Но вот один из римлян бросился к ним наперерез, далеко опередив своих товарищей. Это был Тит Пуллион. Он крикнул:
      - За мной, Ворен! Посмотрим, кто из нас лучше!
      Из строя выскочил второй легионер. Луций Ворен помчался за своим давнишним соперником, ругаясь во все горло. Пуллион метнул копье с очень большого расстояния. Бросок был метким - копье вонзилось в бедро стоящего рядом с Грасом намдалени. Раненый закричал от боли и рухнул с лошади. Пуллион бросился вперед, чтобы прикончить его, но двое намдалени прикрыли собой раненого товарища.
      Тяжелое копье пробило толстое дерево римского щита. Острый железный наконечник ударил в металлическую пряжку перевязи и отбросил меч вправо. Когда Пуллион привычно потянулся за гладием, его рука встретила пустоту. Намдалени замахнулся на римлянина мечом. Пуллион перекатился на спину, прикрываясь своим поврежденным щитом.
      Осатанев, как берсерк, Луций Ворен бросился на островитян.
      - Не трогайте его, ублюдки, кровавые грифы, вонючие гиены! Пусть он и дерьмо, но римское дерьмо лучше всей вашей вшивой банды!
      Ворен убил намдалени, который бросил копье в Пуллиона, отшвырнув легкий щит островитянина своим тяжелым пехотным щитом и пронзив бок врага мечом.
      Еще двое врагов решили, вероятно, что Пуллион мертв, и набросились на Ворена. Тот был более чем жив и яростно отбивался. Сейчас Ворену мог бы позавидовать сам Виридовикс.
      Однако и Пуллион оказался далеко не трупом. Достав из ножен меч, он отбросил бесполезный щит и вскочил на ноги. Римский гладий впился в бок лошади. Обливаясь кровью, животное покачнулось. Всадник обхватил коня за шею, желая удержать его на месте, однако это было уже бесполезно.
      - Ублюдок! - пропыхтел Ворен.
      - Отродье шлюхи! - рявкнул Пуллион.
      Они отбивались спина к спине, то и дело осыпая друг друга ругательствами.
      В этот момент остальные римляне уже подбежали к отряду Граса. Давление на спорщиков ослабло. Окруженные превосходящими силами легиона, падая один за другим под ударами копий и мечей, островитяне стали сдаваться.
      Грас, изнемогая от ужаса и стыда оттого, что попался в такую простую ловушку, пешим бросился на Марка. Лошадь намдалени пала.
      - Сдавайся! - крикнул трибун.
      - Провались ты под лед! - ответил Грас, едва не плача.
      Трибун поднял щит, сдерживая бешеную атаку. Граса как будто поддерживала та же ярость, что кипела в Пуллионе и Ворене. Он наносил удар за ударом, как заведенный.
      В своем гневе Грас почти забыл о защите. Несколько раз он открывался, однако Марк только теснил его. Трибун не хотел убивать командира намдалени. Маленькое сражение в долине было уже выиграно. Грас нужен был Скавру живым и в плену, а не мертвым и на свободе.
      Гай Филипп наклонился, подобрал увесистый камень и с близкого расстояния метнул его в противника Скавра. Камень со звоном отскочил от конического шлема намдалени. Грас покачнулся и чуть не упал на землю. Марк и старший центурион подхватили его, завернули ему руки за спину, повалили и обезоружили.
      - Хорошо кидаешь, - сказал трибун Гаю Филиппу.
      - Я понял, что не хочешь убивать его.
      Расс Симокатта переводил удивленный взгляд с трибуна и старшего центуриона на Пуллиона с Вореном. Те, сияя, принимали поздравления своих товарищей.
      - Кто вы такие, чужеземцы? - спросил пастух Скавра. - Вы оба сделали все, чтобы не убивать этого парня... - Он коснулся Граса носком сапога. - А те двое - настоящие сумасшедшие.
      Трибун бросил беглый взгляд на спорщиков-легионеров. Юний Блез как раз поздравлял их. Марк нахмурился. Младший центурион, казалось, не замечал очевидного.
      Скавр повернулся к Симокатте:
      - Сейчас ты увидишь, Расс, кто мы такие. - И крикнул, обращаясь к своим солдатам: - Пуллион, Ворен, подойдите-ка сюда.
      Солдаты обменялись понимающими взглядами. Подбежали к Скавру, замерли.
      - Надеюсь, ваши распри позади, - заметил трибун. - Сегодня вы спасли друг другу жизнь. Этого довольно, чтобы прекратить споры навсегда.
      Трибун говорил по-видессиански, чтобы старший пастух тоже мог его понять.
      - Да, - ответили легионеры в голос. На этот раз они говорили искренне.
      - Нет смысла долго разглагольствовать о том, что вы действовали мужественно и умело. Я рад, что вы оба целы.
      - Спасибо, - отозвался Пуллион, улыбаясь. Ворен тоже усмехнулся, глядя на своего старого соперника.
      - Никто не давал команды "вольно", паршивцы! - рявкнул Гай Филипп.
      Легионеры вытянулись. Напряженное выражение вернулось на их лица.
      - Вы оба наказаны вычетом недельного жалованья за то, что вышли из строя во время атаки, - продолжал Скавр. На этот раз в его голосе не было мягкости. - Вы не только подвергли опасности друг друга, посмев перенести свои распри на сражение. Вы подвергли опасности своих товарищей. Чтобы этого больше никогда не повторялось, понятно?
      - Да, - тихо ответили оба солдата.
      - Что за игры вы тут затеяли? - обратился к ним Гай Филипп. - По мне, вы были не лучше двух бесноватых галлов, насосавшихся пива.
      Более сильного оскорбления для нарушителей дисциплины старший центурион просто не ведал. Ворен густо покраснел, а Пуллион переступил с ноги на ногу, как провинившийся мальчишка. Сейчас оба совсем не были похожи на яростных бойцов, которые неистовствовали на поле боя несколько минут назад.
      - Ну так что, Расс, - спросил трибун у Симокатты, - кто мы такие, а?
      - Стадо ублюдков, если вам так уж хочется, - с земли проговорил связанный Грас.
      - Эй ты там, заткнись! - сказал Гай Филипп беззлобно.
      Не веря собственным глазам, Симокатта смотрел, как римляне покорно принимают наказание. Старший пастух еще никогда не видел такого повиновения от солдат. Расс почесал голову, поскреб бороду.
      - Будь я проклят за эти слова, но я чертовски рад, что вы не сражаетесь против меня.
      * * *
      Отрезанный от юго-востока, Марк с нетерпением ждал новостей с "большой земли". Когда трибун уже потерял надежду что-либо узнать о событиях в столице, через намдаленские заставы пробился императорский гонец - усталый, оборванный невысокий человечек с лисьим лицом. Патрули хатришей обнаружили его и привели к трибуну.
      - Меня зовут Карбей Антакин. - Острые глаза гонца быстро и цепко обежали лагерь легионеров, не упустив, казалось, ни одной мелочи.
      - Рад тебя видеть, - сказал Марк, крепко пожимая его руку. - Очень рад.
      - Я тоже счастлив, что нашел вас, - ответил гонец. В его речи звучало быстрое стаккато столичного выговора. - Скачка была просто дьявольской. Проклятые игроки шарят по всей долине.
      Он назвал людей Княжества "игроками", оскорбительным прозвищем, намекающим на их азартную религию. Намдалени отвечали имперцам, впрочем, таким же презрением, именуя их - за напыщенность - "индюками".
      Римлянин подавил вздох. Он терпеть не мог всех этих религиозных разногласий, подчас кровавых. Помнил он и о том, что барон Дракс был чрезвычайно одаренной личностью во всем, что касалось подстав и двойной игры.
      - Позволь мне получить некоторое подтверждение тому, что ты действительно послан к нам Императором, - сказал он Антакину.
      - Ах да. Конечно. - Видессианин потер ладони. - Итак, какого мнения Его Императорское Величество Автократор Видессиан о вспыльчивых и страстных женщинах?
      Скавр сразу успокоился. Только Туризин мог воспользоваться таким "паролем". Молодой Гавр делал это не в первый раз.
      - Горячие подруги приносят много удовольствия, но ужасно утомляют.
      - Похоже на правду, - усмехнулся Антакин. Смех у него был хороший. - Помню одну девушку по имени Пантия... Впрочем, это не имеет отношения к делу. Вернемся к главному. Как дела?
      - Замерли на мертвой точке. Намдалени больше носу не кажут в эти холмы. Особенно после того, как мы пару раз качественно надавали им по зубам. Но и я отсюда выбраться тоже не могу. Слишком много их внизу, в долине. А как Гавр? Не мог бы он прогнать их отсюда?
      Гонец сморщился.
      - Исключено. Автократор только что вышел из столицы во главе двух больших отрядов и отправился в Опсикион. Намдалени высадились там.
      - Проклятие. Великолепно! - сказал Гай Филипп. - Мы должны были догадаться...
      - Благодарение Фосу, это всего лишь пираты, а не сам князь Томонд, сказал Антакин. - Кстати, к слову о пиратах... Они появились также и на побережье западных провинций. За три дня до того, как я отправился в путь, Леймокер вернулся из погони за корсарами. Четырех он отогнал, один корабль потопил. Держу пари на что угодно, их и тут рыскает парочка.
      - Милосердные боги... - огорченно проговорил Скавр по-латыни. Затем он снова перешел на видессианский. - В таком случае наши силы примерно сопоставимы со всей армией Автократора.
      - В общем, да, - ответил гонец. - По правде говоря, я буду счастлив доложить ему о том, насколько вы сильны. После... м-м... неудачи при Сангарии он всерьез опасался, что армия Зигабена разбита вся... Или вся предала его во главе с военачальником.
      Будь трижды проклят Дракс, подумал Марк.
      Антакин заключил:
      - Но вы не похожи на людей, потерпевших поражение.
      - Надеюсь, - фыркнул Гай Филипп презрительно.
      В этот момент в офицерскую палатку вошел Лаон Пакимер. Он как раз успел услышать последнюю фразу.
      - Вот уж точно, - сказал хатриш. В его глазах сверкнули веселые искорки. Потому что тебя твои солдаты боятся больше, чем Дракса. Барон может всего-навсего убить их, а ты... О, ты можешь их отругать.
      Старший центурион снова фыркнул, но без неудовольствия.
      - Ты ехал по землям, занятым намдалени, - обратился Марк к Антакину. - Как относится к ним местное население?
      - Любопытный вопрос. - Антакин посмотрел на трибуна с уважением. - Думаешь поднять восстание? Его Величество говорил, что у тебя довольно ума и хитрости. Ну что ж. Крестьяне и многие землевладельцы готовы поджарить игроков на медленном огне. Крестьяне ненавидят их за грабежи, а знать - за отнятые поместья. Дракс отбирает у магнатов земли и передает угодья своим людям. Гонец плотно сжал губы. - Но вот в городах, боюсь, происходит нечто противоположное. Дракс, конечно же, берет налоги и с горожан. Но куда меньше, чем те платили Видессу. Горожане рассчитывают, кроме того, что намдалени защитят их от йездов.
      При этих словах Лаон Пакимер еле заметно покачал головой. Уловив это движение, Антакин удивленно поднял бровь. К большому облегчению Скавра, хатриш не стал объяснять значение своего жеста. И все же трибун легко догадался, что к чему, и волосы на голове встали у него дыбом.
      - Ладно, а если врагов придет больше, чем мы думали, когда устраивали засаду? - Этот вопрос задал высокий тощий крестьянин в штанах из грубого домотканого полотна и толстой кожаной куртке. Он неуверенно сжимал в руках рогатину, с которой в мирное время хаживал на медведя.
      Гай Филипп призвал на помощь все свое терпение. Эти видессианские новобранцы не обладали ни римской дисциплиной, ни горячим желанием драться подобно иберийцам, сплоченным Серторием в могучую и опасную партизанскую армию. И все же эти две сотни человек, сгрудившихся сейчас около старшего центуриона, были добровольцами. Они пришли из долин или с гор, предпочитая взять в руки оружие.
      Старший центурион ответил:
      - Чтобы объяснить, что в таком случае нужно сделать, не нужен я. Кто скажет?
      С десяток рук взметнулись вверх. Первым поднял руку Расс Симокатта. Гай Филипп сделал вид, что не замечает старшего пастуха Зонара.
      - Ну, давай, ты. Да, ты, седой.
      Седовласый мужчина встал, сжал руки за спиной и наклонил голову, словно отвечая учителю - как делал это в далеком, уже забытом детстве. У его ног лежал легкий охотничий лук.
      - Если их будет слишком много, мы останемся в укрытии и не выдадим себя, сказал он застенчиво.
      - Именно! - одобрил Гай Филипп. - И нечего стыдиться. Если счет не в вашу пользу, если врагов слишком много, не вздумайте шутить с намдалени. У них отличные доспехи и оружие, и они отлично знают, как с ними обращаться. Совсем как я. - И лениво усмехнулся.
      Марк, наблюдавший за уроком, увидел, как будущие партизаны помрачнели: вспомнили небольшую "демонстрацию силы", учиненную Гаем Филиппом несколько дней назад. В полной экипировке и вооружении старший центурион пригласил четверых добровольцев напасть на него с оружием. Любых, на выбор.
      Схватка длилась недолго. Развернув копье, Гай Филипп древком ударил в солнечное сплетение одного из нападавших (тот согнулся пополам), увернулся от другого, норовившего достать серпом, и обрушил древко на его голову. Копье переломилось пополам.
      Извернувшись, как змея, старший центурион позволил третьему видессианину ударить дубинкой по своему щиту, а затем стукнул "врага" краем окованного бронзой щита в подбородок.
      Нападающий еще оседал на землю, а Гай Филипп с мечом в руке уже встречал четвертого противника. Видессианин нападал с коротким копьем. Парень был достаточно отважен, чтобы замахнуться, но Гай Филипп грациозно, словно танцуя, отбил удар щитом и легонько кольнул крестьянина мечом в грудь.
      Двое видессиан лежали без сознания, еще один беспомощно простерся на земле. Четвертый, бледный, как мел, трясся мелкой дрожью. Недурной результат для одной минуты боя.
      В ту ночь из лагеря удрало около дюжины добровольцев. Но для тех, кто остался, старший центурион оказался куда лучшим учителем, чем надеялся Скавр. Гай Филипп обучал будущих партизан с таким рвением, какое далеко не всегда вносил в свои повседневные обязанности. За долгие годы служба стала привычной и немного прискучила, как любая работа. Новая роль учителя словно возвращала его назад, в юность. Старший центурион погрузился в эту деятельность с невиданным энтузиазмом. Во всяком случае, с того дня, как Марк познакомился с Гаем Филиппом в легионе, Скавру еще не доводилось видеть своего старшего офицера таким увлеченным.
      Между тем ветеран объяснял своим ученикам:
      - Нападайте первыми. Вносите как можно больше паники. Разрушайте все, до чего дотягиваетесь. И уносите ноги как можно скорее. Иногда не так уж плохо бросить по дороге оружие. Безоружными удирать легче.
      Боги! Святотатственный совет - попробовал бы римский легионер бросить оружие отступая... Однако для партизан это имело смысл.
      - Если вы будете безоружны, то кто, спрашивается, разберет, кто вы такие на самом деле: партизаны или мирные крестьяне?
      - А если нас будут преследовать? - спросил кто-то.
      - Рассыпайтесь в разные стороны. Как только окажетесь вне поля зрения, сразу останавливайтесь. Ходите по полю, срывайте колосья. Делайте вид, что заняты этим уже целый день. Враги промчатся мимо, не обратив на вас внимания. - Гай Филипп весело улыбался. Эта улыбка была совсем не похожа на его обычную циничную усмешку. - Вы получите большое удовольствие.
      Марк даже поковырял пальцем в ухе. Он едва мог поверить услышанному. Старший центурион, закаленный и жесткий профессионал, - это он уверяет, что от солдатской работы можно получить "большое удовольствие"?
      М-да. Всегда приятно снова окунуться в воспоминания о своей юности. Но Гай Филипп, похоже, вторично впал в детство.
      * * *
      Во главе отряда намдалени на юг двигался Руэльм, сын Ранульфа. Он направлялся к холмам, где до сих пор бурлило сопротивление барону Драксу. Руэльм даже на миг не мог считать себя подданным какого-то там "императора Зигабена". Это кусок для видессиан - пусть жуют, коли уж они так любят политические игры.
      На краткий миг Руэльм остановился, чтобы зажечь факел. Сумерки уже сгустились, но он продолжал идти вперед. Если все будет удачно, он присоединится к Баили около полуночи. Это радовало. Когда Руэльм выступил из Кизика, он предполагал, что придется провести в пути лишний день, но брод через Аранд, который показал один оборванец-видессианин, сберег немало времени. Брод стоил золотого, да и у оборванца был такой вид, словно он в последние годы не слишком много видел денег.
      Вокруг факела кругами летал ночной мотылек. Ночь была тихой и очень теплой. Руэльм слышал слабое шуршание легких крылышек. Из темноты вынырнула летучая мышь, схватила мотылька и исчезла прежде, чем человек успел ее разглядеть.
      Руэльм обвел знак Солнца-Фоса у груди, чтобы отогнать дурное предзнаменование. Его солдаты повторили этот жест. Намдалени называли летних мышей "цыплятами Скотоса". Чем еще, как не покровительством темного бога, можно объяснить их странное ночное зрение? Летучие мыши быстро и безошибочно находили дорогу в полной темноте.
      Холмы приближались. Лес становился гуще. Руэльм никогда не видел такой обильной, такой богатой и пригодной для земледелия почвы, как здесь. По сравнению с суровыми землями Княжества это настоящий рай.
      В кустах на краю дороги вдруг запел жаворонок. Ему ответил долгий свист. Руэльм удивился: жаворонок - дневная птица. Не слишком ли поздно для нее?
      Первая стрела пролетела в тишине. Латник позади командира выругался от неожиданности и боли, когда она впилась ему в бедро.
      На миг Руэльм замер, ошеломленный. Здесь не могло быть никаких врагов. Римляне, видессиане, банды хаморов (вместе с их девками и висящим на юбках пацаньем) давно уже были прижаты к холмам.
      Еще одна стрела просвистела мимо его лица. Она прошла так близко, что оперение коснулось щеки.
      Внезапно Руэльм встряхнулся. Теперь он снова был воином. Отбросил факел как можно дальше - кем бы ни были эти ночные бандиты, не стоит освещать себя, точно живую мишень, - и выхватил меч.
      Темные тени выскочили из засады и побежали навстречу. Вслепую Руэльм нанес удар. Он все еще плохо видел в темноте без факела, но почувствовал, как острие задело плоть. Позади него солдат, который был ранен первым, закричал - его сдернули с седла. Крик сразу же прервался.
      По ночному лесу прокатились голоса видессиан. В них слышались торжество и (намдалени был готов поклясться в этом) страх. Темнота придала схватке какой-то незнакомый, кошмарный оттенок.
      Развернув коня, чтобы подойти на помощь солдатам, Руэльм увидел, наконец, своих врагов - множество черных теней, скользивших вокруг отряда. Их было невозможно пересчитать и почти немыслимо поразить оружием.
      - Дракс! - крикнул он и ощутил горький привкус страха на губах: ему ответило только двое.
      Чьи-то руки ухватили его за ногу. Он лягнул нападавшего. Сапог скользнул по воздуху - бандит отскочил в сторону. Руэльм ударил шпорами лошадь. Она заржала, взвилась на дыбы. Хорошо выдрессированная, как и всякая лошадь латника, она ударила передними копытами, обитыми железными подковами, и череп нападавшего треснул, как расколотый орех. Кровь и мозги брызнули на лоб Руэльма. Затем лошадь дико закричала и повалилась набок. Соскочив с павшего коня, Руэльм услышал крик:
      - Бей его в колено, во имя Фоса!
      В дорожной пыли шуршали босые пятки и сапоги. Все больше людей сбегалось к намдалени, точно стая шакалов. Все еще шатаясь после неудачного падения, он озирался по сторонам, как затравленный волк. Дубина ударила его по металлической бляхе, висевшей поверх кольчуги на груди. Оглушенный, он упал на колени, а потом рухнул ничком. Кто-то выхватил меч из его ослабевших рук. Быстрые жадные руки рвали застежки кольчуги. Руэльм застонал и потянулся за кинжалом.
      - Берегись! - закричал кто-то. - Он еще жив!
      Послышался смешок.
      - Сейчас мы это исправим.
      Все еще мутно глядя перед собой, он почувствовал, как грубые пальцы сжали его горло.
      - Чисто овца, - сказал видессианин.
      Руэльм захрипел, но его хрип тут же оборвался - милосердный клинок вонзился ему в сердце.
      Баили из Экризи вызвал Скавра для переговоров. Марк шел в сопровождении Ситты Зонара и Гая Филиппа.
      - Здесь, Муниций. - Трибун остановился. - Будешь ждать здесь со своим взводом.
      Молодой офицер отсалютовал Марку. Они находились на расстоянии хорошего полета стрелы от того места, где ждали Баили и еще двое намдалени.
      - Привет, - сказал Скавр, подходя к ним. - О чем вы хотели поговорить с нами?
      Баили больше не был тем изысканно одетым и вместе с тем хладнокровным и суровым воином, который доставил прокламацию Дракса несколько недель назад.
      - Ты, негодяй!.. - прорычал он. Его кадык дрожал. - За два медяка я бросил бы тебя на съедение воронам! Я думал, ты - человек чести.
      Баилн сплюнул Скавру под ноги.
      - Коли это не так, зачем ты рисковал и пришел на эту встречу? Мы с тобой враги, правда. Но зачем же так люто ненавидеть друг друга? Не вижу никакой необходимости.
      - Чтоб ты провалился под лед, к Скотосу! Ты и твои красивые речи! - сказал Баили. - Мы принимали тебя и твоих солдат за честных наемников. За людей, которые хорошо работают на тех, кто им хорошо платят. Мы не знали, что вы умеете наносить подлые удары в спину. Убийства в темноте, искалеченные лошади, кинжалы под лопатку в таверне, кражи - все это сводит с ума...
      - Почему ты обвиняешь в этом нас? - осведомился Марк. - Прежде всего, тебе ли не знать, что римляне таким образом не воюют. Будь это так, ты не стоял бы здесь и не вел со мной разговоры. Между прочим, ты загнал нас на эти холмы. Мы просто не в состоянии делать все то, что ты нам приписываешь.
      - Похоже, это в долинах кое-кто вас не слишком жалует, - заметил Гай Филипп так непринужденно, словно говорил о погоде.
      Баили готов был взорваться.
      - Хорошо же! Хорошо! Давайте, натравливайте на нас глупых крестьян!.. Мы выкорчуем это змеиное гнездо, даже если придется вырубить все деревья и сжечь в долине каждый дом! И тогда мы вернемся, чтобы разделаться с тобой. Будешь умолять о легкой смерти.
      Гай Филипп промолчал, только дернул бровью. Для Баили это могло что-то означать. Но Марк знал старшего центуриона куда лучше и понял: тот не слишком обеспокоен угрозами намдалени.
      - У тебя есть еще что-нибудь, Баили? - спросил трибун.
      - Только это, - тяжко ответил намдалени. - У Сангария вы воевали отважено и честно. После битвы, когда шли переговоры об обмене пленных, ты тоже был великодушен. Ты не изменил этому даже после того, как переговоры обернулись совершенно не так, как хотелось тебе. Зачем же теперь?..
      Искренность заслуживала прямого ответа. Подумав с секунду, Марк сказал:
      - Хорошо работать на тех, кто мне хорошо платит, - это превосходно. Но не в этом я вижу свою основную задачу. Моя основная задача заключается в том, чтобы не позволить зданию Империи развалиться. Оно должно сохраняться целым. Я собираюсь оберегать его любой ценой.
      Марку было приятно увидеть открытое одобрение во взгляде Гая Филиппа. Однако он понял, что для Баили его слова были лишены всякого смысла. Римское упрямство не имело в этом мире никаких аналогов. Ни хитрые видессиане, ни легкомысленные добродушные хатриши, ни гордые и прямые намдалени не могли оценить его в полной мере.
      - Любой ценой? - повторил Баили следом за трибуном. - Ну и как, по-твоему, отблагодарит тебя видессианская знать за то, что ты научил ремеслу убийц здешних крестьян? А, чужеземец? Будут ли счастливы эти высокомерные имперцы, когда поймут, что ты сделал воинов из холопов, у которых навоз не обсох на сапогах? - Баили глянул прямо в лицо Зонару. - А ты, негодяй... Когда ты пойдешь собирать подати - как, будешь ли ты чувствовать себя в безопасности, проезжая мимо куста, достаточно густого, чтобы за ним мог скрываться человек?
      - Я буду в большей безопасности, чем в тот день, когда твои бандиты напали на меня в моем же лесу, - парировал видессианин. Но Марк видел, что Зонар в задумчивости подергал себя за бороду.
      - Есть такая притча про человека, который бросился в огонь, потому что ему стало, видите ли, холодно. Что ж, пусть будет так. Когда ты потеряешь свою непутевую голову - а это случится очень скоро - тебе будет некого винить, кроме самого себя. - Баили повернулся к Скавру. - Недавно мы похоронили твоего гонца. Кажется, его звали Антакин.
      Если он знал его имя, значит, последние слова не были блефом. Бедняга Антакин... Интересно, сколько же гонцов было перехвачено до того, как Антакин добрался до легиона?
      - Да? - переспросил Марк безразличным тоном. - Что ж, vale. Прощай!
      Баили хмыкнул. Он явно ожидал чего-то большего.
      - Идемте, - обратился Баили к своим спутникам, которые гневно смотрели на трибуна. - Мы его предупредили, а это - больше, чем он заслуживает.
      Четко, почти как легионер, намдалени повернулся на каблуках и пошел прочь.
      Когда Скавр, Гай Филипп и Зонар шли к отряду Муниция, старший центурион изо всех сил пытался сохранять твердокаменный вид и не усмехаться.
      - Этот бедный дурак Баили будет нашим самым лучшим вербовщиком. Лучшего и желать нельзя. Ничто так не вдохновляет, как вид твоего родного дома, разграбленного у тебя на глазах и подожженного. Можно добавить также несколько трупов твоих соседей. После этого у человека, как правило, появляется вполне ясное представление о том, чью сторону принять.
      - Пожалуй, - рассеянно отозвался Марк.
      Угроза Баили расправляться со всеми, кто станет поддерживать партизан, обеспокоила трибуна куда больше, чем он показал намдалени. Одобряя действия Гая Филиппа, когда тот начал формирование партизанских отрядов, Марк не заходил в мыслях дальше завтрашнего дня: он хотел всего лишь побольнее ужалить Дракса. Безусловно, партизаны изрядно допекли врага. Об этом можно было судить по искренней досаде Баили. Но намдалени - будь он проклят! - прав: крестьяне, поднявшие оружие на воинов Княжества, не забудут, как обращаться с копьем и мечом, когда война закончится. Много ли времени им понадобится, чтобы понять: ненавистный им хозяин или имперский сборщик налогов умеют истекать кровью не хуже намдалени?..
      Зонар, должно быть, прочитал мысли трибуна.
      - Я не жду, что меня зарежут из-за угла - ни завтра, ни послезавтра...
      - Я рад, - ответил Марк.
      В конце концов, в Видессе, как и в Риме, богатые землевладельцы были слишком могущественны. Не помешало бы, в конце концов, немного ослабить их хватку. В былые годы, когда Империя опиралась на свободных крестьян-землевладельцев, она была сильнее. Сейчас у нее не осталось иной опоры, кроме провинциальной знати, а та вечно грызлась с чиновниками и Императором. От внешнего врага державу защищали не слишком надежные наемники, вроде тех же намдалени...
      Или римлян, усмехнулся Марк.
      Однако вечером, когда Марк поделился своими сомнениями с Пакимером, тот лишь посмеялся.
      - И ты еще был недоволен, когда я натравил на них йездов.
      - Это не одно и то же.
      - А, ерунда, - отмахнулся хатриш. Трибун так и знал, что Пакимер не поймет его. - Знаешь, как надо поступать? На свою половину Весов клади груз потяжелее, а после просто уповай на лучшее.
      Согласно ортодоксальному учению, Фос в последней битве непременно одолеет своего злейшего врага Скотоса. Народ Пакимера, становление которого происходило в эпоху хаоса, вызванного вторжением варварских орд, был настроен далеко не столь оптимистично. По вере хатришей. Добро и Зло находились в постоянном неустойчивом равновесии, и каждый из двух богов обладал равными шансами на победу. Для имперцев - да что там имперцы-"индюки"! Даже для намдалени! - это было чудовищной ересью. Однако хатриши, свободолюбивые и независимые, держались своих взглядов, невзирая ни на что. Марк лишний раз порадовался своему равнодушию к теологии.
      Гай Филипп отнесся к мнению Пакимера весьма уважительно. Маленький рябой командир легкой кавалерии, как правило, не ошибался.
      Поковыряв в зубах, Гай Филипп осведомился:
      - Ты лучше разбираешься в этой проклятой имперской политике, Скавр. Как ты думаешь, станут имперцы смотреть на нас как на кровожадных бандитов после того, как мы стравили их людей с намдалени?
      - Думаю, испугаются только те, у кого есть резон бояться собственных крестьян. - Марк с любопытством смотрел на ветерана. Как правило, подобные заботы старшего центуриона не одолевали. - Почему тебя это беспокоит?
      - В общем, особой причины нет... - проговорил старший центурион. Однако смущенная улыбка выдала его. Марк терпеливо ждал ответа. Наконец Гай Филипп сказал нечто совершенно неожиданное: - В конце концов, между западными провинциями и Аптосом гуляют йезды и фанатики Земарка. Не думаю, чтобы беда докатилась дотуда.
      - До Аптоса?
      Римляне зимовали в этом городе после разгрома у Марагхи. Это было больше года назад. С тех пор как они покинули маленький городок, Скавр почти забыл о его существовании.
      Гай Филипп, похоже, успел десять раз пожалеть о том, что вообще открыл рот. Скавр подумал было, что он больше вообще не скажет ни слова, но старший центурион продолжил:
      - Там была вдова местного землевладельца... Как там ее звали? Да, Нерсе Форкайна. Очень славная женщина. У нее ведь и без того забот полон рот. Ей надо воспитать сына, а еще - йезды, "священная" война Земарка против всех на свете... Думаю, ей ни к чему лишняя головная боль.
      - Ты прав, - серьезно сказал Марк.
      Гай Филипп хитрил - и довольно неловко, - когда делал вид, будто забыл ее имя. Трибун был уверен: все, что касалось вдовы Форкия, Гай Филипп помнил до мелочей. Небось мог бы даже назвать, какие камешки она носила в сережках. Но старший центурион так сросся со своей ролью женоненавистника, что вряд ли признался бы в перемене своего мнения. Даже самому себе.
      * * *
      Топор с короткой рукоятью мерно бил по осине. Под сильными ударами щепки летели во все стороны. Когда дерево покачнулось, дровосек Бренний удовлетворенно хмыкнул. От долгого употребления рукоятка топора была гладко отполирована. Она привычно лежала в мозолистых руках.
      Бренний обошел дерево с другой стороны и добавил несколько коротких ударов, после чего вернулся к прежнему месту и снова хмыкнул.
      Да, он сумеет повалить это дерево туда, где когда-то стояла молодая береза. Года три назад ее вырвал с корнями ураган. Уложив дерево на эту маленькую прогалину, Бренний без труда разрубит ствол на части.
      Ветер принес с собой резкий запах пожара. Бренний еще раз хмыкнул, на сей раз сердито. Где-то хорошо поработал Траллий-угольщик. Дома в деревне пылали. С далекого расстояния был слышен женский плач. Перекрикивались намдалени.