В пять я закончил работу и спустился вниз. По тротуарам вдоль ковростоянки маршировали пикетчики. Они собираются у Конфедерального Здания примерно три дня из пяти, донимая нас то по одному поводу, то по другому. Порой люди, радеющие за что-то, сталкиваются с идейными противниками, и тогда случаются беспорядки.
      Однако на сей раз пикетчики не просто маршировали, они еще и скандировали:
      – Эй, эй, веселей, АЗОС разрушим поскорей! Это возбудило мое любопытство. Я прошелся мимо, желая узнать, что их так взбудоражило. Все объясняли их плакаты. «СПАСИТЕ НАШУ КЛУБНИКУ!» – умолял один. Другой требовал: «ПРЕКРАТИТЬ ОПРЫСКИВАНИЕ ЧЕСНОКОМ С ВОЗДУХА!» А третий провозглашал: «ЛУЧШЕ СРЕДВАМПЫ, ЧЕМ ИТАЛЬЯНСКАЯ КУХНЯ!» Последнее высказывание мне понравилось, хоть я и не мог с ним согласиться.
      Когда-нибудь эти демонстранты прислушаются к голосу разума. Я решил попробовать и обратился к парню с рыжей бородкой:
      – Знаете ли, если позволить Средиземноморским вампирам обосноваться здесь, они загубят добрую половину нашего сельского хозяйства. Посмотрите, что они устроили на Сандвичевых островах.
      – Мне нет дела до этих островов, дружище, – ответил Рыжая Борода. – Чеснок воняет – это все, что я знаю и до чего мне есть дело. Мне приходится нюхать его днем и ночью, и меня от него просто тошнит. К тому же чеснок набивается в мой ковер-самолет, а сильфам это нравится еще меньше, чем мне. Мне, наверное, придется продать эту дурацкую подстилку, и я, конечно, не выручу за нее столько, сколько заплатил сам. Вот так-то!
      – Но… – начал я. Однако рыжебородый уже не обращал на меня внимания, он кричал вместе с толпой.
      Я сдался и направился к своему ковру. Всех жителей опрыскиваемой территории предупреждали, чтобы они прикрывали свои ковры или заносили их в дом. Но напоминание об этом не изменит образ мыслей рыжего верзилы, а только разозлит его еще пуще. Возможно, некоторые демонстранты – зомби, для такого дела свобода воли не требуется.
      Направляясь к шоссе, я заметил своего нового знакомца – Джо Форбса с Первой эфирной станции, державшего стеклянный шар у рта одного из пикетчиков. – Ну спасибо, Джо, – процедил я сквозь зубы. Тысячи людей, без сомнения, услышат теперь о надуманном зле чесночного опыления, и их мозги подвергнутся куда более действенной промывке, чем любое магическое внушение.
      Я надеялся, что у Форбса достанет порядочности побеседовать затем с магом из АЗОС или с кем-нибудь из цитрусоводов. Но даже если он это и сделает, точка зрения людей, не желающих знать ничего, кроме плохого, все равно будет равнозначна мнению тех, кто изучал эту проблему с момента ее возникновения. Я вздохнул. Ну что тут можно поделать? Галдящие пикетчики всегда вызывают интерес «Новостей», и не важно, что у них нет ни единого доказательства своей правоты.
      Скоростное шоссе, по которому я направился домой, было забито транспортом, что ничуть не улучшило мое настроение.
 
      ***
 
      Утром я начал заносить в свою таблицу токсичные компоненты заклинаний, которые отправляли на Девонширскую свалку аэрокосмические фирмы, и не провел за этим занятием и двух часов, как понял: придется поговорить с начальством.
      Когда я заглянул к Би, она болтала по телефону. Порой мне кажется, что телефонный бесенок просто поселился у нее в ухе. Как только она положила трубку, я быстренько вошел и поспешил бросить свою наполовину готовую таблицу на начальственный стол, пока телефон не заголосил снова.
      Беатриса пробежала ее глазами. Заметив пункты, выделенные красным, она издала трагический вздох.
      – Боже милостивый, неужели подобные вещи действительно хранятся там, где живут люди? – Би воздела руки к небесам. Ее взгляд задержался на суррогатной содранной коже. – При всей законности этого предмета он наводит на пугающие размышления.
      – Да. И это еще не все, – заметил я. – Я пришел попросить разрешения заняться после обеда так называемой полевой работой, побеседовать с кем-нибудь, кто пользуется этой кожей, и узнать, в действительности ли она суррогатная. И то, какая кожа используется для изготовления суррогатной, – добавил я, подумав, насколько действенным может быть эрзац второго или третьего поколения.
      – Вперед, – без колебания сказала Би; она и в самом деле чертовски хорошая начальница. – Но сначала позвони мистеру Чарли Келли и расскажи, в какую грязь мы из-за него вляпались. Я уже высказала ему свое мнение, но ты можешь добавить красок. Если нам придется обращаться за помощью в округ Сан-Колумб, я не хочу, чтобы он говорил, будто его не предупреждали.
      Запах серы навевает мысли об аде. У межведомственных интриг тоже есть свой душок. Вернувшись к своему столу, я взялся за телефон. Когда я наконец дозвонился до Чарли, он изобразил такой деловой и озабоченный тон, на какой способен только чиновник, регулярно получающий жалованье от государства.
      – Чем могу служить, Дэвид? – любезно поинтересовался он.
      – Ты слышал, что у нас произошло в ночь с пятницы на субботу? – Это был скорее не вопрос, а утверждение. Однако Чарли сделал вид, будто не понял.
      – Из Энджел-Сити пришло только известие о пожаре в каком-то монастыре. – Он колебался всего секунду. Я словно увидел, как над его головой вспыхивает разряд святого Эльма. – Погоди-ка. Ты хочешь сказать, это связано с девонширским делом?
      – Разумеется, Чарли. В результате пожара погибли одиннадцать монахов – сообщаю на тот случай, если на восток дошли не все новости. – Не дав Чарли опомниться, я с новой силой напустился на него. – Моя начальница Би сказала, что уже говорила с тобой о том, как мне досталось это дело. Так вот, дело куда серьезнее, чем ты думал, и куда хуже, чем полагал я, когда ты его на меня повесил. Ты должен знать, что нам может потребоваться помощь округа Сан-Колумб.
      – Если она вам потребуется, вы ее получите. Одиннадцать монахов! Иисус, Мария, Иосиф! – Чарли был ирландец.
      – И еще, – добавил я, – не думаешь ли ты, что пора уравнять наши возможности. И перестань городить детскую чепуху насчет птички, начирикавшей тебе о неурядицах на Девонширской свалке.
      На сей раз Келли молчал намного дольше. Когда он наконец ответил, голос его звучал страдальчески, несмотря на двух телефонных бесов и расстояние в три тысячи миль:
      – Дэйв, я сказал бы тебе, но, клянусь, это не в моей власти. Мне очень жаль.
      Я с такой силой выдохнул воздух, что волоски на верхней губе приподнялись.
      – Ну ладно, Чарли. Давай поиграем в твою игру. Твой пернатый друг как-нибудь связан со следующими?.. – И я назвал птицу Гаруду, Кецалькоатля, Павлиний Трон, Павлиньего Ангела (немного поколебавшись) и, чуть подумав, добавил Феникса.
      В трубке снова повисла тишина. Наконец Чарли пробормотал:
      – Да, нашу птицу ты упомянул. Поверь, я рискую многим, передавая тебе даже эти сведения. Пока. – И он бросил трубку, бежав, как средвамп от чеснока.
      Приятно узнать, что одна из догадок, пришедшая нам с Джуди в голову, оказалась верной. И все же было бы куда приятнее, если бы я знал, какая именно это птица. Я поразмыслил о том, что сказал Келли и, насколько это можно определить по телефону, как он это сказал. Что, если вовсе не политические интересы наложили печать молчания на его уста? Может быть, это был страх? И я сам впервые ощутил нечто похожее на это гадкое чувство.
      Ну же, вперед, не давай воли страху, пока не закончишь дело! Если я расклеюсь, то до конца дней своих не смогу смотреть на себя в зеркало. Кроме того, меня будет презирать моя девушка. Вот потому-то я и отправился в «Шипучий джинн», ближайшее к нашей конторе предприятие, помеченное в моем списке красными чернилами, Полет на ковре в долину Сан-Фердинанда занял около двадцати минут. «Шипучий джинн» располагался в главном деловом районе долины, на бульваре Риска. Один только адрес уже говорил, что фирма процветает. Это подтверждало и элегантное серое здание, над входом которого было выведено аккуратными золотыми буквами название фирмы. Пониже и буквами поменьше (но тоже золотыми), было добавлено: «Консорциум Джинной Инженерии».
      – Ага! – воскликнул я, остановившись перед входом. Название в сочетании с Соломоновыми печатями, выбрасываемыми на Девонширскую свалку, заставило меня предположить, что «Шипучий джинн» именно этим и занимается. Приятно оказываться правым – вот только бы почаще!
      Очаровательная блондинка секретарша, весьма дорогостоящая и выбранная, вероятно, так же тщательно, как и прочие детали декора, одарила меня ослепительной белозубой улыбкой.
      – Чем могу быть полезна, сэр? – Ее нежный голос сулил исполнение любой моей просьбы.
      Я напомнил себе, что помолвлен. Улыбка замерзла на лице блондинки, когда я показал удостоверение АЗОС.
      – Я хотел бы поговорить с мистером Дурани по поводу отходов вашей фирмы.
      – Минуточку, инспектор… э… Фишман. – Секретарша исчезла за дверью.
      Через несколько минут оттуда появился Рамзан Дурани, пухлый смуглолицый человек лет сорока, в белом лабораторном халате персидского покроя и в белом тюрбане.
      – Инспектор Фишер, не так ли? – Он пожал мне руку. Я засчитал очко в его пользу, В отличие от своей секретарши он правильно произнес мою фамилию. – Кажется, мы с вами беседовали по телефону на прошлой неделе.
      – Верно, сэр. И пришел я по тому же делу.
      – Я предполагал это. – Наяву он оказался менее скользким, чем при телефонном разговоре, и за это я был ему немного признателен. – Прошу вас, пройдемте в мой кабинет и обсудим все более подробно.
      Ну что можно сказать о кабинете Рамзана Дурани? Если сравнить его с логовом Судакиса, то последнее – жалкая каморка. А ведь оно гораздо лучше моего. Владелец фирмы усадил меня, налил чаю, предложил восточные сласти – вообще суетился до тех пор, пока я не почувствовал себя так, словно попал к своей мамочке на Рош-Ашана. Впрочем, меня не очень-то волновали ни хлопоты матушки, ни тем более Рамзана.
      И за всю эту заботу я отплатил ему черной неблагодарностью.
      – Девонширская свалка, – начал я, – проверяется по подозрению в утечке токсичных заклинаний. Мы еще не определили точно, что именно просачивается, но я вам коротко изложу ситуацию. Она настолько серьезна, что только за последний год в окрестностях свалки выявлено три случая апсихии.
      – И вы считаете, что в этом виноваты мы? «Шипучий джинн»? – Дурани выскочил, нет, пулей вылетел из своего кресла. Его темперамент вновь заявил о себе, как только были отброшены условности. – Нет, нет, десять тысяч раз нет! – вопил Дурани. Я подумал, что он вот-вот начнет рвать на себе одежду. Но нет, он ограничился тем, что вцепился обеими руками в свой тюрбан, будто опасаясь, что голова скатится у него с плеч. – Неужели вы обвиняете нас в подобных нарушениях? Как вы можете, сэр!
      – Успокойтесь, пожалуйста, мистер Дурани. – Я примирительно поднял руки, в надежде, что он сядет. Не помогло. Тогда, не дожидаясь, пока он швырнет в меня чайником, я быстро заговорил: – Никто вас ни в чем не обвиняет. Я просто пытаюсь разобраться, что происходит на территории свалки.
      – Вы обвинили нас, «Шипучий джинн», в том, что мы – причина апсихии! – Он словно не слышал меня.
      – Я не обвиняю вас, – произнес я громче. – Пока не обвиняю. Я просто веду расследование. И вы должны признать, что Соломоновы печати обладают весьма могущественной магией, причем с большим загрязняющим потенциалом.
      Дурани возвел очи горе, а может, и еще выше, к самому Аллаху.
      – Они думают, я гублю души, – пробормотал он, обращаясь к кому-то, а мгновение спустя бросил на меня быстрый взгляд. – Вы заблуждаетесь, несчастный чиновник! «Шипучий джинн» не вызывает апсихию. Я… мы… наш консорциум стоит на пороге исцеления этого ужасного заболевания!
      Как только я осознал услышанное, вся моя злость мгновенно исчезла.
      – Вы?! – воскликнул я. – Как, во имя Господа?
      – Действительно, во имя Господа – сострадательного и милосердного. – Дурани успокоился, да так быстро, что я подумал, уж не показной ли была его ярость. Но все это ровным счетом ничего не значило, если он и в самом деле мог победить апсихию. Если ему это удастся, пусть кричит на меня хоть каждый день, а по пятницам – дважды.
      – Пожалуйста, расскажите подробнее, – попросил я. – Люди пытались лечить апсихию со времен зарождения цивилизации, а может, и намного раньше. Современная магическая технология создает много чудес, но это…
      – Джинная инженерия может добиться такого, о чем никто не помышлял еще поколение назад, – гордо сказал Дурани. – Сочетание неукротимой мощи джинна с суровостью и точностью западной магии…
      – Это я знаю, – перебил я.
      Предприятия джинной инженерии вот уже несколько лет вызывали бум на фондовой бирже, и не без причины. Их огромные доходы могли бы возрасти лишь в том случае, если бы джинны таскали из Иной Реальности мешки с золотом.
      Но Дурани нашел им еще одно применение по Эту Сторону: он называл это «джинноплетением». Он хотел заставить джиннов отщипывать крошечные частички духовного содержимого бестелесных человеческих душ, переносить их на Эту Сторону и, используя восстановительную технику, которую не мог или не захотел описать, соединять со множеством других таких же кусочков. Так получается настоящая синтетическая душа, которую можно пересадить какому-нибудь несчастному младенцу, страдающему апсихией.
      – Итак, вы видите, – заявил Дурани, лихорадочно размахивая руками, – никак невозможно, повторяю, никак невозможно, чтобы «Шипучий джинн» или какие-то наши побочные продукты вызывали апсихию. Мы намерены покончить с этой бедой, сделать так, чтобы люди забыли о ее существовании! Мы никому не желаем зла!
      Тот, чьи магические отходы вызвали это заболевание, наверное, тоже никому не желал зла. Вот только отходы об этом не знали.
      – А вы уже пробовали пересадить хотя бы одну из этих… гм… синтезированных душ человеку, лишенному души? – Я знал, что в моем голосе звучит такое же благоговение, какое вызывает проект «Птица Гаруда», и чувствовал, что нахожусь на пороге огромного открытия.
      – Мы трансплантировали уже три, – скромно, но с достоинством ответил Рамзан Дурани.
      – И?.. – Я чуть не набросился на него, чтобы поскорее вытянуть ответ.
      – Похоже, что трансплантаты, или, как вы говорите, синтезированные души, прижились и придали человеку, страдающему апсихией, подлинную одухотворенность, которой он не знал раньше. – Дурани предупреждающе поднял руку. – Но настоящее испытание – Страшный Суд – они еще не прошли. Все трое, подвергшиеся пересадке, пока живы. Теоретически существует опасность распада синтезированной души на первичные фрагменты, когда ее связь с телом нарушится после смерти. Со временем мы это узнаем.
      – Да, я тоже так думаю, – сказал я. В конце концов, душа существует в вечности – она живет в Нашем Мире лишь ограниченное время, а потом возвращается в Иную Реальность. Какая трагедия – дать человеку душу только для того, чтобы после смерти он ее потерял. Именно тогда, когда она больше всего нужна! По-моему, это еще хуже, чем совсем не иметь души, а ведь до сих пор я не мог представить себе ничего страшнее апсихии. И тут мне пришла в голову мысль:
      – А что происходит с душами, у которых вы забираете маленькие частички? Не причиняете ли вы им вред? И способны ли они после этого одухотворять человека?
      – Вот потому мы и берем от каждой совсем понемногу, – улыбнулся Дурани. – Наша измерительная аппаратура не выявила никаких заметных изменений. Их и не должно быть, потому что Господь наш, всепрощающий и милосердный, всегда прощает нам наше несовершенство.
      – Может, оно и так, но не становятся ли эти… м-м… искромсанные души более подвержены злому влиянию Иной Реальности? – Чем дальше я углублялся в дело о Девонширской свалке, тем чаще чувствовал себя так, словно сидел на горящих угольях. Эта новая джинная технология достойна восхищения, но каково будет ее влияние на окружающую среду? Я уже предвидел бесконечные судебные процессы, которые захлестнут церковные суды в следующем столетии.
      Вы можете подумать, что я преувеличиваю? Но это не так. Например, представьте, что кто-то совершает нечто действительно ужасное, допустим, поджигает монастырь. И представьте, что преступник сможет убедить суд, что технология Дурани лишила его одной десятой или одной тысячной процента души, которая была дана ему от рождения. Полностью ли он отвечает за то, что совершил, или это отчасти вина Дурани? Ловкий адвокат без труда состряпает хороший прецедент, чтобы обвинить «Шипучий джинн».
      Я хоть и не пророк, но так и вижу толпы адвокатских сынков, рвущихся в высшую школу только потому, что они убеждены в прибыльном использовании такого довода.
      А вот еще: предположим, что технология Дурани, как он утверждает, безопасна и не приносит ничьей душе непоправимого вреда. Предположим также, что синтетические души проходят испытание Страшным Судом. Но ни одно творение рук человеческих не сравнится с божественным совершенством. Что, если душа апсихика после смерти распадется, оставив его на произвол судьбы? Какое возмещение может потребовать его семья?
      Я снова размечтался о том, чтобы магии не существовало и мы жили в механизированном мире. Да, я знаю, жизнь была бы намного тяжелее, но в то же время и намного проще. Вся беда техники в том, что решение одной проблемы тут же рождает две новые.
      А беда нашего мира в том, что проблемы не решаются вообще. Я не думаю, что апсихики, которым неожиданно представился случай обрести лучшее будущее, будут беспокоиться о риске. Я бы на их месте не стал.
      Наверное, ничто никогда не дается легко. И это в порядке вещей. Будь все так просто, не понадобилось бы нам Агентство Защиты Окружающей Среды, и я оказался бы безработным.
      Погруженный в столь горестные размышления, я пропустил пару фраз Дурани. Когда я очнулся, он вещал:
      – … и можем развить технику изъятия частицы души до такого уровня, чтобы заимствовать ее только у великих мира сего, которых можно назвать Махатмами, чья духовность намного выше, чем у простых людей.
      – Любопытно, – вежливо сказал я. И так оно и было, хотя и в несколько ином смысле. Мне показалось, что Дурани больше всего заботила собственная безопасность. Интересно, какие у него будут адвокаты? Я надеялся, что хорошие, поскольку у меня возникло ощущение, что они скоро ему понадобятся, причем очень скоро.
      – Что-нибудь еще, инспектор Фишер? – спросил Дурани, немного расслабившись. Я понял, что его темперамент проявляется лишь тогда, когда он подозревает, что его интересы будут ущемлены. Таких людей много.
      – Пока достаточно, – ответил я, и Дурани расслабился еще заметнее.
      Он решил, что главная часть фразы – слово «достаточно», а я считал – что «пока». Конечно, он изобрел нечто новое и удивительное, но я сомневался, что он извлечет из этого какую-нибудь выгоду. У него не было адвоката, и он лично звонил мне неделю назад. Скоро ему понадобится юрист, а по всей вероятности, даже целая стая.
      Вспомнив о звонке Дурани, я вспомнил и о том, сколько мы с Би уже успели раскопать! Я спросил у хронометра, который час, и обнаружил, что уже около трех. Пожалуй, самое время отправиться в Девонширский Консорциум Землепользования и выяснить, каким образом их клиенты так быстро узнали о секретном расследовании АЗОС.
      Мой значок позволил мне попасть в кабинет человека, носившего, по меркам консорциума, титул маркграфа. Пибоди – так звали рыжего типа с волосатыми ушами – продемонстрировал в улыбке акульи зубы, снежную белизну которых он, несомненно, поддерживал с помощью симпатической магии. (Интересно, что случится, если лесной пожар засыплет золой тот снег, девственной белизне которого обязаны его зубы?) Я отдал Пибоди должное – он не пытался применить ко мне никаких заклинаний.
      – Конечно, мы сразу уведомили наших клиентов, – заявил он в ответ на мой вопрос. – Вы затронули их интересы, когда изъяли накладные хранилища отходов. Нам предъявили бы судебный иск, если бы мы замолчали.
      – Благодарю вас, мистер Пибоди, что уделили мне время, – сказал я. Он был, конечно, прав. Я бы подумал о нем еще лучше, если бы он руководствовался только интересами клиентов, а не страхом перед судом, но чего еще ожидать от громилы-наемника в дорогом костюме?
      После этого визита я отправился домой и, свернув со скоростного шоссе, купил газету. Меня интересовал скорее спорт, нежели что-либо другое. В Японии «Титаны» победили «Драконов» в борьбе за место в лиге. Чуть поближе «Ангелы» и «Синие дьяволы» сыграли вничью.
      – Совсем как в жизни, – пробормотал я, увидев счет матча. Затем покачал головой. Нет, в жизни «Кардиналы» никогда не смогли бы занять место выше «Ангелов».
      Просмотр спортивных таблиц навел меня на хорошую мысль. Я позвонил Джуди, – Как насчет зороастрийского обеда на завтра? Она хихикнула:
      – Звучит неплохо. Но чтобы было еще веселее, полетим на моем ковре. Ведь им управляет Ормазд.
      – Верно, ты же купила этот импортный коврик в прошлом году, – вспомнил я. – Но все же лучше, если я заеду за тобой. – И объяснил, что работаю со списком фирм, обведенных красным.
      – Прекрасно! – воскликнула Джуди. – Как здорово, что ты нашел возможность провести часть рабочего дня вне конторы. Жаль, что этого нельзя делать по утрам. – Джуди знала, как я ненавижу общие собрания.
      Я стукнул себя по лбу.
      – Мне бы надо было об этом подумать. А сейчас послушай, что я обнаружил сегодня. – И я рассказал ей о Рамзане Дурани и «Шипучем джинне».
      – Невероятно! – прошептала Джуди. – Дать этим несчастным надежду… А они уже полностью отработали процедуру?
      – Точно не знаю. Дурани говорит так, будто все уже готово, но это его собственная разработка, поэтому мы можем только верить ему на слово.
      – Да, – согласилась Джуди. – Конечно, если это и так, в тот момент, когда начнутся какие-нибудь неурядицы, адвокаты все перевернут с ног на голову. И все же, когда речь идет о душе, – у кого возникнут сомнения?..
      – Знаешь одну из причин, почему я люблю тебя? – Джуди молчала, ожидая продолжения. – Ты всегда думаешь о последствиях. Как много людей не делает этого! Они начинают восклицать: «О, как чудесно! Как замечательно!» – и не останавливаются, чтобы подумать, какую цену придется платить за эти чудеса.
      – Спасибо, – сказала Джуди неожиданно серьезно – Это звучит куда менее романтично, чем «Какие у тебя прекрасные глаза», но, я думаю, такое отношение дает нам больше шансов на счастливое будущее. Знаешь, а ведь я такого же мнения о тебе.
      – Какого? Что у меня красивые глаза? – Она фыркнула, и я добавил: – Кроме того, ты слышала – это только одна из причин. Хотелось бы видеть тебя сейчас, и тогда мы выясним оставшееся.
      – И что же это может быть? – В голосе Джуди прозвучала такая невинная искренность, что она сама себе не поверила. – Мне нужно решить одну астрологическую задачу для моих курсов, иначе я была бы сейчас рядом с тобой, милый. Сводить восток и запад в общую систему – неблагодарное занятие. Увидимся завтра.
      – В половине первого, хорошо?
      – Отлично. До свидания!
 
      ***
 
      Джуди работает в восточной части Энджел-Сити, где испанский язык на улицах так же привычен, как английский. Но все же повальное увлечение зороастрийскими обедами добралось и до этих мест. Через год оно, вероятно, пройдет, но сейчас это необычно и весело.
      Для нас с Джуди тут есть только одно неудобство – многие блюда включают запретную свинину. И все же мы справились. Я проглотил макароны «Волосы ангела» и пирог «Дьявольская радость», пока она расправлялась с салатом из «яиц по-дьявольски» и пирожным «Ангельская радость». Конечно, это всего лишь названия, но и в названиях есть Сила.
      – И куда же ты собираешься после обеда? – поинтересовалась Джуди, пока мы ждали официантку.
      – В Бербанк, в «Локи», – ответил я. – У меня такое чувство, что их пергамента не отражают и половины того, что они отправляют на свалку. Безопасность – хороший предлог для секретности, ведь никто, кроме них и военных, не знает, что происходит на «Кобольдовых разработках» в пустыне.
      – Кажется, они тоже работают над проектом «Птица Гаруда»? – спросила Джуди.
      – Совершенно верно. И если ты думаешь, что я еду туда и затем, чтобы побольше узнать об этом проекте, то ты права. – Космические путешествия привлекают меня с тех самых пор, как первое волшебное зеркало позволило увидеть обратную сторону Луны – я был тогда еще ребенком.
      Официантка принесла наши тарелки и поставила их на стол. Я сказал ей «Thanks», но мне показалось, что она поймет лучше, если я скажу «Gracias».
      – De nada , сеньор, – ответила она, улыбаясь. Ее возраст с натяжкой можно было считать подходящим для работы на полный день. Совсем еще девочка. Люди, эмигрирующие из Империи Ацтеков в Энджел-Сити, очень быстро понимают, что тротуары здесь не золотом вымощены. И соглашаются на любую работу, какую только могут найти, точно так же, как сотню лет назад большинство моих предков. Это был замечательный обед. Любое время, проведенное с Джуди, прекрасно, а отличная еда и возможность улизнуть с работы среди дня только придают ему прелести. Уходить не хотелось, но Джуди нужно было возвращаться на работу, а мне – попасть на завод «Локи» пораньше, чтобы успеть сделать все необходимое.
      Я посадил ковер на площадке перед «Рукой-Славы» и поцеловал Джуди на прощание. Я остался доволен собой – поцелуй удался на славу. Десятилетний прогульщик, оказавшийся поблизости, издал звук, выражающий крайнее отвращение. Меня это не задело. Через несколько лет он сам познает магию, возникающую между мужчиной и женщиной.
      Я подождал, пока Джуди скрылась в дверях, и отправился к магистрали Золотой Провинции, которая вела в Бербанк. «Разработки Локи» располагались неподалеку от маленького аэропорта. Большое и богатое предприятие могло позволить себе здания и участки земли отдельно для каждого из многочисленных проектов консорциума. Я полетал вокруг них, пока не нашел табличку с надписью «Космический отдел», под которой красовалось стилизованное изображение птицы Гаруды. Посадив коврик как можно ближе к этой табличке, я проделал оставшуюся часть пути пешком.
      Внутри здания, невидимые со стоянки, скрывались дюжие вооруженные охранники. В их снаряжение, помимо прочего, входили сосуды со святой водой. Я помахал удостоверением АЗОС. Хоть я и звонил им утром предупредить о своем визите, удостоверение не растопило лед. Охрана явно готовилась дать отпор страшным и ужасным врагам – не важно, откуда те придут, из нашего мира или из Иной Реальности. Так стоило ли беспокоиться из-за меня, жалкого чиновника?
      Впрочем, это не означало, что охранники не проявили должной бдительности. Они навели детектор заклинаний на удостоверение, проверяя, не фальшивое ли оно. А может, краденое? Один из них тщательно изучил фотографию в водительских правах, а потом – столь же тщательно – мое лицо. Другой, дождавшись конца осмотра, позвонил в мое учреждение – убедиться, что я действительно там работаю. Он не спросил меня, какой номер набирать, а нашел его сам.
      Полностью удовлетворив свое любопытство, охранники позвонили по внутреннему телефону.
      – Магистр Арнольд сейчас придет, сэр – он будет сопровождать вас, – сказал третий. – Вот вам «талисман посетителя». – Охранник прикрепил что-то к моей рубашке, потом добавил: – Как только пройдете через дверь, демон, заключенный в талисмане, проснется. Он ужалит вас, если вы отойдете от магистра Арнольда более чем на пятнадцать футов. Просто чтобы вы знали, сэр.
      – А если мне понадобится в туалет?
      – Магистр Арнольд вас проводит, сэр, – без тени улыбки ответил охранник. Парень, сидевший в будке у Девонширской свалки, по сравнению с этим громилой был жалким подобием охранника.
      У меня возник еще один вопрос:
      – А если я попытаюсь избавиться от талисмана, когда войду внутрь?
      – Во-первых, сэр, любая попытка избавиться от талисмана разбудит демона. Во-вторых, когда вы окажетесь внутри, талисман прочно приварится к вашей одежде и останется там до тех пор, пока вы не покинете здание. Конечно, сэр, если вы хороший маг, то сможете справиться с талисманом, но своими действиями поднимете слишком много шума, и вас сразу же схватят.
      – Ничего такого я делать не собираюсь, – поспешно сказал я. – Мне просто любопытно.
      Охранник кивнул – вежливо, но недоверчиво. Что ж, это его работа – быть недоверчивым, и он с ней отлично справляется.
      Вскоре появился магистр Арнольд, долговязый, тощий, лет пятидесяти, облаченный в лабораторный халат, почти такой же щегольской, как у Дурани.
      – Зовите меня Мэтт, – попросил он после того, как мы пожали друг другу руки. – Пойдемте со мной.
      И я пошел. Дверь за нами закрылась. Я осторожно подергал талисман и убедился, что он и вправду прирос к моей рубашке. Да, «Локи» серьезно относится к секретности.
      Насколько серьезно, я понял, когда мы добрались до кабинета Арнольда: его дверь была запечатана герметично. Уверяю вас, Гермес отлично подходит на роль защитника аэрокосмических секретов. Он, в своих сандалиях с крылышками, естественным образом связан с воздухоплаванием, к тому же кто еще сможет охранять лучше, чем покровитель всех воришек?
      Но, Бог мой, во сколько же все это обошлось! Система безопасности – это не просто замок или ограда, гораздо важнее ее изнанка. Поддерживать целый культ на таком уровне, чтобы его бог всегда бодрствовал и был начеку, недешево – плата жрецам, служкам, жертвоприношения и так далее. Мне стало любопытно, какую часть этих расходов оплачивает сам «Локи», а какую взимают с налогоплательщиков. Почему-то перерасход никогда не вменяется в вину кому-то конкретно. Он просто есть, как сорняк. И, как сорняк, искоренить его так же трудно.
      Тем временем магистр Арнольд потер дверную ручку в виде напряженного фаллоса изображенного на двери Гермеса. Должно быть, Гермес узнал прикосновение, потому что ухмыльнулся, и дверь отворилась.
      Мы вошли, и она закрылась за нами с характерным чмоканьем.