Крики стали еще громче. Стоящие впереди в возбуждении начали подпрыгивать. И вдруг Сидоти увидел Его!

Руки его непроизвольно взметнулись в горячечном мышечном порыве. Что-то огромное и сладкое, казалось, сдавило грудь. Из горла вырвалось:

— Служи нам, Гаромма, служи нам! Служи нам! Служи нам!

Его целиком накрыла горячая волна любви, равной которой он никогда прежде не испытывал. Любви к Гаромме, к родителям Гароммы, к детям Гароммы, ко всему и вся, так или иначе связанному с Гароммой. Тело корчилось, движения потеряли координацию, волна острого наслаждения пронзила все тело от бедер до шеи. Сидоти извивался, подпрыгивал, размахивал руками. Казалось, все его тело пыталось вывернуться наизнанку в стремлении выразить свою верность Слуге для Всех. И все это нисколько не было для него необычным, поскольку такие проявления чувств были воспитаны в нем еще в раннем детстве.

— Служи нам, Гаромма! — пронзительно вопил он, пуская пузыри пены из уголков рта. — Служи нам! — Подавшись всем телом вперед, Сидоти протиснулся между охранниками, и его вытянутые пальцы прикоснулись к развевающимся лохмотьям Гароммы. Разум Сидоти взорвался вспышкой бешеной любви к этому человеку, и, не в силах сдерживать более охвативший его экстаз, он лишился чувств, прошептав еще раз:

— Служи нам, Гаромма…

Когда все закончилось, коллеги-специалисты поволокли бесчувственное тело в Бюро Лечебных Исследований, завистливо вздыхая. Далеко не каждый день кому-то удавалось дотронуться до краешка лохмотьев Слуги для Всех! И какое глубокое воздействие оказывает это на счастливца!

Прошло не менее получаса, прежде чем Сидоти пришел в себя.

Это был день установления Полного Контроля!