— А как же иначе? И вы выяснили, из какого сектора галактики они сюда прибыли?

— Я совсем не это имел в виду. То, что мы выделили эту местность — и подобные ей в пустыне Гоби, в Сахаре, в Центральной Австралии — в качестве резерваций для тех их соплеменников, рассудок которых не выдержал бремени четкого и ясного понимания собственной неполноценности, еще не дает нам достаточных оснований полагать, что пришельцы, скапливающиеся вокруг поселений перваков, выбрали эти же местности в качестве мест своего постоянного проживания.

— Вот как? — удивился Браганца.

— Иными словами, мы сделали подобное допущение, изначально признавая явное превосходство пришельцев над нами. Но такое допущение, а следовательно, и упомянутое превосходство — базируются на нашем собственном понимании, что лучше, а что хуже. А ведь у самих пришельцев точка зрения на одни и те же вещи может быть совершенно иной, чем точка зрения людей. Вот поэтому-то рассматриваемое сейчас допущение могло оказаться неприменимым по отношению к пришельцам, которых… ну, скажем так… обнаруживают в резервациях.

Оэсковец вскочил и несколько раз быстрым шагом обошел палатку, то и дело ударяя своим кулачищем по покрытой потом ладони другой руки.

— Кажется, я начинаю… Вот теперь я начинаю…

— Точно в таком же состоянии находился тогда и я, когда только начинал догадываться. Предположения, которые не выдерживают груза логических построений, возведенных на их фундаменте, стали причиной банкротства бизнесменов, чьи аналитические способности намного превышают мои, и с которыми я бы не рискнул заключать сделки. Стоит вспомнить, например, о тех четверых брокерах, которые после биржевого краха 1929 года…

— Ладно, ладно — перебил его Браганца, снова садясь на стул рядом с койкой. — Так к чему вас тогда в конце концов привели ваши рассуждения?

— Я тогда еще ни в чем не был уверен. Ведь мне приходилось опираться только на случайно проносящиеся у меня в голове мысли, вызванные избытком адреналина в крови, и на ясно осознаваемое ощущение какой-то несуразности поведения собравшихся вокруг меня пришельцев. Я совершенно не ожидал подобного поведения с их стороны. Они мне явно напоминали что-то, вернее, даже кого-то. И я был абсолютно убежден в том, что как только я вспомню, кого, главные препятствия будут преодолены. И я оказался прав.

— В чем же заключалась ваша правота? Что именно вы вспомнили?

— Что ж, для того, чтобы это объяснить, придется совершить некоторый экскурс в недавнее прошлое. Вернуться к аналогии профессора Клейнбохера: бледнолицые спаивают «огненной водой» несчастных индейцев. У меня всегда было предчувствие, что именно где-то в этой аналогии кроется отгадка. И вдруг, думая о профессоре Клейнбохере и наблюдая за тем, как эти всемогущие существа совершенно хаотически снуют вокруг меня, словно не находя себе места и от этого испытывая мучения — такое, во всяком случае, у меня сложилось впечатление, я вдруг понял, в чем заключалась ошибка, которую мы совершаем. Не в самой аналогии, а в том, как мы ее интерпретируем. Мы, можно сказать, собрались колоть орехи молотком, но схватились за боек вместо рукоятки.

Бледнолицые в самом деле давали индейцам «огненную воду» — но при этом и получали кое-что взамен.

— Что же именно?

— Табак. Который, в общем-то, не такое уж страшное зло, если им не злоупотреблять. Однако у белых людей, которые первыми стали курить, голова точно так же шла кругом, как и у тех индейцев, что первыми вкусили спиртного. У алкоголя и табака есть одно общее свойство — они вызывают страшное недомогание, если при первом опыте знакомства с ними принять чрезмерно крупные дозы. Понимаете, Браганца? Пришельцы, находящиеся в резервации для перваков в пустыне Аризона, это больные пришельцы. При столкновении с нашей культурой они столкнулись с чем-то настолько же психологически непереваримым для них, настолько застряло в нашем умственном пищеводе и теперь заставляет нас корчиться от боли нечто такое, что свойственно их культуре и особенностям психики. Вот этих-то больных соплеменников пришельцы и поместили в наши пустынные местности до лучших времен… Пока не удастся устранить причины подобного психологического расстройства.

— Значит, нечто такое, что непереваримо психологически… Что же могло им оказаться, Хебстер?

Бизнесмен раздраженно пожал плечами.

— Не знаю. И не хочу знать. Может быть, у них такой склад ума, что не позволяет бросить решение какой-нибудь проблемы до тех пор, пока не выяснится все до конца, и проблема окажется решена, — но они не могут понять мотивы, которыми руководствуются в своей деятельности люди в силу изначальных коренных различий между ними и людьми. Только потому, что мы не можем понять их, не следует делать вывод о том, что уж они-то понимают нас.

— Но ведь все, что умеем делать мы, они умеют делать лучше.

— Тогда почему они не перестают подсовывать нам перваков с просьбой снабдить их различными давно уже вышедшими из употребления предметами домашнего обихода или всякой другой трудновообразимой дребеденью?

— Они в состоянии продублировать все, что сотворено человеческими руками.

— Вот в этом-то, скорее всего, и вся загвоздка, — предположил Хебстер. — Они в состоянии продублировать, но обладают ли они способностью создать все это? Они выказывают все признаки принадлежности к расе существ, которым никогда не приходилось что-либо делать самим. Наверное, они очень быстро эволюционировали в животных, способных осуществлять прямой контроль над материей, и таким образом не прошли те стадии развития, что связаны с изобретением орудий труда и их применением. С нашей точки зрения это является колоссальным преимуществом перед нами, но это же неизбежно поставило их в гораздо более невыгодное положение. Сопутствующая такой власти над материей ущербность может заключаться в недоразвитости искусства и отсутствии основополагающих технических знаний для создания тех предметов материальной культуры, которые невозможно получить посредством прямого воздействия на исходное сырье. Как обнаружилось впоследствии, в этом вопросе я оказался полностью прав.

Рассмотрим следующий пример. Музыка не возникает в человеческом обществе как результат теоретических построений. Все это появляется позже, значительно позже. Музыка прежде всего является результатом игры на каком-либо отдельно взятом музыкальном инструменте — тростниковой дудке, обтянутом кожей барабане, наконец, просто человеческой гортани — то есть, функцией чего-то вполне осязаемого, с чем раса, манипулирующая электронами, позитронами и мезонами, никогда даже не столкнется в процессе своего развития. Как только я это понял, то узрел и другие недостатки рассматриваемой аналогии — допущение само по себе.

— Вы имеете в виду допущение, что мы, безусловно, менее развиты по сравнению с пришельцами?

— Совершенно верно, Браганца. Они умеют делать очень многое, чего мы не умеем, однако и сами очень много не умеют, что не требует даже особенного умения от нас. Можно только догадываться, каким множеством всяких способностей, недоступных пришельцам, располагает род человеческий

— оставим эти исследования специалистам. Им хватит работы на доброе столетие. И это даже очень хорошо, поскольку отвлечет их от бесплодной политической борьбы на достаточно длительный период времени.

Браганца покрутил в пальцах пуговицу от своего зеленого френча и устремил взор куда-то вдаль, мимо лица Хебстера.

— Значит — никаких научных исследований пришельцев?

— Естественно — ведь пока что из этого все равно ничего не получается, а жить-то, как никак, надо. Смирившись с этой не очень-то приятной для нас ситуацией. Единственное для нас утешение состоит в том, что то же самое придется сделать и пришельцам.

Неужели вам это до сих пор не понятно? Вопрос ведь не в изначальной несовместимости людей и пришельцев. Просто мы не располагаем достаточным количеством фактов, а в данный момент просто не можем добыть их с помощью обычных для наших ученых наблюдений, так как в этом таится психологическая опасность для обеих рас. Наука, мой дальновидный и предусмотрительный друг, это комплекс взаимосвязанных теоретических построений, источником которых может быть только наблюдение!

Вспомните, например, о том, что задолго до того, как появилась такая наука, как навигация, многочисленные купцы, прижимавшиеся к берегам или перетаскивавшие волоком свои челны из одной реки в другую, прекрасно знали, как воздействуют на их утлые суденышки различные течения, научились определять их курс по звездам и по относительному положению Луны на небосводе — не питая ни малейшей склонности к тому, чтобы объединить эти разрозненные обрывки знаний в более широкие теории. И только тогда, когда этих обрывков знаний накопилось достаточно много и появилась возможность отделить предрассудки от подлинных фактов, навигация оформилась как наука, обеспечивающая хотя бы минимальные гарантии не утонуть судам, отправляющимся в дальние плавания.

Купца не интересует теория. Он заинтересован только в том, чтобы обменять что-нибудь, что блестит, на то, что блестит еще ярче. Но занимаясь своим делом, он вынужден, по крупицам собирать факты, которые постепенно сужают сферу непознанного. А затем в один прекрасный день этих крупиц знания оказывается достаточно, чтобы, исходя из предварительных, довольно смутных догадок выстроить рабочую гипотезу. И только после этого какой-нибудь Клейнбохер будущего, действуя в обществе больше уже не подверженном опасности неожиданных умственных расстройств, сможет сформулировать точные законы, исходя из наиболее очевидных и оправдывающихся на практике гипотез.

— Похоже на то, что я не ошибался, предчувствуя, что уж если вам удастся вернуться, то не с пустыми руками, Хебстер! Значит, следует пока что задвинуть как можно подальше теоретиков обеих рас, а на авансцену выпустить торговцев. Вот только как нам установить контакт с их торговцами

— если таковые вообще среди них водятся?

Президент корпорации «Хебстер секьюрити» спрыгнул с койки и начал одеваться.

— Они у них есть! Не скажу, что это нечто вроде Совета директоров, но коммерчески настроенные пришельцы имеются. Как только я понял, что поведение «точек в бутылках», в отличие от не потерявших душевного равновесия их коллег-ученых, сродни поведению наших собственных перваков — обладателей высокого коэффициента умственного развития, то сразу же решил, что мне нужна помощь. Мне был нужен кто-нибудь, с кем я смог бы переговорить о волнующих меня проблемах, кто-нибудь такой из пришельцев, для кого было не менее важно, чем для меня, найти решение возникших перед нами общих проблем. Где-то непременно должен был фигурировать пришелец, ведущий учет достижений и потерь той меновой торговли, которую вели пришельцы при посредничестве перваков с такими бизнесменами, как я. Тот, кого должно было интересовать, каким будет выигрыш от затраченных ими времени, сырья, энергии и кадров. Я точно знал, о чем стану с ним говорить

— о бизнесе. Подход — элементарнейший. Что у вас есть, необходимое для нас, и какой минимум вы за это хотите из того, что есть у нас. Без каких-либо попыток понять совершенно непостижимое мировоззрение. Среди участников экспедиции обязательно должен был найтись такого рода индивидуум. И вот я закрыл глаза и издал, как я наивно надеялся, телепатический вопль, адресованный именно этому пришельцу. Мне повезло.

Разумеется, удача вполне могла от меня отвернуться, если бы он сам не дожидался все это время как раз такого рода телепатического вопля. Он явился в самый последний момент — как отряд кавалеристов США, спасающий в вестернах хороших благородных парней от изуверов-краснокожих, — вернул назад, в подсознание, мой вытекавший сквозь душевные раны внутренний мир и перетащил меня в какой-то совершенно недоступный моему воображению корабль. В этом межзвездном варианте гроба Мухаммеда, подвешенном между Небом и Землей, я пробыл трое суток, в течение которых он попеременно то торговался со мною, то консультировался со своим начальством, оставшимся в головной конторе, по вопросам, связанным с нашими переговорами.

Мы с ним торговались точно так же, как я это делаю с перваками — просматривая перечень того, что каждый из них мог бы предложить, и сравнивая его с тем, в чем мы испытываем потребность. Каждый из нас старался получить чуть больше, чем отдавал другой стороне — разумеется, исходя из своих собственных понятий о выгоде. Купля-продажа — по сути, крайне простой процесс. Как я себе представляю, то, что происходило между мной и пришельцем, практически ничем не отличалось от аналогичных переговоров между финикийским моряком и раскрашенным синей глиной кельтом-обитателем древней Британии.

— И этот… этот пришелец-бизнесмен ни разу даже не заикнулся о возможности взять силой то, что им нужно…

— Силой? Нет, Браганца, ни разу. Пришельцы, возможно, слишком цивилизованны для этого. Но — это личное мое мнение — главная причина такого благородства заключается в том, что они не имеют ни малейшего понятия, что именно им на самом деле от нас нужно.

Мы для них являемся совершенно неразрешимой загадкой — для них мы существа, которые используют материю для изменения материи, производя при этом предметы, которые, хотя и предназначены для выполнения примерно одинаковых функций, чрезвычайно друг от друга отличаются. Об этом вот что можно сказать: мы задаем вопрос «как?», когда интересуемся тем, что они делают, они же хотят знать «зачем?» мы занимаемся тем или иным делом. Их исследователи испытывают куда большее недоумение, чем наши. Насколько я разобрался, до сих пор они встречались только с доступными их пониманию разумными существами, поскольку развивались примерно по тому же самому эволюционному пути. Всякий раз, когда кто-либо из их исследователей всерьез начинал изучать вопрос, почему наши одежды отличаются таким разнообразием красок даже в тех климатических зонах, где вообще можно обходиться без одежды, он так стремительно соскальзывал в пучину непонимания, что только брызги летели во все стороны.

Разумеется именно поэтому мой коллега все это время испытывал крайнее беспокойство. Мне не известен его официальный статус — он может оказаться кем угодно: от бухгалтера до коммерческого директора экспедиции — но именно он отвечал, так сказать, горлышком своей бутылки за экономическую оправданность экспедиции. И еще я пришел к заключению, что занимаемое им положение обязывает его остерегаться опасностей, которые таит в себе стремление познать непознаваемое, зачастую приводящее его психологически нестабильных соплеменников в приюты для умственно неполноценных, которые как раз он и насооружал в наших пустынях. Между тем, те пришельцы, которым удается сохранить душевное здоровье, постоянно выказывают презрение к нему. Они, видите ли, возомнили, что именно от их нормального функционирования зависит успех экспедиции, а вот он — не более, как суперкарго [9]. Вы думаете, их хоть сколько-нибудь беспокоит, — тут Хебстер возмущенно фыркнул — что ему еще нужно подготовить всю отчетную документацию, показать, каково положение всей экспедиции на языке балансовых ведомостей…

— Ну что ж, вам хоть в этом удалось найти с ним общий язык, — ухмыльнулся Браганца. — Возможно, что как раз торговцы, выработавшие простой и серьезный подход к проблеме установления контактов — подход на чисто коммерческой основе, и дадут нам ключ к решению всей проблемы в целом. Вы, безусловно, предоставили в наше распоряжение гораздо больше данных, имеющих принципиальное значение, чем удалось раздобыть за несколько лет щедро субсидируемых изысканий. Хебстер, я хочу, чтобы вы вышли в эфир с рассказом, которым поделились со мною, и показали телезрителям парочку перваков из числа пришельцев.

— Ха-ха. Вот сами и расскажите! Пока ваша контора еще не растеряла весь былой престиж. Я же со своей стороны передам мысленное послание своему дружку из пришельцев по особому персональному каналу связи, который он оставил свободным специально для меня, и он пришлет вам парочку воспылавших особой любовью к людям «точек в бутылках» для показа во время этой вашей телетрансляции. А пока мне необходимо как можно быстрее смотаться в Нью-Йорк и засадить всю мою контору за поистине энциклопедическую работу.

— Энциклопедическую?

Директор корпорации затянул потуже пояс и потянулся за галстуком.

— А как иначе назвать первое издание «Межзвездного каталога Хебстера всех достижений человечества и доступных товаров», с указанием цен по мере поступления заказов? А то, что эти цены подвержены изменениям без особого уведомления, по-моему, понятно всем во Вселенной без каких-либо особых разъяснений.

Примечания