В поисках Грааля

Монсальват (Mons salvatus – спасительная гора)

Монсегюр (Mons segurus – надежная, безопасная гора) (Ран О. Крестовый поход против Грааля. М., 2002. С. 8.)

Все, что он видел в свое первое путешествие по Лангедоку, Отто Ран описал в своей книге «Kreuzzug gegen den Gral» («Крестовый поход против Граля»), вышедшей в 1929 году, и только четыре года спустя замеченной научной общественностью и… нацистами (На русский язык переведена только в 2001 году.). Последнее сыграло роковую роль в жизни этого бесспорно талантливого историка и археолога.

Не для нацистов он – Ран – писал свои проникновенные строки, открывающие его труд:

«Ради таинственных катаров была написана эта книга…» (Ран О. Крестовый поход против Грааля. М., 2002. С. 7.)

Увы, книгу и автора использовали в политических играх.

Понимал ли сам Ран, к чему может привести его дружба с нацистской верхушкой? Прозрение пришло поздно, а пока – в 1933—1934 годах он несомненно гордился тем, что был замечен, что идеи его заинтересовали столь значительные фигуры, что его внимательно слушают первые лица германского государства. (Он, как и тысячи других немцев, надеялся на возрождение своей страны, государства с богатой историей и претензиями на мировое господство).

Представив Гиммлеру свои соображение по поводу возможных дальнейших археологических изысканий, Ран был вынужден надолго задержаться в Берлине (он, правда, не терял зря времени, поскольку был «поглощен дальнейшим изучением мистерии Грааля»). «Его поиски тайной изначальной религиозной традиции – Религии Света», ограничивались лишь стенами книгохранилищ и архивов, но и здесь Ран совершил немало находок и открытий (Отто Ран и поиски Святого Грааля (Электронная версия – http:// fantasy. red. ru / religion / ra / otto)).

По всей видимости, Гиммлер внимательно изучил записку Рана и серьезно отнесся к его соображениям. Рана еще несколько раз приглашали на прием к всесильному рейхсфюреру СС, где он давал пояснения по ряду важных и спорных позиций.

Без всяких проволочек он был принят на службу в «Аненербе», сам Гиммлер поздравил его с началом исследовательской работы в стенах столь уважаемого в Германии заведения. (В 1936 г. его убедили официально вступить в СС, и уже через несколько недель Отто Ран получил повышение в звании до унтершарфюрера /унтер-офицер/ СС.) Здесь – в «Аненербе» – Ран близко сошелся с Виллигутом, ставшим для него настоящим учителем, советником, идеологом и покровителем.

Поздний вечер, пригород германской столицы. Особняк, где обитает и работает Виллигут. Его дом и служба окружена ореолом таинственности. Мало кто был удостоен чести быть принятым хозяином, он очень занят и время свое расписывает буквально по минутам.

Но для молодого археолога Рана он нашел… несколько часов. Едва ли не единственный случай!

…Рану пришлось отсидеть в приемной минут пятнадцать, затем его пригласили в кабинет.

Это была огромная комната, три стены которой заставлены стеллажами с книгами, папки с бумагами (рукописи, выписки, переписка) навалены на широкий подоконник, на полу – все те же книги и журналы. В кабинете полумрак, у хозяина болят глаза, он не любитель солнечного света.

– Прошу вас, господин Ран, проходите, садитесь. Сейчас нам подадут кофе.

– Благодарю вас.

– Итак, господин Ран, я рад, что наша встреча все же состоялась. Я читал вашу книгу. Это, бесспорно, шедевр. Вам удалось соединить в книге историю и поэзию, мистику и реальный быт.

– Спасибо, я всегда с большим уважением относился к вашим оценкам, всегда считал вас своим наставником, заочным, но наставником.

Воллигут улыбнулся кончиками губ, он был польщен.

– Оставим словесный мед тем, кто не может без него. Нас с вами должны интересовать более реальные вещи. Мне кажется, что ваша экспедиция – лишь первый шаг. Я думаю, рейхсфюрер будет доволен, если вы предложите ему более перспективный план поиска Грааля.

– Об этом я уже имел продолжительный разговор, несколько дней назад. О, рейхсфюрер не просто был доволен, он сам настаивает на продолжении поисков. Мой археологический опыт укладывается в несколько лет. Это – мизер, я делаю только первые шаги, у меня не хватает рук, не хватает средств, нет самых элементарных условий для обработки материалов. Но рейхсфюрер меня обнадежил, он обещал все – и средства, и людей, и условия.

– О, да… рейхсфюрер всегда держит свое слово, он – человек слова. Однако вокруг него вьется рой бездельников, тех, кто на пене пытается занять кресло. Их надо бояться, они могут использовать вас, использовать ваши мозги, вашу руку, ваше умением трудиться.

– Я не уверен…

– Поверьте мне, господин Ран. Я вращаюсь в это среде уже не первый день, мне много известно. Однако я старательно обхожу все подводные камни, я – ученый, а не политик, мне все равно, кто будет служить правой или левой рукой рейхсфюрера. Главное – чтобы руки эти занимали свое место.

– Надеюсь, что чаша сия меня минует. Я, как и вы, всего лишь ученый, причем в большей степени – кабинетный.

– О, да. Наука наша подразумевает именно «кабинетный стиль»… Мы делаем свои открытия за письменным столом.

– Археология прежде всего факт. А факт – это истина. А истину я ищу в средневековых фолиантах и запыленных рукописях.

Казалось, хозяин кабинета и его гость слышали уже только каждый сам себя.

– Нет, господин Ран, нет. Мы никогда не должны отказываться и от «земли». О, она многое скрывает, она крепко хранит свои тайны и нехотя выпускает из своих объятий свои сокровища (я говорю относительно археологии).

– Да, это так. Я убедился в этом, сделав первые шаги на той священной для меня горе, где прилепился Монсегюр. Ох, как неохотно отдает гора свои тайны. За многие из них нам еще придется дорого заплатить. Но я не буду жалеть. Уверен, что и вы – тоже.

– Вы мне нравитесь, господин Ран. В вас есть та искорка, которая так необходима каждому, с кем я готов делить свой труд. Мы с вами далеко пойдем. Нам многое еще предстоит сделать. Подумайте только, Священная чаша Грааля – она существует, но никто из наших современников не притрагивался к ней. А она может и должна стать нашим фетишем, нашим символом, нашим Богом. Вспомните Ницше, вспомните Вагнера, вспомните любимого вами Эшенбаха.

Ран улыбнулся, а Виллигут продолжал:

– У меня по четвергам собирается небольшой кружок. Молодые люди, но очень, очень способные. Мы много говорим, пьем много кофе, много читаем и спорим. Конечно, они уважают мою старость, но я чувствую, они во многом со мной не согласны. Да, они еще больше, чем вы, кабинетные черви, пожелтевшие от электрического света своих настольных ламп и пугающиеся дневного света. Да, да, не удивляйтесь, именно так!

– Я и не удивляюсь, я сам знаю таких…

– Я вас перебью, не хочу упустить хвост мысли. Так вот. Мы, в первую очередь я, рады будем видеть вас на наших заседаниях. Быть может, и вам будет интересно…

– Я буду только рад.

– Единственно, о чем я хочу вас предупредить. Та околонаучная публика, что крутится около рейхсфюрера, нас недолюбливает, усиленно следит за нами и строчит доносы. Хорошо, что господин Гиммлер доверяет больше мне, чем всем этим клевретам… Но будьте осторожны и всегда готовыми дать ответ на не очень приятные вопросы со стороны рейхсфюрера.

– Рейхсфюрер, на мой взгляд, человек разумный и не задающий ненужных вопросов. Но все же спасибо за предупреждение. Жаль только, то придется «воевать» на два фронта: и на своей исследовательской передовой, и на передовой бюрократизма.

– Что поделать, что поделать…

Только благодаря службе в «Аненербе», благосклонности Гиммлера и поддержке Виллигута Рану удалось пробить финансирование новых экспедиций – в Прибалтике, Восточной Пруссии и, конечно же, южной Франции.

Прибалтика, Кенигсберг. Казалось, что его стены несут в себе мистический заряд, а башни хранят мудрость веков и только ждут случая, чтобы передать их «посвященным». И так вот уже много веков. Никто и ничто не может разрушить созданное веками, передаваемое из поколения поколению, сохраняемое «посвященными».

Таким «посвященным» считал себя Альфред Роде (Роде Альфред Франц Фердинанд (24.1.1892, Гамбург – ?) – журналист, литератор, государственный и общественный деятель третьего Рейха. Считался также историком искусств.), один из высших руководителей Третьего Рейха, получивший «на идеологический откуп» оккупированные Вермахтом прибалтийские государства. Он, Роде, подобно Гиммлеру мнил себя настоящим магом, способным овладеть тайнами человеческой психики. А для этого прибегал к самым, как казалось, непонятным и самым тайным древним традициям.

Под стать ему был и гауляйтер (то есть партийный нацистский руководитель) Восточной Пруссии Эрих Кох, собиравший средневековые кирпичи с оттисками волчьих лап (считалось, что подобные «талисманы» уберегут от поражения в любой, самой жестокой битве и даруют победу над врагом.

Действующие лица:

Кох (Koch) Эрих (19.6.1896, Эльберфельд, Вупперталь – 9.3.1959, Варшава) – нацистский партийный и государственный деятель.

Участник Первой мировой войны. После демобилизации из рядов армии работал на железной дороге, служил в Добровольческом корпусе, участвовал в вооруженных столкновениях с коммунистами в Гейнце (Верхняя Силезия). С 1922 года член НСДАП, один из руководителей партийной организации Рурского района. С 1923 года выступал организатором антифранцузских акций в Рейнской области, вместе с А. Шлагетером арестован французскими службами безопасности, но вскоре выпущен на свободу. С марта 1926 года ближайший сотрудник Г. Штрассера, с 1926 года заместитель гауляйтера Рура, с октября 1928-го по май 1945-го гауляйтер Восточной Пруссии. С 1929 года член ландтага Восточной Пруссии, руководитель нацистской фракции в местном парламенте. С сентября 1930-го депутат Рейхстага и глава пронацистской «Прусской газеты». С сентября 1933-го обер-президент Восточной Пруссии, с сентября 1939-го имперский комиссар обороны 1-го военного округа.

В начале мая 1942 года назначен на пост рейхскомиссара Украины, вел беспощадную борьбу с советскими партизанами и подпольщиками, не останавливаясь даже перед применением тактики «выжженной земли» и расстрелами сотен заложников, взятых из числа мирного населения. В конце 1944-го – начале 1945 года руководил эвакуацией гражданского населения Восточной Пруссии, опасавшегося репрессий со стороны Красной Армии и советских спецслужб. Благодаря усилиям Коха в Германию удалось вывезти несколько сот тысяч человек, большей частью детей, что спасло им жизнь, поскольку Кенигсберг после штурма советских войск превратился в груду развалин.

В мае 1945 года арестован английской контрразведкой. В феврале 1950-го выдан польским властям. В октябре 1958-го судом Польской Народной Республики приговорен к смертной казни по обвинению в совершении военных преступлений. Повешен (Энциклопедия Третьего Рейха. М., 2003.).

Кох и Роде считали себя людьми образованными и, подражая своему шефу – рейхсфюреру СС Гиммлеру, внимательно следили за всем, что происходило в сферах «ответственности» «Аненербе». Кох был в курсе тех раскопок и поисков, которые вел под Монсегюром Отто Ран. И даже тайно бывал там (в сопровождении Зиверса).

Роде и Кох находили на этой почве точки соприкосновения, их беседы о поисках Чаши Грааля перерастали порой в настоящие дискуссии и длились по многу часов. И уже ничто не могло помешать этому разговору.

И сам Кенигсберг чем-то напоминал Монсегюр, те же легенды о сокровищах, укрытых в Средние века, те же крестоносцы, подземелья, пещеры, подземные ходы и лабиринты, пропавшие в этих катакомбах целые экспедиции.

Здесь, в подвалах кенигсбергских башен, старинных особняков нацисты укрывали драгоценности, вывезенные ими из России, огромные архивы, запасы необработанного янтаря. Здесь же, в Кенигсберге, сотрудники «Аненербе» пытались разыскать следы сокровищ крестоносцев.

По приглашению Коха и Роде в Кенигсберге побывали все сколько-нибудь весомые фигуры «Аненербе», в том числе и Виллигут, и Хаусхофер-старший. Побывал в резиденции Коха и Отто Ран.

Действующие лица:

Хаусхофер (Haushofer) Карл Николай (27.8.1869, Мюнхен – 13.3.1946, Пеле близ Вейльгейма) – глава германской школы геополитики, генерал-майор (июль 1919 года).

Окончил кадетский корпус (служил в 1-м баварском полку полевой артиллерии), Военную академию и Мюнхенский университет. С 1897 года служил в Министерстве иностранных дел, в частности в составе германских посольств в Юго-Восточной Азии и в Японии. Участник Первой мировой войны: командовал артиллерийским полком затем 7-й баварской резервной дивизией.

В июле 1919 года был демобилизован, поступил на службу в Мюнхенский университет, приват-доцент (с 1921 года профессор) кафедры географии. Основал Институт геополитики и «Журнал геополитики», который редактировал с 1924-го до 1944 года. Автор ряда оригинальных теоретических изысканий в области геополитики, которые в сущности «работали» на национал-социалистические идеи А. Гитлера. Как отмечают современные исследователи, «теория Хаусхофера стала частью официальной доктрины нацистской Германии. Разработанная им наука была чрезвычайно популярна при нацизме и его даже считали человеком, стоящим за Гитлером».

Лишь после ареста его сына, участника Июльского заговора 1944 года, Хаусхофер стал сомневаться и в правомочности нацизма, и в собственных разработках, которые, как оказалось, толкали Третий рейх на грань системного кризиса.

Получив известия сначала о гибели горячо любимого сына (Хаусхофер (Haushofer) Альбрехт (7.1.1903, Мюнхен – 23.4.1945) – поэт, драматург, участник германского движения Сопротивления. Сын К. Хаусхофера. С 1940 года преподавал политическую географию в Берлинском университете и одновременно состоял на службе в Имперском министерстве иностранных дел. Автор пьес «Сципио» (1934 год) и «Сулла» (1938 год), в которых косвенно осуждал национал-социализм. Критически относился к внешней и внутренней политике НСДАП, в начале 1940-х годов сблизился с членами движения Сопротивления. После провала Июльского заговора 1944 года был заключен в тюрьму Моабит. Написанные там «Моабитские сонеты» сохранились и были опубликованы после 1945 года. Расстрелян по постановлению Народной судебной палаты, даже вмешательство его отца не смогло приостановить приведение приговора в исполнение. После его смерти Хаусхоферу-старшему передали обнаруженные в кармане пиджака сына стихи: «Отец, верь, с тобою говорила судьба! Все зависело от того, чтобы вовремя упрятать демонов в темницу… Но ты сломал печать, отец, ты не побоялся дыхания дьявола, ты, отец, выпустил демона в наш мир.), затем о самоубийстве Гитлера и крахе нацистской Германии, Хаусхофер впал в страшную депрессию. Покончил жизнь самоубийством, застрелив перед этим свою жену (Энциклопедия Третьего Рейха. М., 2003.).

Карл Хаусхофер оставался одной из самых загадочных фигур «Аненербе». Наряду с Виллигутом, он «отвечал» за идеологию общества: выступал за продолжение поисков евангельских реликвий, поддерживая начинания Рана и его младших коллег.

В Литве и под Кенигсбергом Ран искал и золотые экю тамплиеров (он верил в общность тамплиеров и катаров!), вывезенных ими – на семнадцати кораблях! – в октябре 1307 года из французского порта Руан в неизвестном направлении.

(Ран оказался одним из первых в среде искателей таинственных тамплиерских сокровищ, кто предположил, что золото свое храмовники вывезли не на американский континент, а на берега Прибалтики – в Латвию).

По слухам, Ран нашел в подземельях одного из замков, расположенного на Рижском взморье, небольшой клад золотых монет, переданный им на временное хранение местным властям.

Уже во время Второй мировой войны в Ригу прибыла новая экспедиция немецких историков и археологов, которая шла по стопам Рана. Находки, сделанные им были переправлены в Берлин, туда же шли многостраничные отчеты исследователей, внимательно изучивших десятки объектов – развалины средневековых замков, монастыри, кладбища, архивные хранилища, древнейшие городища… Саму экспедицию эвакуировали из Курляндии на подводных лодках лишь в апреле 1945 года, когда советские войска стояли уже на подступах к немецкой столице. Вместе с экспедицией ушел из Кенигсберга и Кох. Он считал, что его организаторский талант еще пригодится Третьему Рейху, погибать у древних стен прусской столицы он явно не хотел.

А в Прибалтике археологические поиски продолжались, но уже новыми хозяевами – советскими чекистами. Руководил работами Игнатий Яковлевич Стеллецкий (См. о нем, и его работу: Стеллецкий И.Я. Поиски библиотеки Ивана Грозного. М., 1999. (В 1945 году он побывал в освобожденной Риге, официально – на отдыхе, но, скорее всего, он занимался разбором трофейных архивов, в том силе и тамплиеров. Видиимо, по его рекомендации этот архив был вывезен в Москву, где и осел, скрытый от исследователей под грифом «секретно». Интересен один факт, после смерти Стеллецкого, последовавшей в 1949 году, вдова его передала личный архив в Государственный архив литературы и искусства, но часть архива… оказалась в частных руках, быть может, и материалы тамплиеров?)), пожалуй, единственный человек, изучивший архивы тамплиеров, вывезенные в мае 1945 года из Кенигсберга в Москву.

Составленный Стеллецким на шестнадцати страницах доклад чекистов не заинтересовал. Ученый оставался ученым, писал сухо и все «не по делу»: вместо того, чтобы сказать четко, где лежат сокровища тамплиеров, размазывал листок бумаги словами о ценности данного архива для историков.

Старший оперуполномоченный «СМЕРШа» не знал, насколько был осторожен профессор Стеллецкий (жизнь научила), особенно в общении с представителями славных охранных органов. Игнатий Яковлевич не проронил ни слова, которое чекисты могли воспринять, как ниточку к захороненным (возможно, захороненным) в кенигсбергской земле сокровищам крестоносцев. Через четыре года Стеллецкий скончался, унеся с собой тайну того, что он нашел (или не нашел) в захваченных в Восточной Пруссии архивах.

Но, думается, что в Прибалтике немецкий археолог Ран искал следы катаров-альбигойцев, свидетельства их пребывания здесь. Он получил в своих поисках полную поддержку от Роде, такого же последователя катарских идей, как и сам неутомимый Отто.

В отличие от разговоров с Кохом Роде в беседах с Раном стремился предстать в роли ученика (ему действительно не хватало специальных знаний, помогающих ему разобраться в мировоззренческих пирамидах представителей той или иной ереси).

Он знал Рана – по публикациям – как не просто талантливого ученого, но еще и одержимого человека. (И Роде был точно таким же.) Они – Ран и Роде – быстро нашли общий язык, несмотря на различные «весовые категории», которые они занимали в нацистской иерархии. По личному распоряжению Роде, Рану выдавали в университетской библиотеке самые редкие издания, которые он «проглатывал» с необычайной скоростью, делая обширные выписки в свои черные коленкоровые тетради.

В 1935—1936 годах Ран написал руководителю «Аненербе» несколько восторженных писем о местах, которые он посетил в поисках известий о Граале в Германии и Прибалтике, с просьбой сохранять по этому вопросу полную конфиденциальность, уведомив лишь Гиммлера.

Летом 1936 года благодаря финансовой поддержке СС, Отто Ран отправился в экспедицию в Исландию. Основные моменты этого путешествия вошли в некоторые главы его второй – и последней – книги «Двор Люцифера» («Luzifers Hofgesind»), опубликованной в 1937 году. (В книге своей Ран не упоминает СС и того, что корабль, на котором он отбыл в Исландию, шел под флагом с синей свастикой на белом фоне (что отличалось от официального флага Третьего Райха).

Исландия… уединение и монотонность…

И здесь неутомимый Ран ищет следы легендарной Чаши. Он идет по следу «песен о богах и героях», известных как «Старшая Эдда» (сохранилась в рукописи, датированной концом XIII века). «Старшая Эдда» была не чем иным, как собранием древних мифологических представлений, сюжеты которых были известны еще германцам до «эпохи викингов» (то есть IX—XI века).

А быть может, неутомимый Ран искал следы клада таинственных нифлунгов (от немецкого – «нибелунги») (Нифлунги – обитатели расположенной на севере загадочной страны мрака, туманов и вечных льдов. Демонические существа, связанные с подземным миром. Охраняют от посторонних сокровища предков.), который искали и до него – и в Исландии, и на Рейне.

Но согласно все той же «Эдде» на клад нифлунгов наложено проклятие, и всякого, кто посмееет овладеть им, ждет гибель.

(Белый А. Отклик через тысячелетие.).

Заключительным аккордом в исследованиях Рана можно считать экспедицию в Монсегюр летом 1937 года.

В той, последней для Рана экспедиции участвовало более тридцати человек, из них (не считая самого Рана) пять археологов, представлявших различные германские университеты, два филолога, три этнографа, один историк – специалист по крестовым походам, два специалиста по спелеологии; остальные – студенты, вдохновленные поисками Рана и ставшие его добровольными помощниками.

К экспедиции – для присмотра – были прикреплены офицеры СС, сотрудники «Аненербе». Но последние держались достаточно тихо, не вмешиваясь в сам исследовательский процесс, уделяя больше внимания учету находок и составлению многочисленных докладных записок для начальства.

Дважды появлялся и сам руководитель «Аненербе» Зиверс, раз – в одиночестве, даже без личного секретаря, второй раз – сопровождая какое-то, видимо, значительное «лицо», чье имя так и осталось для участников экспедиции «инкогнито». (Таинственного незнакомца узнал только Ран. Это был его старый кенигсбергский знакомец Кох, уговоривший Зиверса хотя бы на день свозить его в Монсегюр.)

Действующие лица:

Зиверс (Sivers) Вольфрам (? – 2.6.1948, Ландсберг на Лехе) – ученый-этнолог, специалист по вопросам расы, штандартенфюрер СС.

Окончил Берлинский университет, сотрудничал в ряде научно-исследовательских институтов и медицинских центрах.

С 1935 года управляющий делами «Аненербе», один из ближайших советников рейхсфюрера СС Г. Гиммлера. Координировал вопросы организации археологических экспедиций в Тибете и Антарктиде, раскопок в Австрии и Венгрии, сбора древних манускриптов и антиквариата.

По заданию высшего нацистского руководства проводил медицинские опыты над заключенными концентрационных лагерей, над неизлечимо больными, которые, как правило, вели к мучительной гибели узников. Отвечал за техническое и хозяйственное оснащение лабораторий и исследовательских институтов на территории «лагерей смерти» в Польше и в Советском Союзе. Вел подробные записи, которые практически никому не показывал; несмотря на то, что за его дневниками и рабочими тетрадями шла настоящая охота, он сумел уберечь результаты своих работ.

В мае 1945 года арестован американской контрразведкой, более двух лет оставался под следствием. Находясь в одиночной камере, писал мемуары и обобщал итоги своих многолетних исследований.

В июле 1947 года на процессе Американского военного трибунала по делу нацистских медиков был приговорен к смертной казни.

Повешен.

От смерти его не спасло даже обещание передать следствию свой богатейший архив.

Ран с коллегами вновь и вновь обследовали пещеры, стремясь заглянуть в каждый проход, занести на бумагу каждую настенную надпись, рисунок или просто царапину. Ран считал, что все это может послужить базой для серьезного анализа тех событий, которые развернулись здесь в XIII веке и о которых предки оставили свидетельства на стенах пещер.

Особенно тщательно копировалось все, что имело отношение к событиям времен падения Монсегюра.

Ран не ограничивался только «путешествиями» по подземельям. Его сотрудники обошли все близлежащие деревни, где рассчитывали собрать все – письменные и устные, вещественные – свидетельства давно ушедшей в небытие эпохи крестоносцев. Если вещественных свидетельств практически не сохранилось, то недостатка в устных источниках не было. Каждый день Рану на просмотр сдавали исписанные тетради, в них – песни, легенды, истории, переходящие от одного поколения к другому. Ран искал между строчек записей то, что могло навести его на местонахождение сокровищ альбигойцев, которые так и остались упрятанными где-то за толщей гор, замурованными в лабиринтах многочисленных подземных ходов, или в одной из тысячи пещер.

Еще одна группа исследователей трудилась, не покладая рук, в местных архивах, надеясь там «выудить» что-либо интересное.

В общем, «сеть» Ран закинул достаточно широкую, рассчитывая охватить как можно большую площадь для поиска.

Рану удалось точно установить, что из осажденной крепости спаслось не шесть, а, как минимум, десять «посвященных». Если о шести первых было известно много (о четырех – даже имена), то о покинувших осажденный холм последних «братьях» – практически ничего. Ран мог только предположить, что и эта четверка спаслась лишь для того, чтобы вынести в безопасное место альбигойские ценности.

Но почему они уходили группами, а не все сразу? Боялись, что прорыв может окончиться неудачей, а так хотя бы одна из групп да прорвется. Причем вторая и третья группы вышли из своих укрытий уже тогда, когда Монсегюр пал. Так было безопаснее.

Мысли вновь и вновь возвращали Рана к третьей, самой таинственной группе, как, каким образом она покинула холм, почему никто не вспоминал о ней, почему не сохранилось никаких свидетельств, и лишь в немногочисленных, порой просто неправдоподобных историях проскальзывают о ней туманные упоминания.

Ответ пришел сам собой: первые две группы были посланы лишь для отвода глаз, о них было известно все, вплоть до имен и задач, стоящих перед ними. Лишь на долю последней выпала честь вынести из Монсегюра самое дорогое для альбигойцев, их фетиш, их тайну, их Святыню. Предмет этот был невелик, его мог незаметно вынести и один «посвященный», остальные выступали лишь в качестве охраны, почетного эскорта.

Что касется многочисленных легенд о якобы бесценных сокровищах альбигойцев, то Ран понял – все это не более чем миф. Ведь именно катары-альбигойцы были противниками материального стяжательства, сторонниками духовных ценностей (и саму чашу Грааля они рассматривали, как исключительно духовный символ).

В течение недели Ран, закрывшись в своей палатке и запретивший входить в нее на протяжении нескольких часов в день кому бы то ни было, очень тщательно сопоставлял всю имеющуюся у него информацию, дабы решить точно, где стоит искать таинственную чашу.

Неделя пролетела незаметно. Ранним утром в понедельник Ран, видимо, очень довольный своими поисками, приказал создать небольшую группу – в пять человек – которой предстояло двинуться по только ему известному подземному ходу, в самую глубь горных лабиринтов.

Больше Ран не проронил ни слова (он вообще отличался молчаливостью). В 8 часов утра группа, ведомая Раном, ушла в свой путь. Остальные участники экспедиции занимались своим привычным делом. Все с нетерпением, которое возрастало с каждым часом, ждали возвращения коллег.