Алмазная пыль

Тэффи Н А
Алмазная пыль

      Тэффи
      Алмазная пыль
      Из репертуара Петербургского Литейного Театра
      ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
      М и (молоденькая певица).
      В о р.
      Б а н к и р.
      П о э т.
      М у з ы к а н т.
      Г о р н и ч н а я.
      Хорошо обставленная комната гостиницы. Направо большое окно, завешанное кружевной шторой. В глубине деверь. Налево альков. Всюду сундуки, картонки, большие корзины с цветами и венки, ленты. Посреди комнаты круглый стол: накрыт ужин. За столом Ми, банкир, поэт и музыкант.
      М у з ы к а н т (Ми). А по моему вы сегодня пели еще лучше, чем вчера. Уверяю вас.
      Б а н к и р. О? Всегда отлично! Все равно.
      П о э т. Ах, я бы сказал... у вас всегда такой металлический звук и это в лучшем смысле этого слова... А сегодня ваш голос был еще метал... металлическее.
      Б а н к и р. Ха-ха! Это от того, что он вырабатывался при посредстве презренного металла. Ха-ха-ха! О? Правда?
      М и (сидит боком на стуле, руки на спинке стула, голова опущена). Ску-учно!
      М у з ы к а н т. Как может быть скучно после такого успеха? Успех окрыляет. Когда я выходил за вами на эстраду и слышал, как они там
      ревели от восторга, я прямо готов был заплакать от счастья. А его светлость! Вы видели, что с ним делалось? Ха-ха-ха!
      Б а н к и р. Глаз не сводил.
      П о э т. Мучительно! Я не хочу! (Наивно). Зачем это так?
      М у з ы к а н т. А вы все печальны! Ну, полноте! Вы устали? Дайте ручку! (Хочет поцеловать ее руку).
      М и (отстраняясь). Ску-учно!
      Б а н к и р. Странно! Чего же скучать! Мы приехали в самый разгар сезона. Пятьсот человек купающихся в море. Одних ревматиков более ста. И с желудочными болезнями много. Не понимаю, чего тут скучать. О?
      П о э т. (банкиру). Там, кажется, есть еще немного вина в бутылке? Пожалуйста. Благодарю. Ми! Я пью за ваши глаза, темные и длинные, как две ночи любви...
      Б а н к и р. О?
      М у з ы к а н т. Как вы сегодня пели! Там есть еще вино? Я люблю с грушей.
      Б а н к и р. Вот зимой здесь, я полагаю, скучно. Курорт, закрывается, все разъезжаются. Остается маленький гнилой городишко. Скверно!
      М и. Нет - хорошо! Я знаю. Я здесь родилась...
      Б а н к и р. О?
      М у з ы к а н т. Я пью за родину Ми! Так вам здесь, значит, все знакомо?
      М и. Нет. Я восемь лет не была здесь. С тех пор все так изменилось. И курорт, тогда был совсем маленький. Кургауза не было...
      М у з ы к а н т. Восемь лет тому назад. Да вы тогда, верно, были совсем крошечной девочкой! Да? Позвольте вашу ручку.
      Б а н к и р. Ха-ха! Закрутил комплимент, так сейчас требует и вознаграждения! Ха-ха! А ты не давай руку, пусть не работает в кредит. Ха!
      М и. Ну, полно! Мне было уже пятнадцать лет, когда барон увез меня в город учиться петь.
      П о э т. В пятнадцать лет! В пятнадцать лет! (Закрывает глаза рукой и задумывается).
      М и. Как странно, что вдруг пригласили сюда... Как сказка.
      Б а н к и р. Ну, какая же сказка, когда это правда. О? Если правда, то, значит, уже не сказка, потому что сказка не есть правда, а есть выдумка. Правду я говорю? Нужно уметь рассуждать правильно!
      М у з ы к а н т. (встает и рассматривает корзину с цветами). Какая роскошь! Бездна вкусу! Это, вероятно... от его светлости?
      М и. Нет. Он мне ничего не прислал.
      М у з ы к а н т. Странно! это меня удивляет! Он так смотрел на вас...
      Б а н к и р. Смотрел, смотрел, а денег дать не хотел! Ха-ха! (Поэту). Это как по вашему - стихи? Видите, вам за это деньги дают, а я могу просто так, даром. Ха-ха! Смотреть смотрел, а денег дать не желал. О? Сбился! Как-то прежде лучше выходило. (Закуривает сигару и подходит к музыканту). Все нюхаете цветы? А они не вам предназначались. Ха-ха! Я шучу.
      П о э т (Ми, тихо). Скоро ли они уйдут, эти скучные люди! Ми! Дорогая! У вас золотые ресницы! У вас золотые волосы! Я брошу вас на красный шелк подушки, брошу, как горсть червонцев!... Ми! Неужели... Вы подумайте! Вот я, как черный раб за вами следую всюду... вдыхаю пыль ваших сандалий...
      М и. Чего? Пыль?
      П о э т. И слышу только "нет"! Черное "нет" с стальными копытами. Ми! Тогда зачем же вы поете? Зачем вы поете? Тогда не смейте петь!
      М и. Вот еще! - У меня контракт!
      П о э т. (закрывает лицо руками и так стоит).
      М у з ы к а н т (вполголоса банкиру). Я счастлив, что разговор об этом букете свел нас с вами вместе... сблизил., то есть я хотел сказать, что вообще ценю... (быстро). Не сможете ли одолжить мне небольшую сумму на короткий срок. На самый короткий, уверяю вас!
      Б а н к и р (с досадой). Я положительно не понимаю вас, молодой человек! Это такая бестактность... Здесь, в присутствии дамы, вы позволяете себе... Нет и решительно нет. (Поспешно отходит к поэту).
      М и (подходя к музыканту). Вы чем-то встревожены?
      М у з ы к а н т. О, нет! Впрочем, все то же. Я люблю вас, Ми!
      П о э т (не открывая лица). Не пойте! Я молю вас только об этом сострадании... Зачем вы поете?
      Б а н к и р. О? Когда же я пел?
      П о э т (открывает лицо, удивленно озирается). Ах! Это вы! (Трет себе лоб). Я хотел сказать вам что-то очень интересное...
      Б а н к и р. О моем пенни?
      П о э т. Гм... да... нет, вы можете петь... Ах, да - не можете ли вы одолжить мне до завтра пятьдесят..
      Б а н к и р. О? Дорогой мой, что же вы не сказали раньше! Я только что отдал вашему товарищу все, что имел при себе! Какая досада!
      М у з ы к а н т (Ми). Хоть бы они ушли скорее: я хотел бы побыть с вами вдвоем. Вы бы спели для меня. Для меня одного, Ми!
      М и. А знаете, мне уже надоело все только петь да петь. Точно уж я не человек, я канарейка. Скучно.
      М у з ы к а н т. Ми! Не говорите так. Ах, если бы вы знали! Вчера вы пели с распущенными волосами, они так колыхались, ваши волосы, как струны. Мне казалось, что они звенят и поют. Вы вся певучая, Ми!
      Сегодня я не буду спать всю ночь. Я напишу музыку, новый романс для вас, Ми!
      М и (указывая на поэта). На его слова?
      М у з ы к а н т. Да, на его последние стихи к вам.
      Уплыли мои корабли
      Голубые в тумане...
      (садится к роялю и берет аккорды).
      Уплыли.. уплыли...
      Г о р н и ч н а я (входит). Там пришел из магазина посыльный. Спрашивает, барышню.
      Б а н к и р. О? Что такое? Пойдем, посмотрим. Может быть надо уплатить... (Все уходят. Тихо приоткрывается окно. Осторожно озираясь, влезает Вор, подкрадывается к письменному столу, шарит, пробует открыть ящики отмычкой. Слышатся шаги и голоса возвращающихся. Вор прячется за занавеску алькова).
      М и (впереди всех. Идет к зеркалу. Держит в руках большое ожерелье из разноцветных камней). Да, это красиво!
      Б а н к и р. О? Еще бы! Вот это я понимаю! Что там цветы и всякая э... дрянь! Вот это подарок, так подарок! Дай, я тебе застегну. Ты не умеешь. С такими вещами нужно уметь обращаться...
      М у з ы к а н т. Бездна вкуса! Я предчувствовал, что его светлость окажется тонким знатоком!
      М и. А я не люблю драгоценностей! Я никогда ничего не ношу. Если подносят, всегда продаю.
      Б а н к и р. Ну, уж эту вещь продать не придется! Во-первых, завтра нужно непременно надеть ее на концерт. А в антракте пойти поблагодарить его светлость. Непременно! Иначе - скандал!
      М у з ы к а н т. Ах, для карьеры это очень важно. Какой шик! Завтра весь город будет говорить об этом! Послезавтра вся Европа! Какой безумный успех! Они завтра взбесятся от восторга! Как будут на нее смотреть. А потом - портреты во всех газетах, описания! А я - я буду ей аккомпанировать. И на эстраде - я и она!
      П о э т (тихо Ми). Он только о себе! Вечно о себе! Заметьте. О своей презренной маленькой карьере...
      Б а н к и р. Жалко, что он послезавтра уже уезжает. Может быть, еще раскошелился бы.
      М и (поэту). А вам нравится?
      П о э т. Да... Ваше лицо может украсить даже бриллианты.
      М у з ы к а н т. Эта фраза, кажется, уже напечатана вами?
      П о э т. Что вы хотите этим сказать?
      М у з ы к а н т. Только то, что сказал.
      Б а н к и р. Превосходные камни!
      П о э т. Что вы хотите сказать?
      М у з ы к а н т. Я сказал, что эту фразу вы говорили уже много раз при других обстоятельствах, то есть другим женщинам, а потом, может быть, даже напечатали в книге, посвященной той старой плясунье... впрочем, мы поняли друг друга.
      П о э т. Плясунье? Это той, для которой вы писали свою легенду вальса?
      М у з ы к а н т. Потом. Потом мы поговорим подробнее.
      П о э т. (пожимает плечами, подходит к банкиру). А как вы полагаете, это дорого стоит?
      Б а н к и р. Эта штучка-то? Да, как вам сказать... Я бы ее купил тысячи за две, а с его светлости содрали и все три.
      М у з ы к а н т. А я буду аккомпанировать. За здоровье его светлости! Ура! (Чокается с Ми). Но вам надо быть повеселее. Непременно надо!
      П о э т (надменно). Откуда вы берете ваше "надо"? Я хотел бы знать.
      М у з ы к а н т. Из своего сердца, господин поэт. Из своего сердца. Кажется, источник хороший. Ми! Вы царица этого источника. В нем вечно звенит ваше верхнее "до". Рыдает ваше глубокое "ля". Как жаль, что он не подарил вам цветов вместо этих камней. Я бы тогда мог попросить у вас один на память. А камни нельзя. (Наивно). Ведь, правда, нельзя?
      М и (снова подходит к зеркалу).
      Б а н к и р. (Ми). Неужели ты не можешь выпроводить этих двух жирафов? Возмутительно! Они, кажется, расположились ночевать здесь. О? Дай, я спрячу твое ожерелье в свой чемодан. У меня замок секретный.
      М и. Оставьте меня в покое! Ведь не вы мне его подарили, так нечего ваМи волноваться. Вот, на зло оставлю его у себя!
      Б а н к и р. О? А на ночь нужно же снять.
      М и. И спать так и буду в нем.
      П о э т. Божественно! Нет, вы всегда должны носить камни. Вы должны понимаете?
      Б а н к и р. Я всегда это говорил. Сколько раз уговаривал. Мне самому неловко. Все знают, что я покровительствую медной артистке, а у артистки ни одного камушка. Это мне портит кредит! Отзывается на делах. Еще подумают, что у меня нет денег. Ну, если не хочет принимать в подарок, то может просто поносить, а я потом спрячу. У меня много прекрасных вещей еще от покойной жены. От второй. Она имела свое состояние. Я понимаю, что, если женщина влюблена, то она не требует ничего, но раз уже все равно вещи есть, то уж это глупо.
      П о э т. Ми влюблена! Подвиньте мне лампу. Мне холодно! (Опускает голову).
      Б а н к и р. Электрическая лампа плохо греет. У вас верно насморк. Нужно насыпать горчицы в носки...
      П о э т (ежится). Оставьте! Мне больно! Молчите! Я не могу.
      Б а н к и р. Ну, да. Это простуда. (Ми). И почему не носить хорошие камни, настоящие камни. Я знаю, что все наши этуали носят подделку. Большинство. Их теперь так ловко фабрикуют. Прямо стекло. Шлифуют алмазной пылью. Издали и не отличишь.
      П о э т. Алмазной пылью?
      Б а н к и р. Ну, да. А я бы дал ей поносить настоящие. Я бы позволил репортерам освидетельствовать их хотя через лупу. Можно было бы даже пригласить оценщика. О?
      П о э т. Алмазная пыль... Как это красиво. Она летит, блестит, сверкает, осыпает стекло и оно делается бриллиантом, живым, радостным камнем... Толпа смотрит на него издали, верит его красоте и ценности. Ах, тише, тише! Не стряхните алмазную пыль! Не обнажайте тусклого стекла! Алмазная пыль! прекрасная! Я плачу!
      Б а н к и р. Вино здесь скверное, но очень крепкое! Ха-ха! Неправда ли! господин музыкант. (Подмигивает на поэта).
      М и. Ну, что же вы все сидите! Уходите. Я спать хочу.
      Б а н к и р. Прекрасная хозяйка намекает нам, что она утомлена.
      М у з ы к а н т. Я ухожу. Простите! Спокойной ночи.
      П о э т. А я уже ушел... Давно ушел и далеко, далеко.
      Б а н к и р. Прощайте, господа. А я с разрешения хозяйки выкурю еще сигару.
      М и. Нет, нет! Нельзя. Я устала. Уходите все вместе. Я позвоню прислугу, она закроет за вами двери и посветит. Внизу уже темно. (Подходит к звонку и долго звонит. Входит горничная).
      М и. Проводите их. Только всех. Не забудьте кого-нибудь на лестнице. Смотрите хорошенько! И заприте покрепче.
      Б а н к и р. (искусственно смеется). Ха-ха! Это забавно! Поэт может на крыльях пролезать в дверную скважину. Заткните пробкой. Ха-ха! (Уходят. Ми одна перед зеркалом. Через некоторое время возвращается горничная).
      М и. Ушли? Посмотрите-ка! Хорошо? Еще бы. От его светлости.
      Г о р н и ч н а я. Вот красота! Господи! Чего только на свете нет!
      М и. Завтра поеду его благодарить, а послезавтра он уже уедет. Тогда продадим! Продадим! Накупим всякой дряни. Ты получишь новую кофточку.
      Г о р н и ч н а я. Лучше передничек. Здесь предаются такие хорошенькие! Все на вздержку и сбоку бантик.
      М и. Сбоку? Ну, ладно. Куплю передник. Только бы продать подороже.
      Г о р н и ч н а я. За этакую штуку не мало денег отвалят.
      М и. Еще бы! Она, говорят, тысяч десять стоит... А, может быть и двадцать.
      Г о р н и ч н а я. Ого!
      М и. Ну, иди спать. Мне ничего не надо. Завтра уберешь.
      Г о р н и ч н а я. Спокойной ночи! (Уходит).
      (Несколько минут Ми ходит по комнате, смотрится в зеркало. Затем подходит к алькову и одергивает занавесь. Вскрикивает, бежит к звонку, хочет звонить, но вор вскакивает и хватает ее за руку, зажимает ей рот и защелкивает дверь на замок. Несколько минут борются молча).
      В о р. Молчи! Молчи!... Попробуй только!... Я тебя подлая... Ага!... Убью на месте!.. (Ми вдруг перестает бороться, смотрит на вора пристально опустив руки).
      В о р. Ну, то-то! Не будь дурой! (Отпускает ее).
      М и. Ты! Это ты!... Нет, быть не может. Подожди... Глаза твои... Никас! Никас! Да, ну же! посмотри же на меня как следует!
      В о р. (удивленно). Н-нет.. Я вас не знаю.
      М и. Ха-ха-ха! Ты не узнал меня? Ну, вспомни! Миленький, вспомни! Ну, взгляни на мои волосы! Волосы! Уж они то не переменились, Никас!
      В о р. А, ну тебя к черту! Не знаю я вас. Сказал, что не знаю.
      М и. Ну, подумай еще! Помнишь, забор на площади? Зеленый забор с калиткой. Ну? А помнишь, на нем три девчонки сидели, давно... лет восемь тому назад... Одна была Эрли, другая...
      В о р. А, вот оно что! Ну, как я могу помнить всех девчонок, которые сидят на заборе! Выдумала тоже. Так вы, стало быть, сидели прежде на заборе?
      М и. Ну, да! Никас, милый! Ведь я - Ми. Помнишь долговязая Ми! У меня тогда были такие длинные ноги, а теперь я небольшая. Посмотри, Никас, видишь, какая я?
      В о р. Н-да... теперь как будто ростом не вышла. Ну-с, так значит ты теперь богатая. А мы что же, баловались вместе что ли? Как будто я припоминаю...
      М и. Ах, нет! Ты на меня и смотреть не хотел. Ты такой был важный! Учился у слесаря. Передник носил, на голове ремешок... Дрался с самыми сильными парнями. Помнишь, на площади с сыном сапожника? Он тебе глаз подшиб. Господи, как я плакала! Кажется, никогда в жизни!... Знаешь, Никас, ты мне так нравился! Так нравился! Больше всех на свете. Сижу, бывало, на заборе и мечтаю: вот вырасту я большая, стану красавицей, лучше всех и богатой-богатой. Приду, или нет - приеду к тебе в карете. - Ты удивишься это кто? Это я, известная вам Ми! А ты скажешь - вы еще красивее, чем были на заборе. И... ты меня поце... Ха-ха! Вот смешно!
      В о р. А ты теперь богатая?
      М и. И знаешь, когда я ехала сюда, я все думала, всю дорогу думала неужели я увижу Никаса! Вот мы здесь уже несколько дней. Я все потихоньку бегала по улицам, искала тебя на прежних углах. Такая глупая! Точно ты так сидишь там до сих пор, это восемь то лет! Ха-ха! Спрашивала про тебя в лавке на углу, хозяин меня не узнал, а про тебя сказал, что давно не видно. Старая прачка умерла. Прямо не знала, куда сунуться. И вдруг! Ха-ха! Ну какая я, право, счастливая! Ну, подумай только. Искала, и вдруг ты приходишь воровать прямо ко мне! Ну точно сказка! Удивительно.
      В о р. Ну, чего же тут! Мало ли где я бываю. Всегда можно встретиться. Раз как-то напоролся на агента сыскной полиции. Он, понимаешь ли, оделся купцоМи валяет из себя богача. Ну-с, а я подсел к нему - то да се...
      М и. Нет, это прямо сказка! Знаешь, я бы тебе прежде никогда и не посмела всего этого рассказать про это... Ну, словом, что ты мне нравишься. Ты только подумай! Как я об этой минуте мечтала. А ведь теперь все это сбылось! Сбылось! Никас! Ну, взгляни же на меня!
      В о р. Да ведь я уже смотрел же! Откуда, скажи, ты разжилась всем этим, деньжонками и прочим? А?
      М и. Ты прямо удивительный, Никас! (Смотрит на него восторженно). Сколько я за эти годы народу перевидала! И все такие образованные, важные, знатные! Ухаживают! Любезничают! Но знаешь, Никас, нет, это правда - ни одного не было такого, как ты! Серьезно! И красивые, и молодые, и всякие, но все не то. Какие-то манеры у них не такие, как у тебя. У тебя, Никас, замечательные манеры.
      В о р. Н-да... говорят. Ну, да ладно. Скажи мне лучше, с чего ты так разжилась и за что тебе подарки дарят. Вот какие штучки. (Трогает ожерелье).
      М и. Ах, да, ведь ты и не знаешь! Я пою. Я чудесно пою! Знаешь, они прямо плачут, когда я пою, так это у меня хорошо выходит. Они говорят, что меня нельзя не любить, что когда я пою... Слушай, Никас, я спою тебе, для тебя... Милый! Я хочу, чтоб и ты... (подбегает к роялю).
      В о р. (хватает ее за руки). Ни-ни! Одурела! Ночью горланить! Чтоб все сбежались. Вот курица! Ничего не понимаешь! Должен тебе объяснить, голубушка, что у меня с здешним хозяином нелады.
      М и. Да? Что такое?
      В о р. Да так, из-за ерунды! Две шубы и золотые часы принци... пиально. Словом, нам неприятно было бы встретиться после этой размолвки.
      М и. Да он не придет сюда. Я имею право петь, когда мне вздумается.
      В о р. Много ты понимаешь! Да я и сам не желаю. Ночью слушать пение это расстраивает нервы. Я нежный.
      М и. Как жаль!
      (Вор подходит к столу. Берет две ложки и стучит одну о другую).
      В о р. Серебро?
      М и. Нет, дрянь. (Вор бросает ложки, берет полупустую бутылку и вливает остатки себе в рот, закусывает пирожным)
      В о р. Ну-с, так значит тебе платят за пение. Г-м! И много? Кто же тебя этому научил?
      М и. Да просто я как-то пела, а старик барон услышал, спросил у бабушки, да и повез меня в город в школу. Сам-то он умер, ну, а уж они меня там выучили.
      В о р (подходит к столу, трогает ящики). У тебя есть деньги? В долг мне нужно.
      М и. Ну, конечно. Сколько тебе? (Берет со стола сумочку). Да вот бери все! Здесь - два, три... восемь!
      В о р. Ты шутишь! Мне нужны большие деньги. Сколько у тебя всего. А? Всего состояния здесь с тобой?
      М и. Да вот - восемь.
      В о р. Валяй дуру!
      М и. Честное слово! Импрессарио мне заплатит только по возвращении в город. А здесь все расходы взял на себя банкир. У меня больше ничего нет, Никас!
      В о р. Черт! Вот вляпался! Ну, а драгоценности есть у тебя?
      М и. Ничего нет! Может быть ты возьмешь мои платья, Никас! Ты не сердись. У меня такие дорогие платья! Ты можешь их продать. Ты все возьми, все. Оставь мне самое простенькое. Право! За них дадут много денег! Здесь таких и не видали!
      В о р. Тьфу! Вот гусыня! Я пойду по базару с ее тряпками, чтобы меня сразу сцапали! Разве их можно здесь продавать. Из-за них пришлось бы тащиться черт знает куда на пароходе и где подальше. А мне некогда. Мне деньги нужны к завтрему до зарезу. Завтра большая игра. Шулер один приезжает. Ну, да ты все равно не понимаешь.
      М и. Как досадно, что именно завтра... Подождал бы несколько дней или завтра вечером. Я бы выпросила у банкира.
      В о р. Ну, да, вот еще! Есть мне время ждать! Завтра потащут в казино миллионы! Я бы подмазался, подкрасился, оделся бы с иголочки - дура! Ведь я мог бы там пошнырять с полчасика, я бы состояние составил! Они, когда играют, совсем ошалевают. Как индюки. Все карманы на распашку. Только мне в этом платье никак нельзя. И достать негде. Из-за тебя только ночь даром потерял.
      М и. Ах, не говори так. Это больно! Я все бы для тебя сделала.
      В о р. Дай мне ожерелье.
      М и. Что?
      В о р. Ну, да - ожерелье. У меня есть тут один человек. Он уж сам его дальше сплавит, а мне заплатит. Ну?
      М и. Ах, ожерелье! Я про него и забыла. Правда, чудное ожерелье? Это подарок его светлости! Знаешь я совсем не гордилась, когда он мне его прислал. Мне было все равно. А вот теперь я рада. Я горжусь, что ты видишь меня такой важной персоной. Подумать только. Его светлость сам мне прислал! Это что-нибудь да значит! Теперь ты веришь мне, что я совсем особенная. Видишь как все меня любят! И вовсе не потому, что я в моде. Ты... А я... одного тебя... Да, да, я отдам тебе ожерелье, только не сегодня. Сегодня я еще не могу. Подожди, не сердись! Видишь ли, я завтра непременно должна надеть его, когда поеду благодарить его светлость. Иначе нельзя. Понимаешь? Этикет. Вот приходи завтра ночью - я тебе его отдам. Никас! Милый! Ведь мне не жаль! Ты не подумай! Завтра, после концерта...
      В о р. Она все свое! Ведь я же тебе говорю, что мне нужно будет до вечера приодеться и все.
      М и. Как же быть... Никас, ну ты подожди. Ты потом приедешь ко мне в город. Я тебе много, много дам денег... все что у меня будет. Ты увидишь! Там так хорошо! У меня такие красивые комнаты. Вся моя жизнь блестит, как драгоценные камни. Мы вместе будем... Банкира прогоню. Я знаю, что они все с горя повесятся. Пусть! Ну, посмотри на меня! Разве я не красивая. Вот я какая! Вот мои волосы... Видишь? Один говорил, что они, как золотые струны, что они поют.
      В о р. Волосы? Волосы поют? (Прыскает от смеха). Вот врет-то! Так, значит, не даешь ожерелья? Ну, пропало мое дело.
      М и. Никас! А ты не хочешь меня хоть раз... Никас, милый! Ты и не знаешь, как нам будет хорошо в городе. Вот ты опять не смотришь на меня. (Обнимает его). Хоть раз! Хоть один разок! Видишь, какая - я вся золотая. Ты положишь меня на красную подушку... как горсть червонцев...
      В о р. Ха-ха! Вот выдумала. (Целует ее и, тихонько отстегнув ожерелье, прячет его к себе в карман). Но, однако, мне пора! Если кто-нибудь войдет....
      М и. Нет, нет, никто не войдет. Ведь ты сам запер двери... Ну, еще, еще, Никас... Ведь я так ждала тебя, всю жизнь... Меня уже целовали... но я тебя целую первого...
      В о р. Если меня застанут, - я пропал. Слышишь ты или нет?
      М и. Ты единственный... единственный! Я оттого так хорошо пела, что я ждала тебя...
      В о р. Ну, пусти... Ведь я же вернусь еще. (Обнимает ее одной рукой, другую закидывает за спину и нажимает пуговку звонка).
      М и. Так, значит, любишь!... Милый, милый... Еще! (Стук в дверь и голос горничной).
      Г о р н и ч н а я. Я здесь! Я здесь! Что случилось?
      М и. Нет, нет, ничего! Зачем ты пришла? (Вор вырывается, делает знак молчать и прыгает в окно). Ведь ты вернешься? Да?
      Г о р н и ч н а я. Вы звонили... Что там? Я позову людей!
      М и. (открывая двери). Что с тобой?
      Г о р н и ч н а я. Да, как же. Слышу звонок, бегу, смотрю, двери заперты, стучу, а вы что-то шепчете, а меня не пускаете. Уф, прямо коленки дрожат.
      М и. Пустяки! Тебе все это показалось. Я и не думала звонить... Помоги мне раздеться... Распусти волосы... Постой - отстегни сначала ожерелье, а то все спутается... Ах!
      Г о р н и ч н а я. Ожерелье? Да где же оно? Вы сняли.
      М и. (растерянно улыбается, отряхивает платье, заглядывает за стулья и, вдруг ударив себя по лбу, начинает хохотать). Ха-ха! Ах, ты глупенькая! Ну, пропало ожерелье и баста. Может быть, кому-нибудь оно непременно было нужно... Ты видишь - мне не жаль! Ну, чего ты смотришь? Ведь мы искали вместе - нет его. Значит, пропало и баста. Ха-ха! Прыгнуло в окошко!
      Г о р н и ч н а я. Ах, Боже мой! Вот горе-то. И как это вы только смеяться можете! Значит, кто-нибудь украл! Ай-ай-ай! Такую вещь драгоценную! Я посторонний человек, и то мне де смерти жалко. Сам его светлость прислал. Посыльный, который из магазина приходил, говорил, что этой вещи цены нет! В ней, говорит, золото французское, самое чистое и ни одного простого камушка нет - все искусственные. Вот как!
      М и. Что? Что ты сказала?
      Г о р н и ч н а я. Ага! Теперь, небось, жалко стало?
      М и. Искусственные... поддельные...
      Г о р н и ч н а я. Только не знаю, что это значит искусственные...
      М и. Это значит... это значит, что он никогда не вернется. (Закрывает лицо руками и плачет).
      З а н а в е с.