– Ну, он рассказывал, что делал для нее. Обустроил спальню. Поклеил новые обои, потому что ей хотелось что-нибудь более яркое. Все в таком роде. Ему нравилось рассказывать о ней.

– Она, черт побери, была для него всем, – сказал я. Кейт промолчал. – Его жена – Фрэнка, я имею в виду, – она была из тех женщин, которых можно увидеть на торговой улице с фирменным пакетом в руке, шарфиком вокруг шеи, очками на носу и сигаретой в зубах. Она была простой, как веник. И выглядела так, причем еще до свадьбы. Всем своим видом она давала понять, что даст Фрэнку только один раз, в первую брачную ночь, и что на большее ему рассчитывать нечего. Насколько я помню, она не снимала очки, хотя они нужны ей были только для чтения. Однако Фрэнк все же женился на ней. – Кейт внимательно смотрел на меня. – И знаешь, что произошло? В соседний дом въехали какие-то темнокожие. Пакистанцы. Однажды Фрэнк на работе поранил руку и вынужден был идти в больницу. Ему наложили швы, и он пошел домой. А ее дома не оказалось. Он пошел искать ее на улицу. Но и там ее не оказалось. Он возвращался домой, когда увидел, как она выходит из дома пакистанцев. Сначала он ничего не понял. Она заметила его и побежала прочь, и тогда он все понял. Он отловил ее, притащил домой и избил до полусмерти. Через несколько дней пакистанцы съехали, перебрались то ли в Лидс, то ли куда-то еще. И она уехала с ними. Это случилось, когда Дорин было семь.

– Черт, – покачал головой Кейт. – Неудивительно, что он никогда о ней не рассказывал.

– А знаешь, что она сделала? – спросил я. – Уже после этого?

– Что?

– Через несколько дней после отъезда она прислала Фрэнку письмо. Он получил его перед похоронами нашего отца. Я тоже приехал на похороны. В письме она обозвала Фрэнка самыми последними словами, А в конце написала, что Дорин не его дочь. Что ее отец я. И написала она об этом намеренно, потому что Фрэнк очень любил Дорин.

– Боже мой, – проговорил Кейт.

– Фрэнк показал мне письмо, – продолжал я. – Он был очень спокоен. Стоял рядом, пока я читал, а потом сказал: «Джек, я больше не желаю видеть тебя в этом доме». А ведь он получил письмо за четыре дня до этого. Я имею в виду, у него было время для того, чтобы выплеснуть наружу эмоции – напиться, наброситься на меня, сотворить что-нибудь еще. Однако он все держал в себе. Просто сказал мне, что больше не хочет иметь со мной дело, и все.

– Значит, он ей поверил?

Я кивнул.

– Это была правда?

– Не знаю, – ответил я. Кейт удивленно посмотрел на меня. – Я переспал с Мюриэл вскоре после их помолвки. Мне было всего двадцать два. Дорин появилась на свет через восемь месяцев после свадьбы. Откуда мне знать? Сегодня я увидел ее впервые за последние восемь лет. В нашу прошлую встречу она была ребенком.

Кейт опустил глаза. Я отлично помнил, как все произошло. Я возвращался домой из паба и встретил Мюриэл с двумя подружками. Все трое были пьяны в стельку. У них был девичник по случаю свадьбы Мюриэл. Они матерились, приставали ко мне. Нет ничего противнее напившейся бабы. Одна из них, та, что жила неподалеку, предложила зайти к ней на чашку чаю. Я согласился. Я был не лучше них и надеялся, что мне что-нибудь обломится. Мы пошли к ней. Она принесла еще выпивки, мы заговорили на всякие недозволенные темы, и я возбудился. Я устроился в мягком кресле, Мюриэл сидела напротив меня, ее подружки расположились на диванчике. Мюриэл не замечала, как она сидит, и я беспрепятственно заглядывал ей под юбку. Я даже не делал вид, будто смотрю в другую сторону. В тот момент я был далек от этого. Одна из девчонок пошутила на эту тему, и Мюриэл перегнулась через подлокотник и задрала юбку своей подружке, предложив посмотреть, чем та может похвастаться. Подружка задрала юбку Мюриэл, и обе начали задирать друг другу юбки чуть ли не до талии. Взвизгивая и хохоча, они поглядывали на меня. Они были страшно пьяны и не замечали, какой подняли гвалт. К ним присоединилась третья девчонка. В конечном итоге подружки опрокинули Мюриэл на диванчик и содрали с нее трусики. Одна из них принялась кружиться по комнате, размахивая трофеем, а Мюриэл пыталась вырвать у нее трусики. Третья девчонка посмотрела на меня и заявила, что я закутался. Почему все удовольствие достается только ему? А ну давайте-ка посмотрим, что у него там в штанах. Все трое набросились на меня и начали расстегивать ширинку. Я не особо сопротивлялся. В этот момент кто-то постучал в дверь, и девчонка, у которой мы были, пошла открывать. Я решил, что вернулись ее родители, а оказалось, что пришел сосед, которому не понравился шум. Пока она препиралась с соседом на крыльце, вторую подружку начало тошнить, и та побежала в ванную. Мы с Мюриэл остались одни. Она села на подлокотник кресла и стала расстегивать мне ширинку. Входная дверь хлопнула, но хозяйка дома не вернулась в комнату, так как занялась своей приятельницей, которая облевала ковер на лестнице.

Все заняло пять минут. Мы упали на ковер, я вошел в нее и тут же кончил. И как только я кончил, мне стало мерзко. Мне захотелось кричать, бить кулаками по полу и рвать. А Мюриэл тем временем чертыхалась, возмущенная тем, что я уже кончил. Помню, как поднялся и принялся в полный голос орать на нее. В дверь опять постучали, и хозяйка вошла в комнату, чтобы выяснить, в чем дело. Я поспешно застегнул брюки и выбежал на улицу, оттолкнув старого козла, который пришел жаловаться на крики.

Я знал, что не смогу смотреть в глаза Фрэнку всю неделю, что оставалась до его свадьбы. Тогда я жил у Альберта, так как отец выгнал меня из дома. Ни Фрэнк, ни отец не знали, где я провожу время, поэтому для меня не составило труда скрываться от него. С Мюриэл после того случая я виделся один раз. В ту ночь, когда едва не прикончил нашего отца. Она и Фрэнк уже жили на Джексон-стрит. Когда я увидел ее там, то никак не мог поверить, что действительно переспал с ней. Она и раньше не блистала красотой, но в тот вечер выглядела ужасно: волосы в мелких завитках, сигарета во рту, лицо без косметики. Я пытался убедить себя, что все выдумал. Но я знал, что это правда.

Когда я узнал, что у Фрэнка родилась дочь, мне и в голову не пришло, что ребенок может быть от меня. Возможно, я сам себе хорошенько промыл мозги насчет той ночи и поэтому не мог допустить подобной мысли. Даже когда на похоронах отца Фрэнк показал мне письмо, я не допустил, что такое возможно. И не допускаю сейчас. Дорин всегда была дочерью Фрэнка. Что бы там ни произошло между мной и Мюриэл. Дорин дочь Фрэнка. Иначе и быть не может.

Однако с тех пор меня интересовал один вопрос: поверил ли Фрэнк Мюриэл. Он поверил, что между нею и мною что-то было. Он знал, что мы на это способны. Но вот верил ли он в то, что Дорин может быть не от него, это совершенно другое дело. Похоже, он не позволял себе даже думать об этом. Таков уж он был, наш Фрэнк. Все неприятное он просто не впускал в себя. Как я.

– Как я уже сказал, – продолжал я рассказывать Кейту, – в тот раз, когда у Фрэнка были все причины либо прикончить меня или Мюриэл, либо сойти с ума, он просто пересилил себя и вежливо попросил меня покинуть дом. Если что-то и заставило его гнать во весь опор вниз по склону, то это было нечто более ужасное, чем то, что он узнал обо мне и Мюриэл.

– И Дорин, – добавил Кейт.

На это замечание я никак не отреагировал.

– Но, – сказал я, – сомневаюсь, что он сделал это намеренно.

– Я тоже, – сказал Кейт. – Как ты говорил, Фрэнк был не такого склада.

– И в то же время… Фрэнк никогда не напился бы до потери сознания вместо того, чтобы идти на работу, верно?

– Ну верно, – согласился Кейт.

Я выбил из пачки сигарету.

– Кейт, – спросил я, – а насколько хорошо ты представляешь, что творится вокруг?

– Что ты имеешь в виду?

– Здесь, вокруг. Среди больших людей. Хозяев.

– Наверно, вообще не представляю.

– Но ты же знаешь, что в городе есть хозяева?

– Очевидно.

– Ты встречался с кем-нибудь из них?

– Нет.

– А тебе известно хоть одно имя?

– Ну, я знаю, что есть один человек по имени Торпи.

– И чем он занимается?

– Он дает взаймы на сталелитейных заводах. У него есть несколько ребят, которые собирают для него долги. Они иногда появляются здесь.

– И он хозяин, так?

Кейт промолчал. Я улыбнулся.

– Ты знаешь своего босса?

– Мистер Гарднер.

– Кто он такой?

– Управляющий.

– И на кого он работает?

– Он работает на компанию, которая владеет пивоварней.

– На «Коутел Лимитед»?

– Верно.

– Они владеют гостиницами и мотелями, а также парочкой пабов, правильно?

– Правильно.

– А кто владеет «Коутел Лимитед»?

– Не знаю.

– Не знаешь, – кивнул я, – и никогда не узнаешь. Тебе известно, на кого работает Торпи?

– Нет.

– На владельца «Коутел Лимитед». Тебе известно, кто управляет букмекерскими конторами Гринли?

Кейт не ответил.

– Понятно, – сказал я. – Ты слышал о «Уорлд Холэдж Лимитед»? – Кейт кивнул. – Ею управляет чувак по имени Марш, не так ли? – Кейт снова кивнул. – А вот и не так. Догадываешься кто? Догадываешься, кому принадлежат дома для темнокожих на Джексон-стрит, Вольтер-роуд и Линден-стрит? Игорные клубы, бордели и «Деревенские пироги и колбасы Гривза»?

Сигарета Кейта догорела до фильтра. Он затушил ее и вытащил из пачки новую.

– Помнишь, как пару лет назад здесь прирезали пятерых пакистанцев? Прямо посреди улицы?

– Тогда меня здесь не было, но я слышал об этом.

– В газетах писали, что их было восемнадцать, причем все пакистанцы. Дрались между собой.

– Все верно.

– А на самом деле произошло следующее: наши цветные друзья открыли в конце Кларендон-стрит дешевый публичный дом. Новое заведение привлекло много посетителей. Слишком много. Они решили открыть рядом еще одно. Это было как раз перед той дракой. Все думали, что происходит именно то, на что это было похоже: пьяная драка. А в действительности пять пакистанцев из дешевого борделя дрались с пакистанцами из различных заведений на Джексон-стрит, Вольтер-роуд и Линден-стрит. Заведений, которые принадлежат одному большому дяде. Им помогали парни англиканского вероисповедания. Многие видели эту драку, но свидетелей не оказалось. Полиция арестовала только тех, кого доставили в больницу. По тем или иным причинам они удовлетворились своим уловом. Как ты понимаешь, после того случая никто не решился конкурировать с ними.

Кейт смотрел на меня и гадал, откуда мне все это известно.

– Все было в газетах. Я понял, что происходит нечто в этом роде, и позвонил Фрэнку. Чтобы узнать, в порядке ли он. Фрэнк отлично знал, что все не так, как кажется, но ничего не сказал. Даже за все золото мира он не вмешался бы в подобные дела. Он всегда играл осторожно. Однако он все знал. Он всегда знал, что происходит вокруг.

Я взглянул на Кейта.

– Видишь ли, у Фрэнка могли возникнуть неприятности только в одном случае: если бы он услышал что-нибудь и рассказал об этом кому-то еще. Только он этого не сделал бы, верно?

– В общем, верно, – согласился Кейт.

– Он был не из тех, кто напьется и сядет за руль. Он был не из тех, кто решает свести счеты с жизнью. И он был не из тех, кто ссорится с важными людьми. Тогда что же?

Двери паба распахнулись, и вошли трое рабочих со сталелитейного завода. У всех троих были рюкзаки за спиной. Они выглядели чистыми, следовательно, их смена начиналась в два, и они решили перед работой пропустить по стаканчику. Кейт сказал:

– Не знаю. Что?

– У Фрэнка могли возникнуть проблемы только в том случае, если он увидел то, что не хотел видеть. И если я прав, значит, то, что он увидел, было очень опасным. Ты согласен со мной?

– Согласен. Но…

– Что «но»?

– Ты хочешь сказать, что Фрэнк… что Фрэнка убили. Без сомнений.

– Убили.

– Но как ты можешь утверждать такое наверняка?

– Потому что знаю.

– Откуда?

– По роду своей работы.

Я смотрел на него, ожидая, пока сказанное дойдет до его сознания.

– Поэтому-то я и уверен, – сказал я. – Абсолютно уверен. – Я допил пиво. – Еще по одной?

Пока он шел от стойки, у него было время обдумать все, что я сказал. Именно на это я и рассчитывал. И у меня тоже было время подумать. Теперь настала пора узнать, прав я оказался или нет.

Он поставил стаканы на стол.

– Твое здоровье, – сказал я.

– И твое, – сказал он.

Я залпом выпил свой виски.

– Кейт, если учесть все это, что, по-твоему, мне следует сделать? – спросил я. – Идти в полицию?

Сказав это, я улыбнулся. А Кейт промолчал. Я перестал улыбаться.

– Я хотел бы, чтобы ты кое-что сделал для меня, – сказал я. Он продолжал молчать. – Я хочу, чтобы ты держал ушки на макушке и внимательно смотрел по сторонам. Я хочу знать все, что ты услышишь в баре. Я хочу знать, кто что говорит. О бизнесе, о Фрэнке, обо мне – обо всем. И если кто-нибудь спросит, где я остановился, я хочу знать об этом в первую очередь. Как только услышишь подобный вопрос, тут же надевай пальто, выходи на улицу и спеши на Холден-стрит, семнадцать, чтобы доложить мне. Там будут деньги на тот период, пока ты подыщешь другую работу.

– Да, – сказал он, – но…

– Что «но»?

– Это же опасно, верно? Если они узнают, что я был на похоронах и встречался с тобой?

– О, обязательно узнают, – заверил его я. – На другое и не рассчитывай.

– Ну, в том-то и дело. Ведь если я расскажу тебе о них, значит, я буду втянут в это дело, так?

– Не так, – солгал я, – конечно не так. Им нужен я. А тебя они оставят в покое. Если они тронут тебя, то создадут себе лишние проблемы.

– Ну…

– Короче говоря, я буду тут, поблизости, так что вообще-то им не нужен мой адрес, – сказал я. – Но мне важно узнать, для кого это важно. Думаю, тебе и не понадобится приходить ко мне. Просто дай знак, когда я приду. Понятно?

– Вроде бы. Наверное, им не надо знать, о чем мы договорились, да?

– Естественно, не надо, – ответил я. – Естественно, не надо.

Я расстался с Кейтом в час, забрал машину из гаража на Холден-стрит и вернулся в дом Фрэнка. Дорин спала. Я налил себе выпить, сел на диван и приготовился ждать, когда она проснется. Я потягивал виски и смотрел на нее. Она спала очень крепко. Можно было подумать, что она умерла.

Если она и моя дочь, то от меня в ней ничего нет. Зато много от Мюриэл. К счастью, это не опасно, так как Дорин юна и следит за собой. Я попытался найти в ней черты Фрэнка, но не получилось. Я слишком долго на нее смотрел и видел перед собой просто подростка, с которым познакомился только сегодня утром. Девчушка, вместе с которой мы были на похоронах.

Сейчас уже не имело значения, чья она дочь. Если она согласится поехать в Южную Африку со мной и Одри, то только мне решать, продолжать ли с того места, где закончил Фрэнк. Мне и больше никому. Нравится мне это или нет. И что она чувствует по отношению ко мне, тоже не имеет значения: она никогда не будет испытывать недостатка в чем-либо, если поедет с нами. Если поедет. А если не поедет, я не буду настаивать. Она способна сама позаботиться о себе. У меня-то получалось. Если она не поедет, я договорюсь, чтобы ей время от времени выделяли определенную сумму. Надеюсь, она это оценит. Я бы на ее месте оценил, можете не сомневаться.

Дорин проснулась.

Она долго смотрела на меня, вспоминая, кто я такой и что произошло.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил я.

– Мерзко, – ответила она и пропела языком по пересохшим губам.

– Тебе принести выпить? – предложил я. Она скривилась.

– Сигарету?

Она замотала головой. Я выждал немного.

– Дорин, – сказал я, – знаю, время неподходящее. – Она тупо таращилась в стену перед собой. – Но я, понимаешь ли, немного озадачен. Ну, тем, что произошло. – Никакой реакции. Я наклонился к ней. – Скажи, твоего папу что-то тревожило?

Она покачала головой.

– Тебе не кажется, что он должен был расстроиться из-за чего-то, чтобы так напиться?

– Не знаю.

– Может, поругался с начальником?

– Я не видела его в воскресенье вечером. Он был у Маргарет. Я уже легла, когда он вернулся.

Я налил себе новую порцию.

– Тебе нравилась Маргарет? – спросил я.

– Нормальная тетка. С ней весело.

– Ее отношения с твоим папой не раздражали тебя?

– С какой стати?

Я пожал плечами.

– Что ты подразумеваешь под «с ней весело»? – спросил я.

– Ну, просто. Когда мы вместе ходили куда-нибудь.

– Вы хоть раз разговаривали с ней? Когда Фрэнка не было поблизости?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, просто разговаривали.

– Иногда.

– О чем?

– Обо всем.

– Например?

– Ни о чем конкретно. Она рассказывала мне, как жила в Лондоне.

– А когда она жила в Лондоне?

– Не знаю, давно.

– Чем она там занималась?

– Не знаю.

– Знаешь.

– Ну, работала платной партнершей или кем-то вроде этого.

– Кем-то вроде этого. Игорное заведение?

– Я не спрашивала.

– Какая-нибудь обираловка, притон?

– Наверное.

– И ты не возражала против того, что твой отец связался с такой швалью?

– Знаешь что, – вспылила она, – заткнулся бы ты. Мой папа знал, что она собой представляет. Это было его дело. Она была нормальной, просто Маргарет. Она понимала.

– Что понимала?

– Жизнь.

– Что именно?

– Ее не волновало, что думают вокруг.

– В каком смысле?

– Она жила, как ей нравилось.

– И ты соглашалась с ней?

– А почему бы нет? Тебя-то здесь не было.

– Дорин, сколько у тебя было мужчин?

– Послушай…

– Сколько?

– Не суйся не в свое дело.

– А папа знал?

– Это касается только меня и никого больше.

– Знал?

– Заткнись.

– Думаешь, ему это понравилось бы?

– Захлопни пасть.

– Готов поспорить, что Маргарет знала. Готов поспорить, что ты рассказывала ей об этом, верно?

– А почему бы нет?

– Готов поспорить, что вы обе хихикали у него за спиной. Готов поспорить, что он не знал и половины того, чем она занималась, не говоря уже о тебе.

– Она была замужем. И поступала, как ей нравилось.

– По твоим словам получается, что она была тебе ближе, чем отец.

Дорин встала.

– Она понимала меня, – сказала она, начиная плакать. – Она знала, на что это похоже.

– А папа не знал?

– Нет.

– Теперь, когда его нет, тебе будет гораздо веселее, правда?

Она бросилась на меня. Я схватил ее за запястья.

– Ну-ка, слушай меня, – приказал я. – Скажи мне, что произошло с твоим отцом? Что он узнал?

– Ничего, ничего.

– Я не верю тебе. Что произошло?

– Не знаю. Может, Маргарет…

– Что?

– Может, она порвала с ним.

– И он из-за этого напился?

– Не знаю.

– Сомневаюсь, – сказал я. – Сомневаюсь.

Я усадил ее в кресло Фрэнка и склонился над ней.

– В общем, так, – сказал я. – Для того, чтобы Фрэнк напился до такой степени и сел за руль, должно было произойти нечто из ряда вон выходящее. – Она внимательно смотрела на меня. – Не знаю, что это было – случайная авария или подстроенная, – но намерен выяснить. И если окажется, что ты что-то знала, а мне не рассказала, я вышибу тебе мозги.

Мои слова и испугали ее до смерти, и озадачили.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она. – Это была простая авария. Что ты имеешь в виду?

Я выпрямился. Так вот оно что. Она ничего не знает.

– Что ты имеешь в виду? – еще раз спросила она.

– Объясню, когда выясню. Если выясню, – ответил я.

Я вышел из комнаты и пошел к лестнице. Дорин последовала за мной.

– Дядя Джек! – настаивала она. – Что ты имеешь ввиду?

– Не знаю, – ответил я, – поэтому не спрашивай.

В спальне я взял сумку, ружье и коробку с патронами.

– Ты думаешь…

– Я не знаю, что думать, – отрезал я.

Я вышел из спальни и спустился вниз. Дорин остановилась на верхней ступеньке.

– Куда ты идешь?

– Туда, где я буду жить.

– А как же мой папа?

– Я дам тебе знать, когда понадобится.

– Ты не знаешь, где я поселюсь.

– Я тебя найду, – заверил ее я.

Я закрыл за собой входную дверь, бросил сумку на переднее сиденье машины, открыл багажник и положил туда ружье и коробку с патронами. Захлопнув крышку, я завел двигатель.

Я еще раз позвонил Одри. Джеральда дома не оказалось.

– Джек, – сказала она, – мне неспокойно.

– Из-за чего?

– Я много думала. О том, что сделает Джеральд.

– Не думай. Если ему захочется вернуть тебя, ему придется отправляться в Йоханнесбург, а я сомневаюсь, что даже ради тебя он пойдет на такие жертвы.

– Но вдруг…

– Я же говорил тебе: Штайн знает. Он прикроет меня. Я ему нужен. Моя информация для него означает деньги. За это он мне и платит.

Одри помолчала.

– Ты же представляешь, что сделает Джеральд, правда? Если застукает меня?

– Ничего он не сделает, потому что ему придется иметь дело со мной. Так что не думай.

Она снова помолчала.

– Ты вернешься в воскресенье?

– Не знаю. Если не вернусь, ты сама заберешь вещи у Мориса.

– А когда ты предупредишь меня?

– Не знаю. В субботу. Я позвоню Морису.

– Как насчет Дорин?

– Еще не знаю.

– Джек, ты хочешь, чтобы она поехала с нами?

– Не знаю.

– Надеюсь, Джек, ты думал об этом.

– Думал, – сказал я. – Короче, я позвоню в субботу.

– Джек, будь осторожен. Джеральд может создать тебе большие проблемы.

– Знаю. Неужели ты обо мне такого плохого мнения?

– Ладно, – проговорила Одри. – Все же попытайся вернуться в воскресенье. Кто знает, как все сложится.

– Я попытаюсь, – сказал я и положил трубку.

Я постучал в дверь пансиона. Когда владелица открыла мне, я сказал:

– Здравствуйте, я смог приехать раньше, чем мы договаривались. Надеюсь, я не нарушил ваши планы?

– Для меня нет никакой разницы, – ответила она.

– Отлично, – сказал я.

Она смотрела мне вслед, пока я поднимался наверх.

– Полагаю, вы намерены немного отдохнуть, – сказала она.

Я принял предложенную ею игру и повернулся, добравшись до верхней ступеньки.

– Не исключено, – сказал я.

На ее лице впервые появилось некое подобие улыбки. Очевидно, ей нравилось думать то, что она думала.

– Я собираюсь заварить чай, – сообщила она. – Вам принести?

– О да, пожалуйста, – ответил я. – Вы очень добры.

Я прошел в комнату, лег на кровать и закурил. Через несколько минут дверь открылась. Хозяйка подошла к столику у кровати и поставила на него поднос с чаем. Я приподнялся на локте и взял чашку. Она села на стул напротив кровати, сложила на груди руки и закинула ногу на ногу. Я видел резинки ее чулок, и она знала, что я это вижу, поэтому я спокойно поглядывал поверх чашки.

– Вот, – сказал я, – уже лучше.

– Вам это просто необходимо, – сказала она.

– Очень верно, – согласился я, – очень верно.

Хозяйка снова усмехнулась. Она довольно долго сидела напротив меня и усмехалась, потом раздвинула ноги так, чтобы я мог видеть ее трусики. Трусики оказались довольно свободными. Они были ярко-зелеными с белым кружевом. И выглядели новыми. Она наблюдала за тем, как я разглядываю ее, затем встала.

– Что ж, – сказала она, – не буду вам мешать. Отдыхайте.

– Спасибо, – поблагодарил я. Она открыла дверь.

– Вы сегодня куда-нибудь пойдете? – спросила она.

– Да, наверное, – ответил я.

– Если вы вернетесь не очень поздно, хотите, я приготовлю вам ужин.

– Это очень великодушно с вашей стороны, – сказал я.

Она больше ничего не сказала и закрыла за собой дверь.

Половина седьмого вечера, пятница. Слишком поздно для возвращения с работы и слишком рано для того, чтобы начать напиваться. Сейчас в пабах сидят только рабочие, транжиря свою зарплату на выпивку.

Я ехал по Хай-стрит. Встречных машин почти не было. Слабый ветер загонял остатки солнца в длинные тени. Я проехал мимо «Вулворта», «Британского дома», «Миллета», «Уиллерби». Мимо кинотеатра «Эссольдо», аптеки «Прайсрайт» и пустого здания на окраине и вдруг оказался за городом. Я ехал по дороге, которая поднималась к холмам. По обе стороны от меня на фоне темно-оранжевого неба темнели громады сталелитейных заводов. Подъем становился все круче. Я сбавил скорость и, стараясь держаться ближе к середине шоссе, то и дело поглядывал направо. Здесь. Именно здесь. Я съехал на левую обочину, заглушил двигатель и вышел.

Я ожидал, что в этом месте усиливающийся ветер будет шуметь в ушах гораздо громче. Стремительно темнело. Я пересек шоссе. Сразу за поросшей травой обочиной росла живая изгородь, а за изгородью, привалившись к кустам, стоял старый забор. На траве были четко видны следы от колес, в изгороди зияла дыра, а на земле валялось несколько поломанных штакетин. Я прошел через дыру в изгороди и посмотрел вниз.

Это был скорее крутой склон, чем обрыв. Он тянулся вниз примерно на сто пятьдесят футов и кончался на залитом водой дне давно заброшенного карьера, где когда-то добывали песчаник. Из-за торчащих в воде сотен островков песчаника карьер казался огромным. Островки казались больше, чем на самом деле, так как их не с чем было сравнить, только с ровной гладью воды. Они были продолговаты – их длина раз в двадцать превышала ширину, с крутыми склонами и образовывали полумесяцы вдоль всего берега. В темноте это было похоже на свалку оберток от шоколадок «Тоблерон».

Машину уже убрали. Ничто не указывало на то, что она когда-то была на дне карьера. Я повернулся и еще раз прикинул, по какой траектории должна была двигаться машина, чтобы проломить изгородь. Судя по всему, он ехал с вершины холма в сторону города, следовательно, выпить он мог в одной из близлежащих деревушек. Только вот Фрэнк никогда бы этого не сделал. Если бы он собирался выпить, причем так много (кстати, это тоже вопрос), то никогда не уехал бы из города. Он мог бы отправиться на окраину, но только не за город.

Я вернулся к машине и сел на водительское сиденье. Не знаю, зачем я сюда приехал. Наверное, просто чтобы посмотреть. Посмотреть на то, как это выглядит.

Я поехал вниз, к городу. Я ехал и думал, что сегодняшний вечер нужно провести в «Сесиле». Они знают, что я в городе. Мое появление в пабе заставит их гадать, почему я не поехал домой. Они подумают, что я что-то знаю, и решат, будто я приехал не только на похороны. Они заметят, если Кейт мне подмигнет.

Они увидят нас вместе, скрутят его и будут пытать до тех пор, пока он все им не расскажет. Ему, конечно, придется несладко, зато я узнаю то, что мне надо узнать. Кейт выведет меня на тех, кто мучил его, и оттуда я смогу куда-нибудь добраться. Туда, куда Джеральду и Лесу так не хочется меня пускать. Я вспомнил, что было сказано в квартире Джеральда перед моим отъездом. Они оба были там. Джеральд, в брюках в мелкую клетку и в лиловой рубашке, сидел за бюро спиной к венецианскому окну, из которого открывался вид на Белсайз-парк и торговый центр «Камден-таун». Лес, одетый в вельветовый костюм, пристроился на краю письменного стола и листал «Панч». Я сидел на обитом кожей стуле с круглым сиденьем и спинкой, которую украшал узор, выполненный мебельными гвоздями с широкими шляпками. Одри угостила всех напитками. Она была одета в юбку-брюки и блузку с оборками, нечто в стиле Попа Пэйсли. Я смотрел на нее и пытался представить, что произошло бы, если бы Джеральд узнал, что в это же самое время, только через неделю, я буду трахать ее не у него под носом, а в трех тысячах миль отсюда. Джеральд тогда сказал:

– Уверен, Джек, ты ошибаешься. Я не могу заставить себя смотреть на это с твоей точки зрения. Уверен, все именно так, как видится.

– Уж очень сильно несет дерьмом, Джеральд. Вонь такая сильная, что долетает с севера, проникает сквозь твой кондиционер и бьет мне прямо в нос.

– Ну-у, – протянул он, – если ты чувствуешь, что прав, если ты полностью в этом уверен, то что собираешься делать?

– Я же еду на похороны, не так ли?

– Да, едешь. А что потом?

– Выясню, кто что знает.

– Продолжаешь вынюхивать?

– Именно.

– Знаешь, Джек, если Фрэнк во что-то вляпался и его за это прикончили, то, готов спорить, легавым это известно. А они говорят, что была простая авария. Если авария была подстроена, значит, они решили молчать, так как в дело замешан кто-то со связями.

– Вполне вероятно.

Наступило молчание.

– Конечно, – продолжал Джеральд, – если так, то в городе есть всего два или три человека со столь мощными связями.

– Именно.

Опять молчание.

– Ты, естественно, понимаешь, насколько нам важны наши деловые отношения с определенными людьми, проживающими в твоем родном городе?

– Я тебя умоляю!

– Да, верно. Джек, я прошу об одном: думай. Что бы ты там ни узнал – думай. Я не хочу, чтобы наш бизнес и мы сами оказались в затруднительном положении.

– Ведь тебе, Джеральд, ничего не известно, не так ли?

– Джек…

Снова молчание.

– Могу сказать одно: все они узнают о твоем приезде. А это значит, что у тебя возникнут неприятности. С одними – не страшно. С другими же… гм… если нам придется выручать тебя, то мы тем самым здорово испортим ситуацию. Если у тебя появятся проблемы и нам придется разбираться, ты уже будешь непригоден для той работы, что выполняешь сейчас. Согласен?