Глава 10

На место преступления обычно приезжает множество людей — эксперты, медики, лаборанты, подчас даже помощники окружного прокурора. Все они прибыли и в «Гарвин», за исключением последнего, что вполне устраивало Доннелли, потому что ему вовсе не хотелось давать объяснений, откуда взялись четыре трупа Бритоголовых да ещё тело какого-то неизвестного белого в гостинице, где, как известно, проживал в прошлом Виктор Роста, а в настоящем — Иван Данко. Он не хотел объяснять этого и — что ещё важнее — не мог объяснить. Но он был абсолютно уверен в том, кто убил их, и столь же уверен в том, кто дал Данко оружие.

Когда тело клиента проститутки спускали по лестнице, Стоббз заметил:

— У всех Бритоголовых — вот что любопытно, — у всех Бритоголовых были билеты на бейсбол. «Байт Сокс».

Доннелли потёр глаза, словно пытаясь прогнать сон:

— Отлично. Я уже представляю себе лозунг на трибуне: «Добро пожаловать, Бритоголовые!»

— Может, они все болельщики? — предположил Стоббз.

Доннелли мрачно взглянул на него:

— Ага, решили устроить себе отдых посреди битвы, потому что вдруг подхватили бейсбольную лихорадку.

— Я пошутил, шеф, — сказал Стоббз.

— Хорошо.

— Ну а я вовсе не склонён шутить, шеф, — раздался гневный голос у них за спиной.

Они повернулись и увидели ночного портье. Тот был небрит, потен и челюсть его изрядно распухла в том месте, куда заехал телефоном Виктор. Сперва русские, потом все эти трупы, а теперь легавые.

— Я вовсе не склонён шутить, когда хочу узнать, какой хрен объяснит все это моему начальнику. Третий этаж выглядит как Бейрут. И кто поможет мне оправдаться перед хозяином, когда я буду объяснять ему, что это не моя вина? Город Чикаго? Полиция?

Стоббз умел обращаться с Иван Иванычем Народом.

— Сэр, если вы соблаговолите дать показания одному из наших офицеров…

— Срал я на одного из ваших офицеров, старик. Я слышал, что вы назвали этого парня «шефом», поэтому я хочу говорить с шефом.

Доннелли закатил глаза и двинулся к двери:

— Эй, шеф, кто за все это заплатит? Я уж на все сто уверен, что не этот русский ублюдок. И отпустите… Эй, мужик, отпусти меня, — это уже полицейскому в форме, который схватил его за плечо. — И ещё, шеф, я хочу сказать про русского. Этот сукин сын украл у меня винтовку.

Доннелли не слушал его. Портье, продолжая ворчать, позволил тем не менее полицейскому выпроводить себя.

— Думаю, пришла пора потрясти Ридзика и его русского приятеля, — сказал Доннелли, — и посмотреть, что из них высыпется.

— Хорошая идея, — ответил Стоббз.

— Где они?

— На улице.

— Вполне подходящее место.

Ридзик и Данко сидели в автомобиле Доннелли, глядя, как тело проституткиного клиента грузят в машину скорой помощи.

— А это кто ещё такой?

— Случайный свидетель, — ответил Данко.

— Бывает.

— Ключ теперь у Виктора, — сказал Данко. — Значит, мы должны найти, что этот ключ открывает, либо найти самого Виктора.

— Нет, — ответил Ридзик, — заводя машину, — не сейчас. Сейчас нам нужно найти такое место, где нет командира Доннелли и лейтенанта Стоббза, — и тут он увидал обоих вышеупомянутых, как раз появившихся в дверях «Гарвина». — Пора отчаливать, товарищ.

— Эй, — сказал Стоббз, — разве это ваша машина?

— Да, — продолжил Доннелли, — и разве это… Стоббз бегом устремился вперёд:

— Чёртов Ридзик! Эй!

Ридзик помахал им ручкой, словно отправлялся домой после скучного рабочего дня, и укатил прочь.

Доннелли проводил его взглядом и покачал головой:

— Я больше не хочу, чтобы Ридзик служил в полиции, — сказал он, не обращаясь ни к кому конкретному.

Пробираясь на машине по утренним улицам, Ридзик старался соединить куски головоломки вместе. Данко, кажется, теперь полностью раскрылся, что делало жизнь немного полегче, хотя и не обязательно безопасней.

— А есть вероятность, что мы настолько испугали Виктора, что он просто заберёт свои деньги и смоется? Данко покачал головой:

— Нет. Сначала он устроит свою сделку, а потом уж уедет.

— Обратно в Россию?

— Да. С наркотиками.

— Черт, а чего бы ему просто не остаться здесь и заниматься своими делами? Присоединиться ко все растущему классу американской мрази?

— Семья. У Виктора семья в России.

— О, теперь все понятно. Виктор Роста, примерный семьянин.

— Они его не предают. Он может им доверять. Это не то, что иметь дело с бритыми неграми.

— Напоминает мафию А я всегда думал, что только мы, сентиментальные капиталисты, подвержены подобному дерьму, — Ридзик закурил и удобнее устроился за рулём. — Приятно узнать, что организованная преступность организована везде.

— У нас много проблем. Семейные банды. Наркотики. Чёрный рынок. Коррупция.

— Господи, — ответил Ридзик. — Похоже, ребята, вы начинаете говорить, словно средний американский Джо.

Но дальше Данко не пошёл, несмотря даже не перестройку.

— Виктор — это нетипичный пример, — сказал он.

— Ну, конечно же, нет. В основном же вы все — компания добродушных симпатяг с балалайками в руках, — подкалывать Данко постепенно становилось второй натурой Ридзика.

— Вы расскажете командиру про ключ?

— Товарищ, я постараюсь держаться от командира как можно подальше до тех пор, пока не смогу принести ему то, что спасёт мою бедную попку. Как вы думаете, сможете вы подробно описать этот ключ?

Данко не стал упоминать, что переписал заводской номер ключа.

— Да.

— Хорошо.

— Почему?

Ридзик резко свернул налево.

— Потому что говорить придётся вам.

— Почему?

Арт вырулил на автобусную остановку, включил на щитке знак «ПОЛИЦИЯ НА ВЫЗОВЕ» и вылез из автомобиля. Он указал Данко в сторону небольшого магазинчика. Надпись над дверью гласила: «КЛЮЧИ ПЭТА. ЗАМКИ. ОХРАНА».

— Говорить придётся вам, потому что этот самый Пэт с ключами терпеть меня не может.

— Почему? Вы его за решётку отправляли?

— Можно и так это назвать, — ответил Ридзик. — Он, понимаете ли, в некотором смысле член моей семьи.

Как и предсказывал Ридзик, Пэт Нунн не испытал особого восторга при виде его. Это был человек крупного телосложения и похоже было, что пребывает он, как правило, в прекрасном расположении духа — при том, правда, условии, что поблизости не возникает Ридзик.

— Эй, Пэт, — сказал Ридзик, входя в магазинчик.

Все помещение казалось увешанным гирляндами ключей. Они плотными рядами свисали с сотен крючков, торчащих из укреплённых на стенах кронштейнов. Позади прилавка стояла пара автоматов для нарезания ключей и целая библиотека справочников.

— Скажи своей ненасытной сестрёнке, чтоб она перестала меня донимать, — произнёс Пэт вместо приветствия.

Ридзик облокотился на прилавок, словно собираясь заказать выпивку:

— Хочу дать тебе один дружеский совет: плати эти паршивые алименты. А я здесь по рабочим делам. Пэт перевёл взгляд с Ридзика на Данко:

— А это что ещё за начальник?

— Мой партнёр. Нам нужно…

— Слушай, хватит брехать, — Нунн сразу мог распознать финансового инспектора, а Данко весьма походил на одного из них. — Я на той неделе послал ей чек, а вчера она звонит и заявляет, что отправит меня под суд. Вот я и думаю, что этот парень в классном костюмчике — либо фининспектор, либо судебный исполнитель.

— Это полицейские дела, Пэт, мы разыскиваем ключ.

— Правда?

— Да, правда.

— И никаких повесток?

— Нет.

Пэт Нунн, казалось, приободрился:

— Там справочники в алфавитном порядке. Алфавит по названиям производителей.

Данко подошёл к ряду книг и стал изучать их заглавия. Он снял с полки пару томов и перелистал, чтоб ознакомиться.

— Только ставьте их на место. Не перепутайте, ладно?

Данко достал из кармана салфетку с написанным на ней номером и посмотрел на название изготовителя. «Йейл». Он взял справочник фирмы «Йейл Локс» и раскрыл на той букве, с которой начинался серийный номер ключа, — «Г».

Ни Ридзик, ни Пэт Нунн не обращали на него внимания. Бывшие зять с шурином продолжали доставать друг Друга.

— Так что же случилось, Арт? Опять захлопнул очередную подружку в полицейской машине? Честно тебе скажу: я спать по ночам спокойно не могу, вспоминая, что ты фараон.

Ридзик проигнорировал оскорбление:

— А я слыхал, что тебя избрали почётным засранцем. Всегда был уверен, что у тебя к этому настоящий талант. Поздравляю. Кандидатур туда полно, а избирают немногих.

— Все ваше семейство хочет мне поднасрать, Ридзик. Вот только не знаю, кто больше — ты или твоя сестра.

— Я? А какого черта я тебе сделал?

— Она сказала, что отправить меня под суд было твоей идеей.

Ридзик пожал плечами:

— Я полисмен. Поэтому считаю, что и суд для чего-то нужен.

Данко обнаружил строчку, на которую обратил внимание. «Ключи серии „Г“ под номером от 1050 до 4950 — смотри „КАМЕРЫ ХРАНЕНИЯ“. Когда Ридзик впервые увидел ключ, он сказал, что, вероятно, он от какого-нибудь шкафчика.

— Если хочет, пусть отправляет меня под суд, только у меня больше нет денег. Мы же договорились о сумме — так чего же она не может прожить на неё?

Раздел, относящийся к камерам хранения, изобиловал превеликим множеством изображений ключей всевозможных форм и размеров. Данко проследил по списку номера, пока не нашёл нужный. Под ним стояла надпись: «Смотри дополнение Б».

— Ну, как дела? — спросил Ридзик, глянув на Данко.

— Отлично, — ответил тот.

— Откуда он? — спросил озадаченный Пэт.

— Канадский француз, — не моргнув глазом, ответил Ридзик.

Данко достал дополнение и снова стал изучать цифры, то и дело заглядывая в свою салфетку. Цифры постепенно вставали на своё место.

Тон Пэта Нунна немного изменился. Он решил поговорить с Ридзиком, как мужчина с мужчиной, стараясь заручиться его поддержкой:

— Ладно, Арт, дай мне передохнуть. Поговори с ней. Она тебя послушает.

— Не знаю, Пэт. Я же предупреждал её в своё время, что ты пройдоха. Тогда она меня не послушала.

Данко нашёл то, что искал. Его ключ, серийный номер Г-3291 Йейл, подходил к замку камеры хранения автобусной компании «Американ Либерти». Но была там и одна неприятная информация: имеет отделения по всей стране. Оставалось уповать на то, что искомый замок расположен в чикагском филиале.

— А знаешь, — говорил Ридзик любезным тоном, — я ведь даже предлагал заплатить ей за то, чтобы она не выходила за тебя.

Нунн выпрямился:

— Не хочу я слушать такую чушь. Знаете что, ребята, уматывайте-ка вы отсюда.

Данко спрятал салфетку в карман.

— Да ладно, Пэт, погоди, пока парень закончит.

— А я закончил.

— Вот и хорошо, — сказал Нунн, — так что уматывайте.

Они залезли обратно в автомобиль.

— Что-нибудь отыскали? Данко покачал головой:

— Нет.

— И что теперь?

Данко пожал плечами.

Когда они бесцельно кружили по городу, размышляя, что же делать дальше, Ридзик заметил, что за ними следует патрульная полицейская машина. Оба сидящих в ней были белыми, из чего он сделал вывод, что это не очередные выходки Бритоголовых. За Ридзиком плёлся хвост из его же собственного учреждения — и делал это настолько плохо, что казалось, что те даже хотят, чтобы он заметил этот хвост.

Когда они приблизились к перекрёстку, свет как раз переключался с зеленого на красный. Черт с ним, подумал Ридзик и надавил на акселератор, собираясь проскочить вперёд и оставить преследователей торчать у светофора. Но не успел он разогнаться, как прозвучала сирена, машина полиции выскользнула из своего ряда и заставила Ридзика затормозить.

Полисмен на правом сиденье опустил окно и улыбнулся:

— Эй, сержант Ридзик, командир Доннелли страшно хотел бы вас видеть.

Но полиция проводила их не в управление, а в Главную больницу графства Кук — и через въезд они попали к отделу медицинского обследования и моргу. Ридзик почувствовал холодок. Кого на этот раз пришил Виктор?

Небольшая группа полицейских стояла у металлического столика на колёсах. Бесформенный чёрный мешок скрывал тело. Работник лаборатории потянул за молнию, раскрывая этот саван.

Взору собравшихся предстало лицо Кэт Манзетти — необычайно бледное, с прилипшими к нему волосами. Ридзик издал невольный стон. Данко замер, ошеломлённый. Он обещал ей свободу в обмен на помощь. За это Виктор поплатится тоже.

— Её выловили из реки час назад, — сухим голосом произнёс Стоббз, словно читая лекцию отряду новобранцев. — Предварительный осмотр обнаружил перелом шейных позвонков. Смерть произошла от удушья.

— Отвезите на вскрытие, — приказал Доннелли. В ушах у Данко звучали слова, произнесённые Виктором во тьме подземного гаража: «Она мне пригодилась. Украсила часть моей жизни в этом городе. А в остальном она — ничто».

— Это сделал Виктор, — сказал он. Доннелли резко посмотрел на него:

— Подержите язык за зубами, капитан. И вы тоже, Ридзик. — Доннелли оттащил Стоббза в сторону и зашипел ему на ухо:

— Если я стану разговаривать сейчас с одним из них, то наверно, схвачу инфаркт.

— Командир…

— Я вам точно говорю. Заткните их, Стоббз. Им конец. С Данко я хочу поговорить у себя в кабинете. Мне нужен от него какой-нибудь доклад, — он медленно покачал головой. — Знаете, я очень ошибался, когда решил, что мы ничего больше не потеряем.

Он двинулся прочь, но тут к нему подбежал Ридзик. Арту пришла в голову совершенно замечательная мысль.

Но Доннелли не проронил даже и слова. Одного взгляда на лицо командира было достаточно, чтобы понять, что никакие коврижки не убедят этого человека в том, что Ридзик заслуживает предоставления ему ещё хотя бы одного-единственного шанса.

Данко не сводил глаз с лица Кэт. Он чувствовал свою вину за происшедшее — а кто же ещё почувствует? Уж, во всяком случае, не Виктор.

— Она — его жена, — заметил Стоббз.

— Да, — ответил Ридзик, — жена. Сукин сын. А его-то сестричка считает, что ей тяжко пришлось с Пэтом Нунном.

— Вы, ребята, по уши в дерьме, — сказал Стоббз.

— Глубокая мысль, — ответил Ридзик.

Санитары покатили столик с телом. Данко проводил его взглядом, как провожают уходящий поезд. Он не поворачивался, пока не захлопнулась бесшумно стальная дверь.

— У неё не было выбора.

— И у вас тоже, — сказал Стоббз. — Ридзик, вы переводитесь на работу в канцелярию. С сего момента.

Что ж, Ридзик так и предполагал.

— Данко, вы отправляетесь домой. Туда, где вам и следует быть.

Данко не пошевелил и мускулом. «Нет уж», — подумал он.

Доннелли решил, что если ему удастся выдержать переговоры сперва с парой русских дипломатов, а потом ещё и с Данко, то он сможет поздравить себя с тем, что сумел сохранить свою сердечно-сосудистую систему ещё на один день.

Хваткий дипломат Муссорский изо всех сил старался быть мил; Степанович действовал в своём привычном подкупающем репертуаре. Оба дипломата время от времени поглядывали сквозь заслон из растений и аквариумов на комнату дежурных, где Ридзик, сидя за своим столом, с необычайной медлительностью стучал на машинке. Рядом с его столом сидел Данко, отсутствующим взглядом уставившись в пространство. Глядели русские туда, чтоб убедиться, что Данко все ещё на месте — невозможно было допустить, чтобы он снова скрылся. Им вовсе не хотелось приносить себя в жертву из-за товарища капитана Ивана Данко.

— Когда мы сможем забрать его? — спросил Григорий Муссорский.

— Когда я с ним разберусь, — резко ответил Доннелли. Он полистал бумаги на своём столе. — Мне это не доставляет особой радости. Но нам надо соблюдать наши процедуры, знаете ли.

— Москва настаивает, чтобы капитан Данко немедленно вернулся и представил полный отчёт.

— Да пусть ваша Москва идёт к… — Доннелли постарался успокоиться. — Пусть ваша Москва займётся своими процедурами, когда я закончу со своими. Это пока ещё наша страна, товарищ, а я пока ещё руковожу этим полицейским отделением.

— Капитан Данко находится вне вашей юрисдикции.

— Да и черт с ним! — Доннелли почувствовал, как поднимается его давление. — Ладно… ладно… когда его рейс?

— Сегодня вечером в двадцать два ноль ноль, — сказал Степанович.

— Хорошо. К этому времени я закончу. Капитана и сопровождение до аэропорта вы получите в девять. Но сперва мне нужно с ним поговорить. Дайте мне на это время, а потом он ваш. Даю вам своё слово.

Дипломаты предпочли бы, чтобы им дали Данко. Они бы отвезли его в Советское консульство, там доктор ввёл бы успокоительное — и тогда Данко можно было бы отвезти в аэропорт когда им угодно, и как им угодно. Если бы удалось забрать Данко сразу, то не понадобилось бы сопровождение. Но они понимали, что правила тут диктует Доннелли. А им оставалось лишь скрежетать зубами и подчиниться этим правилам.

Ридзик, склонившись над машинкой, долбил по клавишам со скоростью, приближающейся к одному слову за месяц. Одри, секретарша Доннелли, похлопала его по плечу:

— Я могу сделать это для тебя на компьютере за полчаса. Кстати, Доннелли хочет вас видеть.

— Черт, — пробормотал Ридзик. — Началось.

— Не тебя, Арт. Капитана Данко.

— Хорошо, — Данко встал.

— Нет. Ничего хорошего, — ответила Одри. — На вашем месте я бы надела каску.

Поднявшись, Данко оправил пиджак и подтянул узел на галстуке, словно отличник боевой подготовки перед парадом. Быстрым шагом устремился он в кабинет Доннелли.

Ридзик проводил его взглядом:

— Знаешь, Одри, я почти завидую этому хрену.

— Отчего?

— Когда он вернётся домой, то его просто кокнут. А может, пошлют на рудники. Говорят, в Сибири в это время года красиво. А я? Начнутся слушания и допросы, административные наказания, пресса, и что-бы-сказала-моя-мама — и уже потом мне наступит конец.

Он снова вернулся к машинке:

— Ты уверен, что не хочешь, чтобы я напечатала это за тебя?

— А я не прочь потянуть, Одри. Чем скорее я закончу, тем скорее меня отправят в молотилку.

— Попробуй отыскать светлые стороны, Арт. Проверь, кто тебе звонил, — она похлопала по телефону. — Может, тебя ждёт выигрыш в лотерее.

Он почти допечатал очередное слово после её ухода, но затем пустил плёнку автоответчика. Обычная белиберда:

«Привет, Ридзик, это Салли из Цицеро. Мы все ещё ждём твоего рапорта по поводу 560 на прошлой неделе в…»

Ридзик включил перемотку. Услышал звук очередного соединения. Это был Пэт Нунн:

«Кстати, Арт, слушай, я кое что забыл. Ты сука», затем раздался звук брошенной трубки.

Было ещё сообщение из прачечной: рубашки его постираны.

После чего последовала длинная пауза и вслед за ней — задыхающийся голос. Голос из могилы: Кэт Манзетти. Ридзик почувствовал, что его словно ударило током:

— Нужно говорить быстро. Сегодня у Виктора сделка.

Комиски-Парк. Во время игры. В комнате у смотрителя стадиона. Только два человека — Виктор и ещё один, — в её голосе чувствовался страх. — Не могу говорить отсюда, тяжело». Она повесила трубку. Звоня, она покупала себе жизнь, но покупка не состоялась.

Доннелли был холоден и собран. Он знал — по крайней мере, ему казалось, что знал, — как вести себя с Данко. Как мужчина с мужчиной, как полисмен с полисменом. Он даже попытался представить себя русским ментом — все ради того, чтобы добраться до Данко, чтоб раскрыть дно этой свалки.

Данко стоял, как всегда. Ридзик ясно дал понять ему, что теперь Доннелли стал их врагом: во власти командира послать его домой — и без Виктора. Нужно быть настороже.

— Теперь, — спокойно произнёс Доннелли, — мы вот как поступим, капитан. Сделаем так, чтобы вам было удобно. Расслабимся.

Данко надеялся, что это не означает, что ему придётся кормить рыбок.

— Мы расслабимся на русский манер, — командир открыл небольшой холодильник, стоящий у него под столом, и вытащил высокую, полную бутылку холодной как лёд «Столичной». Данко отметил, что это самый дешёвый сорт из тех, что можно купить в Советском Союзе, но он пивал и похуже: паршивый самогон, а однажды даже — ещё в армии — стеклоочиститель. И все же он подумал, много ли найдётся на Западе людей с достаточно крепким желудком, чтобы пить эту штуку. Доннелли поставил бутылку и две рюмки на стол, откупорил металлическую крышку и отбросил её в сторону: он где-то читал, что это русский жест, означающий… что-то — Доннелли надеялся, что дружбу и доверие. Он разлил напиток и подал рюмку Данко. В дверях появился Стоббз. Но лейтенант отмахнулся от предложенной бутылки.

Доннелли поднял рюмку и повертел её в пальцах. Он предпочёл бы не пить — вредно для сердца, — но готов был сделать это, если в ответ Данко раскроется. Впрочем, немного выпить не помешает — это не атомная бомба.