Конечно, Тимми, который каким-то чудом перестал плакать, как только раздался дверной звонок, сразу же снова начал кричать, стоило Мадди подойти к нему.

— Ужас! — Мадди подхватила малыша, проверяя, не мокрый ли он, и горячо молясь, чтобы самолет кузины не взлетел в такой буран и чтобы Линда сейчас появилась здесь… чтобы спасла ее.

— Посмотрите, нет ли у него в сумке пустышки! — крикнул Майкл. — Это должно помочь.

Ее лицо на мгновение исказила гримаса раздражения.

— Вообразил, что только он и знает все, что нужно, о младенцах, — пробормотала она: гордость ее была задета. — Тимми — моя забота. Я с ним прекрасно справлюсь. — Она бросила на Тимми строгий взгляд, но ребенок явно сомневался в ее заявлении.

Несколько минут спустя она вытряхнула из сумки содержимое. Там не было ничего, похожего на пустышку. Правда, Мадди нашла погремушку и принялась трясти ею над лицом Тимми, оравшего в своей кроватке.

Она не подозревала, что Майкл стоит в дверном проеме, пока он не заговорил:

— Линия занята. Готов поспорить, что половина Бостона названивает в полицию, владельцы выясняют, куда отогнаны их машины.

Мадди вспотела от безуспешных попыток успокоить Тимми. Она вытерла пот со лба и убрала волосы с глаз.

— Я сожалею о вашей машине. Я заплачу за буксировку. — Мадди отвернулась от Майкла и снова уставилась на Тимми. — Может быть, он опять голоден?

Майкл поколебался мгновение, потом расстегнул пальто и шагнул к ней.

— Позвольте, я покажу вам что-то, — сказал он, забирая у нее погремушку.

Огорченная Мадди наблюдала, как Майкл перевернул погремушку и приставил специально предназначенную для этого часть ее ко рту ребенка. Словно по волшебству, губы младенца приоткрылись, и он начал уверенно сосать ее.

— Ох, — удрученно выдохнула Мадди. — Я и не догадалась…

Майкл был поражен беспредельным отчаянием, отразившимся в ее карих глазах, и невольно проникся сочувствием.

— Освоитесь. — Он подошел и нежно прикоснулся к ее щеке.

Ее губы приоткрылись в трепетной улыбке.

— Наверное. Во всяком случае, Линда должна вернуться в понедельник.

Рука Майкла скользнула от щеки к ее золотистым волосам.

— Тогда все не так уж плохо. — Голос его стал глуше. Свободной рукой он прикоснулся к другой ее щеке. Он увидел, что отчаяние исчезло с ее лица, осталась только незащищенность.

Мадди стояла не шевелясь, утонув в синих, как ночь, глазах Майкла. Она почувствовала, что тает от его прикосновений, но не испытывала желания отодвинуться.

— Я обычно… все держу под контролем. Я… для меня просто… все это так ново. Я имею в виду… детей. — Голос ее хрипел и был не слишком уверенным.

Майкл почувствовал, как забилось его сердце. Он отвел ее волосы назад с обеих сторон лица.

— Вы все делаете хорошо. — Он почувствовал пряный запах ее цветочных духов, и голова его чуть закружилась.

— Да?

Он медленно кивнул. Несмотря на все свои благие намерения, он ближе притянул ее к себе. Ее милый рот обещал столько наслаждения…

Мадди взывала к последним остаткам разума. Но его не оказалось. Кроме того, ее тело отказывалось подчиняться. Оно поддавалось Майклу Харрингтону, и он прижимал его к своему — твердому, сильному… Мадди откинула голову назад.

Он быстро и нежно коснулся ее губ, как бы проверяя что-то в ней или в себе.

Этот невинный поцелуй совершенно одурманил ее. Она неловко улыбнулась ему.

Вдруг в Майкле что-то взорвалось. Он снова нашел ее губы. На этот раз поцелуй не был мимолетным. Он был безрассудным, опасным, волнующим.

То, как она ему ответила, явно говорило о ее желании. И о ее панике. Задохнувшись, она отодвинулась — потрясенная больше, чем ей хотелось бы. Она собиралась отчитать Майкла, что оказалось бы верхом лукавства, но, к счастью, была спасена криками Тимми, который выронил пустышку.

Мадди и Майкл одновременно схватились за пустышку — и оба нервно улыбнулись. Поцелуй потряс его больше, чем он ожидал. Его рука дрожала. Так же, видел он, как и ее рука.

Он убрал руку, позволив Мадди вложить пустышку в рот Тимми. Ребенок стрельнул в них обоих взглядом, который, казалось, говорил: «Только не забывайте, что и я здесь». Как будто Мадди могла забыть — Он просто наказание, — с трудом проговорила она. — Вы не хотите попытаться снова?

Майкл взглянул на нее смеющимися глазами. Мадди почувствовала, что ее щеки вспыхнули.

— Я имею в виду… телефон… Полицейский участок… Ваша машина… — Она запиналась, охваченная смущением. Она пришла в замешательство, но, видя, что взгляд у Майкла такой же смущенный, немного расслабилась и тепло рассмеялась. — Ну и вечер!

Майкл усмехнулся, тоже немного расслабившись.

— Определенно незабываемый вечер. Их взгляды встретились.

— Вы мне дадите другой шанс? — Видя, что его губы изогнулись в чувственной улыбке, Мадди поспешно добавила:

— Я имею в виду шанс доказать вам, что я деловая женщина и располагаю подходящей для Барреттов продукцией?

Майкл почувствовал укол совести. Внезапное влечение к Мадди заставило его забыть — по крайней мере на время — об этом слишком беспокоящем его деле.

— По поводу вашего предложения, Мадди… Она, останавливая его, подняла руку.

— Подождите, мы поговорим о деле чуть позже. — Она взглянула на Тимми. — Давайте выйдем отсюда на цыпочках, и, может быть, он уснет.

Майкл кивнул.

— Хорошая мысль.

Они вышли из комнаты. Мадди, осторожно прикрывая за собой дверь, молилась, чтобы Тимми не расплакался из-за их ухода. Или, вернее, из-за ухода Майкла — Пока все хорошо, — прошептала она.

В животе у нее урчало, когда они вместе шли через холл, и она вспомнила, что не обедала. Майкл, подумала она, ведь тоже не ел.

— Давайте я приготовлю нам что-нибудь поесть, пока вы будете искать свою машину.

Она вошла в кухню, Майкл следовал за ней.

— Я рассчитывал, что перекушу в отеле.

— Вы не останавливаетесь у ваших родственников, когда приезжаете в город?

— Нет. Я ценю свободу. Если бы вы выросли в доме, какой был у меня — с кучей шумных, назойливых маленьких детей, которые во все лезут, — вы бы меня поняли.

Мадди грустно улыбнулась.

— Я была единственным ребенком. Были только я и мама. И она надолго уезжала. Но с нами по соседству жила ее подруга, которая заходила и присматривала за мной. А потом, с двенадцати лет, я училась в школе-интернате. — Она пожала плечами. — На самом деле там тоже нельзя было уединиться. Так что я имею об этом представление.

Майкл взглянул на телефон, висевший на стене рядом с плитой, и снял пальто.

— Наверное, я не сразу отыщу свою машину. Что-нибудь поесть — это здорово — Бифштекс?

— Я помогу вам. Мадди улыбнулась.

— Ох, нет. Я хочу доказать вам, что могу что-то делать хорошо. Мне уже приходилось жарить бифштекс. А еще я продемонстрирую вам свое мастерство в приготовлении салата. У меня в холодильнике даже есть бутылка белого вина.

Майкл снял пиджак, небрежно набросил его на спинку кухонного стула.

— Вы должны позволить мне что-нибудь сделать. Я буду накрывать на стол.

— Прекрасно. Приборы — в верхнем ящике рабочего стола, рядом с мойкой. Тарелки — в шкафу, рядом с холодильником.

Майкл взглянул на кухонный стол.

— Мы будем есть здесь? Мадди пожала плечами.

— Как насчет гостиной? Мы можем устроиться у камина за кофейным столиком, если вы не возражаете У меня никогда не было настоящего обеденного стола. По правде говоря, я много не развлекаюсь. Я очень занята работой. У меня все расписано. Но мне это не в тягость. Даже нравится.

— Еда у горящего камина? Превосходно, — мягко сказал Майкл. По некоторым причинам, которые он не хотел анализировать, ему было приятно то, что Мадди слишком занята и много не развлекается. Он начинал понимать почему во время их поцелуя: обнаружив вполне определенную страстность, Мадди, казалось, удивилась этому больше, чем сам он.

Он собрал тарелки, приборы, две рюмки и понес их в гостиную. Расположив все это на кофейном столике, принялся за разведение огня. Наблюдая, как вспыхнул ком газетной бумаги, а потом щепки, Майкл вспомнил, что не позвонил в полицию. Он взглянул на снег за окном, затем на телефон и пожал плечами. Ничего страшного не случится, если заняться этой задачей после обеда.

— Что-нибудь еще сделать? — крикнул он. Мадди появилась в дверном проеме.

— Да, — прошептала она. — Говорите тише. Это же первые пять минут блаженной тишины у меня за весь вечер.

Они улыбнулись друг другу.

Поколебавшись мгновение, Майкл подошел к ней почти вплотную, и сердце Мадди заколотилось.

— Что-нибудь еще сделать? — повторил он свой вопрос — на этот раз шепотом. Его теплое дыхание у ее уха вызвало в ней дрожь.

Глаза ее расширились, на губах затрепетала улыбка. Внезапно из кухни донесся шипящий звук. Вглядываясь в гипнотизирующие глаза Майкла, пытаясь решить для себя, можно ли хоть раз в жизни отбросить всякую осторожность, Мадди уловила запах гари. Во второй раз за сегодняшний вечер.

— Ох, нет — вскрикнула она, принюхиваясь. Бифштексы!

Подбежав к плите, она распахнула дверцу, клубы дыма ударили ей в лицо.

— Сгорели!

Майкл, оказавшийся сзади нее, поймал ее руку, когда Мадди намеревалась вытащить противень.

— Осторожно. Вам нужна рукавичка. Позвольте мне. — Он отодвинул ее, беря прихватки, висевшие у плиты, и вытащил подгоревшие бифштексы. — Не расстраивайтесь, Мадди. Они выглядят не так уж плохо. Мне нравится хорошо прожаренное мясо. — Он поставил противень на плиту и повесил прихватки.

Мадди, замерев, смотрела на него. Она с трудом улыбалась, но Майкл видел, что она готова расплакаться.

— Вам лучше спастись, пока есть возможность, — сказала она, отводя взгляд. — Моя удача мне изменила, так что все может случиться. Вы ступаете на опасную почву.

Майкл всматривался в ее лицо и видел румянец, медового цвета волосы, нежно очерченный прелестный рот. В Мадди проступало сочетание силы и обманчивой наивности, и оба эти качества интриговали его и будоражили.

— Я начинаю понимать, насколько скучной и однообразной была моя жизнь в течение последних нескольких лет.

Мадди поймала себя на том, что ей хотелось узнать все подробности этой его однообразной жизни. Она на самом деле хотела знать все, что касается Майкла Харрингтона.

Он поцеловал ее, и слабый вздох удовольствия сорвался с ее губ. Его язык проскользнул между ее зубами, теплый и возбуждающий, исследовал ее небо. В ней вспыхнуло желание, и она ответила на поцелуй. Майкл крепко прижал ее к себе, и она почувствовала жар его тела.

Когда они отстранились друг от друга, их обоих немного пошатывало. Дыхание Мадди было частым и прерывистым, а сердце, казалось, выскочит из груди.

Он взял ее дрожащую руку, поднес к губам и поцеловал каждый пальчик, а потом легко коснулся языком каждого кончика.

Мадди дрожала, плотно сомкнув веки.

— Я в этом не натренировалась, Майкл. На самом деле я умею это не лучше, чем смотреть за младенцем… — Она открыла глаза. — Я совсем монахиня. И прагматик. Я вся в работе… некое подобие трудоголика. — Она смотрела, как Майкл продолжает свои эротические действия с ее рукой. — Я могла бы сосчитать все случаи, когда теряла голову, на пальцах вот этой руки, которой вы так увлечены, и нашлись бы лишние пальцы.

Свободной рукой он обнимал ее за спину, мягко поглаживая каждую косточку позвоночника.

— Ох, как приятно. — Слова сорвались с ее губ прежде, чем она вернулась к реальности. — Наверное, нам лучше не торопиться. — Он прижал ее сильнее. — Нам лучше поговорить, — сказала она, задыхаясь.

Он нахмурился. Эта мысль явно не понравилась ему, даже несмотря на то, что он знал: она права.

Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.

— Послушайте, Майкл, кажется, я сделала сегодня вечером все, чтобы у вас сложилось совершенно неверное представление о моих способностях. Я так рассчитывала, что вечер пройдет успешно. А вместо этого постоянно попадаю впросак. Сейчас я абсолютно растерялась, а ведь мы не начали переговоры. Как насчет переноса встречи? — Краска немного сошла с ее лица, и она сдержанно улыбнулась ему. — Как насчет вечера понедельника? Линда заберет Тимми, и я обещаю вам, что не буду… несобранной. — Она посмотрела на свою руку, которую все еще бережно сжимал Майкл.

Он проследил за взглядом Мадди. Он не желал отпускать ее руку, хотя должен был согласиться, что в ее словах имелся смысл. Хорошо бы найти тонкий способ отказаться от ее предложения о сотрудничестве с Барреттами — такой способ, чтобы не чувствовать себя при этом подлецом. Майкл твердил себе, что у него нет причины испытывать вину из-за того, что он выбрал другую компанию для линии «Барретт». Майкл склонялся к этому выбору еще до того, как совершил поездку в Палм-Бич. «Лямур» — более крупная, давно зарекомендовавшая себя фирма. Барретт раньше уже имел с ней дело… Майкл всецело перекладывал вину за этот промах на своего исполнительного секретаря, Рут Арноу. Если бы она не говорила взахлеб о новых кремах «Сарджент», которыми пользовалась, Майкл никогда бы не обратился к Мадди. Но Рут возбудила в нем любопытство. И тогда он попросил Мадди прислать сведения о компании и пригласил на деловую встречу. Это вторая ошибка, и ее сделал уже он сам. Ему следовало подождать, пока он не переговорит с Хелен Деннис, представлявшей «Лямур». Ну, а теперь было слишком поздно обсуждать что-то с Мадди. Он и Хелен Деннис уже, как говорится, ударили по рукам. Он позволил Мадди высвободить руку.

— Прекрасно. Понедельник, вечер. Попытаемся снова у «Симеони»? — Придется пойти на это. Он ее угостит обедом. И щадяще преподнесет новость. Как она раньше сказала, он ее должник.

Она усмехнулась.

— Вам не кажется, что мы искушаем судьбу? Он не мог не рассмеяться.

— Я хочу рискнуть, если вы не возражаете. — Его смех угас, он почувствовал непреодолимое желание снова заключить притягательную Мадди Сарджент в свои объятия. И только неожиданный пронзительный крик Тимми, прорезавший тишину, отвлек Майкла. — Успокоить его?

Мадди коротко вздохнула, решительный блеск вспыхнул в ее красивых карих глазах.

— Нет. Пора нам с Тимми наладить какое-то взаимопонимание. А вы пока позвоните в полицию по поводу вашей машины.

Решительность оставила Мадди, как только она минуту спустя подошла к кроватке Тимми. Казалось, он превзошел самого себя, выражая негодование. И вид ее совсем не действовал на него успокаивающе.

— Что это с нами, парень? Почему это мы всегда с трудом понимаем друг друга? Ты хочешь снова свою соску? — Мадди достала ее из-под края тонкого матраса. — Пожалуйста. — (Но Тимми не был настроен успокаиваться.) — Хорошо, хорошо. Я ошиблась. А как насчет твоего подгузника? Ты снова мокрый? — Она взяла малыша из кроватки. Едкий запах, ударивший ей в нос, не оставлял никаких сомнений в том, что надо сменить подгузник.

Мадди сжала зубы. Держа ребенка осторожно в руках, она вытащила из сумки чистый подгузник и несколько увлажненных салфеток.

— Прекрасно, Тимми. Это непростая процедура, но, если ты перестанешь плакать, я быстро справлюсь.

В то время как Мадди в спальне в очередной раз испытывала свои нервы, Майкл в гостиной вздохнул с облегчением, наконец дозвонившись в полицию.

— Да, господин полицейский, «ламборджини» 88-го года, нью-йоркский номер, припаркован на Коммонвэлс-авеню, 1349. Да, я понимаю, что снегоуборочные машины должны чистить улицы. Я предполагал остановиться всего на минуту-другую. Не скажете ли вы мне, каков штраф и где я могу найти свою машину?

Прежде чем он получил ответ, Майкл услышал громкое «Ох, нет», донесшееся из холла.

— Майкл, скорее сюда! — В голосе Мадди звучала паника.

— Секундочку, господин полицейский, я сейчас вернусь. Не… не вешайте, пожалуйста, трубку, — умолял он полицейского, прекрасно понимая, что просит немыслимого. — Только бы все было хорошо, — нашептывал он, пробегая через холл в направлении спальни. Мадди выглядела взволнованной, она стояла у кроватки и наблюдала за Тимми, чьи слезы сменились судорожной икотой.

— Ох, Майкл, что-то с Тимми.

— Мадди, Бога ради, это просто икота, ребенок ведь много плакал.

Мадди нетерпеливо покачала головой.

— Нет, Майкл. Я не про икоту. Это серьезно. У него ужасная сыпь.

Майкл вопросительно взглянул на нее и подошел ближе. Он нагнулся, чтобы осмотреть пухлое голенькое тельце ребенка, который, все еще икая, взглянул на Майкла с ангельской улыбкой.

— Ну… что вы думаете? — спросила Мадди. Майкл выпрямился, задумчиво потирая челюсть.

— Возможно, малярия. Скажите мне, этот парнишка случайно не ползал по джунглям на днях? Мадди уставилась на него, онемев.

— По джунглям?.. По каким… — Она бросила на него сердитый взгляд. — Майкл, сейчас не время для шуток. Я отвечаю за этого младенца, нравится мне это или нет. Когда Линда принесла его сюда, он выглядел совершенно здоровым. А теперь посмотрите на него. Он весь исполосованный. Будто его побили.

— Мадди. — Он слегка прикоснулся рукой к ее плечу. — Вы действительно находитесь в счастливом неведении в отношении младенцев, да?

— Пока Тимми не появился на моем пороге, я всего-то раза два держала младенца на руках. Майкл усмехнулся.

— А если считать на пальцах одной руки, то нашлись бы лишние, верно? Мадди нахмурилась.

— Вы неисправимый остряк. Пожалуйста, будьте серьезным, Майкл. Вы знаете, что случилось с Тимми?

Он нежно улыбнулся.

— С Тимми все прекрасно, Мадди. Это раздражение от подгузников. У младенцев оно постоянно бывает. Вы бы видели моего брата Алана в младенчестве. Он перенес все это гораздо хуже. Очень чувствительная кожа. Но время от времени у всех детей такое случается. Здесь не о чем беспокоиться.

— Но выглядит так ужасно!.. И это, должно быть, болезненно.

Майкл подмигнул Тимми, который, вместо того чтобы оплакивать свое положение, казалось, был вполне доволен завоеванным вниманием. Майкл нагнулся и пощекотал животик ребенка. Тимми взвизгнул от восторга.

— Вы удивительный с детьми, — сказала Мадди; тень зависти закралась в ее голос. — Вы знаете, как заставить их смеяться, как успокоить, и даже знаете, что может расстроить их.

По лицу Майкла пробежала загадочная тень.

— На самом деле я не по своей воле учился ухаживать за детьми. Мне было четырнадцать, когда умер папа, и мама пошла работать в вечернюю смену. Моей сестре Келли было шесть месяцев, Алану — чуть больше полутора лет, Джесси — около трех, но она упорно не хотела проситься на горшок. Мы с мамой разрывались на части. И у нас не было соседей, которые могли бы помочь. Не было и денег, чтобы приглашать приходящую няню. Я был за нее. В то время когда мама работала по вечерам в местном баре, я брал на себя замену подгузников, мытье бутылочек, вытирание носов и роль арбитра, если спорили старшие из ребятишек. У меня хватит опыта по уходу за детьми до конца жизни.

Он внезапно замолчал и смущенно улыбнулся Мадди.

— Извините, я совсем не собирался рассказывать вам душещипательную историю.

В голосе Майкла слышалась печаль, и Мадди захотелось, чтобы он рассказал ей о себе больше — о том, как он рос, неся тяжелый груз ответственности. У Мадди было все иначе. В отличие от Майкла, который имел много обязанностей, у нее их не было вообще. Ее единственная забота в детстве сводилась к тому, чтобы не быть обузой для матери, не лишать мать свободы. На какое-то мгновение Мадди почувствовала зависть ко всем его братьям и сестрам: у них такой замечательный брат, он за ними ухаживал…

Майкл неверно истолковал вспышку в ее глазах.

— Не поймите меня не правильно. Было и много забавного. Они были очень дружны между собой, несмотря на все ссоры. Просто я не планирую осложнять себе жизнь новым… опытом, если вы понимаете, что я имею в виду.

Мадди усмехнулась.

— Я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду. — Выражение ее лица стало серьезным, когда она посмотрела на Тимми. — Ничего удивительного нет в том, что моя мама поспешила оставить гнездо. Просто взгляните на меня. Я провела с ребенком всего один вечер — и уже полная развалина. А ведь всегда считала себя женщиной, которая может со всем, что наметила, успешно справиться. Я начала свое собственное дело с нуля. Не хватило бы пальцев на ваших руках, моих и Тимми, вместе взятых, чтобы сосчитать, сколько дней я провела на фабрике, работая по двадцать четыре часа в сутки. Мне двадцать восемь лет, а я уже руководитель сплоченного коллектива, где больше тридцати человек…

Ее глаза слегка увлажнились, ведь она продолжала смотреть на Тимми.

— Дети — такие хрупкие, ранимые, беспомощные. Я не могу представить себе, как моя мама справлялась со мной, когда я была в возрасте Тимми. К тому времени мой отец уже ушел от нее. Фелисити однажды сказала мне, что он оставался с ней какое-то время после родов, пока она не встала на ноги.

— Это, должно быть, тяжело.

— Фелисити никогда особенно много не говорила об этом.

Майкл посмотрел на нее с сочувствием и нежностью.

— Тяжело и для вас — расти без отца.

Мадди отвела взгляд. В ее голосе появилась желчь.

— Я твердила себе, что не могу сильно скучать по кому-то, кого никогда не знала. Пока я была ребенком, то ни разу не видела своего отца. Он написал мне несколько писем, но я не ответила на них. Я ненавидела его из-за того, что он бросил меня. А позднее, когда чувство ненависти сменилось болью, я думала, что предам Фелисити, вступая с ним в какие-то отношения.

Она машинально пригладила пушок на голове Тимми. Он улыбнулся ей, но ее глаза, все еще прикованные к нему, на самом деле смотрели в прошлое.

— Фелисити не из того теста, из которого выходят матери. Я понимаю, почему я чаще называла ее по имени, а не «мама», уже когда была подростком. Мне всегда казалось, что она чувствовала себя неловко, если ей приходилось выступать в роли матери. Да и мне роль дочери давалась плохо. В действительности никто из нас никогда не знал, как вести себя друг с другом.

— Может быть, вы обе чересчур старались, — мягко заметил Майкл.

Мадди посмотрела на него с любопытством.

— Я всегда думала, что это оттого, что мы не особенно старались. У нас не было… большой практики. Она — такая у нее работа — моталась по всему свету. Я проводила с ней только школьные каникулы и лето. Но большую часть времени она была в разъездах, а я… просто как-то жила. Она до сих пор много путешествует.

— Чем она занимается?

— Преуспевающий менеджер в области изобразительного искусства. Главным образом коммерческого. Она связующее звено между художниками и крупными корпорациями. Вот такого рода у нее работа. Мне было очень интересно ездить повсюду с ней — она однажды взяла меня с собой, когда я уже подросла и меня не надо было оставлять на попечение ее помощников. Но все же мы с ней мало откровенничали друг с другом. Ни о чем личном не говорили, и сейчас не говорим, хотя у нас установились теперь довольно хорошие отношения. Раз в несколько месяцев она появляется в городе, и мы делаем умопомрачительные покупки в модных магазинах и объедаемся в самых лучших бостонских ресторанах. Мы действительно прекрасно проводим время.

— Звучит увлекательно, — сказал Майкл, но было что-то такое в его голосе, отчего Мадди решила, что он не вполне доверяет ее энтузиазму. Она и сама сомневалась, что все у нее так хорошо. Порой она до сих пор сожалела, что ее мать не из тех, которые целуют оцарапанные детские коленки, ухаживают за простуженным ребенком, читают ему на ночь сказки, поют колыбельные… Но она уже давно не маленькая девочка. Конечно, она не нуждается в том, чтобы мать зализывала ее раны.

Майкл разглядывал лицо Мадди. Казалось, что оно вырезано из драгоценного камня… с мириадами граней — с мириадами эмоций. Гордившийся тем, что никогда не позволял себе слишком увлекаться женщиной, Майкл настолько сопереживал Мадди, что это пугало его.

Мадди ощутила неподвластное разуму волнение в своем теле, когда их взгляды встретились. Из-за усиливающейся неловкости она отвернулась, чтобы посмотреть на Тимми, который, казалось, в данный момент был всем доволен. Он перестал разглядывать свои крошечные пальчики и поднял глазенки на нее.

— Майкл, — взволнованно прошептала Мадди, сжимая его запястье и все еще глядя на Тимми. — Посмотрите, он улыбается мне. Мне! Это же в первый раз! — Она взглянула на Майкла. — Или это газы? Я припоминаю, моя подруга Сью Гарднер говорила мне, что…

— Он улыбается вам, Мадди. — Рука Майкла прошлась по ее руке. — У него хороший вкус. Сразу видит красивую женщину.

Они с Майклом улыбнулись друг другу. Мадди почувствовала, что краснеет. Никогда раньше она не была так внезапно очарована и увлечена мужчиной. Никогда ее так не захватывала страсть.

Она была рада присутствию здесь Тимми, возможности переключиться на него.

— Так что ж «нам делать с этой сыпью, папа? — спросила она, намеренно избегая проникновенного взгляда Майкла.

А тому было сейчас вовсе не до забот о сыпи из-за подгузников. Майкла поглощала мысль о том, что ему делать с Мадди Сарджент. Разум подсказывал, что делать, но в данный момент Майкл был не в ладу с разумом. Он был очень возбужден. Он хотел, чтобы ее теплое хрупкое тело снова плавилось в его объятиях; он хотел испытать безграничное удовольствие, касаясь ее губ, языка…

Голос Мадди ворвался в его пылкие мечты:

— Ну же, Майкл. У вас опыт. Что мы будем делать с Тимми?

Майкл неохотно оторвал взгляд от Мадди и сосредоточился на младенце, который теперь с упоением изучал пальчики на ногах. Майкл усмехнулся.

— У Тимми абсолютно довольный вид. Я думаю, ему нравится лежать обнаженным. — Теперь Майкл широко улыбался. — Мне самому это нравится… в определенных случаях.

Глазам Мадди предстала сводящая с ума картина: Майкл распростерся на ее постели… его загорелое обнаженное тело на лилейно-белых простынях… припавшее к ее лилейному телу.

— Но, наверное, мы должны его чем-то смазать перед тем, как положить новый подгузник, — говорил Майкл.

Его слова не сразу достигли ее сознания. Майкл усмехнулся, его пальцы потянулись к ее волосам.

— Вы не слушали. О чем вы думали?

— Я слушала. Вы говорили… смазать его чем-то. Чем же мы его смажем? — пробормотала она, с трудом пытаясь отогнать яркое видение великолепного обнаженного Адониса и… вспышку возбуждения… как от всплывшего перед глазами образа, так и от прикосновения Майкла, которое жгло.

— Давайте посмотрим, не сунула ли ваша кузина в сумку какую-нибудь мазь. — Его ладонь нежно скользнула по ее спине, прежде чем потянулась к сумке. Они оба одновременно запустили в сумку руки. Мадди вытащила свою руку первой. — Никакой мази, — улыбаясь, сказал Майкл.

Мадди задумалась на мгновение.

— У меня есть идея. Я сейчас вернусь. Минуту спустя она вернулась с тюбиком нового гипоаллергического геля для сухой кожи, созданного ее компанией.

— Мы разработали гель для женщин, но в формуле нет ничего такого, что могло бы причинить ему вред.

Майкл осмотрел тюбик.

— Возможно, это поможет. — Он снял колпачок. — Я смажу ему попку. А вы можете заняться использованным подгузником, — сказал он, подмигивая.

Мадди поморщилась.

— А что, если я смажу, а вы… — Она поймала его прищуренный взгляд. — Нет, это будет несправедливо. Я добровольная мама, хотя… и не совсем добровольная. — Она с тоской посмотрела на скомканный подгузник на полу. — Я не знаю, почему Линда пренебрегает этими современными подгузниками одноразового использования. Если бы не такая метель, я бы добежала до аптеки за углом прямо сейчас и купила бы несколько на ночь. Завтра утром сразу…

— Идите, Мадди. Отнесите его в ванную и прополощите.

— Хорошо. — Сморщив нос, она подняла с пола грязный подгузник и, неся его в вытянутой руке, направилась к двери.

Майкл засмеялся.

— Радости материнства.

— Я поделюсь с вами одной мыслью в отношении этого… неожиданно выпавшего мне опыта, — сказала она, остановившись, чтобы открыть форточку. — Теперь я окончательно решила никогда не заводить собственного ребенка.

— Я полностью с вами согласен. — Возникла пауза, потом на лице Майкла появилась улыбка. — Хотя они восхитительные маленькие создания, верно? — Он пощекотал крохотную ладошку Тимми, и ребенок крепко ухватился за два его пальца, голубые глазки младенца прищурились, когда он уставился на Майкла и засмеялся от удовольствия.

Перед тем как покинуть комнату, Мадди оглянулась — Майкл уверенно манипулировал свежим подгузником. Потом поднял Тимми на руки и нежно погладил его по спинке. Тимми ворковал, пристраивая головку на плече Майкла.

На какое-то мгновение Мадди представила, как бы это было, если бы Тимми был ребенком ее и Майкла. Острый запах от скомканного подгузника в руке прервал ее фантазии, и Мадди с печальным вздохом направилась в ванную комнату, чтобы справиться со своей задачей.