Особый отдел

– Ничего, заберут сейчас… – Кошмар замолчал, и уставился на Дениса:

– Так, а это у тебя что? Откуда кровь-то? Они что – тоже стреляли?

– Ну, да. Там, в кабинете, стекло выбито, я… – но рэкс перебил Дениса:

– Стекло – черт с ним, главное, что глаза целы. Молодец, не растерялся. Горжусь тобой. Но ты пока наверху посиди, пока этих не увезли, мало ли что…

Денис снова потопал вверх по лестнице и чуть не столкнулся с Михаилом Петровичем. Тот внимательно посмотрел на лицо парня и, ничего не говоря, тяжело вздохнул. Потом пошел во двор, встречать подъехавшую к дому очередную машину.

Поздно вечером, когда убитых уже увезли, а Денис и Кошмар сгребли окровавленные кучи снега и выкинули их за ворота, все собрались в кабинете. Из разбитого окна тянуло холодом, в дом залетали и сразу таяли снежинки. Михаил Петрович долго говорил по телефону, потом положил трубку и сказал:

– Несколько дней назад из одного фильтрационного пункта содержащиеся в нем нелегалы совершили побег. Уйти удалось почти всем – охранники перепились так, что справиться с ними не составило никакого труда. Эти «гости столицы» убили всех, оружие, естественно, прихватили с собой. Теперь их отлавливают по одиночке, в основном, в таких же опустевших поселках. Боюсь даже представить, что эти озверевшие голодные нелегалы могут сделать с беззащитными и безоружными людьми.

– Эх, знал бы раньше – обязательно догнал бы, – вздохнул Кошмар и посмотрел в окно, словно прикидывая, а не пойти ли по еще не совсем остывшим следам мародеров.

– Всех все равно не переловишь, они теперь попрячутся по норам, и будут иногда вылезать, чтобы еду найти, – ответил ему Денис и решил, что уж в большой, переполненный войсками и бронетехникой пригород даже вооруженные беглые гастарбайтеры точно не сунутся. И тут в который раз напомнило о себе необычное, ноющее, успевшее стать привычным чувство – Денис снова подумал про Ирину.

– Кошмар, ты уже сто раз обещал, когда в Троицкое поедем? – накинулся на рэкса Денис, и тот в который раз ответил:

– Подожди еще немного. Вот Чалый вернется, тогда и съездим. Не могу я сейчас, не могу, понимаешь?

Денис понимал, но легче от этого не становилось. Деваться было некуда – пришлось ждать. Но настал праздник и на его улице – в один из серых тяжелых дней в начале весны вернувшийся из «отпуска» Чалый повез Дениса в Троицкое. Они долго добирались в объезд – через соседние города и поселки по почти пустым дорогам. Дениса поразили безлюдные улицы, отсутствие на них обычного – личного и общественного транспорта и большое количество бронетехники.

– Видишь, что творится, – комментировал обстановку Чалый, – комендантский час, почти все АЗС закрыты, на оставшихся цены на бензин запредельные, да и не найдешь его нигде. Оружейные и охотничьи магазины тоже закрыты, товар изъят, из продуктов продается только самое необходимое, что касается спиртного – то оно конфисковано, сухой закон. Аптеки почти все позакрывали, лекарств купить негде! Людей оставили в городах только тех, у кого регистрация местная. Остальных – в «фильтры» и на родину, да и то не всех отловили, ну, ты сам знаешь. Документы проверяют на каждом углу, чтобы люди лишний раз носа из домов не высовывали. Петровичу спасибо скажи за пропуск.

Денис молча озирался по сторонам – пригород мегаполиса превратился сейчас в прифронтовую полосу. Все магазины, рынки, заправки, банки были закрыты, редко-редко встречался человек не в военной форме, а количество тяжелых грузовиков и бронетехники поражало воображение.

Чалый рассказывал ему обо всех попадавшихся на пути видах боевой техники, ее вооружении и особенностях каждой из встреченных машин. Денис внимательно слушал, стараясь запомнить сказанное – что-то подсказывало ему, что все это скоро будет пущено в дело. Он поделился своими мыслями с Чалым, и тот согласился:

– Скорее всего, так и получится. Никто ведь так и не знает, что происходит в городе. Полгода почти прошло, а кроме той единственной авиасъемки у них больше ничего нет. Теперь вот твари эти оттуда поперли. Сейчас вояки выждут недельку-другую, у них еще человек двести уведут, вот тогда карусель и закрутится. Другого-то способа они не видят, как только всей толпой туда ломануться. Вот только что их ждет там?

– Или кто, – добавил Денис, и в который уже раз задал давно мучивший его вопрос:

– А вы уже ведь были там, в городе, да?

В ответ Чалый отрицательно замотал головой:

– Нет, не были, Петрович пока не разрешает. Так, поездили вокруг немного, присматривались на всякий случай, что да как. Черт, опять!

Он резко вывернул руль в сторону и остановился на обочине. Денис и не заметил, как ехавший по встречной полосе автомобиль в камуфляжной раскраске замигал фарами, приказывая им остановиться, и пересек сплошную разделительную полосу. Из машины вышли несколько вооруженных человек в форме, один направился к ним, остальные остались ждать. Чалый достал документы, взял у Дениса справку и предъявил все подошедшему к ним человеку. Тот внимательно изучил бумаги, потом, тыча пальцем в справку, спросил:

– Почему не обменяли на паспорт?

– А где? – хором ответили ему Денис и Чалый. Проверяющий прочитал справку еще раз – указанные в ней улица и дом находились примерно в сорока километрах отсюда – внутри кольцевой дороги.

– Ладно, проезжайте. – Он вернул документы и отошел в сторону, махнув своим рукой. Чалый завел двигатель и снова выехал на дорогу.

– Какой раз? – спросил он, и Денис хмуро ответил:

– Пятый. Хоть не убирай ее.

– Вот так, я тебе говорил. Десять минут едешь, полчаса документы смотрят. К обеду доедем, не переживай.

Но в тот раз документы у них больше не проверяли, и в Троицкое они приехали ровно в полдень. На дорогу, занимавшую в обычное время полчаса, они сегодня потратили почти три. Долго задержаться в Троицком Чалый не разрешил – на встречу ушло всего сорок минут. Распрощавшись со всеми и пообещав вскоре наведаться еще раз, рэкс повез мрачного Дениса назад. Потом они приехали еще раз – через неделю, и роль водителя выполнял уже Кошмар. А потом Дениса окончательно заперли в Озерном, поручив важное, но нудное и муторное задание. Дело в том, что Михаилу Петровичу удалось, наконец, найти того, кто прочтет книгу Брюса.

Каким образом ему это удалось так и осталось для всех загадкой. Однажды поздним вечером Михаил Петрович и Чалый, не сказав никому ни слова, уехали вдвоем и вернулись далеко за полночь, привезя с собой специалиста по древним рукописям – именно так представил его утром Кошмару и Денису Михаил Петрович.

– Познакомьтесь, это Игорь Александрович, знаток и исследователь древнерусских текстов. Это Сергей, а это Денис. Он-то и поможет вам записывать перевод, – и Михаил Петрович подмигнул опечалившемуся Денису.

– Добрый день, очень приятно, – вежливо поздоровался переводчик, но вид у него был жалкий – судя по всему он был до смерти напуган новой обстановкой и виденным по пути сюда большим количеством бронетехники и войск. Высокий, сутулый, лысеющий мужчина намертво вцепился в ручку бесформенного ободранного портфеля, словно готовясь отбиваться им.

– Пойдемте наверх, посмотрите книгу. – Михаил Петрович гостеприимно пропустил запуганного специалиста вперед, рэксы и Денис пошли следом. В кабинете, когда достали из сейфа и положили на стол книгу, переводчик преобразился. Прежде всего, он уронил портфель и одним прыжком оказался рядом со столом. Кошмар даже чуть присвистнул, оценив преодоленное Игорем Александровичем расстояние.

– Невероятно, это же настоящее сокровище! Откуда она у вас? Не может быть, о, какая жалость, здесь утрачен фрагмент – оторван угол, и здесь еще один, но незначительный – более поздняя заплатка внутри, – бормотал что-то непонятное переводчик и осторожно, словно брался за раскаленную сковороду, перелистывал тяжелые страницы.

– Что скажете, вы можете это прочесть? – Михаил Петрович решился прервать затянувшееся молчание. Рэксы и Денис молча следили за взъерошенным, отрешившимся от окружающего специалистом.

– Псих, – тихонько поставил диагноз Кошмар и сразу замолк под укоризненным взглядом Михаила Петровича.

– Не псих, а фанатик, – так же тихо поправил рэкса Денис, – видишь, как его разобрало.

– Это как тебя, что ли? – непонятно спросил Кошмар, и Денис не сразу догадался, что речь идет об аффекте.

– Не, это маленько другое. У меня – быстро возникающее психическое состояние, характеризуется сужением сознания и потерей самоконтроля. А у него – рвение, энтузиазм и страстная преданность убеждениям.

– Ну, говорю, же – оба вы психи. Ладно, ладно, я пошутил. – Кошмар торопливо отступил от замахнувшегося на него Дениса.

– Что, простите? Я не расслышал, – переводчик с трудом оторвался от созерцания попавшей ему в руки драгоценности и посмотрел на присутствующих, не понимая, кто задал ему вопрос.

– Прочесть сможете? И перевести? – более доходчиво повторил вопрос Кошмар, и переводчик быстро-быстро закивал головой:

– Да, да, конечно. Мне хорошо знаком этот алфавит – он близок к кириллице, здесь многие буквы совпадают с буквами скорописи тринадцатого века. Однако здесь в графике имеются знаки, которые отсутствуют в кириллице. Вот, посмотрите – это греческая «дигамма». Она обозначает, по-видимому, какой-то или какие-то губные звуки, но не «п» и не «м», так как для их обозначения здесь употреблены соответствующие буквы.

Кошмар переглянулся с Чалым и покрутил пальцем себе у виска. Денис же с любопытством наблюдал за снова склонившимся над фолиантом переводчиком, бормотавшим уже что-то совершенно невразумительное:

– Так, надо же, как интересно – внешне буква «а» напоминает современную греческую ?! О, и буква «я» сохраняет эту особенность начертания! А какая своеобразная буква «т»: ее перекладина перечеркивает мачту, а не размещается поверх нее. Посмотрите, здесь имеются знаки, не поддающиеся интерпретации: которые представляют, например, вот эту вертикальную черточку, не доходящую до нижнего уровня букв текста! – Глаза у переводчика горели, он покрылся густым румянцем, руки чуть дрожали, когда он касался страниц.

– Перевести сможете? – рявкнул, уже не стесняясь, Кошмар, и Игорь Александрович вздрогнул. Потом подобрал брошенный портфель, открыл его, достал футляр с очками и толстую новую тетрадь. Надев очки и прижав тетрадь к груди, специалист по древним рукописям оглядел присутствующих и торжественно изрек:

– Да, я смогу прочитать и интерпретировать для вас этот текст. Но нужно время, попрошу меня не торопить.

– К сожалению, мы торопимся. Я надеюсь, вам объяснили все условия нашего договора? – Михаил Петрович говорил вежливо, но твердо. Переводчик чуть поник, потом грустно закивал головой:

– Да, конечно. Условия просто необыкновенные. Я приступаю прямо сейчас. Но мне понадобится человек, который будет писать под мою диктовку. И мне была гарантирована безопасность! – вскинулся специалист, вспомнив о самом важном.

– Обеспечим безопасность, не волнуйтесь. Для этого мы здесь и находимся. А Денис у нас очень красиво пишет, – Кошмар пихнул парня кулаком в спину и подтолкнул поближе к переводчику. Тот посмотрел на Дениса поверх очков и милостиво согласился:

– Очень хорошо. Надеюсь, что вы пишете еще и быстро.

Показав Кошмару кулак, Денис обреченно кивнул головой – деваться было некуда. Переводчик подал ему тетрадь, но тут на помощь пришел Михаил Петрович.

– Денис, возьми мой ноутбук. Я думаю, что лучше воспользоваться им. Все-таки мы живем в век высоких технологий, – примирительно улыбнулся он огорчившемуся специалисту.

– Вот и хорошо, не будем вам мешать, – подвел итог встрече Чалый и первым сбежал прочь, за ним последовали Михаил Петрович и Кошмар. Денис остался с чокнутым специалистом один на один. Но все было не так страшно – этот Игорь Александрович оказался вполне миролюбивым и незлобивым человеком. Большую часть времени он проводил, склонившись над страницами с таинственными знаками, что-то тихонько бормотал и неразборчиво вскрикивал. Иногда лез в какие-то привезенные с собой толстые потрепанные справочники и рылся в них. Денис все это время развлекал себя игрой в пасьянсы и думал о том, когда же он, наконец, снова увидит Ирину.

– Денис, я готов продиктовать вам несколько строк, – выводил его из задумчивости деликатно напоминавший о себе переводчик и, очнувшись, Денис начинал барабанить по клавишам. Сначала он пытался вникнуть в значения странных слов, произносимых специалистом, понять смысл замысловатых и причудливых предложений, но скоро бросил это занятие. Постичь суть того, что он писал под диктовку, было невозможно – слова не принадлежали этому миру, они были из другой жизни, другого времени и обозначали вещи, давно переставшие существовать.

– Ничего, интерпретация, трактовка смысла всего, что я прочитал, будет потом, это все пока предварительно, черновик, так сказать, – успокаивал его переводчик, и Денис продолжал записывать за ним бессмысленные длинные фразы.

Прошла почти неделя, специалист работал, как заведенный. Было видно, что ему не терпится как можно скорее закончить все и уехать в безопасное место. Игорь Александрович не выходил из дома, отказываясь даже немного прогуляться, проводил над книгой по двенадцать часов в сутки. Денис, просидев с ним однажды целый день, решил, что больше такое не повторится. Он договорился со специалистом, что будет наведываться к нему раз в час-полтора и, если появится необходимость, набирать готовые фрагменты текста. Переводчику, казалось, было все равно – он напоминал маньяка, дорвавшегося до предмета вожделения, и рассеяно согласился с предложением Дениса:

– Конечно, молодой человек, я не смею заставлять вас проводить со мной столько времени. В вашем постоянном присутствии здесь нет необходимости.

Частично отпущенный на свободу Денис немедленно удрал из кабинета Михаила Петровича, отведенного им для работы. Проводив завистливым взглядом уезжавших «покататься», как выразился Кошмар, рэксов, Денис попытался придумать себе занятие. До обеда было еще далеко, и он решил для начала выгулять Хорта. Взяв ошейник, Денис принялся звать пса, и тот немедленно примчался, привлеченный волшебным словом «Гулять!».

– Денис, как идут дела? – Михаил Петрович спускался сверху, направляясь в кухню.

– Читает, сказал, что я ему пока не нужен, вот я и… – последние слова пропали в грохоте лопастей вертолета, летевшего, казалось, над самой крышей. Выбежав на крыльцо, Денис увидел, что к городу летят сразу две «вертушки».

– И охота вам керосин переводить, – недовольно пробурчал им вслед Денис и вернулся в дом. Хорт уже умчался вслед за Михаилом Петровичем на кухню, и не желал выходить из-под стола, где ждал подачки.

– Хватит лопать, треснешь скоро, иди сюда. – Денису пришлось встать на колени и залезть под стол, но пес оказался проворнее. Он ловко увернулся от рук парня и снова выбежал в коридор. Денис, пятясь, выбрался наружу и уселся на табурет, не глядя на вредного пса.

– Ну и не надо, сиди дома. Бегать скоро разучишься, разжиреешь. Тогда вообще кормить тебя не будем, на диету посадим, – пообещал Денис Хорту, – будешь овсянку и овощи есть.

Михаил Петрович засмеялся и поставил перед собой на стол большую чашку и погрозил псу пальцем. Потом обратился к Денису:

– Как он тебе? Игорь Александрович?

– Ничего, странный только немного. Все время бормочет что-то, разговаривает сам с собой. Я его переспрашивал несколько раз, а он смотрит на меня, будто впервые видит.

Потом я его трогать перестал, ждал, пока он сам про меня вспомнит. Да только не выйдет у нас ничего путного, – выпалил Денис свои подозрения.

– Почему? – Михаил Петрович выглядел очень удивленным, – этого человека охарактеризовали мне как крупнейшего специалиста в нужной нам области. Если он не сможет прочесть для нас эту книгу, то сомневаюсь, что мне удастся найти другого.

– Да вы разве не видели, что он мне диктует? Это же чушь полная, слова какие-то нечеловеческие, я таких никогда не слышал! Может, он просто их выдумывает? – поделился своими предположениями Денис, но Михаил Петрович с ним не согласился:

– Ты не прав. Тот язык, на котором написана книга, давно перестал существовать, вернее, он изменился до неузнаваемости. Неудивительно, что слова кажутся тебе незнакомыми. Надо подождать, пока Игорь Александрович не прочтет все, тогда уж и настанет время, так сказать, художественного перевода.

Денис пожал плечами, и тут, вспомнив про давно мучивший его, но так и не заданный вопрос, решился:

– Михаил Петрович, я все хотел спросить – может это как-то связано? Ну, то, что мы книгу эту нашли и начало катастрофы? Так все странно получилось… – Денис замолчал и тут же устыдился своей глупости.

– Нет, конечно, почему ты так решил? – Михаил Петрович с недоумением посмотрел на покрасневшего от стыда Дениса, – это просто совпадение, ужасное, трагическое совпадение и не более. Всего таинственных книг у Брюса было девять, и считается, что все они хранились именно в подземельях Сухаревой башни. Книги содержали заговоры, прорицания, приговоры и еще много чего о чародействе, знахарстве и ворожбе – в эти искусствах Брюсу не было равных. Да к тому же вы не единственные, кто пытался найти их, но об удачных попытках я не слышал. Вам очень и очень повезло – обнаружить то, что давно считалось легендой, сказкой… А что касается начала катастрофы, то она должна была произойти – рано или поздно. Помнишь ту карту и нанесенный на нее белый разлом? Так вот, обновлялась эта карта очень часто – ты просто не успел этого заметить. Каждый месяц в городе, причем в разных его районах, фиксировались подземные толчки. Это были локальные землетрясения, небольшой силы – в два или три, а несколько раз даже четыре балла. После каждого из них проверялись маячки, и карту приходилось переделывать – трещины расползались все дальше. В конце концов, тот купол, на котором стоит город, не выдержал и раскололся. Что было потом – ты знаешь лучше меня.

– Землетрясение? – не поверил Денис, – не может быть. Откуда? Здесь же нет гор!

– Верно, гор нет. И все же геологическая платформа, на которой располагается город, не столь неподвижна и устойчива, как казалось ранее. Вообще первое, официально зарегистрированное землетрясение произошло в 1472 году. Тогда даже разрушился один из соборов Кремля, едва не похоронив под собой одного из великих князей. Причем раскопки, проведенные на этом месте, показали, что толчок был мощным – почти шесть баллов. 1802 год, 1940, 1977 – это только самые сильные землетрясения, про мелкие я уж и не говорю. Их было множество, Денис, великое множество. Да еще добавь сюда медленное, но верное оседание земной поверхности – от 1 до 14 метров в год. «Семь холмов» – где они теперь? Я-то прекрасно помню, как выглядел город раньше, по крайне мере его центр. Это действительно были возвышенности, которые сегодня исчезли. Город стоит, словно в наполненной водой мелкой тарелке – сплошные подтопления и просадки грунта. И не забудь про строительство – деформация грунта земляными работами тоже сделала свое черное дело. Вот и получилось, что забитая где-нибудь на окраине города свая при постройке очередного торгового центра стала последней каплей.

Денис пораженно молчал. Надо же – причиной трагедии могла стать любая из перечисленных Михаилом Петровичем причин! А тот, принявшись по привычке шагать из угла в угол, продолжал свою гневную речь:

– Даже нет, скорее всего, что-то произошло в центре города. Именно там великое множество домов построено на карстовых пустотах. Может быть, что-то сносили, или, наоборот, возводили очередной офисный небоскреб. Знаешь, Денис, я даже не удивился, когда увидел ту единственную на сегодняшний день авиасъемку. Хорошо, что эту мою просьбу выполнили незамедлительно! Так вот, возможно ты не знаешь, но башен Сити больше не существует! Эти железобетонные монстры рухнули туда, куда и должны были провалиться – в преисподнюю. Ведь строили их на бывших каменоломнях – изрытых, словно червивый гриб ходами и дырами, толщах мягкого известняка! Не надо быть специалистом, чтобы предположить, что именно произойдет с небоскребами, построенными на пустотах, при сильном подземном толчке.

Дениса из всего сказанного Михаилом Петровичем больше всего поразили слова о произведенной по его просьбе авиасъемке. Денис попробовал представить себе как такое может быть, что в тот момент, когда главный город страны уходит под землю, гибнут тысячи людей, начинается паника, и в сам город попасть невозможно, кто-то незамедлительно выполняет просьбу одного пожилого человека. Здесь было что-то не так и, набравшись смелости, Денис выпалил одним духом:

– Михаил Петрович, кто выполняет ваши просьбы? Я же не слепой, я вижу, что происходит. Этот специалист по книгам – откуда он взялся? А пропуска? А телефон? А сводки каждый день? Моя справка, наконец!

Своими вопросами Денис будто прижал Михаила Петровича к стенке. Тот посмотрел на парня пристально и вдруг засмеялся:

– Ладно, ладно, ты прав. Но предупреждаю сразу – рассказ будет длинным. Ты, вроде, с собакой гулять собирался? Вот и пойдем вместе, а заодно и поговорим. Ты не против? Жду тебя внизу через десять минут.

Денис был только за. Быстро одевшись и взяв пса на поводок, он выбежал во двор. Погода к прогулкам не располагала – начавшийся мелкий противный дождик с порывистым ветром призывали остаться дома, но любопытство и желание узнать нечто интересное и таинственное взяло верх. Михаил Петрович вышел на крыльцо, раскрыл широкий клетчатый зонт и последовал за Денисом на улицу поселка. Они шли мимо больших двух и трехэтажных коттеджей с ухоженными цветниками и газонами. Многие дома были пусты – их окна закрывали тяжелые ставни, и весь вид участков говорил, что люди сейчас здесь не живут. Многие хозяева коттеджей после случившейся трагедии предпочли покинуть престижный некогда поселок, оказавшийся вдруг в прифронтовой полосе. Но некоторые дома оставались обитаемыми – оттуда слышались голоса людей, лай собак и ветер доносил запахи дыма. Так они прошли вдоль одной из улиц и оказались на берегу большого озера, с вытекавшей из него быстрой узкой речкой. Денис отстегнул карабин, и отпущенный на волю Хорт понесся к воде.

– Правильнее было бы назвать поселок Ключи или Родники или как-нибудь еще в этом роде, – заговорил Михаил Петрович, когда они уселись на широкую лавку и спрятались от порывов ветра за огромный зонт. – Озеро питается подземными родниками, бьющими со дна. Здесь раньше была деревня – вымирающий пригород мегаполиса, все жители или перебрались в город, или умерли. Дом, на месте которого построен сейчас коттедж, достался в наследство моей жене от ее деда, прожившего здесь всю жизнь. Да, моей жене, – заметив удивленный взгляд Дениса, повторил Михаил Петрович. – Я был женат, и лет мне было не намного больше, чем сейчас тебе. Ее звали Вера.

Потом помолчал немного и вдруг задал Денису неожиданный вопрос:

– Тебе ведь нравится, Ирина, правда?

– Да, – признался Денис.

– Мне она тоже понравилась, очень приятная и милая девушка. Когда все закончится, можете остаться жить здесь, дом большой. Сергей и Александр после того, как все успокоится, покинут нас, а вы оставайтесь, я буду только рад вам. Просто знай это, ладно? – и Денису ничего не оставалось, как растерянно кивнуть в ответ.

– Вот и хорошо. Но это в будущем, а сейчас поговорим о том, что было. Прошло уже почти сорок лет с того момента, как умерла моя жена. Заболела она внезапно, хотя всегда – а я знал ее с самого детства – она была здоровым человеком. И вдруг внезапно моя Вера сильно изменилась – стала замкнутой, необщительной, речь ее сделалась разорванной и бессвязной. Потом у нее появились навязчивые мысли, ей казалось, что кто-то зовет ее, несколько раз она уходила из дома. Я искал ее и находил всегда в одном месте – на железнодорожном мосту недалеко от того места, где мы тогда жили. Она кричала, чтобы я не подходил к ней, что ее зовут туда – и показывала вниз. Я был уверен, что она пытается покончить жизнь самоубийством. Естественно, я возил ее к врачам. Диагноз был ужасен – шизофрения. Болезнь прогрессировала, но я прилагал все усилия, чтобы помочь своей жене. Мне почему-то казалось тогда что главное – это не дать положить Веру в психиатрическую больницу. Какое-то время мне это удавалось, я делал все, что говорили врачи, следил, чтобы она вовремя принимала лекарства, делал ей уколы, старался всегда быть рядом. Я даже перешел на сменную работу, и, уходя на дежурство, я просил соседку, крепкую и сильную женщину, побыть с Верой. Так прошло почти два года. Но потом случилось нечто ужасное – у моей жены начались припадки. Они возникали внезапно, длились недолго, но повторялись сериями – по два-три за один раз. В любое время в любом месте Вера могла упасть на землю и сжаться в комок, прижав к телу руки и ноги. Она бледнела, потом синела, потом начинались судороги, изо рта шла розовая от прикушенного языка пена. Но и это было еще не все, – Михаил Петрович вздохнул, переживая заново боль и ужас тех далеких дней, и продолжил:

– Потом она начала кричать. Даже нет, не кричать – выть, голосить, рычать, лаять, каркать – издавала звериные звуки и ругалась так, что у меня на голове шевелились волосы. Это ее состояние обычно предшествовало припадку. Я перестал выходить с ней на улицу, но долго так продолжаться не могло. Однажды приступ начался в больнице, куда я был вынужден привезти ее. Вера кричала и билась так, что ее пришлось держать сразу трем мужчинам, и мы с трудом справились с ней. Врач требовал немедленной госпитализации, и только чудо помогло мне в тот день отговорить его вызывать спецбригаду. Веру накачали огромным количеством успокоительных, и я повез ее домой. В такси все повторилось, только припадок был еще сильнее. Таксист выкинул нас из машины, и я остался с бьющейся и кричащей разными голосами женой на улице. К счастью, дело происходило рядом с большим глухим лесопарком и мне удалось унести Веру поглубже в лес. Наконец, приступ закончился, и она уснула прямо на земле. Я сел рядом и привалился спиной к стволу дерева.

– Бесноватая, – раздался позади меня старческий голос. Я повернулся, вскочил – из леса вышел старик, настоящий леший. Высокий, жилистый, с длинными седыми волосами, кривым носом, толстой палкой в руках, он брел ко мне навстречу.

– Не подходи, – я встал перед ним, готовясь защищаться.

– Жена-то твоя бесноватая, ишь, как ее скорчило, – старик даже не взглянул на меня, он остановился и смотрел на спящую Веру, – к Герману ее вези, к Герману, он сильный поп, и не таких выгонял. Спроси людей, они тебе укажут, Герман поможет.

– Она больна, уходи, ей стало плохо, – я зачем-то пытался объяснить старику, что происходит с Верой, но тот твердил одно:

– Нет, не болеет, бесноватая, бесноватая, ее врачи не вылечат, уморят таблетками своими, к Герману тебе надо.

– Кто такой Герман, как поможет? – я пытался выяснить хоть что-нибудь, но старик, кажется, меня даже не слышал. Он потоптался еще немного на месте, потом повернулся, и, бормоча себе под нос «Сильный поп, он поможет», снова ушел в лес. Я ничего не понял из его бреда кроме одного, что надо искать какого-то Германа. Прекрасно понимая, что столкнулся с одним из городских сумасшедших, в тот момент я был в таком состоянии, что был готов просить о помощи хоть папу римского.

– И что, нашли? – Денис даже вздрогнул, представив себя на месте молодого Михаила Петровича.

– Да, нашел, но не скоро. Только через полтора месяца поисков и расспросов мне удалось, наконец, узнать кто он такой этот Герман. Оказалось, что этот человек живет в небольшом подмосковном городе и там он может «отчитать» такого больного.

– Отчитка? Вы про нее когда-то говорили? Те слова… – вспомнил Денис странную фразу, спасшую ему жизнь. Но Михаил Петрович остановил его:

– Нет, вернее, не совсем. Подожди, я тебе говорил, что история будет длинной.

Я поехал в этот город, чтобы посмотреть, что там происходит, нашел этот дом. Найти его было нетрудно – я был в этом городе ранним утром, и в одной электричке со мной ехало множество людей, своим поведением и даже внешне они чем-то были похожи на Веру. Вместе с сопровождавшими их родственниками они шли в одном направлении, я пошел за ними по темным разбитым улицам. Дом, где все происходило, был очень старым – каменный, еще дореволюционной постройки. В большую пустую комнату на первом этаже набилось столько народу, что пришлось открыть окна, чтобы не задохнуться. Потом появился Герман – небольшого роста щуплый человек в странной одежде, отдаленно напоминавшей рясу. Я был разочарован – «Что он может?» – подумал я. Но то, что началось дальше, заставило меня поверить в слова того полубезумного старика. Герман начал отчитку, сначала все было тихо, люди молча слушали его, потом стоявшая передо мной женщина начала раскачиваться. Ее мотало все сильней, и сильней и тут раздался вой дикого зверя. Она выла на одной высокой ноте, и мне стало страшно – человек так кричать не может. И тут сзади завыл еще кто-то и через секунду я оказался в самом эпицентре безумия. Со всех сторон доносились вопли, кто-то плевался, кто-то визжал. Рядом женщина остервенело билась головой о выступ в стене. Я попытался, было, поднять ее, но тут кто-то закричал: «Помогите!» и я бросился туда. У пожилой грузной женщины начался припадок: руки и ноги ее скручивала и разбрасывала какая-то чудовищная сила – мы держали ее вчетвером, но наших сил не хватало. Она мычала и отбивалась от кого-то невидимого, лицо ее было залито потом, из прокушенной губы текла кровь. Когда отчитка закончилась, Герман очень быстро ушел, остались только его помощники. Люди стали приходить в себя, тем, кто упал, помогали встать. Я подал руку пожилой женщине, и увидел, что она плачет, плачет как человек, которому больно. Но я ошибался:

– Все хорошо, – говорила она, еле шевеля прокушенными губами, – все хорошо, я теперь сама пойду, я здорова.

И действительно, вид у нее был измученный, но почти счастливый.

– Третий раз приезжала, больше не придет, – это сказал мне один из помощников Германа, оказавшийся рядом. – А тебе что тут надо, ты, вроде, не одержимый?

– У меня жена, – я запнулся, подбирая слова, и выпалил то, что сказал тот встреченный мной старик, – бесноватая. Можно мне ее сюда привезти?