Просто он работает волшебником

– Мама! Хватит!

– Ладно, ладно. Машка-то почему звонила?..

– Господи, ты меня с ума сведешь!

– Они остановились неподалеку от одного хутора, иногда с ребятами ходят туда за продуктами. Есть-то им хочется! Походная кухня! – передразнила мать Мирабеллу. – Сидя на одних консервах, много не раскопаешь! Физический труд на свежем воздухе!

Мирабелла еле сдержалась, чтобы не рассмеяться. Не давала маме покоя выбранная младшей дочерью профессия. Она упорно не хотела признавать, что это интересно, сводя все исключительно к физическому труду. Просто собрались очень недалекие люди и роют большую яму – ни для чего. Поэтому им и платят так мало, считай, подают милостыню. Тогда уж можно было бы сказать – лучше бы Маша шла рыть траншею для прокладывания канализации. Понятно, для чего это бы делалось. Или рыть могилы.

– А на хуторе том и магазина-то нет, у людей все свое. Женщина одна очень по-доброму к ним отнеслась – и ночлег дает тому, кто заболел, и продукты, и хлеб продает им за копейки. Ну, видит – дураки молодые роют что-то. И помыться разрешает. Ты же понимаешь, что они все в земле, словно кроты?

– Понимаю, – улыбнулась Мирабелла.

– Вот, а у нее есть сын, Григорий. Самый сильный на хуторе – трактор одной рукой поднимает. И просто бредит парень, хочет в Москву поехать и поступить учиться на силача.

– На кого? – не поняла Белла.

– Ну, вот на этого… Палку с гирями такие поднимают… запамятовала я что-то название специальности…

– Штангист? Тяжелый атлет? – подсказала ей Белла.

– Вот! Точно! На штангиста, в институт физкультуры! Целый год он учил русский язык и математику, чтобы поступать. И ребята какие-то, что с Машей в лагере работают, занимались с ним. Может, поэтому его мать им и помогала? Хочет, чтобы ее сын на Олимпиаде выступал и не только на хуторе люди знали бы, что он силач, но и во всем мире. Все нормативы по штанге он сдаст, они в этом даже не сомневаются, а вот математика… Хотя, если он на самом деле такой сильный, этот самородок, и действительно сможет побить олимпийские рекорды, кому нужна его математика? Как говорится, сила есть – ума не надо. В институт физкультуры не профессоров, чай, берут! Они все и в школах-то плохо учатся, все время на тренировках и сборах…

– Мама, ну что ты такое говоришь?! Вот как ты можешь обидеть человека – и даже не заметить этого? По-твоему, все спортсмены – тупые?

– Я этого не говорила!

– А прозвучало именно так. Так чего же Маша хотела?

– Попросить нас помочь ему! Парень из глухого села, никуда не выезжал, а тут – Москва, он растеряется напрочь! Для него «потолок» – областной центр, это как в Москве один квартал! Чтобы мы его встретили и помогли добраться до института физкультуры. А там на время сдачи экзаменов иногородним общежитие дают.

– Ну хорошо, поможем, – согласилась Мирабелла.

– Он сегодня вечером приезжает. Вот, у меня все записано: поезд номер пятнадцать, Киев – Москва, вагон номер восемь. Надо встречать его с табличкой: «Григорий».

– Сегодня? Во сколько?

– В семь вечера.

– Хорошо, я встречу, табличку только сделай.

– Хорошо. А еще…

– Что? – напряглась Мирабелла. Она хорошо знала этот особый голосок Александры Ильиничны: матери явно чего-то еще хотелось.

– Вчера Зина приходила.

– Какая Зина? Соседка? – уточнила дочь.

– Она…

– Мама, не тяни. Что ей надо? – спросила Мирабелла.

– Котик у нее захворал. Кушает плохо, шерсть выпадает. Да ты его знаешь. Такой серенький, Барсик.

– И что? Мы-то тут при чем? – не понимала Мирабелла, не помнила она никакого Барсика, и к тому же она терпеть не могла кошек. Если бы у нее была возможность завести домашнее животное, им была бы собака.

– Белла, Зине уже под восемьдесят! Она еле ходит, попросила меня отнести ее кота в ветеринарку. Денег дала, от пенсии оторвала пятьсот рублей, – пояснила Александра Ильинична.

– Ну так и отнеси Барсика! – отхлебнула глоток кофе Мирабелла. – Сама! Твоя же знакомая…

– Какая ты злая, дочь!

– Да? Правда?

– Ты же сегодня не работаешь, – напомнила ей мать.

– Нет, – пряча улыбку, ответила Белла.

– Я – старая женщина, – продолжила Александра Ильинична.

– Не такая уж и старая!

– Неважно!

– Ты пообещала помочь своей подруге!

– Мирабелла…

– Хорошо! Ладно! Съезжу я с этим котом куда скажете, что еще? Тебя не переспоришь все равно!

– Больше ничего! – подняла руки Александра Ильинична.

– А когда надо ехать? – спросила Мирабелла.

– С утра.

– С утра я – с котом, вечером – с Гришей. Весь день заранее расписан! Теперь я понимаю, почему ты освободила меня от работы. Словно специально! Ты сделала это для того, чтобы я сегодня поработала для вас всех.

– Не говори глупости! Ты на себя посмотри в зеркало! Как ты к пациентам пойдешь? Скажут, или доктор пьющая, или муж ее избивает, что тоже позорно. Научись с кроватей не падать! Не маленькая уже! Ты еще скажи, что это я тебя с кровати спихнула, чтобы загрузить делами!

Глава 3

«Лучше бы я пошла на работу!» – в сердцах подумала Мирабелла. Она оделась и пошла – буквально на растерзание – к соседке Зинаиде. Несмотря на почтенный возраст, энергии этой старушке было не занимать. С ней давно никто не общался, и она решила полностью оторваться на случайно зашедшей к ней Мирабелле. Та не сразу поняла, что она хочет рассказать ей обо всей своей жизни, – начиная от тяжелых довоенных лет голодного детства, и комсомольских строек, и житья в бараках до последних событий.

Вначале Мирабелла слушала ее с почтением, понимая, что старому человеку скучно, в кои-то веки к ней кто-то зашел в гости, конечно, ей хочется поговорить. Девушку усадили пить чай – в очень «экономном» стиле. Это означало, что заварили две чашки на один пакетик, положили в чай по одному кусочку сахара и из глубины шкафа достали весьма древние, непрезентабельно выглядевшие сушки и печенье, уже пахшее затхлостью.

Мирабелла начала давиться горячим чаем, но Зина разговор не прервала. Она с упоением стала рассказывать девушке о каких-то своих подругах: Клавдии Ивановне, Стефании Марковне, Серафиме Тихоновне… И о жизни каждой из них. У Мирабеллы округлились глаза. Ей хватило и сведений о жизни самой Зинаиды, а слушать еще и о людях, которых она даже не знала, ей совсем не хотелось. Она стала посматривать на часы.

– Извините, но мне пора. – Она дошла до финальной точки кипения.

– Куда же?! – кинулась Зинаида «грудью на амбразуру». – Еще чайку? А отчего сушечку не берешь?

Мирабеллу усадили обратно за стол, и пытка продолжилась. Не отпихивать же бабку силой? Мирабелла положила сушку в рот и поняла по ее твердости, что она доисторическая. Она попыталась откусить кусочек, но – безуспешно.

– Ты в чаечке-то ее размочи, кто же так ест? – посоветовала ей Зинаида.

Мирабелле пришлось положить сушку в чашку со слабеньким чаем, пахшим веником. Ей не хотелось ни пить, ни есть – ей хотелось поскорее унести отсюда ноги. Причем взять хоть десять котов с собой, только бы уйти!

– Ты чего на стуле елозишь? – спросила Зинаида. – Геморрой, что ли? Так у меня есть прекрасное средство! Я сейчас тебе расскажу, это народная медицина… Берешь марлечку…

– Тетя Зина! У меня нет никакого геморроя! Что вам только в голову пришло? Глупости! – вспыхнула Белла.

– Да, смотрю я, нервная ты какая-то. А! Может, ты в туалет хочешь? Так чего же молчишь? Давай провожу! Ты не стесняйся!

– Не хочу. Мне пора в ветеринарку, а то пока я доеду, пока то да се, закроется она.

– Ой, не волнуйся! Это недалеко отсюда, и работают они круглосуточно, так что все будет хорошо! Вот когда война была, тогда совсем людям было не до животных, в блокаду в Ленинграде – так и вовсе…

У Мирабеллы все поплыло перед глазами. Несколько раз она предпринимала робкие попытки покинуть гостеприимную квартиру, но натыкалась на испуганный и чуть ли не плачущий взгляд одинокой старушки и оставалась на месте. Бабка словно бы цеплялась за нее сморщенными сухими руками и повисала на девушке всем своим цыплячьим весом.

Когда за окном уже стемнело, Белла взмолилась о помощи, адресуясь к коту, потому что вечером ей надо было встречать Григория. А значит, если она сейчас же не уйдет с котом на руках к врачу, сегодня к врачу она не успеет.

Совершенно неожиданно соседка Зинаида очень чему-то обрадовалась, когда Белла напомнила ей о коте.

– Ну и хорошо, Мирабеллочка! Езжай, встречай своего знакомого, с Барсиком все хорошо будет.

– Как – хорошо?! Он же, как мне сообщила мама, в очень плохом состоянии. – Она даже икнула от неожиданности.

– Ой, Александра преувеличивает, он слегка облысел, иногда от еды отказывается. А в целом – все хорошо. К тому же ему и лет уже много. Это я к чему, дочка! К тому, что днем раньше, днем позже – ничего Барсику не будет. Так что приходи ко мне завтра, тогда и отвезешь моего мальчика.

– Нет! – закричала Мирабелла, представив, что ей предстоит испытать во второй раз эту пытку, если она опять зайдет в гости к бабке. – Я уезжаю завтра! Прямо с утра! Могу только сейчас!

– И куда же ты едешь? – удивилась Зинаида.

– За границу!

– Ого! А куда именно?

– Еще не знаю! – пожала плечами Белла, удивляясь реакции Зинаиды на ее «отъезд». Привыкли все видеть ее включенной, то есть впряженной, в работу, словно она – ломовая лошадь.

– Так ты же завтра уезжаешь и не знаешь – куда? – спросила словоохотливая соседка с какой-то хитринкой в глазах.

– А я так… по горящей путевке. – Мирабелле вновь стало стыдно перед пожилой женщиной за этот вынужденный, во имя спасения ее психики, обман. – Такие, очень горящие! Приезжаешь в аэропорт, к тебе подходит представитель турфирмы и отправляет туда, где есть места. – Белла побагровела, как вареная свекла.

У Зинаиды округлились глаза.

– Ого! Надо же такое придумать… А если направят туда, где тебе не понравится? Какая-нибудь там Африка…

– И что? Экзотика, – с видом знатока ответила Мирабелла.

– А если туда, где едят тараканов? – не сдавалась соседка.

– Ну и что? Значит, они съедобные или… Там что, другой еды нет, что ли?

– Надо же… Как это у молодежи называется? Экстрим?

– Да, ради выброса адреналина, – согласилась с ней Мирабелла, – зато дешево!

– И ты – любительница адреналина? – уточнила Зинаида и вдруг широко улыбнулась. – Тебе, значит, все дальнейшее там понравится, если ты любишь экстрим.

– А что будет дальше?! – не поняла Мирабелла.

– Сейчас мы Барсика достанем, – деловито ответила Зинаида, осматриваясь.

– Что значит – достанем?

– Дикий он. Не любит людей, – охотно пояснила соседка. – Не идет на руки, даже ко мне. Не знаю, как ты его понесешь? У меня корзина есть специальная, туда бы его запихнуть, а уж там пусть ветеринары с ним разбираются.

Мирабелла не придала особого значения этим словам, у нее никогда не жили кошки, и она не знала, что ей предстоит. По ее представлениям, кошка – маленькое животное и уж как-нибудь с ней можно справиться! Котик Барсик оказался пренеприятнейшим животным, с совершенно обычной наружностью дворового кота, со злыми, противными желтыми глазами и жутким голосом.

Он горланил с таким чувством, что было совершенно понятно – он матерится самыми грязными словами на своем кошачьем языке. Дрянной кот был каких-то гигантских, явно не кошачьих размеров, скорее с хорошую собаку. Шерсть жесткая, пыльная, что не очень-то характерно для кошек. По всей видимости, он ни разу не дал себя искупать, да и личной гигиеной явно пренебрегал. Тут-то Мирабелла и разгадала жесткий план Зинаиды. Бабка кормила ее своими байками добрых два часа, чтобы усыпить бдительность, чтобы Белла уже никуда не делась, как загнанная лошадь. У охотников есть такой прием – измотать жертву. Физически и психологически сломленная Мирабелла именно жертвой себя и ощущала. И вот тут-то и открывается страшная тайна, что питомец Барсик – сущий зверь! В прямом и переносном смысле этого слова! Больше всего Мирабелле «понравились» слова Зины о том, что они сейчас вместе будут загонять животное в корзинку. Кончилось это, конечно, тем, что вся физическая работа легла на ее хрупкие плечи. Что могла сделать с котом сухонькая старушка? Зверь же, почувствовав, что с ним явно хотят что-то сотворить, чего он не планировал в сегодняшнем распорядке дня, совсем разошелся. Кот сопротивлялся так, словно спасал свою жизнь, и кто бы его осудил? Мирабелла вошла в раж и, чтобы все-таки наконец покинуть бабкину квартиру, она, обмотав руки полотенцами, все-таки запихнула кота в пластмассовую корзину. То, что у него во рту два ряда острых, как иголки, зубов, а на четырех лапах – острые изогнутые когти, Мирабелла почувствовала всей своей кожей – буквально.

Даже оказавшись в корзине, Барсик не успокоился и продолжал орать жутким голосом. Корзина ходила ходуном, скрипя по всем швам.

– Зверь! – выдохнула Мирабелла, вытирая пот со лба.

– Кто? – спросила Зинаида.

– Кот ваш!

– Зверь и есть. Не человек же!

– Нет, но он настолько агрессивный, просто жуть! Я и не предполагала, что кот может быть таким.

– В последнее время он чувствует себя плохо, да и чужих не любит. Не привык он к ним. Ко мне никто не ходит, – пожаловалась Зинаида.

– Ладно, пойду я, пока у меня силы остались, – встрепенулась Белла.

– Ты бы сначала в ванную комнату зашла, – сказала соседка.

– Зачем?

– Ну, чтобы привести себя в порядок, – несколько туманно ответила Зинаида, и Мирабелла послушалась ее.

Увидев свое отражение в небольшом зеркале, она пришла в ужас. Хуже она уже давно не выглядела. Бледное измученное лицо с безумными глазами. На лбу красовалась огромная яркая сине-бордовая шишка. Мама пощадила ее, не сказала, насколько она гнусно выглядит. А сейчас, в довершение образа, ее лоб и левую щеку украсили свежие кровавые царапины. Они покрывали и ее руки. Кофта была в жутких затяжках от когтей кота, а это была дорогая, одна из лучших ее кофт! Она же думала, что сразу после ветеринарки поедет встречать знакомого сестры на вокзал. Мирабелла хотела выглядеть на «пять с плюсом». И вот теперь она вообще никак не выглядела! Стирать кровь с лица было трудно, царапины распухли. Она кое-как припудрила лицо. Впрочем, никакого эффекта это не возымело. Мирабелла взяла корзинку с котом и наконец-то вырвалась из бабкиной квартиры. Корзинка оказалась неподъемной. Кот пытался лапой зацепить ее руку. Мирабелла настолько вымоталась, что у нее фактически не осталось никаких сил.

Она доковыляла до шоссе и принялась голосовать. Одинокая женщина обычно не вызывает подозрения у автовладельцев, поэтому машину она поймала быстро и уселась на заднем сиденье. За рулем сидел мужчина лет сорока пяти.

– Куда едем, красавица?

Мирабелла назвала адрес ветклиники и отвернулась к окну, давая понять, что она не склонна к разговорам.

– Это недалеко. Быстро домчимся! – пообещал мужчина.

Кот затих и притворился мертвым, осмысливая ситуацию. «Ну и хорошо! А то от его криков голова уже болит!» – решила Мирабелла.

– Почему такая грустная? – покосился на нее водитель, который явно ее посадил в машину не ради особой наживы, а желая поговорить.

А Мирабелла как раз этого и не хотела, ей хватило болтовни соседки.

– Я не грустная, я устала.

– Мешки таскала? Или вагоны разгружала? Что-то и с лицом у тебя… Не укротительницей тигров работаешь?

– Можно побыстрее доехать и не обсуждать мою внешность? – очень мягко спросила она.

Мужчина замолчал и громко чихнул.

– Будьте здоровы, – сказала она ему.

– Спасибо. – Машина понеслась по дороге значительно быстрее, водитель продолжал чихать.

– Что же это такое?! Ой! Ай! Прямо разобрало меня… Я вдохнуть не могу… Ой, больно-о…

Из его горла вырвался хрип.

Мирабелла очень испугалась, мужчине явно было очень плохо. Он побагровел, схватился за горло и бросил руль.

– Что? Что с вами?! – запаниковала Мирабелла. – Держите руль! Остановитесь!

Она протянула к нему руки, но не достала до руля…

Мужчина продолжал задыхаться, словно ему в горло попал посторонний предмет. Машина вылетела за ограждение и стремительно помчалась к ларьку. Свет померк в глазах Мирабеллы, даже прежде чем она ощутила боль или даже услышала звук от удара. Произошло все очень быстро…

Глава 4

Она смутно слышала голоса, над ее закрытыми веками ощущалось какое-то движение… Суета, шум, мелькание огоньков…

Мирабелла пришла в себя. Открыла глаза – и ослепла от солнечного света. Солнце висело над ней, почему-то заключенное в пластиковую оболочку, и било лучом в глаза. Она не сразу поняла, что это всего лишь капельница.

– Очнулись? Просыпайтесь, пора уже! – донесся до Мирабеллы чей-то приветливый голос.

Она повернула голову и увидела молоденькую девчонку в белом медицинском халатике.

– Где я?..

– В больнице, в травматологическом отделении, – охотно пояснила девушка. – Вас сюда доставили после автомобильной аварии.

Мирабелла заметила, что ее мысли путаются.

– Вчера? – испугалась Мирабелла. – Со мной все совсем плохо?

– Как раз, на удивление, ничего страшного – несколько ссадин, порезов и ушибов. То есть внешне все выглядело не очень хорошо, а на самом деле кости целы и органы тоже. Конечно, сотрясение мозга у вас сильное, – задумалась девушка.

– Поэтому у меня так голова гудит? – Мирабелла подняла руку к голове. – Меня что, побрили?!

– Успокойся! На голове бинт, ушибла ты ее, вот и все! Целы твои волосы.

– Слава богу! – выдохнула Белла.

– Женщины почему-то боятся, что их побреют. А вот мужчинам все равно, – хихикнула медсестра. – Хотя, начиная лысеть, они паникуют.

– А почему я ничего не помню? – вновь забеспокоилась Мирабелла.

– Тебя накололи и обезболивающими, и снотворными, чтобы не возник болевой шок. Затем рентген сделали и МРТ. А ты все спала, спящая царевна. Оказалось – ничего страшного…

– Мутит, – поморщилась Белла.

– Тошнить долго может после аварии… Сотрясение мозга к тому же…

– Я еще посплю? – зевнула Мирабелла.

– Конечно, отдыхай, я зайду позже, капельницу сниму. Я сделаю все очень аккуратно, ты даже не почувствуешь…

– Спасибо, вы очень милая, – сказала Мирабелла, уже засыпая.

– Как вы можете лечить людей? – спросил у Беллы высокий мужчина в темном пиджаке, почему-то с размытым лицом.

– Я их лечу уже лет шестнадцать, и претензий не было! – ответила она ему.

– Вы хоть на себя посмотрите! – строго сказал мужчина.

– Что? Что со мной не так?! – забеспокоилась она, чувствуя, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой.

– Сколько килограммов кариеса вы высверлили из их зубов?

– Что-о? – Она не ожидала такого дикого вопроса.

– Килограммы гнилых костей! И все это вы вдыхали! Вы растворяетесь! Вы гниете! У вас тоже выпадают зубы и волосы! На вас неприятно смотреть, уходите! Уходите, Мирабелла, и больше не возвращайтесь! – закричал он.

Мирабелла ошарашенно уставилась на свои руки и увидела, что они дрожат.

– О, нет! Я не хочу! Нет! Помогите! Я должна работать! Я еще не старая! Мне руки нужны для работы! Что вы делаете?!

– А мне уши нужны для слуха! Да приди же ты в себя! – Ее резко дернули за плечи…

Мирабелла открыла глаза и рывком села на кровати.

– О боже! Это всего лишь сон, страшный сон! О, такой ужас приснился! Просто кошмар! – еле отдышалась она и посмотрела на соседку по палате, пожилую женщину с гипсом на руке. – Здравствуйте…

– Здравствуй. Ты так кричала! Были бы тут врачи ночью, точно прибежали бы. Я сразу поняла, что сон плохой тебе снится. Ты все кричала про какую-то работу, про зубы… Зубы во сне увидеть – плохо. Мне однажды приснилось, что я сама себе зуб удаляю, так через три месяца племянник мои помер.

– Я стоматолог.

– А! Ну тогда совсем другое дело. Если зубы снятся стоматологу, это не считается. Если рыба снится рыбаку – тоже не к болезни. Меня Еленой Станиславовной зовут.

– Мирабелла. Меня так мутит…

– Лекарства сильные колют! Мне тоже кололи первое время, я очумевшей от них была. Не иначе как наркотики, – понизила голос Елена Станиславовна.

– Думаю, это просто снотворное… Ох! Что же я наделала?!

– Тише ты! Людей разбудишь, – зашипела на нее Елена Станиславовна.

– Я же всех подвела! Точно! – сокрушенно воскликнула Мирабелла.

– Не вини себя! Ты еще от травмы не отошла! – сказала Елена Станиславовна, ложась на койку и натягивая одеяло до подбородка.

– А мужчина? Я же ехала в машине с мужчиной! Я только сейчас о нем подумала! Кошмар!

– Твой родственник? – уточнила соседка.

– Да нет, я села к нему в машину, только не помню – зачем?.. Нет, я этого человека совсем не знаю. А что с ним? Он умер?! – ужаснулась Мирабелла.

– Нет, успокойся! Он лежит в мужском отделении, это под нами, на втором этаже. Я слышала, медсестры о нем говорили. Вроде в восьмой палате он, – ответила соседка.

– А с ним все в порядке?

– Ну, как сказать… Если в больнице человек, это риторический вопрос. Понятно, что с ним не все в порядке, я слышала, переломы у него.

– Я обязательно его навещу. Неудачно я села к нему в машину, он же меня чуть не угробил!

– Заодно и спроси у него, – зевнула Елена Станиславовна.

– О чем?

– Куда ты ехала-то, голова горемычная. Если ты не помнишь, почему ты села в его машину, может, он об этом помнит? – здраво рассудила соседка по палате.

– Точно… А ведь дома – моя мама! Она ведь не знает, что со мной случилось! Она уже с ума сошла от беспокойства за меня! Я бы ее обязательно предупредила, если бы не смогла прийти домой. Мама, наверное, думает, что меня убили! – ахнула Мирабелла.

– Дай ей бог здоровья, чтобы сердце выдержало! – посочувствовала Белле Елена Станиславовна. – Но я думаю, что беспокоиться не стоит: твоя мама уже была здесь, когда ты спала.

– Правда?!

– Зачем мне тебе врать? – обиделась соседка по палате. – Ты не вернулась домой, и она пошла тебя искать. Вроде соседка ей сказала, что ты от нее уже ушла. Твоя мама стала звонить по больницам и моргам. Ей и сообщили, что ты здесь лежишь.

– Значит, моя мама знает, что со мной все в порядке? – выдохнула Мирабелла.

– Конечно! С ней и врач твой говорил. Успокоили ее, как могли. Придешь в себя – сама ей позвонишь.

– Хорошо. Одной проблемой меньше, – вздохнула Мирабелла и посмотрела на стул, где была сложена ее одежда, а сверху лежал листок с именем «Григорий». – Вот ведь черт!

– Что еще? Вспомнила, куда ехала? – Елена Станиславовна поняла, что вряд ли ей удастся поспать с такой активной соседкой.

Мирабелла судорожно надевала свою одежду, путаясь в рукавах.

– Мне идти надо…

– Как идти? Куда идти?! Да ты что, болезная?! Ночь на дворе, ты еле-еле в себя пришла! Ну ты даешь!

– Я же всех подвела! – Белла встала, прислонилась лбом к стенке и перевела дух. – Как отсюда уйти?

– Да ты серьезно, что ли? Что я завтра врачу скажу? Я не пущу тебя, даже не думай!

– Вы спали и не видели, как я ушла, так им и скажите! Чувствую я себя нормально, кости у меня целы, что мне здесь делать?

– Ох, Мирабелла! Не знаю, не знаю, – покачала головой соседка, – больница закрывается на ночь. Как ты отсюда выйдешь? Хотя, может, через приемное отделение? Оно должно быть открыто круглосуточно. Считай, что я ничего не говорила и вообще не видела тебя…

Мирабелла еще раз попрощалась с Еленой Станиславовной и, держась за стенку, пошла из палаты. В прохладном пустом коридоре ей пришла в голову умная мысль.

«Что я делаю? Куда я собралась? Ведь даже о том, что со мной все относительно хорошо, я знаю только со слов моей соседки по палате. Может, она мне солгала, чтобы не расстраивать? Она же не врач. Почему у меня так сильно все болит? Прямо до слез!»

Она лоб в лоб столкнулась с пожилой медсестрой, спешившей куда-то с подушкой в руках. Наверняка она шла в ординаторскую – спать.

– Вы почему тут бродите? – строго спросила она.

– Я?

– Ну не я же!

– Я навещала… – соврала Мирабелла.

– Как – навещала? Одиннадцать часов ночи!

– Заговорились, – потупила взгляд Мирабелла.

– С ума сошли? Нарушаете больничный режим! Из какой вы палаты? – сдвинула брови женщина.

– Так я вам и сказала! Чтобы этого человека из больницы выгнали? Нет уж! Заговорились мы, извините нас. И… дайте мне пройти!

– Ну-ка, дыхни!

– Да вы что?! Мы не пили! Лучше помогите мне уйти отсюда. Будьте человеком, вы же должны помогать людям!

– А почему у тебя голова перевязана? Зачем врешь? Как не стыдно, чай, не девочка! – покачала головой медсестра, и Мирабелла залилась краской стыда. – Сбегаешь? – прищурилась медсестра, подбочениваясь.

– Очень надо… – всхлипнула Белла от боли и от жалости к себе.

– А в принципе мне все равно! Здесь не тюрьма и не психиатрическая клиника. Выглядишь ты плохо, но это твое решение – уходить отсюда или нет.

– Помогите мне выйти, – пискнула Белла.

– Иди за мной! – кивнула ей медсестра. – Плохо же тебе, шатаешься на каждом шагу…

– Тошнит…

– В аварию попала, что ли?

– Ага, но я об этом почти ничего не помню…

– Сильно ты головой стукнулась, с такими травмами лучше бы под наблюдением оставаться. Ты хоть домашний адрес свой помнишь? Я грех на душу брать не хочу, – покосилась на нее медсестра.

– Я всего лишь пострадала, а другой человек может пропасть… Потеряться в большом городе!

– И помочь ему можешь только ты?

– Только я знаю о нем, – пояснила Белла.

Медсестра вывела ее каким-то длинным, с тусклым освещением и низким потолком коридором в приемное отделение.

– Меня не задержат? – запаниковала Белла.

– Ты же со мной. Тут не полицейский участок. Эй, Константин! – позвала она, и к ним подошел какой-то молодой человек.

Белла струхнула. Она решила, что медсестра ее обманула и вызвала санитара, который сейчас лишит ее свободы. Но медсестра сказала:

– Костя, отвези девушку, куда она скажет. Ей срочно уйти надо, она только-только в себя пришла.

– Не вопрос, Ольга Леонидовна! Отвезем! – улыбнулся парень.

– Спасибо вам большое! – поблагодарила ее Белла.

– Мы же все люди, все понятно! Может, у тебя дома ребенок маленький один? – улыбнулась ей медсестра.

– Нету у меня ребенка, – вздохнула Белла и последовала за парнем.

Он оказался водителем больничной легковушки с красными крестами на белых боках.

– Садись, болезная… Поехали!

Мирабелла села рядом с ним.

– На Киевский вокзал, пожалуйста.

– Ого! Я думал, ты домой поедешь. Выглядишь очень хреново! Не доедешь ведь! Или тебе от вокзала еще куда-то ехать надо?

– Пожалуйста. Мне человека одного надо найти.

– Ну хорошо, как скажешь. – Он пожал плечами.

«Действительно, как бы я поехала к вокзалу на общественном транспорте? И почему я вообще еду на вокзал? Гриша приехал в семь вечера, сейчас, наверное, уже часов одиннадцать, он же не идиот – ждать меня так долго? Давно уже уехал, наверное, взял такси, купил справочник, нашел адрес института… Но я все равно должна его поискать». Вслух она сказала:

– Какая хорошая мне медсестра попалась. Вошла в положение. Не уговаривала меня остаться, не ругалась.

– Поняла, наверное, что смертельная опасность тебе не грозит, – сказал парень.

– Откуда она могла об этом знать? Впервые меня увидела.

– Она заместитель главного врача, заслуженный врач России, лет сорок проработала в реанимации и сразу оценивает состояние больного, – пояснил Константин.

Они быстро доехали до Киевского вокзала.

– Тебя подождать? – спросил Костя.

– Спасибо, не надо… Я не знаю, сколько я здесь пробуду, да и ты на служебной машине.

– Ну тогда прощаемся?

– До свидания.

– Не хворай!

– Спасибо.

Мирабелла оказалась на привокзальной площади. Территория была ярко освещена. Народу было относительно немного. Стояли с сигаретками в руках таксисты, носильщики с металлическими тележками в ожидании пассажиров с тяжелым багажом.

Белла поежилась, оказавшись на прохладном ветерке, и поспешила в здание вокзала.

Постоянные обитатели вокзала выглядели особым образом. Были тут и пьяные, и бомжи, и люди разных национальностей, целыми семьями, с детьми, большими тюками. Бомжи обратили на Беллу внимание из-за ее бинтов, приняв за свою, и что-то приветственно ей закричали. Мирабелле стало неуютно, она почувствовала тяжесть в ногах и головокружение. Она нашла зал ожидания и принялась за поиски Гриши, всматриваясь в лица дремавших пассажиров. Белла подходила к молодым крепким мужчинам, легонько трясла их за плечи и спрашивала:

– Извините, вы не Григорий?

– Что?.. Нет!.. Пошла ты!.. Зачем разбудила?.. Чего надо?.. – отвечали ей. Она начинала понимать всю тщетность своих усилий, и тут за ее спиной нарисовались два парня в кожаных куртках. Один «качок» похрустывал костяшками пальцев, словно разминая их перед решающим ударом.

– Привет, болезная… Чего ты тут шаришь?

– Вы что? – шарахнулась от них Белла. – Я… Гришу ищу…

– Я Гриша! – улыбнулся один из них. – Отойдем?

– Куда? – испугалась она.

– Отойдем, тут недалеко.

– Зачем?

– Поговорим, – нехорошо улыбнулся парень.

– Извините, я пойду… я обозналась… – попыталась было увильнуть в сторону Белла, но ее уже подхватили под руки с двух сторон и поволокли в неизвестном направлении. Она попыталась воспротивиться, и ее вырубили грубым ударом в солнечное сплетение. У Беллы сразу перехватило дыхание. Она не могла произнести ни звука, ноги у нее отнялись…

«Караул!» – пронеслось в голове.

Глава 5

Максим Жемчужный родился в семье богатого цыганского рода, члены которого уже много лет оседло жили в Москве и выступали в цыганском театре.