- Но это же сказки, товарищ Маврина, - мучительно морщась, сказал Степан Гаврилович.-Это же басни Крылова! По всему району, понимаете, ходят какие-то басни, какие-то слухи, человеку предъявляют какие-то совершенно бредовые обвинения... По-вашему, это возможно сделать, Маврина?
      - Может, и сказки, может, и Крылова,опускаясь на стул, охотно согласилась свидетельница.-А я эти сказки своими глазами видела. И "Волга" внутри... - Она достала платок и шумно высморкалась.
      - Позвольте мне, товарищ председатель, - поднял руку вежливый милиционер. Он встал, привычным движением оправив китель.- Волков, Олег Дмитриевич, - назвался он Крупновой, ведущей протокол. И в дальнейшем говорил лейтенант неторопливо и четко - как раз под запись. - Работник милиции. К вашему участку служебного отношения не имею. Имею сообщить следующее. Первого июня я стал случайным свидетелем происшествия с гражданином Супоросовым. На углу Картонажной и Трамвайного он обратился ко мне как к работнику милиции. Гражданин Супоросов был крайне взволнован: по его словам, он кинулся в поисках милиции, так как только что лишился машины и гаража. Я проследовал за ним к месту происшествия. Свидетельствую, что первого июня сего года гараж потерпевшего (буду условно так называть гражданина Супоросова), сохраняя все типовые особенности металлических разборных гаражей, имел следующие размеры. . .-Лейтенант вынул из кармана кителя бумажку, глянул в нее:-Длина сто восемьдесят два сантиметра, ширина - сто тридцать, высота - сто четыре.
      Поскольку потерпевший утверждал, что внутри микрогаража находится и его автомашина, нами это сооружение было поднято и отнесено в сторону. Вес металлической конструкции, видимо, соответствовал ее размерам,-подчеркнул Волков. - Внутри микрогаража, товарищи, действительно находилась... м-м... ну, назовем ее моделью автомашины, что ли...
      Причем модель выполнена настолько профессионально,-лейтенант бросил короткий цепкий взгляд на Селецкого, который с большим интересом слушал протокольный рассказ, - настолько профессионально, с использованием таких материалов и технологических средств, что изготовить эту модель можно было бы, на мой взгляд, только в условиях хорошо оснащенного КБ. Говорю это как бывший автомоделист, - пояснил суду Волков. - Далее. Поскольку имевшийся у потерпевшего ключ от автомашины не подходил, да и не мог подойти к замку модели, модель эта была исследована мной только снаружи. Затем мы с потерпевшим поставили конструкцию на место. Гражданин Супоросов упорно утверждал, что полчаса назад гараж и машина имели нормальные размеры и уменьшены каким-то фантастическим способом жильцом их дома Валерием Селецким. Этому я, естественно, поверить не мог,-лейтенант усмехнулся,-и посоветовал потерпевшему, осыпавшему угрозами этого неизвестного мне Валерия Седецкого, помириться с ним и попросить восстановить статус кво...
      - Я его просил! Я его как человека просил! Унижался перед этим!.. прорычал с места Гертруд, дергаемый за руку женой.
      - Давал я вам три дня на перенос? Восстановил я вам машину и гараж на эти три дня? - запальчиво прокричал Селецкий, и лейтенант Волков опять бросил на него внимательный и цепкий взгляд. - Вы мне что обещали, а? А на третий день куда вы меня послали, припоминаете?
      Зал замер, боясь пропустить хоть единое слово, хоть единый жест схлестнувшихся врагов. Вот оно, вот оно, и никакая это не фантастика!
      - На следующий день, в субботу, - переждав перепалку, протокольно продолжал милиционер Волков, - я снова побывал на Картонажной. Гараж товарища Супоросова имел стандартные размеры, "седан" - в полной исправности и на ходу. На своей автомашине Гертруд Романович даже подбросил меня до метро. Необычными явились замеченные мной совпадения некоторых индивидуальных особенностей этой машины и тогдашней модели: царапина на заднем номерном знаке, нестандартный левый подфарник, брелок-обезьянка на ключе зажигания и тому подобное. Оч-чень, знаете ли, странно все это выглядело, товарищи, - лейтенант вдруг сбился со строго протокольного стиля, - а дальше, товарищи, и еще того хлеще! Четвертого вечером Гертруд Романович позвонил мне, сообщив, что повторилась первоиюньская ситуация. Крайне заинтересовавшись, я приехал на Картонажную.
      Автомашина товарища Супоросова, в нормальном состоянии, стояла на асфальтовой дорожке, а на месте гаража опять присутствовала его уменьшенная копня! Размеры,-Волков вновь сверился с бумажкой,-длина сто семьдесят сантиметров, ширина - сто двадцать девять, высота - сто один. Обратите внимание: размеры конструкции по всем параметрам отличаются от размеров первого июня. Дверь микрогаража была открыта, и потерпевший сказал, что только случайно оказался вне гаража в момент его уменьшения.
      - Убийца!-с ненавистью крикнула Селецкому супоросовская красавица.Бандит! А если бы Трудик был в гараже?
      - Ничего бы с вашим Трудиком не случилось,-хладнокровно ответил Селецкий.-Да и потом - я-то тут при чем?
      - Я кончаю,-сказал Волков.-Вот факты. Добавлю, что сегодня, как многим известно, гараж и машина гражданина Супоросова имеют нормальный, неуменьшенный облик. И если бы не личный осмотр первого и четвертого июня, я бы никогда... Впрочем, - перебил себя лейтенант, - я все-таки не могу положительно утверждать, что не стал жертвой мистификации. Кстати, при осмотре четвертого июня присутствовала и Дина Владимировна Щекотова, журналист. Вы не хотите ничего добавить, Дина? - вежливо обратился к соседке интеллигентный милиционер.
      - Ах, нет, нет! Я с безумным нетерпением жду объяснений Валерия Селецкого. Все это безумно интересно!
      - Да, - подтвердил и Волков, - было бы чрезвычайно интересно заслушать объяснения товарища Селецкого. Особенно в свете показаний гражданки Мавриной и заявления Клименко. Здесь существует совершенно определенная связь. У меня все.
      Лейтенант сел.
      Была мертвая тишина.
      - Значит, так, - сказал председатель Степан Гаврилович, коротко перед тем посовещавшись с помощниками. - Самое нам время, граждане, заслушать товарища Селецкого. Что тут вокруг да около ходить? Машина - гараж, уменьшил - не уменьшил, уверен - не уверен. .. А заявление гражданина Супоросова очень даже конкретное: Селецкий-де хулиган, Селецкий-де вредитель, убийцей вот даже называют! Может, и в самом деле-вредитель Селецкий? - председатель закивал протестующему шуму зала.-Вот и пора ему дать слово: пусть он опровергнет все эти обвинения. Вот так. Давайте, товарищ Селецкий!
      Селецкий встал: невысокий и щуплый, как подросток, оттянул воротник свитера, повертел шеей, полуобернулся к залу.
      - Ну что ж, судиться так судиться, - чуть ерничая, начал он.Наверное, Гертруду Супоросову есть за что меня ненавидеть. Но и я таких терпеть ненавижу! И никаких моральных неудобств я, граждане, в борьбе с ним не испытываю. Вот собаку его мне жаль. Пострадала, можно сказать, из-за хозяина. Она же не виновата, что воспитали ее так. Был бы, допустим, у кого другого пес: ну, дог, ну, чемпион породы громадный,-так ходи себе, гордись и радуйся! Нет, Супоросову же не просто собака нужна, ему Баскервилльская нужна, чтоб все вокруг тряслись да шарахались: разойдись, мол, народ, Супоросов идет!
      На складную эту фразу публика ответила одобрительным смешком, а Гертруд глянул на оратора с какой-то томной ненавистью.
      - Характер ведь такой у человека, - продолжал Селецкий,-на машине ехать-так встречного обрызгать, идти - так толкнуть, с собакой гулять - так испугать. Ну ни одной же собаки не пропустит, чтобы Султана своего не науськать! Султану-то, может, и самому неловко малых собак обижать, да куда ж денешься, коли хозяин велит? Вот и на Джека Гертруд таким манером чемпиона своего науськал. Джек с мальчишкой гулял; я иду с работы как раз, слышу, Супоросов Султану: фас! Тот в полный мах на Джека и помчался. Мальчишка испугался, я кричу Гертруду: оттащи, мол, пса, разорвет ведь Джека! А он смеется: сами, мол, разберутся. Где ж, говорю, разберутся, если Джек в три раза меньше? А Гертруду это - маслом по сердцу. Да и зол он уже на меня был тогда, были причины...
      Что за причины, Селецкий уточнять не стал, но все почему-то подумали, что причины заключаются в каком-то не принятом Валерой предложении Супоросова, имевшем небось выгоду для Гертруда; ведь не зря же тот (это многие помнили) подходил, бывало, к Селецкому и разговаривал с ним улыбчиво. И посмотрели многие на мясника Сережу, супоросовского приятеля, а тот пожал плечами: не в курсе, мол. . .
      Между тем Селецкий продолжал рассказывать:
      - Джек-то, говорю, в три раза меньше! А Супоросов мне на это: что ж вы, сморчки, вовремя не выросли? Ах, думаю, вырасти? Ну это мы сейчас тебе устроим! Вот тут и устроил Джек Султану выволочку! Как тот, бедняга, не спятил от неожиданности? На трех лапах ускакал. А Гертруд в столбняк впал, рот разинул. Так кто же тут виноват, граждане: мы с Джеком или Супоросов с Султаном?
      - Значит, надо понимать, вы, Селецкий, утверждаете, что. . . это.. . уменьшили собаку Супоросова? Что это было в действительности? Натурально происходило? - морщась, как от дыма, спросил Степан Гаврилович.
      - Да нет же! - замотал головой хоккеист Хохлин.-Джека он увеличил. Да, Валера?
      - Вы что ж, граждане, бредите? - поворотясь к Хохлину, председатель шмякнул ладонью по столу. - Неужто вы всерьез?
      - Всерьез! Именно всерьез!-восторженно вскочила в своем ряду Дина, милиционерова журналистка.-Это же чистейшая парапсихология, дорогие мои! Это, это...-Она упала на стул, задохнувшись от избытка чувств.
      - Всерьез не всерьез, а признание-то протоколировать положено. Или этого не предусмотрено в вашем "Положении"? - зазвучал мрачный баритон Супоросова. - Это мне не здесь, это мне потом в другом месте пригодится. Было же признание, так что же вы?
      - А в чем я признался? - спросил Селецкий и на миг задумался. Признаю, что был свидетелем собачьей драки при науськивании Супоросова. Правда, я подумал тогда: поменяться бы им ростом - Джеку с супоросовским чемпионом...
      - Вот оно! Вот он-телекинез!-закричала, хлопая в ладоши, журналистка. - Бог с ним, с Супоросовым! Какая мелочь! Супоросов - только точка приложения уникального явления! Продолжайте, Валера, умоляю!
      - Сами вы мелочь! -крикнула Дине красавица Супоросова.-А еще к нам приходила, сочувствовала! Еще "камю" пила!
      Злорадный хохот взметнулся в зале и вновь сменился напряженной тишиной. Селецкиипродолжал:
      - Вот, что касается собаки. Теперь относительно машины и гаража, главное-гаража. Ведь это же факт, дорогие жильцы, - возгласил он почти патетически, - факт, что Гертрудов гараж въехал на детскую площадку! Стоит он там? Стоит как миленький! Это ж надо, - как новости изумился Селецкии, инвалидные гаражи и те за углом, на пустыре, а супоросовский - прямо под окнами его! Стоит по спецразрешению. Гертруд Сертификатович. У таких всегда ведь: спецразрешения, спецобслуживание,- спецкормежка. Везде у них лапы, везде нужные люди, и все у них по закону, и мер борьбы с ними вроде бы и нет, бесполезно вроде бы и рыпаться. - Селецкии вздохнул, и в зале завздыхали и головами закивали, и старушка Крупнова кивнула с умудренной скорбной улыбкой.
      - Давай, давай,-грозным баритоном поощрил оратора Супоросов. Припомним и это! Слышали? Коли он на суде так о наших законах вещает, так чего я от него в одиночку наслышался?
      - Вот я и подумала-продолжал Селецкии, - раз стоит гараж на спецместе, надо спецмеры принимать. А главное-первое июня - Международный день защиты детей. Ну вот и принял я спецмеры, тут до него и дошло. . .
      - Валерий Александрович,-ломким голосом проговорила старушка Крупнова, - все это так, все это справедливо, но умоляю- не нужно нас разыгрывать! Ведь вы же нас разыгрываете, дорогой? Не будете же вы всерьез утверждать, что в самом деле уменьшили этот проклятый гараж?
      - А вы против уменьшения?-улыбнувшись, спросил Селецкии.
      - Ах,-сказала старушка,-у меня кружится голова. Мне нехорошо, Степан Гаврилович...-она потерянно улыбнулась и принялась рыться в портфельчике, ища какие-то лекарства.
      - Вы протокол ведите, а не таблетки глотайте! - грубо крикнул Супоросов, опасаясь, что признание врага не будет отражено в протоколе. Ведите протокол или другому дайте! У-у, богадельня!
      - Сейчас мы перерыв объявим, Ксения Карповна,-успокаивающе сказал старушке председатель, в то время как Хохлин, плеснув из графина, подал ей стакан.-Тут еще разбираться и разбираться. Надо прерваться, товарищи, хоть на четверть часа,-обратился он к публике.
      - Да погодите вы с вашим перерывом!взъярился Гертруд. - Вы слышали, что он признался? Я требую занесения в протокол признания Селецкого! Он у меня в другом месте повертится!
      Севший уже Селецкий приподнялся, слегка побледнев.
      - Да, пожалуй, вы правы. Ваши связи, Гертруд, все перетрут... Так вот, для протокола и к сведению присутствующих: никаких действий в отношении имущества гражданина Супоросова Г. Р. я не совершал, а увеличение или уменьшение предметов каким-то там способом считаю физически невозможным. Всякие фантастические показания свидетелей считаю плодом галлюцинаций, как правильно предположил товарищ Волков, милиционер. Ни в какой телекинез я не верю и вам не советую. Все!
      - Четко, - одобрил хоккеист Хохлин.Обычная кляуза и никакой фантастики. Правильно, Валера.
      - Ну - перерыв? - спросил председатель товарищеского суда своих коллег, с несказанным облегчением выслушав заявление Валерия Селецкого. Минут пятнадцать - двадцать? Перерыв!-объявил он всем.-Товарищи мужчины, курить только на лестнице и поаккуратней.
      Публика, однако, совсем не спешила покинуть красный уголок. Никто тут не хотел смириться с категорическим заявлением Селецкого, справедливо считая его вынужденной мерой со стороны необыкновенного жильца. Зал волновался и гудел, полагая, что главное еще впереди.
      Нахмуренный Селецкий двинулся к двери в полном одиночестве.
      - Валера! -крикнула ему вдогонку журналистка. - Валера, умоляю! Ведь вас просто вынудили, правда? Ведь вы на самом деле можете? Умоляю!
      Не оглянувшись на нее, Селецкий вышел за дверь.
      - Его вынудили!-с отчаянием крикнула Дина.-Но все-таки это был телекинез. Его запугал этот хапуга Супоросов!
      - Аа-а-уу! - неожиданно и страшно зарыдала в голос Супоросова, припавши к мужниному плечу. - У-у! Что ж это, боже мой! Все на нас, все! Мерзавец! Хулиган! И управы на него не найти! Уу-у!
      - Не найти?!-зарычал муж.-Не найти, говоришь?!-Он оттолкнул рыдающую супругу, вскочил, громадный и яростный. - Не найти, говоришь? А вот я его сам! Сам я его, сморчка поганого! Сам я его! Сам!
      Выкрикивая это, Супоросов огромными шагами сокращал расстояние до двери, мимо рядов, в мертвой тишине потрясенного зала.
      И плач жены оборвался, как обрезанный.
      - Минутку! - крикнул в спину Супоросова опомнившийся первым лейтенант Волков и стал торопливо выбираться из своего ряда. - Стоять, гражданин Супоросов!
      Куда там! Яростный пинок в дверь, и Гертруд Супоросов выскочил из красного уголка.
      С опозданием выскочил из помещения и Волков. Но, как мгновенно подумалось всем, супоросовская фора была велика и вполне позволяла тому совершить расправу над Валерием Селецким до вмешательства милиционера.
      - Кто-нибудь! - отчаянно крикнула старушка Крупнова, хватаясь за сердце.-Помогите! Ведь он же его...
      Поздно, поздно! Даже Волкову, тренированному милиционеру, поздно! Оставалось только слушать. Мертвая тишина рухнула на зал.
      Председатель Степан Гаврилович подался вперед за своим столом, весь багровый и набыченный, упер кулаки в столешницу. Вскочивший было Хохлин замер в трудной позе, вытянув шею. Все головы были повернуты к двери, за которой был коридор, кончающийся лестницей. На лестнице сейчас курил ничего не подозревающий Валера, а по коридору, с жаждой свершить свой суд и свою расправу, стремительно шагал разъяренный, неуправляемый Гертруд Супоросов. Слушая в мертвой тишине, люди словно бы видели происходящее за стеной. Вот оборвались тяжкие шаги - Супоросов достиг врага. Предостерегающий вскрик лейтенанта. Рычанье Супоросова. Голос Селецкого. Рычание. Вскрик! Вскрик Волкова. Еще чей то вскрик, и еще. А затем - плач: испуганный, жалобный, какой-то детский. . .
      В грохоте сдвигаемых и роняемых стульев публика вскочила на ноги, в едином порыве негодования закричала, заговорила, качнулась к выходу, торопясь и мешая друг другу, и вдруг попятилась, распалась на две стороны, давая проход вернувшемуся лейтенанту Волкову. И такое бледное и растерянное лицо было у молодого милиционера, что в зале вновь воцарилась мертвая тишина.
      Дойдя примерно до середины прохода, Волков остановился, оглянулся на дверь. И тотчас же в дверях показался какой-то плачущий мальчик лет десяти-двенадцати. Как слепой, он сделал несколько шагов по направлению к судейскому столу, остановился и, уткнувшись лицом в ладони, заплакал еще горше.
      - Что ты, мальчик?-сострадая, спросила Ксения Карповна.-Кто тебя обидел?
      - Я не мальчик! - прорыдал тот и убрал от лица ладони.
      - Я аннулировал! Аннулировал я, Валера!-заорал вдруг в сторону двери старик Клименко.
      - Трудик! Маленький мой!-с невыразимой нежностью вскричала красавица Супоросова и, откинувшись на стуле, замерла с закрытыми глазами, по-видимому потеряв сознание.
      - Я не мальчик! - рыдал мальчик. - Я Супо... росов! Ксения Карповна, запроко... колируйте, пожалуйста, ее-е-еее!..