Автомат умолкал и отключался, а чуть побледневший, но исполненный бодрости учтенец, еще немного посидев на стуле, выходил на улицу свободный, как ветер. А на груди его с левой стороны загоралась рубиновым светом миниатюрная лампочка-светлячок-счетчик, чтоб каждому встречному было и без вопросов ясно, что сдал он сегодня дневную энергию, сдал.
      Учтенец знал, что энергия эта, пусть каплей, но необходимейшей, драгоценнейшей каплей поступила в планетарный энергоприемник и вкупе с другими каплями, сообразуясь с расчетами Главного Координатора, разойдется по трудягам-автоматам. Им-то и вкалывать рабочие сутки!
      Уж Мозг-то не ошибется, решит, в какую сферу автоматного производства направить драгоценные учтенцовы джоули. Это уж его дело решать-координировать.
      А учтенец теперь - иди, куда хочешь, делай все, что душа пожелает: хочешь ешь, хочешь пей, хочешь зрелище смотри.
      Возжелал, скажем, перекусить калорий этак на тысячу-иди к дающему пищевому автомату. Набирай цифру калорийности, нажимай помягче кнопку, открывай рот - наслаждайся.
      А рубиновый свет в лампочке-индикаторе, той самой, что на груди, почти что и не потускнел даже: питание-то на планете дешевое!
      Или, например, зрелища возжелалось. Ну и на здоровье! Заходи в дающий автомат, жми кнопку и созерцай. Что захотел, то тебе и покажут. Сколько захотел, столько и будешь смотреть. Лампочка рубиновая потускнеет только слегка.
      Бывает-не ел учтенец, не пил, а лампочка возьми да и потускней, скачком как-то. Но и тут понятно все учтенцу: жена, видать, где-то что-то приобрела, или ребенок-сорванец без разрешения на зрелище просочился. Ну так он с ними дома поговорит! С женой особенно, - самой бы надо на учет вставать с этакими-то запросами.
      .. .Снуют учтенцы по улицам, тычут в кнопки. Ни забот, ни хлопот-автоматика! Только чем ближе к вечеру, тем тусклее лампочки на груди, не в пример уличным, осветительным.
      Значит, домой пора. Еще ведь и поужинать надо у семейного дающего автомата.
      А если у кого в лампочке останется кое-что или, наоборот, у кого перетратится - завтра будет учтено в берущем автомате.
      Однако, как правило, у большинства остается. Вот, например, двое идут-семейная парочка. Оба-учтенцы, оба сдают. Вечер поздний, а у них у обоих "рубиновки" горят в полный накал. На что копят, спрашивается?
      Жлобы несчастные!
      Вот так. Спокойной ночи! Спокойной кнопки!
      "Нравится вам такая постановка? Такая автоматика?" - спросил Вист.
      "Да уж автоматика... Телемеханика. Нажал кнопку-вся спина мокрая,-скривился Вадим.-Нет уж, лучше, чтоб менее развито...
      Мы как-нибудь по старинке! А скажите, Вист, отчего это все ваши планеты такие гнусные?
      Такие, то есть, автоматизированные?"
      "Почему же-все?-возразил Вист (чувствовалось, что ему по душе негодование собеседника).-Кроме этих двух, Механический Мозг я встретил еще лишь на одной из посещенных мною планет. Да и то, скажу вам, Вадим, пользовалась им весьма незначительная часть обитателей планеты. Так называемые словцы, или по-научному - литеразавры. Это люди,-пояснил Вист,-которые занимаются созданием письменных сводов информации, несколько схожих с теми, что заключены внутри моего ящика".
      "Писатели? - догадался Вадим. - Только Кухлин, например, не писатель, а ученый, геолог".
      "А Мишелей Дюма?" - с волнением поинтересовался Вист.
      "Дюма-писатель",-успокоил его Вадим.
      "А кто определял степень его писательского таланта? По какой шкале? Кто его проверял?"
      "Жизнью он проверен. Временем. Это-для земного писателя единственная проверка. А шкалы для этого у нас никакой нет".
      "Значит,-допытывался Вист,-о таланте и вкусе автора у вас судят только по его произведениям, я вас правильно понял?"
      "Конечно".
      "Но чтобы иметь суждение о произведении, надо же иметь само произведение, не так ли, Вадим?"
      "Ну да, один пишет книгу, остальные читают и судят".
      "Значит, писатель пишет, не получая предварительного разрешения? Без предварительного обследования? Не имея квитанции? Это вы имеете в виду, Вадим?"
      "Что за постановка вопроса..."-пожал плечами Вадим.
      "Выходит,-настырно докапывался Вист,на вашей счастливой планете истинный талант угадывается интуитивно, и более достойные всегда предпочитаются менее достойным?"
      "Если бы так..." - не стал обманывать инопланетянина Вадим.
      "Стало быть, может быть напечатана, например, вещь неталантливая, или безвкусная, или даже бездарная?"
      "Может, дорогой, свободно может", - согласился Вадим.
      "Ну тогда, - торжествующе заключил Вист,-на той самой планете с литеразаврами обстоит гораздо надежнее".
      "Ну уж..."
      "Вот вам и ну. Стоит у них там уникальная машина - Определитель таланта и вкуса - самых необходимых в литературном творчестве компонентов. Оценка производится по стобалльной системе. Правда, сто баллов - это оценка маловероятная, так сказать, потолок с огромным запасом. Но чем черт не шутит? Представьте теперь, что кто-то из тамошних жителей ощутил в себе творческий подъем, жжение-горение, желание донести до масс свои думы и чаяния, сокровенные свои жизненные наблюдения. Одним словом, почувствовал призвание, возжелал стать литеразавром. Как он поступает?
      Идет он, полный трепетных надежд, в помещение, где стоит эта самая Машина (а впуск туда, отметьте, открыт для любого желающего), и отдает себя в руки операторов-спортивных мужчин, людей незаинтересованных, не литеразавров. Ну-тишина, белые халаты, контакты ко лбу и к сердцу... Поворот, щелчок, и выскакивает соискателю в руки биркаоценка. Допустим, такая: "талант- 1,3; вкус - 0,4". А даже нижний предел допуска в литеразавры - тридцать баллов по обеим дисциплинам. Вот и поди, и сунься с такими-то показателями!"
      "А не пытались эти, у которых 0,4, поломать Машину?" полюбопытствовал Вадим.
      "Пытались, конечно, только операторы-то на что? Мужики здоровые!"-засмеялся Вист.
      Вдруг он резко оборвал смех.
      "Вот! Начинается!-крикнул он.-Отражение! Тридцать пять секунд! Спасибо вам за все, Вадим. Вам и всей вашей планете! Привет всем и Виконту. Ящик ваш цел. Скорее спрашивайте о чем хотите, ну!"
      "Стойте! - торопливо крикнул Вадим, - Так что же все-таки Вселенная?"
      "Мысль, Вадим, мысль! Мысль, летящая в пространстве. Прощайте!"
      Голос смолк. И пустая тишина, возникшая на его месте, была теперь так невыносимопронзительна, что Вадим застонал и охватил ладонями виски.
      .. .К действительности его вернуло легкое, какое-то нежное, деликатное пофыркивание, раздавшееся за спиной. Вадим открыл глаза и обернулся.
      Был рассвет. Был туман.
      И чуть розоватые в этом рассветном тумане, стояли у воды Виконт и Кастаньета. И голова ее лежала на его шее.
      Негромко пофыркивая, они глядели на Вадима, будто желая поделиться с ним частью того спокойствия и умиротворенности, которыми, должно быть, сами были полны.
      "Вист!"-мысленно позвал Вадим, понимая уже, что никто не отзовется.
      - Вист! - крикнул он вслух.
      - Семь без козыря!-услышал он на это.
      Геняша-студент, оказывается, проснулся, вылез из палатки по утренним своим делам.
      - Ты что? Так и не ложился? - сквозь зевоту спросил он, подходя к костру. - Все чинил, что ли? Ну ты даешь! - присвистнул он удивленно.-Как. же это ты его так фирменно сделал?
      Вадим глянул на вьючник, на тот самый бок.
      Вместо зубастой пробоины было пятно на фанере-чуть более светлое, едва заметное.
      - Кто мы? - подняв глаза на Геняшу и с трудом двигая непослушными губами, спросил его Вадим. - Откуда мы? Куда мы идем?
      - Мы, - подхватил тот Вадимову шутку, - отряд Вадима Метелицу. Идем с верховьев Становой на устье Толевой. На лагерь. Играть, что ли,подъем, а, Вадим?