ГЛАВА 25

Первым, несмотря на ранение, ответил капитан — опустился на одно колено, вскинул автомат и открыл огонь короткими, сериями по три, очередями. Я вступил чуть позже, правда, не столько стараясь в кого-то попасть (с высоты своей лестницы я видел только ближнюю часть коридора), сколько прикрывая Серегу.

— Капитан, сюда! — Автомат ответил мне привычной и надежной дрожью слаженно работающей механики. — Уходим!

Сергей не заставил себя ждать — рванул ко мне по прямой, удивительным образом ухитряясь лавировать между несущихся в нашу сторону пуль, с глухим туканьем сплющивающих смертоносные жала о бетон или уходящих от стен визгливым рикошетом. Наружу мы вывалились одновременно — отпихнув капитана в сторону, я наугад ткнул в одну из нижних клавиш, как оказалось, угадав: дверь величественно скользнула по направляющим, отделив грохочущий подземный мир от солнечного и пока что тихого наземного.

Привалившись к железобетонной стене открытого капонира, я отложил в сторону автомат с опустошенным магазином и, стянув с плеча второй, взглянул на Серегу: боевой брат сидел по другую сторону двери и с глуповатой улыбкой смотрел на меня… и поверх меня вдаль— в бескрайнюю морскую даль.

Верю, коллега, сам обалдел, когда меня впервые наружу вывели. Тебе-то, как я понимаю, про то, что мы на острове, ничего ведь не рассказывали… Только расслабляться, боюсь, рановато!

Лучше бы я об этом не думал — конечно же сглазил: «тихий и солнечный» наземный мир тоже раскололся автоматными очередями, осыпав нас крошевом выщербленного пулями бетона. Спасибо, хоть стреляли не в упор, а сбоку, с той стороны, откуда нас отчасти прикрывал край невысокого бетонного парапета.

Организованно шлепнувшись на землю, мы подползли к защищавшей нас стенке. Выбрав самый подходящий для этого момент, капитан немедленно задал волновавший его вопрос:

— Где мы? Там? — Не понять значения последнего слова было невозможно — пришлось отвечать:

— Ага, на Змеином. Вот и побывали, коллега… Как и собирались!

— Они сказали — ты погиб… — не сводя взгляда с неподвижной пока что двери, немножко не к месту сообщил Сергей. — Сначала помощь оказали, даже промедол, чтобы не болело, вкололи, а потом ночью пришли, сказали, что тебя спасти не удалось…

— Глупости это, потом расскажу. — Я подполз к сглаженному краю парапета и, выставив перед собой автомат, дал короткую отвлекающую очередь. И быстро, не успели еще осыпаться вниз стреляные гильзы, выглянул наружу. Вовремя выглянул, как раз чтобы увидеть в паре метров группу захвата — троих изготовившихся к броску спецназовцев в бронежилетах и титановых «сферах»[33]. Нырять обратно, под прикрытие надежного железобетона, уже не имело смысла: вскинув «калаш», я нажал на спуск, надеясь только на то, что, прежде чем они откроют ответный огонь, мне удастся завалить хотя бы двоих…

Удалось — спасибо фактору неожиданности и безотказному «акаэму» в руках. «Сфера», конечно, классная штука, только от выстрела в упор, прямо в ничем не защищенное лицо, не спасает. Да и бронежилет, пусть даже и четвертого-пятого уровня защиты, тоже. Кевларовые бронепластины еще могут выдержать попадание остроконечной автоматной пули метров с двадцати и выше, но не с двух же?

Впрочем, если бы не правильно оценивший ситуацию капитан, моя победа вполне могла бы оказаться поражением. Из-за противоположной стены, вскидывая автоматы и предусмотрительно загодя нажимая на спуск, выскочили еще трое бойцов.

Все верно — стандартная тактика любого мирового спецназа: всегда атаковать с двух сторон сразу. А обернуться и выстрелить я в любом случае уже не успевал. За меня это сделал Сергей — отвлекшись от «подконтрольной» двери, он встретил первого нападавшего огнем, давая мне драгоценные полсекунды — те самые полсекунды, в которые мгновенно спрессовалась вся моя жизнь, и прошлая, и будущая — на разворот…

Прицеливаться было поздно — выпустив по «второму номеру» весь остаток магазина, я ринулся в атаку. «В штыковую», как сказанул бы один из моих боевых товарищей, весельчак Андрюша Малов, «как в двадцатом под Перекопом». Заорав для пущей убедительности наше родное «ура», только отчего-то на японский манер (в подобных случаях работаешь исключительно на подкорке и рефлексах — так что особо не удивляйтесь — что пришло в голову, то и орал):

— Банзай!!!

Перескочив через уложенного капитаном противника, я отбил прикладом направленный на меня ствол и коротко ударил обстрелянного мной, но устоявшего на ногах врага компенсатором автомата в лицо. И, нимало не интересуясь результатом, сильно толкнул его на третьего члена группы захвата, роняя обоих на землю — иногда срабатывают только такие, откровенно варварские методы рукопашного боя. Остальное было уже делом техники: отбросив бесполезный автомат, я выхватил из-за голенища предусмотрительно захваченный штык-нож и навалился сверху…

— Так есть тут эта штука или нет? — неожиданно спросил капитан, как ни в чем не бывало возвращаясь к нашему прерванному разговору.

И я вдруг окончательно понял, что он вообще ничего еще не знает! Хи-и-итрый у меня тезка, на всякий случай не стал нам обоим свою историю рассказывать!

— Есть, Серый, есть — вон она, — подбирая с земли автомат, я кивнул в сторону купола. — Давай, уходить надо, а то… Ты идти-то сможешь?

— Обижаешь. — Капитан довольно резво поднялся на ноги. Ему даже почти удалось скрыть от меня гримасу боли, на короткое мгновение исказившую лицо. — Не переживай, гэрэу, не подведу. Куда нам?

— А вон туда, — указал я в противоположную от бункера сторону. — Есть у меня, коллега, одна замечательная идея…

— Только одна? — осторожно выглянув из-за парапета, не обнаружив снаружи ничего подозрительного и делая шаг на открытое пространство, осведомился он.

Вокруг, как ни странно, на самом деле больше никого не было, только со стороны вертолетной площадки завывала тревожная сирена: поднятая нами стрельба не осталась незамеченной. Похоже, майор слишком понадеялся на свою группу захвата — что после всего учиненного мной в бункере безобразия вряд ли — или скорее просто не успел поднять «в ружье» весь гарнизон охраны острова — с того момента, когда я увидел его широкую спину на экране монитора, едва ли прошло больше пяти минут. Послал, одним словом, тех, кто «под рукой» оказался. И теперь наверняка попытается перехватить нас по дороге, или в конечной точке — ничего другого ему уже не остается. Ну а мы пока этим воспользуемся…

Сыронизировать в ответ на капитанский вопрос я не успел — за спиной начала открываться дверь. Ага, ну конечно, только вас нам сейчас и не хватало! Приподняв ствол снаряженного новым магазином автомата, я короткой очередью разнес кодовую панельку. Дверь обиженно дернулась и застопорилась, успев раскрыться сантиметров на десять, не больше. Х-ха, повезло-таки! Минут пять, а то и десять вы теперь провозитесь, пока вручную ее откроете, а нам больше, наверное, и не надо!

Злобную от собственного бессилия очередь, прогрохотавшую из темнеющей щели, мы просто проигнорировали — незаменимой в подобной ситуации гранаты у нас все равно не было, так что пусть себе ребята развлекаются, если им больше заняться нечем. По мне, так лучше бы открыванием двери занялись…

— Уверен? — на ходу переспросил капитан, выслушав предложенный мной план проникновения под защитный купол Маятника.

Я лишь хмыкнул в ответ:

— Издеваешься? В чем я могу быть здесь уверен?! Просто другого варианта у меня все равно нет, хочешь— придумай что-нибудь сам.

— Нет уж, спасибочки, — задыхаясь от бега, отказался Сергей. — Пусть уж лучше по-твоему — пока-то все получалось. Паровоз — так паровоз… — и добавил, маскируя юмором свое состояние — первая эйфория от неожиданного освобождения схлынула, и теперь каждый новый шаг давался ему с трудом: — У вас, майор, маниакальная склонность к железной дороге!

Бежали мы с ним в сторону замершего на путях маневрового тепловоза, замеченного мной еще при первом, под чутким контролем запропавшего где-то майора, знакомстве с островом. Правда, сейчас он уже съехал с моста, остановившись за каким-то бетонным строением в сотне метров от нас. Машиниста нигде поблизости не было видно: то ли прятался в кабине, то ли вообще сбежал, заслышав стрельбу. Не проблема — заставить его двигаться нам и самим вполне по силам, главное двигаться в нужном направлении.

А двигаться нам надо было только в одном направлении — к грузовому въезду под защитный купол: сей, как обычно, донельзя авантюрный план в моей голове зародился сразу же, едва только я услышал от разговорчивого старшего лейтенанта про этот вход. Да и майора ведь, если подумать, я тоже должен благодарить — не согласись он показать мне Маятник или выйди мы из бункера чуть позже, я бы не увидел этого тепловоза, который, если все пойдет как задумано, превратится в наших с Серегой руках в неукротимое орудие спасения мира.

Пока я под сосредоточенное пыхтение капитана (потерпи, Сережка, потерпи еще чуть-чуть, скоро все, так или иначе, закончится) размышлял о перспективах использования железнодорожного транспорта для разрушения разных типов и модификаций Маятников, мы как раз добежали до тепловоза. Двигатель, как я и надеялся, работал, сотрясая корпус мелкой дрожью сотен сдерживаемых под кожухом мощного дизеля лошадиных сил. Я уже взялся за поручень, собираясь взобраться наверх, в кабину, когда капитан легонько тронул меня за плечо:

— Смотри, коллега!

Вот, блин, начинается: из приземистого ангара на противоположной стороне острова выехала пара бэтээров и, быстро набирая скорость, понеслась в нашу сторону. Майор прекратил наконец свои хаотические дерганья в командовании и перешел к жестким мерам. Ну, теперь точно повеселимся!

— Быстрее, Сережа! — Я подтолкнул его к лесенке. — Быстрее…

Повторять не пришлось — забросив за спину автомат, капитан поднялся наверх, едва не потеряв при этом одну из своих «больничных» тапочек. Я в два прыжка взлетел следом:

— Сумеешь сам эту байду с места стронуть и разогнать поскорее?

— А зачем сам? — Капитан, уже успевший забраться в кабину, продемонстрировал мне чумазого солдатика с железнодорожными петлицами, которого он весьма непочтительно держал за ворот мятой камуфляжной куртки. — Вот, помощник машиниста, как я понимаю.

— Отлично! Спроси, знает ли он, как туда ехать.

Солдатик знал, хотя для того, чтобы получить ответ на сей несложный вопрос, нам пришлось потерять еще десяток секунд — уж очень он оказался перепуганным. А двигатели бэтээров гудели все ближе, уже различимые в сочном рокоте тепловозного дизеля.

— Всего одна стрелка на пути, — сообщил Сергей, передавая мне три оставшихся у него нерастраченных магазина, позаимствованных после боя у выхода из бункера. — Только сначала надо аэродром объехать, так уж рельсы проложены, потом на стрелке свернуть и дальше — еще метров двести пятьдесят. Успеем, как думаешь? Вот если б объезжать не надо было — тут всего-то три сотни метров по прямой…

Отвечать не хотелось — я просто подмигнул ему и чуть ли не силой впихнул обратно в кабину:

— Твое дело — тепловоз. Этими, — я презрительно мотнул головой в сторону приближающейся «брони», словно против нас выдвигалось не два бэтээра с десантом, а взвод необстрелянных пацанов-срочников с лопатами вместо автоматов, — я сам займусь. Предупредишь, когда стрелка, чтоб я перевести успел. И не высовывайся, коллега, железяка эта вроде ничего, от пуль прикроет, так что сиди в кабине.

Спорить капитан не стал, понял, что бессмысленно— развернулся и скрылся в кабине, захлопнув за собой дверь. А я со вздохом растянулся на огражденной металлическими поручнями площадке, готовясь сделать все от меня зависящее для того, чтобы наш медленно разгоняющийся многотонный таран достиг своей цели.

Следующие минуты полторы ничего не происходило — тепловоз, оптимистично постукивая колесами на стыках, набирал скорость, гудели моторы приближающихся бэтээров да все громче и громче завывала сирена на аэродроме, мимо которого мы как раз проезжали.

Проводив взглядом затянутые масксетями камуфлированные туши двух «крокодилов» — надо полагать, тех самых, — я поудобнее установил автомат на нижней перекладине и расслабился, размышляя о том, что майор, пожалуй, все-таки ошибся и время довольно-таки относительная величина. Потому что сейчас, к примеру, оба наших мира, проживших уже миллиарды лет и, дай бог, проживуших еше столько же, зависят от крошечного промежутка времени продолжительностью всего лишь в несколько минут — именно столько, по моим прикидкам, нам понадобится, чтобы проехать оставшиеся до въезда под купол полкилометра.

Можно просиживать штаны в аудиториях, выслушивая нудные многочасовые лекции и до хрипоты споря в кругу коллег о сути и сущности Времени; можно сбивать колени и локти на раскопках, тщась выковырять из земли какой-нибудь особо древний черепок; можно портить зрение в библиотеках над малопонятными философскими трактатами о «реке, в которую нельзя войти дважды», но истинную суть сей великой реки ты сможешь постичь, лишь оказавшись в ситуации, подобной нашей. Когда все должен решить этот самый неизмеримо малый миг, эти самые пять минут, которых в обычной жизни едва хватает на то, чтобы выкурить банальную сигарету…

Пофилософствовать всласть мне конечно же не дали: выскочивший на аэродромную бетонку и поравнявшийся с нами бэтээр дал залп из башенной установки, шедро осыпав меня осколками выбитых кабинных стекол.. Впрочем, больше стрелять они не стали — поняли, что уже порядком разогнавшуюся махину огнем пусть даже и крупнокалиберного пулемета не остановишь. Они приняли другое решение. Очень оригинальное и вполне в моем духе: один из бэтээров газанул, обгоняя нас и стремясь перекрыть подступы к разводной стрелке, а другой… другой с маниакальной решимостью пошел на таран, ударив острым носом между вторым вагоном и цистерной.

Короткий состав ощутимо тряхнуло, меня даже протащило немного вперед, швырнув по инерции на ограждение, однако ничего катастрофического не случилось— скорей наоборот. Произошло то, чего они явно ожидали меньше всего: сцепка не выдержала, и сошедшие с рельсов вагон и цистерна остались позади вместе с подмятым ими бэтээром, смешно задравшим кверху корму.

Вот так, не рой другому яму! Припомнив замеченную ранее весьма жизнеутверждающую надпись: «взрывоопасно — пропан» на серебристом светоотражающем боку цистерны, я нехорошо усмехнулся и поднял автомат. Помнится, инструкторы в «учебке» рассказывали нам, что любую цистерну, будь в ней бензин, нефть или газ, теоретически можно взорвать с помощью самого обыкновенного автомата — главное, добиться утечки и вовремя «высечь искру». Всегда хотел проверить это на практике, тем более что наш наполовину укоротившийся эшелон, скрежеща колесными парами, как раз вошел в поворот, и цистерна была как на ладони— и не захочешь, а попадешь.

Лучше бы не проверял: рвануло уже после пятого выстрела, да так, что я трижды пожалел о своем неуемном любопытстве. Газ в цистерне оказался не сжиженным, а сжатым, и когда за нашей кормой вспух шар чудовищного взрыва, я едва успел упасть «ногами к вспышке» и прикрыть дурную голову шаловливыми ручонками.

Короче говоря: «Граждане, соблюдайте правила безопасности при использовании бытового газа…»

А тепловоз, пока я пироманил, превращая заштатную цистерну для перевозки пропана в боеприпас объемно-детонирующего действия, вышел на финишную прямую и начал притормаживать, приближаясь к обещанной стрелке… Которую мне предстояло перевести, не обращая внимания на такие мелочи, как стоящий поперек путей бронетранспортер с развернутой в нашу сторону башней и изготовившимся к выстрелу гранатометчиком на крыше. Последнее мне особо не понравилось: кумулятивная противотанковая граната — это вам не бэтээровский КПВТ. Такого «презента» наш дизель, боюсь, не выдержит. Получше прицелившись, я дал в сторону бэтээра короткую очередь — фигурка с трубой РПГ на плече дернулась, роняя на землю гранатомет и исчезая в люке. Готов!

— Стрелка! — проорал мне высунувшийся из бокового окна капитан и, кивнув в сторону взорвавшейся цистерны, красноречиво покрутил пальцем у виска, давая мне понять, что ему, видимо, понравилось.

Ждать, пока тепловоз полностью затормозит или ожидающий в тридцати метрах впереди бэтээр снова откроет огонь, я не стал. Заорав в ответ: «Столкни его и сдай назад!», спрыгнул на ходу, тут же кувыркаясь в сторону и распластываясь на земле. Тепловоз, больше уже не притормаживая, величественно проплыл мимо, неумолимо приближаясь к препятствию.

Механик-водитель, как я и надеялся, правильно истолковал происходящее, здраво рассудив, что останавливаться тепловоз не собирается и тринадцать бэтээровских тонн — слабая преграда для сотни тонн железнодорожных, стальная махина просто-напросто столкнет его со своего пути или потащит перед собой. Выхлопные трубы плюнули облачками черного дыма, и бэтээр поспешно сдал назад, истерически грохотнув в упор из пулеметов — неожиданный маневр сбил оператору прицел и отвлек прячущихся за ним солдат. Вот теперь пора!

Еще пару раз перекатившись, я вскочил на ноги и по прямой рванул к бэтээру, стараясь поскорее оказаться в мертвой для стрелков зоне. Добежал — по мне даже почти не стреляли — и, не теряя ни секунды, ухватился за поручень, с разгону заскакивая на крышу продолжающего пятиться задом бронетранспортера: ничего более умного мне в голову не пришло. Впрочем, надолго я наверху задерживаться не стал: полоснул длинной очередью вдоль борта и с последним сожженным патроном сиганул вниз, обрушиваясь на головы ничего не успевших понять солдат. Проблема оружия меня не волновала — автомат, даже с пустым магазином, в умелых руках не менее опасен и смертоносен, нежели с полным…

Везуха закончилась в тот самый момент, когда я, отмахнувшись автоматом от одного из не попавших под мою очередь противников, пропустил простейший в общем-то удар. То есть не то чтобы «пропустил», скорее «подставился», совсем позабыв про оставшийся в затормозившем наконец бэтээре экипаж. Результат не заставил себя ждать — меня до невозможности пошло ударили в спину прямо из раскрытого десантного люка, возле которого я имел неосторожность находиться в тот момент.

Слабое, конечно, утешение, однако сознания я все-таки не потерял, просто грохнувшись лицом вниз возле высоких бэтээровских колес и тут же получив носком тяжелого солдатского берца по ребрам и еще разок прикладом — сверху. Обидно, очень обидно и непрофессионально, особенно если учесть, что к этому моменту я в той или иной мере (в смысле, что некоторых только ранил), расправился уже практически со всеми на свою беду прикатившими в бронетранспортере солдатами.

А в следующее мгновение я понял, что все-таки провалил задание. Обладатель тяжелых кирзачей отскочил на несколько шагов и, вскинув автомат (далеко, ой далеко, при всем моем желании — не достану; и Серега ничем помочь не сможет — меня от него полностью закрывает приземистый корпус бронемашины), нажал на спуск — полученные от майора инструкции, похоже, не предполагали моего пленения.

Однако выпущенная по мою душу очередь оказалась какой-то странной. Сначала негромко хлопнул одиночный выстрел, тут же потонувший в привычном грохоте переведенного на автоматический огонь «калаша». Что сие может означать, разбираться я не стал. Едва осознав, что пули не рвут, орошая кровавыми брызгами запыленную резину колес, мое бренное тело, рванулся, выхватывая из-за голенища нож, и швыряя его в стоящего справа противника. Того, что стоял левее, я достал ногой, а своего несостоявшегося палача — прикладом автомата, который так и не выпустил из рук. Подхватив с земли оброненный кем-то АК, резко обернулся, короткой очередью срезая высунувшегося из люка «мазута» — того самого, что своим предательским ударом едва не угробил весь мир, — и лишь после этого взглянул в сторону, откуда раздался спасший меня одиночный выстрел.