Давайте рассмотрим некоторые параллели между феноменами гипнотического транса, которые мы обсуждали в предыдущей главе, и феноменами повседневного сознания, этого согласованного транса, вызванного культурой.

Гипнотические феномены, проявляющиеся в закрывании глаз, опускании руки или в невозможности свести руки вместе, являются тремя примерами автоматизированных телодвижений. Общим знаменателем этих гипнотических феноменов является то, что внушение гипнотизера создает мысленный образ движения, и тогда соответствующие этому образу движения тела испытуемого происходят автоматически. Ключевое слово здесь «автоматически». Испытуемый не чувствует, что он делает эти вещи произвольно. Его глаза закрываются, и его руки движутся сами по себе, как будто они обладают собственной волей, как будто он является лишь пассивным наблюдателем.

На первый взгляд эти феномены кажутся экзотическими: наше тело в повседневной жизни не может двигаться само по себе, а только лишь тогда, когда мы этого захотим. Но так ли это?

Рассмотрим поведенческие феномены сохранения «персонального пространства». Психолог Роберт Соммер из Калифорнийского университета в Дэвисе и другие исследователи показали, что у людей есть частично или вовсе не осознаваемое чувство окружающего их пространства, и они испытывают дискомфорт, если другие вторгаются в это пространство. Например, при беседе люди располагаются на некотором расстоянии друг от друга. Если один из собеседников будет приближаться, то второй станет отступать назад. Это поведение обычно является полностью бессознательным, автоматизированным и не требует сознательного внимания. Тело просто сохраняет правильную дистанцию, не беспокоя этим сознание. По сути дела гипнотизер от культуры когда-то внушил нам: «Нормальные люди сохраняют между собой такое-то расстояние (если только другой человек не является близким другом или возлюбленным и вы не обнимаете друг друга). А ведь ты хочешь быть нормальным».

Конечно же, все это не внушается прямо. Дети от природы склонны к подражанию. Мы видим то расстояние, которое (автоматически) сохраняют наши родители по отношению к другим людям. Мы видим, как они отступают, когда люди подходят к ним слишком близко. Быть может, нас наказывали, когда, став постарше, мы слишком приближались к ним или друг к другу. И мы подражали им. Вероятно, наше подражание сперва было сознательным, но оно скоро переставало осознаваться и делалось автоматическим. И сейчас мы автоматически держимся на «естественной» дистанции от других людей. Она кажется нам «естественной», но на самом деле она совершенно искусственна, как и многие другие проявления согласованного транса.

Это лишь небольшой пример автоматизированного поведения, так как в большинстве случаев поддержание личного пространства легко сделать осознаваемым, если привлечь к нему внимание людей и попросить их понаблюдать за собой. Однако когда сознательные действия становятся автоматическими, их бывает довольно трудно сделать снова осознаваемыми, в особенности если с ними связаны какие-то неприятные эмоциональные переживания. Например, представьте себе, что мальчик часто виснет у отца на шее и обнимает его, а отец отталкивает его, называя приставалой и подлизой. Мальчик может бессознательно сделать вывод: «Быть слишком близко = быть не любимым папочкой».

Интересная ситуация возникает, когда взаимодействуют люди, принадлежащие к разным культурам, в которых существуют разные понятия о том, какая именно дистанция между людьми является «правильной». Так, например, в Южной Европе люди при разговоре обычно стоят ближе друг к другу, чем американцы. И когда происходит встреча за коктейлем жителя Южной Европы с американцем, можно наблюдать, как американец медленно отступает, пытаясь сохранить привычную для него дистанцию. При этом он может чувствовать, что на него оказывают давление, и будет пытаться сохранить «нормальную» дистанцию. А европейцу может казаться, что его отвергают, и он тоже будет пытаться установить «нормальную» для него дистанцию при разговоре. Такого рода обстоятельства могут привести к осознанию существующих в различных культурах правил о том, какой должна быть дистанция между людьми. Однако если действует бессознательное уравнение «Быть слишком близко= быть не любимым папочкой», культурные правила о надлежащей дистанции между людьми могут так и не стать осознаваемыми: они содержат в себе опасность напоминания американцу о его страхе, что отец его не любит. В уме американца возникает удобное для него объяснение: «Эти европейцы... они такие напористые! Видимо, таков тип личности этого человека; мне неприятно с ним общаться». [10]

Поведение, направленное на поддержание личного пространства, имеет несколько характеристик, сходных с гипнотическим внушением. То, что кто-то стоит слишком близко или слишком далеко, является стимулом, который активизирует бессознательные, обусловленные и автоматизированные части нашего ума, заставляя нас исправить дистанцию. [11]

Гурджиев утверждал, что наши движения являются полностью автоматическими. У нас есть фиксированное количество характерных движений, поз, жестов, определений того, каким должно быть наше личное пространство, и тому подобного, и все эти автоматизмы проявляются в определенных ситуациях, когда действуют те или иные наши субличности. Тему субличностей мы подробно рассмотрим в последующих главах.

Описанный ранее случай, когда у испытуемого возникала галлюцинация садившегося на него комара, является примером гипнотического формирования отношения, которое в этом случае было отношением раздражения или досады. Гипнотизер внушает, что неподалеку жужжит комар, что он садится на шею испытуемого и собирается его укусить; при этом гипнотизер подчеркивает, что испытуемому не нравится этот комар и он может его прихлопнуть. Многие испытуемые будут действительно пытаться сделать это, и это будет их реакция на чувство раздражения. Некоторые действительно будут слышать гудение комара. Мы сосредоточимся на этом примере внушаемого раздражения и мышечной реакции на него, оставив пока тему галлюцинаций для дальнейшего обсуждения. Основной феномен, о котором мы здесь говорим, состоит в следующем: в ответ на указание некто выражает раздражение и реагирует на «опасность», которой в действительности нет.

Насколько часто бывает так, что вы читаете статью в газете о каких-то неприятных событиях, которые причинили вред кому-то другому, и это расстраивает вас? Вы читаете об убийстве в другом городе, это пугает вас, и вы начинаете беспокоиться о том, не может ли это случиться с вами. Это беспокойство может испортить вам весь вечер.

Один из величайших талантов человеческого ума (операциональное мышление) дает нам возможность читать об опасных событиях, которые происходят где-то в другом месте, и затем реалистически проводить параллели со своей жизнью и представлять, как вы могли бы оказаться в такой же опасности. Вы имитируете, моделируете свой мир на уровне ума, изменяете условия, смотрите, что после этого изменилось в вашей внутренней имитации реальности, и делаете выводы относительно того, как вам поступать. Чтобы прийти к этим выводам, вам не нужно было подвергать ваше тело риску в физическом мире. После этого вы можете предпринимать соответствующие действия для того, чтобы снизить риск. Возможно, вы поставите более качественный замок на дверь своей квартиры или решите, что, когда вы поздно возвращаетесь домой, вам не стоит идти по плохо освещенной улице.

Но в таком случае почему же у вас возникает чувство испуга? В особенности если учесть, что вы, вероятно, уже тысячи раз читали в газетах сообщения об убийствах. Ведь вы уже давно навели в своей жизни разумный порядок, так что в ней явно нет места ненужному риску. Почему же вы все равно продолжаете читать сообщения об убийствах в каких-то далеких городах, если вы знаете, что они вас пугают?

Каким-то образом гипнотизер от культуры внушил вам, что происходящие где-то далеко опасные и трагические события будут вас пугать. Это нечто вроде постгипнотического внушения. Возможно, это происходило посредством простого детского подражания: когда-то ваша тетушка читала такие истории и они очень пугали ее; вы подражали ей. Ведь разве она не была взрослой, одним из тех богоподобных созданий, обладающих всеведением. И если эти истории пугали ее, то они должны пугать и вас! Разве, например, ваша мать – один из гипнотизеров от культуры – не создавала для вас чувство защищенности и комфорта каждый раз, когда вы испытывали такой страх? Мы имеем еще одно бессознательное уравнение: «Чувствовать себя напуганным = быть любимым мамочкой!». Кроме того, страх намеренно использовался, чтобы контролировать наше поведение, когда мы были детьми: «Если ты будешь плохо вести себя, тебя заберет домовой!» Это может привести к следующему бессознательному уравнению: «Я напуган, значит, я хороший = мамочка меня любит». [12]

Такого рода автоматизированная и обусловленная реакция мешает нашей подлинной способности к эмпатии, к сопереживанию с другими людьми. Точно также переживание вашей собственной смертности и уязвимости является важным, но оно должно происходить подлинным, а не обусловленным образом.

Психотерапевты изучили феномен, называемый вторичной выгодой, который возникает, когда чувства или поведение, на поверхностном уровне представляющиеся явно несчастливыми, содержат в себе скрытую, обычно бессознательную компенсацию. Скрытая компенсация часто делает внешне неприятные или приносящие вред переживания вполне стоящими.

Вторичная выгода может оказывать очень сильное влияние на опыт и поведение.

Гурджиев наблюдал, что его учеников было легко заставить выполнять пугающие, неприятные и предъявляющие повышенные требования задания, но почти невозможно было заставить их отказаться от своего страдания. Я наблюдал то же самое у моих слушателей. Работать над чем-то неприятным в себе? Да. Быть счастливым и ласковым к себе хоть на пять минут? Ни за что!

Гипнотизеры от культуры связали многие реакции и следующие за ними формы поведения с самыми разнообразными стимулами. Многие из этих связей таковы, что объективный наблюдатель мог бы охарактеризовать их беспокойство в отношении воображаемых опасностей. Мы раздражены большим количеством комаров, которых на самом деле здесь нет. Отчего бы культуре хотеть, чтобы вы чувствовали себя в том или ином отношении уязвимым? Да потому, что тогда вы нуждаетесь в культуре для собственной защиты и, значит, навряд ли будете подвергать ее сомнению или сколько-либо активно ей противиться.

Галлюцинаторное восприятие комара, ощущение сладкого или кислого вкуса, слуховая галлюцинация, когда испытуемый слышит голос, – все это примеры того, как гипнотические внушения радикально меняют восприятие окружающего мира, замещая определенными ощущениями их отсутствие. На самом деле здесь нет никаких комаров, ничего нет и во рту испытуемого, никто ничего не говорит ему через переговорное устройство. И все же он слышит, как комар жужжит, и чувствует, как он на него садится; он ощущает сладкий или кислый вкус во рту, а какой-то голос задает ему вопросы.

Психологи проводят различие между иллюзиями и галлюцинациями. Иллюзии – это искаженное восприятие реальных физических стимулов в окружающей среде. Галлюцинации полностью порождены восприятием и не соответствуют ничему реальному. Если вы заходите в плохо освещенную комнату и на какое-то мгновение ошибочно принимаете пиджак, висящий на вешалке, за человека, скрывающегося в темноте, то это иллюзия. Если же вы видите, как этот несуществующий (по нашему общему мнению) человек выходит вместе с вами в хорошо освещенную и пустую комнату, то это галлюцинация. Мы можем рассматривать иллюзии и галлюцинации в качестве крайних точек всего множества возможных имитаций мира. В случае иллюзии имитация мира начинается с сенсорной имитации, но такая имитация оказывается весьма бедной. В другом крайнем случае, когда возникают галлюцинации, сам процесс имитации создает восприятие, внутреннюю модель, не связанную ни с какими внешними стимулами. [13]

Три описанных выше гипнотических феномена являются галлюцинациями. Галлюцинации могут возникать и в случае согласованного транса, но обычно возникновение галлюцинаций считается (другими людьми, также находящимися в согласованном трансе) настолько необычным явлением, что того, у кого они возникают, считают сумасшедшим. С другой стороны, иллюзии возникают постоянно, и их отнюдь не всегда признают иллюзиями. Если это просто небольшие изменения в восприятии внешнего мира, или если другие люди, к которым вы относитесь с уважением и которые также находятся в согласованном трансе (важные, «нормальные» люди), испытывают такие же иллюзии, то никто не считает, что это иллюзии, – все мы полагаем, что таково восприятие реальности.

Предположим, вы прочитали в газете историю о том, что казавшийся всем приятным и нормальным молодой человек внезапно оказался убийцей многих людей. Все его соседи были шокированы – ведь он был таким славным юношей! Был ли он настолько искусным притворщиком? Без сомнения, он должен был делать это очень ловко, но ведь наверняка было множество случаев, когда его поведение было «странным» и нетипичным. Наши органы чувств, наше восприятие могут быть чрезвычайно чувствительными, когда они функционируют надлежащим образом. Как же соседи могли не заметить ни одного из этих необычных случаев?

Оглядываясь назад, соседи, вероятно, начнут припоминать те странные вещи, которые этот молодой человек говорил или делал. Они видели все это, но тогда они еще «не понимали» этих вещей. Поскольку эти вещи не соответствовали их ожиданиям, то они их не воспринимали; то есть они вообще не включали их в имитации внешнего мира, которые создавал их ум. Наша культура воспитывает в нас дружелюбие, и мы стремимся воспринимать других людей как «приятных». Некоторые очень подозрительные соседи могли отметить эти странные вещи, но большинство прошли мимо них, сохраняя вежливое и «приличное» восприятие. Наше восприятие строим мы сами: мы отбираем (или скорее наши автоматические привычки отбирают) из огромной массы впечатлений вокруг нас лишь те, которые удобно соответствуют нашим ожиданиям.

Конечно, есть многие люди, которые искажают свое восприятие противоположным образом. Они усматривают зловещий смысл в совершенно невинных действиях. Их автоматизированная имитация реальности подчеркивает отрицательные аспекты ситуации вместо положительных. Действительно, в созданной Гурджиевым системе один из основных типов ложной личности постоянно усматривает в поведении других людей какие-то дурные возможности.

При гипнозе испытуемому можно внушить, что он видит сон. Нередко гипнотизер может определять содержание этого сна. Многие испытуемые переживают гипнотическое сновидение как яркую и жизненную фантазию; для некоторых из них эта фантазия может быть во многих отношениях столь же жизненной и реальной, как и ночные сновидения. Читатели, желающие получить более подробную информацию, могут просмотреть мою обзорную статью, посвященную гипнотическим сновидениям.

Наша западная культура не предпринимает особых попыток изучить влияние на нас ночных сновидений, но она внушает многим (хотя и не всем) людям, что к сновидениям нужно относиться как к чему-то тривиальному, что их вряд ли стоит даже вспоминать, не говоря уже о том, чтобы принимать их всерьез. Гораздо больше усилий направлено на то, чтобы влиять на природу и содержание наших грез и фантазий.

Когда, например, у вас последний раз были фантазии о путешествии в мир духов? Большинство из вас скорее всего ответят, что это было очень давно, если вообще было когда-либо. И лишь немногие скажут «вчера», но эти немногие редко обсуждают подобные вещи публично. Они знают, что, по общему мнению, «нормальным» людям не следует грезить о таких вещами. Деньги, секс, власть, приключения, путешествия по миру – все эти вещи являются подходящими темами для фантазий западного человека и не считаются странными. Содержание наших сновидений и грез обычно хорошо отражает нормы согласованной реальности. Конечно, большинство из «запрещенных» вещей, которые мы видим в сновидениях и о которых грезим, известны нашей культуре. Культура предусмотрительно создает специальные предохранительные клапаны, в которых официально запрещенные вещи используются для снятия психологического напряжения. Будучи способны не воспринимать эти вещи всерьез, видя в них просто «фантазии», мы меньше боимся их использовать.

Эффект возрастной регрессии при гипнозе имеет близкие параллели с согласованным трансом, проявляясь в феномене субличностей, или множественных личностей. Быть таким, каким вы были в пять лет, означает быть похожим на совершенно другую личность по сравнению с тем, кем вы являетесь в настоящее время. В определенных ситуациях мы не только исполняем определенную роль, но и отождествляемся с этой ролью, оживляя соответствующую субличность. Эти изменения происходят автоматически, и они вызываются соответствующими требованиями ситуации. Феномен множественных личностей является настолько распространенным и важным, что я в дальнейшем посвящу этому специальную главу.

Гипнотические феномены невосприимчивости к запаху нашатырного спирта и отрицательная галлюцинация восприятия двух коробок вместо трех являются крайними случаями невосприимчивости. Что-то физически присутствует перед вашим взором, но вы не воспринимаете этого. В простейшем случае вы просто не замечаете ничего, ваша имитация мира оказывается слегка искаженной. В наиболее развитой форме невосприимчивости вы не просто не воспринимаете запрещенный объект, но посредством положительной галлюцинации заменяете его на подходящий разрешенный объект, так что в вашем зрительном поле нет никакого разрыва. Высокогипнабельный испытуемый, например, не видит никакого разрыва или «размытого пятна» на месте третьей коробки. Обычно он видит фактуру поверхности стола на том месте, где находится третья коробка, так, как он бы ее видел, если бы там действительно ничего не стояло.

В согласованном трансе мы подобным же образом не видим всех тех вещей, в отношении которых гипнотизирующая нас культура внушает нам, что мы не должны их видеть. Особенно драматичный пример этого явления можно найти в сообщениях антропологов о жителях тропических островов, которые никогда не видели белого человека или корабля, который был бы больше, чем каноэ. Когда капитан Кук в первый раз причалил к берегу острова, местные жители не проявляли ни малейших признаков того, что они увидели корабль, хотя он был прямо перед ними. Но когда небольшая лодка отчалила от корабля и направилась к берегу, то они сразу же ее заметили и подняли тревогу, поскольку им казалось, будто она появилась из ниоткуда. Сама идея того, что может быть лодка такого размера, как корабль Кука, была невообразима для аборигенов. Все их лодки не выходили за пределы определенных размеров, поэтому в случае с кораблем Кука можно считать, что у них была отрицательная галлюцинация.

Для нас трудно применить эту идею к самим себе. Как может быть такое, чтобы некий объект находился прямо у нас перед глазами, но мы не воспринимали его? Вспомним историю об убийце, которую мы приводили выше: разве не было в его поведении много мелких странных поступков, которые могли бы насторожить других людей и навести их на мысль, что он опасен?

Невосприимчивость к запахам, как при гипнотической аносмии, является весьма интересным явлением. В нашей культуре принято считать, что в то время как животные имеют сильно развитое обоняние, у человека оно в большой мере атрофировалось. Однако на самом деле человеческое обоняние более чувствительно, чем мы это осознаем. Недавние исследования показали, что у людей вырабатываются ферромоны, химические соединения, оказывающие очень сильное воздействие на организм. Так, например, если женщины живут вместе, то через несколько месяцев их месячные синхронизируются и начинаются в одно время. Матери способны отличать одежду членов семьи от чужой одежды по запаху, остающемуся от небольшого количества пота на бывшей в употреблении одежде.

Многие люди, которым удалось пробиться через обусловленные культурой запреты, говорили, что они могут получать информацию об эмоциональном состоянии другого человека по его запаху. Некоторые психиатры заявляют, что они могут по запаху диагностировать шизофрению, так как шизофреники имеют характерный «странный запах». Если это действительно так (а мой опыт тоже подтверждает это) и если нам действительно интересно то, какие чувства испытывают другие люди («Ну как твои дела?»), то почему мы не обнюхиваем их подмышки, а, наоборот, пользуемся дезодорантом для устранения естественного запаха?

Будучи частью культуры, мы не очень интересуемся самим по себе процессом наведения согласованного транса. Мы весьма заинтересованы в «образовании», но мало осознаем, насколько значительная часть того, что мы называем образованием, является прежде всего наведением согласованного транса. Мы заинтересованы в том, чтобы было как можно больше «нормальных» людей, на которых «можно положиться», по сути дела погруженных культурой в транс субъектов, которые бы автоматически переживали и делали правильные вещи в соответствующих ситуациях. Когда нормальные люди видят определенный объект или событие «А», они «естественно» испытывают соответствующее чувство «Б» и совершают соответствующее действие «В». Это сравнимо с тем, как загипнотизированному испытуемому дается внушение, что если он видит или слышит «X», то он должен при этом испытывать «Y» и делать «Z».

Хотя мы сосредоточили свое внимание на раннем детстве как на том времени, когда наведение согласованного транса происходит наиболее интенсивно, нам не стоит думать, что этот процесс прекращается, когда мы становимся взрослыми.

Согласованный транс постоянно усиливается и углубляется. Некоторые из этих усилий являются сознательными – как, например, телевизионная реклама, направленная на улучшение продажи товаров, или же (что в наше время почти то же самое) политическая деятельность, направленная на то, чтобы наиболее выгодно продать кандидатов или политические программы. Эта реклама основана на том, что наши ассоциации и наше обусловливание достаточно сходны и что правильная реклама будет манипулировать нами, вызывая желание купить те или иные товары. Обращение к рациональному мышлению в некоторых рекламах обычно также является манипуляцией: людям определенного типа нужно считать себя рациональными, и создатели рекламы дают им повод усилить свою веру, тем временем просто манипулируя ими, чтобы они купили соответствующий товар.

Большая часть усилий, направленных на усиление согласованного транса, не являются обдуманными или сознательными; они просто происходят механически. Каждый раз, когда вы реагируете на что-либо автоматическим, обусловленным образом и вам удается ничего не потерять или получить вознаграждение, согласованный транс подкрепляется. Большая часть наших социальных взаимодействий производит такой эффект. Я поступаю нормально, ты поступаешь нормально, и наши привычки нормального поведения понемногу становятся все сильнее и сильнее. Возможные неприятные последствия наших нормальных поступков могут быть большим благословением для нас, если мы пытаемся пробудиться, но мы не можем зависеть от случайного стечения неблагоприятных обстоятельств, которое бы могло нас пробудить. Кроме того, культура обусловливает нас не слишком глубоко задумываться о существующем порядке вещей, даже если наша жизнь не так хороша, как хотелось бы, поскольку дает нам надежду на то, что со временем все устроится к лучшему. Как мы подробнее рассмотрим в дальнейшем, нам необходимы постоянные усилия, чтобы нейтрализовать действие продолжающегося внушения, направленного на то, чтобы мы оставались в уютном сне согласованного транса; в равной степени необходимы усилия, чтобы понять, как этот транс развивается и как от него пробудиться.

Каждый из нас находится в глубоком трансе, в трансе согласованного сознания, в состоянии частично приостановленной жизнедеятельности, ступора, неспособности функционировать в полную силу своих возможностей. Автоматизированные и обусловленные стереотипы восприятия, мышления, чувствования и поведения доминируют в нашей жизни. В слишком значительной части нашей жизни мы оказываемся подобными усовершенствованному крану-сортировщику: мы пытаемся быть разумными и сознательными, но все это лишь автоматизированные программы. Многие из этих автоматизированных и обусловленных стереотипов восприятия и поведения могли быть в свое время полезными для адаптации, но больше они уже не эффективны: в действительности они начинают разрушать нас. Мы живем в ситуации массового безумия и вносим свой вклад в ее сохранение.

«Но позвольте, – можете вы сказать, – я вовсе не чувствую себя так, будто нахожусь в трансе!» Конечно, не чувствуете. Мы думаем о трансе как о чем-то необычном, а о нашем повседневном состоянии как об обычном. Мы можем осознать, что находимся в состоянии транса только путем размышлений об этом, как мы это делали в этой главе, а также посредством переживания того, что означает не быть в трансе, быть пробужденным. Мы продолжим рассматривать психологические данные о согласованном сознании в нескольких последующих главах, но в конце концов мы обсудим и то, как вызвать в себе моменты большей пробужденности, которые придают идее согласованного транса непосредственную эмпирическую реальность.

11. ИДЕНТИФИКАЦИЯ