Он даже согласен на то, чтобы ты оставалась в обличье мальчика. Ты ничего не потеряешь от этой перемены, а получишь больше. Рыцарь моей свиты свободен в выборе и в действиях. Элиан не обратила внимания на его безупречную логику. Суть его высказывания - вот что разжигало в ней злость. - Подкуп. Вы избавляете ваше величество от проблемы, порочащей вашу репутацию, от непристойных шуточек, которые можно услышать в каждой таверне. <В чем состоит экономия императора? В умении найти оруженосца, способного служить ему ночью так же усердно, как и днем. А что это за оруженосец? Это оруженосец, который к тому же еще и женщина>. - Никто не говорит подобных вещей, - сказал Мирейн низким глухим голосом. - Никто не осмелится на это. - В вашем присутствии, ваше величество, конечно, нет. А еще я могу читать ваши мысли, хоть вы и защищаете их всей силой вашего отца. Я вообще не покидала Хан-Гилен, и все, что со мной требуется сделать, так это отправить в палатку моего брата, словно непослушного ребенка. - Что же ты предлагаешь? - Пусть все остается по-прежнему, - быстро ответила Элиан и взглянула ему в лицо. - Как ты сам сказал, твое доброе имя не имеет для тебя значения. Так вот, своим я займусь сама. Или ты боишься того, что тебе выскажет моя мать? - Я опасаюсь того, что она скажет тебе. Элиан чуть не ударила его. - Черт тебя возьми, я сама в состоянии о себе позаботиться! Что мне сделать, чтобы доказать это? Обзавестись телом мужчины, как я обзавелась мужской одеждой? Вопреки самоконтролю его губы дрогнули. - Я не хотел бы этого, моя госпожа. Вот только... слова могут очень глубоко ранить, гораздо глубже, чем мы думаем. И ты сильнее всего пострадаешь от них. Однажды ты пожелаешь стать действительно свободной и даже выйти замуж. И я не хочу, чтобы ты опасалась того, что ни один мужчина не захочет взять тебя в жены. - Этого я не боюсь! - отрезала она и добавила, потому что какой-то демон тянул ее за язык: - Зиад-Илариос женится на мне хоть сейчас, пусть даже мое имя и запятнано. Она хотела только отмести его доводы и вовсе не стремилась прорваться за все эти его стены с запертыми воротами и его королевским стягом, развевающимся над главной башней. - Очень хорошо, - сказал Мирейн. - Можешь оставаться в моем распоряжении. Но не жди, что я облегчу тебе жизнь, будет ли это касаться моих подчиненных или твоей семьи. Он возвратился на свое место и развернул свиток. Элиан была свободна. И она выиграла. Но победа не имела сладкого вкуса. Элиан почти желала, чтобы этой победы не было вовсе.
      
      13
      
      
      За день до того как Мирейн начал свое путешествие на юг, сильная дружина под командованием Вадина должна была направиться назад, к Янону, и дальше на север. Они должны были защищать племена у границ Асаниана и следить за тем, чтобы в Яноне все было спокойно. - К тому же у меня, - сказал Вадин, - есть жена, которая ненавидит спать в холодной постели. Элиан вышла, чтобы поразмышлять в одиночестве. В рядах кавалерии все было тихо и выглядело мирным в последних лучах заходящего солнца; сенели спокойно дремали или паслись, грумы и стража располагались на должном расстоянии. Элиан лежала на животе в густой высокой траве, жевала стебель и смотрела на Илхари. Ее вспугнули голоса. Не успев что-либо сообразить, она прильнула к земле, чтобы сделаться невидимой. Они почти наступили на нее, но были настолько заняты разговором, что не заметили этого, шагая нога в ногу и образуя единую тень, которая удлинялась за их спинами. Они остановились так близко, что при желании Элиан могла бы дотянуться рукой до их сапог, и стояли рядом, не касаясь друг друга, да им это и не было нужно. Вадин запустил руку в высокую траву, сорвал стебель, очистил колосок от зерен и пустил их по ветру. Мирейн повернул лицо к заходящему солнцу и нахмурился, глядя на него, но слова его были обращены к Вадину. Голос его стал резким от нетерпения. - Я не умею добиваться женщин. Вадин фыркнул. - Ты умеешь больше, чем кто-либо. Ты покорил целые королевства. - А, - ответил Мирейн, махнув рукой. - Королевства. С женщинами намного труднее. А эта... что бы я ни делал, она дает мне понять, что правильнее будет поступить наоборот. - Одному богу известно, что ты в ней находишь, - сказал Вадин. Мирейн пристально уставился на него, и Вадин усмехнулся. - Но я могу понять. Тебя привлекают трудности. Помнишь ту маленькую дикую кошку из Курриказа? Мирейн скорчил гримасу. - Мои шрамы ее помнят. - Он начал медленно двигаться по кругу. Она была просто развлечением. Все они были развлечением. - Все три, - пробормотал Вадин. -Четыре. - Мирейн повернулся к нему лицом. - Это правда, Вадин. Она единственная, кто может стать моей королевой и всегда ею была. Но я не чувствую с ее стороны никакого стремления. Все остальные сами набрасывались на меня либо их заставляли это делать их отцы, братья или сводники. - Но ты же не снисходил до того, чтобы брать что-либо, не привлекающее тебя. - Это проклятие всех прирожденных магов. Им недостаточно тела. Должны встретиться души, а так мало людей этого хотят. Однажды я уже пытался, - сказал Мирейн, - получить удовольствие как простой мужчина. Было ощущение, что меня искупали в грязи. Она вообще меня не видела. Только мое тело, и мой титул, и пользу, которую она могла бы извлечь из всего этого. - Однако теперь совсем другое дело, - сказал Вадин. - Я знаю! - вскричал Мирейн. - А та, обладать которой я так жажду и которая должна быть моей, она едва ли сознает, что я мужчина. - Но разве ты обращаешься с ней как с женщиной? Мирейн резко остановился. Вадин обнял его за плечи и слегка встряхнул. - Я видел, как ты ведешь себя с ней. Сурово и отстраненно, чопорно, словно жрец. Откуда же ей знать, что ты хочешь ее, если ты относишься к ней так, словно она твоя младшая сестра? - Но она... - Она - королевской крови и к тому же красавица, а ты так отчаянно хочешь ее, что плохо соображаешь. Дай волю чувствам и скажи ей все. Она не станет ждать тебя, Мирейн; по крайней мере пока не поймет, что ей есть чего ждать. - Но как я ей скажу? Она пуглива, как горная рысь. Сбежала от первого же человека, который попытался ухаживать за ней. - А он отправился вслед за ней и теперь опасно близок к тому, чтобы победить. Мирейн высвободился из рук Вадина. Его плечи были напряжены. Внезапно он невесело рассмеялся. - Вот он я, новый господин восточного мира, который мучается из-за несмышленой девчонки. Ребенка, которому ничего не известно о тайнах ее собственного сердца. - Не пора ли тебе просветить ее? - Я не могу, - признался Мирейн. - Можешь назвать это гордостью. Или глупостью. - Или трусостью, - сказал Вадин. Мирейн оскалил зубы. - И это тоже. Я не могу завоевать женщину так, как завоевываю города. - А почему бы и нет? Подумай об этом как об осаде. Тогда тебе не придется идти и просить руки и сердца. Ты сможешь действовать намеками. Установи свои осадные машины: одаривай ее самыми лучезарными улыбками, подари ей частичку самого себя, дай понять, что считаешь ее красивой. - Мирейн открыл рот, но Вадин не дал ему и слова вставить. - И это не больше, чем делает любой другой мужчина. Когда она немного растает, ты сможешь постучаться в ворота. Как он уже сделал, -добавил Вадин безжалостно. - Черт возьми, Вадин, - проворчал Мирейн, - я не помню, чтобы ты проявлял такую мудрость, когда сам был на моем месте. Разве не я побудил тебя ухаживать за ней? И разве не я отдал тебе королевский приказ, прежде чем ты на ней женился? - Да, - сказал Вадин.- Я выучил урок. Благодаря тебе, о мой брат. - Ах вот как, о мой брат? Так и закончи с этим сам. Завоюй ее для меня. - Не могу, - сказал Вадин. - Я должен удерживать для тебя север. - Лгун. Это свою жену ты должен удерживать. - Все они похожи, разве нет? Красивые, своевольные и не желающие играть вторую роль при своем господине. Давай же, брат. Завоевывай свою даму. Без моего вмешательства тебе будет даже легче. - Она любит тебя больше, чем она думает. - Ха, - сказал Вадин. - Ладно, хватит болтать. Начинай свои ухаживания, прежде чем она сбежит с его королевским величеством Асаниана. Мирейн помедлил, а затем внезапно усмехнулся и нацелился, чтобы ударить Вадина, но его удар поразил лишь воздух. Мирейн засмеялся и пошел почти вприпрыжку, словно мальчишка, которым он до сих пор и оставался. Вадин задержался, шевеля ногой траву. Пальцы Элиан судорожно сжались. Она нс желала ничего понимать. Она не осмеливалась. То, что Мирейн... мог... хотел... Это был кто-то другой. Он сказал это. Разве? Просто глупо воображать, что любой разговор касается тебя. И он никогда... Он сказал... Она с трудом поднялась на ноги, не замечая Вадина. На миг он застыл от изумления. В следующий момент его кинжал оказался у горла Элиан. Она встретилась глазами с его горящим взглядом. - Вы говорили обо мне, - сказала она. Клинок опустился, его острие замерло. Вадин расслабился, мускул за мускулом, и вдруг рассмеялся. Элиан ждала. Наконец он перестал смеяться и поднял брови. - Ты нас слышала? - Каждое слово. - Господи! - Вадин почти испугался. Его лицо исказилось усмешкой: - Значит, я победил. Ты все знаешь. И что ты теперь будешь делать? Сбежишь? - Куда же мне бежать? - В Асаниан. Элиан закрыла глаза. Она все еще ничего не чувствовала. Или чувствовала слишком много. - Я приехала сюда, - сказала она, - потому что обещала. И я... - Ты приехала ради обещания или из-за Мирейна? Ее глаза внезапно сверкнули. - Я обещала! Я... - Она запнулась. - Если бы Мирейн не был Мирейном, я никогда бы не поклялась. - Хорошо сказано, - протянул Вадин. Он развалился во весь свой рост на траве у ее ног. Поскольку штанов под килтом у него не было, Элиан пришлось отвести глаза. Вадин оперся на локоть и взглянул на нее из-под нахмуренных бровей. - Садись, - сказал он. Она неохотно села. То, что он явно забавлялся, ранило ее не слабее, чем клинок. - Ты не глупа, - сказал он, - хотя и притворяешься такой. Тебе известно, что ты можешь сделать с мужчиной, просто оставаясь самой собой. Это захватывает, правда? Это потрясающая игра. Поставить на уши весь ХанГилен, втирать очки целой армии Солнцерожденного, сделать соперниками двух влюбленных императоров. Разжечь аппетит асанианца долгой и опасной погоней за армией Солнцерожденного; довести Солнцерожденного до безумия, падая в объятия асанианца. Если ты будешь играть в свою игру достаточно умно, тебе удастся держать этих двоих в равновесии до тех пор, пока звезды не упадут с неба. Или пока один из них не потеряет терпение и не потребует внести ясность. И что тогда, принцесса? Чье сердце ты разобьешь? Или, может быть, оба? - Я думаю, - сказала Элиан, холодно взвешивая каждое слово, - что я тебя ненавижу. - Ты ненавидишь правду. - Но это вовсе не правда! - Она вскочила на ноги, дрожа и задыхаясь. У меня и в мыслях ничего Подобного не было. С самого раннего детства, сколько я могу себя. вспомнить, я всегда знала, чего хочу. Мирейна. Он принадлежал мне. Никто больше не мог владеть им. А потом... потом он уехал. Отец старался удержать его, пока он не вырастет и сам сможет руководить армией, чтобы завоевать Янон. Сколько мог, он повиновался, но при этом страдал; в нем горел огонь его отца, и время бежало быстрее. Однажды весенней ночью, когда он уже завоевал свое ожерелье, но еще не отпраздновал пятнадцатилетие, он воспользовался магией и ускользнул, Но я знала. Мирейн никогда ничего не мог утаить от меня. Я последовала за ним и догнала его; он чуть не убил меня, прежде чем узнал, и тогда мы стали еще ближе, чем прежде. Я просила его взять меня с собой, хотя и знала, что это невозможно. Он должен был идти один: его отец так хотел, да и ему самому это было необходимо. Мирейн думал, что его уговоры заставили меня повиноваться. На самом же деле это сделали моя сила и проблески предвидения. <Иди, - сказала я. - Будь королем. А когда ты им станешь, я приду к тебе>. Он поцеловал меня и направил свои стопы по северной дороге. А я осталась. Мне надо было расти, надо было научиться всему, что могло бы помочь мне, когда придет пора выполнить обещание. И это никогда не было скучным долгом, наоборот, это приносило радость, которая росла вместе со мной. А потом я стала женщиной, и пришло время, и время это было неспокойным. Всегда находилась новая область познания, новое искусство, новый поклонник, от которого надо было отделаться, новый ястреб, пес, жеребец, которых надо было приручить. И еще у меня были мои родные, которые хотя и раздражали меня, но и сильно любили, а я любила их. <Завтра, - повторяла я. - Завтра я уйду>. Мне всегда не хватало Мирейна. Ни один мужчина, который приезжал свататься ко мне, не был ему ровней. Мало кому из них удалось подойти близко к тому, чтобы завладеть мной. До тех пор, - продолжала Элиан, - пока я не увидела Зиад-Илариоса. Она прервала свою речь, с некоторым изумлением глядя на мужчину, лежащего перед ней на траве. Солнце где-то затерялось. Вадин казался длинной тенью, облаченной в алый килт и украшенной бронзой и золотом. Она совершенно его не понимала. Чужеземец, варвар, неразлучный спутник Мирейна, которого она знала слишком хорошо, чтобы правильно понимать свои знания. - Зиад-Илариос, - проговорила она как заклинание, а может, как проклятие. - Вероятно, тебе он кажется слишком мягким и маленьким, утонченным и изнеженным. А для меня он золотой. Мирейн - это дорогая моя половина, -закончила Элиан. - А Илариос - это мой мужчина. Вадин не вскочил, чтобы задушить ее. И не уничтожил ее своим презрением. - Понятно, - сказал он. - Значит, Мирейн слишком привычен, чтобы интересовать тебя. А асанианец заставляет твое тело трепетать. - Асанианец признает, что хочет меня. Вадин вздохнул. - И тебе нужны оба. Жалко, что ты не мужчина и не можешь иметь двух жен. И не шлюха, чтобы иметь столько любовников, сколько захочется. - Так меня уже называли, - сказала Элиан ровным голосом. Его лицо осветилось белозубой улыбкой. - У меня одна жена, знаешь ли. - Ее молчание совершенно не взволновало его. Он устроился поудобнее и тихо вздохнул, словно сказитель, держащий в своей власти слушателей. - Она родилась в доме свободных фермеров. Когда выдался плохой год и урожай погиб, отец отправил ее к своднику. Она была хороша для этого ремесла и впоследствии могла бы стать куртизанкой, купить себе свободу и даже, без всяких сомнений, открыть собственное заведение. Но тут появился я и как-то само собой стал ее возлюбленным-фаворитом, что не делало чести моей доблести: я был еще в таком возрасте, что ничего не мог ей предложить. Я понимал, что она смотрит на меня с вызовом. Лиди вообще любит бросать вызов. Тогда Мирейн освободил ее и дал звание, равное моему. Прежде чем я узнал об этом, все уже было организовано и привело меня прямиком в супружескую постель. Ничто в его истории не могло особо удивить Элиан. Вадин, в свою очередь, не стал от этого расстраиваться. - Так что, сама понимаешь, мне придется уехать и оставить Мирейна наедине с его судьбой или, точнее сказать, наедине с тобой. Лиди прислала ультиматум: либо я отправляюсь домой навестить детей, либо они сами приедут за мной. Двоих, близнецов, я почти и не видел. Когда они родились, то были прекрасны, но. Мирейн отозвал меня, чтобы я помог ему разрушить гнездо магов. А потом то одно, то другое, и я так и не вернулся домой. Теперь им почти год. - Дети? - спросила Элиан, заинтересовавшись помимо воли. - Сколько их у тебя? - Две девочки - близнецы. И пятеро парней. Всего семь. Всего лишь семь, - как бы подчеркнул он, причем без всякой иронии. - Но при этом у меня только одна жена, и почему-то мне никогда даже и смотреть не хотелось ни на кого другого. Она такая смелая. По ее словам, сейчас она опять ждет близнецов, так что детей будет девять, и это счастливая цифра. У нее очень сильная воля, у моей возлюбленной Лиди. - И у меня тоже, - проскрежетала Элиан. - Да ну? Жаль, что эта воля не знает, чего она желает. Элиан до боли сжала зубы и промолчала. Вадин запрокинул голову: - Я ведь тебе не нравлюсь, правда? - Ты считаешь, я должна отвечать на такой вопрос? Он пожал плечами. Ее завораживал вид всех этих его колец, ожерелий и серег. Три серьги в одном ухе: бронзовая, золотая и еще огромный карбункул, в сумерках похожий на раскаленный уголь. - Позволь мне поразмышлять. Сначала у тебя был Мирейн. Потом он оставил тебя и присоединился ко мне, а у меня даже не хватило тонкости, чтобы оценить эту честь. Он сделал меня своей частью настолько, что теперь мы неразделимы. И вот являешься ты и обнаруживаешь нас такими, какие мы есть, причем Мирейн ведет себя так, словно между вами ничего не изменилось. Но тебя бесит не только это, а еще и то, что я даже не даю себе труда ревновать. - Это неправда. - Я предпочитаю доверять своим умственным способностям. - Это прозвучало резко, но не гневно. - Ты не презираешь разукрашенного варвара, а я плачу тебе даже большим. Но тебе надо, чтобы я ненавидел тебя и сражался с Мирейном за его любовь, которая достаточно велика, чтобы хватило на всех нас. Увы, я не могу. Я утратил это человеческое качество, когда копье пробило насквозь мое тело. Это было чудо. Мирейн позвал меня назад, и я увидел его во всем величии, увидел, что он собой представляет и кем он всегда будет оставаться. Он мой, навсегда и безвозвратно. Но он также принадлежит Янону, северянам, южанам; он принадлежит твоему отцу, и Халу, и тебе. Нельзя хотеть получить его целиком. Даже Аварьян не может желать этого. - Кто ты такой? - в смятении вскричала Элиан. - Чудо, - ответил Вадин с горечью в голосе. - Монстр. Ходячий мертвец, - Нет! - Она вцепилась в его руку. Ладонь была грубой и мозолистой, но ее тыльная сторона оказалась на удивление гладкой, теплой, сильной очень живой. - Я не это имела ввиду. Просто... ты удивил меня. Я могла бы возненавидеть тебя, маленького подлеца, влезающего в чужие дела, да к тому же одетого в штаны. Это растопило лед. На лице Вадина, скрытом тенью, проступила улыбка. - Но, - сказал он, - я никогда не считал тебя мальчишкой. У Элиан отвисла челюсть от удивления. - Ты... - О да, мне следовало бы обидеться на чванливого, самодовольного юнца, который думал, что может подсидеть меня. Но ты всего лишь хотела занять свое прежнее место. Ты этого добилась, и было удивительно приятно наблюдать, как ты водишь за нос целую армию. Они все слепы, как камни. Даже в килте ты ходишь как пантера. И у тебя есть груди. Не такие уж большие, и, честно говоря, тебе никогда не сравняться с моей женой, но груди у тебя есть. Тебе никто не советовал перетягивать их? Свободная рука Элиан взлетела к груди, затем упала. Ее щеки зарумянилась. - Одно время я пыталась так делать. Это оказалось страшно неудобно. Она сверкнула на него глазами в опустившейся тьме. - Да ты нахал! - И это все? - В его голосе сквозил смех. - Я бы сказал, что чуть не переступил границы дозволенного. Я бы так сказал, если бы не был столь возмутительно близок к тому, чтобы стать твоим родственником. Тебе ктонибудь раньше говорил, что ты красива? - Нет! - огрызнулась Элиан. - Да. Я не знаю. Она все еще держала его руку. Пальцы Вадина сомкнулись на ее руках, и он привлек ее к себе. Он был тенью и отблеском, и она ощущала тепло его разума так же хорошо, как тепло его тела. - Слушай меня, Элиан. Мне надо ехать. С этим ничего не поделаешь. Бог Мирейна ведет его к югу, а кто-то должен укреплять север за его спиной. Я знаю, что, куда бы нас ни занесло, мы все равно будем частью одного целого, и знаю, что Мирейн не будет одинок, пока рядом с ним остается Хал. Но ему нужно больше. Он этого не понимает, а если бы и понимал, то не признался бы. Он слишком горд, этот парень, а иногда он еще и слеп, как обыкновенный дурак. Элиан застыла в его объятии, вдыхая его запах и ощущая явную странность близости. Но его разум не был ей чужим, и это волновало ее больше всего. Одно слово, один проблеск воли - и они окажутся связаны друг с другом, брат и сестра, кровные родственники, по его определению. Родственники по единой силе. - Заботься о нем, - сказал чужой голос на чужом языке. - Присматривай за ним. Не давай ему быть сумасшедшим больше, чем надо. И если я тебе понадоблюсь, пошли ко мне свою силу. Я приду. Потому что, - сказал он одновременно торжественно и шутливо, - я тоже держу свое слово. Ее глаза сузились, кулаки сжались. - После всего, что ты сказал и сделал, ты просишь меня занять твое место возле него? - Я прошу тебя выбрать то, что ты должна выбрать, но не разбивая его сердца. Думаю, ты достаточно любишь его, чтобы не сделать этого. Даже если и отдашь свое тело асанианцу. Она не могла говорить. Он поднялся, быстро обнял ее и отпустил. Он возвышался как башня на фоне звездного неба. - Что... - прошептала она, потом повысила голос. - Что мне сказать Мирейну? - Если ты умна, - ответил он, - скажи ему все. Или ничего. - Он наклонился и запечатлел поцелуй на ее руке. - Да пребудет с тобой удача, владычица Хан-Гилена. Мы еще встретимся.
      
      14
      
      
      Вадин уехал. Уехал - и отлично, хотелось думать Элиан. Он чертовски много знал, и все понимал, и отказывался - так непреклонно отказывался презирать ее за это. Мирейн без него оставался прежним Мирейном. Однако Элиан ловила себя на том, что ищет Вадина. Что ей не хватает его постоянного, приводящего в отчаяние присутствия, его ехидного ума, его умения сказать то, что больше никто не осмеливался сказать. Как бы ни возмущало ее его общество, без него было еще хуже. И это не имело отношения к тому, что Вадин нравился ей. Просто он был ей нужен. Элиан не провожала его. Не смогла бы. Она долго лежала ночью без сна, глядя на спящего Мирейна, словно он мог внезапно проснуться и закричать: <Выбери меня!> И если бы он сделал это, она бы сбежала. Раньше, когда она ничего не знала, все было так просто: Мирейн казался довольным тем, что заменяет ей брата, а она была довольна тем, что стала его вассалом. А теперь она должна лгать или сказать ему, что ей все известно, и потерять брата, взамен получив обременительного влюбленного. <Слишком привычный>, - сказал Вадин. Да, Мирейн был слишком привычным. Она с таким же успехом могла бы вожделеть к Халенану. Мирейн знал ее с тех пор, как она родилась. Он был частью ее, плотью и кровью. <Зиад-Илариос>, - прошептала она в темноту и содрогнулась: он был чужим, красивым и возбуждал желание. У Мирейна она видела все, что только можно видеть. У Илариоса - лишь лицо, руки и мельком стройные ноги. Что находилось посередине, она могла только представлять: красота, созданная из слоновой кости с напылением из золота. Что касается <черного дерева>, то он явно спал, упорствуя в своем молчании, а проснувшись, вел себя так, словно она значила для него не больше, чем сестра и служанка. Элиан была душевно рада этому -- и ненавидела его за это. Она держала язык за зубами и прятала глаза, решив оставить его в его собственном мире. В благословенно короткий срок она нашла в нем уголок и для себя; она ценила его и приучила себя думать об этом спокойно. Когда Мирейн начал продвижение на юг, радость Элиан была столь же неподдельной, как и его собственная. Солнце светило во всем великолепии осени, листья деревьев были золотыми, словно Солнце на его стяге. И он ехал под этим золотом легко, как мальчик, а все его нудные свитки были упакованы в повозках писарей, тащившихся в самом конце обоза. Его люди пели походную песню северян, которая показалась забавной и южанам. Бешеный время от времени пританцовывал в такт, и Мирейн смеялся, радуясь тому, что он король и едет под солнцем, сопровождаемый лучшими людьми новой империи. Взглядом он вовлек в свой восторг и Элиан. Она могла бы сопротивляться, но только не тогда, когда, кажется, вся земля готова была принести ему свои дары. Элиан подарила ему самую лучезарную улыбку и позволила Илхари танцевать подобно Бешеному, повторяя его поступь шаг в шаг. Они достигли реки Илиен и вошли в Порос с Индрионом в авангарде, который вел своего императора через государство своего брата. Это действительно было королевское путешествие, какого и хотел Мирейн. Ночь застала его в самом сердце княжества пирующим во дворце с местной знатью. Элиан заметила, что он очаровал здешних дам. Еще она заметила, что ни к одной из них он не проявил интереса, хотя некоторые были очень красивы, другие - очаровательны, а третьи - и прекрасны, и обаятельны. С Элиан он вел себя по-прежнему. Даже тогда, когда она заставала его врасплох, улыбкой или взглядом побуждая начать осаду. Даже тогда, когда демон толкнул ее подойти к Илариосу и сесть рядом с ним. Элиан чувствовала, что ведет себя нагло, и была близка к тому, чтобы возненавидеть себя, пока Илариос не поднял на нее свои золотые глаза и улыбнулся, понимая, что она делает, и прощая ей эту выходку. Она поцеловала его, не успев понять, что делает это при всех, и отпрянула. - Я... - начала она. Его палец остановил ее, почти коснувшись ее губ. - Я знаю, - сказал Илариос и перевел разговор на что-то совершенно другое. И тогда наконец ей стало совершенно ясно: Илариос победил. Мирейн забыт. Она посмотрела в его сторону, но обнаружила, что он ушел. А она даже и не заметила. Он лежал в постели. Один. Спал, как дитя, в блаженном забытьи. Элиан стала ругать его, но шепотом, сквозь зубы: - Ты вовсе не похож на расстроенного влюбленного. Он солгал, этот твой долговязый приятель, твоя тень. Или мне все приснилось. - Мирейн даже не шелохнулся, и она зашипела на него: - Черт тебя возьми, Мирейн! Как я могу понять, нужен ли ты мне, если ты меня даже не спросишь?
      Королевская процессия продвигалась дальше, освещенная блеском солнца. Но из-за более яркого дневного света ночи казались вдвое темнее. Элиан снились страшные сны, однако когда она просыпалась, то ничего не могла вспомнить. Она начала бороться со сном. И дело было не в ее маленькой путанице с влюбленными. Это имело глубокие корни, уходящие в самое сердце силы, где находилось логово предвидения. В нем жил страх, и темные образы души, и еще что-то, страшно похожее на томление. Что-то желало ее. И это что-то добилось бы ее покорности, если бы она ослабила свою защиту, если бы сдалась. Хотя бы чуть-чуть. Совсем немного, чтобы понять, что именно призывает ее к себе. Но Элиан не поддавалась. И ей снились сны. В них было темное и обманчивое удобство. Сон или борьба со сном - теперь у нее оставалось меньше времени, чтобы мучиться из-за человека, который не мог признаться, что нуждается в ней, и из-за человека, к которому стремилась она, но - пока еще - не всей душой.
      Когда осень была в разгаре, но деревья все еще носили свой алый и золотой наряд, Мирейн задержался рядом с границей Ибана, в лесах Куриона. Удостоверившись, что армия благополучно расположилась на огромном поле между лесом и лагерем его приближенных, устроенных в замке князя Куриона, он отправился на охоту. Воздух пьянил как вино, а намеченная жертва - золотой южный олень - оказалась проворной и хитрой. Элиан, сидящая на спине Илхари, осмелилась на выстрел с большого расстояния и попала прямо в сердце. Мясо оленя обеспечило им ужин, а шкуру она преподнесла Илариосу, который с почтительным поклоном принял подарок, выказав восхищение ее меткостью. Белые, словно слоновая кость, рога она сохранила как трофей. Охота была удачной для всех, но добыча Элиан оказалась лучшей; за это она, как победитель, была удостоена почетного места за столом. Мирейн заставил ее снять форму. - Мой алый цвет не подходит к твоим волосам, - сказал он и сделал ей подарок: костюм изумрудного цвета, пояс и подол которого были вышиты золотом. Это была мужская одежда, и тем не менее, когда Элиан надела ее поверх тонкой длинной туники и шелковых штанов, никто не мог бы усомниться, что она женщина. Первым ее побуждением было сорвать с себя все это и надеть старую форму. Но Мирейн смотрел на нее, взгляд его на мгновение остался незащищенным, и он сказал: - Сестра, если бы я думал только о тебе, то приказал бы поменять мой цвет на зеленый. Она ждала. Сердце ее гулко билось. Сейчас, сейчас он заговорит. Но Мирейн только вложил в ее руки шкатулку и пошел переодеваться. Элиан открыла шкатулку. Это был дар короля, но не обязательно подарок влюбленного: тонкий обруч из золота, надевавшийся на лоб, изумрудные серьги в золотой оправе и золотое ожерелье, тоже украшенное изумрудами. Элиан надела все это отчаянно дрожавшими руками. Мирейн уже ушел, и она заставила себя последовать за ним. Таким же удивительным, как и ее настроение, оказалось то, что ее появление в зале вызвало пристальные взгляды всех собравшихся. Это было почти как в былые времена: жадные глаза, изумленные лица. Не многие прежде догадывались о том, что скрывает форма оруженосца. По лицу Мирейна ничего нельзя было прочесть. Когда Элиан села рядом с ним, он улыбнулся, но не теплее и не холоднее обычного, и приветствовал ее ничего не значащими словами. Он был очень близко, и это обжигало ее как огонь. Должно быть, впервые с тех пор как она приехала к нему, Элиан выглядела и чувствовала себя женщиной. А он был так близко, и он был мужчиной; до этого она и не задумывалась, насколько он был мужчиной. Это делало его чужим, незнакомым, почти пугающим. Мирейн потянулся за кубком и слегка коснулся ее. Элиан задрожала. Сегодня он был одет в алое, но фасон соответствовал моде юга и очень хорошо сочетался с ее одеждой - рубин с изумрудом. Его воины-северяне постепенно учились не вздрагивать, видя его одетым не в килт, а в штаны. Она постаралась отвлечься. Сам он не делал попыток заговорить с ней ни прежде, ни сейчас. Элиан тоже молчала. Не могла же она сказать: <Будь моим возлюбленным>. И тем более не могла произнести: <Ты никогда не будешь для меня больше, чем брат>. Его профиль завораживал ее своей чистотой и какой-то неистовой инородностью, которая тем не менее была чрезвычайно близка ей. Рубины в его темных ушах ярко сверкали на фоне темной кожи, искушая Элиан прикоснуться к ним. Она отвела глаза от лица Мирейна. Теперь она начинала постигать общий удел всех мужчин: укол страсти, внезапной, настойчивой, мучительной при отказе. В этом вовсе не было логики и очень мало здравомыслия; это не зависело ни от часа, ни от времени года. К тому же это был ее час и ее время года. Это была весна ее становления женщиной, когда кровь взывает к крови, а пламя разжигает оберегаемое и скрытое щитом пламя. Элиан нашла отдохновение на лице Халенана. Вид у него был великолепный, однако его красота лишь согревала ее, но не жгла. Халенан с рассеянным видом беседовал с князем Куриона, улыбаясь очередной остроумной шутке. Рядом с ними, у края стола, сидел Илариос. По счастливой случайности, его место оказалось далеко от Элиан. А возможно, в этом и не было случайности. Его глаза поймали ее взгляд и потеплели. Она не смогла выдержать это и отвернулась, не в состоянии успокоиться, не зная, на что отвлечься, не в силах найти удобное положение. Или хотя бы его подобие. Кутхан был ее другом, во всяком случае, так она считала, прежде чем правда о том, что она женщина, не воздвигла между ними стену отчуждения.