Ваши слуги позаботились обо мне, миледи.
      Тогда, надеюсь, ты извинишь меня, если я позавтракаю в твоем присутствии. Вэньи вежливо наклонила голову. Слуги подали императрице завтрак, который выглядел гораздо скромнее того, что был предложен Вэньи. Хлеб, фрукты, вода, нечто вроде пюре из овощей и перекисшей сметаны. Императрица ела медленно, тщательно пережевывая каждый кусочек, неторопливо глотая, запивая еду ароматной водой и делая длинные паузы перед каждой новой порцией снеди. Вэньи внутренне застонала. Наконец леди Мирейн оттолкнула тарелку, промокнула губы салфеткой и сделала слугам знак унести поднос.
      Говори, сказала она.
      Я знаю об Эсториане, заявила с места в карьер Вэньи.
      Все знают об Эсториане, парировала леди Мирейн. Ты хочешь его вернуть?
      Нет, сказала Вэньи. Проклятие! Каждый спрашивает меня об этом.
      Включая Эсториана?
      Мы разошлись.
      Вам обоим нравится так думать, пробормотала императрица, откинувшись на спинку высокого стула. Мой сын чрезвычайно щепетилен и поступает разумно, когда уходит от того, кто отвергает его. Император должен знать себе цену.
      Он знает. И не пытайтесь внушить мне обратное. Все вышло так, как вы когда-то желали. И кончим на этом. Поговорим о другом. Вэньи также откинулась на спинку своего кресла. Я слышала, что она большая вертушка. Говорят, он подарил ей сенеля и обучает езде верхом?
      Она очень мила, сказала леди Мирейн, и умеет отстаивать свое мнение.
      Полагаю, ему приходится нелегко.
      Он привыкает. Вэньи хотела пренебрежительно усмехнуться, но навернувшиеся на глаза слезы сдержали этот порыв.
      Ему нравится женщина, которая дает ровно столько, сколько захочет дать?
      Конечно, вздохнула леди Мирейн. Он очень переменился. Асаниан повлиял на него.
      В лучшую сторону?
      В худшую. Императрица встала и прошлась по залу. Вэньи никогда не видела ее такой усталой. Дойдя до стены, леди Мирейн остановилась.
      Не знаю, что с ним творится, сказала она. Он приходит ко мне, он говорит со мной, он стал вежливым и почтительным, как подобает хорошему сыну. Но мне почему-то кажется, что он опять погружается в свои грезы.
      В ночные кошмары? быстро спросила Вэньи.
      Да. Леди Мирейн повернулась. Глаза ее были прикрыты.
      С тех пор как погиб его сквайр, он не позволяет мне прикоснуться к нему. Ни к сущности, ни к телу. Он вновь закрылся на все запоры, на все замки...
      Он... он приходил ко мне. Вэньи с трудом проталкивала слова сквозь сузившуюся гортань. Он хотел...
      Конечно же, ты прогнала его, сказала леди Мирейн. Вэньи не могла бы с уверенностью ответить, чего в ее тоне больше горечи или яда. Если бы он был принят, ты бы сейчас не сидела здесь. Горечь, яд не все ли равно?
      Он ушел к асанианке, сказала Вэньи. Как он относится к ней?
      Она вовсе не женщина-вамп и не коварная обольстительница, как ты, возможно, о ней думаешь. Она милый ребенок, рожденный в семье принцев.
      И пусть остается такой. Я пришла говорить не о ней. И даже не о нем. Леди Мирейн изобразила удивление.
      Вы знаете оленейца? спросила Вэньи. Того, что постоянно ходит за ним?
      Мальчишка, который утверждает, что он человек долга? Я знаю его.
      Вы никогда не заглядывали в его глаза?
      Я?
      Вы, ваше высочество. Леди Мирейн криво усмехнулась.
      Ты думаешь, он отхватил свой клочок волос с последней ветки Золотого Семейства?
      У меня есть повод думать, что это именно так.
      Возможно. Леди Мирейн отвела взгляд. Однако если в твоих словах есть доля истины, почему же он вонзил свой нож в негодяя, напавшего на моего сына?
      Он мог так поступить, руководствуясь соображениями, которые стоят выше простого убийства.
      Какими?
      Кровной местью. Намерением лично расправиться со счастливцем, взошедшим на трон. Ваш муж умер от капли яда в чаше вина. Почему? Потому что он был угнетатель и иностранец. С Эсторианом дело гораздо сложнее. Он занимает трон Золотой империи по праву рождения. Убить его может только равный ему.
      И этот равный нашелся?
      Да. Его цель выше обычаев черного братства, выше долга и выше законов, по которым живет Золотая страна. Он выжидает, скрывшись под черной вуалью, защищенный от людских взглядов и от действия наших магических чар... Леди Мирейн нахмурилась и нервно потерла лоб.
      Подожди, сказала она, ты, по-моему, что-то путаешь. Оленейцы все таковы. Каждый из них скрывается под вуалью, и каждый имеет на шее свой талисман. Так повелось с незапамятных времен.
      Да, запальчиво выкрикнула Вэньи, но кто делает эти талисманы? Кто опекает их тайно и скрытно?
      Маги, пожала плечами леди Мирейн.
      Какие маги? Может быть, маги старинной Гильдии?
      Гильдия умерла.
      А что, если нет? Леди Мирейн остановилась напротив нее. Глаза ее превратились в узкие щелки.
      У тебя есть подтверждение своим словам?
      Нет, устало молвила Вэньи. Пока нет.
      Почему ты так думаешь? Разве нет в Асаниане магов, продающих свое умение за деньги? Разве оленейцы не вправе пользоваться их услугами? Это обычная вещь, когда воин или охранник обращается за помощью к чародею, чтобы уберечься от неприятностей. Разве наши керуварионцы сплошь и рядом не поступают так?
      Я еще не умею этого объяснить, сказала Вэньи с горечью, признаваясь в собственной слабости. Это связано с Вратами и с неприятными ощущениями, возникающими во мне. Если я отыщу доказательства, подтверждающие мои подозрения, если я докажу, что Гильдия существует и в своей деятельности использует Врата, вы станете на мою сторону?
      Как ты собираешься в этом случае поступить?
      Противостоять им, в голосе Вэньи появилась твердость, попытаться проникнуть в их планы. Если в них нет вреда, можно будет оставить их в покое, или передать тайную организацию в руки Совета жрецов. Если же они замышляют недоброе...
      Ты одержима навязчивой идеей.
      Я знаю, что кажусь сумасшедшей, кивнула Вэньи, смиряя свой норов. Но, миледи, прошу вас, выслушайте меня. Многое в магии держится на предчувствиях, на интуиции и других мелочах, невидимых и незримых. Мы забыли об этом с нашими циклами обучения, с нашими догмами и установками, с нашими примитивными заклинаниями. Двигаясь в эту сторону дальше, мы можем потерять все.
      Ты, кажется, вздумала поучать меня, жрица? Императрица нахмурила брови. Вэньи позволила себе улыбнуться.
      О нет. Я говорю все это скорее для себя. У меня сейчас нет ничего, кроме ощущений и страха. И я говорю себе, если существует хоть малейшая доля опасности, мне надо позаботиться о том, чтобы враг не прошел.
      Ты сказала, будто замечаешь что-то неладное в работе Врат?
      Да. Вэньи потерла воспалившиеся глаза. Маги Гильдии строили их. Мне хочется думать, что это так. Миллион миров кружится в сияющей бездне. Кто из m`q знает, что делается на них?
      И еще ты говорила об оленейце.
      Возможно, я поднимаю бурю в стакане воды. Но этот мальчишка с глазами льва мне кажется тенью, встающей из мрака.
      Весь Асаниан это огромная желтоглазая тень, сказала императрица. Даже я, жрица обнимающей все миры тьмы, даже я порой страстно желаю сбежать отсюда в родные края. Что-то вроде симпатии шевельнулось в сердце островитянки. Но Вэньи не могла тратить свою энергию на посторонние чувства.
      Таковы мы все, изрекла она. Миледи, прошу вас, не судите меня строго. Ступайте к сыну. Убедите его не доверять оленейцу, следующему за ним по пятам. Упросите его не доверять никому из слуг, скрывающих свои лица и мысли. Какое-то время леди Мирейн молчала.
      Хорошо, наконец сказала она. Я буду сегодня же говорить с ним.
      ГЛАВА 29
      Посыльный нашел Эсториана в гардеробной. Весело мурлыкая под нос фривольную песенку, император готовился к визиту в гарем.
      Ваше величество, леди Мирейн желает поговорить с вами. Эсториан сморщил нос. Галия наверняка уже ожидает его. Ему не терпится, вопервых, рассказать ей уморительный анекдот, которым его угостили гвардейцы, и, во-вторых, пропеть горскую песенку, которая с утра крутится у него в мозгу.
      Скажи моей матушке, повелел он курьеру, что я навещу ее утром. Мы чудно позавтракаем с ней вдвоем, если она пожелает. Посланец отвесил ему поясной поклон.
      Милорд, миледи велела сказать, что разговор очень важный.
      Меня тоже ждет неотложное дело, буркнул Эсториан, он начинал сердиться. Утром. Иди и передай. Посыльный был асанианином, он не мог спорить с наместником божества на земле. Евнух ушел. Эсториан перевел дух. Конечно, надо бы к ней заглянуть, он сам знал это. Но Галия... Он просто сгорает от нетерпения. Матушка будет давить на него, он станет отмалчиваться и в конце концов наговорит ей кучу вещей, о которых они оба потом будут сожалеть. Нет, матушка подождет. К дверям гарема он подходил без всяких угрызений совести. Галия почему-то опаздывала, комната, где они обычно встречались, была пуста. Он удобно расположился на мягком диване возле столика с фруктами и вином. Он ждал свою озорную подружку, бросая в рот сладости и попивая вино. Он привел в боевой порядок шеренги засахаренных орешков, накрыл их знаменами из леденцов и повелел медовым закрученным плюшкам трубить боевой сигнал. Дверь распахнулась.
      Галия... Это была не Галия. Он привстал с места.
      Зиана! Зиана грациозно присела, приветствуя господина.
      Милорд.
      Что с Галией? Она заболела? Или случилось еще что-нибудь? Он был не на шутку встревожен.
      О нет! сказала Зиана. С ней все в порядке, милорд. Какой-то нюанс в ее голоске царапнул его слух.
      Она прислала тебя скрасить мое одиночество, а сама занялась чем-то более важным. Зиана вскинула на него глаза. В них светилась если не обида, то явное неудовольствие.
      Нет ничего более важного на свете, чем вы, милорд.
      Но почему же тогда... Он осекся. Долгое время он разглядывал явившееся его взору чудо. Зиана была разодета, как знатная керуварионская леди, приготовившаяся сопровождать своего лорда на важный прием. Беда была в том, что бедняжка, повинуясь `q`mh`mqjhl обычаям, натянула на себя несколько вечерних туалетов, и теперь напоминала бочонок.
      Милорд, сказала она смущаясь. Мы с Галией долгое время обсуждали это между собой и поняли, что вы просто не знаете всех заведенных в нашей стране порядков. А они бывают порой довольно разумны, если не сказать деликатны. Возьмем гарем, похожий на наш, и обитающих в нем женщин. Лорд, содержащий его, не может позволить себе роскошь иметь одну фаворитку. Ох, воскликнула она, смущаясь все больше и больше, милорд, вы, конечно, можете любить лишь ее одну, но вам необходимо видеться и с другими избранницами. Иначе все это будет не очень честно по отношению к ним. Эсториан потерял дар речи.
      В общем, милорд, храбро продолжала Зиана, так как вы не знакомы с нашим укладом и никогда прежде не содержали гарем, мы решили помочь вам. О, это совсем не обременительно, нет! Вы просто должны будете собирать нас вместе, как уже сделали это однажды, и объявлять, какая из нас вам больше по душе, каждый раз избирая не ту, что была прежде. Воистину чтящий законы семейного быта лорд проводит такую церемонию каждый вечер, но мы не настаиваем на этом и даже сами этого не хотим. Изредка, раз в пять или шесть дней, нам кажется, будет вполне достаточно. Но он каждую ночь хочет проводить с Галией, и весь цикл Ясной Луны, и много больше.
      Вы, должно быть, обижены моей грубостью, сказал он, чтобы хоть что-то сказать.
      О нет, милорд! вспыхнула Зиана. Вы ни о чем не знали, а теперь знаете. Галия будет очень, очень довольна. Вы, наверное, удивитесь, но мы с ней каждый вечер о вас говорим. Она доверяет мне больше, чем может сказать вам. Я очень, очень о вас наслышана. Движения ее были стеснены, но отвага асанианской принцессы не ведала границ, она расхрабрилась настолько, что позволила своим пальчикам пробежать по его щеке. Их кончики были твердые и холодные. Эсториан вздрогнул.
      Я не... Он кашлянул. Я не думаю... я не знаю, смогу ли я...
      Ну конечно же, сможете, милорд. Ее взгляд был мягок. Галия говорила мне, что вы немного пугливы. Подумайте сами, чего вам бояться? Вы такой огромный, такой гордый.
      Внутри я не слишком... огромен.
      Вы такой, какой вы есть. Она положила узкую ручку ему на грудь. Мы решили каждая из нас, что вы просто великолепны, несмотря на то, что наши каноны отрицают Керуварион. Они предпочитают слоновую кость эбониту, канарейку ворону, плоскость углу, невозмутимость чувственности.
      Ты прекрасна по всем канонам, сказал он ошеломленно.
      Я родилась такой, ответила Зиана. Галия колоритней и милее меня, но я хороша телом. Янтарь предпочтительнее песка, хотя бы потому, что его там находят.
      Мне что-то не хочется выбирать, сказал Эсториан.
      В этом нет никакой необходимости. Вы владеете и янтарем, и песком мы обе в вашей воле и власти. И не только мы, милорд. Элия выглядит, как тигрица, но ее прикосновения нежны и мягки, словно шелк. Ушаннин обучалась искусству любви у жриц Ишраана... Он заставил маленькую принцессу умолкнуть, приложив палец к ее губам.
      В настоящее время я не готов к тому, чтобы думать о двух женщинах сразу. Даже если они сестры.
      Вы научитесь, убежденно сказала Зиана. Это не тяжело. Вы, несомненно, из тех мужчин, которым многое по плечу. Она улыбнулась и уселась к нему на колени. Его бросило в жар. Горячая кровь разбежалась по телу, резким толчком отозвалась в паху. Он вздрогнул.
      Я не могу этого, сказал он.
      Конечно, можете, милорд. Чувствовалось, что она едва сдерживает смех. Ведь вы хотите меня. И я хочу вас. Очень. Ее откровенность обескураживала.
      Ты действительно хочешь меня? Но почему?
      Потому что вы наш, сказала она. Вы принадлежите нам точно так же, как мы принадлежим вам. А еще потому, что вы просто огромный. И потому, что я jne-что уже знаю о вас. Вы ведь бываете очень грубым.
      Я грубым? удивленно спросил он.
      По временам. Это... как бы сказать... освежает. Вы всегда говорите то, что думаете, а мы этого не делаем никогда.
      Галия делает, сказал он. Ты тоже.
      Мне кажется, это нас не очень-то красит.
      Только не исправляйтесь, грозно сказал он, иначе мне придется поколотить вас.
      Если милорду угодно, сказала Зиана поколебавшись. Похоже, она восприняла эти слова всерьез. Он стал осторожно подумывать, как приступить к исследованию очаровательных свойств янтаря. Пока он раздумывал, его тело решило этот вопрос за него. Руки его потянулись к застежкам пышных одежд. Задача была не из легких, но он достойно справился с ней. Она трепетала. Она действительно хотела его, тут не было никакой ошибки.
      Я все еще не могу взять в толк, сказал он потом, ночью, когда его опустевшее тело гудело, как колокол после праздничной службы, как может мужчина любить трех женщин сразу, но, кажется, со мной это все же произошло.
      Как может отец любить своих сыновей? спросила Зиана. Ему все равно дюжина их у него или сотня. Каждый из них одинаково дорог ему.
      Есть разница между той и этой любовью.
      Смотря с какой стороны к этому подходить, сказала она. Его рука легонько поглаживала ее грудь. Ее пальчик чертил концентрические круги на его лопатке.
      Спасибо за доброе слово, милорд. Вы польстили моему самолюбию. Он поднял голову и поцеловал ее в мочку уха. Ее волосы пахли медом и а айлиф-цветом.
      Не думаю, что во мне открылись вдруг новые глубины или мой дух взмыл в неизведанные высоты.
      Я думаю, вы всегда были таким, только не знали этого.
      Я знаю только одно это чары. Говоря это, он вдруг почувствовал, как нечто действительно убаюкивает его сущность и пеленает силу. Чары камня или чары воздуха. Не знаю точно, какие. Но они не вредят мне. Они только... связывают меня.
      Возможно, вас связывает необходимость исполнить свой долг.
      Долг просто понятие. Магия здесь ни при чем.
      Не знаю, милорд, сказала она, я ничего не знаю о магии. Он усмехнулся.
      Ты вся соткана из волшебства. Взгляни, вот я лежу тут, очарованный, околдованный, и не хочу ничего, кроме твоих ласк.
      Глупый, сказала она, позволяя его рукам делать все, что им заблагорассудится. Он думает, что останется здесь навсегда. Однако придет время, и он покинет Кундри'дж-Асан и забудет о тех, кто ласкал его и лелеял.
      Я как-никак еще правитель Керувариона, напомнил Эсториан. Мне всетаки надо время от времени приглядывать за моей империей. Но успокойся, я еще очень не скоро соберусь в путь. Не сейчас. И не в ближайшем будущем.
      Когда вы соберетесь в дорогу, милорд, сказала она Помедлив, вы возьмете меня с собой?
      Твоя сестра просила меня о том же. Вы сговорились или действуете в этом вопросе порознь? Она нахмурилась, не одобряя его легкомыслия.
      Я знаю вы захотите взять Галию. Она ездит верхом и стреляет из лука. Я не умею ни того, ни другого.
      Ты можешь всему этому научиться.
      Нет, милорд. Я побаиваюсь сенелей. Я знаю, это роняет меня в ваших глазах, но мне очень хочется увидеть края, где женщины правят княжествами и королевствами.
      Ты увидишь их, сказал он.
      Вы говорите правду?
      Клянусь моей правой рукой. Он опять был опьянен ею. Она поцеловала его руку, прямо в пылающую ладонь, qknbmn желая остудить ее прохладой своих щечек. Но этот огонь не боялся прохлады.
      ГЛАВА 30
      Император так и не встретился со своей матерью. В то утро он вернулся из гарема поздно и сразу же поспешил на заседание Высокого двора. Потом ему пришлось отправиться в храм и отстоять там всю послеобеденную службу, распевая ритуальные гимны. Корусан делал все, чтобы посланцы леди Мирейн не тревожили черного короля. Это было довольно просто. Война с регентом, смерть Годри, потеря Вэньи и сопутствующие этим моментам мелкие неприятности, казалось, сломили дух царствующего узурпатора. Он погрузился в себя. Отослав голубоглазого жеребца в стада Индуверрана, он перестал ездить верхом. Пришла осень, зарядили дожди, и такие прогулки уже не приносили ему удовольствия. Он все еще навещал гарем, но, как Корусан мог заметить, эти визиты становились все более краткими. Дни проходили за днями, и черный король полюбил сиживать в своих внутренних покоях, держа в руках какой-нибудь свиток и делая вид, что внимательно изучает его. Но скалки свитка не двигались, и взор императора был устремлен в одну точку. Однажды он вовсе не развернул пергамент, на другой день свиток так и остался лежать на столе, а император сидел, глядя в окно, недвижный и безмолвный. Корусану очень не нравилось такое положение вещей. Вспыльчивый, неутомимый, блистающий белозубой улыбкой варвар куда-то исчез, его место заняла анемичная тень, медленно Передвигающаяся в затхлых дворцовых покоях. Как-то промозглым сырым утром Корусан обнаружил его в умывальной. Черный король стоял возле раскрытого ящичка с бритвами, длинное лезвие опасно мерцало в его руке. Корусан, казалось, не двинулся с места, но бритва в одно мгновение перекочевала к нему, ящичек с треском захлопнулся, и на его полированную поверхность легла ладонь оленейца. Эсториан бросил на него изумленный взгляд.
      Я вовсе не собираюсь зарезать себя, медленно произнес он.
      Ну да, сказал Корусан. Вы просто любуетесь блеском металла. Эсториан, усмехнувшись, поскреб бороду.
      Это уже надоело мне.
      Вы хотите превратиться в асанианина?
      Разве это плохая идея? Корусан убрал бритву в футляр, потом спрятал его в складках своих одежд.
      Вы нравитесь мне в своем естественном виде.
      То есть в обличье варвара?
      Да. Корусан усмехнулся в вуаль. Каждый из нас несет свое бремя. Они помолчали. Вызов пришел в середине дня. Император находился на заседании Совета империи, серый дождь моросил за окном. Мерид легкой походкой пересек коридор. Глаза его радостно поблескивали. В них светилось нечто большее, чем дружеская приязнь.
      Вождь, сказал он, вождь хочет говорить с тобой. Пришло время. Его длинные пальцы лежали на рукоятках обоих мечей.
      Наконец-то. Он горделиво расправил плечи. Наконец ты получишь то, что по праву принадлежит тебе. Корусан перевел дыхание.
      Я ухожу, сказал он. Неси службу, как надо, охранник.
      Не беспокойся, усмехнулся Мерид. Я сберегу его для тебя. Он тряхнул головой и добавил: Мой принц.
      Тише, сказал Корусан. Я только охранник.
      Конечно, ответил Мерид безапелляционно. Ты только охранник. А кто же еще?
      *** Корусан тщательно приготовился к визиту. Он облачился в лучшие из своих одежд, драпирующих новенькие доспехи, и отполировал до блеска мечи. Он также привел в порядок кинжал, открыто висящий на поясе, и нож, лезвие которого простые смертные могли увидеть лишь раз в жизни, умирая. Оленеец обязан во всеоружии являться на зов вождя. Он спокойно прошел мимо постов оленейцев, мимо сонных караульных варьянцев и других мрачных, таящихся в углах фигур, один вид которых заставлял его невольно взъерошивать перья. Эти типы плели магические сети, расставляли невидимые взору силки и ловушки, и внутренний голос приказывал Корусану остерегаться их. Наконец он достиг того места, которое именовалось крепостью в крепости, здесь жили и властвовали оленейцы, и никто из посторонних не осмеливался заглядывать сюда. В приемной вождя толпились воины, среди них затесалось несколько магов: их серые и фиолетовые плащи отчетливо выделялись на черном фоне; он не стал тратить время на ожидание и бесцеремонно толкнул дверь. И все же сердце его отчаянно заколотилось в это мгновение. Он удержал невольную дрожь и мысленно выругал себя. Что, собственно говоря, происходит? Разве он не является сыном Льва? Разве все эти люди не должны слизывать пыль с каблуков его дорожных сапог? Почему он ведет себя, как подневольный, объятый робостью и втайне гордящийся тем, что его посвятили во второй ранг. Властитель и воин не должен тратить время на проволочки. И все же он уважительно поклонился вождю, вежливо кивнул верховному магу Гильдии и лишь потом сказал то, что намеревался сказать:
      Еще не время! Никто, казалось, не был особенно удивлен, только два стоящих в углу мага обменялись улыбками, словно мальчишки, вообразившие себя взрослыми людьми. Вождь откинул вуаль, что было знаком большой доверительности в столь разношерстной компании.
      Мы все уверены, что время пришло.
      Нет. Корусан не обнажил лица. Это, безусловно, было замечено, но никто не осмелился одернуть его.
      Почему? спросил вождь.
      Потому что я знаю.
      Молодой человек, наверное, провидец, осторожно и вкрадчиво заговорил один из магов. Возможно, он чародей, постигший законы перемещения времен и вещей.
      Я тень черного короля, сказал Корусан, я держу в своих руках его жизнь. Как разгорается мятеж, мой командир? Он повернулся к вождю.
      Неплохо, ответил вождь. Но люди нуждаются в человеке, который их поведет.
      Им не долго осталось ждать, сказал Корусан.
      Было бы лучше, если б это произошло поскорее, вмешался все тот же маг, видимо, облеченный высокими полномочиями. Люди ненадежны, а жрецы императора не так уж глупы. Наш заговор может открыться, и тогда ваше восшествие на трон станет более чем проблематичным.
      Я полагаю, сказал Корусан, что вы больше опасаетесь за сохранность собственного инкогнито. Это мудро и благоразумно. Однако время для решительных действий еще не пришло. Ваша магия работает весьма хорошо. Ведь все, что с ним происходит, я думаю, ваших рук дело? Он не ожидал ответа, впрочем, ему никто и не собирался отвечать.
      Император заточил себя во дворце. Он сидит там, боясь шевельнуться. Он ходит в гарем, посещает Двор, но этим ограничивается поле его деятельности. Он ничего не видит и не слышит из того, что видим и слышим мы.
      Тогда чего же нам ждать? спросил маг. Корусан внимательно оглядел настырного человечка. Его лицо лоснилось от пота и было обманчиво благодушным. Но глаза мага поблескивали холодно и жестко. Маг не отвел их, когда Корусан обратился прямо к нему.
      Ты очень настойчив. Это приятно. Однако не забывай о том, кто стоит перед тобой. Желтые веки мага дрогнули и опустились.
      Мы все ваши верные слуги, принц, сказал он, но каждый час ожидания работает против нас. Солнечный лорд обладает малой магической силой, это действительно так. Но он наделен другим, почти сверхъестественным даром очаровывать всех, кто встречается на его пути. Его обаяние неодолимо. Свет его глаз завораживает миры.
      И ты собираешься состязаться с ним? Маг игнорировал насмешку.
      Мы не знаем природы этой его силы и должны признаться, что она очень пугает нас, хотя наше умение достаточно велико. Вы же, мой юный лорд, не искушенный ни в жречестве, ни в чародействе, знаете только меч и кинжал. Кто поручится за то, что вы сами не обратитесь в его добычу? В словах мага было немало правды. Невероятное обаяние действительно исходило от черного короля. Однако Корусан не простодушный дурак и не ребенок. В ловушку для дураков и женщин оленейца не заманить.
      Когда я почувствую, что время настало, я уничтожу его. Его жизнь принадлежит только мне. Помни об этом, маг.
      Я помню, но хорошо ли помните об этом вы? Корусан усмехнулся холодно и отрешенно.
      Я не забываю об этом, даже когда сплю. Неужели вы все здесь думаете, что я сижу сложа руки? Медленно, исподволь, шаг за шагом я приучаю его к себе. Он уже называет меня другом, он поверяет мне все свои секреты, он сам начинает любить меня. Он зреет.
      Поторопитесь, принц, сказал маг, или в игру вмешаемся мы.
      Нет, возразил Корусан, он только мой.
      Поторопитесь. Слова его прозвучали, как заклятие, и долго потом отдавались у Корусана в ушах. Проклятые маги. Они всюду суют свои желтые отвратительные носы. И совсем не нуждаются в помощи Корусана. Корусан всего лишь козырь в их карточной колоде, и почему-то именно сегодня они решили его разыграть. Но он не поддастся им. Он спутает их планы. Он не даст им украсть из-под носа то, что по праву принадлежит только ему.
      ГЛАВА 31
      Певец Торуан прибыл в Кундри'дж-Асан. Эсториан узнал об этом случайно. Возвращаясь с заседания Совета, он шел к своим покоям кружным путем, отчасти потому, что хотел избежать встреч с назойливыми просителями, которые уже стали досаждать ему и здесь, отчасти для того, чтобы немного развеяться. Свернув в один из маленьких боковых коридорчиков, он услышал знакомое имя. Разговаривали два подвыпивших гвардейца.
      Он дает представление Высокому двору сегодня ночью, сказал один. Сквайр лорда Перизона проигрался мне в кости. Денег у него нет, и в счет проигрыша он обещал провести меня на этот концерт. Как ты думаешь, хорош я буду в желтой ливрее?
      Просто неотразим, ответил его приятель, икнув. Гвардеец шлепнул его по спине.
      Прекрати насмешничать. Я был записным красавчиком, пока мне не сломали нос.
      Счастливчик, вновь икнул его собеседник, теперь никакая вонь тебе не страшна. Икая и переругиваясь, пьянчужки слонялись по коридору, пока один из них не поймал взгляд Эсториана. Всплеснув как девица руками, гвардеец толкнул приятеля в бок.
      Не думаю, что в ближайшее время кто-нибудь из вас будет свободен от ночных караулов, сказал Эсториан.
      Да, милорд, преданно глядя в лицо господину, вытянулся гвардеец. Его приятель погрозил императору пальцем и снова громко икнул. Эсториан вернулся в свои покои. Он чувствовал себя очень усталым. Но ему unreknq| повидать Торуана опять. Надо бы послать человека в гарем, сообщить, что его сегодня не будет, вяло подумал он. Зиана очень огорчится. Или Элия. Сегодня как раз подошел срок пересменки наложниц. Тем больше резонов уклониться от них в этот вечер. Слуги между тем бережно освобождали его от мантий, расчесывали волосы, распутывали неизбежные колтуны. Наконец он отослал их прочь и повалился на тахту, прямо поверх покрывала. Корусана нигде не было видно. В последнее время оленеец стал чересчур нервозен, не стоял на месте, беспрестанно потря хивал головой, пальцы его напряженно подергивались. Когда этот тик сделался совершенно невыносимым, Эсториан велел ему удалиться и привести себя в порядок. Он ушел, не выказывая протеста, и теперь обретался неизвестно где. Эсториан застыл в полудреме, не засыпая и не пробуждаясь. Какая-то часть его сопротивлялась оцепенению, расталкивала его сущность, призывала к действию, но к какому? Ему некогда было подумать об этом. Он очень устал. Не пристало императору посещать Двор по вечерам. Об этом сказали ему слуги, но Эсториан проигнорировал их шелест. Они облекли своего господина в мантии, столь тяжелые, что он не мог в них свободно двигаться, потом придавили их накладным золотом и вызолотили его веки. Прежде Эсториан не спустил бы им такого, но теперь какая-то апатия притупила его бдительность. Он даже позволил бы им сбрить свою бороду, если бы Корусан не задевал куда-то бритву. Несносный мальчишка. Дерзкий, нахальный. Где он сейчас? Небось, беспробудно дрыхнет или точит свои разлюбезные мечи. Пусть отдохнет и подумает о своем поведении. Ночной дворец напоминал яркую раззолоченную игрушку. Зал для заседаний сиял, освещенный огнями бесчисленных светильников и ламп. Тут слышалась музыка, звучали веселые голоса и даже вспыхивал смех, что казалось совсем уж несообразным с местными понятиями о приличиях. Но женщин в гомонящей толпе асаниан не было. Ни леди, ни дам с несколько подмоченной репутацией. Правда, их появление ожидалось. Но позже, когда лорды усядутся за столы и чаша с вином обойдет не один круг. Появление императора было отмечено кратким почтительным молчанием и дружным реверансом всего зала, затем придворные вернулись к разговорам и танцам. Эсториан не мог присоединиться к общему веселью. Все, что ему позволялось, это усесться в заранее приготовленное для него кресло и наблюдать, и хранить предписанное этикетом безмолвие. Только он и еще двое его гвардейцев были чужаками в однородной толпе веселящихся гостей. Торуан с некоторыми членами его труппы не в счет, ибо он приглашен сюда веселить, а не веселиться. Зал притих, когда молчаливые мимы принялись устанавливать светильники на высоких ножках вокруг импровизированной арены. Придворные быстро расселись по своим местам, гул умолк, и представление началось. Начало было таким же, как и в Индуверране: с невыносимым визгом и скрежетом на сцену выскочили музыканты, играя на причудливых инструментах, за ними последовали певцы.