- Можешь сделать большой глоток, - ласково сказал Пенрод Морису Леви.
      - Только глоток? Но ты же говорил, что я могу пить сколько захочу, запротестовал Морис и потянулся к бутылке.
      - Нет, я этого не говорил, - возразил Пенрод и отодвинул бутылку в сторону.
      - Нет, говорил, говорил! Правда, Сэм?
      Сэм как завороженный глядел на бутылку и молчал.
      - Ты же слышал, Сэм, как он мне это сказал? - не унимался Морис.
      - Может, я так и сказал, но думал другое, - быстро ответил Пенрод. Эти слова, как он знал, принадлежали какому-то властителю прошлого. Какому, Пенрод не помнил, но слова ему очень нравились, и сейчас они были вполне уместны. Понимаешь, Морис, - добавил он уже более мягко, - если ты выпьешь все, это будет несправедливо. Нам ведь тоже нравится лакричная вода. А в бутылке осталось всего две трети. Поэтому я имел в виду, что ты можешь выпить все, что ухватишь одним духом.
      - Как это так?
      - А так, пока будешь глотать, пей. Но как только тебе захочется перевести дух, ты должен отдать бутылку обратно. Тогда настанет очередь Сэма.
      - Нет, следующий ты, Пенрод, - благородно уступил Сэм.
      - Там разберемся, - не стал спорить Пенрод. - Я просто хотел объяснить Морису, что он должен сразу отдать бутылку, когда захочет перевести дух.
      Вдруг лицо Мориса озарилось лукавым выражением. Так яркая афиша оживляет унылую стену.
      - Значит, без передышки я могу выпить сколько хочу? - спросил он.
      - Верно.
      - Понял. Давай сюда бутылку! - заорал он.
      И Пенрод вложил ему в руку бутылку.
      - Значит, вы разрешаете мне пить, пока я не переведу дух? - еще раз уточнил Морис.
      - Да! - хором ответили оба друга.
      И тут Морис приложился к бутылке. Он пил и пил, а Пенрод и Сэм подались вперед и, затаив дыхание, следили за ним. Они очень волновались. Морис мог почувствовать запах лекарства, но эта опасность уже миновала. Теперь они рассчитывали, что Морис сделает солидный глоток. Дальше одного глотка их воображение не заходило, - они помнили, что было с Герцогом.
      Но они явно недооценивали Мориса. Он сделал один глоток, второй, третий и продолжал глотать дальше. Морис был еще юн, и на его горле не было кадыка. Но и без этого оба мальчика могли наблюдать, как лекарство от оспы безо всякой натуги вливается в его нутро. Глаза Мориса при этом блаженно сверкали. Он пил и торжествовал. Это было торжество победителя, который хитростью одолел врагов.
      Двое наблюдателей застыли от изумления. Морис проглотил уже больше, чем дали Герцогу, а жидкость из бутылки все убывала и убывала. Вот уже полбутылки опустело, а Морис так и не останавливался. Темная жидкость все больше уступала место светлому стеклу бутылки.
      Мистер Уильямс в ужасе поднял руку. Он хотел предостеречь Мориса от смертоубийства, но тот протестующе замахал свободной рукой. Он издал несколько булькающих звуков, как бы показывая, что честно выполняет условия контракта, а потому по закону имеет право пить дальше. Перед таким натиском гуманизм Сэма не устоял, и он продолжал с интересом наблюдать за Морисом.
      Морис выпил лекарство до дна. Осушив последнюю каплю, он подбросил бутылку в воздух. Из его груди вырвался победный вопль. Он раздувал щеки, блаженно похлопывал себя по животу и непрестанно повторял:
      - Славная водичка! Теперь я напился всласть!
      У Пенрода и Сэма просто глаза вылезли из орбит.
      - А я думал, вы меня обманете, - сказал Морис тоном человека, который никак не может поверить своему счастью.
      Тут Пенрода одолели сомнения. Он кинулся в сарай и взял с прилавка бутылку с лакричной водой. Сначала он понюхал жидкость, потом для верности даже немного попробовал. Сомнения оставили его. В сарае действительно стояла хоть и сильно разбавленная, но абсолютно не ядовитая лакричная вода. Значит, Морис действительно осушил бутылку с адской смесью лосьона для волос, старого кетчупа, прокисшего варенья, ванильного, лимонного и мясного экстракта, разнообразных эссенций, эликсира для зубов, нашатыря, арники, спирта, хинина, клекуаны, рвотного корня, нюхательных солей, лакричной воды с небольшими добавками мышьяка, белладонны и стрихнина.
      Пенрод запрятал подальше бутылку с лакричной водой и вернулся к остальным. Морис сел на ящик и извлек из кармана пачку сигарет.
      - Меня здесь никто не увидит? - спросил он и зажег спичку. - А вы курите, ребята?
      - Нет, - ответил Сэм, с ужасом разглядывая его.
      - Не курим, - шепотом произнес Пенрод.
      Морис зажег сигарету и с видом завзятого курильщика начал выпускать изо рта клубы дыма.
      - Признаюсь, ребята, не ожидал от вас такого, - сказал он. - Я думал, ты на меня злишься, Пенрод. Я считал, что, кроме гадостей, от вас ничего не дождешься. Теперь-то я вижу, что ошибся. Вы отличные ребята. И у вас все по-честному. Сказали, что могу пить сколько хочу, пока не переведу дух, и так оно и вышло. Но, я вижу, вы и относитесь ко мне неплохо. Правила правилами, а фиг бы вы мне просто так разрешили пить сколько захочу. Ведь вы же не знали, сколько я могу глотать, не переводя дух?
      И он долго еще нес что-то в этом же роде, совершенно искренне упиваясь своей победой и их великодушием. Потом, продолжая курить, он начал разглагольствовать на какие-то другие темы, но оба его собеседника не очень-то прислушивались к нему. Они по-прежнему пребывали в каком-то оцепенении и не сводили с Мориса глаз. А он становился все жизнерадостней. Наконец он докурил сигарету и собрался уходить.
      - Ну, ребята, - сказал он на прощание, - вы так здорово обошлись со мной, что я хочу пригласить вас к себе. Заходите, когда сможете. Будем дружить. Знаете, с такими ребятами, как вы, отлично себя чувствуешь!
      У Пенрода отвисла челюсть. А Сэм уже давно сидел с разинутым ртом. И оба они не находили слов для ответа пылкому Морису Леви. А он взглянул на свои изящные часы.
      - Мне надо идти, - вздохнул он. - Пора завтракать, а потом придется одеваться для котильона. Сэм, а тебе ведь тоже пора?
      Сэм тупо кивнул.
      - Ну, пока, Пенрод, - сказал Морис со всей сердечностью. - Я рад, что мы с тобой подружились. Пошли, Сэм.
      Пенрод прислонился к столбу и отрешенно уставился на уходящих гостей. Морис продолжал оживленно жестикулировать, а Сэм двигался подобно заводной игрушке и ничего не отвечал своему спутнику. Кроме того, он явно не хотел приближаться к Морису и держался от него на некоторой дистанции.
      Они уходили все дальше и дальше. Пенрод видел, что Морис продолжает размахивать руками. Потом они скрылись из виду, а Пенрод, понурив голову, медленно поплелся к дому.
      Часа три спустя мистер Сэмюел Уильямс, облаченный в сияющий чистотой танцевальный костюм, вновь поравнялся с домом Скофилдов. Он издал возглас, напоминающий тирольское пение. Это был условный сигнал, и Сэму пришлось повторять его много раз, прежде чем откуда-то сверху послышался глухой ответ.
      - Где ты? - крикнул мистер Уильямс и воздел голову ввысь.
      Пенрод лежал животом на крыше сарая и смотрел вниз.
      - Ты что там делаешь?
      - Ничего.
      - Осторожно, - предостерег Сэм. - А то поскользнешься и брякнешься прямо на мостовую. Прошлый раз я чуть не слетел оттуда. Ну, слезай же! Ты что, не идешь на котильон?
      Пенрод не ответил.
      - Слушай, - глухо про-изнес Сэм - я недавно звонил ему по телефону. Я спросил, как он себя чувствует, и он ответил, что хорошо!
      - И я звонил, - сказал Пенрод. - Он мне сказал, что никогда еще не чувствовал такой бодрости.
      Сэм засунул руки в карманы и задумался. Тут со стороны кухни открылась дверь, и из нее появилась Делла.
      - Мистер Пенрод! - завопила она, приближаясь к ним. - Слезайте оттуда! Ваша мама ждет вас в танцклассе. Она звонила и спрашивала, почему вас еще нет? Там скоро начинают. Слезайте!
      - Давай спускайся, - поддержал ее Сэм. - Опоздаем ведь! Видишь, Морис и Марджори уже едут.
      Из-за угла выехал сверкающий лимузин. В нем сидела царственная Марджори Джонс. На ней было бальное платье розового цвета, а на коленях у нее лежал огромный букет роз. Рядом с ней примостился Морис Леви. Заметив Пенрода и Сэма, он заулыбался и махал им рукой, пока автомобиль не скрылся за поворотом.
      И тут произошло непредвиденное. Издав какое-то странное мычание, Пенрод взмахнул руками. То ли он не нашел иного способа, чтобы выразить протест, то ли слишком засмотрелся на лимузин и забыл о бдительности, но голова его вдруг исчезла, а двор огласился криками Деллы и Сэма.
      Издерганный мистер Бартэ уже собирался, несмотря на отсутствие двух пар, объявить начало котильона, когда в класс вошел Сэмюел Уильямс.
      Вскоре после этого миссис Скофилд спешно покинула детскую танцевальную школу. А мисс Ренсдейл, сияя от счастья, сделала книксен.
      - Пятьдесят раз я уже утверждал вам! - яростно закричал мистер Бартэ, не дав ей вымолвить ни слова. - Я не могу ничто менять! Ваш партнер еще способен появиться. С кем же тогда он будет в паре? О! Вы меня с ума спятите! Что вам еще от меня надо! - воскликнул он, увидев, что мисс Ренсдейл снова делает книксен в его сторону.
      На этот раз она протянула учителю записку. Согласно предписанию мистера Бартэ, записка была адресована лично мисс Ренсдейл. Содержание ее гласило:
      "Дорогая мадам! Пожалуйста, освободите меня от котильона с Вами сегодня днем из-за причины падения меня с крыши.
      Ваш искренний Пенрод Скофилд".
      Глава XXIV
      МАЛЕНЬКИЙ ДЖЕНТЛЬМЕН
      Пенрода стригли. Парикмахерская располагалась на углу улицы, рядом с аптекой. Это была солнечная сторона, и, так как день стоял знойный, Пенрод обливался потом. Чрезвычайно невыгодное состояние, когда тебя стригут! Часть волос, которые падают с парикмахерских ножниц, налипают на потное лицо, лезут в рот, в нос, забиваются за воротник и даже попадают в уши.
      Нельзя сказать, чтобы Пенроду не нравилось стричься. Сама по себе стрижка, пожалуй, даже доставляла ему удовольствие. Но вот состриженные волосы... Они нещадно щекотали и кололи. У Пенрода даже слезы навернулись на глаза, и он начал корчиться, ерзать, дергаться и поводить плечами, ежеминутно рискуя, что ножницы парикмахера отхватят вместе с волосами еще какую-нибудь часть его существа. Наконец он добился своего: парикмахер задел кончик его уха.
      - Уй-й-й! - заныл Пенрод.
      - Что, поцарапал немножко? - осведомился парикмахер приторным голосом и неискренне улыбнулся.
      - А-а! - немедленно запротестовал Пенрод против квасцов, которые парикмахер приложил к ранке.
      - Это не больно, - сказал парикмахер, - но если вы не будете сидеть смирно, вам опять будет больно. Может быть, даже еще больнее.
      Опередив таким образом Пенрода, который как раз хотел сказать, что ему и так уже достаточно больно, парикмахер продолжил работу.
      Пенрод фыркнул. Он сделал это отнюдь не из презрения к парикмахеру. Просто он пытался сдуть усы, которые образовали волосы, прилипшие к верхней губе.
      - Видели бы вы, как смирно сидит у меня маленький Джорджи Бассет, продолжал в том же духе парикмахер, - я слышал, его считают лучшим мальчиком у нас в городе.
      Пенрод снова фыркнул. Но на этот раз он выражал презрение, ибо был совершенно не согласен с парикмахером.
      - А вот по поводу Пенрода Скофилда я что-то не слышал ничего подобного, - не унимался парикмахер.
      - Ну и что? - произнес Пенрод, с трудом освободив губы от волос. Нужно мне очень! Ой-й-й!
      - Я слыхал, Джорджи Бассета называют маленьким джентльменом, подначивал коварный парикмахер.
      - Пусть кто-нибудь только попробует меня так назвать, - тут же заявил Пенрод, - пусть только раз попробует! Готов спорить на что угодно: больше ему не захочется пробовать! Ой-й-й!
      - Почему не захочется? Что вы с ним сделаете?
      - Я-то знаю, что сделаю! Могу поспорить, я у всех отобью охоту так меня называть!
      - Даже если вас так назовет маленькая девочка? Неужели вы ударите маленькую девочку?
      - Ну, я... Ой-й-й!
      - Значит, не ударите маленькую девочку? Нет ведь? - не отставал парикмахер. Он завладел вихром на затылке Пенрода и повернул его голову в совершенно неестественное положение. - Разве не сказано в Библии, что нельзя бить слабый пол? - добавил он.
      - Ай! Осторожней!
      - Значит, вы ударите даже несчастную слабую девочку? - снова пристал парикмахер.
      - Да кто вам говорит, что я ее ударю? - спросил благородный Пенрод. - Я с ней по-другому разделаюсь. Но, уж будьте спокойны, она пожалеет!
      - Но вы же не станете ее обзывать, а?
      - Не стану! Руганью вреда не причинишь!
      - Ну, понятно! - воскликнул парикмахер. - А я вот однажды проходил мимо вашего дома и слышал, что вы кричали шоферу бакалейщика. Значит, вы хотели причинить ему пользу? Надо сказать ему, а то он мне говорил, что, если вы попадетесь ему где-нибудь на улице, он с вами рассчитается по-свойски. Он говорил, что сделает с вами то, что вам не понравится. Вот так-то, сэр.
      - Пусть сначала меня поймает. Хвалиться-то каждый может.
      - И все-таки вы так и не сказали, что намерены сделать маленькой девочке, если она вас назовет маленьким джентльменом? Хотел бы я знать, как вы поступите? Хотя, в общем-то, я и сам знаю, чего от вас ждать.
      - Чего же?
      - Вы натравите своего старого пса на ее кошку, если у нее есть кошка, продолжал парикмахер дразнить его.
      - А вот и не натравлю!
      - Ну, а что вы сделаете?
      - Да уж сделаю, не волнуйтесь!
      - Ну, а если это будет мальчик? Мальчик подойдет к вам и скажет: "Хэлло, маленький джентльмен!" И что вы намерены предпринять?
      - Его счастье, если он вернется домой живым, - мрачно ответил Пенрод.
      - А если он будет вас на голову выше?
      - Пусть только попробует, - тон у Пенрода стал угрожающим. - Пусть только попробует, и свет в его глазах померкнет. Вот так!
      Парикмахер погрузил десять деятельных пальцев в беззащитную голову Пенрода и предпринял все, что от него зависело, чтобы сдвинуть ее с места. Этот парикмахер очень раздражал Пенрода. Он терпел его, сколько мог, но теперь его терпение лопнуло. Правда, он не стал выражать неприязнь прямо по адресу. Он изобрел более хитрый способ. Суть его заключалась в том, что ненависть к парикмахеру он перенес на воображаемого типа, который, несмотря на то, что выше на целую голову, решится назвать его "маленьким джентльменом", и стал детально смаковать способы отмщения. Парикмахер обращался с ним так, как даже отец не позволял. Он тряс его, хватал за щеки, раскачивал из стороны в сторону. Казалось, он решил сломать ему шею. А воображение Пенрода в это время рисовало картины, в которых он жестоко расправлялся с обидчиками огромного роста. Лица верзил мелькали одно за другим, и все, получив по заслугам, вопили и взывали к милосердию Пенрода.
      Вдруг мучения прекратились. Парикмахер обмакнул лицо Пенрода салфеткой, и глаза его не только перестали слезиться, но даже вновь обрели способность видеть мир. Потом парикмахер освежил его голову одеколоном, после чего от него стал исходить запах, если не изысканный, то, во всяком случае, резкий.
      - Ну вот, - сказал парикмахер, аккуратно приглаживая его немилосердно пахучие локоны, - и чего вам так не хочется, чтобы вас называли маленьким джентльменом? Ведь это же, можно сказать, комплимент. Зачем же вы собираетесь побить того, кто вас так назовет?
      Этот вопрос не имел для Пенрода ровно никакого смысла. Он не собирался залезать в дебри психологии, и его совершенно не волновали истоки ненависти, которой он проникся к выражению "маленький джентльмен". Он просто знал, что считает его для себя оскорбительным и на дух его не переваривает, и этого ему было достаточно.
      - Пусть только кто-нибудь попробует! - предостерег он, вылезая из кресла.
      Он подошел к двери, обернулся и не менее грозным тоном добавил:
      - Пусть только кто-нибудь попробует! Пусть хоть один раз попробует, мне много не надо! И одного раза будет достаточно, чтобы получить от меня по заслугам!
      Парикмахер захихикал. Потом ему на нос села муха. Он хотел прихлопнуть ее, но не попал и только больно ударил себя по носу. Парикмахер разозлился. Но почти тут же выражение гнева в его маленьких глазках сменилось радостным блеском. Он увидел новых клиентов, и каких! В парикмахерскую вошла самая хорошенькая девочка на свете, а за руку она вела своего маленького братца Митчи-Митча, которого и надо было подстричь, чтобы он совсем не запарился.
      День был жаркий, парикмахера одолевала скука. К тому же он был раздражен болью в носу, да и вообще не отличался добротой. Словом, этот коварный субъект при виде Марджори с братцем тотчас задумал скверную интригу, которую и не замедлил осуществить.
      Тем временем Пенрод с мрачным видом шагал домой. Путь был невелик, но и его хватило, чтобы воображение подкинуло еще пару-другую блестящих схваток с возможными оскорбителями.
      - Советую никогда не называть меня так! - бормотал он на ходу. - Только попробуйте, и вы получите не меньше остальных. Я не люблю, когда по отношению ко мне позволяют вольности. Ах, вы все-таки будете? Будете? - И он изо всех сил пнул железную стойку забора.
      Забор не понес сколько-нибудь ощутимого урона, чего нельзя было сказать о Пенроде. Он сразу же раскаялся в собственной неосмотрительности. Раскаяние выражалось достаточно бурно. Он стонал, скакал на одной ноге, не участвовавшей в схватке с забором, и наконец одарил железный столб гневным взглядом.
      - Надеюсь, в следующий раз вы будете более осмотрительны, - сказал он своему врагу на прощание. - Если я снова поймаю вас тут, я за себя не отвечаю. Я...
      Тут он стал бормотать что-то совсем невнятное, но достаточно грозное и агрессивное.
      Правда, по мере приближения к дому его воинственный пыл несколько унялся. Тому причиной был новый объект, который всерьез привлек его внимание. Какая-то бригада, видимо, ремонтировала мостовую, и теперь на перекрестке, в непосредственной близости от конюшни Скофилдов стоял никем не охраняемый котел с варом. Первым делом Пенрод испытал вкусовые качества вара. Но этот вар ему не понравился. Он не отвечал кулинарным стандартам и даже не мог заменить жевательную резинку, ибо был слишком жидким. Но зато он был еще теплый и, главное, липкий. Последнее качество больше всего восхищало Пенрода. Он множество раз имел дело с варом, но такой ему еще не попадался. Когда Пенрод решил вытереть руки, он понял, что ни один предмет не в силах ему в этом помочь - ни жилет в горошек, ни брюки, ни забор, ни Герцог, который имел несчастье подойти, виляя хвостом, именно в этот момент, и отошел, внеся солидный вклад в копилку своего жизненного опыта.
      Но вар есть вар. Даже когда он слишком жидкий, он все же годится для множества интересных дел. Пенрод услышал за соседним забором голоса мальчишек и различил среди них голос своего друга Сэма Уильямса, но не двинулся с места. Котел не отпускал его воображения. Вокруг котла валялось множество щепок и палок. Пенрод засыпал некоторое количество этих материалов в котел и как следует размешал вар.
      Потом он приготовил бригаде, которая придет работать с варом, другие сюрпризы. Котел был почти полон, и вот Пенроду захотелось проверить, какое потребуется количество булыжников и кирпичей, чтобы вар полез через край? Он начал усердно работать над осуществлением этого опыта и уже почти достиг цели, когда его вдруг осенило, как можно продолжить эксперимент и придать ему несравненно большую масштабность. На другой стороне улицы давно уже покоился в траве большой белый камень, круглый, словно арбуз. Он никому не был нужен, и его присутствие здесь объяснялось лишь эстетическими соображениями, в правомерности которых тоже легко было усомниться. И вот теперь старине камню предстояло послужить во благо науки.
      Выковырять его оказалось не особенно трудно. Но вот доставить в котел это была задача, и она потребовала от нашего скромного труженика немалого напряжения как умственного, так и физического. Вели ему проделать такое кто-то из старших, он с законным возмущением заявил бы, что это выше его сил. Но сейчас его никто не понуждал. Он повиновался лишь всепоглощающему инстинкту разрушения, настолько сильно выраженному у подростков, что с его помощью можно совершать подлинные чудеса. Словом, дело просто горело в его руках. Он предчувствовал, что вот сейчас в результате его трудов произойдет самый замечательный в мире всплеск, и это удесятеряло его силы.
      Весь вспотев, отчаянно кряхтя, он ценой огромного напряжения, которое легло на его мышцы и позвоночник, подкатил камень к подножию котла. Пенрод немного передохнул и собирался поднять камень, чтобы перевалить его через стенку котла, как сзади раздался медоточивый голосок:
      - Как поживаете, маленький джентльмен?
      Пенрод моментально ощутил серьезную душевную травму. Еще не разобравшись, кому принадлежит голос, он заорал:
      - Заткнись, дурак!
      Но это был не мальчик. Это была Марджори Джонс. Она, как всегда, блистала красотой. Сегодня на ней было белоснежное накрахмаленное платье, и она словно воплощала освежающий ветерок среди летнего зноя, а за руку она держала только что подстриженного и благоухающего Митчи-Митча. Оба они тихо подкрались к прилежному труженику и теперь награждали его веселым смехом.
      С тех пор как Пенрод оправился от увлечения Рюпом Коллинзом, он начал горько сожалеть, что так безобразно повел себя с Марджори во время их последней встречи. В общем-то, его сердце всегда таяло, стоило ему увидеть Марджори, и он сейчас с радостью помирился бы с ней. Но, увы, ее прекрасные глаза не выражали ничего, кроме жестокого превосходства, и она не желала слушать его объяснений.
      - Ой! Ой! - передразнила она его смущенные возгласы. - Разве так должны разговаривать маленькие джентльмены? Маленькие джентльмены никогда не руга...
      - Марджори! - Бешенство и скорбь охватили Пенрода. Большего оскорбления ему никто не мог нанести. Слышать ненавистные слова из ее уст, ну мог ли он это пережить? - Не называй меня так, Марджори! - добавил он.
      - Почему же, маленький джентльмен?
      Он топнул ногой.
      - Лучше замолчи!
      Марджори в ответ рассмеялась самым жестоким смехом.
      - Маленький джентльмен! Маленький джентльмен! Маленький джентльмен! повторяла она ему назло. - Как поживаете, маленький джентльмен? Хэлло, маленький джентльмен!
      Не в силах более сдерживаться, Пенрод начал отплясывать на месте какой-то экзотический танец.
      - Заткнись! - заорал он. - Заткнись, заткнись, заткнись!
      Митчи-Митч визжал от радости. Потом он дотронулся пальцем до котла, но его чистоплотная сестра немедленно отодрала палец от грязи и вытерла своим чистым носовым платком.
      - Майенький зентимен! - с восторгом произнес Митчи-Митч.
      - А ну, заткнись! - Пенрод обратил искаженное гневом лицо к маленькому обидчику. С ним общаться было проще: как-никак этот ребенок относился к мужскому полу, и Пенрод мог воздействовать на него привычными методами.
      - Еще раз скажешь, - предупредил он его, - я тебе так врежу...
      - Не врежешь, - ехидно сказала Марджори, - сколько ему хочется, столько он и будет говорить! Митчи-Митч, скажи еще раз!
      - Майенький зентимен!
      Пенрод издал вопль, который достаточно ярко передавал состояние его души.
      - Еще раз скажешь, тогда...
      - Говори, говори, Митч! - перебила Марджори. - Ничего он тебе не сделает! Пусть только попробует! Скажи еще раз, Митчи-Митч!
      - Майенький зентимен! - злобно выкрикнул тот. - Майенький зентимен! Майенький зентимен! Майенький зентимен!
      Доведенный до крайности, Пенрод нагнулся над белым камнем и, превзойдя подвиги всех сказочных и реальных силачей, поднял его в воздух.
      Марджори вскрикнула, но это уже ничего не решало. Огромный камень плюхнулся в самую середину котла, и Пенрод услышал тот самый могучий всплеск, которого так долго вожделела его душа. Результат намного превзошел его ожидания.
      Непосредственно за всплеском последовал катаклизм. Больше всего он напоминал извержение вулкана. И еще чуть-чуть морской шторм. Гигантская волна черного цвета вздыбилась над котлом, а потом опустилась на троих детей. Уворачиваться уже не было времени.
      Когда стихийное бедствие унялось, стало ясно, что больше всего пострадал Митчи-Митч. Он был к котлу ближе других и теперь сильно раздался вширь за счет налипшего вара. Пенроду и Марджори тоже кое-что перепало от щедрот котла. Увидь их сейчас Братец Кролик, и он бы испугался и убежал.
      Глава XXV
      ВАР
      Как только Марджори и Митчи-Митч немного опомнились, они огласили округу протестующими криками. Надо отдать им должное: наверное, даже величайшие мастера вокала не могли бы заставить свои голосовые связки извлечь столь пронзительные звуки. Марджори просто обезумела от ярости. Схватив большую палку, она бросилась на Пенрода. У него оставалось еще достаточно здравого смысла, и он попробовал спастись бегством. Но Марджори устремилась за ним, и они начали бегать вокруг котла. Митчи-Митч предпринял несколько слабых попыток последовать их примеру. Но бегать он не мог. И манерой передвигаться, и цветом Митчи-Митч сейчас больше всего напоминал жука, который попал в чернильницу, сумел выбраться из нее и сохранить жизнь, но еще не оправился от сильного потрясения и не обрел былой уверенности в себе.
      Шум привлек Сэма Уильямса, и он перелез через забор. Следом за ним на месте происшествия оказались Морис Леви и Джорджи Бассет. То, что они увидели, настолько потрясло их, что они глазам своим не поверили.
      - Маленький джентльмен! - возопила Марджори и изо всех сил ударила палкой по обильно пропитанной варом шляпе Пенрода.
      - Ай! - крикнул Пенрод.
      Только сейчас Сэм Уильямс убедился, что видит своего друга, - он узнал его голос.
      - Ба, да это же наш Пенрод! - радостно воскликнул он.
      - Пенрод Скофилд! - изумился Джорджи Бассет. - Как это все понимать?
      Подобная манера изъясняться во многом способствовала тому, что Джорджи завоевал титул самого лучшего мальчика города.
      Марджори оперлась на палку. Она тяжело дышала.
      - Я наз-ва-ла его... - она всхлипнула, - я назвала его малень-кий джентльмен! - Она снова всхлипнула. - И вот что он сделал с моим платьем! И с Митчи-Митчем! Поглядите на него!
      Внезапно она опять замахнулась палкой, и удар ее достиг желаемой цели. Потом, волоча за руку Митчи-Митча, она с ревом побежала домой.
      - Маленький джентльмен? - спросил Джорджи Бассет, и в голосе его можно было уловить некоторые признаки беспокойства. - Но ведь это меня так называют.
      - Конечно, ты такой и есть! - крикнул обозленный Пенрод. - Но меня никто не смеет так называть! Хватит, я и так сегодня натерпелся. Советую тебе, Джорджи Бассет, не задирать передо мной нос! Вдолби это в свою дурацкую башку, ясно?
      - Конечно, когда обзывают - это плохо. Тут ты совершенно прав! - изрек Джорджи Бассет с апломбом. - Но я считаю, что каждый имеет полное право назвать кого угодно маленьким джентльменом. Это ведь не ругательство, а, можно сказать, компли...
      - Заткнись!
      Тело и душа Пенрода горели от ударов, нанесенных Марджори. Неотмщенные раны привели к тому, что власть тайных сил сейчас была особенно сильна над ним. Он напоминал стихийное бедствие и, подобно последнему, готов был щедро нести разрушение и гибель всему, что попадалось на его пути. Куда уж Джорджи Бассету было обуздать такое! Пробка вылетела вон, и джинн вышел из бутылки.
      - Я же не тебя назвал маленьким джентльменом, - попробовал оправдаться Джорджи, - я только сказал, что каждый имеет право так называть, кого хочет, потому что это не ругательство, а, можно сказать, компли...
      - Попробуй только еще раз произнеси это при мне, и тогда...
      - Я буду говорить, сколько захочу, - упорствовал Джорджи. - Я считаю, что каждый в нашем городе имеет право говорить "маленький джентльмен", потому что это не ругательство, а, можно сказать...
      Взревев, точно помешанный, Пенрод погрузил руку в котел; в следующее мгновение лицо и волосы Джорджи Бассета пришли в самое плачевное состояние.
      Но это была лишь разминка, вслед за которой разгорелась настоящая потасовка. Вид двух дерущихся воодушевил Сэма Уильямса и Мориса Леви, и, прыгая вокруг Пенрода и Джорджи Бассета, они кричали, как заведенные:
      - Маленький джентльмен! Маленький джентльмен! Врежь ему, Джорджи! Врежь ему! Маленький джентльмен! Маленький джентльмен!
      Тут Пенрод совсем потерял контроль над собой. Оснащенный новым запасом вара, он набросился на этих двоих. Для этого ему пришлось отпустить Джорджи Бассета, которому теперь представилась блестящая возможность испортить репутацию "лучшего мальчика в городе". И, надо отдать ему должное, он не упустил своего шанса. Он уже и так был безнадежно обмазан и пропитан варом, и, уже не боясь запачкаться, он решительно запустил обе руки в котел, а затем тщательно вытер их о Пенрода. Конечно, это было все равно, что возить уголь в шахты Ньюкасла, но все же настроение Джорджи несколько поднялось.
      Четверо мальчиков совсем неплохо изображали смертные муки Лаокоона и его сыновей, с той только разницей, что их было не трое, а четверо. Сплетенные тела хрипели, издавали какие-то странные звуки и извергали различного рода проклятия. Время от времени кто-нибудь из них отвлекался, чтобы окунуть руки в котел с варом, и каждое обращение к щедрому источнику привносило пару-другую новых живописных штрихов всем участникам битвы. Котел удерживало в вертикальном положении несколько кирпичей. Это была не очень устойчивая опора, и нет ничего удивительного, что котел не выдержал натиска битвы. Один из толчков оказался решающим, и котел накренился. Половина его содержимого вылилась в придорожную канаву, где образовалось глубокое озеро вара.
      Именно в этот момент судьбе было угодно привести сюда мистера Родерика Битса-младшего. Как всегда одетый с иголочки, он в этот жаркий день был облачен в матроску из изысканной и холодящей ткани. Праведный путь вел Родерика Битса в дом его незамужней тетки. Но он уклонился от сего чистого и верного пути ради низменного восторга, который испытал при виде четырех гладиаторов, измазанных варом. Радость его была такова, что он начал прыгать по тротуару. Когда же до его ушей донеслись многократно повторенные слова "маленький джентльмен", он, повинуясь какой-то самому ему непонятной силе, подхватил их.