- Хотелось бы что-нибудь посущественней!
      - Бумажник! - Вспомнил чертов бармен. - Старик расплачивался из желтого бумажника. А сейчас его нет.
      Стали искать бумажник и, естественно, не нашли. Обыскали меня, выложили на стол все мои деньги, документы, книгу.
      - Ты посмотри, какая смешная фамилия у писателя. "Семь футов - под килем". Слышал такую?
      - Никогда,- рассеянно ответил Руди, раздумывая.- Куда же делся бумажник?
      - Тут приходили двое,- сообщил бармен.И говорили с этим как знакомые. Старик уже спал, они и унесли.
      - Кто к вам подходил?
      - Случайные посетители. Искали свободное место. Не нашли и решили идти в другой бар.
      - Врет! Места были.
      - Что ты предлагаешь?
      - Засади его в кутузку!
      - Умник! За что, по-твоему, его сажать?
      - Он собирался уезжать, - вспомнил бармен. - Спрашивал Про пароход.
      - Ну вот что,- решительно сказал Руди.Дело и впрямь подозрительное и требует расследования. Пароход ушел час назад, и до завтра вам не выбратьсй из города. За это время я найду тех двоих и устрою вам очную ставку. Сажать я вас пока не буду, но держитесь у всех на глазах.
      - Постой-ка, Руди, а что мне со стариком делать?
      - А мне что?
      Начался бурный спор, и я им воспользовался, сгреб все со стола и выскользнул из бара.
      А через пять минут я был уже на пароходе.
      На том самом, что ушел час назад.
      Высокие белые трубы нещадно дымили, лопасти колес весело шлепали но волнам. Пахло речной тиной и луговыми цветами. Ветер нес над водой целые облака бабочек. Я смотрел назад, там скрылся чудесный городок Тома Сойера, и меня мутило от рывка во времени.
      Мне казалось, что тысячи бабочек мельтешат у меня в мозгу.
      - Да, да,- мысли мои путались.- Все дело именно в этом: если бы я вмешался и погиб, то кто бы тогда описал все это?
      И в памяти у меня отпечатались параграфы "Инструкции для путешествующих во времени по лицензии", именуемых в народе "голубями".
      "1. Проходите мимо - вот первая заповедь путешественника.
      2. Берегите себя. Помните, что информация, которую вы несете в себе,бесценна..." и т. д.
      "Да, правильно, то, что во мне, - бесценно, ведь я художник... Проклятые "коршуны" приняли старика за агента таможни, а он их - за марсиан... Это просто несчастный случай. Старик оказался чересчур наблюдательным, а они - мнительными... Но я-то здесь при чем?" Я встал и прошелся на ватных ногах. Решил размяться и сделал несколько упражнений.
      Вдруг что-то острое уперлось мне в бок. Я замер, покрываясь потом: нож или дуло? "Коршуны" могли оказаться достаточно хитры и последовать за мной скачком во времени.
      Но нет, это просто кукла в кармане. Бусинами глупых глаз она смотрит на меня, открывает рот и говорит голосом Диамани; "Призрак!" - Мертвецы! громко говорю я и выбрасываю противную куклу за борт.
      "Нужно лишь подождать... Река времени несет меня мимо, и я не могу цепляться за берег чужой судьбы. Я затянут в движение и ничего изменить не могу... Только наблюдать. Я - проходящий мимо".
      Заговор серых
      Что-то мне тоскливо. Холодный дождик достает на самом дне ямы, в руках у меня - обрез двустволки, заряженный картечью. Напротив притулился босс-наниматель, старикан, по виду - сумасшедший. Одним словом: сидим в засаде.
      А все - проклятые деньги, вернее - их отсутствие. Откуда он взялся, этот проклятый старикашка? Сам оборванный, а карманы полны денег. Уверял, что дело чистое, что мне не придется и на курок зажимать. И вот вам!
      Вечереет, у меня давно мокрая спина и зуб на зуб не попадает, а у шефа течет из носа.
      Ненавижу сопливых старикашек! Босс иногда встает и, раздвинув кусты, смотрит на мокрое пустое шоссе. Тогда мне хочется разрядить обрез ему в спину. Старикан садится и хлюпает носом. Меня передергивает.
      - Скоро туман,- говорю я как бы между прочим.
      - Ну и пусть, - рассеянно отвечает босс.
      - Как это пусть? - От возмущения меня подбрасывает на месте. - А стрелять как?
      - Надеюсь, что до стрельбы дело не дойдет, - говорит наниматель, поднимает на меня красные глаза и смотрит так, словно видит впервые.
      - Так, хорошо,- злюсь я.- Зачем же мы сидим здесь, по-вашему?
      - Это мое дело! - старик вдруг проявляет упрямство.- Я плачу и за все отвечаю. Ваше дело - ждать!
      Я открываю было рот, чтобы сказать все, что я думаю об этом самом деле, но вспоминаю о полученном задатке и закрываю рот. Черт с ним! Посмотрим.
      Мы долго сидим молча, мне становится невмоготу.
      - А кто этот тип, которого мы должны... убрать? - спрашиваю я, хотя прекрасно знаю, что на такие вопросы не отвечают. Но старикан, видимо, дилетант.
      - Когда-то он слушал мои лекции,- говорит он и замолкает, задумавшись.
      - А потом?
      - Потом был "мэнээсом" в моей лаборатории.
      - А как его звать? - Меня начинает развлекать этот наивный разговор. Но старик спохватывается: - Вам это необязательно знать! Назовем его, например, Петровым. Петровы вообще сейчас расплодились во множестве. А меня зовут Авирк, так и говорите, если загребут.
      - А кем вы были, босс?
      Старик долго и неудобно возится в своем углу, сморкается, смотрит на часы, делает массу ненужных движений, потом успокаивается и отвечает:
      - Я был профессором, заведовал кафедрой, руководил лабораторией, да и мало ли...
      - Как же вы с Петровым схлестнулись?
      - Мы не схлестнулись,- старик опять долго возится, потом говорит.Ладно, я тебе расскажу. Все равно ничего не поймешь. Я говорил об этом уже многим. Даже в газеты писал. Никто не хотел слушать. Ослы! Чуть в психушку не засадили, смеялись в лицо. А все - ОНИ...
      Наступила пауза, во время которой старик бормотал что-то невнятное. А мои подозрения, что я связался с психом, сильно возросли. Наконец, успокоившись, босс продолжал:
      - Сразу же после окончания университета он попал ко мне в лабораторию. Ничем особенным не отличался. Серая личность! Правда, прослушал курс биологии, разбирался в эволюционных теориях. Но студенты часто тратят время, изучая ненужные вещи. Помню, мы занимались тогда долгосрочным прогнозированием климата методом Дельфи. Что это такое? Например, собирают наиболее видных и сведущих специалистов отрасли. Они сидят и.гадают, основываясь на своих знаниях и интуиции, что нас ждет в будущем. А наша роль заключалась в проведении своеобразной игры, в ходе которой вырабатывалось компромиссное решение задачи, усредненный прогноз. И вот приходит ко мне как-то мэнээс Петров и говорит примерно следующее: "Вам не кажется странным, профессор, что предчувствие случайного человека с улицы мы бы в расчет никогда не приняли и отбросили как ничтожное, а предчувствие нескольких людей считаем обоснованным прогнозом? Так, словно от простого сложения мозгов может увеличиться гениальность или несколько человек не могут одновременно ошибаться?" Я, помню, возмутился от такого непонимания сути нашей работы. Но у Петрова была, оказывается, уже целая теория: "Мы, работая по Дельфи, ходим по краю вулкана интуитивного мышления. Механизм интуиции мы не знаем, а своими методами лишь "подбираем" то, что случайно выбрасывается из его жерла. Почему бы нам не заняться самым главным - тем, что заставляет нас что-то предчувствовать? Ведь если это чувство обостряется методом Дельфи, это значит, специалисты его как бы возбуждают друг в друге. И точно так же можно обострить свое собственное предчувствие..." Старик оборвал свою речь и задумался.
      Некоторое время мы сидели молча, потом я попытался привлечь внимание старика:
      - Как вы назвали этот метод? Метод Дельфина?
      - Что? - Босс выпучил на меня глаза, словно я сделал что-то кощунственное.- Что ты сказал? И перед ним я распинаюсь битый час!
      - Но-но! Вы поосторожнее. Я в школе учился,- сказал я, для убедительности берясь за обрез и прислоняя его к себе. Но потом решил, что от подобной демонстрации силы можно снести cебе полчерепа, и поспешно отставил ружье в сторону.
      - Ну что, и спросить нельзя?
      Но старик на меня разобиделся, он полез смотреть в свой бинокль, повернувшись ко мне спиной, и долго оставался в таком положении.
      Наконец, устав от одиночества, я стал его дергать за полу и просить: Что было дальше? Расскажи, босс!
      - Все равно,- сказал старикан, садясь,все равно ничего не поймешь. Слушай дальше. Оказывается, Петров, слушая курсы биологии и эволюции, почерпнул одну любопытную мысль. Он мне тогда ее и изложил. Дело в том, что в ходе эволюции у животных органы чувств и мозг развивались как бы параллельно, взаимозависимо друг от друга. Для того чтобы обработать возрастающий поток информации, необходим все более сложный мозг. И, наоборот, развитый мозг требует все больше информации и развитых органов чувств. Человек, будучи венцом эволюции, имеет и наиболее развитый мозг и наиболее чуткие органы. Иначе, наверное, нельзя...
      - А собака? - спросил я.
      - Что собака? - не понял Авирк.
      - Нюх-то у нее какой! Почище, чем у человека! - торжествующе заявил я.
      - Фу, идиот... Прости. У собаки, конечно, нюх, но видит она плохо. А осязания совсем нет. Я говорю обо всем восприятии, о сумме получаемой информации. А человек хорошо видит, и слышит, и обоняет. Понимаешь мою мысль?
      - Не вашу, а Петрова,- обиженно заметил я.
      - Ну да, Петрова,- смешавшись, согласился старик.- Я столько передумал об этом, что привык считать его мысли своими. Помолчи, не сбивай меня глупыми замечаниями! Так вот, на протяжении последней тысячи лет органы чувств у человека не развиваются, в то время как мозг соверщенствуется: усложняется и увеличивается в объеме. Более того, в последнее время наши чувства притупляются: мы носим очки, потеряли обоняние из-за курения, почти оглохли от грохота машин и т. д. Получается противоречие. Мозг развивается, жизнь усложняется и требует быстрой реакции. А органы восприятия не только не обостряются, но, напротив, "поставляют" мозгу все меньше информации об окружающем. А эволюция не может стоять на месте. В чем она найдет выход?
      Старик сделал эффектную паузу.
      - В шестом чувстве? - сказал я, усмехаясь.
      - Правильно! Молодец. Шестое чувство. Но какое оно будет? Мы смогли бы, например, научиться воспринимать электромагнитные волны не только в световом диапазоне. Это позволило бы нам лучше ориентироваться ночью в пространстве. Но что нового это нам даст? А жизнь торопит, угрожает. И вот у Петрова возникла мысль: пусть новое чувство позволит нам ориентироваться во времени, как раньше мы определялись в пространстве. Человек сразу бы получил огромные преимущества: знать, где тебя подстерегает опасность, где ты встретишься с бандитом или где тебя переедет грузовик. Понимаешь?
      - Понимаю насчет бандитов,- сказал я, потом признался: - а вообще не очень.
      - Это то самое предчувствие, которое мы обостряли и возбуждали методом Дельфи. И которое самостоятельно собирался развить в себе Петров. Чувство предвидения будущих несчастий. Но называл его чувством времени. Не понимаешь? Скажем, два человека сидят друг против друга у окна идущего поезда. Один смотрит вперед по ходу поезда, другой - назад. Первый замечает какую-нибудь вещь или событие за окном раньше второго. Сидят они рядом, а вот во времени как бы разделены. Мы все смотрим назад и о будущем судим по опыту прошлого. Переносим известную ситуацию в настоящее. Для человека, развившего в себе чувство времени, прошлое лишено смысла, он видит в настоящем "следы" будущего, а не прошлого, как мы. Его поведение непредсказуемо для нас, так как основывается на событиях, о которых мы еще и понятия не имеем.
      - Допустим. А что было дальше?
      - Дальше? Я, естественно, отругал его за опоздания на работу и больше в разговоры с ним не вступал. А потом все и началось. Он неожиданно перешел в другую лабораторию на меньший оклад как раз за две недели перед тем, как мою прикрыли из экономии. И с тех пор стал делать карьеру. Я следил за ним, он не совершил ни единой ошибки, не попал ни в одну из ловушек, которые щедро расставляет нам жизнь. Оказывается, не делать глупостей - это само по себе уже большое дело и очень помогает в преуспеянии. Я вот не избежал ловушек и докатился в конце концов до самого низа, до этой вот ямы и до общения с тобой... Ты уж не обижайся на меня...
      Старик долго сморкался и тер глаза, а я с сочувствием смотрел на него.
      - Я не упускаю его из вида, и он отлично знает это и строит мне всякие каверзы. Пытаясь его разоблачить, я потерял все. Но мои действия предугадываются и нейтрализуются заранее. Куда бы я ни пришел, чтобы рассказать об этом, меня встречают как сумасшедшего. Так, словно кто-то побывал там раньше меня и предупредил: "Наверное, к вам придет мой дядя и будет нести всякую чепуху про "временщиков", так он немного "того", не слушайте его..." Трудно иметь дело с противником, который все знает наперед.
      Послышался далекий гул автомашины, босс схватился за бинокль и полез смотреть. Я в недоумении глядел ему в спину. До сих пор он рассуждал вполне логично, мне даже понравилось. Но под конец...
      - Не он,- сказал старикан, опускаясь на дно.- Позже я убедился, что Петров не один. Обладатели нового чувства проникли на руководящие посты всюду. Они сидят и в институтах, и в министерствах...
      - Заговор? - воскликнул я. У бедного старика явный бред.
      - Нечто в этом роде,- подтвердил он.- Заговор серых. Во всяком случае, они действуют заодно, когда чувствуют общую опасность, хотя и не знают друг друга в лицо. Удивляюсь, как до сих пор они не уничтожили меня или не упрятали в сумасшедший дом. Что ты на меня уставился? Может, и ты считаешь меня психом?
      - Ну что вы, профессор, вы - гений! - сказал я, честно глядя ему в глаза.- И они готовятся к захвату власти?
      - Они ею, как правило, уже обладают...рассеянно ответил старик.- Во всяком случае, они имеют важнейшие преимущества и очень быстро продвигаются по службе. Заговор единства интересов - так это можно назвать.
      - А что они с нами сделают? - "раскалывал" я старика. И профессор снова завелся:
      - Видишь ли, юноша, под старость я понял одну нехитрую истину: не делать ошибок - это еще не значит поступать наилучшим образом. Нужно уметь ошибаться! Гениальные идеи очень часто выглядят, как чистейший абсурд. Захвати "временщики" руководство наукой, это означало бы ее конец, потому что наука питается идеями, значение которых проявляется далеко не сразу. ОНИ же предвидят довольно точно, но недалеко. Захвати ОНИ высшие бюрократические посты в государстве, и последствия будут непредсказуемы. В рамках стабильно фукционирующей системы их поведение будет эффективно, но стоит политической ситуации резко измениться, как они оказываются беспомощными. "Временщик" будет думать о том, как приспособиться к кризису, а не о том, как сделать, чтобы больше не было кризисов! ОНИ сильны при ровном течении ситуации, но неизменно приводят к гибели отрасль, которой управляют, потому что предвидеть ситуацию - это еще не главное. Нужно научиться менять ее!
      - Предвидеть и бороться...
      - Ха! Борьбы-то как раз и не получается! Мы можем бороться, потому что ничего не знаем наверняка и надеемся. Для него же будущее несчастье абсолютный закон и борьба не имеет смысла. Вот удрать куда-нибудь - это он может...
      - Погоди, профессор! Опять ты мне голову задурил,- остановил я его красноречие.Вот сейчас я проверю, псих ты или нет. Скажи, мы сидим здесь, чтобы убить?
      - Да! Он проедет по этой дороге на свою дачу.
      - Вот ты и псих! И зачем было болтать столько? Как же мы его убьем, если он все знает заранее? Скорее он нас прикончит!
      К моему удивлению, профессор нисколько не смутился, а, напротив, тихонько захихикал:
      - Не волнуйся, юноша! Голова у меня еще работает. Если он рассчитывает на ход вперед, то я рассчитал на два. Я докажу тебе всю ограниченность мышления "временщиков", я покажу, что видеть чуть дальше своего носа - еще не значит прогнозировать ситуацию...
      Вдалеке зарокотала машина. Мощный мотор - наверное, кадиллак. Старик уставился в свой бинокль: - Это он! Вставай. Пора тебе отработать деньги.
      Я встал и раздвинул мокрые кусты, положил обрез на траву. Низкую долину уже укрывал вечерний туман. Он лежал слоями над болотами, медленными волнами перекатывался через автостраду, которая, как тускло блестевшее лезвие, разрезала сумрак. Тени одиноких деревьев плыли, оторванные туманом от земли.
      Где-то редко и тоскливо кричала ночная птица. "Что за одинокая, проклятая богом душа блуждает и жалуется в этой пустыне?" - подумал я, и меня стала бить нервная дрожь. Я суеверен, потому что родом из маленькой деревушки. А где-то далеко жил и двигался свет, ровно гудел мотор.
      - Я его по звуку узнаю,- сообщил старик, не отрываясь от бинокля.Возьми его на мушKy, ДРУГ, и думай о том, как ты его пристрелишь. Ты знаешь, как это делается?
      Да, я знал. Первый заряд в водителя, второй - в бензобак. И машина, горя, как факел, и кувыркаясь, летит в кювет. Я это все очень живо представил.
      Машина вырвалась из-за поворота и грозно взмахнула в тумане огненными мечами горящих фар. Потом вдруг остановилась. Из нее вышел человек и стал всматриваться в придорожные кусты. Мне неудержимо захотелось присесть.
      - Я же говорил: он нас почует!
      - Молчи, друг, целься в него.
      - Целься? Хорошенькое дело! До него километра два, а дробовик бьет, самое лучшее, на сто шагов. Как будто вы этого не знаете.
      - Целься, юноша. Думай о том, как ты его прикончишь.
      Я подумал о том, что старика посадят в сумасшедший дом, а меня - в тюрьму. Мне очень живо представилось: как уголовники будут издеваться надо мной за то, что выбрал в шефы психа, а невеста бросит меня.
      Постояв, человек сел в машину, и она тронулась дальше, а потом вдруг... исчезла. Я протер глаза.
      - Свернул на проселочную,- объяснил Авирк.
      И я увидел, как в низине, под слоем тумана движется желтое пятно фар, шум мотора звучал приглушенно.
      - Я же говорил...
      - Молчи, не мешай, думай о том, как ты его прикончишь.
      Я подумал о том, что стрелять, похоже, не придется, и мне стало веселее.
      Вдруг в долине, где только что ворочался свет фар, возник, вспучился и, разорвав туман, всплыл грязно-красный шар взрыва. На мгновение высветив малиновым светом пласты тумана, он потускнел, лопнул и погас, оставив черное облако. Земля испуганно ахнула и замерла. Грешные души содрогнулись в ночи.
      - Взорвался,- захихикал старикан, садясь на дно.- Наехал на мину и взорвался.
      Потрясенный, я смотрел туда, где из разорванного тумана, как кратера, вырывались красные языки горящего бензина.
      - Понял теперь? Убедился? Они сильны, но не всемогущи. Их мышление конформистов примитивно. Он попал в простейшую ловушку.
      Почувствовав засаду, остановился на перекрестке. Оттуда до нас и до мины, которую я заложил на проселочной дороге, одинаковое расстояние. По времени для него две угрозы совпадали, но наша была сильнее. "Временщики" лучше чувствуют опасность, исходящую от людей, чем от вещей. Конечно, он не знал, что именно мы сидим в засаде, но импульс тревоги, исходящий от нас, был так силен, что он решил добраться до своей дачи по проселочной дороге, где его ждала мина. Она-то не думала, как ты!
      - Ну и ну, профессор! Уважаю,- только и сказал я.
      Нам пришлось ждать, пока огонь, пожиравший машину, погаснет. Затем, по требованию босса, мы пробирались к ней по болотистой долине, чтобы не попасться на глаза случайному водителю. Когда, мокрые до макушки и ободранные, мы выбрались на проселочную дорогу, было уже темно. Шеф осветил машину фонариком. Обугленная и исковерканная, она лежала вверх колесами, ее дно было разворочено. Обгоревшее железо уже остыло. Профессор осветил кабину. Она была пуста.
      Мы долго обшаривали остов машины изнутри, потом лазили вокруг по кустам. От Петрова не осталось никаких следов. Профессор был озадачен и бормотал себе под нос: - Его не могло разорвать в пыль или отбросить на милю. Он не мог сгореть дотла...
      Что-то должно от него остаться... Я должен убедиться...
      Мы возились долго. Потом, когда восток стал светлеть, от поисков пришлось отказаться.
      Мы вернулись к машине, которую я угнал для "дела", она была спрятана поблизости. Босс был подавлен и молчал. Мне тоже было не до разговоров из-за усталости и голода.
      Когда мы расставались в городе на пустыре, он сказал мне:
      - Меня не ищи, а звони вот по этому телефону каждый второй день недели.
      Я внимательно посмотрел ему в глаза, беря листок с номером. Надеюсь, он понимает, что если не заплатит, то я буду иметь моральное право воспользоваться дробовиком? По тому, как он заморгал, я догадался, что понимает.
      Когда на следующий день я цозвонил ему, никто не подошел к телефону. А вечерние газеты сообщили о таинственном исчезновении видного ученого, профессора, директора университета и т. д. тов. Петрова Н. С. Найдена его взорванная машина. По мнению экспертов, в момент взрыва Петрова Н. С. в машине не было, она была пуста. Полиция полагает, что тов. директор был похищен, а машину взорвали потом, чтобы пустить следствие по ложному пути и т. д. и т. п. Я не стал читать дальше и звонил профессору по несколько раз в день.
      Дальше - больше. Стали исчезать видные ученые, политики, а проклятый старикашка не поднимал трубку целую неделю. Наконец, когда я уже собирался откопать и почистить дробовик, я услышал в трубке знакомый носовой голос:
      - Это ты, юноша? Поздравляю. Полная победа!
      - Какая победа? - не понял я.- Как с моими деньгами, босс?
      - Они у меня, приезжай хоть сейчас! Я хотел сказать, что они бегут, как крысы. Понимаешь? Один за другим. Мы с тобой их спугнули.
      - А разве вы их не...?
      - Нет, я их не трогал. Они сами чуют, что спокойная жизнь для них закончилась. Повальное бегство! Мы с тобой подтолкнули лавину.
      - Куда же они бегут?
      - Не знаю. На небо, в прошлое, в будущее. Ясно, что настоящее их больше не устраивает. Главное, что нашлись смелые люди, вставшие у них на пути.
      - Люди? Вы сказали: люди? - У меня все перевернулось внутри от подозрения.
      - Ну да. Люди - мы с тобой,- бодро отвечал профессор.- Когда тебя ждать?
      - Ровно через час,- ответил я и опустил трубку.
      А через полчаса я, получив деньги, сидел в кузове случайного грузовика и удалялся от города, от босса с его борьбой за прогресс со скоростью сто километров в час.
      "Вставать на пути" ассоциации "временщиков" мне не хотелось. Во мне, видите ли, тоже проснулось это самое предчувствие.
      А через месяц я случайно прочитал на последней полосе: "Последнее из серии таинственных исчезновений. Пропал без всяких следов известный в прошлом ученый, профессор Авирк. Пропавший вел в последнее время бродяжнический образ жизни и т. д." Мне стало жаль старика. Я был. наверное, единственным, кто пожалел его.
      Да, а потом "временщики" вернулись, все до единого. Это была шутка с их стороны или демонстрация, сейчас все они благоденствуют.
      Один Авирк не вернулся.
      Прошло время, я живу в другом городе, женился, работаю в конторе. В чужие дела не лезу и вообще стал порядочным. Научился избегать неприятности, у меня на них - чутье.
      Вот только объявились вдруг застойные годы, а потом экономический кризис,-.черт бы его взял,- и инфляция съела все деньги, заработанные непосильным трудом наемного убийцы.
      И откуда что взялось?
      Четвертый порог
      1
      - Проверь-ка еще раз маяк-ответчик,сказал Бон, и я нажал на кнопку. Огонек на пульте ожил и замерцал.- Порядок! И, ради всего святого, когда его включишь, постарайся быть на гребне, а не в трещине. Иначе я тебя в этом хаосе не найду!
      Я молчал, не спеша проверяя лучемет и нехитрый охотничий набор, потом обернулся к нему: - Попробуй не найди, тогда я тебя и на орбите из этой штуки достану! - И покрутил лучеметом у него перед носом.
      - Ладно-ладно,- пробурчал он с кислым видом.- Выметайся, и ровно через два часа - здесь, на этом самом месте. Понял?
      Я закрыл гермошлем и вышел через буферный лифт из ракеты. Сделал несколько шагов и оглянулся. Бон, освещенный, как рыба в аквариуме, из-под прозрачного колпака подавал мне знаки, чтобы я отошел подальше.
      Я пробежал сотню метров и спрыгнул в какуюто траншею. Тут же все вокруг залил зеленый свет от заработавших ионных двигателей и в наушниках затрещало. Я выключил рацию.
      Когда я поднялся из траншеи, ракета Бона была уже желтым пятнышком в коричневом небе Цереры. Я осмотрелся, картина была мрачноватой, в красно-черных тонах. Местное солнце красного цвета било.от горизонта прямо в глаза, великое множество хлама под ногами и йдобавок пониженная тяжесть мешали передвижению.
      ...А все началось недели две назад, когда мы сидели с Боном у меня в каюте и отмечали конец рейса.
      - Хорошо бы отдохнуть сейчас... встряхнуться,- сказал Бон, я кивнул в знак согласия - после тяжелого рейса мысль об отдыхе одолевала всех.
      - Ты говорил, Степной Волк, что у тебя в роду были охотники?
      Я снова кивнул, хотя и не помнил, чтобы это говорил.
      - А не хотел бы ты поохотиться?
      Я снова кивнул, но заметил, что мой лоб в опасной близости от тарелки и вскинул голову: - Как поохотиться?
      - Как предки. Пиф-паф!
      - Шутишь! Все оставшиеся животные взяты под персональную охрану.
      - А внеземные?
      - Ха! Общество охраны внеземных культур, забыл? Подстрелишь птичку, а она окажется разумной! Вот тебе и каторга...
      - Постой, а если на эту птичку вердикт еще не распространяется?
      - Быть такого не может!
      - Ну, скажем, открыли недавно, а бюрократическая машина еще не сработала, именного вердикта еще нет...
      - Но вердикт имеет обратную силу. Мы нащелкаем их там сколько душе угодно, а потом нас накроет инспекция с новым вердиктом в руках... Нет!
      - Постой! Да там просто роботы, колония старых роботов. Поэтому так и тянут с вердиктом, не знают, куда их отнести, к какому параграфу. Понял, Степной Волк?
      - Это другое дело. А где это?
      - Церера, планета-свалка, слышал?
      - Знаю, что там ремонтно-сборочные станции Сектора Б. А почему свалка?
      - Станции там известные, не одну сотню лет насчитывают. Но они - на орбите, понимаешь? Хламу после ремонта всегда остается много, при подлете на орбите мешает. Вот и стали сбрасывать вниз, придавая ускорение, хорошо, что планета необитаема, стерильна, можно сказать. Ну бросали сто, двести лет. А там кислорода нет, ничего не ржавеет и не портится. Вот и образовалась планета-свалка. Понял?
      - Понял. Но, насколько я знаю, эти станции сейчас заброшены.
      - Верно. Была там темная история. Ты про безумную Берту слышал? Нет? Одна из автоматических станций "свихнулась", сошла с орбиты и стала таранить подлетавшие корабли. Пока ее сбили, она успела нарушить почти все надпространственные связи.
      - А дальше?
      - Дальше ремонтная база Сектора Б заглохла: надпространственные связи восстанавливать - дорого, а Сектор Б уже почти исследован. Оставшиеся станции законсервировали. Ну, а потом на самой планете завелись... от мусора эти... роботы. Толком их никто не видел, и что делать с ними, никто не знает...
      - А как завелись? - От длинной речи Бона меня потянуло в сон. Самосборка, запчастей достаточно. Да ты не спи, постой! Я с трудом сел прямо за столом и стал соображать: - Но в Сектор Б трудно попасть. Сначала таможня Внеземелья, потом разрешение на зону, затем - право парковаться на замороженных станциях...
      - Я все сделаю, Волк. У меня - связи. Понимаешь? Я высажу тебя прямо на Цереру, это моя забота. И подожду тебя на орбите, пока ты их щелкаешь, потом заберу. Идет?
      - А сам ты какой интерес имеешь?
      - А-а, ну, допустим, я тебя люблю.
      - Короче!
      - Ну ладно. В оплату ты привезешь мне... голову хоть одного. Не понял? Я же электронщик. Если они занимаются самосборкой, то может, придумали что-нибудь новенькое в схеме. А у меня, видишь ли, дефицит идей в последнее время...
      - Тьфу на тебя, Бон!
      - Не понял!
      - Я не согласен - и все тут!
      - Я думал, тебя не зря пробка.
      - Я пальцем не шевельну, пока нe расскажешь все без вранья!
      - А откуда ты знаешь?
      - У меня чутье волчье!
      - Ну ладно. Договорился я было с Дэкс, да он в штаны наложил. Через полчаса вызывает меня с орбиты, язык на плече, всю амуницию бросил...
      - Вот это другой разговор. С чем он столкнулся, давай конкретно и по пунктам. Параграф первый...
      - Сильное радиоэхо, связи практически нет.
      - Параграф второй...
      - Очень много хлама, который лолап там как новенький. Могут встретиться мощные источники тока, баллоны с любым газом, они стали хрупкими...
      - Параграф третий...
      - Сами роботы. Дэкс болтал, что они прекрасно вооружены, но я считаю это ерундой, разве что у них плазменные резаки могут оказаться.
      - Это ты определил, сидя па орбите? Что еще?
      - Дэкс говорил: нужно сразу стрелять. Иначе - крышка!
      - Как они выглядят?
      - Весьма необычно, насколько я понял. Больше он ничего не сказал, но сам был как побитая собака...
      - Ладно, я посмотрю!
      - Вот это Волк! Вот это парень!
      Стоя в траншее, я разглядел наконец, что под ногами у меня что-то клубится. Я опустил руку с датчиком: углекислый газ. Пустяки. Я осмотрел датчики излучений: целый букет, излучает со всех сторон. Лучше не отвлекаться на все это. Тяжелый скафандр для Внеземелья - надежная штука, положимся на него.
      Запомнив место, я отправился дальше. Избрав ориентиром тускло блестевший остов почтовой ракеты, двинулся к ней по гребню, маскируясь, насколько это было возможно... Конечно, не очень-то удобно торчать почти на виду, но справа, в тени, была такая мешанина железа, что и шагу ступить было нельзя, а слева, в углублении, блестела какая-то студенистая масса, в которую я решил не соваться.
      Рацию я все-таки решил держать на приеме по той причине, что не люблю тишину в скафандре, а так хоть какая-нибудь информация. Вот и писка было предостаточно, вот ктото морзянкой шпарит: "Спасите наши души!" Прямо из ямы. Старый аварийный маячок. Я пальнул в эту яму из лучемета и, пошел дальше.