После этого, возможно, ты уже не будешь героем, а я - магом, все мои заклятия будут действовать лишь пока мы не выйдем из круга внутри пентаграмм. И твой перстень потеряет силу. Но мы останемся бессмертными, и всг в этом дворце, а может быть, и дальше, будет подчиняться нам и ублажать нас. Понял?
      - Зачем так много слов? - нетерпеливо спросил Брайдер.
      - Затем, что результат тебя может несколько расстроить. В смысле твоей внешности, например.
      - Тогда зачем это делать?
      - Затем, что только освободившись от образов, что Он нам навязал, мы можем освободиться от Его власти.
      Может, и есть другой способ, но мне не удалось узнать о нем.
      Брайдер вздохнул. "Конечно, будет неприятно, если окажется, что на самом деле я - жаба или дракон", - подумал он. Но отступать, видимо, было уже поздно.
      - Ладно, - сказал Брайдер, - чего уж там... Не тяни.
      - Подними руку и повторяй за мной, Брайдер.
      Брайдер поднял руку.
      - Игне Натура Реноватум Интегра!
      - Игне Натура Реноватум Интегра...
      Сверкнул огонь. Запахло серой. Брайдер на миг ослеп.
      Когда он открыл глаза, Великого Мага Некроманта уже не было. Высокий старик с густыми бровями, черной как смоль бородой и шрамом через все лицо исчез. На его месте стоял довольно потасканный мужичонка, маленький, пузатый, плешивый, с бородавками на лице, сальными глазками, гнилыми зубами и явно не семи пядей во лбу. Брайдер осторожно осмотрел себя и понял, что и он выглядит ничем не лучше.
      - Да... - мрачно сказал Чад-О-Вич. - Не фонтан. Но делать нечего.
      Сверху до них донеслось что-то вроде "бу-бу-бу".
      Брайдер и Чад-О-Вич глянули вверх и увидели, что туманное окошко все еще висит в воздухе, хотя перед ним и выросло что-то вроде стеклянной перегородки - видимо, купол Истинного Измененного Мира - почему и голос Господа звучал приглушенно. Отец Небесный, похоже, был нетрезв. Заплетающимся языком Он бубнил, явно проникаясь все большей жалостью к самому себе:
      - Пишешь, пишешь, а для чего пишешь - неизвестно. Читатель, небось, усмехнется... да... А деньги, скажет.
      Деньги-то, скажет, курицын сын, получаешь? До чего, скажет, жиреют люди... Эх... Что такое деньги? Ну, получишь деньги, ну, водки купишь, ну жене приобретешь какие-нибудь там сапоги. Только и всего.
      Нету в деньгах ни душевного успокоения, ни мировой идеи...
      Брайдер удивился.
      - О чем это Он?
      - Да пес Его знает, - откликнулся Чад-О-Вич.
      - А что же Он, - смутился Брайдер, - так теперь и будет все время там торчать?
      - Может быть, - ответил Чад-О-Вич. - Не знаю. Если будет - придется смириться. Переживем. Нас Он не видит. И кроме нас двоих, Его никто не видит. Слышно Его не очень. Привыкнем.
      Потом он повернулся к Брайдеру и своим новым голосом, голосом заурядного человека, приказал:
      - Положи мне руки на плечи, тогда мои заклятья будут касаться нас обоих.
      Брайдер так и сделал.
      А Чад-О-Вич вновь поднял руки и забубнил лишенным выражения голосом:
      Безглавый собор над небесной пустыней, Огромнейший город в руинах лежит, Яд, смешанный с кровью, двух рек не покинет, И солнце и солнце злой дух сторожит!
      Мир дернулся вокруг.
      Чад-О-Вич ухмыльнулся щербатым ртом и прошептал Брайдеру:
      - Это было охранительное заклинание.
      Сейчас будет первое наступательное:
      Мы равные. Прощай, блаженный край!
      Привет тебе, зловещий мир! Привет,
      Геенна запредельная! Прими
      Хозяев ты, чей дух не устрашат
      Ни время, ни пространство. Они сами
      Свое пространство обрели, создать
      В себе из Рая - Ад и Рай из Ада
      Могут. И где бы ни были, все равно
      Собой останутся, - и в этом не слабей
      Того, кто громом первенство снискал.
      Здесь мы свободны. Здесь не создал Он
      Завидный край; Он не изгонит нас
      Из этих мест. Здесь наша власть прочна,
      И мы уверены, что в бездне власть
      Достойная награда. Лучше быть
      Владыкой Ада, чем слугою Неба!
      И вновь мир дернулся вокруг
      - сильнее, чем прежде.
      - Получилось, - радостно сказал Чад-О-Вич и фальцетом выкрикнул:
      Сердца наши жаждут радости Битвы с богами!
      Боги живут Жертвоприношениями, Идущими к ним отовсюду, Они пьют священную сому, Наслаждаются красотой апсар И развлекаются играми В небесных садах!
      О, мы начинаем смертельную битву с богами!
      И вновь мир дрогнул - и снова сильнее, чем прежде.
      Чад-О-Вич ухмыльнулся откровенно порочной ухмылкой и прошептал Брайдеру на ухо:
      - Только бы не забыть заклинания... Ну, продолжим...
      И он закричал:
      - Мы сокрушим эту тварь, враждебно взирающую на нас!
      Мир содрогнулся так сильно, что, казалось, должен был пойти трещинами и развалиться. Но этого не случилось. Зато Брайдер, глянув вверх, увидел Отца Небесного, который, казалось, с изумлением прислушивался к чему-то, глядя прямо перед собой...
      - Получилось! - воскликнул Чад-О-Вич и полез обнимать Брайдера, слюнявя его своим щербатым, дурно пахнущим ртом.- Получилось! Теперь нужно произнести закрепляющее заклинание.
      Вдвоем. Одновременно. Слушай.
      И он, брызжа слюной, зашептал Брайдеру на ухо слова заклинания. Затем они, взявшись за руки, подняли головы и дурными голосами нестройно заблеяли:
      - Свободен наконец! Свободен наконец!
      Великий, Всемогущий, Я - свободен наконец!
      ...Томно развалясь, закинув ногу за ногу и пуская газы, Брайдер, бывший Повелитель Лунного Меча, раззявив пасть, терпеливо сносил, как молоденькая обнаженная наложница трепетными пальчиками чистила ему зубы платиновой зубочисткой. Брайдер лениво сплевывал время от времени на пол и смотрел в небо.
      Там, в мутном окошке Отец Небесный с измученным лицом бил Себя кулаком по голове и причитал:
      - Говорили Тебе, козлу, не пиши фэнтези!
      Не пиши фэнтези! Нет, не послушался! Козел! У, козел!
      Брайдер, бывший Повелитель Лунного Меча, цыкнул зубом, выплюнул извлеченный из дупла кусочек мяса, довольно осклабился и сыто подтвердил:
      - Козел!
      Лежавший невдалеке Чад-О-Вич, бывший Некромант, Безумный Герцог Ликсвилл и Повелитель Сакриона, пьяно рыгнул, вяло оттолкнул от себя слишком присосавшуюся красавицу, открыл один глаз, посмотрел им на небо и резюмировал:
      - Точно!
      13 мая 1995 - 19 января 1996