Ироническая Хроника

Первая попытка такого рода была сделана в начале девяностых годов, когда после очередной революции победившая сторона не просто отвергла предыдущий, советский период, но и восстановила, хотя бы номинально, некоторые из государственных символов периода дореволюционного - герб, флаг, Государственную думу. Второй российский президент и в этом оказался продолжателем первого: вернув России советский гимн, он включил в общий поток нашей истории последнюю отверженную эпоху. Чрезвычайно символично, что самое бурное и неоднозначное столетие нашей истории закончилось столь впечатляющим актом объединения и примирения. Может быть, в свои следующие сто лет Россия избежит хотя бы части тех потрясений, что выпали на ее долю в ХХ веке.
      9 февраля 2001 года Америка во мгле
      В течение уже нескольких месяцев с Западного побережья США доносятся странные сообщения, тиражируемые мировыми информационными агентствами с долей недоумения, смешанного с известным злорадством. Сообщается о мощном энергетическом кризисе, сотрясшем Калифорнию, самый обширный, населенный и процветающий штат Америки. Слухи при этом распространяются самые чудовищные. Говорят, что по штату прокатываются волны аварийных отключений, калифорнийские электрические компании одна за другой оказываются на грани банкротства, губернатор штата объявляет в Калифорнии чрезвычайное положение. Миллионы американцев, не знавших отключений света со времен Второй Мировой войны, ящиками закупают свечи и прочие старинные средства освещения. Положение усугубляется с каждым днем, и властям штата приходится ввести режим веерного отключения, оставляя без света на несколько часов в день целые города. Режим экономии дошел до того, что была потушена иллюминация на одной из самых культовых построек Америки - мосте "Золотые Ворота" в Сан-Франциско. Другой символ американского процветания, компания "Intel", пока еще не обесточена, но все сотрудники ее калифорнийского отделения уже больше месяца работают при половинном освещении. Руководство компании, однако, демонстрирует оптимизм и утверждает, что "оставшегося освещения вполне достаточно для работы" и "никакой опасности для здоровья шести тысяч сотрудников нет".
      Помнится, в эпоху перестройки в наших газетах встречались сентенции типа: "это так же невозможно, как очередь за мылом где-нибудь в Техасе". Нехватка таких простых вещей, как мыло, хлеб или электричество, всегда казалась проявлением крайней бедности и общественного неблагополучия. Но Америку к энергетическому кризису привели не нищета и разруха, а богатство. В Калифорнии находится знаменитая Силиконовая долина - центр американского и мирового высокотехнологичного производства. В последние несколько лет именно она являлась самым привлекательным в мире объектом для вложения денег, притягивая их, как магнит. Бурное развитие "новой экономики", взошедшей, как на дрожжах, на этом потоке инвестиций, привело к резкому росту потребления энергии. Между тем за последние десять лет в штате не было построено ни одной электростанции. Желающих вкладываться в развитие электроэнергетики не было, ведь любой простенький интернет-проект обещал совершенно другой уровень прибыли, чем такая скучная и долговременная вещь, как строительство электростанций. В результате электрических мощностей в Калифорнии стало остро не хватать, и в штате разразился полномасштабный энергетический кризис.
      Погрузившиеся во тьму города на Западном побережье США - лишь одно из самых ярких (прошу прощения за скверный каламбур) свидетельств того, каким странным получилось теперешнее процветание Америки. С одной стороны, финансовое благополучие этой страны достигло совершенно циклопических размеров, а с другой - все громче становятся голоса, предрекающие США в скором времени такую экономическую катастрофу, по сравнению с которой крах 1929 года покажется невинным развлечением. К этому кризису американскую экономику приведет то же, что недавно привело ее к благоденствию - свободное и беспрепятственное передвижение денег по всему миру. Когда в 1997 году в Юго-Восточной Азии разразился финансовый кризис, оттуда начался быстрый отток капитала в более спокойные экономические "гавани", как выражаются сейчас на Западе. Годом позже неурядицы начались в России и Латинской Америке. Западная Европа в это время была занята сомнительным экспериментом с введением единой валюты, и поток денег, "все густея", как сказал бы Булгаков, устремился в США. Там он обрушился на фондовый рынок, отчего котировки акций в самое непродолжительное время взлетели до небес. Переварить такое количество денег не смогла даже американская экономика, самая большая в мире. Очень быстро акции самых пустячных и даже безнадежно убыточных компаний стали котироваться, фигурально выражаясь, на вес золота (фигурально, потому что само золото при этом дешевело и дешевело). Часто активы этих компаний состояли из нескольких компьютеров, десятка сотрудников и какого-нибудь популярного сайта в Интернете. Налицо был самый обыкновенный мыльный пузырь - вроде того, что вздулся и лопнул на наших глазах под незабвенным названием "МММ". Впрочем, наши покупатели акций МММ никогда не думали, что эти бумаги имеют хоть какую-нибудь реальную ценность; более простодушные американцы, однако, быстро уверовали в торжество "новой экономики", и, охваченные очередной золотой лихорадкой, скупали не глядя все, что имеет хотя бы малейшее отношение к высоким технологиям.
      В прошлом году наступило отрезвление, и акции высокотехнологичных компаний подешевели в два раза. Их держатели потеряли при этом четыре триллиона долларов - страшная сумма, примерно столетний бюджет России. Деньги утекают из Америки с такой же скоростью, с какой еще недавно они туда притекали. При этом задолженность американской экономики сейчас даже выше, чем она была в 1929 году, перед началом Великой депрессии. Американцы сами создали миф о своей стране как о незыблемой крепости, надежном пристанище для вложения денег со всего мира, и теперь расплачиваются за этот вдохновенный эксперимент. Биржевые бумы были и раньше в разных странах, и почти всегда они были связаны с чем-то новым и высокотехнологичным. Был железнодорожный бум, была "Панама", была биржевая лихорадка в Голландии, когда еще и акций никаких не существовало - вместо них росли цены на луковицы тюльпанов, да так безудержно, что целая нация оказалась охвачена этим безумием, все покупали луковицы по самым невероятным ценам; кончилось это, как и следовало ожидать, колоссальным биржевым крахом 1636 года. Но так легко и свободно, как теперь, деньги по миру еще не перемещались, и теперь каждую нацию, которая вовлечена в эту игру, от финансового взлета до крушения экономики отделяет совсем малость - "мнение" рядовых вкладчиков и скромных держателей акций. Мнение же это не столько подчиняется экономическим закономерностям, сколько определяется психологией толпы. Стоило слегка пошатнуться вере в финансовое благополучие Юго-Восточной Азии, и весь континент несколько лет трясло в экономической лихорадке. В толпе никто не движется хаотически, но более осмысленными ее действия от этого не становятся. Во время лесного пожара все обитатели леса бегут в одну и ту же сторону - но не обязательно в сторону более безопасную. Сейчас мы наблюдаем, как массовый миф о финансовом благополучии Америки сменяется массовым прозрением. Чем кончится этот новый эксперимент, пока не может сказать никто.
      12 февраля 2001 года Алхимический брак Анжелы Ермаковой
      Месяц назад лондонская топ-модель Анжела Ермакова, русская негритянка по происхождению, заявила о том, что отец ее дочери - известный теннисист и миллионер Борис Беккер. На днях в Королевском суде Лондона прошли слушания ее иска, завершившиеся полной победой предприимчивой афророссиянки. Поначалу Беккер, ошеломленный известием о неожиданных последствиях орального секса с русской красавицей, отпирался от своего отцовства, наняв для этого лучших британских адвокатов. Последние держали самую жесткую линию защиты и сами обвиняли Анжелу в том, что она злонамеренно завладела спермой г-на Беккера и оплодотворила себя искусственным образом, причем сделала это с помощью русской мафии. Правда, какой именно была роль русской мафии в этом акте, не сообщалось. Так или иначе, но юридическая поддержка Беккеру не понадобилась: как только стало известно заключение экспертизы, доказавшей его отцовство, теннисист сразу отказался от дальнейшего препирательства. Теперь находчивая мама может рассчитывать на одну шестую капитала Беккера, что на сегодня составляет около $30 миллионов.
      Судьба Анжелы Ермаковой доказывает, что в наши дни женщины могут сделать полноценную авантюрную карьеру ничуть не хуже, чем мужчины. Когда на склоне лет г-жа Ермакова соберется, как Казанова, написать свои мемуары, я думаю, что они окажутся еще более захватывающими и содержательными, чем воспоминания знаменитого венецианского авантюриста. Анжела родилась в Москве в 1968 году; ее отцом был студент из Нигерии, которого она так никогда и не увидела (ее дочери повезло больше - она, по крайней мере, сможет видеть своего папу в телевизоре). Окончив школу, г-жа Ермакова овладела несколькими иностранными языками и перебралась на Запад. Осев в туманном Альбионе, наша хваткая соотечественница быстро вышла замуж за некого Ричарда Фрэмптона, который был совершенно равнодушен к женщинам, но зато имел британское гражданство. Ее блестящий замысел, однако, не удался; после нескольких месяцев совместного проживания, омраченного непрерывными ссорами и скандалами, уязвленный Ричард не только отказался помочь Анжеле с гражданством, но и стал угрожать открыть властям ее противоестественный замысел стать британкой. Но уже следующая попытка увенчалась успехом: выйдя замуж еще раз, Анжела наконец стала подданной английской королевы, после чего сразу же бросила своего незадачливого мужа.
      Получив вожделенное гражданство, г-жа Ермакова какое-то время подрабатывала в ресторанах, подвизаясь там на единственном поприще, которое ей по-настоящему хорошо удавалось. Потом ей снова повезло: она познакомилась с крупным финансистом, и у нее появилось то, к чему она так долго стремилась - собственная вилла, красивые автомобили и ценные знакомства. Через несколько лет, однако, Анжела опять оказалась у разбитого корыта, и ей пришлось начинать все сначала. Тут-то ей и подвернулся Борис Беккер, большой любитель чернокожих женщин. Они познакомились в японском ресторане, и Анжела оставила очарованному теннисисту номер своего телефона. После этого они встречались только один раз (в бельевой комнате шикарного отеля, что показалось Беккеру ужасно романтичным). Этого раза, однако, оказалось достаточно: ловким трюком г-жа Ермакова сумела закрепить последствия мимолетного свидания, осчастливив недалекого миллионера неожиданным прибавлением в семействе.
      Великий кельтский писатель Джеймс Джойс как-то с горечью сравнил ирландское искусство с "треснувшим зеркалом служанки". Судьба Анжелы Ермаковой, на мой взгляд, выглядит не ничуть худшим символом теперешней горестной участи России, также изо всех сил устремившейся к "цивилизованному миру" и претерпевшей на этом пути ничуть не меньшие невзгоды. С каким вожделением мы еще недавно заглядывали за неприступный железный занавес, каким сверкающим и драгоценным представал перед нами западный мир! За этот "жар соблазна", за эти яркие погремушки мы бросили все - свою сверхдержавность, обладание полумиром, владычество над неисчислимыми землями и народами, над которыми никогда не заходила орбитальная станция "Мир". Мы надеялись, что и мы вскоре приобщимся к этому сонму небожителей - а кончилось все бельевой комнатой в грязном отеле (на шикарный отель Запад так и не раскошелился). Как первый муж Анжелы Ермаковой, цивилизованный мир оказался равнодушен к нашим прелестям. Только наши правозащитники все по-прежнему долдонят, что мы еще недостаточно разоблачились, что нам надо шагать и шагать к настоящей демократии, унижаться все больше и больше перед всесильным Западом. Но их уже никто не слушает. Наше отрезвление наступило поздно - но лучше поздно, чем никогда.
      16 февраля 2001 года Дружеская переписка Москвы с Петербургом
      На днях газеты довольно сухо сообщили о "плановом визите" Владимира Путина на Украину. Визит, против обыкновения, проходил не в Киеве, а в Днепропетровске, родном городе Леонида Кучмы. Президента России сопровождал в его поездке и московский мэр Юрий Лужков, привезший на Украину свой проект строительства моста через Керченский пролив.
      Это, казалось бы, совершенно рядовое событие в истории русско-украинских отношений, имеет и свою метафизическую сторону, настолько глубокую, что просто диву даешься, как символично и многозначительно иногда складываются хитросплетения нашей внутренней и внешней политики. По временам появляется такое ощущение, что эти совпадения не могут быть простым стечением обстоятельств, а преднамеренно создаются чьей-то разумной и всезнающей рукой.
      Днепропетровск был основан кн. Потемкиным по воле Екатерины II, пожелавшей иметь еще и южную столицу в дополнение к северной (Петербург) и первопрестольной (Москва). Город был назван Екатеринославом (логичнее было бы именовать его Екатеринбургом, но это название было уже занято городом на Урале, появившимся полувеком раньше). Императрица демонстративно подражала Петру Великому и даже в чем-то соперничала с ним (как это видно из ее знаменитой надписи на пьедестале Медного Всадника: "Петру I - Екатерина II"). Как и Петр, она попыталась соорудить на пустынном берегу великой реки, отвоеванном у неприятеля, новый город, пышный и величественный. Обустройством Екатеринослава, ставшего столицей Новороссии, также занимался Потемкин. Развив лихорадочную деятельность, он переселял в этот край колонистов, закладывал города, застраивал улицы, учреждал школы, фабрики и верфи, разводил леса и виноградники. В столице планировались еще и парки, фонтаны, каналы, великолепные храмы, здание суда "наподобие древних базилик", торговые ряды в виде грандиозного полукружия, с биржей и театром посередине, музыкальная академия и университет. Очень скоро Екатеринослав стал "весьма лепоустроенным", как выражались современники; но судьба этого города оказалась далеко не такой счастливой, как судьба Петербурга, гениального создания Петра Великого. Через какое-то время Потемкина сменил новый фаворит Екатерины, Платон Зубов; его брат Валериан перенес столицу Новороссии в Вознесенск, и одна из самых пышных "потемкинских деревень" потеряла свое значение.
      Но города, как и книги, имеют свою судьбу. Екатеринослав, при советской власти переименованный в Днепропетровск, был бы совсем заштатным городишком, если бы его изначально задуманная столичность не всплыла неожиданно тогда, когда о ней уже никто не помнил. В позднесоветское время Днепропетровск вдруг начал потоком поставлять руководящие кадры наверх, пока один видный днепропетровец, Л. И. Брежнев, не стал во главе колоссальной советской империи, достигшей в то время вершины своего могущества. В то время был даже популярен анекдот на эту тему, гласивший, что история России делится на три части: допетровская Россия, петровская Россия и, наконец, днепропетровская Россия. Сейчас политические горизонты на Украине резко сузились, но роль Днепропетровска, наоборот, выросла необыкновенно. У власти в Киеве ныне находится то, что местная пресса называет "днепропетровским кланом", и украинская элита едва ли не поголовно имеет днепропетровское происхождение. Дело дошло до того, что НДП (партия власти, наспех сколоченная перед выборами) стала именоваться в массах не "Народно-Демократической", а "Народно-Днепропетровской".
      Сходным образом дела обстоят и в России, где к власти пришел, соответственно, "петербургский клан". Интересно, с каким чувством главный представитель этого клана, Владимир Путин пожимал недавно руку Леониду Кучме, главному представителю клана днепропетровского. Русские поэты петербургского периода много изощрялись в сравнениях Петра и Екатерины ("державный дух Петра и ум Екатерины", "Петр россам дал тела, Екатерина души"), но кто мог предвидеть два с половиной столетия назад, что оба детища этих великих монархов так странно проявят себя в конце ХХ века, на обломках окончательно развалившейся Российской Империи?
      Как будто специально для того, чтобы полнее оттенить пронзительную символичность происходящего, в Днепропетровск отправился и Юрий Лужков, главный представитель клана московского, едва не пришедшего к власти на последних выборах. Ни один москвич не управлял Россией вот уже триста лет, со времен Петра I (который был весьма неординарным москвичом; так, у него нередко появлялось искушение сровнять древнюю русскую столицу с землей для вящего содействия реформам) - но почему так происходит, объяснить москвичам очень трудно. Я думаю, сейчас неудавшегося президента Лужкова уязвленная гордость терзает уже не так сильно, как раньше, но на действия г-на Путина московский мэр по-прежнему взирает со смешанными, и во многом очень горькими чувствами. Что ж, еще Пушкин сокрушался, что старинные московские боярские роды (к которым принадлежал и сам Александр Сергеевич) хиреют и сходят с исторической сцены, сплошь занятой какими-то петербургскими выскочками.
      Между тем старая тяжба между двумя российскими столицами продолжается. Очередным ее эпизодом стала увлекательная словесная пикировка, случившаяся на открытии в Москве экспозиции "300 лет Санкт-Петербурга". Юрий Лужков, обратившийся к ее участникам с приветственным словом, выдержал его в тонах снисходительных и пренебрежительных.
      - Тут к нам выставочка приехала, - сказал он собравшимся.
      - Юрий Михайлович, а что Москва подарит Петербургу?, - спросили у него.
      - К 300-летию Петербурга я отремонтирую все московские дворы и улицы, чтобы их губернатору было на что равняться.
      - А я намерен изваять для Петербурга памятник графу Шувалову, который станет подарком лично от меня, - заявил случившийся тут же Зураб Церетели. Но не успел он закончить фразу, как петербургский губернатор Яковлев, видимо, содрогнувшийся от этой перспективы, сказал:
      - Предлагаю установить этот памятник у московской Академии художеств.
      Дело кончилось тем, что Церетели вызвался ваять сразу два монумента, для Москвы и Петербурга. Учитывая фантастический дар типизации московского скульптора (как известно, его памятник Петру Великому, установленный в Москве, изначально был памятником Христофору Колумбу), можно предположить, что на сей раз обе русские столицы пострадают в равной степени, и самолюбие ни одной из них не будет чересчур задето.
      Вообще же надо признать, что уровень дискуссии между Москвой и Петербургом, идущей уже три столетия, изрядно снизился, хотя накал ее и остался прежним. Обмен любезностями между соответствующими градоначальниками - дело, конечно, хорошее, но раньше разногласия между двумя русскими столицами порождали не только перебранки, но и огромный поток художественной продукции: это были книги, картины, симфонии, оперные и балетные постановки. В 1859 году Некрасов написал стихотворение под выразительным названием "Дружеская переписка Москвы с Петербургом", в котором попытался суммировать вековечные претензии двух городов друг к другу. Начинается оно "московским стихотворением":
      На дальнем севере, в гиперборейском крае,
      Где солнце тусклое, показываясь в мае,
      Скрывается опять до лета в сентябре,
      Столица новая возникла при Петре.
      Возникнув с помощью чухонского народа
      Из топей и болот в каких-нибудь два года,
      Она до наших дней с Россией не срослась.
      Здесь каждый пассаж издевательски пародирует то или иное место из пушкинского "Медного Всадника", этого каталога петербургской мифологии. У Пушкина Петербург - это "юный град", "полнощных стран краса и диво", вознесшийся "из тьмы лесов, из топи блат" на месте былого "приюта убогого чухонца":
      По оживленным берегам,
      Громады стройные теснятся
      Дворцов и башен; корабли
      Толпой со всех концов земли
      К богатым пристаням стремятся.
      Некрасов (от имени Москвы) говорит о том же и почти в тех же выражениях, но совсем по-другому:
      Театры и дворцы, Нева и корабли,
      Несущие туда со всех концов земли
      Затеи роскоши: музеи просвещенья,
      Музеи древностей - "все признаки ученья"
      В том городе найдешь; нет одного - души!
      Там высох человек, погрязнув в барыши,
      Улыбка на устах, а на уме коварность:
      Святого ничего - одна утилитарность!
      Ответное некрасовское "петербургское послание" уже пародирует известное стихотворение Гете "Kennst du das Land":
      Ты знаешь град, заслуженный и древний,
      Который совместил в свои концы
      Хоромы, хижины, посады и деревни
      И храмы Божии, и царские дворцы?
      Это явная реминисценция из Ф. Н. Глинки, который писал о Москве:
      Город пышный, город древний!
      Ты вместил в свои концы
      И посады, и деревни,
      И хоромы, и дворцы!
      Глинка, в свою очередь, опирался на известное стихотворение Пушкина о Петербурге:
      Город пышный, город бедный,
      Дух неволи, стройный вид,
      Свод небес зелено-бледный,
      Скука, холод и гранит.
      Его структуру использовал позже и Владимир Соловьев, когда ему понадобилось раздавить Москву гневной инвективой:
      Город глупый, город грязный!
      Смесь Каткова и кутьи,
      Царство сплетни неотвязной,
      Скуки, сна, галиматьи.
      Но вернемся к некрасовскому стихотворению о "заслуженном граде":
      Недаром, нет! невольно брызжут слезы
      При имени заслуг, какие он свершил:
      В 12-м году такие там морозы
      Стояли, что француз досель их не забыл.
      Волшебный град! Там люди в деле тихи,
      Но говорят - волнуются за двух,
      Там от Кремля, с Арбата и Плющихи
      Отвсюду веет чисто русский дух.
      Последнее четверостишие я своими глазами видел на плакате в московском метрополитене - оно попало туда, наверное, в общем русле лужковской кампании по поэтическому возвеличиванию Москвы к ее 850-летию. Каким нужно обладать историческим и поэтическим чутьем, чтобы глумливые стихи Некрасова принять за искренний панегирик Москве, а заодно и "чисто русскому духу"! Но не будем отвлекаться:
      Все взоры веселит, все сердце умиляет,
      На выспренний настраивает лад
      Царь-колокол лежит, царь-пушка не стреляет,
      И сорок сороков без умолку гудят.
      Эту шутку я встречал еще у Чаадаева, который говорил, по свидетельству Герцена ("Былое и думы"): "В Москве каждого иностранца водят смотреть большую пушку и большой колокол. Пушку, из которой стрелять нельзя, и колокол, который свалился прежде, чем звонил. Удивительный город, в котором достопримечательности отличаются нелепостью; или, может, этот большой колокол без языка - гиероглиф, выражающий эту огромную немую страну, которое заселяет племя, назвавшее себя славянами, как будто удивляясь, что имеет слово человеческое". Но продолжим цитату из Некрасова:
      Правдивый град! Там процветает гласность,
      Там принялись науки семена,
      Там в головах у всех такая ясность,
      Что комара не примут за слона.
      Там что ни муж - то жаркий друг прогресса,
      И лишь не вдруг могли уразуметь:
      Что на пути к нему вернее - пресса
      Или умно направленная плеть?
      Все повторяется в русской истории. Сейчас, полтора столетия спустя, Москва опять стоит перед той же дилеммой (склоняясь, впрочем, в последнее время скорее к "направленной плети", чем к свободной прессе). Несмотря на то, что каждый муж у нас действительно "друг прогресса", это не слишком помогает делу: прогресса так ни в чем и не наблюдается, и наша история, как кот ученый, все ходит по кругу. Продолжается и противостояние Москвы и Петербурга, о котором и сейчас можно рассказывать почти в тех же самых выражениях, что сто и двести лет назад. Разрешить этот спор, похоже, невозможно, хотя неприятная раздвоенность общерусской жизни и становится иногда чрезвычайно утомительной. Можно, конечно, механически объединить две столицы в одну: перевезти в Москву коллекцию живописи из Эрмитажа, рукописи Пушкина и Гоголя из Пушкинского дома, прах Петра Великого из усыпальницы Петропавловского собора, но как быть с несравненной петербургской архитектурой? Предлагаю компромиссный вариант: стены Кремля надо оштукатурить, выкрасить в приятный желтый цвет a la Rossi, и приделать к ним белые колонны. Я думаю, результат получится потрясающий.
      23 февраля 2001 года Политический деструктив
      Последний месяц молодую и неокрепшую украинскую государственность сотрясают политические бури, невиданные со времен обретения республикой независимости. Оппозиция обвиняет президента Кучму в причастности к убийству журналиста Георгия Гонгадзе, труп которого нашли в лесу под Киевом осенью прошлого года. В деле фигурируют кассеты, тайком записанные в кабинете Кучмы и содержащие ценнейшую информацию о современных украинских методах управления государством. Народные массы между тем хлынули на улицы, восприняв происходящее как веселый внеплановый карнавал. В Киев устремились тысячи энтузиастов со всех концов республики, которые теперь занимаются там делом: устанавливают палаточные городки в центре города, водят по улицам ослов и баранов с табличками "я голосовал за Кучму" и время от времени бьют витрины.
      Когда накал страстей разгорелся не на шутку, руководство страны выступило с "Обращением к украинскому народу", под которым подписались не только президент, но и премьер-министр и спикер парламента. Это "Обращение" - что-то феноменальное по своей яркой образности, выразительному стилю и эмоциональной приподнятости. Те, кто хотя бы понаслышке знаком со своеобразным слогом пана Кучмы, ни на мгновение не усомнятся, что эту речь президент Украины писал собственноручно. Стилистическая основа этого документа - советский бюрократический слог, осложненный современными порывами украинской элиты к "соборности" и "духовности", а также к так называемой "розбудове державы". "Уважаемые соотечественники", заявляет президент, "обратиться к вам вынуждают попытки поставить Украину перед великими испытаниями, втянуть ее в водоворот нездоровых страстей". В первой части этой формулы явно использована знаменитая фраза Столыпина о том, что "нам не нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия"; что же касается второй, то она, честно говоря, ставит меня в тупик. Помнится, Г. Гумберт, герой набоковского романа "Лолита", протестовал против того, чтобы его юная возлюбленная предавалась со своими сверстниками "здоровым забавам"; это еще как-то можно понять; но что такое "нездоровые страсти", да еще применительно к целому государству? "Причем делается это тогда", продолжает президент, "когда мы начали выходить из долгого экономического кризиса, когда у народа появились реальные надежды на лучшее". Действительно, как не вовремя! Хотя, с другой стороны, когда же и погружаться в "водоворот нездоровых страстей", как не тогда, когда в карманах завелось немного денег? Народу ведь нужен не только хлеб, но и зрелища.
      "Будем называть вещи своими именами: против нашего государства развернута беспрецедентная политическая кампания со всеми признаками психологической войны". Блестящая формулировка! Непонятно только, кто воюет "против нашего государства". Ничего не сказано и о том, что представляют собой "движущие силы этого провокационного действа"; президент ограничился одной только грозной сентенцией, что "Украина и мир еще узнают о них". Немного подробнее говорится в документе о "политических силах, для которых не существует ничего, кроме собственных интересов и амбиций, эгоистических устремлений и сиюминутных ожиданий". Они "нагнетают атмосферу истерии и психоза, надеясь на этой волне расшатать законные государственные институции и как-нибудь прорваться к власти".
      "Сегодня делается неприкрытый расчет на обманутых статистов", продолжает Кучма. "Поскольку абсолютное большинство украинского народа не откликается на провокационные призывы профессиональных революционеров, им не остается ничего иного, как апеллировать к крайним, экстремистским силам, к возбужденной толпе, используя ее как таран и способ запугивания обывателей зловещими аналогиями. Стоит присмотреться ближе к их символике, к атрибутам, которыми обставляются театральные политические шоу, чтобы убедиться: перед нами - украинская разновидность национал-социализма". Ничего не скажешь, возбужденная толпа, используемая как таран - это сильный образ. Что же касается борьбы с нацизмом, то я могу смело порекомендовать пану Кучме передовой западный опыт противодействия подобным настроениям масс. Недавно германские власти разработали программу по борьбе с нацистскими группировками. Суть ее предельно проста: каждому боевику, отказавшемуся от своих радикальных взглядов, выплачивается денежное пособие на сумму до 50 тыс. долларов. Пока неясно, правда, как именно правительство собирается выяснять искренность такой смены убеждений; но этот вопрос, похоже, волнует его намного меньше, чем быстрый рост нацистских настроений в стране. Как заявил на днях немецкий министр внутренних дел: "если хотя бы один человек готов покончить с экстремизмом, то государство не должно скупиться на расходы". Странно, как это правительства раньше не додумались до столь простого и изящного способа превращать свирепых боевиков в мирных обывателей. Впрочем, он давно уже применяется российскими властями в Чечне: просто диву даешься, когда видишь, какие замечательные главы районных администраций получаются из бывших полевых командиров.
      Но вернемся к обращению Леонида Кучмы. "Каждый из вас, уважаемые сограждане", говорит он, "должен понять: единственная надежда этих политиканов, которые сожгли за собой все мосты, на то, чтобы искры вражды, непримиримости и озлобления перекинулись на все общество, ваши дома и ваши судьбы. Силясь возродить угрозу полномасштабного гражданского конфликта, которого Украина избежала на самых сложных этапах своего становления, они надеются, что в обстановке хаоса, неуверенности, безвластия и беспорядка ("безвладдя i безладдя" в оригинале) им удастся удержаться на плаву". В этой сентенции, на первый взгляд такой неуклюжей, на самом деле продемонстрирована фантастическая литературная виртуозность. Для стиля Кучмы характерна повышенная метафоричность, а это - самая сложная и опасная вещь в литературе. Набоков в своем романе "Дар" любил издеваться над писателями типа Михайловского, у которого "легко отыскивалась брюхом вверх плавающая метафора вроде следующих слов о Достоевском: бился, как рыба об лед, попадая временами в унизительнейшие положения". Лотман схожим образом характеризовал "Последние элегии" Некрасова: