Глава 1

– Сержант Рорабек собственной персоной! – уверенно рявкнул триста девятый, когда вошел. Он улыбался в двери, поигрывая болтающимся на шее медальоном.

Полковник Колби поднял пронзительные, как буравчики, глаза и уставился на вошедшего сержанта: из серых глаз выплеснулся холодный сатанинский свет, заползающий прямо в душу Рорабека.

– Ты уверен, что не боишься умереть? – голос полковника звучал глухо, словно доносился из недосягаемой глубины.

– Тогда зачем, по-вашему, я завербовался в коммандос?

– Ты только кандидат в коммандос, – полковник поправил Рорабека. – Коммандос ты станешь, когда убьешь такого же гладиатора, как ты сам.

– Не сомневайтесь, сэр! Я убью его! Полковник криво усмехнулся.

– Вношу коррективы, сержант! Мы формируем супер-диверсионную часть с крайне ограниченным количеством личного состава – триста человек, и не более! А кандидатов в этом году мы уже набрали четыреста, желающих, вроде тебя, а ведь из каждой десятки нам нужен только один!

– Что будет с остальными? – Рорабек сжал зубы.

– Ты задал логичный вопрос, сержант, – полковник постучал пальцем по стопке одинаковых зеленых папок, лежащих перед ним на столе. – Остальные отсеются… На тот свет. Даже со смертников можно снимать пенку.

Рорабек больше не улыбался. Он угрюмо смотрел на Колби, листающего личное дело кандидата № 309 и останавливающегося на примечательных страницах.

– А если я откажусь, пока еще жив, я уйду отсюда? – осторожно спросил Рорабек.

– Через стальную дверь в конце коридора налево, – полковник неопределенно махнул рукой.

– Что там?

– Кладбище. Над твоей могилой мы тоже посадим пальму или платан.

Рорабек вспомнил платановую рощу. Море шипит, обрушивая свои тяжелые волны на белый прибрежный песок, ветер раскачивает зеленые ветки… Роща рождает тоскливый, как одиночество, звук, когда деревья шуршат листвой, трутся ветвями…

– Никто не расскажет правду о коммандос, не раскроет нашей тайны, – полковник словно читал мысли сержанта. – Пусть лучше роща шумит над теми, кто вышел в тираж…

Рорабек промолчал. Когда школа прекратит существование, здесь будет расти большой лес, думал он.

– Теперь о деле, сержант! – Колби откинулся в кресле. – Мы формируем десять диверсионных команд – по сорок человек в каждой. В одной из них тебе предстоит (если, конечно, не сдохнешь раньше) сдавать выпускной экзамен. Срок обучения – год. И последнее. Команды идут под греческими буквами, а не номерами. Выбирай по вкусу, – полковник забормотал, загибая пальцы по счету: – "Альфа", "бета", "гамма", "дельта"…

– Хватит, сэр! Я выбираю "дельту".

Колби вытащил из ящика стола черно-белую фотографию и протянул ее Рорабеку.

– Это твой инструктор – сержант Дето.

Лицо Депю не произвело на Рорабека решительно никакого впечатления.

– Ошибаешься, – полковник пронзил Рорабека нечеловеческим взглядом, – Депю именно потому стал инструктором "дельты", что успешно сдал выпускной экзамен – мы забросили в лес десять инструкторов, а вышел только один Депю.

Сержант Джон Рорабек спрыгнул на верхушку банановой пальмы и, как обезьяна, зацепился за сук рукой. Винты вертолета продолжали бешено вращаться, струи уплотненного воздуха срывали листву.

Рорабек отринул воспоминания, которые в этой столь неподходящей ситуации атаковали память, и полез по стволу вниз. Сержант видел, как пилоты сбросили мешок с грузом – продолговатый предмет пробил густые ветви и рухнул в кусты. Джон задрал голову и посмотрел на бортового стрелка в блестящем шлеме, который махал ему рукой.

Рорабек сделал неопределенный жест.

Дверца кабины захлопнулась, и вертолет набрал высоту.

"Вот я и один! – подумал Рорабек, спрыгивая на землю. – Предоставлен самому себе".

Рорабек осмотрелся.

Сельва встречала его хаотичным рисунком тесно переплетающихся стволов и ветвей, где царили только три цвета – черный, коричневый и зеленый – густые кроны деревьев повсюду смыкались над головой, создавая сырой полумрак. Рорабеку сразу показалось, что он попал в ловушку – цвет, запахи, расслабляющая жара создавали ощущение опасности, в такой острой форме возникающей только в закрытом пространстве. Нагромождение растительности, вплотную подступающей со всех сторон, лианы и растения-паразиты, опускающиеся к земле сплошной непроходимой сетью, в которой без мачете Коллинза можно запутаться, как муха в паутине, ограниченная видимость, жирная, мягкая, как губка, почва, тяжелый горячий воздух, от густой растительности застойный, гниение в массе отмершей флоры, углекислый газ, которого здесь в 10 раз больше, чем в атмосфере, а отсюда и нарастающее удушье, от которого лицо покрывается соленой испариной, – все это сразу рождало в нем пугающий страх одиночества, желание закричать от этого страха, чтобы услышать хотя бы эхо, дикий порыв выкарабкаться наверх, чтобы надышаться кислородом или хотя бы увидеть чистое небо, о котором напоминали лишь скудные лучи солнца, проникающие сквозь густую листву.

Рорабек поднял голову. Над сельвой клубился горячий туман. Выло жарко, как в парилке. Сержант захотел спать.

Рорабек отыскал тяжелый мешок, понял, что далеко не пронесет, потащил по земле. Враждебная человеку сельва навалилась на него со всех сторон. Рорабек все еще тащил тяжелый мешок, когда опустились короткие сумерки и из окружающей его зелени послышались тысячи звуков: жужжание цикад, музыкальный стрекот бесчисленных сверчков и кузнечиков, протяжный крик древесных лягушек, рык ягуаров и пум – единый беспрерывный вибрирующий гул, от которого кровь стынет в жилах и сердце тревожно бьется в груди.

Рорабек потоптался по мешку, чтобы сделать его более плоским, и лег, как на топчан. Летучие мыши в огромных количествах порхали под деревьями, шуршали крылышками и повизгивали, нападая на ночных обезьян.

Рорабек уснул с автоматической винтовкой на груди, и память вернула его на целый год в прошлое – в тот день, когда он впервые переступил ворота базы коммандос в Роки-Флетс, заставила вспомнить во всех подробностях, как будто это было вчера. Казарма "дельты" находилась за полосой деревьев, отделяющих здания от дороги. Полковник Колби подвез Рорабека на джипе и два раза нажал на клаксон. Дверь открылась, и по ступенькам сбежал седоватый крепыш, в котором Рорабек сразу узнал Депю.

– Странно, что вы сами пожаловали, полковник! Позвонили бы лучше по телефону. Я бы сразу послал человека.

– Побереги советы для подчиненных, – оборвал его полковник. – Новичка зовут Джон Рорабек. Мне он пока понравился больше всех. Прими его как положено, только без всяких обычных глупостей!

– Слушаюсь, сэр!

Депю подпрыгнул на месте и щелкнул каблуками.

– За что такая честь: сам начальник школы, на джипе… – ухмыльнулся Депю, когда Колби отъехал.

– Я служил легионером в ЮАР. Может быть, слышали: смешанный батальон коммандос при 1-м полку легкой пехоты на базе спецвойск в Кремборне? Имею южноафриканское звание сержант, ранение и орден!

– Вот как? Колоритная фигура, ничего не скажешь! Кого ты можешь назвать в ЮАР, кто бы мог поручиться за тебя?

– Хоть это не ваше дело, сержант, я отвечу, потому что сражался бок о бок с грандиозными людьми. Например, я стал лучшим другом лейтенанта Конрада!

Они зашли в казарму, в которой пахло ваксой, мастикой и оружейной смазкой. Депю повел Рорабека по лестнице в подвал – на склад "дельты".

– А что это за "всякие обычные глупости", о которых говорил полковник?

– В "дельте" принято проверять профессионализм новичков, – ответил Депю. – Тебе сразу дали бы оторваться. Впрочем, ты этого уже избежал.

Рорабек рассмеялся:

– Меня предупредили о приемах, которые практикуются в "Колумбусе".

– О каких же?

– Например, испытуемый должен успеть вырыть окоп голыми руками, прежде чем на него наедет каток.

– А то, что каждый второй у нас играет в ящик, ты знаешь?

– Наслышан!

– Тогда сразу закажи себе панихиду у капеллана. Даже если ты чудом уцелеешь, запомни: каждый, кто успешно закончил школу "Колумбуса" все равно что умер.

– Мне, сержант, уже давно все равно!

В подвале тускло горела лампочка. Депю вывалил на стол оружие и снаряжение: автоматическую винтовку М-16, дюжину пустых магазинов к ней, "Кольт" 46-го калибра в кобуре, штык-нож, два комплекта маскировочных костюмов, теплую длинную куртку с капюшоном, две пары кованых армейских и пару прыжковых, парашютных, ботинок, спортивный костюм, нижнее летнее и зимнее белье, свитер, куртку для занятий по рукопашному бою, стальной шлем в маскировочном чехле, два форменных коричневых берета, конверт: "В нем шевроны с эмблемой батальона, нашьешь на рукавах", краску, которой предстояло закамуфлировать оружие и обувь, библию в стальном переплете.

– Забирай, триста девятый! Это твое. – Депю утер потную шею платком. – Теперь наверх. Я покажу твою койку, рундук и шкаф.

Жилая часть "дельты" была разбита на отсеки, как в плацкартном вагоне. В каждом отсеке стояло две кровати.

– Знаешь, каким должен быть настоящий коммандос? – спросил Депю.

– Наверное, таким, как лейтенант Конрад, майор Хор или Боб Денар!

– Отбрось старые представления, несмотря на то, что все это неплохие ребята. Запомни, по сравнению с "Колумбусом" привычные коммандос – обыкновенная подделка.

– Вы имеете в виду не людей, а образы?

– Именно!

– Наверное, лучший коммандос это хамелеон?

– Жаль, что ты слегка ошибся. Выгляни в окно!

Рорабек увидел забор, ворота, а на воротах большую эмблему батальона – черный силуэт на зеленом фоне.

– Голова пумы?

– Да, южноафриканец! Голова пумы! У генералов есть запасной вариант на случай большой войны: на базе "Колумбуса" развернут еще один батальон. Так вот, эмблемой у них будет вампир! Утром Рорабек выбрал место и принялся сооружать шалаш. Шалаш должен был получиться большим, чтобы можно было разложить вещи и повесить гамак.

– Меня зовут Камачо! Я твой сосед по отсеку. – Широкоплечий техасец протянул свою смуглую ладонь.

– Рорабек! Я служил легионером у южноафриканцев.

– А я радистом в 82-й воздушно-десантной дивизии.

– Ты из Форт-Брагга?

– Да, моя дивизия отличилась на Гренаде, – Камачо замолчал, словно – сказал больше, чем хотел. – Будем по очереди следить за чистотой.

– А это кто? – сержант показал на симпатичного парня, завязывающего на табурете ботинок.

Парень поднял голову.– Привет, легионер! Меня зовут Кеннет Смит. Я из маринс. Служил на базе в Калифорнии.

На Рорабека смотрели ясные голубые глаза.

Сержант улыбнулся и протянул ладонь.

– Я думаю, Смит, мы станем большими друзьями.

К полудню хижина была готова. Рорабек втащил мешок. Голодный комар пролез под противомоскитную сетку и ужалил Рорабека в шею. Комбинезон начинал мешать ему – влажный воздух сельвы не терпит глухо застегнутой, плотной одежды.

К хижине подкрался ягуар. Сержант почувствовал опасность и осторожно вышел из шалаша.

– Проваливай, пока я не повесил твою шкуру на стену!

Рорабек демонстративно щелкнул затвором.

Ягуар исчез так же неслышно, как и появился.

"Второй раз я его не отпущу", твердо решил сержант.

Он вернулся в хижину и вытащил из нагрудного кармана сложенный вдвое конверт. Вспомнив, что должен был сделать это еще час тому назад, сломал сургучную печать. Текст приказа гласил:

Через минуту бумага, на которой был отпечатан приказ, сморщилась, почернела и рассыпалась в прах. В конце XX века химия творила чудеса.

Рорабек развязал мешок. В мешке лежало все, что необходимо бойцу коммандос для выживания во время длительной войны в сельве:

1. Охотничье ружье "Винчестер" 12кал.

2. Гранатомет НК69А1 (кал. 40 мм).

3. Пистолет "Кольт", кал. 45 мм (в кобуре).

4. Ремни и приборы для чистки оружия.

5. Тысяча патронов к автоматической винтовке "М-16" (в магазинах и коробках).

6. Гранаты (кал. 40 мм) газовые, осколочные и зажигательные – 20 шт.

7. Триста патронов к ружью "Винчестер".

8. Сто патронов к пистолету "Кольт".

9. Шесть противопехотных мин осколочно-направленных М18А1 "Клеймор".

10. Двенадцать противопехотных мин нажимного действия М25 "Элси".

11. Двенадцать противопехотных осколочно-выпрыгивающих мин М16А1.

12. Комплект для химической войны (ампулы в кассетах), всего триста штук.

13. Комплект для биологической войны (пробирки в кассетах), всего триста штук.

14. Защитный костюм от оружия массового поражения с противогазом.

15. Охотничий нож.

16. Мачете Коллинза.

17. Ручные гранаты четырех типов – ящик.

18. Пара десантных ботинок в камуфлированной окраске.

19. Запасные шнурки (четыре).

20. Оружейное масло.

21. Кепка маскировочная (запасная).

22. Широкополая шляпа.

23. Запасной маскировочный костюм.

24. Две пары шерстяных носков цвета хаки.

25. Две пары хлопчатобумажных носков.

26. Две форменных военных рубашки.

27. Две пары трусов.

28. Две пары трикотажных футболок с эмблемой батальона "Колумбус".

29. Дюжина белых носовых платков.

30. Шерстяной шарф (может использоваться как шапочка).

31. Запасные брезентовый ремень и портупея.

32. Непромокаемая маскировочная накидка.

33. Противомоскитная сетка.

34. Брезент.

35. Водонепроницаемый электрический фонарик.

36. Комплект запасных батареек и лампочек для фонарика.

37. Аптечка – полный набор для войск специального назначения, включая шприцы и инструменты для несложных хирургических операций.

38. Инфракрасный маяк для сигнализации самолетам (вертолетам).

39. Радиостанция и запасные батареи питания к ней.

40. Индивидуальный воздушный шар-ранец с подвесной системой и ампулами газообразующих реактивов.

41. Набор для бритья.

42. Набор для чистки зубов.

43. Два полотенца.

44. Зажигалка и три запасных газовых баллона.

45. Блок спичек – 10 коробок.

46. Туалетная бумага.

47. Набор иголок и ниток, пуговицы.

48. Клей.

49. Коробка с карандашами, резинками, фломастерами, блокнотами и миллиметровой бумагой.

50. Подробная карта местности.

51. Темные очки.

52. Защитные рабочие очки.

53. Очки ночного видения.

54. Ночной прицел.

55. Рыболовные снасти.

56. Армейский компас.

57. Капканы.

58. Электронные часы.

59. Механические часы.

60. Календарь на пластмассовой пластине.

61. Парафиновые свечи.

62. Гамак.

63. Накидка из нейлона (зеленая).

64. Спортивный костюм с электроподогревом.

65. Батарейка для костюма.

66. Одеяло.

67. Тарелка (алюминиевая глубокая).

68. Ложка.

69. Котелок.

70. Пузырек животного масла.

71. Пузырек растительного масла.

72. Консервы мясные.

73. Прессованные каши.

74. Шоколад.

75. Консервы рыбные.

76. Сгущенное молоко.

77. Сахар.

78. Соль.

79. Лук.

80. Чеснок.

81. Галеты.

82. Чай (3 пачки).

83. Кофе (банка).

84. Какао (банка).

85. Зубочистки.

86. Порнографический журнал.

87. Карты.

88. Презервативы (40 штук).

89. Уставы американской армии.

90. Руководство по выживанию в сельве.

91. Библия.

92. Жевательная резинка.

Рорабек вытрусил мешок. Выпал пластмассовый ящик. В нем лежали: пила, шило, напильники, расческа, абордажный крюк, маленькая керосиновая лампа с запасными фитилями, бидончик с керосином, газовая плитка, баллончики с газом, тросы, веревки, складная лопатка, скрученная надувная лодка, насос, бинокль, резиновые и кожаные перчатки и еще всякая всячина.

Недоставало главного, чего хотел сержант, – тропических шортов и бронежилета, которому, впрочем, Рорабек не особенно доверял. Он слышал, что пулевое ранение, каким бы оно ни было, в бронежилете становится всегда смертельным: стандартная винтовочная пуля, пробивающая даже рельс, не знает о назначении бронежилета – проходит сквозь переднюю стенку, как нож сквозь масло, но, потеряв скорость, неминуемо отражается от задней и возвращается обратно в грудную клетку, где летает, корежа сердце, легкие, печень, почки, рикошетя от панциря, если, конечно, не вылетит через шею или пах.

Поэтому Рорабек всегда отказывался от бронежилета, боялся, что любая пуля может оказаться роковой – за секунду сделает с его внутренностями то, что кухонная мясорубка не сотворит и за минуту.

Разложив вещи, сержант почувствовал себя обладателем огромного богатства. С таким запасом он в сельве хоть сто лет проживет, если, конечно, поступит такой приказ. Эх, жаль, что перевелись вокруг индейские племена! На эти вещички он мог бы наменять много золота или алмазов, которых, как он слышал, в сельве хоть лопатой греби. Однако к белому человеку сельва враждебна, поэтому обмены с индейцами куда выгоднее золото искательства!

Рорабек разжег костер и отошел метров на сто – убедиться, что светомаскировка с помощью плотного брезента сделана правильно.

Затем он повесил гамак, натянув над ним кусок непромокаемого нейлона. Сержант помнил, что любая хижина в сельве протекает, поэтому подвязал накидку с четырех сторон, положив сверху на натянутый в центре шнур, – получилась небольшая подвесная палатка, в которую он забросил сверток с патронами и одеяло. Грузовой мешок (прозванный в "Ко-лумбусе" летающим презервативом) мог стать надежным спальным мешком Рорабека.

Сержант забрался в гамак. Учитывая возможность внезапного нападения, он решил спать, не снимая ботинок. Затем он вспомнил, что не переоделся, вылез из гамака и сбросил с себя комбинезон. Жадные до крови москиты облепили его голую спину. Ругая сельву, сержант вскочил в маскировочный костюм и затянулся на все ремни.

Итак, поединок начался. Его заклятый враг – собрат по "дельте" – уже высадился в проклятом диком лесу и где-то на том берегу, так же как и он, Рорабек, оборудует берлогу. Рано или поздно им предстоит встретиться ("Боже! Пусть это будет кто угодно, только не Смит!") и убить… От этой мысли почувствовал в груди легкий холодок. Убить… Двое в огромном лесу, как найти друг друга среди непроходимых зарослей и топких болот?

Джон взглянул на карту – широкая синяя полоса (речка Урусия-Орас) разделяла ее на две одинаковые половины, северный и южный квадраты, на два лесных владения. Южная территория принадлежала Рорабеку. Северная – человеку, которого предстояло выследить и убить.

В пятницу утром Рорабек нашел след ботинка. Сержант с нетерпением осмотрел отпечаток – противник прошел по ручью и на повороте, поскользнувшись на лежащем в воде корне, ступил на берег. Подошва четко впечаталась в грязь.

Рорабек измерил след.

"Восьмой размер, – думал Джон, внимательно рассматривая рисунок чужой подошвы, ряды шипов по ранту. – У кого в команде была такая нога?"

Сержант закусил кулак.

"Какой я был дурак, что не записал размеры их ботинок!"

И он решил вспомнить всех по росту.

"У меня седьмой… Я стоял почти в конце строя. Рядом были…"

Рядом были Касперсон, Смит, Ремберг и Мидло.

"Конечно же, это Мидло!" – догадался Рорабек и, испытывая нарастающее возбуждение, размазал отпечаток рукой.

Значит, его соперника, нет, смертельного врага зовут Мидло.

Теперь он должен был вспомнить повадки Мидло.

Рорабек думая об этом, в то время как сам тихо крался вдоль ручья.

Мидло не тигр и не бык. В отождествлении со зверем Мидло – гиена.

Сколько же ему лет? Рорабек думал, лет 30—35. Довольно-таки упитанный животик…

Мысль о животике Мидло вызвала улыбку, но тут Рорабек одернул себя – расслабляться нельзя – ведь Мидло стреляет не брюхом. И был он одним из лучших снайперов в "дельте".

Конечно же, Мидло, как каждый упитанный господин, любит поспать. Стоп!..

"Откуда он пришел к нам? – лихорадочно думал Рорабек. – Си-ай-эй? Нет. СЕАЛС? Опять нет. "Зеленые береты"? Ну, нет же! Может быть, рейнджерс? Мидло пришел из маринс. Мидло служил инструктором по стрельбе в учебном центре Перрис-Айленд".

Рорабек облегченно вздохнул. Теперь он знал, чем слаб гиена Мидло – инструктор в стационаре… Какие здесь могут быть комментарии! Мидло привык к комфорту. И животик оттого, что лет шесть не ползал на нем.

Ручей завернул вправо, очерчивая территорию Рорабека. Открылось чистое пространство – здесь ежегодно сезон дождей очищал песчаный кряж от растительности. Следы Мидло вышли на берег и густой цепочкой потянулись под глухую стену се львы. Мидло вернулся в свои владения.

Рорабек остановился в кустах и, не пользуясь биноклем, оглядел опушку чужого леса. Где-то там, во тьме и сырости, обитал Мидло.

– Мидло! – прорычал Рорабек и в порыве поднял винтовку над головой, хотел выстрелить, но силой воли удержался от этой глупости. И все же воображаемая мощь винтовки придала Рорабеку силы, и он торжествующе прошептал: – М-и-и-д-л-ло-о-о-о!..

"Сегодня я должен пройти вдоль речки и поискать его следы. Как Мидло возвращался к себе, я видел, а вот откуда он пришел? Если отметить район проникновения на карте, сразу можно будет сориентироваться, где его бивак, нагрянуть по первым следам и подстрелить при выходе из шалаша. А еще лучше – спящего! Тогда Мидло можно застрелить в упор – сто процентов гарантии!"

Рорабек схватил рюкзак и бросил в него несколько консервных банок. Сержант решил, что охота на Мидло займет не более двух суток.

Из памяти сержанта выплыл Смит.

– До сих пор не пойму, как я отважился завербоваться в "Колумбус", – признался Смит.

– Впервые вижу, чтобы рафинированного маринс мучили сомнения! – Рорабек похлопал приятеля по плечу. – Лично у меня было просто: я чуть с ума не сошел, когда услышал, сколько платят в "Колумбусе".

Тогда к приятелям и подошел Мидло.

– "Колумбус" – это особая философия. Здесь из обыкновенных убийц делают чемпионов мира! А чемпиону и деньги чемпионские! За такую награду я готов убить не только любого из вас, но и родную мамочку.

…Рорабек остановился на берегу речки. За спиной шумел тростник. Солнце скатилось с небосвода и спряталось за деревьями.

Ночью совершенно невозможно было уснуть из-за москитов. Рорабек уже клял себя за то, что неправильно выбрал место для ночевки – речка была совсем рядом, оттуда налетали полчища комаров, они мириадами кружили над сержантом, жаждая крови, имеющей привкус севера. Москиты роились вокруг головы сержанта, окутывали его видимым даже во тьме облаком и гудели так громко, что заглушали сельву.

Рорабека мучило еще и то, что во влажном воздухе не было охлаждающего испарения – даже у речки не ощущалось свежей тяги (той самой тяги, которая в Северной Америке холодом свистит над ночной рекой, когда говорят, что от реки дует), и сержант задыхался от духоты: комары набились в противомоскитную сетку.

Со стороны реки донеслись глухие звуки, какая-то возня.

"Черт возьми! Это же черепахи кладут яйца", – догадался сержант. Понимая, что до утра уже не уснуть, Рорабек отправился к речке. Две стаи обезьян-ревунов – одна слева, другая справа, провожая его до самой воды, наполнили сельву своим тоскливым воем.

На берегу действительно различалось движение – черепахи огромными стадами вылезали из воды и своими широкими перепончатыми лапами рыли в песке глубокие норы, наполняя воздух шуршанием, шипением и глухим стуком панцирей, ударяющихся друг о друга. Черепахи валили яйца в ямы по очереди в одну, пока яма не заполнялась доверху – лишь тогда огромные чудовища засыпали кладку песком.

Природная организованность черепах произвела на Рорабека огромное впечатление. Желая выбрать место получше, сержант вышел на крутизну, взобрался на дерево и не пожалел об этом: черепахи закончили класть яйца и с противоположной стороны песчаной отмели устремились к воде. Это было грандиозное зрелище! Полчища животных, чернея блестящими от росы панцирями, покрывали поверхность песков. Рорабек не мог бы их сосчитать, даже если бы и захотел.

В предрассветной белизне, акварельной полоской очертившей пейзаж, гигантские черепахи сыпались с низкого обрыва в воду речки.

До восхода солнца Джон отправился осмотреть песок на берегу и обнаружил за кустарниками следы ягуаров, которые ночью приходили сюда лакомиться легкой добычей. Здесь сержант обнаружил борозду, оставленную одинокой гигантской черепахой, которая, почему-то поползла не в речку, а поросшую кустарником болотистую заводь, из которой раньше налетали москиты.

Побродив вдоль заводи, Рорабек нашел убежище черепахи, расположенное на противоположном берегу. Рорабек решил обойти заводь, чтобы добраться до черепахи, как вдруг его открытую руку облепили пиумы – крошечные мушки-паразиты, напоминающие летающих вшей. Сержант почувствовал легкий зуд и поднес ладонь к лицу. Рорабек рассмотрел множество гнусных двукрылых насекомых с темным туловищем, которые, вытянув длинные передние ножки, постоянно шарящие по коже, впивались в человеческое тело и на глазах раздувались, превращаясь в кровавые пузыри.

Обходя заводь, Рорабек попал в болото. Проклиная свою неосмотрительность, сержант истратил целый час на подход к черепашьей норе, до которой по прямой можно было добросить камень.

Раздвинув кустарник, он увидел, что черепаха мертва, ее панцирь выпотрошен и валяется теперь в луже крови!

"Конечно же, это Мидло! – озверел сержант, загоняя патрон в патронник. – Пока я лазил вокруг да около, Мидло был от меня на расстоянии прямого выстрела! Боже! Какой я идиот, что упустил Мидло!"

Рорабек не нашел следов Мидло, зато заметил мутный ручеек, который вполне мог скрыть все следы. И он пошел вверх по ручейку, готовый в любой момент пустить оружие в ход.

К полудню Рорабек вышел на открытый участок и замер от восхищения, увидев прямо перед собой гигантское сооружение из камня, возвышающееся над буйной растительностью. Сержант расстелил карту, хотя уже понял, что это индейский храм.

Пирамида хорошо освещалась солнцем, бросая мрачную тень на деревья. На многочисленных террасах чернели культовые фигурки животных и птиц. Многие из них были похожи на фигурки людей, словно скульпторы воспроизвели реальные прототипы. Крутые лестницы с четырех сторон вели к вершине, увенчанной квадратной надстройкой.

Внизу, пронзая толщу первой террасы, мрачно зиял вход в недра пирамиды.

Рорабек перекрестился и вошел. Сырая тьма приняла его в ватные объятия и повела по коридору туда, где абсолютная чернота не давала тени. Оттуда тянуло могильным холодом.

Коридор закончился, и Рорабек увидел просторное помещение, в которое падал вертикальный луч света с круглого проема в потолке. Луч исчезал в черном колодце, в котором на большой глубине журчала вода.

Рорабек почувствовал себя загнанным в ледник морга, где на сверкающих плитах должны лежать мертвецы…

Рорабек включил фонарик. Волосы от страха зашевелились у него на голове, краска ударила в лицо, дыхание замерло, когда свет фонарика нарисовал яркую дорожку на шершавом полу.

Мумии людей – три, пять, десять… – начинались прямо возле ног сержанта и терялись во тьме – там, где таял электрический луч. Превозмогая себя, Рорабек двинулся вдоль страшных тел, облаченных в выцветшую маскировочную униформу, лежащих на полу в ряд – так, как они когда-то стояли в строю. Мертвецы были обуты в кожаные ботинки со стертыми стальными шипами на подошвах, рядом с каждым лежала каска и автоматическая винтовка.

Рорабек не смог рассмотреть лиц покойников – из-за уродливого оскала все они казались на одно лицо, сухая кожа, обтягивающая черепа.

Тошнота брезгливости подкатила к горлу сержанта. Эти мертвецы напомнили ему персонажей ужасных видеофильмов, которые кандидатам показывали на занятиях по психологической подготовке. Только хроника была еще страшней реальности. Человек с нормальной психикой не высидел бы у телевизора и минуты.

Рорабек пришел в себя. Подавляя брезгливость, дотронулся до одного из мертвецов. Кожа оказалась сухой, как дерево.

– Кто же вы такие, ребята? – выдавил из себя сержант.

Рорабек повернулся и шагнул к выходу. В следующую секунду он остолбенел. У входа в храм стоял человек. Его фигура черным силуэтом проступила на фоне резко очерченного темнотой светлого квадрата.

Сержант прыгнул за угол и поднял оружие. Он слышал, как шаги человека гулко гремят под сводами.

– Ми-и-и-д-д-ло-о-о-о-о!!! – заорал сержант.

Не целясь, Рорабек выпустил в коридор весь магазин; он видел, как пули искрами рикошетят от колонн, а Мидло уже нет – то ли упал, то ли спрятался за каменный выступ.

Рорабек ждал ответного выстрела, но его не было. За то время, что Мидло мешкал, сержант перезарядил винтовку. Затем он включил фонарик, зная, что может ослепить Мидло, и ринулся в коридор. В следующую секунду фигура метнулась, к выходу – Рорабек почти рефлекторно нажал на спусковой крючок. Пули опять с воем отрикошетили от стен.

Миг – и человек исчез, прыгнув за угол. Рорабек выскочил следом за ним. Из кустарников доносились треск и топот. Сержант добил второй магазин, хотя понял, что в Мидло уже не попадет.

Рорабек расслабленно вздохнул и опустился вдоль стены на землю, опершись плечом в каменную рожу не то дьявола, не то динозавра.

– Эй, триста девятый! – Депю съездил Рорабека линейкой по голове. – Ты что, не выспался? Приказываю открыть глаза!

Рорабек, отвернулся от телевизора.

– Приказываю смотреть на экран!

– Меня тошнит!

– Плевать! – продолжал Депю.

– Смотри сам! – огрызнулся Рорабек.

– Можно подумать, ты не видел такое в ЮАР!

– Видел, но не засматривался!

Депю схватил Рорабека за голову и заставил взглянуть на экран.

На экране "специалисты по допросам" резали человека на куски. Медленно, показывая камере "ампутированные" органы.

Капитан Паттерсон, инструктор по психологической подготовке, холеный, как женщина, и холодный, как удав, похлопал Рорабека по плечу:

– Ты не должен испытывать к нему сострадание.

– Я испытываю отвращение!

– Несколько видео сеансов – и ты привыкнешь. Почему мясные туши на бойне и все с этим связанное воспринимается как норма? Ты понял? Запомни! Мы не имеем дела с людьми! Ублюдки! Мразь! Животные!

Рорабек смахнул наваждение. Пирамида воспринималась им сейчас, как тот видео-фильм. Казалось, холод мертвецов проникает сквозь камни.

– Проклятое место! – проворчал Рорабек и, положив винтовку на плечо, направился в чащу.

– Опять не убил Мидло… Он как призрак… Я не смогу его достать, ведь он лучше знает сельву. Пока я занимался собственным комфортом, Мидло изучил здесь все!

Рорабек бормотал себе под нос, расстелив на земле карту.

– Сплошное зеленое месиво… Конечно, можно ориентироваться по компасу, но еще лучше, если я изучу тропы и нанесу их на карту.

Сержант снял с руки компас, положил его на планшет и, нацелясь стрелкой на каменную пирамиду, которая лежала строго на севере, сверил азимуты.

– Этот Мидло парень не промах! Появится на миг и исчезает… – разговоры с самим собой постепенно входили в привычку. – Ничего! Рано или поздно я все равно выслежу его и убью!

В эту минуту Рорабек меньше всего думал о том, что Мидло тоже охотник, а не дичь.

Три дня Рорабек ел и спал, набивая желудок до отказа, – мясо, сухое и сгущенное молоко, консервированные ананасы, шоколад – сержант жевал с утра до вечера, прерываясь только затем, чтобы уснуть. С огромным удовольствием Рорабек трогал свое тело, чувствуя, что нагуливает молодой жирок, – все это должно послужить ему в пути, где идти, возможно, придется на пределе человеческих сил.

Три дня Рорабек развлекался тем, что включал радиостанцию, и поляна наполнялась веселой музыкой. Казалось, сержант открыл для себя, что кроме телевидения существует еще и радио, а радио это передает программы утренних, дневных и вечерних новостей, спектакли и музыкальные шлягеры.

Рорабек вышел на тропу, едва забрезжил рассвет. Ночные шумы утихали, оставляя после себя настораживающую тишину.

У речки сержант сбросил рюкзак и побрился, считая, что сельва не развращает, а дисциплинирует настоящих бойцов. Затем он наполнил флягу водой и продезинфицировал ее двумя таблетками гидрохлоропазона. Перед тем как надеть рюкзак, проглотил шесть таблеток колы, три – витаскорбила, две – хинина.

Дело сделано – в путь!

Рорабек привычно вскидывает автоматическую винтовку и выходит на тропу, уводящую в глубь девственного леса. Здесь он останавливается, видя, что путь закрыт, – над тропой висит рой пчел, гудит, как электрическое напряжение в проводах. Еще шаг, и пчелы облепят его, как источник всевозможных сладких запахов.

Рорабек вытащил из кармана ручную гранату, выдернул кольцо и метнул ее в пчелиный рой. Мощный взрыв хлестнул по нервам, осколки впились в дерево, за которым укрылся сержант.

…На тропе душно и темно. Кроны тесно сплетаются над головой, словно Рорабек угодил в тоннель нью-йоркского метро, адская сырость мучает его своим зловонным дыханием.

– Я капитан Белль, буду читать у вас выживание в экстремальных условиях.

Кандидаты с интересом смотрели на рослого офицера, одетого в маскировочный костюм без знаков различия.

– А сами вы, сэр, выживание изучали на практике или слушали лекции в Вест-Пойнте? – съязвил Лингстед.

– Нет, парни! Я не лектор, а профессионал.

– Если мы сами профессионалы, то каким профессионалом должны быть вы? – не унимался Лингстед.

– Это вне "Колумбуса" вы профессионалы, а здесь вы такие же червяки, каких набирают для Форт-Брагга или Перрис-Айленда. А если вы хотите знать, кто такой капитан Белль, то я отвечу, что начинал в Команде боевого управления специальных войск ВВС! После Гренады, Сальвадора и Гондураса служил инструктором на всех базах выживания в военно-воздушных силах. Это база Рамэй в Пуэрто-Рико по испытанию пилотов в джунглях, база Тэрнер "выживания в болотах", где инструктора учат: "Ни одно болото не засосет так, как басни вашей бабушки", база Локк-берн – "лесные дебри" и, наконец, база Стед в предгорьях Сьерра-Невады. Я десять лет только тем и занимаюсь, что жру змей, лягушек и червяков!

На этот раз кандидаты уважительно промолчали. Тогда капитан решил их добить:

– Вы думаете, легко было попасть инструктором в "Колумбус"? Нам тоже устроили экзамен: я, два капитана "зеленых беретов", один майор из "маринс", трое "рейнджеров"… Вот это был поединок!..

– И вот вы здесь, – сказал Редфорд.

– И вот я здесь, – повторил Белль. – Это были крепкие и обученные ребята, но они мертвы, а все потому, что были такими же самоуверенными болтунами, как вы! Поверили, что раз дожили до тридцати лет, то уже все знают, все повидали в этой жизни!

Шестой час Рорабек шагал в темном растительном тоннеле, стараясь думать лишь о том, что рано или поздно убьет Мидло. За это время Джон еще ни разу не пустил мачете в ход – сама природа позволяла ему сэкономить силы, а запасы калорий из жирового депо – отложить ужин до завтрака. Время от времени Рорабек останавливался, нанося обозначения на карту. Он приближался к "краю" карты, где-то здесь должна проходить граница зоны, о которой говорил еще Депю. Незадолго до заката сержант увидел бетонный забор, верхушка которого была увита колючей проволокой. Именно здесь кончалась карта и начиналась чужая сельва, в которую Рорабек не должен был заходить. Там, за забором, кандидатов ожидал только смертный приговор – приговор дезертирам, решившим порвать с коммандос.

Рорабек повернул на север. Ночь встретила его в пути, и он уснул, подвесив гамак между деревьями.

ПОНЕДЕЛЬНИК. Сержант проснулся в шесть часов утра и плотно позавтракал, опорожнив две банки тушенки. Собрал рюкзак и снова вошел в темный коридор, в котором вилась тропа. Эту тропу вытоптали строители, которые устанавливали забор. Лесные звери поддерживали ее хорошем состоянии – Рорабек до сих пор еще ни разу не взмахнул мачете, хотя лианы вдоль тропы свисали нитями с двадцатиметровой высоты.

Маскировочный костюм сержанта полностью сливался с окружающей зеленью, сливался точно так же, как все живое сливается здесь в один сплошной рисунок: жабы, змеи, пауки и ящерицы обнаруживали себя лишь в тот момент, когда Рорабек наступал на них ногой. Время от времени гигантские прогнившие стволы с шумом и треском обрушивались вниз. Неизвестная сержанту змея атаковала его с качающейся ветви – метила в голову, отрикошетила от каски, оставив на лице слизь от своего липкого тела.

В теплом ручье Рорабек пополнил запас воды. На гигантском стволе упавшего дерева пообедал, отмахиваясь от комаров.

– Теперь в двух словах, что такое база Стед! Место гиблое, потому что даже в суровую зиму курсанты живут там в палатках, словно под куполом аварийного парашюта.

Капитан Белль зашагал по классу, заглядывая в глаза кандидатов.

– Представьте каменистый пятачок в Сьерра-Неваде и палатки, где вместо "отче наш" курсанты 24 часа в сутки повторяют: "Всегда вокруг есть пища и вода. Надо только знать, где их искать… Нет безвыходных ситуаций. Главное – преодолеть страх и растерянность. Я могу выжить, не имея ничего, кроме воли к жизни. Знания ликвидируют беспокойство и страх".

Кандидаты внимательно слушали капитана, ловили каждое его слово.

– Записывайте! Пометить на карте, где спрятал парашют! Из парашюта можно изготовить: палатку, матрац и одеяло (если набить соломой или мхом), шапку, шарф, непромокаемые обмотки… Невод… силки… да, снегоступы! Маскировочную накидку, мешок… Из металлических частей – наконечники для копья и стрел… Из ткани – очки!

Капитан прервался, выглянув в окно.

– Подождем, когда погода испортится, и тогда проведем занятия на природе… Да, сегодня я должен показать вам, как сделать передатчик из разбитой вдребезги радиостанции!

…Под конец первого урока капитан разговорился и как бы в шутку рассказал, что сам сдавал экзамен инструктора в Стеде. Перед глазами кандидатов возникли семиметровые сугробы и цепочки людей, пробирающихся к сборным пунктам, невыносимый мороз и лейтенант Белль с красными от недосыпания глазами.

– В долине Гризли мы отрабатывали выход в район сбора. Десять суток мы ползли по горам, как крысы, и никто не протянул нам руки. Голод и лишения сломали даже тех, кого мы считали самыми железными ребятами! Они тоже симулировали, разыгрывали перед инструкторами болезнь, молили немедленно эвакуировать даже не в Стед, а куда подальше… Но инструкторы были глухи к их безмозглым стенаниям – шли рядом, как призраки, и отсчитывали дни до конца испытания.

– Выходит, Стед многому научил вас, капитан? – воскликнул Мэрдок.

– И не только меня одного. Я читал откровения одного выпускника Стеда, сбитого над джунглями вьетконговцами. Этот парень стер подошвы пилотских ботинок, но все же ушел от гуков живым. Он говорил: "Я вспомнил, чему меня учили в Стеде, и сохранил хладнокровие, присутствие духа и, главное, сохранил свои носки сухими".

ВТОРНИК. Рорабек понял, что заблудился. Невероятно, но факт – сержант заблудился внутри закрытой территории!

Сначала все шло как обычно: он шел по тропинке, чувствуя, что сегодня рюкзак тяже-лее, чем вчера. Лень, могучая лень подкралась к нему из глубин организма, заставляя идти все медленнее и медленнее, считать уже не километры, а шаги…

Рорабек решил сварить обед. С большим трудом он собрал сухие ветви в этом сыром парнике и разжег костер, сварил банку тушенки, обильно посыпав мясо солью. Сержант помнил, что соль удерживает воду в организме, в условиях пустыни и джунглей ее всегда не хватает.

…Тропа исчезла так неожиданно, словно ее вообще не было. Сержант оглянулся – заросли стояли сплошной стеной, словно в один миг возникли из-под земли. Рорабек почувствовал, что задыхается от злобы. Рыча, как ягуар, сержант взмахнул мачете, и срубленные ветви посыпались на него. Как танк или бульдозер, он принялся ломиться в сельву, которая вмиг закрыла перед ним все дороги, заперла двери. С часу и до семи Рорабек сражался с лесом, пока не почувствовал, что совершенно обессилел. Споткнулся о корень и рухнул на землю, придавленный тяжестью рюкзака. Крики невидимых обезьян сказали о том, что сельва смеется над ним. В ответ Джон проскрежетал зубами…

СРЕДА. Рорабек проснулся от холода. Вчерашний психоз заставил его задуматься о своем поведении. Нет, это непрофессионально! Карта указывает, что милях в четырех на север течет река. Достаточно взглянуть на стрелку…

К своему ужасу, Рорабек увидел, что сельва украла у него компас – вчера в зарослях ремешок расстегнулся, – и Джон внутренне похолодел. В джунглях нет мха, который растет с северной стороны деревьев, в джунглях не видно звезд…

Все чаще и чаще ему приходится перелезать через гигантские упавшие стволы, подтягиваться на лианах. Одна и та же мысль нестерпимо сверлит мозг: "Мидло даже не понадобится убивать меня, впрочем, как мне уже не придется убить Мидло!"

Прорубаясь через заросли, приходится делать огромные крюки. Работа подтачивает силы. Продукты уже не могут восстановить утраченный мышечный тонус.

Так проходит четверг и пятница: сон, еда, мачете, сон…

СУББОТА. Рорабек просыпается оттого, что солнечный луч светит прямо в глаза. Само светило разбудило его. На шайку пиумов сержант не обращает внимания.

– Хай! Пиумы! Они водятся по берегам рек!

Рорабек бросается через кусты и замирает на берегу довольно большого озера, из которого вытекает ручей. Сержант расстелил карту. Озера на карте нет. Три часа сержант идет по ручью, зная, что ручьи впадают в реку, как вдруг его журчащий проводник, спасательный указатель, проваливается под землю. Только вонючая болотистая низин вокруг. Рорабек едва не стонет от отчаяния. Сельва опять обманула его.

ВОСКРЕСЕНЬЕ. Продукты кончились

– Теперь рассмотрим резерв пищи, который обычно упускают из виду, хотя хладнокровие в этом вопросе многим может спасти жизнь!

Капитан Белль выдержал эффектную паузу и, ткнув пальцем в кандидата Уэрбела, спросил:

– Что ты будешь делать, если жрать нечего, ты в окружении, а твой напарник убит?

– Застрелюсь!

Капитан Белль презрительно захохотал.

– Почему, Уэрбел?

– Потому, капитан, что жрать нечего я в окружении, а мой напарник убит – Но разве твой напарник не мясо? Наступила оглушающая тишина.

– Что вылупились, девочки! – капитан презрительно плюнул на пол. – Считаете человеческое мясо несъедобным?

– Ты что, с ума сошел? – заорал возмущенный Смит. – С ума он сошел! Людоедами сделать нас хочет!

– Заткнитесь, джентльмены! – Белль сохранял спокойствие.

Рорабек открывает глаза, удивляясь, что до сих пор жив. Равнодушное солнце понедельника просвечивает сквозь листву.

Джон уже понял свою главную ошибку – даже имея компас, чтобы не сбиться с пути, он должен был через каждые 50—100 метров оставлять ориентир: зарубку, сломанную ветку. Теперь сил размахивать мачете больше нет. Сержант чувствует, что запасы жирового депо уже исчерпаны, ощупывает свои мышцы: "Боже! Как я похудел!"

В полдень Рорабек нашел звериную тропу. Узкий след вился между кустарниками, замысловатый, как рисунок на спине змеи. Он знает, больше нельзя допустить ни одной ошибки. Ошибка – это смерть!

В три часа дня Рорабек наткнулся на муравейник. Редкая удача! Рорабек насобирал полный котелок муравьев и истолок их рукояткой штыка. Затем посыпал их солью и полил остатками растительного масла из пузырька, обнаруженного в рюкзаке. Почти то же самое, что котелок красной икры! Быть может, это самообман, но за счет чего живет муравьед?

Вскоре Рорабек почувствовал невообразимый подъем сил. Он уже был готов идти куда угодно, хоть к черту на рога, лишь бы выбраться к сверкающей в солнечных лучах речке.

Возбужденный, Джон ринулся через чащу, опять пуская мачете в ход. Он пробивался через цепкие кустарники, двигался, как автомат, рубил ветви, цеплялся ногами и падал, вымазываясь в грязи. Последние силы он исчерпал, когда стемнело. Сержант обнаружил пустое дупло и уснул в нем, убедившись, что в дупле нет ни змей, ни пауков.

ВТОРНИК. Еды ни крошки. В отчаянии Рорабек выкапывает из земли корни ямса, маниоки и танья. Шикарные муравейники больше не попадаются. В воздухе висит невыносимый запах гнили. Голова кружится от усталости. Вокруг простираются густые заросли, в которых квакают лягушки. Хочется бросить тяжелый рюкзак, но единственное, что удерживает от этого поступка, навязчивая мысль: коммандос так никогда не поступит.

Внезапно Рорабек останавливается как вкопанный. Из его горла вырывается дикий крик: он видит следы. Человек прошел по ручью, оставив отпечатки армейских ботинок с четким рисунком стальных шурупов по ранту.

Сержант бросился по следу, стараясь настигнуть незнакомца, как вдруг страшная догадка обожгла мозг: “Это мои собственные следы, которые я оставил здесь в субботу…"

Ноги подкосились, и сержант рухнул лицом в грязь.

После занятий кандидаты собрались в баре. Лекция капитана Белля почти у всех вызвала отвращение.

Рорабек приложился к бутылке виски, чтобы заглушить легкий невроз – чисто людоедский металлический привкус во рту, возникший после того, как сыграло воображение.

– Ты бы стал есть пленных? – спросил Смит, вспоминая, как Белль рекомендовал конвоировать их как можно дольше, желательно в те места, где совершенно не будет дичи. "Если есть возможность выбирать, хватайте не самых жирных, а самых мускулистых. Чем больше бицепсы, тем больше мяса! – делился Белль. – Сейчас я повешу схему, где изображены самые питательные части тела у женщин и мужчин".

– Нет, – Рорабек уверенно покачал головой. – Нет… Меня сразу тошнит, когда я думаю, что нужно отрезать женскую грудь, насадить на штык и закоптить ее на костре… Мерзость!

К столику Рорабека и Смита подсел Мидло.

– Напрасно брезгуете, ребята! Капитан знает, что говорит! Впрочем, вам явно мешает воспитание.

– Пошел ты… – проворчал Смит.

КАЖЕТСЯ, ЧЕТВЕРГ. Рорабек лежал на спине, забыв о приближающейся смерти, о перебоях сердца, которое время от времени замирало от истощения, лежал, потеряв всякое представление о времени.

Внезапно Рорабек увидел Мидло.

Мидло шел к нему по узкой звериной тропке, ловко маневрируя похудевшим телом между зарослями.

Рорабек поднял винтовку и прицелился.

– Не стреляй! – попросил Мидло. – Еще успеешь!

Мидло подошел почти вплотную, бросил рюкзак, уселся на него, глядя сержанту прямо в глаза. Ствол автоматической винтовки Рорабека находился в тридцати сантиметрах от сердца Мидло.

– Сними палец со спускового крючка, – попросил Мидло. – Я знаю, у твоей машинки мягкий спуск.

– Зачем ты пришел, Мидло?

– Забрать твой медальон. К чему он тебе теперь? А я тороплюсь – генерал Труппер очень ждет меня из джунглей. Медальон!

– Убери руку! Убери или станешь дырявым, как сито!

– Да зачем тебе медальон, сержант? Ты все равно скоро умрешь!.. Ну, хорошо, торопиться не будем! В отличие от тебя время у меня есть.

Мидло закурил сигарету. От сладковатого дыма у сержанта закружилась голова.

– Ты чего ждешь? – спросил он.

– Жду, когда ты умрешь. Уже недолго.

– А что потом, сержант Мидло?

– Съем тебя, и поверь, твоего мяса мне хватит, чтобы выбраться из сельвы.

– Тогда ты просчитался, Мидло! Ты умрешь первым!

Рорабек нажал на спуск. Автоматическая винтовка прямо взбесилась, очередь повела ее по земле. Сержант смотрел, как пули ушли в пустоту. Здесь не было никакого Мидло.

– Галлюцинация! – истерично захохотал Рорабек. – Галлюцинация! Галлюцинация!..

Запах, который Рорабек принял за дым сигареты Мидло, исходил из груды свежего звериного помета, которая еще парилась. Выстрел спугнул какого-то крупного зверя.

Вперед! Вперед, пока опять не появился призрак Мидло!

Сержант не прошел и тридцати метров, как увидел аккуратный шалаш, в конструкции которого легко угадывался стиль коммандос – жилище прекрасно сливалось с кустами, потому что состояло из стянутых шнурами живых ветвей.

Рорабек заглянул в шалаш. Он увидел белый человеческий скелет, облаченный в полусгнившую маскировочную форму со знаками различия на рукавах – две цифры на зеленом поле.

Офицер! Сержант посмотрел на круглое пулевое пятно в центре лба. Рядом валялся заржавленный пистолет.

"Скорее всего, сам себя! – в голове скелета стояла пустая аптечка. – Заболел, а когда понял, что обречен, прострелил себе череп, чтобы не мучиться".

Рорабек принялся жадно рыться в вещах офицера. Он сразу наткнулся на тщательно упакованный шоколад, банку сгущенного молока со знаком хранения на этикетке и победоносно закричал, когда понял, что отсрочил свою смерть. В рюкзаке коммандос лежал еще и упакованный в полиэтиленовый мешок запасной маскировочный костюм. Рорабек тотчас напялил его на себя вместо собственного, который уже поизносился и начал разваливаться.

Он еще не знал, какой сюрприз ожидает его впереди! Компас, новенький офицерский компас в пластмассовом футляре, на шнурке, чтобы можно было повесить на шею, со светящейся стрелкой и цифрами, с голубоватым противоударным стеклом…

Рорабек раздвинул ветви и увидел, что стоит на том самом месте, откуда начинал поход. Речка сверкала перед ним бирюзовой чистотой, деревья на противоположном берегу уже не угнетали, а радовали зеленью листвы.

"Какой сегодня день?" Сержант от счастья чуть совсем не сошел с ума. Он заплясал на берегу, задыхаясь от хохота и крича:

– Суббота! Суббота! Ха-ха-ха ха! Су-6-бо-та-а!

Через неделю после приключения на "тропе голода" Рорабек обнаружил у входа в шалаш противопехотную мину М 16 А1, установленную ночью Мидло. Это была выпрыгивающая мина, так называемая мина-лягушка, хорошо зарекомендовавшая себя еще во Вьетнаме.

Рорабеку показалось, что он уже где-то видел именно эту мину, вот только где?

Он долго изучал цилиндрический корпус, пока не нашел нацарапанные штыком инициалы: "Д. Р.".

"Джон Рорабек"! Это была его собственная мина, которую сержант установил вчера с той стороны реки!

"Новая страница в войне с Мидло! Мина-путешественница!"

На всякий случай Рорабек взял винтовку на колени.

"Я должен обшарить всю местность вокруг. Шаг за шагом, сантиметр за сантиметром. Наверняка Мидло нашпиговал минами мой лес".

Наспех позавтракав, Рорабек отправился на разведку. Сегодня он был осторожен, как никогда. Он знал, что хорошо замаскированная мина, пусть она сама не умеет нападать, коварнее любого Мидло.

Сначала сержант обшарил на сто метров вокруг. Затем удалился на пятьсот. Местность была хорошо изучена, поэтому Рорабек не боялся удаляться от шалаша. Зарубки на деревьях все равно привели бы его назад.

В полдень Джон обнаружил пещеру, вход в которую порос ползучей травой. На глаз Рорабек сразу определил, что здесь когда-то обитал человек.

Медленно приближаясь к пещере, Рорабек наткнулся на заржавленный портсигар. Лезвием штыка открыл находку и вытащил оттуда полусгнившую записку:

Крик человека, не назвавшего своего имени, прервался Удивляясь, что не испытывает должного сострадания к человеку, который наверняка давно мертв, Рорабек положил записку в карман.

Затем наклонился и потянул за ремень, торчащий из груды травы. Показался полусгнивший рюкзак. Из рюкзака выпали вздувшиеся от давления газов консервные банки, кое-где еще помеченные несмываемой краской. Это были те же знаки, что и на всех консервах, хранящихся на складах "Колумбуса".

Рорабек стукнул ближнюю банку ногой. Она глухо взорвалась, обрызгав его вонючей жижей.

– К этому привыкнуть нельзя, – философски заметил сержант. – Гнусные проделки Мидло!

Рорабек заглянул в пещеру. Луч фонарика выхватил из мрака ставшую уже привычной картину: белый человеческий скелет, облаченный в полусгнивший маскировочный костюм, заржавленную автоматическую винтовку и вещи, разбросанные под влажными сводами.

"Пожалуй, в эту пещеру можно втолкнуть спальный гарнитур!" Рорабек присел возле скелета. Он принялся искать медальон, но взгляд его уперся в страшный пролом с левой стороны пустого черепа, зияющий чернотой. " Ноль шестьдесят шестой" был убит во сне, скорее всего в бреду, когда уже не мог оказать сопротивление.

"Повезло кому-то, – заметил сержант. – Взял его тепленьким". На том месте, где у покойного была верхняя губа, сохранился клок усов.

"Феномен, – удивился сержант. – Усы у него вечные. Где он держал планшет?"

Планшет лежал под черепом – служил чем-то вроде подушки. Рорабек надел перчатки и открыл планшет. Карта местности была цела – отпечатанная на полиэтиленовой пленке, она боялась только огня, но не воды.

Рорабек расстелил карту на коленях и к своему удовольствию увидел, что знаки, нанесенные рукой усача, сохранили четкость, как будто были сделаны только вчера. "Тропы… Раз, два, три… Река… Брод… Пираньи? Озеро Эги… Много рыбы… Какао… Тоже мне, путешественник! Урукурикая… Стоп!"

Нужная Рорабеку тропинка красным пунктиром уходила вдоль границы карты с запада на север, затем поворачивала на восток – в верхнюю оконечность карты, то есть в тыл Мидло! Туда, откуда он не ждал удара! Повсюду на почве росли редкие кустарники, прямо на глазах переходившие в роскошные папоротники, между которыми вилась тропа.

За этим химерным, каким-то доисторическим пейзажем сплошной стеной вставала враждебная сельва.

– Здесь только динозавров не хватает, – пробормотал Рорабек и тут же встрепенулся, заметив ящеров. Немые, торчащие из болота бревна вдруг ожили, и на локоть от уровня воды поднялись жуткие головы кайманов, устремив на сержанта голодные глаза. Кусты за его спиной зашевелились, и он увидел еще с десяток гигантских рептилий, которыми уже кишело то место, где он только что прошел.

Рорабек полез в рюкзак, доставая эвакуационный надувной шар, как вдруг понял, что кайманы сожрут его раньше, чем емкость наполнится газом. "Придется пробиваться силой оружия", – твердо решил сержант, прикинув на глаз, куда будет бежать. Атаку сзади он нейтрализует слезоточивым газом. Тех тварей, которые встанут у него на пути, он расстреляет огнем почти в упор.

Видя, что стремительно темнеет, Рорабек приготовил фонарик, сбросил с лица противомоскитную сетку, понимая, что сейчас зрение превыше всего, и шагнул вперед.

Раздалось щелканье кровожадных зубов: кайманы, как запрограммированные, кинулись на него.

…Граната со слезоточивым газом глухо взорвалась, выпуская белое облако, которое под действием болотного "сквозняка" сразу растянулось в непреодолимый шлейф, обеспечивая безопасность тыла. Послышался оглушительный ров: крокодилы катались в грязи, хлестали по воде хвостами, испытывая на себе то, что обычно достается участникам демонстраций протеста в Нью-Йорке и Риме, Париже и Токио, во всех городах мира, где полицейские вместо слов применяют газ…

Рорабек шел по жалкому подобие тропки, пуская впереди себя луч фонарика: время от времени в этом луче зеркально вспыхивали холодные глаза, и тогда раздавался сухой короткий выстрел – пуля, снайперски выпущенная кандидатом в коммандос, неотвратимо попадала в цель.

Глава 2

Взошла луна. В ее холодном, равнодушном сиянии мокрые спины крокодилов рисовались движущимися в черноте, светящимися полосами, возникающим": на пути.

Рорабек продолжал шагать, стреляя в скопление копошащихся тел. Многие крокодилы, пораженные выстрелом винтовки, подлетали на месте, переворачивались на спину, показывая белое брюхо.

"Быстрее! Быстрее!"

Жесткий, как плеть, хвост болезненно хлестнул по ноге. Щелкнули челюсти. Охваченный ужасом, Рорабек подпрыгнул на месте и в кругу электрического света увидел извивающееся животное. Недолго раздумывая, сержант выстрелил прямо в широко разинутую пасть, увидел, как пуля разнесла вдребезги щелкающий от голодного возбуждения язык и улетела внутрь громадного тела. Кайман забился в предсмертной конвульсии, оглашая безмолвную пустошь громоподобным ревом.

Тут же Джон наткнулся еще на одну • бугристую, как шина, широкую спину, и в луче возник новый кайман, лежащий боком к стволу винтовки. Сержант выстрелил почти в упор, и его больно ударило осколками кожистого панциря.

Рорабек перепрыгнул через труп, как через бревно, и увидел новых животных, которые, не зная страха, управляемые тупым инстинктом, лезли к нему со всех/ сторон. Казалось, весь мир состоит из кайманов, сама земля производит их без числа, а значит, Рорабек должен умереть – ведь он здесь лишний.

Патроны кончились. Сержант в суматохе уронил пустой магазин и стал искать новый, шаря по застегнутым на все пуговицы карманам. Пока он вспомнил, что боеприпасы там, где им и положено быть, – в подсумках на поясе, очередной крокодил разинул свою ненасытную пасть.

Сержант закричал и рубанул его по глазам мачете. Визжащий от боли, ослепленный на оба глаза зверь вцепился зубами в лапу выползавшего из тьмы двухметрового каймана, между ними завязалась безумная драка, какую обычно рисуют в учебниках по зоологии.

Запах крови!

Словно прозрение сверкнуло в мозгу Рорабека. Точнее, сверкнула молния, но это совпало с главным: сержант понял, как бить крокодилов!

Рорабек посветил на тридцать метров от себя – там полз гадкий черный ящер. Сержант попал ему прямо в голову и смотрел теперь, как целая дюжина громадных земноводных принялась пожирать своего раненого товарища.

Глаза Рорабека мстительно сверкнули: с этой минуты он полюбил убивать крокодилов, убивать за то, что те инстинктивно бросались на запах крови, грызли друг друга, повинуясь бесчувственному закону джунглей…

Туча закрыла луну: болото погрузилось в непроглядную тьму. Рорабек понял, что теряет ориентацию. Сверкнула молния, и сержант увидел опушку леса – забыл о страхе, урчащих ненасытных желудках, об острых кривых зубах – побежал, не разбирая дороги, стреляя впереди себя.

Раздался треск, и сержант повалился в густой кустарник. Болото кончилось: Рорабек был жив.

Вторые сутки Рорабек находился в тылу у Мидло. Время было неощутимо, как сама забытая жизнь.

Карта усача надежно вела Рорабека по незнакомой территории, подсказывая самые легкие, самые безопасные пути.

И все-таки шагать было нелегко! Когда Рорабек цеплял плечом какую-нибудь ветку, на него сыпались лиственные черви или муравьи. Над головой кружили хищные птицы, вдоль тропы крадучись шел ягуар. Под ногами плескалась вонючая болотистая грязь, которая пыталась стащить с ног ботинки.

Чужая, враждебная человеку среда: здесь кипит бурная жизнь, но человеку нет места. К своему огромному удовольствию сержант обнаружил манговые деревья. Он съел не меньше дюжины сочных плодов, а затем проглотил таблетку угля – от расстройства желудка.

Все ближе и ближе был тот участок, где, вероятнее всего, удастся подстрелить Мидло. Местность становилась все более угрюмой, словно специально построена сумасшедшим декоратором для сюрреалистического фильма ужасов. Густая паутина серебрилась гигантскими сетями, в которых, пожалуй, могли бы запутаться не только мухи, но и слон. Огромные жабы квакали во весь голос. Роскошные папоротники-адиантулы разбросали во все стороны свои острые, как лезвия, листья. На пути вставали кусты с острыми иглами, лианы с изогнутыми шипами цеплялись за одежду, рвали ее в клочья, а под ногами – хитросплетение ветвей и корней, которые действовали, как бесчисленные капканы.

В полдень Рорабек нашел мед. Гигантский ствол секвойи, расколотый недавней молнией, лежал посреди болота, а вокруг него вились золотисто-коричневые пчелы. Джон схватил мачете и разрубил прогнившее дерево. Нижняя часть отпала, и открылся срез: черное дупло, а в нем, как в магазине на прилавке, груда медовых сот.

С грозным жужжанием вылетел пчелиный рой. Рорабек применил против пчел слезоточивый газ. Затем он, как пес, набросился на соты, пожирая и мед, и воск.

Пчелы вернулись. Теперь одно – достаться им на расправу или бежать. Рорабек выбрал бегство. Он ринулся через кусты, вспоминая ужасную крокодилью ночь.

Сержант перепрыгнул через огромную каменную глыбу и вдруг подумал: "Любой ценой я должен разобраться в том, что со мной все-таки произошло. Единственное, что нас удерживает на Земле, это память. Без памяти человек то же, что и животное. Новые события никогда не заполнят пробел в прошлом".

В следующую секунду Рорабек уже все забыл. Он стоял на краю небольшой поляны, посреди которой торчал разбитый вертолет.

Джон сразу узнал вертолет, "сикорский", один из тех, что состоят на вооружении авиакрыла, обслуживающего "Колумбус".

По всему было видно, что трагедия разыгралась года три назад. Вертолет упал, но не взорвался. Удар искорежил корпус и выбил стекла. Хвост торчал кверху, словно мачта, сломанные лопасти склонились к земле.

Рорабек подошел к вертолету. Ржавчина немилосердно изъела корпус, однако камуфлированная окраска до сих пор покрывала часть фюзеляжа.

За штурвалом, изогнувшись в противоестественной позе, сидел пилот – точнее, его скелет, облаченный в летный комбинезон из синтетической (а потому не тронутой насекомыми) ткани, в прогнивших перчатках и большом, похожем на космический, шлеме, с опускающимся солнцезащитным стеклом. Казалось, череп холодно светится в сыром полумраке кабины, жуткий, со сломанными зубами… Пилот будто говорил сержанту: и ты таким будешь.

Рорабек утер пот со лба. Он уже чувствовал себя участником идиотского представления, которым командует известный ему режиссер…

Дверь в машину открылась со страшным скрежетом – сержант с огромным трудом сдвинул ее с места. Просунул руку внутрь и включил фонарик: один, два… шесть скелетов сидели на своих местах, расплющенные ужасным динамическим ударом. Заржавленные автоматические винтовки валялись на полу.

Рорабек извлек из машины ящик с толовыми шашками. Он в последний раз залез в вертолет. Экипаж и пассажиры сидели на креслах, обшивку которых давно съели черви. Рорабек поднял с пола разбитые ручные часы; застывшие стрелки указывали время катастрофы: "12.45".

На следующий день Рорабек нашел бивак Мидло и лег в засаде. Он решил запастись терпением и уж точно укокошить врага. Иначе все, что сержант пережил ради этой затеи, пропадет зря.

Усталость четырех дней, которые провел в рейде по тылам Мидло сержант Рорабек, давала о себе знать. Чтобы не уснуть, кандидат в коммандос занялся установкой мин, замаскировав их на самых вероятных направлениях. Теперь Мидло убьет или мина, или пуля. Впрочем, взрыв всегда хуже – медальон может залететь в кусты. Хотя разве это катастрофа? Если медальона не будет, Рорабек для доказательства отрежет уши Мидло.

Время тянулось утомительно медленно. Рорабек начал скучать.

Но вот раздался гулкий взрыв, и над сельвой взметнулся черный дым.

"Сработала одна из моих мин!– обрадовался Рорабек.– Мидло разнесло в клочья!"

Джон выскочил из засады и подбежал к тому месту, где взрыв мины "Элси" и двух шашек расшвырял кусты. Дымила воронка. Кровавый след от пролетевшего над землей тела привел к зарослям тростника. Рорабек склонился над жертвой "Элси"– дикой свиньей пекари, дурацким кабаном, получившим то, что предназначалось Мидло. "Теперь он сюда не прядет,– решил Рорабек.– Надо уходить…"

Болото встретило его теплым запахом гнили, дрожащим маревом испаряющейся воды. Сержант надул лодку и поплыл на северо-запад. Он греб десантной лопаткой, маневрируя между торчащими из воды деревьями.

Противомоскитная сетка защищала лицо от ядовитых укусов, кепка – от солнечных ожогов.

Все шло нормально – к вечеру Рорабек уже должен был высадиться на остров. А там все условия – властен свободно разжечь костер, не бояться, что в любой момент схлопочешь пулю. От этой мысли лицо Рорабека расплылось в блаженной улыбке.

Рорабек подруливает к берегу. Здесь он чувствует, что под кронами деревьев не хватает кислорода – от удушья сержант начинает потеть под противомоскитной сеткой, пока наконец не находит песчаную отмель. За ней протока, опутанная лианами. И вот сержант опять в узком смрадном тоннеле, гребет лопаткой, озлобленно рубит колючие ветви острым мачете, пока вдруг не видит опушку девственного леса, уже тронутого вечерней синевой…

Шлепая ботинками по зловонным лужам, волоча на себе надутую лодку и рюкзак, Рорабек бредет по берегу, стонет от усталости и, не найдя сил, валится на землю, накрытый сверху надувной лодкой.

Утро встречает его криками диковинных птиц и обезьян. Спину ломит – обессилевший Рорабек спал, не снимая рюкзака.

Сержант сбросил с • себя надувную лодку, снял рюкзак. Блаженно зевнул, потянулся, еще до конца не веря, что здесь он в безопасности.

Захотелось пить. Рорабек налил в котелок воды, очистил ее двумя таблетками гидро-хлоропазона. Затем он терпеливо кипятил чай, сидя у костра, глядел, как пламя лижет толстые ветки.

Треск кустов, крики заставляют сержанта вскочить с винтовкой в руках, он видит стадо диких свиней пекари, ломящихся через лес. Рорабек вскидывает оружие, и пуля валит самого толстого самца: теперь сержант три дня будет есть свиной окорок, набивать свой живот, жирея в безопасности.

"Откуда на острове стадо?"– подумал Рорабек, жаря здоровенный кусок грудинки, наколотый на десантный штык. Эта мысль вяло побродила в его опьяненном свободой мозгу и угасла, подавленная блаженством.

Рорабек пил чай, налив его в крышечку термоса. Свежайшее мясо таяло во рту, словно сахар. Сержант распаковал радиопередатчик, поймал волну, настроился на одну из радио-станций Нью-Йорка. Транслировалась незнакомая рок-опера.

Внезапно ритм музыки нарушил острый непривычный звук, рождающийся в глубинах невидимого из-за густых крон неба. Сначала Рорабек не поверил, но через минуту уже закричал – он узнал звук мотора легкого самолета, заходящего на посадку.

Рорабек бросился через кусты на звук, затем вернулся за винтовкой и опять побежал, старательно запоминая дорогу. Здесь Рорабек понял, что это никакой не остров, а нормальная суша, заросшая густым тропическим лесом.

Он понял это, когда уперся грудью в забор из густоплетеной стальной сетки, обмотанной по верхушке колючей проволокой. Забор ограждал большую плантацию незнакомых Рорабеку кустов, высаженных ровными рядами. На глаз этот освобожденный от сельвы квадрат был мили полторы по периметру, с той стороны зеленела стена деревьев, скрывая от Рорабека какие-то постройки.

Приученный к опасности, Рорабек быстро вернулся на поляну и погасил костер. Рация продолжала орать – он выключил ее и засунул в рюкзак.

Рорабек расстелил карту, попытался определить свое местонахождение. И тут брови его удивленно поползли вверх – он понял, что карта врет. Рорабек стоял посреди ровного, чистого от растительности болота, а под ногами, если верить карте, колыхалось три метра воды.

– Абсурд! Здесь какая-то ошибка.

Рорабек сложил карту и пошел вдоль забора, пока не увидел взлетно-посадочную полосу, где самолеты ныряли прямо под деревья. Сержант залег в кустах и взял в руки бинокль. Мощная оптика приблизила стоянку самолетов и вертолетов и маскировочные сети, натянутые над цистернами с горючим.

"Похоже на типичную американскую ферму со средним уровнем автоматизации,– подумал сержант, перемещая взгляд на плантацию.– Интересно, что они там выращивают?"

Он долго рассматривал низкорослые кусты, пока, наконец, не понял, на что это похоже. От догадки захватило дыхание.

"Кокаин… Кокаин, черт возьми… Не меньше чем на сто миллионов…"

Рорабек связался по рации с базой коммандос.

– Я триста девятый!– неуверенно начал сержант.– Нахожусь в квадрате 34-41. Обнаружил плантацию кокаина. Наблюдаю посадку самолетов. Сообщите полиции Аргентины…– тут он поймал себя на том, что не знает, на территории какого государства он находится: Аргентины? Бразилии? А может быть, Гондураса?– Короче, здесь мафия выпекает свои кокаиновые миллионы. Сообщите, кому надо!

– Секундочку, триста девятый! – диспетчер взял паузу, чтобы доложить по команде.– Триста девятый! С вами желает говорить генерал Труппер.

– Триста девятый? Сержант узнал сильный низкий голос генерала.

– Да, сэр!

– Где вы находитесь?

– Квадрат 34-41.

– Место! Я спрашиваю место!

– Шестьсот метров на юг от взлетно-посадочной полосы… Как бы это вам объяснить, сэр…

– Я знаю это место… Вы действительно влипли, триста девятый… Слушайте приказ! Идите на восток в квадрат 34-42. У излучины реки обнаружите что-то вроде маленькой фермы… Я посылаю туда своих людей – лейтенантов Сомбата и Химмельринка. Ваша встреча через четыре часа. Они помогут вам уйти оттуда живым.

Глава 3

Джон уже знал, что эти двое ждут его в доме, но не торопился войти. Он искал ответ на вполне логичный вопрос – каким способом лейтенанты Сомбат и Химмельринк попали в сельву Южной Америки.

За сараем Рорабек обнаружил новенький армейский "лендровер", накрытый маскировочной сеткой. Рорабек потрогал капот и чуть не обжег руку.

Двор фермы зарос густой травой: Рорабек не нашел следов, по которым можно было определить, сколько их приехало, этих Сомбатов и Химмельринков…

– Добрый день, джентльмены,– приветствовал их Рорабек, открывая дверь ногой.

– Здравствуй, Рорабек,– ответил долговязый Сомбат.

– Привет, старина!– усмехнулся широкоплечий, мускулистый Химмельринк.

Они указали ему на тяжелый табурет, стоящий посреди прогнившей хибары.

– Садись, мы поговорим с тобой.

– Верно! Прежде чем мы уйдем отсюда, ты должен помочь нам своими ответами.

Рорабек сел на табурет, поставив винтовку между ног, стволом вверх. Не спеша, исподлобья, посмотрел на лейтенантов.

И Сомбат, и Химмельринк – оба были без оружия, даже ножей. "Усыпляют мою бдительность,– подумал сержант.– Хотят убедить, что пришли с благими намерениями".

Джон почувствовал страх. Двое, и без оружия. И он, Рорабек, с автоматическим оружием в руках…

Понимая, что ситуация лишена логики, он поднял глаза и увидел жадных до крови комаров, клубящихся под потолком.

"Вот он, третий! Засел на чердаке, смотрит на меня сквозь щели между досками, в то время как его жрут комары…"

– Да, джентльмены… Химмельринк сел на край стола напротив Рорабека. Сомбат предпочел стул.

– Ответь, сержант, что ты делаешь в этом лесу?– спросил Химмельринк.

– Я не дезертир,– рассмеялся Рорабек.– Я взял отпуск. На три дня.

– Конечно, отпуск,– "клюнул" Сомбат.– По американским военным законам три дня – не дезертирство. Здесь все нормально, Рорабек. Не волнуйся.– Сомбат выждал неприятную для допрашиваемого паузу.– Только действительно, старина, как ты сюда попал?

– Я приплыл на надувной лодке.

– Зачем?

– Три дня отпуска…

– Ты не понял вопроса,– перебил его Химмельринк.– Откуда ты узнал, что здесь суша, когда карта указывает на то, что это самая гиблая трясина на континенте?

– Ах, это,– Рорабек пожал плечами.– Бинокль. Я видел в бинокль стену леса. Решил, что это остров…

– Необитаемый?

– Не указанный на карте!

– Ясно,– печально сказал Химмельринк.– Он нам не верит.

Рорабек почувствовал нарастающее раздражение: его левая рука сильнее и сильнее сжимала винтовку.

– Не понимаю, куда вы клоните! – Джон воткнул холодный взгляд в Химмельринка.

– Почему ты не хочешь сказать нам, откуда ты узнал, что здесь суша? – Химмельринк попытался улыбнуться.– Ведь ты первый, кто вопреки логике полез на северо-запад.

– Сплавайте на тот берег и оттуда, когда высадитесь, взгляните на северо-запад. Только в бинокль, джентльмены…

Сомбат и Химмельринк поняли, что Рорабек сказал им все, что хотел.

– Ясно,– пробормотал Сомбат.– Как насчет кокаина?

– Не понял!– Рорабек посмотрел на долговязого лейтенанта.– Какого кокаина?

– Собираешься рассказать кому-нибудь?

Память вернула Рорабека на полгода в прошлое. Тогда он оказался в баре за одним столиком со Смитом и Мидло.

– Генерал Труппер – миллионер! – сообщил Смит.– Я случайно подслушал… Он разговаривал по телефону, обещал кому-то заплатить миллион.

Рорабек присвистнул.

– Мил-ли-он!– добавил Смит.

– Откуда у генерала такие деньги? – спросил тогда Джон.

– Генерал основал фирму в Южной Америке,– поделился Мидло.– Деньги для него – пыль!

– А что за фирма?– спросил Рорабек.

– Кто знает…

– Собираешься рассказать кому-нибудь?– повторил Сомбат.

– Это ваша плантация, ваш кокаин,– медленно проговорил Рорабек.

– Верно,– согласился Химмельринк. Сержант помолчал, затем добавил:

– Я доложил о наркотиках по команде. Дальше не мое дело. Я не стану копаться в эфире и разыскивать радиоволну здешней полиции… Не беспокойтесь, джентльмены.

Минуту, две они молчали, каждый думая о своем.

– Когда ты в последний раз виделся с двоюродным братом – мистером Чарли Хейзом?– спросил Сомбат.– Постарайся ответить точно! Мы с Химмельринком противники осложнений.

– При чем здесь Чарли Хейз?

– Это, Рорабек, мы хотим выяснить у тебя.

"Вот и конец,– подумал Рорабек, поочередно глядя то на Сомбата, то на Химмельринка.– Мой брат Чарли Хейз работает в Нью-йоркском отделении Национальной службы нар-котиков, значит, эти джентльмены отрабатывают версию, по которой я – тайный агент полиции, внедрен в школу коммандос с тем, чтобы обнаружить кокаин".

– Наверное, года три не виделись,– пробормотал Рорабек.– А то и все четыре. Не помню.

– Я этого не знаю!– жестко сказал Сомбат.

"Они не выпустят меня отсюда живым. Им проще укокошить меня, чем рисковать своими миллионами".

– Вспомни, Рорабек, вспомни!

"Сейчас Сомбат поймет, что допрос зашел в тупик, подаст условный знак третьему на чердаке, и я буду убит выстрелом в щель между досками".

Рорабек молниеносно вскинул автоматическую винтовку и выстрелил в потолок, затем навел на Сомбата и Химмельринка дымящийся ствол.

– Лицом к стене! Быстро!– сержант держал дистанцию, зная, что офицеры превосходно владеют приемами обороны и нападения:– Руки за голову!

Лейтенанты замерли у стены, сомкнув ладони на затылке, упираясь при этом локтями и лбами в шершавые доски.

– Одно движение, и я стреляю!

Рорабек засунул руку в карман брюк и достал из кассеты ампулу со слезоточивым газом. Затем широко размахнулся и метнул ее в стену между головами Сомбата и Химмельринка. Ампула глухо взорвалась, окутав лейтенантов белым дымом.

Последнее, что увидел Рорабек, прежде чем выскочить во двор, была кровь, которая капала с потолка…

– Триста девятый! Ответьте! Триста девятый! Ответьте!

Голос диспетчера долетал из-за кустов, в которых была укрыта надувная лодка. Рорабек подбежал к лодке, где лежала включенная рация, схватил микрофон:

– Чего ты хочешь?

– Триста девятый? С вами будет говорить генерал Труппер.

– Рорабек?

– Да, сэр!– голос генерала показался ему взбешенным.

– Оказывается, ты ловкач!

– А вы думали, Сомбат и Химмельринк принесут вам мой медальон?

– Не заедайся, а то я пошлю против тебя вертолеты…

– Слушаюсь, сэр!

– Возвращаешься в зону? Или, может, останешься?

– Спасибо, сэр! Я отдохнул. Возвращаюсь в зону.– Рорабек помолчал.– Скажу далее, что последний раз я встречался с Чарли Хейзом в Нью-Йорке два года назад в ночь на Рождество.

– Допустим, я поверил!

– Мой генерал! Ваши парни спрашивали меня о том, что я видел на болоте. Вот я думаю: что же можно увидеть на болоте? Болото без конца и края! Сплошное болото, сэр!

– Ты очень хороший коммандос, Рорабек. Поэтому я тебе поверю!

– Извините, мой генерал, но я думаю, вы меня уже запеленговали. Голос генерала смягчился:

– Тогда проваливай, пока цел!

Круг замкнулся. Рорабек столкнул надувную лодку на воду и поплыл туда, где, по его предположению, мог ждать Мидло. На небе сгустились тучи, и полил дождь. Вода быстро наполнила лодку, и сержант греб теперь, вычерпывая воду каской.

В его душе что-то оборвалось, он почувствовал себя бесконечно одиноким, брошенным на произвол судьбы… Он думал теперь о генерале Труппере. О батальоне под названием "Колумбус", под "крышей" которого находились кокаиновые плантации.

"Зачем мы должны умирать здесь? Во имя какой возвышенной цели? Почему я должен отдать себя сельве, в то время как каждая минута нашего пребывания здесь приносит Трупперу и его банде твердый капитал. Неужели генерал Труппер, лейтенанты Сомбат и Химмельринк и все те остальные, кого я не увидел за колючей проволокой и деревьями,– мафиози? Хотя как тогда объяснить, что они служат в армии?.. Стоп! Батальон "Колумбус", его страшная система отбора кадров. Что, если сама комплектация "Колумбуса" лично для Труппера строится по принципу допуска к кокаину? Тот, кто убил такого же солдата, как и сам, подписал собственный смертный приговор. Его больше нет! После такого каждый из нас принадлежит только одному государству в мире – батальону 007 "Колумбус". Вот кому нужна наша верность, жертвенность, готовность убивать без разбору… А как же уживается "кокаиновый батальон" с государством? Очень легко. Его просто нет в природе. Не существует. И все эти самолеты, вертолеты и базы, содержание которых обходится в десятки миллионов долларов, существуют за счет какой-то строжайше засекреченной статьи Пентагона, о которой знает только один человек в Америке – Председатель комитета начальников штабов".

Рорабек причалил к берегу. От дождя земля стала вязкой. Он с трудом затащил лодку в кусты. Теперь его путь лежал на восток – туда, где он видел пещеру с останками того парня, от которого сохранились одни усы.

Через три часа Рорабек разыскал пещеру и выкинул ее бывшего хозяина в яму: для этого сержант ссыпал кости в брезент, а пещеру продезинфицировал слезоточивым газом.

"Судя по всему, генерал Труппер разрешил мне жить. Иначе он бросил бы против меня весь "Колумбус", и мои уши уже украшали бы интерьер его гостиной. Он дал мне возможность победить. Для этого нужно совсем немного – убить Мидло".

Рорабек стал ходить вокруг пещеры в поисках каких бы то ни было следов. Он думал о том, как будет спать на том месте, где несколько лет без движения лежал его усатый предшественник.

Когда он вернулся к пещере, газ уже выветрился…

Глава 4

Ощущение человеческого присутствия было настолько реалистично, что Рорабек сразу проснулся и лежал теперь с закрытыми глазами, прислушиваясь к тихому шороху в пещере.

Кто-то склонился над ним – Рорабеку показалось, что собака обнюхивает ноги. Сержант осторожно приоткрыл глаза и увидел черный силуэт на фоне звездного неба. "Может, это усатый вернулся?.."

Рорабек осторожно нащупал фонарик, взял правой рукой и, распрямившись, ударил ботинком в черный силуэт, целясь прямо в голову.

Незнакомец отлетел назад, попытался вскочить. Рорабек направил ему в лицо луч фонарика.

– Стреляю!– в руке сержанта блеснул вороненый кольт.– Руки вверх, а то снесу голову!

– Я замер и не дышу!– прохрипел незнакомец.– Ты ошибся, парень! Не я охочусь за тобой.

Рорабек рассмотрел незнакомца: маскировочный костюм грязен, коленка ободрана. Лицо заросло немытыми космами. Прямо дикарь, а не солдат самой богатой, процветающей страны…

– Медальон!– Рорабек протянул руку.– Или предложишь визитную карточку?

Незнакомец снял с шеи медальон, отдал Рорабеку, продолжая коситься на пистолет.

– Клейтон Кейт,– прочитал Рорабек.– Специальная группа "Орегон".

Сержант недоверчиво взглянул на Клейтона Кейта, пытаясь понять, призрак перед ним или человек.

– Да, парень! Я действительно сержант Кейт из отряда "97" спецгруппы "Орегон". Единственный, кто уцелел.

– Целых восемь лет…– сержант спрятал пистолет.– Немыслимо. Робинзон Крузо…

– Да, я высадился в сельве, когда здесь бегали голые индейцы, ловили копьями рыб и заряжали духовые трубки иглами, начиненными ядом кураре.

– А я – Джон Рорабек! Сержант!

– Молодец, сержант! Хорошо меня ткнул! Мастер!

Теперь Кейт действительно расслабился, вытащил из кармана сухарь и принялся грызть, искоса поглядывая на термос.

– Кофе?– предложил Рорабек.– Или заварить чай?

– Я выпью кофе,– сказал ветеран.– Нас выбросили здесь, чтобы мы расчистили вам дорогу.

– Я это знаю,– сержант уважительно кивнул головой.– Только не слышал подробностей.

– Командование выбрало это место потому, что будто бы сам президент (так говорили) ткнул в карту пальцем. Да! Он воткнул палец в топографическую зелень, и это предрешило нашу судьбу.

– Почему?

– Потому, что эти земли принадлежали индейцам племени орианов, самому воинственному племени в сельве.– Кейт выхлебал кофе.– Мы напали на них первыми… Рев вертолетов, свист ветра, прыжок в темноту. Все это ты знаешь. Религиозный праздник… Феллер стреляет из гранатомета – реактивная граната взрывается в центре круга. Во все стороны летят головы, руки, ноги… Оставшиеся в живых индейцы занимают оборону, мы поджигаем сельву. Они бегут в огне, мы косим их из автоматических винтовок. Прямо как во Вьетнаме.

– Что было дальше?

– А дальше… Дальше орианы объявили нам войну. Оказалось, их лучшие воины пошли на соседнее племя. Через неделю они вернулись – обнаружили вместо хижин дымящиеся головешки. А мы продолжали прочесывать район…

– Вас начали истреблять.

– Верно. Отравленные стрелы разят мгновенно. Яд парализует речь – человек умирает без звука.

– Сколько времени шла война?

– Около шести месяцев. Орианы охотились на нас, как на кабанов. Пока мы не изучили сельву, индейцы имели над нами явное преимущество. Зато когда нам прислали приборы ночного видения, мы стали бить их в кромешной тьме, внушая мистический ужас.

– С этого момента индейцы были обречены?

– Именно! Победила техника! Затем мы заразили сельву черной оспой, отравили водоемы. Поняв, что тягаться с нами бесполезно, последние орианы ушли на юг – в сторону экватора. К этому времени в живых нас осталось только семеро.

– Потрясающе!– Рорабек помолчал, переваривая рассказ.– Только семеро!

– Да. Взорвалась радиомина, когда мы сидели на рюкзаках. Меня зашвырнуло в кусты. Когда я очнулся, увидел генерала Труппера, который вместе с капралом Паркинсом копались в останках ребят. Я видел, как Труппер нашел планшет капитана Портера, как увлеченно листал документы. Он еще произнес: "Господь избавил нас от необходимости убивать каждого в отдельности". Да, Рорабек! Он так и сказал! Именно поэтому я не вылез из кустов, а выжидал, когда они уберутся на своем вертолете!

– Что же это значит, Кейт?

– А это значит, что отряд "97" должен был исчезнуть, как мираж.

– Я понял. Они убирали свидетелей.

– Обычное дело, Джон!

Рорабек представил, как все произошло, и внутренне ужаснулся. Генерал Труппер руководил операцией группы "Орегон" против индейцев до тех пор, пока это не переросло в операцию против самого отряда "97"! И тогда Труппер выступил в роли убийцы…

– Послушайте, Кейт! Сколько всего отрядов входило в спецгруппу "Орегон"?

– Три. Отряд "61" капитана Стерлинга, который погиб одновременно с отрядом "97", только сто миль южнее. Отряд "89-пэтриот"– погиб за три месяца до нас с той стороны болота. И мы – "девяносто седьмой", позывной "Мастифф"! Всего 131 человек.

Рорабек присвистнул. Такое он слышал впервые.

– Выходит, Кейт, вас бросили на алтарь секретности?

– Нет, брат, не так! Группа "Орегон" расчистила территорию для трех полигонов самой засекреченной воинской части в мире – вашего батальона "Колумбус". Каждый, кто знает о существовании этого батальона, должен умереть.

– Поэтому ты и остался в сельве… Восемь лет… Как ты жил?

– Жизнь в сельве похожа на кошмар. Ты пробыл здесь слишком мало, а потому еще не прочувствовал. Ты как будто засыпаешь, а точнее, впадаешь в транс. Галлюцинации постепенно вытесняют реальность, и вот ты уже марионетка в хищных тисках леса, карабкаешься напролом, а то еще лезешь на деревья, как коала, просто без цели, сам не зная зачем… Вскоре ты теряешь ориентацию, способность узнавать места, в которых уже побывал. Ходишь по кругу, как призрак…

– Верно! Я сам пережил такое, когда пытался измерить границы зоны.

– Вот видишь! Ты бродил по кругу до тех пор, пока не наткнулся на собственные следы. Знаю, Джон, знаю! Так вот – постепенно сельва высасывает из тебя все соки. Ты утрачиваешь нить времени, дичаешь, спишь на ходу. Так проходят недели, месяцы, годы… Но тебе все равно, потому что твоя судьба тебя самого больше не волнует – сельва прочно держит тебя под гипнозом! – Кейт зевнул.

– Ну ладно! Ты, Рорабек, спи на своем спальнике, а я лягу у входа в пещеру.

– Надеюсь, сюда больше никто не пожалует.

– Не бойся, я услышу его раньше, чем он подойдет на триста ярдов.

Рорабек выключил фонарик. Доверяя бдительности Кейта, он закрыл глаза и сразу уснул.

– Кандидат Рорабек! К командиру батальона!

Полковник Колби встретил его, не вставая из-за стола, где он изучал рапорт жалобщиков.

– Генерал Труппер назначил меня председателем следственной комиссии. В связи с отказом "Дельты" выполнять приказы сержанта Депю, Рорабек,– сказал полковник.

– Я это понял, сэр!

– Почему вы едва не застрелили Депю?

– Если я расскажу, как все было, вы спросите у меня, почему мы не застрелили его, сэр! Сам он пошел вдоль ручья, он, Депю, и его прихлебатели, капралы Деникен и Гуд. А нас, то есть всю "Дельту", он послал через боевое минное поле, которое преградило нам дорогу. Семнадцать человек сразу подорвались, ведь там стояли мины "Клеймор", а я даже врагу не пожелал бы попасть под их взрывы.

– Мне кажется, Рорабек, что ты слишком субъективно подошел к анализу действий сержанта Депю. Приказ идти через минное поле диктовался обстановкой.

– Вовсе нет, сэр! Мы могли пойти через трясину, напрямик, и тогда эти кандидаты были бы живы.

– Мне кажется, что чем больше кандидатов отсеется, тем больше лично у тебя шансов попасть в "Колумбус".

– Но не таким путем, полковник! Главным принципом отбора считается избирательность. Избирательность, сэр, а не махлевание с нашими жизнями. Представьте, сколько Депю уже угробил парней! А ведь любой из них мог сдать выпускной экзамен!

– Избирательность… Ты считаешь, что минное поле еще раз не доказывает теорию случайностей? Вот сам ты жив остался, а почему?

– Я плелся в хвосте, сэр!

– А где гарантия, что ты вышел бы живым из трясины?

– Прикажете "Дельте" пойти за мной, и я проведу их напрямик через трясину!

…Рорабек взял в руки шест и первый полез в вонючую воду. Он сразу провалился по пояс и потому не видел, как вязнут в грязи остальные.

Полковник Колби и члены следственной комиссии стояли на берегу и с нарастающим интересом наблюдали эту схватку с трясиной.

– Стой!– заорал Рорабек, чувствуя, что шест уходит в глубину. – Здесь мы утонем! Влево!

Низкорослый Вэнс, идущий следом за Рорабеком, озлобленно завизжал. Вода доходила ему до подбородка, и, чтобы дышать не захлебываясь, он вынужден был задирать голову изо всех сил.

– Будь ты проклят, Рорабек! Ты действительно утопишь нас!

– Заткнись, Вэнс, или я проломлю тебе голову!– Рорабек продолжал возить шестом по дну.– Если бы у тебя не было куриных мозгов, ты бы давно понял – в батальоне не судят! За неповиновение нас прикончат! Это единственный шанс доказать, что невыполнение приказа Депю…

– Вы слышали, он сошел с ума! – Вэнс попытался захохотать, но хлебнул вонючей воды Идущие следом кандидаты в коммандос заматерились, утопая по горло в грязи.

– Что ты решил этим доказать, Рорабек? Тебе надо, сам и доказывай!

Солдаты продолжали выкрикивать озлобленные реплики, больше из страха перед трясиной, чем от храбрости, в то время как сами доверчивой цепочкой медленно пробирались за проводником.

Рорабек едва не стонал от усталости, форма и снаряжение тянули вниз, ноги увязали в похожей на клей зловонной массе.

– Вы не поняли и никогда не поймете: если минное поле непроходимо, а проходимо болото, значит, Депю отдал заведомо скотский приказ. Тогда пусть он повесится!

Вэнс опять завизжал, проваливаясь в яму.

Солдаты еще раз заматерились, но уже ругая не Рорабека, а несчастного Вэнса. Смысл сказанного Рорабеком наконец-то достиг их понимания.

Рорабек проснулся позже обычного и лежал теперь в пещере, принюхиваясь к дыму костра. Рорабек выбрался из нее и увидел, что Кейт умылся в ручье, теперь бреется его бритвой. Лицо ветерана совершенно преобразилось – только непривычно белела кожа на очищенных от растительности щеках и подбородке.

– На человека стал похож,– присвистнул сержант.– Что же ты раньше не брился?

– Не было мыла,– ответил ветеран.– Муравьи, прежде всего, съедают мыло. Видимо, их привлекает запах.

Рорабек подошел к костру и увидел испеченные в листьях куски жирного мяса, разложенные Кейтом на камнях.

– Я научу тебя запекать мясо с местными приправами,– сказал ветеран.– Такой аромат получается, что пальчики оближешь. Ты ночью во сне разговаривал. Упоминал Депю… А я ведь знаю его,– Кейт на минуту задумался, вспоминая встречу с Депю.– Я подобрал его в сельве, больного малярией, совершенно изможденного. Нес на себе шесть долгих миль, а он только стонал и просил не убивать его.

– Полковник Колби сказал мне, что Депю стал инструктором "Дельты" лишь потому, что в сельву забросили десять инструкторов, а вышел только один Депю.

– Понятно. Супермен Депю укокошил девятерых головорезов, обученных не хуже, чем он сам… И ты в это поверил?

– Действительно, странно… Я одного Мидло вон, сколько ищу, не могу поймать. А Депю сразу уложил девятерых… Да, но ведь он принес их медальоны!

– Верно! Я сам помог ему собирать их по лесу. Одного или двух он действительно пришил, не спорю. Но если человек умирает от малярии или укуса змеи, на медальоне ведь не написано!

Кейт доел мясо и вытер жирные руки о штаны. Рорабек продолжал вопросительно глядеть на него.

– Твой Депю, Джон, обманул мои лучшие надежды. Когда я вылечил его от малярии, он целый месяц жил в моем шалаше. Я доверился ему, посвятил в свои планы. В знак благодарности за чудесное спасение Депю поклялся быть последователем моих дел до конца жизни. Сказал, что будет моей правой рукой. Я отправил его со специальной миссией к людям с уговором, что через полгода он вернется. Проводил до границы зоны. На прощание Депю помахал мне рукой. Больше я его не видел.

Рорабек задумался.

– А что за миссию должен был выполнить Депю?

– Об этом рано. Поскольку мы не завтра расстаемся… По крайней мере, Джон, я скажу тебе об этом, когда замечу, что ты стал человеком се львы…

– Человек сельвы?!

– Ты хочешь знать, что такое человек сельвы? Это очень просто. Наступает момент, когда ты в сельве уже не в гостях, а у себя дома. Это твоя родина. Куда бы ты ни уехал, ты все равно вернешься.

Через три дня Кейт пригласил Рорабека принять участие в заготовке провианта.

Они долго шли через лес, пока не подошли к речке, кишащей кайманами. Кейт взял у Рорабека пистолет. Выбрав одного пожирнее, ветеран остановился и выстрелил ему в пасть и в глаз. Кайман дернулся, забил хвостом и затих. Кейт подозвал Рорабека.

– Отруби ему хвост, дай стечь крови и пошли дальше.

– Пора обедать,– сказал через некоторое время Кейт.– Я привык питаться по распорядку, четыре раза в день. Это дисциплинирует… Сейчас хвост каймана я приготовлю особым способом. С травами, листьями. На жару. Пальчики оближешь… Такому методу меня обучили индейцы племени мосейрос. Эти ребята знают толк в еде.

– Где ты их нашел?

– Индейцев? Племя мосейрос находится от нас в трех неделях пути. По меркам сельвы даже очень близко.

– Разве из зоны есть выход?

– Я сам знаю, что нет. Я видел бетонный забор, но он протянулся только с восточной стороны. На севере он упирается в огромное болото, конца и края которому не видно. Гиблое место, я тебе скажу. Болото дышит метаном, вонь… На юге колючие кустарники, которые кишат змеями. Но даже если ты и прорубишься через них, опять попадешь в сельву. А там тысяча дней пути.

– Остается западная сторона…

– Вот туда я и проводил Депю. Они помолчали.

– Значит, отсюда можно уйти?

– Только в том случае, если ты родился в сельве. Нет, Джон! Для вас один выход – восточный. Для солдат батальона "Колумбус" единственный и официальный.

– А ты? Ведь ты нашел индейцев мосейрос! Расскажи мне о них.

– Они меня подобрали так же, как я в свое время нашел Депю. Совершенно больной, разбитый, я упал в лесу, а проснулся в индейской хижине.

– Тебе повезло.

– Еще бы! Приступ лихорадки в тот раз имел особую силу. Я не смог подняться. Мосейрос я обязан жизнью.

– Ты долго жил у них?

– Мое сознание тогда притупилось настолько, что я не чувствовал времени. Мне было все равно, день на дворе или ночь.

– И все же…

– Года три. У них я изучил ремесла. Стал настоящим охотником. Это не то, что мы изучали в спецшколе. Совершенно новый мир. Дикий, похожий на сновидение. Например, мосейрос хлещут по воде ветвями дерева ассаку из рода сапиум, которое содержит в своих ветвях усыпляющее. Когда рыба засыпает, она всегда всплывает на поверхность, и ее бьют гарпуном. Леска им неизвестна.

– Ты бы мог написать интереснейшую этнографическую книгу.

– Нет, Джон! Не мог бы. Ведь Клейтон Кейт погиб при взрыве радиомины.

– Понимаю. Однако ведь ты не собираешься встречать в сельве свою старость.

– А почему бы и нет? В уютном коттедже с бассейном, в котором плещется голубая вода… с газетой в руках… В домашних тапочках…

– В сельве?

– А где же еще!

– Бред?

– Ну почему? Вот ты вчера целый день искал своего Мидло, чтобы влепить в него пулю! Где же смысл, Джон? Сплошной абсурд! И, тем не менее, ты хочешь убить Мидло, продолжаешь мотаться по лесу. Издергался весь. Разве это не противоестественно, что два соотечественника, попавшие в невероятные условия тропиков, несут друг другу не помощь, а смерть?.. И, тем не менее, я не считаю тебя ненормальным, потому что где-то это так же логично, как и мои теплые домашние тапочки…

– Интересная мысль! Твои несуществующие тапочки и мой совершенно реальный Мидло!

– Ты ослеплен желанием настигнуть Мидло! Прямо сошел с ума. Но есть иная точка зрения. Моя! Ты не должен убивать Мидло!

– Это как?

– Не убивать, и все!

– И что дальше? Поселиться, как ты, в этом вонючем лесу? Ждать, когда превращусь в нового мосейрос?

– Вовсе нет! Есть шанс начать новую жизнь. Жизнь вне орбиты "Колумбуса"!

– Абсурд, Клейтон! Абсурд!

– Ну почему?– Кейт вскочил с бревна, принялся ходить вокруг Рорабека.– Ты, я, Мидло… Вот, нас уже трое. Затем сюда придут другие. Мы присоединим их к вам. Я нашел в сельве подходящее место. Мы будем работать. Взрывчатки у нас сколько угодно – за год расчистим большое поле и поставим ранчо. Это ранчо станет первым камнем в кладке стройной пирамиды нашей свободной республики. Со временем у нас будет сельское хозяйство, индустрия. В основе экономики будет лежать экспорт. Наше благосостояние обеспечит импорт…

– Фантастика!

– Ну почему?

– Ты когда-нибудь кому-нибудь, кроме Депю, пытался рассказывать об этом?

– Да! Я разговаривал со многими из проклятого "Колумбуса". Они смеялись мне в лицо и, как загипнотизированные, шли убивать друг друга.

– Вот видишь! А все потому, что шанс вырваться отсюда реальнее твоих фантазий. Ты говоришь о новом Эльдорадо! Сколько людей без толку шли по этому ложному, как мираж, пути! Сколько экспедиций искателей истинной свободы навеки исчезли в сельве. Ты сам убивал тех, кто родился свободнее тебя. Этих нищих имуществом и убогих орианов. Но им не нужны телевизоры, шкафы, стулья. А вот где это все возьмешь ты? Человек, который решил обогатиться с помощью плуга?

– Я буду платить всем, кто поселится в моей республике. Я обеспечу их комфортом. Мы купим вертолеты, самолеты. Да! "Боинг-747" куплю вместе с пилотом! У нас будет аэропорт!

Рорабек захохотал, чувствуя, что Кейт разошелся.

– Не смейся, Джон. У меня есть золото. Столько золота, что я при желании куплю Нью-Йорк!

Рорабек перестал смеяться, потому что Кейт достал из кармана золотой самородок, блеснувший дьявольским огнем…

– Золото! Конечно же, это золото! – Рорабек схватил самородок и почувствовал, как он греет руку теплом Кейта.

– Хочешь, выбрось его! Мне не жаль. У меня золота, как песка в Майями-Бйч!

– Республика сельвы! Эльдорадо!

– Орельйно, Писсаро… Они мечтали об Эльдорадо, а не нашли его. Мы с тобой ближе к экватору,– значит, нам повезло больше. Пусть будет Эльдорадо. Но легализируемся мы лишь тогда, когда все золото этих мест перекочует в банки Швейцарии.

– Да, да! Ты прав. Но ведь нас только двое. Ты и я! Мидло не в счет. Это плохой человек… Но ведь если у тебя действительно столько золота, мы потратим всю жизнь на то, чтобы превратить его в слитки.

– Мы обеспечим сюда приток рабочих рук. Всех, кто хочет обрести свободу– – А ты не боишься, что к нам зашлют шпионов? Или еще хуже, мафия попытается подчинить нас себе.

– Нет, Джон! Не боюсь! Мы организуем надежную контрразведку, сформируем корпус защиты республики, и тогда пусть дрожат наши враги!

– Ты президент?

– Да, я президент!

– А я?

– Ты – министр обороны!

– Я готов принести клятву!

– Вот ты и стал человеком сельвы. А все золото, Джон,– презренный металл!

Рорабек потупил взгляд – растерялся. Кейт сел рядом с ним, положил ему руку на плечо.

– Не расстраивайся, парень. Я тебе верю. Знаешь, я целую неделю наблюдал за тобой. С того самого момента, как ты приплыл из болота на надувной лодке. Что там?

– Болото. Болото без конца и края.

Рорабек поднял на Кейта покрасневшие от внутреннего напряжения глаза. Он боялся, что Кейт скажет сейчас: "А я знаю, что там плантация, на которой выращивают кокаин". Но Кейт молчал, и Рорабек не понял, знает ветеран о плантации или нет.

– Хорошо, Джон! Завтра мы пойдем туда, где ты увидишь горы настоящего золота…

На следующий день Кейт завязал Рорабеку глаза, и сержант, привязанный к нему веревкой, зашагал следом за ним через сельву.

Три дня спустя они остановились на берегу реки, о чем Рорабек догадался по характерному запаху. Кейт встал у него за спиной и торжественно произнес:

– Приготовься, Джон! Сейчас я сниму повязку. От блеска золота ты ослепнешь, но не это самое страшное. Приготовься к тому, что можешь сойти с ума.

Повязка спала, и ослепительный блеск солнечного дня, сверкающей воды и золота ворвались в зрачки, и сержант закричал, как безумный, когда в глазах стало белым-бело. Он закрыл руками глаза, затем осторожно взглянул между пальцами, и белое постепенно перешло в желтое. Перед ним лежало золото.

Прозрачная вода, черные силуэты рыб, и дно, совершенно нереальное, словно отлитое из металла… Золото! Песчаная отмель в желтом мареве отраженного света… Золото! Зеленые кустарники вдоль речки, подсвеченные снизу лимонными бликами.

Золото! Золото! Золото!

Рорабек потрясенно молчал, тупо глядя перед собой. Кейт рассмеялся, хлопнул его по плечу, заговорил что-то ободряющее, но Рорабек не слышал Кейта.

"Неужели я не сплю? Ярче мечты в тысячу раз – настоящее золото… Форт-Нокс, созданный дикой природой, чистое Эльдорадо! Где-то потные негры и креолы неделями не вылезают из-под земли с тем, чтобы добыть крупицу золота на тонну породы, а здесь оно валяется просто так, на поверхности… Бери сколько хочешь, греби руками…"

– Джон! Ты оглох или сошел с ума? – Кейт потряс его за плечи.– До тебя не докричишься!

Рорабек вырвался, забежал в воду и упал на колени.

– Значит, это все правда! Ха-ха-ха! Это все наше! И это золото! И нечего бояться, что оно убежит от нас. Здесь его на тысячу лет!

– Золото – не самоцель, Джон. К чему эти восторги?!

Слова Кейта отрезвили Рорабека.

"Вот что, значит привыкнуть к золоту, – подумал он. – Клейтон по-своему понимает золото – так, как я еще не научился…"

– Ты рассказал о золоте Депю?

Рорабек подбросил ветку в костер и посмотрел на Кейта. Кейт пожал плечами, медленно ответил:

– Нет! Депю должен был вернуться ко мне не за золотом.

– Депю не вернулся.

– Депю есть Депю.

– За десять месяцев мы смертельно возненавидели– Депю. Я только и ждал случая, чтобы безнаказанно расквитаться с ним. И такой случай представился.

Кейт перевернул фольгу с мясом, подбросил в костер веток:

– Странно, что ты вдруг вспомнил об этом.

– Ничего удивительного, Клейтон! Ты, я… Мы оба однажды расстались с Депю.

– Интересно, что вы с ним сделали?

– Мы поймали Депю вечером, после развода, и я направил ему в лицо струю огнетушителя. Эффект потрясающий! Депю упал. Затем мы били его минут пять. Остервенело…

– Что потом?

– Расследования не было. Депю попал в госпиталь, а "Дельту" на следующий день отправили в Латинскую Америку.

– Я думаю, ты мне расскажешь и об этом.

– Конечно, Клейтон! Только сначала золото! Откуда ты узнал про золотую речку?– спросил Рорабек Кейта.– Ведь чтобы найти ее самому – это одно попадание на миллион.

– Мне показал ее вождь племени орианов, которому я подарил жизнь. Да, Джон! Индеец так себя оценил и был прав, черт возьми!

– А что с ним было потом?

– Потом? Потом я отправил его учиться в Аргентину.

– А где он сейчас?

– В Соединенных Штатах.

– Я тебе не верю.

– Тогда можешь считать это одной из моих фантазий.

Полдня они шли молча – попался очень тяжелый участок, Рорабек слышал, как Кейт остервенело рубит лианы. Затем они сели на влажную землю, и ветеран, потный, усталый, спросил Рорабека:

– Ты говорил, Латинская Америка…

– Ах, это… В "Дельте" осталось тогда только десять человек. Остальных мы зарыли в землю. Мы думали, завтра экзамен. А взамен нас посадили в самолеты и сказали, что полетим в Боливию.

– В Боливию?

– Летим час, два… Три часа летим. Солнце опустилось в море – мы проводили день и встретили ночь. Пилот ориентируется по приборам. Вдруг правый мотор заглох. Мы в ужасе. Пилот планирует с включенными фарами. Под нами – сплошная сельва. Нам повезло, что это был ас! Он посадил машину на крохотный пятачок. Затем штурман сверился с картой. Я видел, как у него побелели губы… Мы приземлились на землю сандинистов… Залегли в оцеплении, а пилот принялся чинить мотор. Он очень спешил. Сказал, надо скорее сматываться отсюда.

Далее Рорабек рассказал следующее. …Сандинисты взяли их на рассвете. Специальный отряд по борьбе с коммандос выскочил из зарослей, и Джон, связанный по рукам и ногам, жестоко избитый, оказался в кузове военного грузовика.

Грузовик остановился во дворе какой-то казармы. Здесь пленников развязали и вытолкали из кузова.

Подбежал фотограф, защелкал затвором своего "Кодака". Сандинисты охотно фотографировались вместе с пленными.

Последних построили на плацу, приказав стоять по стойке "смирно", затем офицер пересчитал их, тыкая каждому пальцем в грудь. Он замер перед шеренгой, широко расставив ноги, засунув руки под ремень, и заорал:

– Гринго! Сволочи! Вас взяли в плен бойцы отряда специального назначения Сандинистской народной армии. Вы наши враги, а врагов надо убивать! – офицер глубоко глотнул воздуха. – Крысы! Каждый день вы лезете через границу республики, сжигаете наши дома, убиваете активистов… Запомните! Пощады вам не будет! Рано или поздно мы все-таки убьем вас всех.

После очередного избиения Рорабека повели на третий этаж казармы, где в одном из кабинетов его встретил приятно улыбающийся плотный брюнет среднего возраста.

– Ай-яй-яй! – сокрушенно покачал он своей кучерявой головой. – Как они вас. И ведь ничего не поделаешь. Выходцы из деревни, пролетариат. Я даже начальству не могу пожаловаться. К сожалению, я следователь старого типа. Служил в юридическом отделе еще при свергнутом диктаторе… – Он показал рукой на стул. – Что же мы стоим? Прошу садиться!

Рорабек отреагировал только на жест, единственное, что мог понять человек, не знающий языка. В остальном сержант продолжал играть свою роль – не знаю, не понимаю, ничего сказать не могу.

– Вы обвиняетесь в незаконном нарушении границы нашей республики, – продолжал следователь на английском. – Я искренне симпатизирую американцам, но, к сожалению, в вашем самолете обнаружено десять винтовок "Гаранда-А1", базука, три ящика гранат. Это серьезная улика. Вы или обыкновенные террористы, либо коммандос. Сейчас мы и хотим установить это, так как пилот уничтожил сопроводительные документы, сжег карту. В перестрелке сам был убит.

– Извините, товарищ, – сказал на чистом русском Рорабек. – Но я ни слова не понимаю ни по-испански, ни по-английски. Я обыкновенный русский инженер! Запросите советское посольство.

Следователь был не тот человек, чтобы его можно было обвести вокруг пальца. Он сразу перешел на русский и сказал сержанту, что свободно владеет шестью языками.

– Впервые вижу американца, который изображает из себя русского. Я могу задать вам сто вопросов, ни на один из которых вы не ответите.

– Задавайте! – завелся Рорабек.

– Вы из какого города?

– Из Ленинграда.

– Главная улица города!

– Невский проспект!

– Где вы родились?

– В Коломне.

– Чем этот город знаменит?

– Восстанием Болотникова.

Следователь продолжал сыпать вопросами, поражая Рорабека знанием России.

Через два часа следователь выключил магнитофон. Он устало потер виски и сказал:

– То, что вы сейчас наговорили, будет подвергнуто самой тщательной проверке. Вечером мы встретимся вновь. Я привезу заключение советского эксперта.

Вечером Рорабека снова привели к следователю.

– Я больше не буду разговаривать с вами по-русски, непоколебимый "мистер ИКС". Вы заставили меня суетиться, – недовольно произнес он. – Впрочем, я не ставлю под сомнение вашу подготовленность – в целом вы знаете Советский Союз прекрасно. За исключением, конечно, тех неточностей, где вы изобразили естественную неосведомленность. Советский эксперт доказал мне, что в ваших ответах отсутствует логика, присущая только советским людям. А это уже не география, "мистер ИКС"… Вы не вжились в образ… К сожалению, я вынужден временно передать вас в технический отдел.

Рорабека повели по коридору. Охранник остановил его у обитой железом двери.

– Приготовься, гринго! Тебя ждет сюрприз!

Сандинист толкнул дверь. Рорабек застыл на пороге, чувствуя, как мгновенно похолодели руки и ноги. Затем краска ударила ему в лицо. Он понял, что главные испытания только начинаются. Все, что было прежде, в том числе и то, что он выдержал в школе "Колумбуса", цветочки по сравнению с тем, что сейчас произойдет за этой дверью.

Рорабек стоял на пороге камеры пыток…

Прохладный ветерок, налетающий из открытого окна, шевелил волосы Рорабека. Сержант не чувствовал сквозняка – липкий пот страха струился по телу, когда он смотрел на стоматологическое кресло, специально переоборудованное для истязаний, на иезуитские щипчики, пинцеты и иголки, аккуратно разложенные на столе.

– Входи, гринго! Не стесняйся! Эта процедура приятнее смерти!

Сандинист хохотал, толкая в спину автоматом Калашникова.

Рорабек вошел. В камере пыток пахло госпиталем и мясной лавкой. Он увидел большой стальной ящик с крышкой, до краев наполненный окровавленной ватой и бинтами.

– Ознакомлю вас с правилами поведения на допросе, – мирно сказал следователь. – Сейчас вы сядете в кресло, как обычно делаете у врача. Вас пристегнут к поручням. Кричать запрещено. Если захотите избежать процедуры, признайте свою национальную принадлежность, назовите фамилию, воинское звание, цель полета.

Рорабек отрицательно покачал головой.

– Как знаете, – расстроился следователь. – Я искренне хотел вам помочь.

Он обернулся и сказал что-то по-испански.

Два обезьяноподобных человека схватили Рорабека под руки и насильно усадили в кресло, пристегнули к ножкам и подлокотникам. Послышался скрип несмазанных дверных петель, и из соседнего помещения в камеру вошел невысокий полненький человечек, одетый в белый халат. Это был палач.

– Буэнос диас, амигос! – сказал палач.

– Говорите по-английски, – кивнул ему следователь. – Наш подопечный – американец.

– Вот как? – человечек охотно перешел на английский. – Я рад знакомству с нашими заклятыми врагами. Меня зовут доктор Лопес.

"Все равно я буду называть тебя Палач", – твердо решил Рорабек и отвернулся.

– А как вас зовут, мистер, э-э-э… Сержант презрительно усмехнулся.

– Вы спрашивали у меня, какой язык он признает родным? – обернулся следователь к палачу. – Русский. Вы мне не поверите, но этот гринго отвечает только по-русски.

– А вы уверены, что он не русский? Может быть, здесь какая-то чудовищная ошибка и мы подвергнем пытке нашего товарища.

– Я запрашивал советское посольство. Он – американец. Я твердо знаю, что он американец, доктор Лопес. Мне нужно только одно – чтобы он признал себя американцем.

…Минуту спустя Рорабек извивался в нечеловеческих муках, хрипел от боли, прошитый током, в то время как ему в лицо почти в упор светила мощная лампа.

– Имя! – кричал палач. – Назови свое имя!

Когда Рорабек терял сознание, его приводили в чувство с помощью нашатырного спирта и снова давали ток.

…Патрульный катер сандинистов, рассекая форштевнем тугую океанскую волну, быстро приближался к слабо поросшему лесом плоскому островку. Мощный дизель катера рычал, как тюремный пес, заставляя мелко дрожать палубу. Вибрация передавалась пленникам, сидящим над моторным отделением в наручниках.

Рорабек, слегка ослепший после пыток электричеством, жмурил левый глаз, а правым глядел на черный канал ствола, нацеленного ему прямо в голову автомата Калашникова.

Стремительная океанская лазурь, пенясь, летела мимо бортов катера, ветер приятно холодил лицо, на котором играли солнечные блики, отраженные от воды.

В ушах Рорабека звучал голос следователя, мягкий, вкрадчивый…

– Зачем вы терпите такие страшные пытки? Во имя своих убеждений? Или вы стыдитесь того, что вы американец?

– Я русский! – Рорабек еле давит из покалеченного пыткой горла слова. – Советский инженер. Английского языка я не знаю.

– Сейчас вы примите душ, вам окажут медицинскую помощь. Вы поймете, что напрасно упирались с гражданством, когда узнаете, что американское военное командование согласилось на обмен пленными. Завтра пограничный катер доставит вас на остров Пинсон.

…Время тянулось утомительно медленно. Пленные сидели на песке кругом, под палящими лучами солнца. Тяжелые градины пота скатывались по изможденным лицам.

Пограничный офицер сандинистов вышагивал перед пленными, продолжая склонять их к измене.

– Вы думаете, в Америке вас встретят как героев? Нет! Так может думать только наивный, не знакомый с идеологией человек. Вы станете безработными.

Смит, избитый сандинистами больше всех, первый потерял сознание. Охранники вылили ему на лицо флягу воды. Кровь хлынула из носа Смита – от солнечного удара.

– Что вы сделали с нашим товарищем? – закричал Рорабек. – Почему с нами нет Манкузо?

Офицер, казалось, обрадовался вызову:

– Манкузо оказался умнее вас. Он решил служить революции, и, поверьте мне, со временем Манкузо возненавидит капиталистов так же, как и мы!

Рорабек презрительно плюнул ему под ноги. Офицер закричал по-испански, и сандинисты принялись бить пленных ногами и откидными прикладами.

От удара ботинком в голову Джон потерял сознание.

– Итак, на случай попадания в плен, запомните! Если на вас нет знаков отличия американской армии, вы – никто! У вас нет ни имени, ни звания! – капитан Остенбрюк остановился у большой школьной доски, висящей в классе иностранной подготовки батальона "Колумбус". – Спасти вас может только НАТО! Для этого введены специальные идентификационные номера, которые вы должны запомнить на всю жизнь и держать в уме код батальона "Колумбус", по которому министерство обороны произведет опознание. – Капитан Остенбрюк застучал мелом, выписывая аббревиатуры на доске. – Для офицеров: дабл ю – эс-эйч и так далее… Для сержантов и солдат: два дабл ю – эс-эйч плюс личный номер, а номера эти мы назовем в день выпуска.

– Скажите, капитан! Это не те номера, что записаны у "нас на медальонах?

– Нет, Феллер! Я говорю о идентификационном номере. Это семизначная цифра, и выглядит она примерно так же, как номер твоей автомашины.

Обмен проходил по всем правилам.

Американские вертолеты стояли на песчаном пляже, винты по инерции продолжали вращаться. Морские пехотинцы, экипированные по-боевому, в касках, при рациях, с автоматическими винтовками наперевес, были расставлены кольцом вокруг вертолетов.

По знаку офицеров одного американца и одного сандиниста выводили из шеренг. Представители производили опознание, затем снимали наручники, после чего и тот, и другой оказывались на свободе. Американцы по одному исчезали в двери вертолета.

Настала очередь Рорабека. Его подвели к офицерам, где сержант лицом к лицу столкнулся с тем сандинистом, на которого его обменивали. Это был молодой озлобленный парень со шрамом на лбу. В его глазах светилась ненависть.

– Ваш идентификационный номер? – спросил майор Рорабека.

– Два дабл ю – эс-эйч – два ноля сорок один!

Майор проверил по списку, улыбнулся:

– Вы свободны, мой храбрый патриот. Поздравляю! – и поднес руку к козырьку.

Едва Рорабек вошел в вертолет, руки товарищей подхватили его, раздался нервный смех. Рорабек заплакал от счастья, только теперь понимая, что пытки и издевательства остались позади. Вошли еще двое, и военный представитель задвинул за собой пуленепробиваемую дверь.

– Все, парни, благодарите Америку!

Рорабек видел в иллюминатор, как морские пехотинцы быстро грузятся во второй вертолет.

Майор осмотрел освобожденных и хлопнул рыдающего Смита по плечу.

– Ладно, Смит! Хватит слез. Ты снова в армии, а в армии, как ты знаешь, слезы запрещены, – он перешел к Рорабеку. – Умойся, Джон! Хотя нет! Когда мы прибудем, сфотографируем вас на память. Всех вместе. Чтобы вы помнили, как отделали вас коммунисты. Или забудете? Ты, Рорабек, забудешь?

– Откуда вы знаете, кто я?

– Я майор Мейсон. Начальник штаба батальона "Колумбус".

Коммандос вскочили перед ним навытяжку.

– Бросьте эти церемонии, парни! Для меня главное – ваши счастливые глаза!

– Манкузо предал нас! – заорал Рорабек.

– Я знаю, – ответил Мейсон. – Манкузо – позор "Колумбуса". Предатель не избежит расплаты.

Джон не знал, как это будет сделано, но искренне поверил Мейсону. Мейсон был на подъеме:

– Америка не бросила вас в беде! Мы даже готовили специальный десант, чтобы освободить вас, как вдруг красные сами предложили обмен.

Рорабек закончил рассказ. Костер прогорел, и Кейт забросал его землею.

– Хватит, Джон, пошли в твою пещеру. Пока забудь на время и свои страдания, и наше золото…

Рорабеку часто снился один и тот же сон.

…Обнаженная американка, прекрасная, как нимфа, купается в реке. Рорабек спрятался за кустом, наблюдает за ней, возбужденный красотой ее фигуры, свободными движениями. Наконец она выходит из воды и надевает джинсовый комбинезон. Поправив прическу, застегнув замки, женщина направляется по тропинке к лагерю географов, где громко орет магнитофон.

Сержант выходит ей навстречу.

– Ах, это вы, – улыбается она, дружески коснувшись рукой его груди. – Преследуете меня как тень.

– Пытаюсь понять, почему такая женщина, как вы, оказалась в этой дикой сельве, – признается Рорабек. – Ваша красота как признание в любви.

Вместо слов Рорабек обнимает ее и медленно притягивает к себе…

– Не могу вспомнить, кто она, – говорит наутро Джон Клейтону. – Словно оборвана какая-то очень важная нить, которая связывала меня с прошлым. Неужели она – плод воображения? Или на самом деле я встречал ее раньше.

Рорабек долго думает, глядя в потолок пещеры, потом медленно продолжает:

– В школе "Колумбус" у меня не было друзей, кроме Смита. Поэтому, наверное, так часто мне снится любимая женщина… Ты знаешь, Клейтон, мне казалось, что Смит единственный друг в моей жизни, а Мидло – единственный враг.

– Именно поэтому ты искал Мидло, чтоб убить его? – спросил Клейтон.

– Да.

– Ты – робот, Рорабек.

– Как же так получается, что я – совершенно нормальный человек, способный объективно оценивать свои действия, и – робот?

– Ты – робот в подсознании. Так воспитали вас в школе. Что касается Мидло, то он тоже запрограммирован – уже два раза появлялся возле пещеры, но я отгонял его выстрелами.

Прошла еще целая неделя. И тогда Кейт сказал Рорабеку:

– Бери винтовку, Джон! Нам предстоит немножко заняться войной.

Кейт был крайне возбужден – на поясе болтались нож и подсумки с магазинами. Он вскинул винтовку и лязгнул затвором.

– Война? – Рорабек оживился. – Эта работенка по мне!

Сержант быстро экипировался по-боевому, надел каску, и они вышли на пещеры.

– Против кого идем? – спросил сержант.

– Против махровых угнетателей, – ответил ветеран. – Хасинто, вождь племени орианов, связался со мной по рации.

– Опять фантазии, Клейтон?

– Сейчас узнаешь!

Они вышли к болоту, за которым лежала кокаиновая плантация генерала Труппера. Здесь Кейт выбрал позицию и приказал залечь. Потянулись минуты томительного ожидания.

– Летит! – сказал Кейт и дослал патрон в патронник. – Я застрелю пилота, а ты бей по двигателям.

Кейт нажал на спусковой крючок. Теперь они стреляли очередями, посылая пулю за пулей в двухмоторный самолет.

– Попали! – заорал Джон. Послышался грохот – самолет рухнул в лес.

Через пять минут коллеги прорубились через лианы. Правый двигатель самолета продолжал дымить. Кейт открыл дверь в кабину, и на землю сполз мертвый коммандос, сидевший рядом с пилотом. Пилот, голова которого превратилась в кашу, лежал на штурвале.

– Помоги разобрать мешки! – приказал Кейт.

Рорабек и Клейтон принялись швырять мешки на землю, пока не раскопали щель между потолком и креслом. Оттуда Кейт вернулся с огнетушителем в руках и направил пену на пламя, выбивающееся из-под развороченного кожуха двигателя.

Потом они быстро раскидали остальные мешки. Вслед за рукой, торчащей из сплошной россыпи кокаина, показалось все остальное – фуражка, китель. Человек был буквально раздавлен грузом наркотиков…

– Это же майор Мейсон! – воскликнул ошарашенный Рорабек. – Начальник штаба "Колумбуса"!

Из салона послышался приглушенный стон. Кейт включил фонарик. На мешках с кокаином лежали два оглушенных пассажира.

– Знакомься, Джон! Майоры Саутвуд и Блок.

– О боже! – узнал Рорабек. – Это же следователь и палач!

Когда майор Саутвуд пришел в себя, Рорабек ударил его ладонью по лицу:

– Ублюдок! Сандиниста из себя корчил!

Сержант полез во внутренний карман его кителя и вытащил документы:

– База Ахуатепель, Гондурас! Это что, пункт психологической проверки?

– Да, – хрипло ответил Саутвуд. – Земля Сандино в миниатюре.

– Земля Сандино? – озверел Рорабек. – Мерзавцы! Вы надругались над нами!

– Возьмите себя в руки, – презрительно сказал майор. – Это была проверка. Обыкновенная проверка в войсках специального назначения.

– Ишь ты! – усмехнулся Кейт. – Не больше не меньше!

Майор Блок открыл глаза. Он сразу узнал Рорабека и полез к выходу. Джон схватил его за шиворот и толкнул к стенке:

– Помнишь, как ты пытал меня электрическим током, сволочь?.. Ты думал, мы больше никогда не встретимся?.. Зачем вы изображали из себя сандинистов?

– Чтобы привить вам ненависть к коммунистам…

– Куда вы дели Манкузо?

– Манкузо предатель. Как только мы пропустили через него электрический ток, он раскололся и выдал секрет "Колумбуса".

– Что дальше?!

– А дальше мы рассказали ему, что это был спектакль. Манкузо повесился на шведской стенке. Вы нас расстреляете?

– Бедные сандинисты! Если бы они знали, какими чудовищами вы их выставляете! Вот ты, палач, когда-нибудь видел настоящего сандиниста? Скажи, видел?

– Не-е-е-ет! – замычал Блок. Из его глаз хлынули слезы.

Кейт тем временем нашел портфель, высыпал на пол бумаги.

– Вот он, план "Кентавр", – торжественно произнес ветеран. – Я охотился за ним несколько месяцев.

– Ах, вот в чем дело! – зарычал майор Саутвуд. – Рорабек! Застрели его! Он – красный!

– Кейт такой же красный, как я черный или зеленый! Кейт, что это за бумаги?

– План истребления племен сисойо и мосейрос распылением ядохимикатов и бактериологических штаммов. Одним словом, "Колумбус" расширяется…

Саутвуд с ненавистью посмотрел в глаза Клейтона и злобно прошипел:

– Дезертиры! Вас расстреляют!

– Давай решать, – сказал Клейтон Кейт, глядя на офицеров.

– Я выношу им смертный приговор!

Рорабек и Кейт отвели офицеров к Черной воде – речке, в которой водятся кровожадные пираньи…

– Эту пирамиду, Джон, я называю Пантеон.

Кейт с уважением смотрел на развалины индейского храма, куда он привел Рорабека. Они стояли перед входом, и Клейтон показывал в темноту коридора.

– Четыреста лет назад там, в конце, горел жертвенный огонь. До сих пор зола лежит в Каменном Круге, напоминая о былых временах. Но никто никогда не раскроет тайну цивилизации. Коллеги направились в торжественный зал. У одной из колонн Рорабек присел на корточки и зашарил рукой. Послышался тихий звон – сержант встал и показал Кейту четы-ре позеленевшие гильзы.

– Значит, это был ты? – удивился ветеран.

– Не понял…

– Ты чуть не застрелил меня шесть месяцев назад.

– Вот это номер! – сержант растерянно хохотнул. – Я думал, это был Мидло!

– Ты меня чуть не укокошил тогда. Святая дева! Пули просвистели в сантиметре от моей головы!

– Тебя спасла колонна.

– А все потому, что ты стрелял навскидку. Кстати, почему ты не решился выждать, когда я войду в жертвенный зал?

– Мумии меня напугали. Откровенно говоря, я боялся, вдруг Мидло услышит стук моих зубов.

– К несчастью, это был не Мидло.

Коллеги остановились перед останками соотечественников, и на лицо Кейта легла грусть.

– Эти парни, Джон, есть отряд "97" специальной группы "Орегон". Когда индейцы начали убивать нас отравленными стрелами, капитан Портер сказал, что, не отдаст своих павших солдат гиенам. Капитан приказал складывать их здесь – верил, что затем мы отправим их самолетами в Штаты. Он ведь не знал тогда, что генерал Труппер взорвет радио-мину.

Кейт пошел вдоль высохших тел, останавливаясь перед каждым, кого мог узнать по сморщенному лицу.

– Это Джордан, наш переводчик. Стрела попала ему прямо в шею. А это Каллигари. Веселый парень! Помню, он мне как-то сказал: "Послушай, старина! У меня дома трое детей. Мы здесь столько торчим, что мне кажется, вдруг за это время их станет шестеро!"

– Ревновал жену?

– А что ему, бедняге, оставалось? Но, самое удивительное, Каллигари свою смерть почувствовал за сутки. Весь задрожал и говорит: "Запишите мой домашний телефон. Пусть Молли узнает, как меня убили".

– Тоже стрела?

– Нет. Он провалился в яму и упал на колья… А это негр Мак-Клей. У него был бицепс 43 сантиметра в диаметре! Однажды он разорвал удава на две половинки. Да, схватил за голову и хвост – и раз… Как гнилую веревку. А теперь здесь лежит. " Негра и вот этого – длинного, Дулличем его зовут, орианы взяли в плен.

– Пытали?

– Старейшины устроили суд. Племя вынесло приговор. Орианы положили на них удавов, которых прежде раздразнили огнем. Парализованный страхом, Дуллич в отличие от негра не смог даже сопротивляться. Удав раздавил ему грудную клетку.

– Знаешь, Клейтон, я многое повидал на своем веку, но мне как-то не по себе. Тем более что эти парни погибли не за благородное дело, а как раз наоборот.

– Хорошо, Джон! Пошли отсюда.

Коллеги прошли по сложному лабиринту ходов, и Кейт указал на каменную плиту, которую без особого труда отодвинул в сторону. Открылся вход в подземелье.

Они спустились по скользким ступенькам, освещая путь фонариками.

Рорабек удивленно присвистнул.

– Это мой арсенал, – гордо сказал ветеран.

Кейт потянулся в темноту рукой, раздался щелчок, и в подвале, больше похожем на противоатомный бункер, вспыхнул свет.

Рорабек увидел длинные деревянные полки, на которых лежали ящики с оружием и боеприпасами, снаряжением, медикаментами и продуктами, В углу стояла армейская энергетическая установка.

– Мне кажется, я сплю, – сержант подошел к полкам, дотронулся до ящиков рукой. – Даже телевизор и видеомагнитофон.

– Этот хлам привез Мануэль. Лично я предпочитаю научные книги.

Кейт достал из картонной коробки магнитофон и маленькую радиостанцию Уоки-Токи.

– Что ты собираешься делать? – спросил Рорабек.

– Искать Мидло. По-моему, пора кончать этот идиотизм. Живой человек, которого морально искалечил батальон "Колумбус", бродит по сельве как призрак, а мы даже не пытаемся ему помочь. С каждым днем Мидло все дальше и дальше отдаляется от людей. Поверь мне, Джон, батальон "Колумбус" не имеет права на существование.

Рорабек кивнул головой.

Коллеги вышли из храма и двинулись по едва различимой в густых зарослях "козьей" тропе, время от времени исчезающей в мутных лужах.

– "Колумбус" должен быть уничтожен, – казалось, Кейт читает приказ. – Все солдаты батальона – преступники. Их дом – тюрьма! Генералу Трупперу и офицерам – электрический стул! Плантацию кокаина сровнять с землей, базу в Роки-Флетч – сжечь! У нас хватит средств, чтобы мировая печать…

Внезапно Кейт запнулся, втягивая голову и плечи. Его взгляд был устремлен в густые заросли, черной стеной встающие впереди.

– Мидло… Я чувствую Мидло! – голос Кейта задрожал от волнения. – Он где-то совсем рядом…

Рорабек присел, подтянул винтовку и передернул затвор.

– Не спеши, – сказал ветеран. Он включил мегафон и сделал шаг вперед. – Сейчас я ему скажу…

В следующую секунду Рорабек был забрызган мозгами Клейтона Кейта. Разрывная пуля, выпущенная из автоматической винтовки Мидло, расколола Клейтону голову. Президент Эльдорадо повис на кустарнике, затем свалился на землю.

Рорабек пополз между деревьями, стараясь зайти в тыл Мидло. Он задыхался от ненависти, готовый перегрызть горло заклятому врагу.

Рорабек перепрыгнул через ствол упавшего дерева и увидел Мидло. Убийца Кейта медленно крался к тому месту, где пуля сразила ветерана. Сержант напряженно всматривался в лицо Мидло, но видел лишь густую бороду и немытые космы, торчащие из-под каски.

"Сейчас я убью тебя, обезьяна!"

Рорабек прицелился в шею Мидло…

Потом он наклонился к убитому и стащил с его шеи медальон. Он взял его левой рукой и поднес к глазам.

Волосы зашевелились на голове, когда он прочел надпись:

"Кеннет Смит. Личный номер – 296".

…После избиения Рорабек и Смит подняли Депю и занесли его в умывальник.

– Боюсь, Депю никогда не простит нам, что мы так отделали его, – сказал Смит.

– Лишили сознания? – усмехнулся сержант Депю лежал на голубом кафеле, раскинув руки, как хищная птица крылья.– Ну и что из того, что не простит? – спросил Рорабек.

– Мало ли! Подсунет какую-нибудь гадость…

– Да брось, старина! Что может он, этот Депю!

– Мало ли! – продолжал свое Смит. – Возьмет да и подтасует наши карточки при жеребьевке, соединит их вместе, чтобы мы на экзамене убили друг друга.

– Ну, знаешь! – отмахнулся Рорабек. – Кто его допустит к рулетке… Карточки… К тому же там не карточки, а жетоны…

Рорабек продолжал ошарашено смотреть на медальон. Смит… 296…

Рорабек зарыдал, упал на колени. Он ползал на коленях, повторяя теперь только одно, ненавистное имя Депю.

– Я должен похоронить Смита, – наконец выдавил из себя Рорабек и нервно встрепенулся: – И Кейта Клейтона тоже.

Сверкающая молния расколола небосвод, и загремел низкий, раскатистый гром. Воздух размяк, и на сельву обрушились потоки воды.

Рорабек стал копать могилу, вонзая лопатку в податливый грунт.

Джон скосил глаза и увидел Кейта. Тот лежал возле ямы в умиротворенной позе, несмотря на то, что разрывная пуля изуродовала его голову. Ливень смыл кровь и грязь, мертвое тело ветерана отсвечивало патологической белизной.

Рорабек страдал. Мысли одна тоскливее другой лезли в голову. Он остался совершенно один в этой сельве. Мидло, то есть Смит, убил Кейта – человека, которого сержант искренне полюбил, человека, открывшего ему, Рорабеку, смысл жизни и счастье борьбы, ненависть к "Коммандос". Кейт был теплой звездой, сверкающей в черном холоде неба. Звезда погасла, и вместе с ней померк блеск Эльдорадо, путь к которому знал один только Клейтон Кейт. Теперь цепи "Колумбуса" снова придавили сержанта к земле, а лица генерала Труппера, полковника Колби, лейтенантов Сомбата и Химмельринка, сержанта Депю и еще тех, с кем целый год в одном строю умывался кровавым потом сержант Рорабек, и даже лица тех, кого он уже не в состоянии запомнить и узнать, всплывали из ненавистной мглы памяти. Рорабек снова раб "Колумбуса", его лесной заложник, человек приказа, кандидат в коммандос…

Ливень хлестал в лицо Рорабеку, брызгал в глаза. Яма быстро наполнялась водой. Если сейчас не опустить Кейта и Смита в нее, через час их уже нельзя будет похоронить.

За одну ливневую ночь, которую сержант Рорабек провел у могилы Смита и Кейта, пейзаж неузнаваемо изменился.

Вода поднялась из берегов, и все эти бесчисленные речки и озерца, лужи и промоины слились в единую водную систему, где ранее монолитная территория образовала теперь тысячи островков.

К пещере Рорабек добирался на надувной лодке, которую взял из арсенала Эльдорадо. Впрочем, после смерти Кейта это уже был просто арсенал. Без Эльдорадо…

Рорабек доплыл почти до самой пещеры. Он вступил на разжиженный берег и, увязая в грязи, потащил лодку к себе.

Перед пещерой появился бурный мутный ручей, который образовал широкую и глубокую промоину в земле. Рорабек разбежался, перепрыгнул через ручей и остановился, поняв, что опоздал… Здесь он больше уже не хозяин…

Пещера и все пространство перед ней были заняты муравьями, сплошной копошащейся красной массой, покрывающей даже кусты и деревья.

Муравьев были миллиарды – они подрыли почву под всей местностью, земля была пробуравлена тысячами маленьких тоннелей, вокруг торчали глинистые купола, похожие на миниатюрные крепости… Рорабек представил себе, что творится в пещере. От съестных припасов, конечно, не осталось и следа. Все кожаное – ремни, портупеи – съедено, остальные вещи безвозвратно испорчены. И главное то, что Рорабек лишился жилья.

Дождь не унимался, и вся эта бессчетная мириада продолжала двигаться в пещеру, видимо, изгнанная разливом со своих мест.

Рорабек покинул пещеру и, выбрав более-менее сухое место, построил хижину из листьев ложного банана бихао, подвесив между стволами двух деревьев гамак, и развел костер, искренне веря, что угли будут тлеть дня два-три. Рядом с гамаком сержант подвязал полный котелок воды, лег в сетку, моля судьбу, чтобы змеи не заползли в хижину, и погрузился в беспокойный болезненный сон, в котором его со всех сторон окружили неясные образы.

Рорабек увидел себя в богатой современной квартире, из окон которой открывался вид на вечерний Вашингтон. Повсюду зажигались огни, светился купол Капитолия. Статуя Альберта Галлатена перед зданием казначейства виднелась еще отчетливей.

– Ты, Рорабек, а отныне я буду называть тебя так, должен запомнить как молитву, что не имеешь права на ошибку, не говоря о любом непродуманном шаге. Иначе все кончится для тебя смертью.

Шеф, а Рорабек вспомнил о нем сейчас только то, что он – сенатор, сделал несколько шагов по мягкому ковру и закурил.

– Должен предупредить тебя, Рорабек, что проникнуть в "Колумбус" – не самое сложное… Это то же, что взять билет на самолет в хорошо известном тебе аэропорту… Зато куда этот самолет полетит, этого не знаю ни я, ни ты… И даже те, кто проводит тебя к трапу. Это знает только пилот.

– Я понял, шеф! Самое сложное – выбраться оттуда живым и доставить информацию.

– Верно, сержант! Каждое увиденное тобой лицо, каждое услышанное слово может стоить кресла тем, кто использует армию не по назначению.

– А точнее, в своих интересах!

– Правильно, Рорабек! В самую точку! Пока нет реальных улик. Батальон "Колумбу с" – это всего лишь миф, он подобен НЛО, о которых все говорят, но никто никогда не видел.

– Я думаю, они убирают свидетелей.

– Вполне в духе специальных войск. Кто профессионалы в этом деле, если не они?

Рорабек подходит к окну, долго смотрит на сияние огней, обдумывая детали предстоящего задания.

– Что делать, шеф, если в школе "Колумбуса" окажется человек, который знает Рорабека по службе у южноафриканцев?

– Найдешь способ избавиться от него. Сенатор докуривает сигару и опускается в кресло. Рорабек смотрит на него, затем задает вопрос:

– Вы позаботитесь о моей жене и детях?

– Да, сержант! Это мой долг.

Рорабек закрывает глаза и перебирает в памяти адреса связных сенатора, готовых встретить сержанта в разных концах планеты, шифры радиопередач, позывные и время выхода в эфир…

– Я триста девятый! Задание выполнил!

Рорабек снял наушники, поднял над головой радиостанцию и швырнул в болото. Взвалил на плечи рюкзак, взял винтовку и уже к обеду вышел в условленный квадрат.

Больше часа Рорабек искал стальную дверь в бетонном заборе – один из четырех выходов с территории, нашел, со скрипом отворил. Здесь на глаза сержанта попался зеленый плакат: "Юнайтед Фрут компани. Входить запрещается!"

Плакат стоял перпендикулярно асфальтированной дороге, указывая границу территории компании, "крышей" которой пользовались коммандос.

Вправо и влево уходила густая стена тропического леса, красочного, кричащего голосами невидимых птиц.

Подкатил камуфлированный армейский джип.

Рорабек угрюмо посмотрел на одетого в мундир генерала Труппера, на полковника Колби, держащего на коленях саквояж, на сержанта Депю, рука которого все время находилась рядом с черной рукоятью пистолета.

Шофер Рорабека не интересовал.

"Это все звери, – подумал Рорабек. – Я же нормальный человек!"

– Да, это действительно Рорабек, – подтвердил Депю – Медальон! Рорабек отдал Депю медальон.

– Кеннет Смит. Личный номер – двести девяносто шесть, – прочитал Депю. – Теперь Смит на небесах.

Пассажиры джипа продолжали хранить напряженное молчание, рука Депю легла на рукоять пистолета. И тогда Рорабек рассмеялся, бросил в машину винтовку и снаряжение:

– Не беспокойтесь, джентльмены, я в порядке!

На лицах приехавших появились улыбки. Они достали из-под сидений картонные ящики – Рорабек увидел дюжину жареных цыплят и четыре бутылки шампанского.

– Проголодался за эти месяцы? – миролюбиво спросил генерал Труппер.

– Так точно, сэр! – Рорабек блаженно погладил ладонью живот. – От запаха домашней кухни я натурально с ума схожу – последний месяц ел только сырое мясо.

Колби осторожно похлопал Рорабека по плечу:

– Здорово ты исхудал, Джон! Кожа да кости!

– Повторяю, сэр! Отдых мне не нужен. Готов сразу приступить к следующему заданию.

– Вот это ответ! – довольно воскликнул генерал Труппер.

Шампанское они пили на брудершафт, прямо из бутылок. Рорабек ошалело смеялся, беспечно обливался пеной. Один только Депю – стальной профессионал, держал свободной правую руку, чтобы можно было ею молниеносно выхватить пистолет.

Рорабек подмигнул Делю:

– Не хотите со мной на брудершафт?

– Немного позже, – холодно ответил Депю.

– А! Я, кажется, понял! – Рорабек обратился к генералу. – За нами наблюдают с помощью телекамеры!

– Нет, – улыбнулся Труппер. – Здесь нет, старина, ни телекамер, ни электронных часовых… Здесь нет ничего.

– Верно! – добавил Колби. – Если бы ты захотел, ты бы давно сам ушел отсюда. Просто мы так готовим вас, что вы знаете – выхода отсюда нет. И остаетесь.

– Я понял! – восхищенно воскликнул Рорабек. – Значит, мы здесь сами себя… Ха-ха-ха-ха-ха-ха!

Он залился расслабляющим смехом.

– Здорово придумано, джентльмены! – Рорабек протянул бутылку шампанского, Депю взял ее свободной рукой. – Поедем к девочкам!

В следующую секунду упрятанное в рукаве лезвие, выброшенное неуловимым движением Рорабека, вонзилось в шею Депю. Депю не издал ни звука, остался сидеть в той же позе. Генерал Труппер и полковник Колби все так же продолжали хлестать шампанское из бутылок.

Рорабек вытащил из-за пояса Депю пистолет. Полковник оторвался от тяжелой бутылки, довольно засмеялся, пуская из носа газированную пену. Так он и застыл навсегда – Рорабек выстрелил ему в сердце.

Генерал только тут встрепенулся и выронил из рук бутылку.

– Спокойно, генерал! Я – в порядке!

Рорабек дважды выстрелил и в генерала. Голова Труппера треснула, как спелый арбуз.

Шофер даже не шелохнулся, словно и не слышал выстрелов.

Рорабек подошел к шоферу, заглянул ему в лицо.

– Ты давно вышел из леса? – спросил сержант.

– Два с половиной месяца назад, – ответил шофер. Это был Камачо – человек, с которым Рорабек больше года спал на соседних койках.

– С кем тебя забрасывали?

– Вместе с Мидло.

Рорабек удивленно поднял брови.

– Мидло? Расскажи, как он умер. Ты убил его?

– Мидло ужалила болотная гадюка, когда он пытался ловить руками рыбу.

– Значит, Мидло сам…

– Мидло молил меня ввести ему противозмеиную сыворотку. Знаешь, Джон, я не мог застрелить Мидло. Но я не хотел позволить ему остаться в живых.

Камачо протянул Рорабеку свое водительское удостоверение. Затем пнул Депю ногой:

– Ты уверен, что Депю умер? Камачо нагнулся к Депю и произвел контрольный выстрел в голову. Рорабек сел за руль джипа.

– Поедешь со мной?

– Куда ты собрался?

– Надо убить остальных коммандос! Камачо немного помолчал.

– Знаешь, Рорабек, это моя единственная работа… – Камачо осторожно потянулся за пистолетом.

– Тогда прощай! – Рорабек молниеносно нажал на спусковой крючок. Отброшенный выстрелом, Камачо рухнул в кусты.

Рорабек повернул флажок зажигания и завел мотор.