Тихим вечером Иан стоял на зубчатой стене замка Дейлисс и смотрел, как дядя и отец Сесиль поднимаются верхом по склону к замку. Тот факт, что они приехали вдвоем, говорил сам за себя. В случае отказа вполне хватило бы одного Роса Доннчада. Даже сейчас Иан не мог сказать ничего определенного по поводу своего решения; было ли оно умным или глупым. Как бы то ни было, дело сделано, и он никогда бы не позволил себе сокрушаться по этому поводу.
      Твердым шагом Иан стал спускаться по ступеням, вырезанным в сером камне, из которого были сделаны стены замка, и оказался во дворе почти одновременно с гостями, миновавшими подъемную решетку, поднятую при их приближении.
      Посмотреть на гостей во дворе появился Тавис. У Иана мелькнула мысль: правильно ли он поступил, позволив брату остаться. С другой стороны, пока у него не было веских причин для того, чтобы отослать его. На деле Тавис оказался прекрасным собеседником, помогавшим коротать длинные вечера, и даже помог Иану спланировать взятие следующего замка, если бы потребовалось применить силу.
      Иан выбросил Тависа из головы и обратил свое внимание на гостей.
      – Ваши важные гости уехали? – В голосе Иана не было сарказма, хотя, по его мнению, Арран не заслуживал особого уважения.
      – Сегодня утром, – ответил Сэлек. – Он пожелал вам удачи в вашем деле.
      – Здесь не приходится уповать на удачу, – неожиданно сказал Тавис, в его глазах появился блеск. – Здесь нужно иметь голову на плечах, а она, я знаю, у Иана на месте.
      Сэлек был доволен тем, что внебрачный сын Аласдера, казалось, не собирался оспаривать права Иана. Одной заботой меньше для его Сеси. Он не хотел, чтобы дочь оказалась вовлеченной в семейные распри по поводу наследства.
      – Хорошо сказано. – Он с улыбкой посмотрел на обоих братьев и только сейчас обратил внимание на сильное сходство между ними. Он вспомнил, что Тавис тоже хотел жениться на его дочери и был страшно разгневан, когда получил отказ. При этом воспоминании Сэлек помрачнел. Тавис был уверен, что ему было отказано по причине его низкого происхождения, и никакие заверения Сэлека не могли его убедить в обратном.
      Иан заметил внезапную перемену в лице Сэлека. Неужели он собирается ему отказать? Приглашая гостей в зал, где их ждало угощение, Иан не мог не отметить, что голос его звучал не особенно приветливо.
      Доннчад уловил холодный тон племянника и старался угадать причину: уж не раскаивается ли ой в столь поспешном предложении руки и сердца дочери Лотаринга? Со вздохом он проследовал в зал за остальными. Временами он думал, не лучше ли было оставить Иана Гилликриста в неведении относительно его наследства.
      Пока слуги расставляли напитки и закуски, крепкий эль и холодное мясо, все хранили молчание о причине приезда гостей. Нарушив молчание, Тавис обратил внимание на простую еду и отсутствие в Дейлиссе хозяйки. Нервы присутствующих напряглись.
      Заметив, как Иан в гневе сжал челюсти, а Сэлек засмущался, Тавис улыбнулся про себя. Они держали его за дурака, но ошиблись. Хотя он уехал из Сиарана почти вслед за Ианом, он многое успел там увидеть и понять, что происходит. Внутри себя он чувствовал смятение. Он не был безумно влюблен в Сесиль и, получив отказ, нашел скорое утешение в объятиях другой. И все же он не мог не чувствовать раздражения от той легкости, с какой этот незнакомец, его брат, лишил его всего: дома, надежды на богатство, а сейчас и девушки, которую он прочил себе в жены. Нет, он не доставит Иану этого удовольствия. С какой стати?
      Доннчаду удалось быстро изменить настроение присутствующих, заметив, что за последние несколько недель замок преобразился.
      – Я собираюсь кое-что сделать в моих владениях в Эдинбурге и Данблейне, если потребуется.
      – Дом в Эдинбурге в прекрасном состоянии, как и соседние замки, – сказал Тавис. – Там не надо почти ничего делать. А вот в Уэйтфельде придется поработать. Мы с отцом там почти не бывали.
      Иан весь напрягся, хотя лицо его оставалось бесстрастным. Как легко Тавис говорил об их отце и тех годах, которые он провел рядом с ним. Для Иана потеря отца была безвозвратной. Одновременно он понимал, что, если бы ему довелось жить в доме отца и видеть, как тот издевается над матерью, он бы возненавидел этого человека. Он презирал отца за его поступки, но все же жалел, что не имел возможности сам узнать, что за человек был Аласдер Гилликрист. Он поймал на себе взгляд Тависа и спокойно спросил:
      – Уэйтфельд так же запущен, как и Коэ?
      Сэлек заметил негодующий взгляд Тависа и расстроился. Нет, не суждено сбыться его надеждам на мир между братьями. Надо предупредить Доннчада, что он не потерпит, чтобы его Сеси оказалась втянутой в войну между братьями.
      Со вздохом Доннчад снова переменил тему разговора, надеясь, что у него найдется достаточно безопасных тем для обсуждения и удастся избежать драки между сыновьями Аласдера. Он облегченно вздохнул, когда Сэлек наконец отставил кубок в сторону и обратился к Иану с просьбой поговорить с глазу на глаз.
      Иан провел Сэлека в небольшую комнату, плотно закрыл дверь и жестом пригласил его сесть на один из двух стульев, стоящих у незажженного камина.
      – Не хотите ли вина? – Предвидя необходимость в этом, Иан попросил принести вино и чистые кубки заранее.
      – Нет. – Сэлек откашлялся. – Я бы хотел поговорить о вашем предложении моей дочери.
      Неожиданно Иан почувствовал, что напряжение, в котором он находился, спало. Он присел на стул рядом с Лотарингом и кивком головы попросил его продолжать.
      – Ваша мать была прекрасной женщиной, – внезапно сказал Сэлек. Видно было, что он испытывает неловкость. – То, как ваш отец обращался с ней, было позором для него и для тех из нас, кто не вмешивался в их отношения.
      Иан молчал.
      – Не так-то просто вмешаться в семейную жизнь другого человека, да к тому же, по всей видимости, и бесполезно. Аласдер был трудным человеком, но мне следовало бы, по меньшей мере, поговорить с ним об этом. – Он резко перешел к тому, что его волновало. – Моя дочь никогда не знала такого безобразного обращения с собой. Сеси не привыкла к грубости.
      – И я в своей жизни не видел ничего подобного. – Иан держал себя в узде. Он не был похож на отца, но пусть этот человек сам убедится в этом. – Отчим относился к моей матери с любовью и уважением.
      Сэлек слушал его с облегчением.
      – Я не скажу, что моя дочь всегда поступала правильно, Гилликрист, но я рад, что все эти годы она была счастлива.
      – Но мы встретились здесь не для того, чтобы говорить о моих родителях? – У Иана не было никакого желания продолжать это обсуждение. – Вы принимаете мое предложение?
      – Да, потому что его принимает Сеси. – Сэлек хотел внести большую ясность. – Если бы она не согласилась, я бы не согласился тоже.
      – Так обычно не делают предложений, да?
      – Возможно. Даже немцы так не ведут себя, – намеренно добавил Сэлек. – Вас не смущает мое происхождение?
      Иан рассмеялся.
      – Еще меньше, чем вас мое.
      Сэлек улыбнулся. Ему все больше и больше нравился этот молодой человек, хотя он не мог не волноваться за будущее своей дочери.
      – Вы очень великодушны по отношению к ней и совсем не просите приданого.
      – У меня достаточно богатства. Мне же предстоит научиться, как всем этим с умом распорядиться.
      – Вы этому научитесь довольно быстро. Значительно больше времени и труда у вас уйдет на то, чтобы научиться управлять женой, – сострил Сэлек, думая о Джиорсал.
      Иан представил себе Сесиль Лотаринг такой, какой он видел ее последний раз – в слезах, вызванных его поведением. К сожалению, в словах Сэлека была правда. Он достаточно плохо начал и боялся, как бы ему не пришлось сожалеть, что он вовремя не остановился. Он бы мог уйти от Сесиль Лотаринг без оглядки и навсегда освободиться от этого наваждения. Но мог ли?
 
      Сесиль тихо сидела рядом с женихом, который, казалось, был еще меньше расположен к разговору, чем она. Во всяком случае, с ней. Он был более внимателен к служанкам, подносившим блюда, полные яств, чем к Сесиль. Вряд ли она могла рассчитывать на большее. Они не виделись две недели с той памятной ночи, когда приезжал Арран. Не было сомнений, что Иан, как и она, отчетливо помнил эту встречу и испытывал при этом ту же неловкость.
      Сесиль чуть слышно вздохнула; она чувствовала себя крайне неуютно в своем тесном одеянии. Обе, и Ниарра и Рилла, настояли на том, чтобы она надела платье с накрахмаленными кружевами по воротнику и манжетам. Они также настояли на том, чтобы завить ее мягкие волосы и закрепить на затылке так, чтобы локоны каскадом падали на плечи. Эта прическа, однако, плохо сочеталась со скромной бархатной шапочкой, расшитой нитью цвета изумруда в тон платью.
      Она почувствовала легкий укол, когда Иан бросил на нее взгляд. Она понимала, что слишком часто проявляет свое беспокойство.
      – Устали? – Голос его был вежливым, а взгляд холодным.
      – Нет, – ответила она так же вежливо, пытаясь скрыть в улыбке дрожащие губы. Если бы она все еще не чувствовала невероятную тягу к этому человеку, она бы думала, что совершает ужасную ошибку, намереваясь выйти за него замуж. Она сомневалась, не придумала ли она все те чувства, которые передавались от него к ней раньше, потому что сейчас он излучал холодное спокойствие. И тотчас лицо ее приняло решительное выражение. Она окончательно сделала выбор.
      Сесиль пугала скорость происходящего, она бы хотела иметь несколько месяцев перед свадьбой, чтобы лучше узнать будущего мужа. Мать, казалось, приняла это как должное и не выглядела особенно расстроенной. Именно Джиорсал объяснила Сесиль причину спешки.
      – У лорда Гилликриста есть еще несколько владений, таких же богатых, как Дейлисс, на которые он должен заявить свои права. К тому времени, как он закончит с этими делами, он будет женат. Официально твоя помолвка будет объявлена через две недели, и в мае состоится свадьба.
      Пораженная услышанным, Сесиль посмотрела на мать:
      – Осталось всего два месяца?
      Джиорсал улыбнулась.
      – Он просил, чтобы свадьба была через месяц. Твой отец не согласился.
      – Где… где мы будем жить? – Она молила Бога, чтобы этим местом был Дейлисс, поближе к ее дому.
      – Он перестраивает замок Коэ, – нерешительно сказала Джиорсал.
      – Так близко к границе с Англией? – С прямыми плечами и поднятым кверху подбородком Сесиль была сама решимость.
      – Да, это не очень далеко, – неуверенно кивнула Джиорсал.
      Несмотря на свой решительный вид, в глубине души Сесиль думала о том, как трудно ей будет строить жизнь с этим незнакомым человеком, ее будущим мужем, не имея рядом матери. И еще она думала о том, насколько он был привязан к Англии, если захотел жить в этом медвежьем углу.
      Ее продолжали одолевать разные мысли, когда она стояла рядом с женихом и слушала, как ее отец объявляет их помолвленными. В то время как Сэлек представлял их гостям и остальным членам семьи, Сесиль пыталась угадать, о чем думает Иан и насколько увереннее он себя чувствует, по сравнению с ней.
      Со стороны трудно было что-либо сказать, кроме того, что он был красив, как, впрочем, многие мужчины, которых ей доводилось знать. Некоторая жесткость линий делала его худощавое лицо не похожим на лица придворных. Но каждый раз, когда он улыбался, в нем проглядывал другой человек, которым он, она надеялась, станет. Если бы она смогла помочь ему изгнать дьяволов, терзающих его душу…
      Иан ловил на себе ее взгляды исподтишка, но не делал ничего, чтобы как-то ее ободрить. Он не мог. Он чувствовал неловкость от своей решительности, которая подтолкнула его к женитьбе. Ни о какой любви здесь не могло быть и речи, и чем скорее Сесиль поймет это, тем лучше. Он женится на ней, и будет исполнять свой супружеский долг, и не более того. И он не собирается таскать ее повсюду за собой. Нет, она, конечно, будет находиться в Дейлиссе, пока он не закончит свои дела в приграничных районах центральной Шотландии. Затем необходимо проследить за строительством в Коэ. У них будет достаточно времени для того, чтобы между ними сложились хорошие отношения. Во всяком случае, он не собирался пренебрегать ею.
      Бросив на Сесиль косой взгляд, Иан отметил про себя, что выполнение супружеского долга будет для него не слишком обременительным. Под кружевной тканью ее платья проступали округлости груди, тело в вырезе отражало свет сотен факелов. Платье было сильно стянуто в талии, но он почему-то был уверен, что жесткий корсет, который неестественно сужал ее тело, скрывал нежную плоть. Он поднял глаза и увидел, что она осторожно наблюдает за ним. Почти против своей воли он ободряюще ей улыбнулся. Она ответила слабой улыбкой, но настороженность во взгляде осталась.
      Сесиль вздохнула с облегчением, когда был произнесен последний тост за их здоровье и его мужские и ее женские достоинства. Наконец они могли спокойно посидеть. Если бы она выслушивала все тосты, которые с каждым выпитым стаканом вина становились все напористее, она бы умерла от стыда. Но вместо этого она была занята тем, что пыталась представить себя в роли хозяйки собственного дома. Это занятие оказалось довольно увлекательным, пока она не заметила, что Иан наблюдает за ней.
      Его пристальный взгляд не особенно ее беспокоил, потому что она сама не раз позволяла себе его рассматривать. Однако ее взволновало едва уловимое изменение в его чувствах. Антагонизм и отчаяние, которые он испытывал в начале вечера, уступили место чему-то другому. Она не могла точно сказать, что это было за чувство. Сильное желание, смешанное с негодованием? Она боялась, что начало их совместной жизни не будет таким гладким, как ей хотелось. И когда он заговорил с ней секунду спустя, пользуясь тем, что окружающие были заняты разговором, Сесиль показалось, что он читает ее мысли.
      – Почему вы согласились выйти за меня замуж, зная, что я, похоже, не смогу особенно осчастливить вас? – Он наклонился к ней, предлагая пригубить вина из тяжелого кубка.
      Сесиль взяла кубок из его рук и поднесла к губам, используя его как щит, чтобы скрыть свои чувства.
      – Почему вы сделали мне предложение, не испытывая при этом никакого интереса ко мне как к женщине? – ответила она вопросом на вопрос.
      Иан широко раскрыл глаза. Он почему-то считал ее кроткой и скромной, а она оказалась совсем не робкого десятка. Не наглой, нет, – смелой, причем смелость ее не имела ничего общего с чувственностью. Она была невинной, он мог поклясться в этом.
      – Почему вы так думаете?
      Она рассмеялась довольным смехом:
      – Самое сильное чувство, которое вы испытывали до сих пор, – это желание задушить меня.
      Иан громко рассмеялся, чем привлек внимание окружающих.
      – И хотел защитить вас, – успокоившись, добавил он.
      – От Данмара? – угадала она. – Возможно, только потому, что он вызвал в вас низменный инстинкт.
      Если бы вы не были цивилизованным человеком, то просто прибили бы его насмерть, а вы этого не сделали. Возможно, посчитали, что обязаны на мне жениться.
      На короткое мгновение Иан подумал, что она надеется услышать от него щедрые комплименты. Если это так, она не дождется ничего подобного. Но прямой взгляд ее сверкающих голубых глаз говорил об обратном, и Иан почувствовал разочарование. Неужели у нее нет к нему никакого интереса?
      – Для моего решения были другие причины, – сказал он. Голос его звучал грубо, но это его не беспокоило.
      – Женитьба на мне позволит вам обезопасить ваши владения?
      Его глаза сузились: или она была проницательней, чем ему хотелось видеть свою жену, или внимательно слушала все, что говорилось вокруг, доказывая тем самым, что его персона была предметом, по меньшей мере, одного разговора. Но это его никоим образом не удивило.
      – Да, это поможет, – согласился он. – Но мне также нужен наследник. – И ни один человек, с яростью подумал он, вспомнив при этом отца, не выбросит своего наследника из его родного дома. Эта мысль причинила ему острую боль, он вспомнил человека, который увез его из Шотландии незадолго до его рождения. Даже сейчас он любил Джеффри Линдела как своего отца. Будь он проклят!
      Сесиль видела эту смену чувств в его глазах. Только глаза могли сказать ей о том, что творилось в его душе. Его лицо оставалось бесстрастным, и, глядя на него, Сесиль поражалась его самообладанию. Иан казался холодным и неприступным. Что-то отличало его от мужчин ее семьи, к которым она привыкла.
      – И вам, кажется, не по душе мысль сделать его вместе со мной?
      Иан поперхнулся вином, которое он потягивал, слушая ее, и оглянулся проверить, не подслушивают ли их. Бог мой, похоже, что она не знает, что можно говорить, а что нельзя. Если бы она, с ее непосредственностью, хоть немного побыла при дворе, ее давно бы обесчестили. Ему придется научить ее держать язык за зубами, и не нужно этого откладывать. Он начал намеренно пристально рассматривать ее, начиная от крохотной шапочки, что примостилась у нее на макушке, и, кончая изгибом бедра, он не посмел опустить глаза ниже.
      – Это было бы не так уж неприятно, хотя я сомневаюсь, что вы что-нибудь знаете о том, как доставить мужчине удовольствие.
      – Я могу научиться, – нашлась Сесиль, уязвленная его высказыванием. – Если у меня будет желание и подходящий учитель. – Она заметила, как глаза его налились гневом, и пожалела всей душой, что не сдержалась. Если он ее ударит, отец убьет его на месте, и она даже не успеет сказать о том, что сама во всем виновата.
      – Из… извините меня, – пролепетала она. – Мне не следовало этого говорить. – Но затем добавила с некоторым вызовом: – Я бы ничего этого не сказала, если бы вы не спровоцировали меня.
      Внезапно Иан почувствовал, что его гнев проходит. Да, она была невинна, слишком доверчива, но и умна при этом.
      – Простите и меня за это, – ответил он, удивившись самому себе и удивив ее. Он улыбнулся при виде ее расширяющихся глаз. – Вы никогда не слышали, чтобы человек, который неправ, извинялся?
      – Я никогда не слышала, чтобы человек признался, что он неправ. Отец просто свирепеет и делает вид, что его не поняли.
      – А ваши братья? – Иану интересно было узнать побольше о семье, в которой выросла такая необыкновенная девушка.
      Сесиль улыбнулась:
      – Берингард ведет себя, как отец. Другие, доказывая свою правоту, стараются всех перекричать. Вы, наверное, воспитывались в совсем другой семье. – Она тотчас пожалела о сказанном, но было уже поздно. Он вновь замкнулся.
      – Да, совсем в другой семье, – сказал он и отвернулся от нее, потянувшись за кубком с вином.
      Сесиль замолкла. Их сближение закончилось, едва начавшись. Конечно, впереди их ждет еще много откровений, прежде чем исчезнет неловкость и придет доверие друг другу. И в следующий раз она будет намного осторожнее.
      К концу вечера уверенность Сесиль была поколеблена. Она не встречала еще человека, который бы мог так отгораживаться от окружающих. Он вежливо разговаривал с ней, но был далек, как Северный полюс, и столь же холоден. Когда они расстались, ей захотелось поплакаться кому-нибудь, и, завидев Риллу, которая шла следом за ней, она обрадовалась. Ей не хотелось тревожить мать, у которой хватало своих забот со слабеющим здоровьем, своими переживаниями.
      Рилла улыбнулась Изабел, поджидавшей свою хозяйку, чтобы помочь ей раздеться:
      – Я помогу Сеси сегодня. – Она подождала, пока служанка вышла из комнаты, и повернулась к улыбающейся золовке: – Я знаю, что лезу не в свои дела, но я видела, как он смеялся с тобой, и подумала, что он не знает, как себя вести.
      – Возможно, ему было смешно, но сейчас он такой грустный и сердитый. – Сесиль повернулась к Рилле спиной и подняла волосы, чтобы той было удобно расстегнуть платье, из которого ей не терпелось вылезти.
      Рилла сосредоточенно возилась с застежками, обдумывая слова Сесиль.
      – Я пытаюсь представить себе, как бы я сама себя чувствовала, если бы вдруг узнала, что мой отец – незнакомый мне человек, а моя родина – страна, которую я всегда считала враждебной.
      Сесиль повернулась к ней лицом. Платье уже лежало на полу. Она зябко поеживалась от прохладного воздуха.
      – Что вообще чувствуешь, когда выходишь замуж за незнакомого человека и приезжаешь в страну к людям, которых никогда раньше не встречала? – Сесиль вспомнила, насколько потерянной и одинокой чувствовала себя Рилла в первое время в Сиаране.
      Улыбка коснулась губ Риллы, когда она помогала Сесиль надеть ночную рубашку.
      – Я скучала по дому, – призналась она, – но я почти три года встречалась с Одвулфом, прежде чем он привез меня в Шотландию. У нас был сын. Вольдемар был совсем крошкой. Я помню, как я и моя мама нянчили его. Я успокаивалась, когда думала об этом. К тому же я ждала Тюдорика. Слава Богу, он родился до гибели Одвулфа.
      – Я не хотела тебя опечалить, – мягко сказала Сесиль. Она сидела перед зеркалом, ее глаза встретились с глазами Риллы, когда та начала расчесывать тугие кольца ее волос.
      – Когда я думаю об Одвулфе, я успокаиваюсь. Воспоминания да дети – все, что у меня от него осталось и с чем я никогда не расстанусь.
      – Тебе никогда не хочется вернуться в Германию? – Сесиль задала вопрос, который не давал ей покоя первое время после смерти брата. Но время шло, и никто никогда не заводил разговора о том, что Рилла может уехать из Сиарана.
      – Мои дети выросли здесь, – тихо сказала Рилла, – да и я считаю себя членом этой семьи.
      Сесиль с чувством обняла ее.
      – А ты и есть член нашей семьи. Мне будет тебя не хватать больше, чем братьев, когда я выйду замуж.
      – Что скоро случится, – сказала Рилла, напомнив о предстоящем событии.
      – И я уеду далеко, далеко, – скорбно сказала Сесиль.
      Рилла в удивлении подняла брови.
      – Дейлисс всего в нескольких часах езды верхом отсюда, разве не так?
      – Мы будем жить в Коэ. Он перестраивает его сейчас.
      – Ну, на это уйдут месяцы. К тому времени ты уже привыкнешь к своей семейной жизни и не будешь сильно скучать. – Рилла улыбнулась, прочитав в глазах Сесиль явное недоверие. Она знала, чем может обернуться семейная жизнь, но не сомневалась: Сеси сумеет обуздать этого свирепого Иана Гилликриста. Наступит день, когда она перестанет считать Сиаран своим домом, хотя сейчас ни за что в это не поверит.
      – Может быть. Но в Дейлиссе у меня не будет достаточно времени, чтобы привыкнуть. Мы должны объехать все другие владения Иана. – Хотя Сесиль заставляла себя производить его имя вслух, оно все еще звучало отчужденно.
      Рилла усмехнулась:
      – Он, конечно, не возьмет тебя с собой. Это опасно.
      – Я поеду вместе с ним! Жена должна находиться рядом со своим мужем.
      – Но только не во время войны, – нашлась Рилла. – И если даже он, пренебрегая опасностью, возьмет тебя с собой, то твой отец не позволит ему этого сделать. Я уверена.
      Сесиль встала, обернулась к Рилле, взяла из ее рук гребенку и отложила в сторону. Затем она обхватила ее руки своими руками.
      – Лорд Гилликрист… Иан не воюет. Он просто отстаивает то, что по праву принадлежит ему. И если ему угрожает опасность, то я должна быть рядом. Рилла, я выхожу замуж, потому что нужна ему. И я не могу его подвести.
      В лице Риллы отразилось беспокойство.
      – Нужна ему? Неужели такому человеку, как лорд Гилликрист, нужна шестнадцатилетняя девчонка? – Если только не в физическом смысле, но она знала, что Сесиль имела в виду другое.
      – Я не могу это объяснить, но я знаю, что нужна ему, и я не подведу его.
      – Конечно нет, – сказала Рилла примирительно, хотя не совсем понимала, куда клонит ее дорогая золовка.
      Сесиль улыбнулась Рилле, зная, что та никогда ее не поймет, хотя и любит всем сердцем.
      – Мне действительно будет не хватать тебя, Рилла. – Как не будет хватать и всех остальных, но сейчас ее жизнь связана с Ианом. Он получит ее преданность и, если Богу будет угодно, ее любовь.
 
      Отец Мишель благожелательно улыбался, глядя на коленопреклоненную перед ним пару. Он благословил многих, но никогда еще не встречал такой хорошенькой невесты. Конечно, на каждом бракосочетании он думал то же самое, но сейчас был убежден, что никто не сможет сравниться с Сесиль Лотаринг. Льющийся из окон солнечный свет запутался в ее серебристых волосах и бросал отблеск на кожу цвета слоновой кости. Даже спадающее волнами старинное прекрасное кружево не могло приглушить этот свет. Ярче волос светились только ее глаза, которые могли соперничать по цвету с голубизной весеннего неба.
      Торжественно произнеся нараспев последнее благословение, он подумал, что сама природа благословляет этот союз. После нескольких недель ненастья день выдался на редкость ясным. По его знаку жених помог невесте подняться. Посмотрев на суровое лицо лорда Гилликриста, которое никак не вязалось с происходящим, отец Мишель вздохнул. Похоже, счастье, которого он желает каждой новой паре, этим двоим не грозит.
      – Ну да ладно, – вздохнул он про себя, когда отступил назад, чтобы дать родственникам подойти к молодым. Господь добр, и он научит их всему тому, что нужно знать, чтобы любить друг друга. Он еще больше укрепился в своей вере, когда эта милая девушка застенчиво улыбнулась ему через плечо. Довольно скоро ее прекрасный характер сделает свое дело и растопит сердце мужа.

      Рилла не завидовала счастью золовки, но не могла не думать о своей собственной свадьбе. Как и Сесиль, она была молода и полна надежд на будущее. Одвулф был так же красив, как и Иан Гилликрист, да и Рилла, хотя ей и в голову бы не пришло соперничать с красавицей Сесиль, была чудо как хороша в тот день, когда они с Одвулфом поклялись в верности друг другу. С тех пор прошло совсем немного времени. Одвулф Лотаринг покоится в могиле, а Рилла осталась один на один со своей жизнью.
      В задумчивости она крошила кусочек торта. Потребовалось всего лишь три года, чтобы все ее мечты с такой же легкостью рассыпались, как этот торт.
      – Нелегко переносить потерю, – услышала она чей-то низкий голос.
      Рилла встревоженно вскинула глаза. Перед ней стоял Доннчад, неотразимый в своем камзоле песочного цвета и бриджах. Она почувствовала, как запылали от смущения щеки, и с тревогой посмотрела в сторону новобрачных. Те встречали гостей и, казалось, не замечали ее грустного настроения. Хотя и сами выглядели не особенно радостными.
      – Нет, – успокоил ее Доннчад, – никто больше не заметил вашей печали. Это понятно. Я вспоминаю, с какой надеждой я смотрел в будущее в день своей свадьбы.
      – И что, это будущее оказалось таким же коротким, как мое? – Рилла заглянула в его глаза, радуясь возможности излить душу.
      – Не таким коротким, но горьким… Да, так оно и было. Я думал, что продолжу род Доннчадов. Но моя жена оказалась бесплодной, и это печальное обстоятельство омрачало всю нашу жизнь.
      Печаль так и осталась в его темных глазах, но Рилла не думала, что причиной тому было отсутствие детей.
      – Но вы долго были женаты? – И счастливы, догадалась она, но не рискнула добавить это слово.
      – Достаточно долго, чтобы почувствовать, что от тебя отсекли половину, когда жена умерла. – Он с нежностью смотрел на нее. – А ваша семейная жизнь длилась недолго?
      – Три года. Слава Богу, я успела родить Одвулфу двух сыновей. Это единственная радость в моей жизни.
      Доннчад с восхищением смотрел на нее. Мягкий зеленый цвет ее глаз, обрамленных пушистыми ресницами, сводил его с ума.
      – Но сыновья вырастают и покидают родной кров. Какие радости тогда будут согревать вашу душу?
      Ее губы изобразили печальную гримасу, свидетельствующую о том, что он попал в точку.
      – Внуки? Вы не думаете о том, чтобы снова выйти замуж?
      Она пожала плечами, и это движение показалось ему грациознее, чем движение лебедя.
      – Я не могу сказать, что эти мысли занимают меня постоянно, – ответила она.
      – Я думаю, еще прошло слишком мало времени. – В конце концов, Одвулф был убит всего восемь месяцев тому назад у Пинки Клу. Доннчад тоже потерял в этой битве двух братьев. Они не вернулись, как и многие другие лучшие сыны Шотландии.
      Он увидел, как задрожали ее губы. Болван, обругал он себя, вместо того чтобы отвлечь ее от печальных мыслей, ты заставляешь ее страдать еще больше. Он постарался исправить положение.
      – Сколько лет вашим сыновьям?
      – Вольдемару два года, Тюдорику – один.
      Доннчад не показал своего удивления, услышав немецкие имена, которыми Одвулф нарек своих сыновей.