Ты когда-нибудь близко соприкасался с наркоманом? Внешне это обычный человек, пока в нем сидит доза. Когда кончается ее действие, человек меняется. Он теряет человеческий облик, ему необходимо принять новую порцию наркотиков, чтобы стать прежним. И, для того чтобы достать дозу, он готов на все. Страх перед ломкой гонит его дальше в бездну наркомании. Он становится послушным орудием в руках поставщика наркотика.

Наркоману неважно, кто стоит во главе государства; даже то, в каком государстве он живет. Наркомания интернациональна. Больного не интересует ни политика, ни общественное мнение, его вообще ничто не трогает, кроме вечной проблемы: где взять дозу. Дай ему эту дозу – и ты его хозяин, он твой раб. Тебе наверняка интересно знать: зачем я тебе все это говорю? – Хасан словно прочитал мысли Феликса. – И ты вправе задать мне такой вопрос. Но ты молчишь, ты слушаешь, и это мне по душе. Видишь ли, ты попал сюда благодаря случаю, не так, как обычно попадают ко мне люди, если можно назвать людьми тот сброд, который давно уже потерял человеческий облик. Тебя же привела ко мне судьба. Привела через многие испытания. Главное, в тебе уже заложено противодействие существующей власти, ибо жизнь сама распорядилась так, чтобы ты возненавидел те порядки, которые установлены для всех, но служат только избранным. Ты не смирился, когда подвергся насилию со стороны власти, а вступил с ней в бой – с властью в лице воинских начальников, и предпочел опасную свободу безопасному унижению. Вот почему я вижу в тебе человека, которого можно сделать единомышленником, при определенном воздействии, конечно. Для выполнения наших планов нам нужны личности сильные, неординарные, способные на Поступок. Вот поэтому я и веду с тобой этот разговор, объясняющий тебе нашу цель.

– Извините, – наконец Феликс смог вклиниться в этот монолог, – я не хотел вас перебивать, но мне до конца не понятно, какими же методами вы собираетесь перевернуть мир, если отвергаете прямое насилие как способ достижения цели? Неужели весь расчет строится на распространении наркотиков? Но что, по большому счету, это даст? Ведь на Западе уже давно стоит проблема наркомании, и ничего подобного, я имею в виду смену власти, там не происходит?

– Я отвечу, – Хасан медленно прохаживался по кабинету. – Да, Запад давно борется с наркоманией, и поэтому, естественно, в тех странах уже выработана система противодействия, довольно отлаженная система, но все же малоэффективная, как и вся борьба с наркотиками. Просто Запад не является нашим стратегическим направлением. Наши взоры обращены на Восток. Направление нашего главного удара – Россия с ее соседями. Те перемены, которые осуществляются в обществе, привели к смене государственного строя, к падению империи со всеми вытекающими отсюда последствиями. Обрати внимание на молодежь. Ей долго вдалбливали коммунистические догмы, от которых всех уже тошнило. Практически все, что на Западе считалось нормальным и естественным, в России было аморальным, запрещенным. Когда такая запретиловка ушла в прошлое, молодежь, как голодная собака, сорвавшаяся с цепи, бросилась в так называемую свободу, отметая моральные и нравственные нормы, отвергая Закон, провозглашая анархию. А это то, что нам надо. Путем внедрения наркотиков в эту благодатную среду мы подчиним себе волю большинства этой самой молодежи, мы установим свой контроль над ней и через нее воздействуем на институты власти. Со временем, когда нынешняя молодежь по возрасту подойдет к проблемам управления Государством, во главе ее будем мы. А значит, и во главе самого Государства, так как все рычаги воздействия на этих людей останутся по-прежнему у нас. Уже первые поставки героина в Россию дали ошеломляющие результаты. О таком спросе мы даже мечтать не могли, и уже сейчас можно смело говорить о том, что наши расчеты верны и стратегия выбрана правильно.

– Но, извините, что перебиваю вас, ведь наркотик не только подчинит вам людей, но и погубит большую их часть, тогда кем управлять и повелевать?

– А я вижу, Феликс, ты не глуп и далеко не прост. Вопрос, который ты задал, конечно, неизбежно встанет перед нами. Но! Как только цель будет достигнута – я имею в виду приход к власти через наших клиентов-избирателей, – ситуация кардинально изменится. Руководить страной конченых наркоманов мы не собираемся. Нет! После прихода к власти мы объявим жесточайшую борьбу не только с распространением, но даже с употреблением наркотиков. Закроем все маршруты доставки их в страну, начнем наводить порядок. Такой порядок, который после наркотического беспредела народ воспримет как великое благо. Девиз «Спасение Нации» – и всенародная любовь, а также безграничное доверие нам обеспечены. И тогда начнется эра нового порядка, нашего порядка.

– А что будет с теми, кто приведет вас к власти? С теми самыми несчастными наркоманами?

– О них не думай. Они сделают свое дело и уйдут, причем уйдут тихо, сами. Ведь наркоман долго не живет. Так что с ними проблем не будет, а если и возникнут, то мы решим их жесткими административными мерами, опять-таки во имя здоровья нации. И, поверь, народ будет рукоплескать нам… Вот так, Феликс. Судьба забросила тебя сюда, дала шанс участвовать в великих делах, но тебе, естественно, потребуется время, чтобы все осознать и принять решение. Я даю тебе это, как милость. Только несколько человек получили такую возможность – принимать решение самостоятельно: либо быть на моей стороне и полностью мне принадлежать и в конце концов рассчитывать на будущее; либо, отвергнув все, о чем я говорил здесь, отправиться в общество отверженных рабов. Третьего не дано.

Но и в случае принятия решения в пользу моего предложения – я сразу предупреждаю – ты не сразу будешь членом команды. Чтобы стать таковым, придется не раз доказывать делом искренность своих намерений, что будет отнюдь не просто. Все! На этом можно и закончить нашу ознакомительную беседу, тебя сейчас встретит и проводит Валентин, который, кстати, и порекомендовал тебя как стоящий объект для работы, он и дальше будет курировать тебя. Да поможет тебе Аллах!

Хасан отвернулся от Феликса, тем самым показывая, что аудиенция окончена и гостю пора покинуть помещение.

Выйдя во двор, Феликс столкнулся с Валентином, который явно поджидал его:

– Ну что, молодой человек, как тебе наш хозяин? Хорош, не правда ли? – Взяв Феликса под локоть, он повел его от дома в сторону винного погреба. – Согласись, неординарная личность Хасан, – продолжал Валентин. – Я, конечно, не знаю, о чем конкретно он с тобой разговаривал, да и у тебя не спрашиваю. Наверняка много философствовал о несовершенстве существующего мира. Хасан очень противоречивый человек, в чем ты не раз будешь иметь возможность убедиться. Поэтому не расслабляйся, ни с кем не откровенничай, бери пример с представителей местной общины – у них простого слова не вытянешь, тем более лишнего.

Сейчас ты вернешься в погреб, нет-нет, не туда, где ты провел ночь, – поспешил успокоить Валентин, видя, как Феликс напрягся, – по соседству, но в более сносные условия, где все хорошенько обдумаешь, проанализируешь. И помни, при любом раскладе легкой жизни не жди и особых иллюзий в отношении расположения к тебе Хасана не строй. Сегодня он обласкал тебя – завтра же может уничтожить.

За дверью оказалась вполне прилично обставленная камера, по сравнению с предыдущей, конечно. В углу стояла кровать, рядом с ней укомплектованная тумбочка и немного дальше стул со столом. К тому же в камере был свет, который включать и выключать мог он сам, а это уже переводило камеру в разряд комнаты.

Наскоро пообедав, Феликс прилег на кровать. После беседы с Хасаном ему было о чем подумать. Но усталость и внутреннее напряжение все же взяли свое…

Сколько проспал Феликс, он определить не смог: окон в погребе не было, часов тоже, но по тому, что он чувствовал себя значительно посвежевшим, видимо, спал долго. Он включил свет и заметил, что посуда со стола убрана, а вместо тарелок лежала пачка сигарет «Бонд», зажигалка и какое-то подобие пепельницы, сделанной из панциря черепахи. Сигареты были кстати, Феликс с удовольствием затянулся и, опустившись на кровать, предался размышлениям.

В целом впечатление от беседы с Хасаном было удручающим. То, о чем он с таким пафосом говорил, на самом деле имело страшный смысл.

Феликса не покидала мысль, что он упустил шанс удавить этого гада еще там, в кабинете. Но сейчас, проанализировав ситуацию, которая складывалась во время беседы, он пришел к выводу, что ничего не смог бы сделать, не имея при себе оружия. Все время их разделял широкий стол, а створки дверей были немного приоткрыты – и там, за створками, в этом Феликс не сомневался, была охрана. Попробуй он что-нибудь предпринять – его бы тут же и завалили. Так что в этой ситуации он был бессилен что-либо сделать.

Но какой же мерзавец этот Хасан! Он прекрасно понимает, какой страшный, гибельный вред наносит людям. И акцент на молодежь сделал совершенно верно. Сейчас, когда страна ослабла экономически и, как следствие, морально, когда молодежь обрела так называемую свободу, именно сейчас ей подсовывают всякую дрянь, начиная от легкой и, казалось бы, безобидной анаши, кончая героином и всяческой синтетикой, которые в очень короткие сроки превращают нормального, здорового человека в животное без разума, совести, малейшего понятия о чести. Можно даже сказать: в жертвенное животное, ибо наркоман, как и жертвенный баран, обречен на смерть – смерть мучительную. И ущерб от деятельности таких вот хасанов измеряется не только количеством наркоманов, но и трагедией людей, которые напрямую связаны с этими несчастными, которые так же жестоко, если не больше, страдают, видя этот ад. Это похлеще ядерного взрыва: там пройдут четыре поражающих фактора, и постепенно жизнь возобновится, цепная же реакция наркомании не останавливается и продолжается бесконечно, пока не будет поставлена непреодолимая преграда этой заразе или не будет найдена панацея от этой беды. И если сильный человек еще может прийти к власти и объявить жестокую, бескомпромиссную войну наркомафии, то панацею создавать просто не будут: слишком большие деньги приносит этот бизнес. Бизнес, который в глобальном масштабе несет гибель всему человечеству. Но кому будут служить эти грязные деньги, когда на планете вымрет последний человек, как вымер когда-то последний динозавр?

Наркодельцы живут только сегодняшним днем, исповедуя принцип – «после меня хоть потоп». Главное – деньги, деньги сейчас, немедленно. Эти дельцы не имеют права на жизнь за счет здоровья и жизней других людей, и вот почему он, Феликс Борисов, здесь. Для того чтобы нарушить главную божью заповедь – не убий. Нарушить ради спасения тысяч людей, и господь простит его во имя этой святой цели.

Наутро Феликса разбудил Валентин. После утреннего моциона и вполне приличного завтрака он предложил вместе прогуляться по окрестностям с целью ознакомления, так сказать. Они вышли за пределы аула и побрели по тропинке, ведущей в небольшую рощу.

– Вот что, Феликс, – начал Валентин. – Ты сумел произвести впечатление на Хасана – хорошо это или плохо для тебя, но сумел. Я после вашей беседы был у него. Он Скока вызвал и долго допытывался про подробности твоего побега: ищут ли тебя и насколько серьезно поставлены поиски? Что бы это значило – пока не знаю, скорее всего, он просто хочет убедиться в правдивости всего, что с тобой произошло. Также Хасан спросил мое мнение о том, как тебя использовать. Я рекомендовал тебя в охрану, конечно, после соответствующей подготовки, но подготовка тебе особо и не нужна. – Он как-то странно посмотрел на Феликса. – Хасан на мое предложение согласился, так что привыкай к тому, что в ближайшее время ты будешь охранять самого Хасана – честь для новичка немалая. Я как начальник этой охраны введу тебя во все подробности службы, но это потом, сейчас хочу поговорить о другом. Ответь мне: ты действительно тот, за кого себя выдаешь?

Вопрос был неожиданным и застал Феликса врасплох.

– Это провокация, Валентин? Один из способов проверки? Ну был бы я кем-то другим, что, я прямо бы так и раскололся? Нет, Валентин, к сожалению, я тот, кто я есть, весь перед тобой и Хасаном, а почему сожалею – да потому, что мог бы сейчас быть другим и в другом месте, а здесь мне по-любому хана – вопрос лишь во времени. Разве я не понимаю, что нужен Хасану как забава, послушная игрушка, которая может в любое время надоесть? Все я понимаю. Так уж судьба распорядилась, и обратного хода мне нет.

Валентин внимательно выслушал речь Феликса:

– Ты знаешь, почему я спросил тебя о том, кто ты на самом деле? Отнюдь не для того, чтобы слушать твои причитания, – они тебе не к лицу, а потому, что слишком большая разница между тобой сегодняшним и тем сопляком дезертиром, которого я впервые увидел и услышал в доме Ахмеда. Сейчас ты мыслишь категориями скорее офицера, а не солдата-первогодка, и при этом, по твоему признанию, никакого образования нигде не получил? Для меня очевидно, что не все из своей биографии ты рассказал, наверняка в ней есть много такого, что ты скрываешь, но в принципе это дело сугубо личное, не хочешь – не говори. Все дело в том, что если я почувствовал в тебе неладное, то уж Хасан при более тесном контакте расколет тебя мгновенно. Человек он недоверчивый, и, если сомнения поселятся в его голове, результат для тебя может быть плачевным. Так что делай выводы.

– Что же мне, как в кино, играть роль, интересную Хасану? Но я не артист, я тот, кто я есть, и Штирлица из меня не получится.

– Феликс, если человек стремится к какой-то важной для себя цели, то он использует все возможности, в том числе и учится быть актером, так что научишься играть похлеще любой кинозвезды, если, повторяю, у тебя есть цель. Просто будь самим собой, только соблюдай элементарную осторожность, если хочешь жить. А теперь давай о делах наших служебных.

Охрана Хасана, – повел инструктаж Валентин, – состоит из двух, так скажем, эшелонов.

Первый – внутренняя охрана из трех ближайших родственников, фанатично ему преданных; они находятся с ним неотлучно и круглосуточно.

Второй эшелон – внешняя охрана, то есть мы – я, ты и еще двенадцать человек. Служба поставлена так: восемь часов непосредственно охрана – нахождение в том месте, где определю я. Следующие восемь часов – это резерв: все четверо сгруппированы в одном месте, готовые в любую минуту оказать поддержку тем, кто осуществляет непосредственное охранение.

И наконец, остальные восемь часов – сон или отдых по собственному усмотрению, но так, чтобы к первой смене быть готовым во всеоружии. Есть еще несколько бойцов на случай экстренной необходимости и для замены основных охранников на время суточного отдыха, который предоставляется раз в неделю. Вот, в принципе, вся система охраны, она примерно такая же, как и в войсковом карауле, только караул мы несем бессменно. Этот порядок охраны действует, когда Хасан находится в своем доме, если же он отправляется куда-нибудь, то применяется другая система охраны, более приближенная к боевой.

И хотя покидает он свое гнездо не так часто, но покидает: сейчас, например, недалеко отсюда ведется строительство нового дома, и он иногда посещает его. На этот случай и действует другая система охраны. Рядом с Хасаном – три его незаменимых родственника, а в радиусе примерно шести-восьми метров от него следует остальная группа, численность которой определяется по необходимости, в доме же всегда остаются двое. Теперь об оружии: все бойцы внешней охраны вооружены пистолетами «ПМ», у троих непосредственных телохранителей – короткоствольные автоматы. Причем самое главное – запомни, от этого может напрямую зависеть твоя жизнь, – если один из внешних охранников внезапно достает оружие, то телохранители Хасана немедленно открывают по нему огонь на поражение – это требование хозяина. Как видишь, он не доверяет никому, даже собственной охране.

– Ну а если кто-то из охраны увидит внезапную опасность, он что, так и будет стоять, как истукан, и не сможет применить оружие? Тогда на кой черт вообще таскать с собой пистолет?

– Открыть огонь он сможет, но только после моей команды.

– Но ведь можно и не успеть!

– Не успеть нельзя – если ты вдруг увидишь опасность, непосредственно угрожающую жизни Хасана, то немедленно голосом даешь знать об этом. И только после того, как Хасан рухнет на землю и его накроют собой родственники, я имею право отдать команду открыть огонь, причем лежащая команда хозяина будет держать на прицеле не нападающих, а нас с тобой – представителей собственной внешней охраны. Если ты направишь ствол в сторону Хасана, пусть машинально, то тут же получишь свою порцию свинца. Хотя, по большому счету, ожидать какого-либо серьезного нападения даже теоретически не приходится, у Хасана столько покровителей и осведомителей на разных уровнях, что он будет извещен заранее и, скорее всего, предпочтет тихо исчезнуть. Словом, эти формальности – сплошная ерундистика, которой мы, однако, должны неукоснительно следовать.

– Что ж, раз так, то мне, в принципе, без разницы, только я свой пистолет засуну как можно подальше и сигареты с зажигалкой буду носить под панамой, чтобы какому-нибудь малахольному бородачу не взбрело в голову сдуру замочить меня.

– Не паясничай – Хасан строго следит за соблюдением всех правил, лично им введенных.

Они вошли в аул и направились к небольшому зданию, напоминающему барак, с длинным коридором и расположенными налево и направо комнатами, в одной из которых предстояло теперь жить Феликсу. Занятия, сравнимые с курсом молодого бойца среднего спецназа, заняли всего лишь два дня. В ходе их основное внимание уделялось огневой подготовке и изучению плана аула Арталык и близлежащей местности. Феликс успешно справился с экзаменами, устроенными Валентином, и был включен в так называемый второй эшелон. Сама служба Феликса особо не обременяла. Его задачей на посту было наблюдение за небольшой улочкой, ведущей к главному дому. По большому счету, Феликсу предстояло пялиться на пустую улицу все восемь часов. И так ежедневно. Дни потянулись за днями, и сколько бы продолжалась такая тягомотина, не знал никто, если бы не трагический случай, который резко изменил ситуацию.

Наутро, когда Феликс, как обычно, готовился заступить на пост, его внезапно вызвал к себе Валентин. У него уже находился Скок.

– Так, сегодня график твоей службы меняется, – начал Валентин сразу после приветствия. – Ты знаешь о строящемся доме? Хасан решил произвести осмотр стройки. Поэтому Скок, ты и еще четверо бойцов, – он назвал имена, – будете его сопровождать. Я, естественно, руковожу вами.

– Все понятно, начальник, прогуляем шефа как надо. Ну че? Пошлепали, Феликс? Ну, бля, и имя у тебя, как у Дзержинского, в натуре, – Скок похлопал бойца по плечу, и они вышли на разогретый солнцем двор.

Группа охраны, назначенная Валентином, собралась возле закрытых ворот, ведущих в главный дом.

Калитка отворилась, вышел Валентин и жестом подал команду всем подойти к нему.

Вскоре из дома вышел Хасан в сопровождении трех телохранителей. Феликс видел их впервые и обратил на них особое внимание.

Они были словно на одно лицо: одинаково лысые головы (что было заметно, несмотря на каракулевые шапки); одинаковые черные с проседью бороды и усы; цепкий и хищный взгляд безжалостных глаз под нависшими черными бровями. Внешне кавказцы были крепко сложены, ни намека на выступающие животы, в отличие от Хасана, у которого таковой вальяжно свисал с низко посаженных брюк. Волосатые руки сжимали короткоствольные автоматы, причем планка предохранителя, по крайней мере у одного из них, была переведена на автоматический огонь, это профессиональным взглядом зацепил Феликс. Да, ребята серьезные, поджарые, готовые немедленно действовать. Прав был Валентин: от них лучше держаться подальше, эти начнут мочить, не задумываясь.

Хасан вяло поприветствовал группу охраны, наклонив голову, медленно двинулся вперед, окруженный плотным кольцом своих абреков-родственников, иногда переговариваясь с ними, но так, что услышать их было невозможно. Группа внешней охраны рассредоточилась согласно инструкциям Валентина и также двинулась вперед, создав внешнее кольцо вокруг Хасана.

Строящийся дом находился сравнительно недалеко от аула, и путь к нему проходил через поселение рабов.

В воображении Феликса это место ассоциировалось с чем-то наподобие концлагеря: колючая проволока, вышки по периметру, охранники с собаками, но все оказалось значительно проще. Поселение представляло собой два довольно длинных барака-казармы с очень маленькими окнами, такими, что даже ребенок не смог бы пролезть через них. Входной дверью служили ворота, закрывающиеся на засов извне. Сейчас, когда внутри никого не было, ворота были распахнуты, и Феликс увидел несколько рядов двухъярусных нар. Между казармами находилось небольшое помещение, которое могло служить как жильем для надзирателей, так и обычной кухней.

Надо признать, место для дома Хасан выбрал более чем удачно. Строящийся дом по замыслу хозяина должен был вписаться в отвесную скалу и являться ее основанием, составной частью, поэтому строительство велось из камня, который добывался тут же.

«Какой же это адский труд, – подумал Феликс, – каждый камень нужно выдолбить, перенести, а весит он немало, да установить правильно и все вручную, никаких подъемных или других вспомогательных механизмов».

Когда группа с Хасаном подошла вплотную к площадке, навстречу выбежал человек, одетый во что-то похожее на форму, при нем была большая плеть, а на ремешке свисала дубинка.

– Начальник охраны рабов, – шепнул Феликсу Валентин. – Скотина, каких еще поискать, сам бывший раб, пробился в начальство, теперь выслуживается как может, из кожи лезет.

Феликс перевел взгляд на начальника рабов.

Подбежав вплотную к кольцу внешней охраны, тот внезапно остановился, не делая никаких подвижек в сторону Хасана, – видно, знал дистанцию.

Докладывал он быстро и четко, по заранее разработанному порядку, смотря на Хасана преданно-собачьим взглядом. Выслушав рапортующего, Хасан слегка кивнул головой, и тот поспешно, с бьющей по ногам дубинкой побежал обратно к стройке, откуда уже выходил другой человек. По тому, как спокойно он направлялся к Хасану, можно было предположить, что это и есть начальник строительства. Хасан направился ему навстречу. Валентин дал команду подчиненным оставаться на местах. Поравнявшись с начальником строительства, Хасан пожал ему руку, и они отправились в сторону строения.

Внешняя охрана осталась как бы не у дел, и Феликс решил поговорить с Валентином.

– Командир, мы можем поговорить? Или инструкцией это запрещено?

– Говори.

– Ты недавно сказал, что начальник местной охраны сам бывший раб. Что это значит?

– Значит, что местная охрана набирается из бывших рабов, которые смогли проявить себя, доказали свою полную преданность хозяину и стремление быть лучшими из рабов. Представляешь, какое сочетание – лучший из рабов! Сюда доставляют рабочую силу со всего света, и все они люди разные: есть опустившиеся сознательно – алкоголики, начинающие наркоманы, погнавшиеся за своей дозой к черту на кулички, но последние, как правило, долго здесь не живут – работа их быстро изводит. Есть и такие, с которыми жизнь обошлась так же несправедливо, как с тобой, и те, кого заманили по «глупости». Доверчивые бедолаги, клюнувшие на обещания хорошо подзаработать.

Хасан, чтобы держать всю эту толпу в повиновении, и ввел такой порядок. Кто проявит себя, того переводят в надзиратели, а чтобы удержаться на этой паскудной должности, эта шваль усердствует так, что даже эсэсовцы позавидовали бы. У них есть свои привилегии, значительно меньшие, чем, скажем, у тебя, но имеются.

Живут они отдельно не только от основной массы, но и друг от друга.

Они же могут забирать к себе для утехи женщин, которых здесь тоже достаточно, – пожелает она того или нет.

Начальник их вообще ублюдок – никаких норм не признает, садист, одним словом. Кто-то после зоны притащил его, а на зоне, по слухам, «обиженным» он был, теперь вот отыгрывается на всех подряд за свое кукареканье на параше. И главное: если надзиратель в чем-то провинится, его тут же переводят обратно в рабы, и легко представить, какова будет его участь.

Поэтому надзиратели за свои места держатся так, как не держится за соломинку утопающий. Вся эта система да нечеловеческие условия быстро превращают людей в скотов.

– Понятно, – Феликс закурил. – Ну а кто же все-таки строит все это, не бедолаги же, я не в смысле рабочей силы, но должен же быть архитектор, прораб или мастер какой. Ведь сам Хасан с рабами ничего путного создать не смогут.

– Непосредственно строительством руководит наемная бригада отличных спецов из Турции.

– А к чему этот визит? Хасан же мог запросто вызвать или пригласить нужных людей к себе, или ему просто прогуляться захотелось?

– Нет, это не простая прогулка. Хасан во всем привык быть хозяином. Поэтому периодически он вмешивается в дела строительства, хотя сам в этом ни черта не смыслит, но дает понять, что он главный везде и всегда. Простым осмотром дело не кончится, и ты еще немало интересного сегодня увидишь.

Пока они разговаривали, вдали послышался шум приближающейся толпы. Феликс вопрошающе посмотрел на Валентина – что бы это значило?

– Потерпи, сейчас сам все увидишь, – вполголоса сообщил командир. Когда толпа, подгоняемая надзирателями, подошла близко, Валентин приказал внешней охране рассредоточиться и приготовиться. Подошедших быстро построили в три шеренги, и вперед вышел Хасан.

Внешняя охрана также выстроилась в шеренгу – напротив рабов. Феликсу досталось место почти рядом с Хасаном, вернее, вплотную с одним из его телохранителей.

– Ти-и-ихо! Всем молчать и слушать хозяина, – вo всю глотку заорал старший надзиратель.

Хасан махнул рукой, и наступила гробовая тишина.

– Все, кто стоит передо мной, признаете ли вы, что я выше вас?

– Да! – хором, по указке надзирателя прокричала толпа.

– Признаете ли вы, что волею судьбы принадлежите мне душой и телом?

– Да!

– Признаете ли вы, что труд ваш священен, ибо он служит мне, вашему повелителю?

– Да!

– Кто ваш хозяин?

– Хасан!

Распаляясь все больше, Хасан продолжал:

– Кому вы обязаны жизнью?

– Хасану!

– Кто превыше всего?

– Хасан!

Феликс слушал эти бредовые вопросы и заученные однозначные ответы, внимательно разглядывая лица невольников. Он переводил взгляд с лица на лицо, и все они были похожи – в них не было жизни. Пройдя взглядом первую шеренгу, он попытался рассмотреть тех, кого мог увидеть во второй, и вдруг… Да, так и есть – из середины шеренги на него смотрели знакомые глаза. Изменившееся и равнодушное лицо, но глаза, полные жизни, – глаза Крота. Витек, пронеслось в голове, ну, слава богу, ты здесь. Казалось, Феликс сам готов был орать вместе с толпой, он был счастлив вновь увидеть своего верного друга.

Между тем вопли прекратились, и Феликс даже не заметил, как Хасан перешел на философскую тему:

– …И потому все, что вы делаете, вы делаете для себя. Труд превратил обезьяну в человека, и только полноценный труд гарантирует вам жизнь.

Строительство должно вестись еще более интенсивно. Теперь каждому будет установлена норма. Женщины переводятся в разряд поощрительных призов. Только тот, кто выполнит норму, получит право обладать женщиной. Вашу половую анархию я прекращаю – женщин отселить в палатки и привлекать к работам только единой группой под руководством той, кого я назначу старшей.

Тем же, кто будет саботировать строительство – симулировать болезни, ушибы и прочее, – я просто не советую этого делать. Лучшее лекарство – кнут, и лечить «больных» будут под моим непосредственным контролем до полного выздоровления. Питание тем, кто выполняет норму, увеличить за счет тех, кто эту норму не выполнит. Любое недовольство будет жестоко караться. Сегодня я никого не наказываю, и это необычно, но у меня хорошее настроение, и я не хочу его портить перед обедом.

И тут произошло то, что резко обострило ситуацию.

Из первой шеренги вдруг выскочил какой-то невольник с куском трубы, невообразимым образом оказавшимся у него в руке, и закричал:

– У-у, крыса ты паскудная! – он бросился в сторону Хасана. Их разделяло чуть больше двадцати метров. Все произошло так неожиданно, что все замерли. Даже сам Хасан со своей непосредственной охраной как будто оцепенели. А человек приближался. И хотя все происходило в считанные секунды, Феликс молниеносно просчитал ситуацию: бездействие бородачей объяснимо – так случается довольно часто, когда события происходят внезапно и даже бывалые бойцы вдруг превращаются в истуканов. Выходка раба в такой форме была настолько неожиданной, что вызвала у всех настоящий шок. У всех, кроме Феликса. Он уже знал, что делать. Убить Хасана этому бедолаге не удастся, в лучшем случае он нанесет ему небольшое увечье и сделает того более осторожным, а у Феликса, вступи он сейчас в схватку, появляется шанс стать близким Хасану человеком. Шанс, который грех упустить. И он начал действовать.

Феликс рванулся навстречу рабу, нанес короткий удар ногой в область солнечного сплетения и вырубил нападающего.

Его переломившееся тело по инерции пролетело метра два и рухнуло почти у самых ног неподвижного Хасана. По толпе пробежал гул, один из бородачей дал длинную автоматную очередь поверх голов стоящих невольников.

– Лежать, всем лежать! – заорал старший надсмотрщик, бледный как мел. Толпа бросилась на землю, машинально заложив руки за голову, хотя такой команды никто не давал. Бородачи направили стволы своих автоматов в разные стороны, включая и внешнюю охрану.

– Оружие не доставать, стоять смирно, – предупредил Валентин подчиненных.

Хасан подошел к Феликсу, пристально посмотрел ему в глаза и произнес:

– Ты спас мне жизнь. Никогда этого не забуду. – И, не обращая никакого внимания на лежащего человека, лежащую толпу, стоящих по стойке «смирно» охранников, резко повернулся и пошел в сторону аула. За ним бросились двое его бородачей-родственников, третий обратился к старшему надсмотрщику и, указав на лежащего, ломаным русским языком приказал:

– Этого лычно пиритащишь в погреб!

Надсмотрщик быстро закивал головой:

– Все сделаю, все, как прикажете!

Толпа продолжала лежать на земле, Валентин после ухода Хасана принял командование на себя:

– Всем встать и бегом в казармы! Всех закрыть. Тебе, – обратился он к старшему охраннику, – выполнять приказ, охране за мной – бегом марш!..