Горный перевал на границе Таджикистан – Киргизия. Окрестности контрольно-пропускного пункта второй заставы Караульского погранотряда на трассе Форог – Ашал
      Отряд специального назначения «Бадахшан» Федеральной службы по борьбе с наркомафией Х-4 «Виртус» в сорок профессионалов под командованием полковника Полуянова уже четвертые сутки после переброски сюда скрытыми горными тропами, разбившись на четыре группы, оцепившие КПП, наблюдал за работой пограничного пункта.
      Через пост проходило много автомобилей, в большинстве своем грузовых, реже легковых. Смены заставы проверяли их, досматривая груз, шоферов, сами машины. Иногда какой-нибудь «ЗИЛ» загоняли на площадку особого досмотра, а его водителя дежурный прапорщик уводил в каменное, накрытое камуфлированной сетью, обложенное мешками с мелким гравием здание казармы, где находилась и канцелярия начальника заставы, что сразу создавало пробку у шлагбаума. Но, как ни странно, это обстоятельство не вызывало среди других водителей недовольного ропота. Видимо, они прекрасно понимали – служба есть служба! И задержание подозрительной техники, как правило, долго не длилось. Прапорщик выводил из казармы шофера, и тот быстро, насколько позволяла дорога каменными блоками, искусственно превращенная в серпантин, уезжал от поста.
      Так происходило ежедневно, с 8 утра, когда КПП открывался, и до 18.00, когда пограничники на ночь опускали шлагбаум, а караул в четыре сдвоенных трехсменных поста приступал к исполнению своих обязанностей на подходах к заставе.
      Иногда в поле зрения спецов «Виртуса» попадал майор Соколов Виталий Дмитриевич, начальник заставы, численность которой составляла шестьдесят два человека солдат, сержантов и прапорщиков. Но выходил он ненадолго, ограничиваясь обходом территории зоны ответственности его подразделения, короткой беседой с начальниками смен, контролем проверки выбранной им машины, после чего возвращался в казарму.
      Однажды за время наблюдения спецназом за пограничным постом майор Соколов на «УАЗе-469» c водителем, прапорщиком-таджиком, неким Абдуламоном Селдымурадовым, после закрытия поста отправился по дороге в сторону поселка Ургаб, который находился в тридцати километрах от границы на территории Таджикистана. Об этом полковнику Полуянову, имевшему данные по всему личному составу Караульского погранотряда, привлекаемого к несению службы на перевале, сообщили с собственных постов наблюдения отряда «Бадахшан», откуда следили за перемещением всей техники заставы. Следили с помощью радиомаяков большого радиуса действия и длительного времени постоянной работы, выстрелами бесшумных снайперских винтовок, вбитых в скаты автомобилей стационарного поста, включая три «ГАЗ-66», четыре бронетранспортера БТР-70, прикрывающих заставу, и командирский «УАЗ». Что конкретно делал в Ургабе майор российской пограничной службы, было неизвестно. Но возвратился Соколов рано утром слегка пьяным.
      Может, прапорщик-водитель, который жил в поселке, возил начальника к себе в гости расслабиться? И в этом ничего особенного не было. Полуянов, да и все бойцы спецназа поняли бы майора. От однообразия службы, постоянной жары, нехватки кислорода, воды, которую на пост доставляли специальным транспортом, да еще и отсутствия женщин вполне реально можно было сойти с ума. Бойцов заставы, как и прапорщиков, по данным, имеющимся у полковника спецслужбы, поочередно, через каждые две недели меняли, майор же со своим водителем-прапорщиком оставался постоянно. И так, по последней информации «Виртуса», длилось уже полгода. И все было бы нормально, застава несла службу как положено, ну а постоянное присутствие на посту начальника заставы можно было бы объяснить тем, что его отправили на КПП в наказание за какой-нибудь проступок. Или же по просьбе самого офицера, из-за возможных сложных отношений в семье. Всему можно было найти объяснение и признать несение службы на сложном участке границы вполне удовлетворительным, если бы не одно весьма существенное «но», кардинально меняющее отношение и к майору, и к его начальству, и к постоянному присутствию на КПП высокогорного перевала начальника заставы со своим прапорщиком-таджиком Селдымурадовым! Дело в том, что время от времени в Киргизию через пост в машинах, «проверяемых» пограничниками, переправлялись крупные партии героина. Они доставлялись в город Ашал, откуда с перевалочной базы был налажен транзит наркотика в страны СНГ.
      На пятые сутки в зоне действия отряда «Бадахшан» на пост прибыл новенький военный камуфлированный «УАЗ» последней модификации в сопровождении отделения пограничников, расположившихся в кузове отрядного «ГАЗ-66». Из командирской машины вышел подполковник, которого через сильную оптику тут же разглядел и узнал командир спецназа. Нет, полковник Полуянов лично не знал этого офицера, но ранее изученные дела командного состава Караульского погранотряда указали на то, что прибывший – сам начальник отряда подполковник Беляев Сергей Андреевич, которому подчинялись вторая застава и горный пост.
      Полуянов передал через специальную связь приказ командиру группы «Р» начать дистанционное прослушивание диалога начальников отряда и заставы.
      Майор Соколов попытался встретить начальника строго по уставу, докладом:
      – Товарищ подполковник, подчиненный мне личный...
      На что Беляев бросил:
      – Отставить доклад, майор! Ну, здорово, что ли, Виталик?
      – Здравия желаю, – ответил майор.
      Начальник отряда предложил:
      – Пройдем в тень? Печет сегодня с утра, что же к вечеру будет?
      Майор согласился, и офицеры прошли в курилку, оборудованную недалеко от шлагбаума, закрытую от солнца все той же камуфлированной сетью.
      Подполковник спросил:
      – Как наши дела, начальник заставы?
      – Нормально! Надоело только все до чертиков!
      Беляев повысил голос, в котором зазвучали нотки недовольства и раздражения:
      – Что тебе, Виталий, надоело? Баксы лопатой грести надоело? В отличие от начальников других застав, сидящих в горах за копейки оклада? У тебя и кроме доходов привилегированное положение, даже жена, можно сказать, под боком!
      Услышав о жене Соколова, Полуянов удивился. За пять суток тщательного наблюдения за постом на заставе женщины замечено не было, не могла же она все время находиться в казарме.
      Ситуацию разъяснил сам майор, ответив начальнику:
      – Да, рядом, под боком... словно заложница содержится в Ургабе, под надзором самого Мансура!
      – Брось, Виталик! Ты же знаешь, что это не так! Ну, какая из Надежды заложница?
      – А кто же? Вы и держите ее здесь, чтобы полностью управлять мной!
      Беляев вновь повысил голос:
      – В чем дело, майор? Ты чем-то изволишь быть недоволен? А тебе не кажется, что о своей судьбе тебе раньше надо было думать? Перед тем, как впервые пропустить через перевал машину с наркотой!
      – Мне нужны были деньги на операцию матери!
      Подполковник рассмеялся:
      – А когда пропускал вторую машину, а затем и третью, четвертую, то на эти деньги кого оперировал?
      Соколов, опустив голову, молча закурил.
      Но Беляев был настойчив:
      – Ты не ответил на вопрос, майор! Почему и дальше стал пропускать наркоту, получая за это неплохие деньги, пока я не поймал тебя? Не в самих ли деньгах дело, Виталик? В них, родимых, и только в них! А что? Где еще так просто можно заработать целое состояние, как не здесь, на этом самом посту? Освободил от досмотра нужную тачку, считай, три штуки «зеленых» в карман положил. А если ты в месяц так раз пять сделаешь? Это сколько навару выходит? Пятнадцать тысяч долларов? Квартира в России или средняя новая иномарка! И это, повторюсь, за месяц и при минимальном аппетите. Об одном ты не подумал, когда начинал свой бизнес. О том, что не только ты такой шустрый. А остальные, в том числе и я, простачки, лохи безмозглые. Вот и попал на крючок, дружок! Ты мне по гроб жизни благодарен должен быть! Ведь мне достаточно было взять тебя с поличным на подставе и... но ладно, не будем об этом. Только не забывай, благодаря кому для тебя никакой трагедии не произошло! Как ты снимал с наркоперевозчиков бабки, так и снимаешь. Но уже организованно, по наводке и под прикрытием! Правда, львиную долю теперь отдавать приходится, но то, что остается тебе, значительно превышает те суммы, что ты сбивал ранее в одиночку! И бог нам всем велел делиться, а то так и подавиться можно! Так что ты свои эмоции попридержи, а лучше отбрось совсем. Устал? Понимаю! И скажу, что мне здесь, на отряде, сидеть осталось месяц-два, получу полковника – и в столицу, на должность генеральскую. Тогда и ты можешь, по выбору, либо продолжать обдирать местных аборигенов, чего я тебе не советую, либо валить из войск. На гражданке с тем чулком баксов, который ты здесь набил, со своей Надей нигде не пропадешь! Но хватит о постороннем. По моим данным, ты за неделю должен был сбить семьдесят штук, я не ошибаюсь в арифметике?
      Майор покачал головой:
      – Не ошибаетесь.
      – Сбил?
      – Сбил.
      – Тогда иди к себе, упакуй пятьдесят штук и принеси сюда, в курилку. А я пока посмотрю отсюда, как подчиненные мне стражи границы работают.
      Подполковник повернулся в сторону шлагбаума, где под наблюдением высокого для них начальника пограничники начали проявлять особое рвение в досмотре машин.
      Майор же вошел в казарму, в своей комнате из тайника в стене достал деньги, отсчитал пятьдесят тысяч, завернул их в плотную бумагу и уложил на дно подготовленного пакета, который до краев заполнил абрикосами. С ним вышел, в курилке передал фрукты начальнику, проговорил:
      – Баксы на дне пакета.
      – Отлично! Работай, Виталик! О плохом не думай. Вот увидишь, вспомнишь еще меня, когда будешь с женой, а даст бог, и с детишками, сидеть возле уютного камина собственного особняка. Обеспеченный всем. И спасибо огромное мне скажешь, в чем я, впрочем, не нуждаюсь.
      Беляев, по примеру подчиненного закурив, сказал:
      – А теперь слушай, Соколов, внимательно. Послезавтра, в среду, пятого августа, пропустишь через пост колонну «КамАЗов» без досмотра. У них будут пропуска нашего погранотряда. Их с путевой документацией изымешь и отдашь Селдымурадову, тот уничтожит бумаги, тебе это сделать будет несподручно! У старшего переднего грузовика, его узнаешь легко по хромоте, возьмешь сто штук «зеленых». Но так, чтобы со стороны никто из личного состава ничего не видел и не слышал. В принципе ты знаешь, как это делается! Шестого августа, в четверг, я вновь навещу тебя. Твоя с Абдулой доля – тридцать тысяч, разделишь по обычной схеме. Пользуйся моей добротой. До этого к бабе своей не суйся, потерпи. Сделаешь дело, тогда и гульнешь. Затем с неделю наркоты на трассе не будет, ну, если только какой одиночка решится на контрабанду. Такого задерживай по всем правилам!
      Под Абдулой, как понял Полуянов, оборотень в погонах подполковника подразумевал прапорщика-таджика Абдуламона Селдымурадова.
      Беляев встал:
      – Ну, пока, майор! Неси тут службу бдительно, границу все же охраняешь, не полосу препятствий в учебном центре. Личному составу передашь на построении, что выполнением ими своих должностных обязанностей я остался доволен, а вот содержанием территории нет! Поставь задачу навести везде идеальный порядок, особенное внимание на личный внешний вид. И объяви, что в четверг я приеду с более тщательной проверкой заставы. А за абрикосы спасибо, жена обожает их. Проводи меня!
      Начальник заставы дошел с подполковником до «УАЗа», там они и попрощались.
      Машина подполковника и «ГАЗ-66» развернулись, взяв курс до развилки дорог, в сторону поселка Сары, где на территории Киргизии размещались штаб и одна из застав Караульского погранотряда.
      Майор, проводив взглядом конвой Беляева, неожиданно зло сплюнул в пыль и тихо, но так, что его все же услышал командир спецназа, произнес:
      – Будь ты проклят, шакал облезлый!
      И, согнувшись, словно нес мешок с песком, направился к своему каменному каземату.
      Полуянов приказал связистам обеспечить ему спутниковую связь с Москвой.
      Отделение «Р» быстро, на небольшом плато, развернуло «зонт» антенны, сориентировало его, доложив командиру отряда о готовности ведения сеанса.
      Полуянов запросил:
      – Центр, я – «Бадахшан»! Прошу ответить!
      И тут же полковник услышал знакомый, немного искаженный голос заместителя директора Службы «Виртус» генерал-лейтенанта Феликса Борисова:
      – Центр на связи!
      – Докладываю, только что состоялся контакт начальника Караульского погранотряда подполковника Беляева с майором Соколовым. Разговор записан, передать его?
      – Давай послушаем, о чем беседовали наши «славные» пограничники!
      После того, как Борисов прослушал беседу, он проговорил:
      – Следовательно, Вадим, информация по горному посту подтвердилась?
      – Так точно!
      – Тогда вот что, отправь-ка ты, Вадим, в Сары человек пять. Там с гор, судя по карте, они смогут контролировать Беляева, по крайней мере его переговоры по рации. Да трех бойцов в Ургаб с задачей обнаружения дома Мансура и установления контроля над ним! Это тоже будет сделать несложно, не рисуясь в самом поселке. По приезде Соколова к жене его «УАЗ» сам выведет на гнездо этого наркоторговца. А майора бери за жабры по ранее отработанной схеме. Посмотрим, как он поведет себя, узнав, что его преступная деятельность раскрыта и он находится под нашим контролем. Но не думаю, что будет взбрыкивать. Он мужик неглупый, должен понять, что к чему.
      Полуянов заметил:
      – После проводов начальника майор повел себя довольно странно!
      – В смысле?
      Полковник передал, что сделал и произнес Соколов вслед своему командиру.
      – Вот, – сказал Борисов, – это говорит о многом, Вадим!
      – У меня вопрос.
      – Давай.
      – Частота пограничников и их позывные не изменились с начала нашей операции?
      – Нет! Они продолжают работать на частоте... с позывными «Перевал» и «Бастион», это между постом и штабом отряда.
      – Понял, Центр, продолжаю работу.
      – Аккуратнее там, Вадим! Этот майор нам нужен в качестве союзника. Он может значительно облегчить действия по всей операции «Цунами». Ты должен это крепко усвоить!
      Полуянов ответил:
      – Я все прекрасно понимаю, Феликс. Мне кажется, особой симпатии эти оборотни друг к другу не испытывают!
      – Вот и воспользуйся этим! О результатах акции по вербовке майора немедленно сообщение мне! В любое время дня и ночи. Оперативный дежурный штаба уже получил на это мой строжайший приказ! Так что нас соединят в считаные минуты. Все, удачи тебе, «Бадахшан», и до связи!
      – До связи, Центр!
      Москва отключилась. Связисты убрали свои причиндалы, Полуянов вызвал к себе командира отделения «Р» капитана Горского.
      Тот явился тут же:
      – Товарищ полковник, капитан...
      Командир отряда спецназа махнул рукой, прервав доклад:
      – Отставить официальность, Юра, устраивайся рядом, в моем лежбище.
      Капитан-связист опустился в замаскированную естественную неглубокую расщелину, скрытую от обзора снизу огромным валуном.
      – Погоди немного, Юра, сейчас решу один вопрос, и займемся с тобой.
      Полковник связался с командиром группы специальной разведки майором Буйко:
      – Гена, окрестности на предмет постороннего, кроме нас, слежения обследованы?
      – Так точно, товарищ полковник! Близлежащие участки гор в этом плане чисты.
      Полуянов, удовлетворенный ответом подчиненного, поблагодарил его и переключился на находящегося рядом связиста:
      – Как нам, Юра, сегодня, скажем, часов в восемь вечера, выйти на частоту погранцов и вызвать на связь начальника расположенной внизу заставы?
      Капитан ответил:
      – Без проблем, если известна частота их переговоров!
      – Их частота...
      – Порядок! Вы сами будете с ним разговаривать?
      – Да! Но мне, Юра, надо, чтобы наш сеанс был двухсторонним, чтобы никто, кроме нас двоих, даже случайно не мог зафиксировать его.
      – Понял, товарищ полковник! Накроем в названное время пост блокадой радиопомех, оставив лишь коридор по оси пост – ваше местонахождение!
      Полковник спросил:
      – А такое возможно?
      – Для нас возможно!
      Полуянов сказал:
      – Отлично! Так и сделай.
      – Значит, ровно на 20.00? И какова предполагаемая продолжительность сеанса?
      – Минут двадцать. Но, если мне потребуется времени больше, значит, на больший срок!
      – Понял! Разрешите идти?
      – Валяй, связь, работай!
      Капитан выбрался из расщелины полковника, пробрался к своим подчиненным, приказал:
      – Готовьтесь, ребята, к 20.00 установить рваную блокаду поста пограничников!
      Его спросили:
      – Направление свободного коридора?
      Горский ответил:
      – Его определю я сам! При установке «колпака» используйте генераторы круговых помех, защищенных от пробивания их «Иглой». Это перестраховка, но она не будет лишней. Оснащенности специальным оборудованием пограничников мы не знаем, посему и будем действовать наверняка. Вопросы ко мне?
      Вопросов не последовало.
      Связисты принялись за выполнение поставленной задачи.
      А между тем боевые группы отряда «Бадахшан», укрепившись среди камней по обеим от заставы вершинам перевала, стойко перенося неудобства своего нынешнего положения, отдыхая по индивидуальному графику, находясь в боевой готовности «Полная», ждали приказа на боевое применение. Ждали, не имея ни малейшего понятия, когда он поступит. Через час или месяц! Они были готовы к длительному ожиданию как физически, так и психологически. И ничего, что подходили к концу пятые сутки их вынужденного безделья. Раз отряд здесь, значит, будет и работа, а когда, не столь важно! Бывало и хуже, когда им полторы недели пришлось ждать наркокараван, закопавшись по брови в горячие пески Каракумов. И ничего, выдержали пекло и караван взяли. И никто не дрогнул, не пожаловался! Этого просто не могло быть, ибо это был СПЕЦНАЗ самой, пожалуй, элитной, мощной и высокопрофессионально подготовленной спецслужбы страны!

* * *

      В 19.30, после ужина, начальник заставы майор Соколов в своем жилом отсеке, находившемся в торце казармы и отделенном от нее толстой перегородкой, обтерся мокрым полотенцем, раздевшись до трусов, лег на походную солдатскую кровать. Под хоть и теплые, но все же освежающие потоки воздуха, нагнетаемые напольным вентилятором.
      Сейчас было жарко, через два часа все изменится, и спать придется не то чтобы под вентилятором, а в спортивном костюме и под жестким одеялом.
      Погода в горах менялась быстро. И не только погода. Между днем и ночью, жарой и холодом, спокойной тишиной и яростной грозой промежутков практически не существовало. Изменения наступали мгновенно. Как и с его, майора пограничных войск, судьбой, внезапно и необратимо! Что ждет его дальше, в этой засосавшей по горло трясине предательства? Как поздно он понял, что деньги – это еще далеко не счастье и обеспеченный покой! Что они имеют свойство и убивать. Медленно, мучительно, принося душевную боль, от которой некуда деться! И почему он не остановился после того, как первый раз закрыл глаза на «ЗИЛ», в обшивке сиденья перевозивший через границу героин? Тогда ему действительно нужны были деньги. И он не лгал! Они были нужны на оплату сложной операции матери. Майор их получил, продав свою честь, но сделал это ради жизни самого родного человека! В результате операции мать избавилась от недуга, медленно тянувшего ее в могилу. Почему же после этого он, майор Соколов, не остановился? Жажда легкой наживы, как утверждает подполковник Беляев, завладела им? Но он не стремился получать огромные деньги! Почему же тогда брал их? Да потому, что, даже один раз продавшись наркоторговцам, он уже не имел возврата к прежней, неподкупной службе и жизни. Ну, а когда на крючок подцепил сам Беляев, то пытаться что-либо изменить вообще было бессмысленно и... опасно! Подполковник быстро заставил подчиненного работать на себя! Он и жену его, Соколова, обманом доставил в Ургаб, закрыв заложницей в каком-то жалком глиняном дувале, разрешая иногда нечастые встречи с супругой! Надя не могла понять своего Виталия, продавшегося наркоторговцам, и относилась к нему уже без прежней нежности. Она жалела его, но и осуждала, пусть без слов, только взглядом своих зеленых, как морская волна, глаз осуждала и, не исключено, в глубине душе презирала. Так могли ли дать встречи с ней то, что было между ними раньше? Беляев говорил, что скоро все кончится, он отправится на повышение в столицу, наверняка купленное, оставив его в покое. Да, подполковник вполне может уехать в Москву, но вот оставит ли он после себя свидетелей своей деятельности здесь? Черта с два! Эта рвущаяся наверх мразь безжалостно уничтожит всех причастных к его делам в отряде. И Соколова с женой, и своего стукача Селдымурадова, и самого Мансура, его главного поставщика наркоты! Беляев зачистит все следы своей преступной деятельности, это очевидно. В Москве он должен чувствовать себя спокойно. Только вот дождется ли начальник погранотряда повышения? Это еще очень большой вопрос. И вопрос, решаемый не кадрами службы, а случаем, простым несчастным случаем, который в горах может произойти с кем угодно и когда угодно. Уничтожить себя и Надю Соколов не даст! У майора еще есть время обдумать способ, как и когда отправить начальника к праотцам! И он его отправит на небеса, даже ценой собственной жизни. Пусть за него Надя живет, а он...
      Из состояния мрачного и злобного размышления майора вывел неожиданный сигнал вызова по его рации.
      Черт! Кому еще он сейчас понадобился? Не иначе как опять Беляеву, с его новой вводной! Как же он надоел Соколову, кто бы знал!
      Но ответил обычно:
      – «Перевал» на связи!
      Вопрос, который прозвучал следом, заставил майора встать с кровати. Так обращаться к нему по связи не должен был никто. Однако незнакомый голос спросил:
      – «Перевал», как я понял, это начальник второй заставы Караульского погранотряда майор Соколов?
      – В чем дело? Кто вы?
      Ответ был так же спокоен, как и ранее заданный вопрос:
      – Не волнуйтесь, Виталий Дмитриевич, наш с вами разговор не слышит никто, даже подполковник Беляев. Но это по связи, а кто-нибудь посторонний у вас в казарме может прослушивать вас?
      Но майор задал прежний вопрос:
      – Кто вы, черт вас побери?
      – Я полковник Федеральной службы по борьбе с наркомафией, чей отряд полностью контролирует вашу заставу и очень внимательно наблюдает за тем, что происходит на КПП. В том числе мы и не без интереса прослушали и вашу последнюю беседу с Беляевым, сделав для себя соответствующие выводы. Теперь я повторю свой вопрос: кто-нибудь посторонний в казарме может слушать наш разговор?
      Информация, полученная начальником заставы, ввела Соколова в состояние шока. Но он сравнительно быстро сумел взять себя в руки, ответив ставшим вдруг хриплым голосом:
      – Нет! В казарме нас никто не может услышать, но...
      – Что «но», господин Соколов? Плотно зацепил вас подполковник Беляев?
      Майор растерянно молчал.
      Голос же неизвестного мужчины, представившегося полковником спецслужбы, продолжал:
      – Плотно, что ни говори! И грамотно! Даже вариант шантажа супругой предусмотрел. Но не об этом сейчас речь, хотя к этой теме мы еще вернемся. Сейчас мы должны констатировать очевидный факт твоего предательства и отметить, что в произошедшей трагедии, назовем случай с тобой так, львиная доля вины лежит на непосредственном начальнике! Надеюсь, ты понимаешь, ЧТО ожидает тебя в будущем? Уж точно не уютный, успокаивающий камин собственного дома. Скорее пуля для тебя и для твоей супруги. Как и для всех тех, кто имел несчастье связаться с Беляевым. Но для тебя еще не все потеряно, майор! И это не разговор в эфире, который я по ряду обстоятельств вынужден скоро прервать. Так что о главном. Предлагаю личную, но скрытую встречу, где мы, уверен, смогли бы найти общий язык по волнующей как тебя, так и меня теме!
      Соколов, полностью овладевший собой, спросил:
      – И как вы представляете эту встречу? Как один из способов без лишнего шума арестовать меня?
      Незнакомец заверил:
      – Арестовать тебя, дружок, как и твоего начальника-подельника, я могу в считаные минуты, обезвредив, разоружив и заставу, и отряд! Не забывай, что имеешь дело со спецназом! А вот то, о чем я хочу поговорить с тобой, ты узнаешь, если завтра один, без водителя и сопровождения, на своем «УАЗе», объяснив подчиненным, что решил просто прокатиться на машине, прибудешь на участок переправы через ручей у рощи на пути в отряд. Я буду ждать тебя там. Если поведешь cебя с умом, то не только жизнь себе и жене спасешь, но и получишь возможность выбраться из того дерьма, в которое по собственной глупости залез. Это я тебе гарантирую. Все! Время эфира подошло к концу, жду завтра у переправы ровно в 10.00 местного времени. До встречи, майор, и не вздумай сотворить очередную глупость, тогда за твою жизнь я и копейки не дам. Конец связи, «Перевал»!
      – Конец связи, – автоматически ответил Соколов, отключая рацию.
      «Вот и все, – подумал он, – сколько веревочке ни виться...»
      Что делать? Неизвестный полковник, говоря о том, что пост блокирован и находится под контролем, явно не блефовал. Иначе он не говорил бы так уверенно и не оперировал бы фразами, которыми обменивались при встрече он, Соколов, с Беляевым. А это означает одно. На их преступный след вышли «профи»! И это крах, провал, конец. Доигрался ты, Виталик, доигрался! Но, с другой стороны, зачем выходил на связь этот полковник, если спецназ, зная о транзите наркоты пятого числа, мог спокойно и тихо взять его, Соколова, с поличным? Не допуская того, чтобы о провале узнал Беляев, которого так же тихо и так же с поличным могли взять «спецы» шестого числа при передаче подполковнику денег. Значит, заинтересована в нем спецслужба? Если бы так...
      Майор закурил, глубоко задумавшись.
      А подумать ему было о чем! И подумать крепко, чтобы не упустить, возможно, тот единственный шанс не только уйти от смерти, но и хоть частично реабилитировать себя!

* * *

      На следующий день в 9.20 майор Соколов вызвал к себе прапорщика Селдымурадова.
      Тот зашел в канцелярию заставы, ведя себя фамильярно, без намека на какую-либо субординацию спросил:
      – Куда-нибудь едем, начальник?
      Соколов ответил достаточно грубо:
      – Кто-то поедет, а кто-то встанет у шлагбаума!
      Прапорщик удивленно взглянул на майора:
      – Не понял?!
      – А тут и понимать нечего! «УАЗ» исправен?
      – Как часы!
      – Вот и хорошо! Прокачусь-ка я до ручья по дороге в отряд, а ты возглавь в мое отсутствие службу на посту. Ждать нам сегодня нечего, так что можешь оторваться на шоферах, показать нашему молодняку, как надо службу бдить, заодно выделишь людей и на уборку территории и проследишь за ней. А я покатаюсь, а то забуду, с какой стороны к автомобилю подходить!
      Прапорщик подозрительно посмотрел на майора.
      Такого за истекшие полгода еще не было. Соколов не только не пытался сесть за руль, но интересовался машиной лишь в плане ее технической исправности, а сейчас?
      Этот взгляд уловил майор, вынужденно, но вполне естественно улыбнулся, спросил:
      – Ну что ты так смотришь на меня, Абдуламон? Удивлен?
      – Если честно, то да, удивлен вашим желанием.
      – Тем не менее. Подготовь машину и подай ее к казарме, сам же займись тем, о чем я тебе сказал. Учти, ты остаешься за меня, значит, с заставы ни ногой. Хотя я долго не задержусь. Да, вот тебе пять кусков «зеленых».
      Соколов передал прапорщику тугую пачку долларов, добавив:
      – А завтра нас ждет более прибыльная работа. Ну, все, иди! Минут через десять я выйду. Хоп?
      Селдымурадову ничего не оставалось, как ответить:
      – Хоп, начальник!
      После получения денег и известия о скорой перспективе еще сорвать сумасшедшую для Таджикистана сумму баксов прапорщик немного успокоился. В принципе, что здесь такого, что начальник заставы решил сам за рулем прокатиться по горной дороге? Тем более подполковник Беляев, поручивший Абдуламону следить за своим командиром, и словом не обмолвился о том, чтобы держать того постоянно в поле зрения. Во время прохождения наркоты надзор был оговорен, в остальных же случаях начальник заставы был свободен в своих действиях. Да и куда может уехать майор? До штаба отряда, не дальше! По трассе не поедет, опасно. А до развилки или переправы через ручей пусть едет. Все одно запретить Соколову что-либо прапорщик не мог. Только доложить Беляеву обо всем подозрительном в отношении своего командира.
      Следует ли сейчас сообщать о желании майора покататься на машине? А что это даст? Ну, вздрючит подполковник Соколова, а это сразу же отразится на отношении к Абдуламону майора. Тот возьмет и снизит долю прапорщику. В их финансовые дела подполковник, насколько знал Селдымурадов, не вникал, отдавая право делить общую сумму по усмотрению Соколова.
      Поэтому, быстро просчитав ситуацию, прапорщик развернулся, чтобы выйти из канцелярии, но его неожиданно остановил начальник заставы:
      – Абдула?
      – Да, начальник?
      – Ты, наверное, сейчас после Мансура самый богатый человек в Ургабе?
      Таджик довольно скривил щербатую физиономию в надменной улыбке:
      – Может, и так, с помощью Аллаха, вас и подполковника! Но и вы, майор, как мне думается, тоже не самый бедный офицер во всей Российской армии?
      – И это верно! За оклад здесь только последний дурак будет штаны протирать да врагов наживать. Ну, ладно, иди, Абдуламон.
      В 9.45 Соколов на «УАЗе» покинул территорию заставы и по пустынной еще с утра со стороны Киргизии дороге проехал до развилки, свернул с трассы влево, повел автомобиль в сторону поселка Сары, по пути к которому и находилась переправа у рощи.