-- Стреляй, -- пожал плечами Голубков.
      -- И вы не захотите получить компромат на генералитет? -- улыбнулся Коперник.
      -- А мы и так знаем достаточно, -- возразил Голубков. -- Иначе почему, вы думаете, нас решили подставить?
      Коперник с беспокойством посмотрел на часы на стене. Они показывали семь утра. Потом немного подумал и сказал:
      -- Ладно. Ставлю вас в известность. Если через пять минут я не предупрежу своего человека, он взорвет бомбу.
      -- Какой человек, Коперник? -- протянул Пастух. -- Нет у тебя никаких "своих" людей.
      -- Это просто человек. Он ничего не знает. Просто у него в руках пейджер и радиовзрыватель. Он знает, что если до пяти минут восьмого он не получит сообщение, то он должен нажать кнопку. Просто нажать. Это наркоман. Он даже не задается вопросом, для чего эта кнопка.
      -- Ну, это ты врешь, -- уверенно заявил Пастух.
      -- Поди проверь, -- пожал плечами Коперник. -- Я прошу-то всего-навсего сбросить сообщение на пейджер...
      Пастух посмотрел на Голубкова. Потом на часы. Времени было три минуты восьмого. Как-то по-дурацки все это получалось -- они с Коперником по очереди брали друг друга на понт. Как в покере... Но рисковать все же не хотелось. Не было у них права на ошибку...
      -- Давай свой номер пейджера, -- произнес Голубков.
      Коперник продиктовал номер.
      -- Что передать? -- спросил Пастух, держа трубку на весу.
      -- Да все равно, -- ответил Коперник. -- Что-то вроде -- "все в порядке". Или "все нормально"... Можно без подписи.
      Пастух дождался голоса оператора и сообщил:
      -- Для абонента сто пятьдесят: "Все в порядке".
      -- Вот и славно, -- кивнул Коперник.
      -- Что славно-то? -- подозрительно поинтересовался Пастух.
      -- Сейчас восемь ноль пять. Стало быть, ровно через полтора часа бомба взорвется. -- Он торжествующе улыбнулся.
      -- Ах ты, сукин сын! -- Пастух еле сдержался, чтобы не ударить Коперника. -- Что ты несешь?
      -- Пейджер, -- подал голос молчавший до этого Док. -- Пейджер как радиовзрыватель или пусковой механизм. Это просто...
      -- Теперь я диктую условия, -- жестко произнес Коперник. -- У нас всех девяносто минут. Вы сейчас же отпускаете меня, и никакой слежки. Получаса мне вполне хватит, чтобы раствориться в городе. Потом я сообщаю вам место, и расстаемся по-джентльменски...
      -- Я его пристрелю, -- тоскливо сказал Пастух.
      -- Полиграф, -- приказал Голубков.
      Стало ясно, что полковник зря времени не терял и основательно подготовился к допросу Коперника.
      Через минуту в комнату вошел молодой человек с портативным компьютером и небольшой к нему приставкой-полиграфом. Все те киношные образы "детектора лжи" как какой-то машины с самописцами на полкомнаты давно уже устарели. Теперь это просто компьютер с соответствующей программой и датчики.
      Молодой человек привычным движением прикрепил датчики на пальцы Коперника и на его грудь. Еще через несколько минут проверка на полиграфе началась.
      * * *
      08.20
      Проверочный тест закончился. Оператор задавал вопросы и, не дожидаясь ответа, делал отметки в блокноте. Полиграфная проверка в наше время освобождает проверяемого даже от необходимости отвечать. Просто проверяемым сообщается какая-то информация (все равно какая), и, если она соответствует действительности, полиграф показывает это.
      -- Северный округ, -- диктовал оператор. -- Южный... Юго-восточный... Центральный... Есть! -- Оператор, с удовлетворением ученого, открывшего новый закон, расплылся в улыбке. -- Бомба в Центральном округе.
      Далее он начал перечислять названия кварталов. Когда прозвучало название Чистопрудного бульвара, полиграф вновь дал положительный результат.
      Теперь уже Коперник поглядывал на часы с неподдельной тревогой. Вот стрелка подошла к половине восьмого. Было заметно, что Коперник нервничает. Оператор, разложив перед собой карту Москвы, бубнил названия переулков.
      В 09.05 Коперник с тоской посмотрел на компьютер и вдруг сказал:
      --Ладно, хватит!..
      -- Почему же, -- возразил Пастух с садистской улыбкой. -- Продолжим.
      -- На часы посмотри, капитан! -- огрызнулся побледневший Коперник. -Ну найдете вы переулок. Верю. Но на перечисление всех домов и квартир у вас уйдет не меньше часа!.. Будет уже поздно. И это не блеф...
      -- Ну так, твою мать! -- не выдержал Пастух. -- Поехали! Человек ты или маньяк? В Бога не веришь, так хоть о себе подумай! Я ж тебя на кусочки порежу, а перед этим заставлю всем умирающим "утки" менять!..
      -- Меньше слов, капитан, -- угрюмо ответил Коперник. -- Едем, и быстрее, быстрее!..
      -- Вот и славно, -- вскочил на ноги Пастух. -- Давно бы так!..
      * * *
      09.15
      Почти бегом Коперник в сопровождении Пастуха и все еще немного заторможенного Дока выскочили из подъезда и направились к ждавшей их машине с маячком на крыше. Они были уже в паре шагов от ее открытой двери, когда вдруг раздались два приглушенных хлопка, и Коперник как подкошенный свалился в сугроб. Белый снег вокруг его головы быстро набухал алым пятном.
      Доку, который прошел не одну боевую переделку, не нужно было ставить диагноз -- работал снайпер. Пригнувшись, Пастух подбежал к машине. В руке его блеснул пистолет.
      -- Суки!.. Суки!.. -- повторял он в бессильной злобе.
      Док, не обращая внимания на опасность тоже получить пулю, нагнулся к еще живому Копернику.
      -- Давай, Шах, давай!..
      -- ...Школа... -- скорее прочитал по губам, чем услышал, Док. -...Прогулы...
      Леха Сомин дернулся и затих. Так закончил свою жизнь капитан ГРУ по кличке Коперник...
      "Вот и кранты мрази, -- подумал Док. -- Жаль только, Коле это не поможет. Второй инсульт -- это почти конец... Речь потеряна, правосторонний паралич... Эх, из-за какого-то дерьма -- и такой парень... Ладно, будем мстить за Колю, будем действовать дальше!"
      -- Бери снайпера! -- крикнул он Пастуху и бросился к машине.
      Пастух с каким-то изумлением взглянул на друга, но подчинился. Впрочем, в его взгляде явственно читалось: "На хрена мне снайпер, когда через пятнадцать минут все полетит к чертям собачьим!.." Но так уж был устроен капитан Пастухов. В самом безвыходном положении он предпочитал действовать, а не ждать. Да и Док не был похож на человека в растерянности. Счет шел на секунды, и Док явно соображал, что он делает. А это главное -- в бою ведь некогда переспрашивать. В бою главное -- верить, что товарищ прикроет...
      Все эти мысли пронеслись в голове Пастухова за одно мгновение. А в следующее он уже несся к противоположной стороне улицы, к дому, откуда стрелял снайпер.
      Краем глаза на бегу он видел, как Иван прыгнул в машину, как та рванула с места, взвыв сиреной.
      Впереди в подворотне хлопнул еще один выстрел. Пастух прижался к стене и заглянул за угол, для того чтобы тут же вновь отпрянуть назад. Прямо на него из подворотни несся новенький "БМВ". Набирая скорость, автомобиль, взвизгнув на оттаявшем асфальте, повернул на улицу, где с глухим ударом врезался в припаркованый "жигуль" и тут же, дико взревев двигателем, рванул вперед.
      Пастух упал на одно колено и очередью выпустил вслед "БМВ" весь магазин своего "стечкина". Он ясно видел, как на дорогу посыпались осколки фар и заднего стекла. Автомобиль вильнул несколько раз и вновь врезался -- теперь уже в припаркованый на обочине фургон. Через секунду с шипением взорвался его пробитый бензобак, и "БМВ" превратился в громадный полыхающий факел.
      Пастух поднялся на ноги и, пошатываясь, побрел во двор, откуда только что выскочила расстрелянная им машина. Посреди двора лежал в луже крови молодой парень. Пастух нагнулся и пощупал пульс -- парень был мертв.
      -- Снайпер -- свои же убрали, -- раздался за спиной Сергея голос Артиста. -- Надо пойти поискать винтовку на чердаке...
      -- Генералы? -- поднял голову Пастух.
      --А кто еще... -- махнул рукой Артист. -- Коперника выследили. Он в любом случае должен был замолчать... У нас еще есть десять минут. -- Семен взглянул на часы. -- Что будем делать, командир?
      -- Молиться, чтобы Док успел.
      -- Я видел, как он умчался словно наскипидаренный. А славно ты их срезал, говнюков. Догорают теперь, голубчики...
      * * *
      09.30
      -- Здесь! -- приказал Док водителю. Парень оказался профессионалом. Когда Иван впрыгнул к нему в салон и заорал: "Гони!.." -- тот и ухом не повел -- выжал газ и рванул с места.
      В результате головокружительного пути по городу, когда водитель умудрился буквально растолкать две пробки -- на бортах машины появились вмятины, а вслед им полетели проклятия, -- они успели.
      Услышав приказ остановиться, водитель ударил по тормозам, и машина замерла как вкопанная посередине одного из переулков в районе Чистопрудного бульвара. Док выскочил из салона, метнулся к подъезду старого дома. Распахнув тяжелую дверь, он чуть не сбил с ног выходившую женщину с собачкой. Женщина отскочила к стене, а пекинес, встретившись с Ивановой ногой, с визгом полетел в глубь парадного.
      -- Пардон, мадам... -- пробормотал Док и нырнул под лестничный пролет.
      -- Хам!.. -- взвизгнула женщина в ответ.
      Но в следующий момент она пожалела о сказанном и, позабыв про любимого песика, с криками бросилась на улицу -- из-под лестничного пролета грохнули три выстрела. Это Док торопливо расстреливал висячий замок на двери в подвал.
      Когда замок со звоном упал на пол, Иван рванул на себя дверь и бросился вниз. В подвале было темно и сыро. Из вентиляционных отверстий лился дневной свет.
      Несколько секунд Док стоял, привыкая к полумраку. Потом он двинулся в глубь помещения, стараясь не удариться головой о нависающие трубы и уворачиваясь от струй горячего пара. У дальней стены он наткнулся на то, ради чего погибло столько людей.
      Серебряного цвета чемодан стоял под трубой.
      Сбоку к нему была прилеплена лепешка пластиковой взрывчатки с взрывателем. От взрывателя с жидкокристаллическим циферблатом к черной коробочке пейджера тянулись два проводка.
      В последние минуты своей жизни Леха Шах не врал. Док нагнулся к взрывателю и осторожно отлепил от него капсюль детонатора.
      На циферблате истекали последние секунды. Вот исчезла последняя единица, вот замерли на нем, как страшное напоминание о смерти, четыре грозных нуля. Раздался легкий щелчок, и между двумя проводками проскочила искра...
      Обессиленный от напряжения Док сел прямо на сырой пол. По его лицу стекали капельки пота. Взгляд Дока скользнул по стене и наткнулся на выцарапанную на закопченном кирпиче надпись:
      "Здесь прогуливали свои уроки Шах и Вано".
      ...И внизу дата из давно забытого, но замечательного школьного года...
      3
      Что еще?
      Дело было закрыто, проблемы закончились, головная боль прошла. Они теперь опять могли отдохнуть, опять раствориться в обычной жизни, все меньше и меньше привычной для них. Усталость была колоссальной, ни с чем не сравнимой. Усталость валила с ног. И еще страшнее она была оттого, что такой недолгой оказалась радость от возвращения Трубача, сменившись горем новой потери.
      Найтись, чтобы вновь исчезнуть из жизни, теперь уже навсегда, -- какая жестокая ирония судьбы!
      Голубков распорядился выплатить им их обычный гонорар -- пятьдесят тысяч баксов на человека -- за отлично выполненную работу. Они не то чтобы отказывались -- какой же дурак будет отказываться от денег? -- но просто восприняли этот факт с равнодушием. Уход Трубача, который нельзя было назвать гибелью в бою, был словно тревожный звонок для каждого из них: ведь Трубача постигла смерть не от руки убийцы -- от старых ран, от накопившейся за все эти неспокойные годы усталости, на которую им не приходило в голову сетовать.
      И все-таки это была смерть бойца, которой не было бы стыдно никому из них.
      Во всяком случае, эта история закончилась. И в целом -- закончилась удачей. Может быть, потому, что кроме умения вовремя выстрелить они научились еще одной важной вещи -- вовремя не выстрелить. А может быть, просто оттого, что в маленькой церквушке в местечке Спас-Заулок под Зарайском время от времени появлялся молодой еще человек по имени Сергей Пастухов, чтобы без слов, в сердце своем, отблагодарить Всевышнего за жизнь живых и попросить покоя умершим.
      * * *
      ...И снова горело в маленьком храме в Спас-Заулке семь свечей -- пять за здравие и две за упокой душ погибших товарищей -- Тимофея Варпаховского и Николая Ухова, обретшего наконец свой покой под тяжелой плитой, которая уже лежала здесь целый год и целый год была памятной, а теперь стала могильной.
      ...Тяжелая плита на далеком деревенском кладбище под родными небесами...
      Склонясь перед образом покровителя воинов Георгия Победоносца, Сергей Пастухов все думал о том, сколько смертей уже на счету его маленькой команды. Смертей, для кого-то явившихся заслуженной карой; смертей ради добра для множества других людей, оставшихся благодаря команде Сергея живыми и невредимыми; смертей, вызванных необходимостью самому остаться в живых...
      И, осеняя себя крестным знамением, он все пытался понять:
      Чей я солдат, Господи?
      И если Твой -- не допусти, Господи,
      стать мне слугою Князя Тьмы.
      Господи. Господи. Господи.