Он меня несколько месяцев козьим молоком да отварами из трав отпаивал. Кроме жидкого, ничего проглотить не мог. Замечательный старик... Я лежу, а он мне Коран читает. По-арабски. Я ни бельмеса не понимаю, но замечаю, что, когда он бубнит свои молитвы, боль вроде бы стихает. То ли отвлекаешься, то ли действительно сила какая-то в этом есть... Не знаю...
      В общем, сплошная мистика и шаманство.
      Только я вот что скажу. Старичок этот, его Сульхи звали, меня молочком, травками да молитвами своими с того света вытащил. И не просто вытащил, а так, что потом в большом медицинском центре врачи меня с головы до пяток прощупали, но так и не поняли, как это я еще двигаюсь. По всему выходило, что быть мне инвалидом в лучшем случае. А в худшем... На все воля Аллаха!..
      Мало-помалу начал становиться на ноги. Месяца через четыре вытащил меня Сульхи впервые на улицу. Сижу я на солнышке. Любуюсь на горы, облака. Орел какой-то в небе парит. И думаю себе -- какая благодать!..
      К тому времени я уже начал сносно понимать на урду и классическом арабском. Это все, ребята, оттого, что дед мне Коран читал. Лучше всякого лингафонного курса получилось. Я пока в бреду валялся, старик мне бу-бу-бу, бу-бу-бу... Так, видать, слова на подкорку сразу и записывались. А потом, когда малость оклемался -- скукотища же все время лежать, верно? -- я от нечего делать языками и овладел. Ей-богу!
      Ну, правда, врать не буду, потом уже по моей просьбе Сульхи со мной специально занимался. И начал я читать, даже писать под конец научился. Старик-то оказался ученый. У него какая-то мутная история вышла с местным муллой. То ли он в Коране решил что-то на свой лад переиначить, то ли какие-то мысли Магомета слишком вольно трактовал. А скорее всего, просто слишком для муллы умным показался. Два мудреца на одно селение -- слишком много. Вот старого Сульхи из селения натуральным образом и поперли. Объявили, значит, персоной "нон грата".
      По-моему, он не очень-то огорчился. Отстроил себе хижину в горах повыше. Закопался в свои книги -- у него их была целая библиотека. Собирал травы, сушил. Готовил по каким-то древним рецептам настои да мази, которыми меня с того света и вытащил.
      Любил он на рассвете сидеть на пороге хижины. Оттуда вид -обалденный!.. Наверное, на сотню километров. И никаких вокруг людей, никакого жилища. Мне самому иногда начинало казаться, что мы со стариком одни остались. Так вот, сядет и смотрит. Молчит. Только губами шевелит. То ли молится, то ли что-то разъясняет сам себе. И так часа три может сидеть, пока солнце его не сгонит.
      Я его как-то спросил:
      -- Ты чего, старик, тут сидишь зря?..
      Он посмотрел на меня, как на дитя малое, и говорит в ответ:
      -- Смотрю на движение мира...
      Постепенно я на ноги встал. Сначала на костыле ковылял. Потом перешел на палочку. А уж потом и сам по себе. Пока старик о моей душе да моих мозгах заботился, лекции мне о мироздании читал, я решил, что и тело мне тоже еще пригодится. Вспомнил кое-что из карате, кое-что из ушу, кое-что из джиу-джитсу.
      Я же когда рукопашным боем занимался с инструктором нашим, Григорием Иванычем, то все больше налегал на удары да на технику. А всю эту восточную философию за чепуху держал. А тут пригодилось.
      Стал потихоньку в теньке заниматься. Дыхание выставлять да медитировать. Руками машу, а сам в голове соло на саксе прокручиваю. Кругом красота дикая. Гармония. Такой меня восторг временами брал!
      Единственно, чего мне, ребята, не хватало, так это саксофона. У старика-то даже радиоприемничка завалящего не было. Так что я по памяти втихую Глена Миллера или Гиллеспи мурлыкал.
      В общем, когда я достаточно окреп, то полностью к тому моменту пришел в соответствие с обстановкой. Дни текут. В душе полное успокоение. Проблем никаких. Как летом в детстве -- полное ощущение потери времени...
      Вначале, конечно, были у меня мысли о побеге. Вернее, не о побеге. Старик Сульхи меня никогда не держал при себе силой. Какая у него сила?.. Я как чуть-чуть оклемался, так уже мог его одним плевком уложить. Просто бежать как-то было некуда.
      Он, старик, меня сразу спокойненько так предупредил:
      -- Ты вниз не ходи. Ты шурави. Тебя там убьют. А я даже толком и не знал, где нахожусь. Вроде бы и не в Рашиджистане. Я часто пытался у Сульхи выяснить подробности того, как он меня нашел. Но старик был кремень. Твердит в ответ одно и то же:
      -- Аллах тебя послал, Аллах и заберет...
      Только я понял так. Дед время от времени из хижины своей выбирался. Брал ишака -- и в горы. Травы собирать. Минералы какие-то одному ему известные. Да и просто на "движение мира" поглазеть. Старику много не надо. А уйти мог аж на месяц. За это время проходил достаточно большие расстояния. Похоже, вот во время одного такого похода он меня и нашел.
      И вот это, ребята, как раз чудо. В пустыне я падаю вместе с вертолетом и остаюсь жив. Почти жив... А тут бредет мимо безумный старик, которому не лень меня за сотню километров на своем ишаке тащить тайными тропами да потом незнамо сколько выхаживать. Другой бы пошарил по карманам да и пошел себе с Аллахом дальше. Ну, может, прикончил бы из человеколюбия.
      А старик... У него философия...
      В общем, время летело. Я уже почти, как дед советовал, растворился в природе, да не до конца -- в один прекрасный день цивилизация напомнила о себе сама.
      Как-то занимался я своей хитрой гимнастикой, да что-то из Глена Миллера напеваю и вдруг слышу:
      какой-то странный, непривычный, но в то же время знакомый звук появился. Я на месте застыл и сообразить не могу, что бы это могло быть.
      А звук, вернее сказать, гул все сильнее. И вдруг как из-за горы вертолет выскочит -- прямо на меня. Военный вертолет. Круг над хижиной сделал, кое-как на каком-то пятачке приземлился.
      Из вертолета вылезают два солдата да офицер. Как я понял -- пакистанцы. Офицер меня осмотрел и говорит (на урду, между прочим):
      -- Давай-ка, братец, полезай в кабину. Пожил на свежем воздухе, и хватит.
      -- А кто ты таков будешь? -- поинтересовался я у него.
      -- Тебе это знать пока ни к чему, -- он мне в ответ. -- Полезай, говорю. Вид у тебя болезненный, не хотелось бы силой тебя тащить.
      Старик с каменным лицом сидит и только бормочет:
      -- ...Аллах дал, Аллах взял...
      -- Это, -- говорю ему, -- не Аллах. Это солдаты.
      В общем, полез я в вертолет добровольно. Все равно когда-нибудь вылезать из этих гор пришлось бы. А тут грех транспортом не воспользоваться. Убивать меня никто вроде не собирался. Велика охота машину гонять, чтобы доставить себе такое удовольствие...
      Летели часа три. Приземлились тоже в горах, но уже на военной базе. Все как у взрослых -- аэродром, казармы, склады ГСМ. Меня вроде как пленного определили. Хотя в зиндан сажать не стали. Просто приказали с территории не выходить.
      Вначале меня какой-то следователь допрашивать пытался. Только я дурнем прикинулся. Мол, ничего, ребята, не помню. Ни кто таков, ни как звать, ни как сюда попал. Видно же, что я через мясорубку прошел. Следователь помучился недельку да и отстал.
      Определили меня в госпиталь. Ну, про это я уже говорил. Врачи меня смотрели-смотрели, языками цокали-цокали, но так и не смогли понять, как это меня старик по частям собрал. А я как с гор спустился, тут же хворать стал. Головные боли почти каждую ночь мучили. Хоть в петлю лезь. Мне какие-то таблетки давали, но все впустую. Выходило, что мне без стариковских травок весело не жить.
      На базе этой я еще месяца два просидел. Уже начал план разрабатывать, как мне отсюда ноги делать. Присмотрел, где оружие прибрать к рукам, еду в столовой. Дело, в общем-то, не хитрое. Самое трудное было понять, куда идти? Я ведь, ребята, понял, что в Пакистане оказался. В Афган к талибам мне что-то не хотелось. И что? В родные просторы через горы идти или в Индию? Пока я выбирал, меня однажды привели в штаб. Там уже какой-то хмырь в гражданском сидит. Белобрысый, высокий. На немца похож.
      Смотрел он на меня минуты три и говорит вдруг по-русски:
      -- Ну что, Николай Ухов, здравствуй, что ли. Я, конечно, напрягся и осторожно так в ответ говорю:
      -- Здравствуй, коли не шутишь. Только, может, я и Ухов, но уверенности у меня такой нет. Память напрочь отшибло. Он глаза расширил и давай хохотать:
      -- Ухов ты, Ухов. Это я точно выяснил. Или если хочешь -- Трубач. Это как тебе привычнее.
      И фотографию мою показывает. Армейскую. Я фотографию посмотрел и свое гну:
      -- Хороший парень. Кто такой?
      -- Ладно, это ты пакистанцам мозги крути, -- отвечает серьезно. -- А я не затем в такую дыру лез, тебя разыскивая.
      -- А зачем? -- спрашиваю.
      -- А затем, что нечего тебе здесь торчать. Или ты уже ислам принял?
      -- Нет, -- говорю, -- недосуг как-то было. Да и не предлагал никто.
      -- Ну вот и славно. Тогда у меня к тебе дело есть.
      -- С кем имею честь? Меня вы Уховым сразу окрестили, а сами не представились.
      -- Зови меня Коперником, -- серьезно отвечает он.
      -- Кем?..
      -- Коперником, -- повторил он. -- Это для удобства. Я, понимаешь, имена часто меняю. Так чтобы не путаться.
      -- Ну ладно. Тогда уж и я лучше буду Трубачом.
      -- Нет, -- возражает он. -- Ты теперь будешь Аджамал Гхош.
      -- Это почему?
      -- А это отдельный разговор.
      В общем, он мне долго баки забивал о том, что родина меня не забыла и что он, подполковник ГРУ, ее представитель, за мной специально прибыл.
      -- Это вы, Коперник, молодым рассказывайте, про родину-то. Я не первый день по земле хожу и прекрасно за это время усвоил, что родина про тебя не вспомнит, пока ей не припрет. Выкладывайте начистоту, в чем дело?
      -- Ладно, -- не стал спорить Коперник. -- Начистоту так на чистоту. Есть, -- говорит, -- одно дело, для которого вы, Аджамал, -- на "вы", гад, перешел, -- очень даже подходите.
      -- Что за дело?
      -- В общих словах, надо поехать в Ирак. Взять там одну вещь и доставить в Россию.
      -- А не в общих?
      -- А не в общих расскажу, когда вы согласитесь сотрудничать.
      -- У меня есть выбор?
      -- Выбор есть всегда. Пакистанцы не дураки и просто так вас не отдадут. Родина, как вы верно заметили, тоже просто так ста тысячами долларов швыряться не будет. А именно столько они хотят за вашу голову.
      -- Неплохо, -- заметил я. -- Но, бывало, давали и больше.
      -- Я знаю. Читал ваше досье.
      -- А как вы меня вообще нашли?
      -- Если знать, что искать, то найти можно, -- отвечает он мне с улыбкой. -- На нас пакистанцы вышли, говорят, ваш человек у нас. А дальше сопоставить нетрудно. В последнее время в этих краях только вы и пропали. Вернее, погибли. А это в моей ситуации весьма важное обстоятельство. Нужен такой человек. Профессионал, но незасвеченный.
      Все живые профессионалы на виду, а вас давно уже похоронили. Улавливаете?
      -- Улавливаю. Так в чем дело-то?
      -- Сначала о вашем выборе. У вас две возможности. Сгнить здесь, в Пакистане. Местные дяди как только поймут, что за вас денег не получить, так живо вас спишут в расход. Или согласиться сотрудничать со мной. В этом случае я вас выкупаю, а взамен попрошу прогуляться через Ирак. Ну как?
      Я подумал и согласился. Хуже, чем есть, думаю, все равно уже не будет.
      -- Вот и славно. Контрактов я подписывать с вами не стану. Верю на слово, -- обрадовался Коперник.
      -- Спасибо за доверие, -- отвечаю.
      -- Но на всякий случай не забывайте, что за убийство мертвеца претензий к нам никто иметь не будет. Я не то чтобы вас пугаю. Просто вы профессионал и сами должны понимать правила игры.
      -- Понимаю.
      -- Тогда слушайте. Это не просто сделка. Я вас подписываю на дело, которое и впрямь для России очень важно. И, поверьте, это не пустые слова. Слышали, наверное, что в Ираке творится?
      -- Нет, -- честно признаюсь. -- Вот уже почти год, как ни телевизор не смотрел, ни газет не читал.
      -- Хм. -- Коперник с пониманием так на меня посмотрел. -- В общем, американцы в очередной раз на Саддама наехали. На этот раз по поводу бактериологического оружия. У Клинтона свои проблемы дома, так что и ему сейчас Ирак бомбануть -- только в радость. Вся закавыка в том, что еще в "совковые" времена мы действительно это самое бактериологическое оружие иракцам продали. Оборудование, технологию... Ну да дело былое... Само по себе оружие не страшно. Я имею в виду его наличие у иракцев и вклад России в это дело. Но именно сейчас, в связи с кредитами и прочей политикой, не хотелось бы, чтобы Россию обвиняли во всяких гадостях, чтобы спекулировали на "совковом" прошлом. На бактериях, конечно, не написано: "Сделано в СССР". Но есть там один контейнер со штаммами очень, очень неприятных болезней, и по контейнеру этому специалисты запросто выяснят, откуда ноги растут. Вернее, не выяснят -- это и так все знают, а докажут. Короче, именно этот контейнер и надо из Ирака вытащить.
      -- Так Саддам его и отдал. За него ведь уплачено. И немало, -- возразил я. -- Или вы мне предлагаете взять его штурмом?
      -- Нет. С иракцами уже есть договоренность. Я бы сказал, сделка. Они нам контейнер, а мы улаживаем вопрос с американцами и НАТО. Но проблема в том, что американцы будут землю рыть, чтобы перехватить этот контейнер. Да и в самом Ираке есть ястребы, которые не в восторге от этой сделки. И хуже того. У нас, в России, тоже есть желающие наложить руку на этот самый контейнер. Зачем, почему -- вопрос другой. Но вот это-то и есть самое опасное. Именно поэтому я и вышел на вас. Вы мало того что мертвы... Есть еще и некоторая гарантия, что вас пока не завербовала ни одна из заинтересованных сторон. Понятно?
      -- Понятно, -- отвечаю. -- Я, значит, темная лошадка.
      -- Очень темная. Согласны?
      -- Согласен.
      Вот так я в эту историю и влез. Если честно, я ведь этому Копернику поверил. Не только за свою шкуру старался. Да и он, в общем-то, чистую правду говорил. Только забыл, сволочь, добавить, что он сам в числе тех, кто желает "наложить руку"...
      За то, что он меня из Пакистана вытащил, -- я ему благодарен. А вот за то, что он меня использовал, и за то, что чуть не заставил в собственных друзей стрелять, -- я ему голову собственноручно откручу...
      6
      Теперь Пастух понимал все. Вот он, весь пасьянс, разложенный Коперником, -- самого Пастуха он советует выбрать для операции в Багдаде, Трубача подготавливает к перевозке груза, а Дока вызывает в Двоегорск, и если бы все удалось, то похищение контейнера выглядело бы спланированной управлением операцией. Представив все это Президенту в нужном свете, с управлением можно было бы покончить, а их пятерых... -- нет! теперь опять шестерых -- можно было бы пустить в расход, сохранив таким образом свои шкуры и толстые задницы! Хотели ли они еще как-то использовать этот контейнер? Какая теперь разница!
      Радость встречи с Трубачом отодвинула на второй план все остальное. Пастух молча обнял его, Муха похлопал по бритой голове и сказал: "Жив, курилка!", а Боцман воскликнул: "И где тебя, черта лысого, столько носило?!" Он рассказал им всю свою историю, и история эта оказалась интереснее любого романа, но было это чуть позже. А сейчас у них совершенно не было времени на разговоры.
      Коперник исчез.
      Коперник исчез вместе с грузом, который они обязаны были забрать у него.
      Где теперь его искать? Где? Трубач сразу рассказал им, что встречать самолет Коперник приехал на машине, он вспомнил и марку, и цвет, и даже ее номер. Это было уже кое-что. Но куда он мог податься?
      -- В любом случае, -- рубанул Артист, -- он первым делом должен был вырулить на шоссе. Не по сугробам же он поскачет?
      -- Сделаем так, -- предложил Пастух, -- мы расколем генерала по всем швам. Он должен знать возможный маршрут Коперника. Одним словом, он единственный, кто может дать нам хоть какую-то информацию.
      -- Дело, -- кивнул Муха.
      -- Значит, так, Муха, Трубач -- вы со мной. Раскалываем генерала и дальше на "вертушку". Она ждет нас здесь недалеко. Док, Артист, берите Боцмана и дуйте на своей машине по шоссе. Мы скорректируем ваш маршрут.
      -- У нас бензин практически на нуле, -- предупредил Артист.
      -- Здесь есть заправка?
      -- А как же.
      -- Отлично. Мотайте туда и ждите моего звонка. Я постараюсь вас хотя бы сориентировать, в какую сторону вам по шоссе дуть.
      На этом они и разбежались.
      Боцман сел за руль. Док и Артист плюхнулись следом, и "Нива" рванула на всех газах к "Солнечному".
      Спустя пятнадцать минут Артист, Док и Боцман добрались до "Солнечного". Там их уже ждало сообщение Пастуха: командир сообщал, что, как выяснилось, Коперник, скорее всего, намылился в Москву.
      Заправившись, они снова вскочили в машину и помчались прочь от этого города, помчались в надежде, что их усилия не пропадут даром...
      Глава десятая. Найти и обезвредить
      1
      Утром дорогу припорошил свежий снежок, и теперь Боцман легко находил след машины Коперника. После снега перед ними по дороге прошли всего несколько автомобилей -- какой-то грузовик с прицепом, "жигуленок" на родной лысой резине и суровый колесный трактор "Кировец". Машина Коперника была четвертой, и следы ее импортной резины перекрывали предыдущие.
      -- Давай, надо не упустить гада! -- подначивал Артист сидящего за рулем "Нивы" Боцмана.
      -- Не мешай, Семка, -- ответил тот наконец. -- Лучше свяжись с вашими ментами в этом... в Двоегорске. Пусть сообщат, что за тачка может быть у этого гада? По следу далеко не уйдешь... Ведь наверняка кто-нибудь видел его раньше, а может, он у кого машину позаимствовал... Ведь не вез он ее сюда из Москвы, как думаешь? Он ведь вроде по воздуху сюда...
      Артист достал радиостанцию и принялся настойчиво кричать в нее:
      -- Невский... Артист вызывает лейтенанта Невского...
      -- Невский на связи... -- буркнула радиостанция.
      -- Лейтенант, нет ли у вас каких-нибудь данных на машину, на которой ездил по городу московский капитан, называвший себя Коперником?
      -- Есть, как не быть! У нас тут заявление об угоне... Вот, читаю: "Я, Заславский Роман Павлович, 11.02 сего... По просьбе капитана Коперника... Поскольку машина мне не возвращена, а сам капитан находится в неизвестном мне месте, прошу..." Ну и так далее.
      -- Так, ясно. Что за машина?
      -- На имя Р. И. Заславского была зарегистрирована "Ауди-100" 1986 года выпуска. Синего цвета. Госномер -- Е 12-56 ЕК... -- деловым тоном сообщил Невский. -- Номер кузова и двигателя сообщить?
      -- Поинтересуемся у Коперника при встрече, -- отшутился Артист.
      -- Я уже передал сведения в перехват в ГАИ.
      -- Хорошо, мы его с тыла подгонять будем. Далеко не уйдет!.. -уверенно сообщил Артист. -- До связи, лейтенант.
      -- Как бы гаишники не перестарались, -- подумал вслух Док. -- Как начнут палить сдуру, так полстраны на тот свет и уйдет с насморком.
      -- Ничего, -- буркнул Артист. -- Пусть палят. А что, если этот гад скроется, где его потом искать?
      Боцман не отрывал взгляда от дороги, выжимая из "Нивы" максимум возможной на этой дороге скорости. Здешнее шоссе и в хорошую-то погоду было не сахар, теперь же, покрывшись мокрым снегом, и вовсе превратилось в каток. После очередного удачно пройденного виража, когда машина чудом избежала падения в кювет. Боцман со злорадством сообщил друзьям:
      -- Одно хорошо -- у этой "ауди" резина не ахти. Скорости этот ваш Коперник на ней не даст. У нас на "Ниве" шансов больше. Все-таки полный привод...
      Еще с час они неслись по пустынной дороге. Пару раз у развилок Боцман тормозил, чтобы убедиться, куда идет след "ауди". Но вскоре это уже почти перестало помогать.
      Когда первые снежинки упали на лобовое стекло, Боцман многозначительно посмотрел на друзей и от всей души матюгнулся.
      -- Снег пойдет -- хрен мы его по следу отыщем... -- с ходу понял Боцмана Артист.
      -- Он не ковбой в прерии, да и мы не могикане, -- возразил Док. -- Ты что, хотел его по следу до самой Москвы вести?
      -- Если через полчаса не догоним, -- уверенно подытожил этот диспут Боцман, -- то плакала наша погоня.
      Снегопад с каждой минутой усиливался, превращаясь в настоящую пургу. С каждым километром пути надежда на успех таяла, как снежинки на горячем капоте.
      Наконец, когда дорога уперлась в большое шоссе, от этой надежды и вовсе не осталось и следа. Трасса уходила в обе стороны, и здесь было слишком хорошо видно, что пурга разыгралась не на шутку, -- уже на расстоянии каких-то пятидесяти метров невозможно было что-нибудь разглядеть.
      -- Ну, куда будем путь держать, могикане? -- поинтересовался Док, закуривая сигарету.
      -- Налево пойдешь -- в столицу попадешь. Не сразу, но километров через тысячу-другую-третью -- точно, -- ответил Артист, рассматривая развернутую на коленях карту. -- Направо, стало быть, дорога на Оренбург.
      -- Если он решил к границе уходить, то, пожалуй, вправо взял, -предположил Боцман.
      -- Я бы на его месте к границе не рвался, -- задумчиво произнес Док. -Уж границы-то мы перекрыть сумеем...
      -- Ага, закроем на замок, и Карацупу у каждого столба поставим, -съехидничал Артист. -- Не, он на Москву пошел. В Сокольники, гад, рвется... Там есть где укрыться... -- процитировал героя известного фильма.
      -- На пальцах кинем или монетку? -- хмуро спросил Док. -- Накрылась, мужички, наша погоня...
      В это время заговорила рация:
      -- ...Невский вызывает Артиста... Прием...
      -- Я на связи, -- живо откликнулся Артист, благо рация была у него под рукой.
      -- Только что мне сообщили -- разыскиваемую "ауди" видели на посту у села Видное.
      -- Что значит -- видели? -- не понял Артист. -- Машина ж в перехвате! Они там что, смотреть только поставлены?
      -- Знаю не больше вашего, -- обиженно ответил лейтенант.
      -- Все, все, молчу! -- закричал Артист. -- Спасибо тебе, лейтенант.
      -- Видное -- это как раз на московском направлении, -- объяснил Боцман, решительно сворачивая налево.
      -- Преследуем, -- сообщил в рацию Артист. -- А ты и дальше держи нас в курсе событий, лейтенант.
      -- Постараюсь...
      Боцман набрал скорость, насколько позволяли скользкая дорога и снег, забивавший лобовое стекло так, что с ним уже еле справлялись "дворники". Километров через пятнадцать показались какие-то дома. Сквозь пургу на обочине промелькнул указатель: Видное.
      На выезде из села они увидели покосившуюся будку с затертой надписью: "ГАИ". У будки два милиционера копались в открытом капоте гаишной "шестерки".
      -- Это вы, мужики, тут "ауди" видели? -- грозно спросил Боцман, притормозив у поста.
      -- А ты кто будешь, чтобы вопросы задавать? -- огрызнулся один из милиционеров.
      -- Как докладываете, сержант! -- гаркнул Док, высунувшись из окна "Нивы". -- "Ауди" госномер Е 12-56 ЕК проезжала? Вы докладывали?
      Признав в Доке человека, имеющего право задавать вопросы, сержант струхнул и, вытянувшись по стойке "смирно", четко доложил:
      -- Так точно! Указанная машина проследовала в сторону Москвы полчаса назад. На наши приказы остановиться водитель не отреагировал и скрылся.
      -- А что ж ты, Анискин хренов, глазами хлопал?! -- взъярился Док. -- Ты для чего здесь поставлен?
      -- Так машина сломалась, товарищ... -- сержант вопросительно посмотрел на Дока.
      -- Капитан, -- сообщил тот.
      -- На рухляди ездим, товарищ капитан, -- беспомощно развел руками сержант.
      -- И пистолеты заржавели... -- проворчал Артист. -- Поехали, Док, только время теряем.
      -- Доложите по рации, что группа Дока продолжает преследование. Жми, Боцман...
      "Нива", выбросив две струи снега из-под задних колес, рванула дальше по шоссе.
      -- Машина у них, видите ли, сломалась... -- не мог успокоиться Артист. -- Задницу подставлять не захотели ребята...
      -- Может, оно и к лучшему, -- философски заметил Док. -- Коперник тертый калач. Уложил бы их с двух выстрелов...
      -- Ты им еще благодарность объяви -- за проявленную выдержку и осторожность...
      Еще минут сорок они с трудом продирались сквозь пургу. Шоссе как будто вымерло. Видимо, они да Коперник были единственными сумасшедшими, отважившимися пуститься в путь в такую непогоду.
      Один только раз их "Нива" чуть не столкнулась с какой-то белой машиной. Разошлись буквально в нескольких сантиметрах. Водитель машины возмущенно им просигналил.
      -- Как бы не загреметь под фанфары! -- произнес Артист. -- Ты уж, Боцман, поосторожнее...
      -- Ага, сейчас скорость снижу, чтобы, как по правилам, тормозной путь соответствовал бы видимости... Только тогда нам стоять придется.
      Они ехали еще минут десять.
      -- Стоп! -- приказал вдруг Док, и Боцман резко ударил по тормозам.
      "Ниву" развернуло поперек дороги. Артист от неожиданности стукнулся лбом о спинку переднего кресла.
      -- Ну и в чем дело? -- спокойно поинтересовался Боцман.
      -- А вон, посмотри. -- Док указал в кювет. И только теперь Боцман и Артист увидели сквозь непрекращающийся снегопад, что из придорожного рва, который, видимо, в этом месте был довольно глубок, торчит корма какого-то автомобиля.
      -- Вот черт! -- выпалил Артист. -- Ну у тебя и зрение...
      -- Пойдем смотреть. Я думаю, это проделки нашего клиента, -- усмехнулся Док и открыл дверь.
      На улице было противно именно так, как это представлялось из салона. Мокрый снег старался залепить глаза и нос. Резкий промозглый ветер продувал даже сквозь куртки. Друзья выскочили на дорогу и осторожно, скользя по колено в снегу, спустились в кювет.
      Это действительно была "ауди" синего цвета. И, судя по взрыхленному снегу, попала она сюда недавно.
      -- Номер наш! -- сообщил Артист, ногой очистив номерной знак.
      -- И мотор еще теплый, -- подхватил Боцман, указав на тающие на капоте снежинки. -- Недавно ухнул...
      Док заглянул в салон и произнес:
      -- Там кто-то есть.
      Он открыл дверцу водителя, и на снег вывалилось тело мужчины в кожаной куртке.
      -- Не справился с управлением? -- с надеждой предположил Боцман.
      -- Это было бы слишком просто... -- пробормотал Док и опытным движением пощупал пульс на шее мужика. -- Готов! Это, ребята, не Коперник. Это кто-то другой.
      -- А где же Коперник? -- растерянно спросил Боцман.
      -- И откуда взялся этот тип? -- продолжил Артист.
      -- Я так думаю, -- ответил Док, -- Коперник, после того как его попытались остановить на посту, быстро сообразил, что не сейчас, так потом его на этой засвеченной "ауди" обязательно возьмут. И решил тачку поменять. Я не знаю, как он этого бедолагу остановил. Может, проголосовал -- якобы у него машина сломалась, а мужик решил в непогоду солидарность шоферскую проявить... Черт его теперь разберет!..
      -- Ну и сволочь этот твой однокашник... -- процедил Артист.
      -- У него теперь под ногами земля горит, -- покачал головой Док. -- Он теперь во сто крат опаснее всего Генштаба и ГРУ!.. Не нравится мне эта история. Лучше уж со спецназом перестреливаться, чем гоняться за парнем со съехавшей крышей, у которого к тому же в руках целый чемодан холеры и прочей чумы... Улавливаете, чем это все может закончиться?
      -- Надо его остановить, -- твердо решил Боцман.
      -- Надо... -- с вздохом согласился Док.
      -- Документы у мужика проверь, -- напомнил Артист. -- За чем нам теперь-то гоняться?
      -- Вряд ли Коперник совершит одну и ту же ошибку, -- возразил Док, но по карманам трупа пошарил. -- Так и есть -- пусто!.. У него хоть крыша и съехала, но котелок еще варит.
      -- Не будем время терять! -- Боцман полез обратно на дорогу. -- Может, все же догоним?..
      -- Попытка не пытка... -- с сомнением пробормотал Док.
      Через минуту они уже неслись дальше по дороге. Артист докладывал по радио об обнаруженном трупе.
      -- ... И срочно нужно опознать его! -- кричал он лейтенанту Невскому. -- Документов мы не обнаружили, но нужно знать, какая у него была машина...
      -- А, вашу мать! -- заорал вдруг Док, хлопнув себя по лбу. -- Стой!
      Боцман вновь автоматически выполнил приказ. "Ниву" развернуло поперек дороги.
      -- Ты чего? -- осторожно спросил Артист, прикрыв рацию ладонью. -Вспомнил чего?
      -- Ах мы, дурни!.. -- сокрушался Док. -- Боцман, давай обратно.
      -- Но... -- начал было Артист, и тут до него дошло. -- ...Слушай, Невский, -- закричал он, -- машина у него белая. -- Артист обратился к Боцману: -- Ты марку заметил?
      -- А бог его знает, -- буркнул тот. -- Вроде "жигуль"...
      -- Вроде "Жигули" -- белого или бежевого цвета. Двигается в обратном направлении. Как понял меня?
      -- Понял, понял, -- ответил Невский. -- Как же это вы с ним разминулись?
      -- И на старуху бывает проруха... -- буркнул Семен и отключил рацию. -Ну и жук этот твой Леша Сомин!..
      -- Да, -- согласился Док. -- Он еще в школе всегда меня в карты обдувал.
      -- Надо брать реванш, -- серьезно заявил Боцман.
      -- Возьмешь тут, -- проворчал Артист. -- Ты прикинь-ка, арифметику-то в школе проходил или, как Док, в карты с всякими проходимцами дулся? Мы же в разные стороны двигались. Потом около этой "ауди" провозились минут десять...
      Они пролетели назад по пустынному шоссе километров сорок. Настроение у всех резко испортилось. Коперник обманул их, как мальчишек. А они еще наезжали на сержанта-гаишника! Того, кстати, и след простыл вместе с напарником и патрульной машиной. Видимо, сержант решил, что одного нагоняя от неизвестного капитана ему вполне достаточно.
      Через полчаса они добрались до следующего поста ГАИ. Боцман тормознул у запорошенного снегом патрульного "жигуленка" и опустил стекло.
      -- Ребята, белый "жигуль" в ближайшие полчаса не проскакивал?
      -- А что? -- хмуро спросил гаишник. И тут -- исключительно из-за отсутствия вожделенных "корочек" -- наши герои впервые пожалели, что не состоят на государственной службе.
      -- Операция по перехвату объявлена. Слышали? Мы в преследовании, -терпеливо объяснил Боцман.
      -- Слышали, -- согласился гаишник. -- Но не видели. "Ауди" вроде разыскивают. -- Он повернулся к напарнику: -- Так ведь, Вань?