Они расползлись в разные стороны.
      Артист первым вышел на боевую позицию. И она ему не понравилась. Единственный саманный домик на полигоне казался совершенно безжизненным. Он внимательно всматривался в песок полигона - свежих следов на нем видно не было. Может, все это действительно туфта, может, вообще нет никакого суперсейсмографа. Тогда зачем охранять пустоту? Может, их идея по поводу большого блефа - тоже полная туфта?
      Долго раздумывать было некогда. Артист стал подбираться поближе. И тут услышал откуда-то прямо из-под земли странный звук, совершенно невозможный здесь, посреди пустыни, - звук как бы идущего лифта.
      Артист приложил ухо к горячему песку, прислушался - точно. Под землей работал какой-то механизм, действительно напоминавший по звуку обыкновенный домашний лифт.
      Он поднял голову и теперь внимательнее осмотрелся вокруг.
      Принятое им поначалу за кустик саксаула было не чем иным, как миниатюрной телекамерой, которая медленно поворачивала свой объектив.
      Нет, не туфта.
      Под землей была, очевидно, настоящая база. Вот туда и надо было проникнуть. Кто там теперь - наши или враги?
      Сергей сказал - взорвать, значит, вполне вероятно, что о суперсейсмографе прознали враги. Значит, вполне вероятно, что они уже были там. Тем более надо было быть осторожными.
      Он тихонько свистнул, услышал отзыв совсем неподалеку - это Боцман. Потом еще свист - Муха. Все уже на местах, но как пробраться внутрь?
      Артист трезво рассудил, что разгадка, скорее всего, в саманном домике. И когда глазок телекамеры отвернулся, пополз туда.
      Очень скоро он открыл скрипучую дверь и оказался в заброшенном помещении, на первый взгляд заброшенном, но от взгляда Артиста не ускользнуло, что пол здесь был чисто выметен, а паутина была только по углам, на двери ее не было. Паутина, собственно, помогла ему найти и вход. Вернее, не сам вход, а замаскированную в стене кнопку, которая - что? Вызывала лифт, открывала потайную дверь или вызывала охрану?
      Через минуту в домике уже были Боцман и Муха. Артист показал им кнопку:
      - Что делать?
      - Жать, - сказал Боцман. - Или у тебя есть другие предложения?
      Муха кивнул.
      Артист вздохнул и нажал кнопку.
      Это была все-таки потайная дверь. Она вела в темный аккуратный коридорчик, который упирался в железный люк. А вот уже на этом люке были и сканер, и телекамера, и даже идентификатор голоса.
      - Приплыли, - сказал Боцман. - Сюда нам не войти.
      Артист посмотрел на телекамеру. Их все равно уже видели. Значит, придется принять открытый бой или, если там свои, раскрыть карты. Благо рация у Артиста была с собой - он всегда может затребовать подтверждения своих полномочий у Пастуха, а тот, в свою очередь, у Голубкова.
      - Бандитов тут не было, - сказал Артист. - Люк не взломан. Охранники так просто никому не открыли бы. Значит, мы успели вовремя.
      И он помахал рукой в телекамеру.
      Никакой реакции. Люк не открывался, никто не выходил, никто не стрелял.
      - Уснули они там, что ли?! - разозлился Боцман и стукнул по люку своим огромным кулаком.
      И люк распахнулся.
      Первое, что увидели солдаты за люком, - перерезанное горло солдата, из которого еще вытекала кровь.
      Командовать никому не надо было. Они все знали, что делать.
      Артист выдернул пистолет - при ближнем бое только он и годится, - Муха и Боцман прикрывали его.
      Перешагнув через тело солдата, Артист вошел внутрь. Второй труп лежал за поворотом. И тоже с почти отрезанной головой.
      Мы не успели, пронеслось в его голове. Хотя с другой стороны, солдат убили совсем недавно. Значит, бандиты еще здесь.
      На следующий поворот выходил Боцман, а Артист и Муха его прикрывали.
      Здесь было уже два трупа. Один также с перерезанным горлом, а второй застрелен в голову.
      Работали профессионалы.
      И они были еще здесь, значит, бой предстоял серьезный, может быть, последний в их жизни бой.
      На третий поворот выходил Муха. Он уткнулся в новый железный люк, тихонько толкнул его, и тот распахнулся. Из-за люка никто не стрелял. Боцман осторожно заглянул внутрь. Лифт.
      Кабина была где-то внизу. Вызывать его сейчас сюда было бы сплошным безумием. Те, кто внизу, наверняка встретили бы их плотным огнем. Нет, надо было действовать осторожнее.
      И солдаты, тихо взломав сетчатую дверь, стали спускаться по тросам.
      Внизу их ждала та же картина - трупы, трупы...
      Два коридора вели от лифта. Боцман пошел налево, Артист с Мухой направо.
      Коридор, по которому отправились Артист с Мухой, оказался коротким, всего метров десять, и вел в огромный зал, всю площадь которого занимало нечто сложное: сбившиеся в кучу железные стойки со множеством кабелей, циферблатов, мониторов, лампочек, клавиатур, мигающих датчиков.
      Вот он, мелькнуло в голове у Артиста, суперсейсмограф, одна из важнейших частей тектонического оружия. Сверхуничтожитель, против которого не было и не будет никакого спасения у людей.
      И это оружие было так близко...
      Коридор Боцмана тоже был коротким, но вел к другому лифту - грузовому. Здесь никого не было.
      И он повернул обратно.
      Сделал два шага и остановился.
      Эту дверцу он не приметил, когда шел по коридору, а вот теперь что-то заставило его толкнуть ее.
      Он выждал секунду, чтобы глаза привыкли к темноте, которая была в комнате за дверью. Там кто-то был. Он уловил какое-то слабое шевеление.
      Если бы это был бандит, он бы уже выстрелил. Сейчас Боцман представлял собой прекрасную мишень. Значит, там мог спрятаться свой.
      - Эй! - тихо позвал боцман. И за дверью послышался сдавленный стон. Боцман вкатился в темноту, залег, ожидая подвоха, но и сейчас никто не стал стрелять.
      - Эй, - снова позвал Боцман. И снова услышал сдавленный стон совсем рядом.
      Он протянул руку - человек. Ощупал того в темноте и понял, что человек связан.
      - М-м-м...
      Боцман быстро разрезал в темноте веревки, услышал звук отдираемого пластыря и совсем тихий голос:
      - Помогите...
      В эту же секунду Боцману показалось, что он сошел с ума. Это был голос Ани.
      - Аня, ты? - прошептал Боцман.
      - Тихо, они здесь, - еле слышно ответила Аня.
      - Кто?
      - Их трое. Они схватили меня в машине. Они все про вас знают, они взяли меня в заложницы, - горячо шептала девушка. - Они куда-то ушли. Они сейчас вернутся.
      - Куда они ушли?
      - Не знаю, они связали меня и заперли здесь. Нам надо уходить...
      - Надо, - согласился Боцман, - только когда выполним задание.
      - Какое задание - нас убьют!
      - Не бойся, мы тоже умеем стрелять. Сиди здесь, я мигом вернусь.
      Аня осталась в темной комнате, а Боцман бросился за Артистом и Мухой.
      Те все так же лежали у входа в машинный зал, высматривая противника.
      Боцман сбивчиво рассказывал им о своей удивительной находке, пока они бежали к темной комнате.
      Артист, когда до него дошла суть рассказа, остановился.
      - Аня здесь?!
      - Да, а бандиты ушли куда-то. Они сейчас вернутся, им нужно увезти сейсмограф. Наверное, пошли за помощью.
      - Увезти? Как его увезти? Это пять составов понадобится.
      - Я прикинул - там много обычной аппаратуры, а сам сейсмограф, наверное, не такой уж и большой.
      - Вот только где он?
      - Если знать, найти легко.
      - Так, взрываем этот чертов сейсмограф и уходим, встретим их наверху.
      - Где наверху? Здесь несколько выходов?! - спросил Боцман. - Я видел грузовой лифт. Он явно ведет наверх, на самый верх.
      - Значит, будем ждать их здесь.
      - А нам точно надо взрывать эту машинку? Может, ее просто потихоньку разбирать и увозить?
      - Куда? И кому? Очередному идиоту, который захочет завоевать весь мир?
      - Аня, - позвал из темной комнаты Боцман. - Выходи.
      - Да, лоханулись, зачем брали женщину? Непрофессионально, - сказал Артист. - Ладно, Муха, идем заложим взрывчатку. А ты, Боцман, веди Аню к пассажирскому лифту. Мы будем через две минуты.
      Они кинулись снова к машинному залу.
      - Ой, я не могу встать, - позвала из темноты Аня. - Помогите.
      Боцман, скидывая с плеча автомат, решительно шагнул в комнату.
      Это его и спасло. Острое лезвие со скрежетом полоснуло по оружейной стали. Дальше Боцман действовал механически - выбросил ногу в тяжелом ботинке, он легко откинул к стене чье-то тело, а в следующую секунду выстрелил из пистолета туда, где шмякнулось тело врага.
      Тело рухнуло с шумом.
      - Аня, - позвал Боцман, - ты где?
      Тишина.
      Он зажег фонарь - Аня с простреленной грудью лежала у стены.
      Боцман наклонился.
      Лицо Ани исказила предсмертная злоба. Оно было некрасивым.
      В руках у нее поблескивало лезвие тонкого стилета. Этим лезвием был убит когда-то человек с тяжелым затылком, допрашивавший в машине ученого. Этим лезвием был убит Кожевников.
      Этим лезвием были убиты солдаты в подземном бункере, охранявшие суперсейсмограф. Это лезвие не смогло убить только солдат удачи, а ведь было так близко.
      Через четыре минуты все трое - Боцман, Муха и Артист - уже были наверху, бежали от саманного домика, а еще через полминуты из-под земли раздался оглушительный гул, и саманный домик словно надулся изнутри, а потом лопнул пыльным облаком.
      Проект тектонического оружия был уничтожен.
      Впрочем, ни Боцман, ни Артист, ни Муха так и не узнали до конца жизни: то, ради чего они рисковали жизнью, то, ради чего бандиты положили стольких людей, то, что солдаты удачи наконец уничтожили, - было ли это настоящим оружием или только огромным блефом...
      Глава восемьдесят четвертая
      20 февраля. Новая американская администрация отправила в
      конгресс запрос о повышении ассигнований на разработку новых
      видов вооружения американской армии. Судя по просочившимся в
      прессу сведениям, это сумма в несколько десятков миллиардов
      долларов (Рейтер).
      * * *
      В Москве как-то резко похолодало. Но Голубков и Пастух словно бы не замечали этого. Они сидели на скамейке в сквере возле управления. Разговор их носил личный характер, как просил Сергей, имея в виду, разумеется, чтобы их никто не подслушал. И полковник вывел Сергея в сквер, то ли действительно наивно полагая, что здесь нет чужих ушей, то ли делая вид.
      Сергей подробно рассказал о последнем этапе операции, сообщил банковский счет, на который должны прийти деньги, о страшных потерях, которые понесли обе стороны. И закончил последним сообщением, которое получил уже час назад: сейсмограф был взорван.
      - И похоже, это был самый грандиозный блеф, который когда-либо разыгрывался нашими спецслужбами.
      - И когда же ты об этом догадался? - напрягся Голубков.
      - Давно.
      - А вот я до сих пор не сподобился, - признался полковник.
      - Потому что вы так увлеклись грандиозностью поставленной задачи, что явно рассчитывали на заинтересованность в этом англичан, немцев, американцев, террористов, в конце концов, и не подумали о наших любителях политических игр. Вообще мне кажется, многое в системе взаимоотношений "великолепной семерки" и УПСМ должно подвергнуться корректировке.
      - Даже так?
      - Да, мы не работаем бесплатно. Что с того? Слишком много истрачено светлого в наших душах, а затем оплачено в лучшем случае равнодушием - это еще самое слабое определение. Я не о прошлых делах, я о людях, которые нами повелевали, направляли и были ответственны за состояние наших умов, кошельков, уважения.
      Сергей сделал протестующий жест, заметив желание Голубкова что-то сказать.
      - И пятьдесят тысяч - это предоплата, как говорят теперь. Лично против вас я ничего не имею, но покопайтесь среди окружения, взвесьте - кого мы ведем? Найдется ли на десяток кормчих хоть пара с "чистыми руками, холодным сердцем и..."? Вот видите, стало уже забываться... Если это грандиозный блеф, но блеф ради России, мы согласны, а так... не за понюшку табака... Круглов - мудак, но ведь таких еще в России миллионы, одураченных, униженных и все-таки надеющихся на что-то. И Круглов убит.
      - Бунт на корабле? - неожиданно улыбнулся полковник.
      Пастухов впервые увидел улыбку на его лице. Он считал вполне естественным ее всегдашнее отсутствие. Да, видимо, и сам Голубков уже разучился это делать.
      - Ладно. Забудем. Это так... Это непрофессионально. Видимо, я начал уставать... Продолжим.
      - Многое из того, что ты сказал, я передумал в твоем возрасте и теперь спрятал это внутри себя. Черт с ними, с кормчими. Кормчие приходят и уходят, а
      Россия остается всегда. Пусть другая, но - своя. Для нее и будем...
      На скамейке по соседству какие-то мужики лили пиво, то и дело повторяя рекламный слоган - "надо чаще встречаться".
      Ну хоть так, подумал Сергей.
      - А вообще-то с некоторых пор меня не оставляет в покое нехорошее предчувствие.
      - С каких пор, капитан, ты стал суеверным?
      - Это не то, что вы думаете. - Сергей внимательно посмотрел на полковника, как бы взвешивая и решая, какая доля откровенности тут возможна. В свете последних событий он окончательно уверился в том, что Голубков ни сном ни духом не ведает о подозрениях группы относительно той роли, которую ей отвели в происшедших событиях.
      Он не стал заходить издалека. Будучи человеком прямым, когда того требовали обстоятельства, Пастухов предпочитал играть с открытыми картами. И самым весомым аргументом в пользу именно такого решения было то, что Голубков ни разу не скрывал от него правды. Правда, дозировал он ее по своему усмотрению.
      Сергей напомнил полковнику историю СОИ и наконец добрался до нынешней ситуации.
      - Ты хочешь сказать, что все это грандиозный блеф на уровне государственной политики?
      - А вы разве не сталкивались с подобными вещами раньше? Кому было нужно вводить президента в безвыходное положение? Кто больше всех кричал, что пора кончать с Чечней? Кто убеждал, что там хватит одного полка регулярных войск и батальона танков? Кто составлял ориентировки и подсовывал их во время утреннего доклада?.. Вопросов тьма. Виновных нет, так же как нет сейчас ответов.
      - Это было бы слишком невероятно, чтобы быть правдой...
      - Я вас очень ценю, товарищ полковник. Вас ценят и люди, находящиеся выше вас по служебной лестнице. При игре в шахматы иногда для достижения победы жертвуют ферзем. И делают это как можно более убедительно.
      - Но Джеф, Олег Григорьевич, вся команда спецназа, Круглов... Особенно Круглов.
      - Иногда мне становится страшно. Да. Страшно. Может быть, это кризис понимания собственной ненужности?
      - Сережа, не мели чепухи. Такими людьми не бросаются. Вас осталось пятеро. Пятеро, которым УПСМ доверяет безгранично.
      - УПСМ? Да не УПСМ, а вы лично. И в этой глобальной игре, где на карту поставлены даже не миллионы, а миллиарды бюджетных средств... Да что там бюджет. Безопасность державы. Неужели вы думаете, что наши жизни, сама постановка вопроса, берутся во внимание? Я согласен не просто рискнуть своей шкурой, я поведу за собой ребят. Помните, как Луспекаев сказал: ЗА ДЕРЖАВУ ОБИДНО. Так вот, нам уже давно за державу обидно.
      - Ребята в курсе того, что ты мне сейчас сказал?
      - В курсе.
      - Ну и?..
      - Может быть, мы замызгали многие слова, но слово Родина не вытирается, сколь бы часто его ни трепали. Есть понятия растяжимые. Их каждый трактует в силу собственного разумения. Но есть понятия вечные. К ним я отношу слово "Родина". И мои ребята тоже...
      - Ну спасибо, ну утешил. Ты хоть понимаешь, что ты мне сейчас сказал? С таким настроением нельзя заканчивать операцию.
      - Именно с таким и нужно. Когда человек решает стать военным, он должен себе отдавать отчет в том, что может прийти такое время, когда Родина потребует от него жизнь. Это на гражданке можно еще размышлять. Нам такой роскоши не дано. Только сегодня в наших действиях должно присутствовать одно немаловажное обстоятельство: мы должны твердо знать, во имя чего и в чьих интересах льем свою и чужую кровь.
      - Все то, что ты мне сейчас сказал, необходимо осмыслить. У меня сложились довольно неформальные отношения с аналитиками. Попробую подкинуть твою мысль о блефе им. Естественно, никаких бумаг и официальных запросов. Что ж, если ты прав... Ну а коли так, где наша не пропадала.
      - Не пропадет, - убежденно сказал Сергей.
      Глава восемьдесят пятая
      Как только Джеф добрался из аэропорта в Москву, он первым делом позвонил своему человеку, который должен был принять здесь деньги.
      - Алло, Олег Григорьевич? - любезно осведомился Джеф.
      - Да, - ответили ему.
      - Как там наши дела?
      - Все в порядке. Деньги у меня.
      - Вся сумма?
      - Да.
      - Очень хорошо. Документы?
      - Я распорядился. Фирму прикроют быстро и без хвостов.
      - Отлично. Слушайте меня внимательно. Я через двадцать минут буду у вас. Есть еще несколько вопросов к вам. Если все будет в порядке, получите свои деньги и навсегда забудете обо мне. Вам светит спокойная жизнь без нужды и проблем. Только не сделайте ни одной ошибки. Вы меня поняли?
      - Да. Но тут обстоятельства несколько изменились.
      - В чем дело?
      - Речь шла о миллионе долларов.
      - Ах вон что?! А вы получили не миллион, а сорок?!
      - Это и меняет обстоятельства.
      - Ладно, приеду, поговорим.
      - Готовься к тому, что потеряешь половину. Это я так тебе говорю, чтобы было о чем подумать дорогой.
      - Ждите.
      Вот старый пес. Ну ладно, он еще и с ним разберется. Сегодня же разберется, а завтра он уже будет гулять по Монмартру и вспоминать о своей прошлой жизни, как о дурном сне. Безумные властители, жестокие порядки, предательство и кровь - он сам стал частью всей этой действительности. Он стал таким же, как и те безумные и жестокие, отдававшие ему приказы и распоряжавшиеся его жизнью. Разве миллионы долларов и свобода несправедливая компенсация за это? А ведь его хотели уничтожить. Его хотели оставить без выигрыша! И почти добились этого. Если бы Сергей Пастухов оказался рядом на полчаса раньше, он, может быть, и выиграл бы эту партию в прятки. Но профессия Джефа имеет большое достоинство: она научила его всегда чуть-чуть спешить. Быть впереди. Иначе не выиграешь. Так что Сергей Пастухов, пожалуй, не смог бы успеть, даже если очень бы захотел.
      Четыре часа дня. Пора.
      Он подошел к проезжей части и принялся ловить машину.
      Его согласился подвезти бородатый мужик на сорок первом "Москвиче", а через двадцать две минуты он уже объяснял этому бородачу, где удобнее развернуться. Бородачу пришлось проехать немного вперед, чтобы развернуться, и поэтому к подъезду, где жил Олег Григорьевич, Джеф подкатил через полчаса после разговора по телефону, а не через двадцать минут, как обещал. Но такие мелочи его уже не беспокоили.
      Расплатившись с водителем, Джеф неторопливо зашел в подъезд, поднялся на третий этаж и позвонил в дверь. Несколько минут ожидания в давящей тишине пустого подъезда, и вот за дверью зашебуршились.
      - Кто? - спросил заметно нервный голос.
      - Свои, Олег Григорьевич, открывайте. Дверь отворилась, впуская Джефа внутрь.
      - Не беспокойтесь, я один, - хмыкнул Джеф.
      В следующее мгновение он увидел перед собой появившуюся откуда-то, словно материализовавшуюся, фигуру Сергея Пастухова. Это было настолько неожиданно, это было настолько неправильно и несправедливо, что Джеф в это самое первое мгновение и замер. А когда пришел в себя, тело его чуть подалось в сторону, а рука едва уловимым движением скользнула в карман шорт, потом обратно, и он нанес удар, в который вложил, казалось, всю свою ненависть.
      Сергей среагировал точно так же - он тоже нанес удар. Получилось, как любил повторять Джеф, синхронно - и их кулаки столкнулись в воздухе с резким костяным стуком. Сергей, правда, успел чуть ослабить напор, поэтому его кисть осталась цела, а вот Джеф свою сломал. Но у него даже лицо не дернулось. Он просто завел руку назад и теперь дрался одной левой. Боец он был превосходный. Даже одной рукой он доставал Сергея. Пастухов уже жалел, что начал драку, Джефа можно было просто арестовать. Оружия у того с собой не было. Но это был бойцовский азарт, это было освобождение от ненависти к негодяю. И Пастухов бил, впрочем тоже не пользуясь правой рукой.
      Выдох, приглушенный вскрик, стук удара - они били одновременно. Но всего один раз Джеф опоздал. Голова его дернулась назад, руки безвольно замельтешили, и он рухнул на лестничную площадку.
      Пастухов уже шагнул к Джефу, чтобы скрутить того, как неожиданно сверху невидимый ими обоими человек выстрелил.
      Приподнявшаяся голова Джефа брызнула розоватой жидкостью и гулко ударилась о бетонные ступени.
      Когда на лестничную площадку вбежали Док и Голубков, Джеф был уже мертв, а Сергей потирал разбитую руку.
      - Серега, охренел?! - воскликнул Док. - Ты что за дуэль-то устроил?
      Пастухов промолчал, глядя туда, откуда стреляли.
      Глава восемьдесят шестая
      - ...Едва ли вы собирались послужить государству, - перебил Олега Григорьевича Голубков, - просто благодаря своей должности вы узнали о тектоническом оружии и решили его продать.
      - Да вы что?! - прохрипел Олег Григорьевич. - Не смейте меня обвинять...
      - А я не обвиняю, - спокойно пояснил полковник. - Я восстанавливаю ход событий. Ну так вот. Вы решили воспользоваться этим. От своего приятеля Владимира Петровича Круглова, депутата Думы, вы узнали, что террористический интернационал, как его называют, Усамы Бен Ладена давно интересуется тектонической бомбой и готов выложить за нее большие деньги. Тогда вы затеяли свою якобы официальную операцию, поставили во главе ее Джефа. Так было?
      Олег Григорьевич ничего не ответил на этот раз.
      - Еще пару минут внимания, - попросил Голубков и закончил историю. - А когда мы готовы были выйти на вас, вы просто от страха сдали своего коллегу нам. Впрочем, не до конца. Деньги-то на фирму "Парус" уже пришли?
      Седой открыл рот. Но ничего произнести не смог.
      - Кстати, Олег Григорьевич, - полюбовался произведенным эффектом Сергей, - а вас не мучила бы совесть, если бы, не дай бог, испытания прошли успешно и Бен Ладен начал бы активно использовать тектоническое оружие, стирая города с лица земли?
      Но Олег Григорьевич снова молчал.
      - Вот это и есть террористический интернационал, - сказал Пастухов. Вот он, Константин Дмитриевич, и никакого политического заговора. Просто тот, кто высоко сидит, может позволить себе взять все, что угодно. И берет. Даже то, что не хочет. Из принципа. Это мое...
      Сергей пошел к выходу.
      - Нам пора, - сказал он. - Док уже в машине ждет.
      - А как ты вообще тут оказался? - спросил Голубков.
      - А я знал, что он сюда придет. Я не поверил вашему Олегу Григорьевичу. Я знал, что он ждет Джефа, чтобы дело закончить. Слишком многое на нем сходилось. Но у меня другой вопрос: это ваши люди убрали Джефа?
      - Нет.
      - Ты оказался прав, Сергей, - опустил голову Голубков. - Вся история с "Меркурием" была прикрытием. Теперь на Западе и на Востоке считают, что у нас есть нечто посильнее ядерной бомбы.
      Сергей кивнул.
      * * *
      Седой только теперь, когда незваные и неприятные гости уже ушли, понял, что у него до сих пор дрожат руки. Все! Это конец. Он мог еще рассчитывать на деньги, с ними бы он ушел быстро и легко. А теперь - куда ему? Не сегодня завтра к нему в дверь постучат ребята с наручниками. Впрочем, до тюрьмы его, скорее всего, не довезут. Попытка к бегству. В их ведомстве дело до следствия, а тем более до суда не доводили.
      Седой вскочил и заметался по своей одинокой квартире.
      Бежать, все-таки он должен бежать. Да, в свою деревню, откуда приехал еще в начале пятидесятых, чтобы устроиться на крепкое место, а таким - он это знал всегда, - были органы. В своей деревне он не был давно, вот как уехал, так и не возвращался, а с некоторых пор в графе место рождения стал прибавлять к названию маленькой калужской деревушки буковку "г". Стеснялся своего происхождения. Вот теперь оно ему и поможет. Там его никто не найдет. Он про свою деревню никогда никому не рассказывал.
      Олег Григорьевич быстро оделся, бросил в чемодан только самое необходимое, подумал, но машину вызывать не стал - доберется сам. Только надо успеть заехать в гараж, вытащить из тайника деньги, которые - Иванов оказался прав - он получил за темную сделку во время первой чеченской кампании.
      Ну что, все? Бесславно кончает свою карьеру в Москве Олег Григорьевич.
      А ничего, злорадно подумал он, зато живой.
      Он открыл дверь и вышагнул на лестницу.
      Человек в маске шагнул ему навстречу и одной рукой вцепился в горло.
      - Пустите меня, я сам, я сам шел сдаваться, - прохрипел Седой. - Меня нельзя убивать, я знаю многое... На мне висят несколько секретных операций. Я требую передать меня начальству.
      Но человек хватки не отпускал. У Олега Григорьевича уже круги поплыли перед глазами.
      - Мы можем договориться, у меня есть деньги...
      Седой выронил чемодан и стал сползать по стене. Человек в черной маске ослабил хватку.
      - Я все отдам, я... у меня есть...
      - Не расплатишься, - сказал человек в маске очень знакомым голосом.
      И, одной рукой обхватив седого за голову, он свернул старческую шею. Хрустнули позвонки, Седой задергал ногами и затих.
      Человек встал, оглянулся - его никто не видел. Но выходить на улицу в маске было нельзя, поэтому он снял ее перед самым выходом.
      Шедшие навстречу люди не обратили на него внимания. А если бы и обратили, подумали, что парень очень уж молодой.
      Он и был молодым, поэтому в отряде секретного спецназа его называли Младший.
      Глава восемьдесят седьмая
      И опять некуда спешить и незачем торопиться. Опять расслабленное спокойствие, похожее на какую-то легкую, но не очень приятную разновидность опустошения. Судьба, которая каждый раз неожиданно собирала их - Пастуха, Артиста, Дока, Боцмана, Муху - вместе, а потом так же неожиданно разбрасывала, завершила свой очередной круг. И, может быть, стоило поблагодарить ее за то, что, оказавшись жестокой и беспощадной ко многим вокруг, она на этот раз была благосклонна к ним. Поблагодарить за то, что они закончили бег по этому кругу без потерь. Все пятеро.
      Живые и здоровые.
      И больше ни о чем не думать.
      Что будет дальше? А какая разница! Все равно не угадаешь. Ну а то, что было... То, что было, надо просто помнить.
      Помнить, и все. Без всякого пафоса. Тихо. Про себя.
      И когда сегодня рано утром они с Доком встретили прилетевших из Таджикистана ребят, а уже к вечеру простились и разбежались, каждый в свою сторону, до какой-нибудь следующей неожиданной встречи, Сергей решил заехать снова сюда. В Спас-Заулок. В эту маленькую церквушку, где бывал каждый раз. Где были похоронены двое из них.
      Подбросив Артиста к Александре и предупредив свою жену, что задержится ненадолго, он погнал свою машину в Спас-Заулок. Окно было открыто, и сильный ветер с шумом задувал в салон. Этот ветер словно проветривал хорошенько сознание Сергея Пастухова, унося подальше все то, что загружало его последний месяц...
      Ни Пастухов, ни его друзья, ни Голубков так и не узнали того кремлевского умника, который заварил всю кашу, зато с удовольствием читали препарированные нашей прессой сообщения иностранных СМИ о новой угрозе и оружии массового поражения, которым владеет Россия.
      Особенно впечатляли цифры сумм, дополнительно выделенных конгрессом США на создание нового оборонительного комплекса, способного предотвратить и защитить страны развитой демократии.