Сергей поднялся, прошелся по кухне, заглянул в холодильник, достал банку с огурцами, бутылку водки и поставил на стол. Шафран с опаской следил за его манипуляциями.
      - Теперь быстро о пакистанцах, - потребовал Сергей.
      - Да откуда я знаю...
      - Знаешь!
      Сергей достал стакан и поставил рядом с бутылкой.
      Роман вздохнул:
      - Я правда мало знаю. Я к этому делу отношения не имею, - сказал он. Знаю только, что у Круглова есть один старый знакомый. Его зовут Мустафа. В России бизнес у него. Вот с ним Иванов и законтачил. Этот Мустафа посредник, что ли. А тех, кто ведет переговоры, я не знаю... Да, по-моему, они и появлялись-то всего один раз. А теперь только связываются через этого Мустафу...
      - Адрес Мустафы. - Сергей придвинул к Шафрану листок бумаги и ручку. Домашний адрес, адрес его фирмы, телефоны. Все, что знаешь.
      - Я знаю только телефон. Один. Не знаю, домашний или...
      - Пиши.
      Роман взял ручку и склонился над бумагой, а Сергей тем временем достал из хлебницы горбушку черного хлеба, положил рядом с водкой и огурцами на стол, сел снова напротив Шафрана и открыл бутылку водки.
      - И последний вопрос: что ты знаешь о суперсейсмографе.
      Вот этого вопроса Шафран никак не ожидал. И это не ускользнуло от взгляда Сергея. Наконец хоть кто-то что-то знает про эту чертову машину.
      - Ну? - поторопил он Романа.
      - А что вы хотите знать о сейсмографе?
      - Во-первых, где он?
      - Он в надежном месте.
      - Где?!
      - Куляб, - тихо сказал Шафран. - Один наш депутат, в смысле из нашей фракции, когда-то работал в КГБ, он сам принимал участие в закрытии проекта. Вот он и рассказал. Иванова как раз это больше всего интересует. Но Петрович, в смысле Круглов, ему ничего не говорит, боится, что тот выкинет его из дела.
      - Где в Кулябе?
      - На заброшенном полигоне какой-то воинской части.
      Шафран говорил правду, он боялся теперь - не того, что окажется не у дел, он боялся за свою жизнь. Слишком серьезными оказались ребята, которые интересовались проектом.
      Сергей наклонил бутылку. В стакан до краев булькнула водка. Граммов двести получилось.
      - Давай.
      Шафран вопросительно взглянул на него. Сергей утвердительно кивнул:
      - Пей.
      - Что, все?
      - Все.
      - Мужик, я это...
      - Пей, Роман, а то козленочком станешь.
      На столе перед Шафраном появился пистолет. Официальный помощник депутата Круглова взял стакан в руки и, давясь и морщась, принялся глотать холодную водку. Когда он глотал последние капли, то уже задыхался и на глазах его выступили слезы.
      Роман с шумом выдохнул и захрустел огурцом. Перед глазами все поплыло, в голове постепенно зашумело.
      - Давай, усугуби-ка, Рома, это дело, - торопливо произнес Сергей и вложил в его руку еще один полный стакан.
      Шафран хотел что-то возразить, но способность мыслить стремительно покидала его.
      Еще огурчик, потом сигарету в зубы.
      - Ну, бывай, Роман
      Сергей хлопнул его по плечу и быстро удалился.
      Роман Шафран просидел пару минут на табурете, пытаясь попасть сигаретой в рот, а потом покачнулся, еще раз покачнулся и наконец свалился совершенно без чувств на пол.
      Глава пятьдесят пятая
      11 октября. Обстановка в секторе Газа на границе Израиля и
      Палестины остается напряженной. Израильским войскам то и дело
      приходится открывать ответный огонь С обеих противоборствующих
      сторон количество жертв уже перевалило за двести человек Главари
      чеченских незаконных вооруженных формировании сообщили
      журналистам, что собираются выехать в Палестину для помощи, как
      они выразились, "своим братьям мусульманам" (НТВ).
      * * *
      После этого звонка Круглова все утро колотил озноб, и в конце концов он не выдержал и отправился домой...
      Как и договорились, он позвонил Олегу Григорьевичу сегодня ровно в половине десятого, чтобы назначить встречу, на которой сам же настаивал.
      - Да-да, - сказал Олег Григорьевич, - конечно, можно встретиться. Так вы хотите сегодня?
      - Я не понимаю. Вы сами назначили.
      - Владимир Петрович, я готов встретиться в любое время, но, простите, даю вам время хорошенько все обдумать. Согласитесь, что ваши признания больнее всего ударят по вас же. Тут, знаете ли, изменой Родине пахнет.
      - Я не изменял Родине!
      - Уверены?
      - Я... Что вы хотите этим сказать?
      - Я только спрашиваю: вы уверены?
      Круглов замолчал.
      - Вот и подумайте, Владимир Петрович. Или все-таки вы настаиваете на встрече?
      - Нет, - не сразу выдавил из себя Круглов.
      Вот тогда ему стало по-настоящему страшно. Вот тогда он бросил все и поехал домой. Ему действительно надо было все хорошенько обдумать.
      Он очень устал.
      У него болела голова и покалывало сердце.
      Надо было обязательно принять лекарства и лечь.
      Пощелкав кодовым замком и открыв двери подъезда, Круглов вошел внутрь, прошел мимо консьержки, которая только молча взглянула в его сторону, и вызвал лифт.
      С грохотом раскрылись автоматические двери, и через три секунды кабина унесла депутата на восьмой этаж.
      Круглов задумчиво расстегнул пуговицы пиджака и нащупал в кармане ключи от квартиры. Кабина вздрогнула и остановилась. Раскрылись двери. И прямо перед Кругловым возникла девушка в длинном платье, с длинными светлыми волосами, сумочкой в руках, правда, с каким-то слишком грубым для женщины лицом.
      И здесь эти гребанные трансвеститы. Надо бы консьержке втык сделать...
      Больше Владимир Петрович Круглов не успел подумать ни о чем.
      Девушка, не давая ему выйти, сама двинулась в кабину, а через мгновение что-то хлопнуло, и тут же страшный удар в голову поразил Круглова, словно изо всех сил он врезался головой в стену.
      В следующее мгновение все в его глазах померкло, и жизнь покинула его еще до второго, контрольного выстрела.
      Торопливый перестук каблуков по лестнице, и двери лифта захлопнулись, прикрывая на время от посторонних глаз мертвое тело Владимира Петровича Круглова с двумя пулями в голове...
      Глава пятьдесят шестая
      Больше всего Дока беспокоил Носорог. Он уже перестал балагурить, мрачно выслушивал все новости, что-то думал, сев в глубокое кресло. А потом выдавал одну только фразу:
      - Вот же суки.
      Но Док оставил свои опасения на потом. Теперь начиналась спешка.
      Настоящая спешка, подгоняемая непрекращающимся ощущением, что все надо делать очень быстро, потому что от этого зависит жизнь не только Филина, но и многих сотен, а может быть, и тысяч людей.
      Док остался за старшего. Именно ему предстояло прощупать связи и интересы банкира Мурыгина. И Док спешил.
      Он быстро вышел из базовой квартиры, быстро спустился, почти сбежал по лесенке вниз и толкнул дверь подъезда от себя. И в то же мгновение с улицы один за другим прогремели два выстрела.
      Первый разнес стекло в двери, и Док почувствовал, как обожгло левое плечо. Что-то горячее потекло по руке. Вторая пуля угодила в стену и оставила после себя выбоину. Док успел только пригнуться, а потом схватился за пистолет, но было уже поздно: стрелявшего и след простыл. Он только услышал металлический стук от брошенного предмета. Оглушенный выстрелами, зажимая кровоточащую рану, Док вышел на улицу и осторожно, чтобы не оставить отпечатков, подобрал упавший предмет - это был пистолет - и вернулся в квартиру. Каждый день какие-то новости.
      Док снял рубашку и обнаружил, что пуля сильно царапнула по плечу, кровь текла, не переставая.
      - Ух, ё, - сказал Боцман. - Уже стреляют? Ты как?
      - Жить буду, - через силу улыбнулся Док.
      В дверь позвонили.
      Боцман выглянул в глазок - нет, ничего страшного, это вернулась Аня, ходившая за покупками, - кормить такую ораву здоровых мужиков теперь была ее прямая обязанность.
      Увидев окровавленное плечо Дока, Аня испугалась:
      - Что случилось, почему в вас стреляли? Неужели из-за меня?
      - Хорошо бы, - усмехнулся Док.
      - Это не из-за меня?
      - Нет-нет, успокойтесь.
      - Давайте я вам помогу. Я умею.
      Она промыла Доку рану, сделала перевязку, хотела уложить Дока, но тот отказался.
      Артист скатал с пистолета отпечатки пальцев и, сделав выстрел в подушку, отсканировал пулю. Муха все эти данные быстро перегнал в Москву.
      Пока ждали ответа, Док собрал команду в уголке, чтобы Аня не слышала их переговоров. Девушку они не хотели пугать.
      - Значит, так, ничего не меняется, - сказал Док. - Я сейчас отправляюсь к Мурыгину. Муха ищет базу губернатора. Артист ему в помощь. Боцман на связи...
      - Если я вам мешаю, - сказала Аня, выглянув из кухни, - вы мне только скажите, я уйду.
      - Нет, что вы, - любезно ответил Муха. - У нас тут просто мужские проблемы, в которые мы не посвящаем женщин.
      Это прозвучало двусмысленно. Аня улыбнулась.
      - Ваша проблема - это я?
      - Вы - это проблема губернатора. И он очень скоро поймет, что вы - его серьезная проблема. Все, ребята, пошли.
      Док встал, но вдруг пошатнулся и снова сел. Все-таки рана была не так безобидна, как казалось на первый взгляд, и крови он потерял прилично...
      Глава пятьдесят седьмая
      От Шафрана Сергей ушел уже поздней ночью, и отправляться к Круглову было бессмысленно. Он начал звонить депутату прямо с утра.
      Но ни по рабочему телефону, в Государственной думе, ни по домашнему Круглова невозможно было найти. Домашний не отвечал, рабочий все время был занят.
      Наконец рабочий номер ответил приятным женским голосом секретарши.
      - Девушка, - любезно произнес Пастухов, - будьте любезны, Владимира Петровича к телефону... Это очень важно... Да? Когда?.. Вот как. Ну, хорошо, спасибо.
      Полчаса назад Круглов ушел. Он, оказывается, плохо себя чувствует.
      Сергей прыгнул в машину и погнал к проспекту Вернадского. Снова набрал домашний.
      Занято. Это уже лучше.
      Минут через десять он будет у депутата.
      Сергей набрал снова:
      - Алло? Добрый день. Вы бы не могли передать трубочку Владимиру Петровичу?.. Досадно. А когда, не говорил?.. Ну извините за беспокойство.
      Дома его еще не было, а ехать из центра минут сорок от силы. При этом с работы он полчаса как ушел. Значит, сейчас он должен появиться.
      Спустя минуту Сергей свернул на улицу Удальцова и повел машину медленно, в поисках нужного поворота во двор. Наконец нашел и собрался направить свой джип в этот переулок. Неожиданно ему навстречу выползла грузная и неуклюжая "Волга" с думским пропуском и думским же номером.
      - А вот и Круглов, - пробормотал Сергей.
      Теперь не было необходимости торопиться, и его машина уже спокойно катилась по длинной дорожке, огибавшей несколько кирпичных многоэтажек.
      К подъезду самого дальнего дома подкатил "фольксваген-пассат", из подъезда выбежала женщина, с ходу запрыгнула в "фольксваген", и машина рванула по дорожке навстречу Сергею
      Расстояние быстро сокращалось, и Сергей обратил внимание на то, что встречная машина заметно сбавила скорость при подходе к нему. А когда "фольксваген" подъехал достаточно близко, чтобы можно было разглядеть пассажиров, Сергей вдруг увидел, как девушка поднимает руку к волосам и волосы оказываются париком. Сидящий на месте водителя резко и раздраженно прерывает эту попытку, но поздно, потому что уже становится очевидным, что это не девушка, а переодетый мужчина. Все это происходит перед глазами Пастухова в считанные секунды, но двух-трех секунд достаточно, чтобы Сергей все понял и принял решение.
      Плавно, стараясь не делать резких движений, он приоткрыл левой рукой дверцу, а правой достал пистолет и снял его с предохранителя.
      Еще через секунду Сергей нажал на газ и крутанул руль влево.
      Джип взревел, и его бросило на встречную машину, как взбесившегося быка на тореадора Силы были явно неравны, поскольку "фольксваген-пассат" и по мощности, и по высоте, и по крепости кузова значительно уступал джипу Пастухова. Раздался гулкий удар, звон стекол от разлетевшихся фар, и две машины замерли, уткнувшись друг в друга.
      В то же мгновение Пастух распахнул дверь и выскочил, держа на прицеле водителя "фольксвагена" и крича:
      - Не двигаться!
      Но реакция водителя оказалась не хуже, чем у Сергея. При ударе он успел сгруппироваться, чтобы его не долбануло обо что-нибудь, пока Пастух выбегал из машины, он успел достать свое оружие - массивный ТТ - и распахнуть свою дверь, поднимая дуло на Сергея.
      В какое-то мгновение они оказались, что называется, лицом к лицу, не раздумывая, как действовать дальше, и не сомневаясь.
      Но все-таки у этого высокого с крючковатым носом водителя реакция оказалась на какую-то, едва уловимую, долю секунды медленнее.
      И этого было достаточно, чтобы Пастух был первым.
      Оглушительный выстрел.
      Вскрик водителя, грузно повалившегося вслед за этим на землю, и все стихло.
      Только звон в ушах.
      Пассажир "фольксвагена", тот, что был в женском парике и женском платье, откинулся в своем кресле без сознания с напрочь разбитой о лобовое стекло физиономией.
      Пастух быстро пошел в сторону последнего дома. Он очень надеялся, что ошибся и что там, в подъезде этого дома, не лежит с простреленной головой депутат Круглов.
      Консьержка на входе сказала, что Круглов прошел к себе, и больше никого не было, кроме какой-то малахольной девушки.
      - А из какой она квартиры? - строго спросил Сергей.
      - Да почем я знаю, - отмахнулась бабка, - она вроде и не отсюда вовсе.
      Сергей сделал консьержке выговор за раздолбайство на рабочем месте и сказал, что если она впредь не будет внимательно следить за теми, кто входит и выходит, то он ее арестует. Не на шутку перепугав бедную женщину, Пастухов отправился на восьмой этаж. А когда увидел в лифте убитого депутата, то понял, что все опасения его были не напрасны.
      Вот и все. Надежда только на самих себя. Черт! Надо же было так опоздать!
      Пастух подошел к дверям квартиры Владимира Петровича Круглова и нажал на кнопку звонка. Там еще ни о чем не подозревали.
      Не очень-то хотелось Сергею выступать в роли гонца трагических вестей, но выбора у него не было.
      * * *
      ...Человек, который с некоторых пор уже не хотел, чтобы его именовали Петром Ивановым, спустился по трапу, но не проследовал с общей толпой, а направился к машине, где его уже поджидал шофер.
      - Что новенького?
      - Возникли некоторые затруднения.
      - Некоторые?..
      - Они на Мурыгина вышли.
      - Ну а вы у него на квартире были?
      - А как же... Там в бардачке...
      Иванов открыл крышку и достал пистолет. Проверил наличие боезапаса. Удовлетворенно вернул оружие на место.
      - Знаешь, кому передать?
      - Знаю, - ухмыльнулся шофер.
      - Поехали. К Тягунку.
      Глава пятьдесят восьмая
      Вопрос. Вы хотите добровольно рассказать следствию об убийстве Владимира Петровича Круглова?
      Ответ. Да.
      Вопрос. Ваше имя?
      Ответ. Алексей Сухонин.
      Вопрос. Дата рождения?
      Ответ. Девятнадцатое января семьдесят шестого года.
      Вопрос. В каких войсках проходили службу?
      Ответ. В воздушно-десантных.
      Вопрос. Где работаете?
      Ответ. Нигде... Ну то есть я работал сразу после армии охранником в частной фирме больше года, но потом ушел оттуда.
      Вопрос. Значит, это было четыре или пять месяцев назад?
      Ответ. Четыре.
      Вопрос. Почему вы ушли? Там, наверное, неплохо платили?
      Ответ. Я ушел, потому что меня нашли те люди, которые организовали убийство Круглова. Они предложили очень большие деньги, и первым делом я должен был на некоторое время исчезнуть.
      Вопрос. Какую работу они вам предложили? Что надо было делать?
      Ответ. Сначала просто сказали, что им нужны надежные подготовленные люди для боевых операций и предложили деньги. Я согласился, и через неделю Джеф мне уже выплатил часть обещанных денег. А потом дали мне понять, что речь идет о ликвидации человека, но акция будет только одна, после чего мне заплатят все остальное и мы расстанемся.
      Вопрос. Кто такой Джеф?
      Ответ. Тот человек, который организовал убийство Круглова и втянул меня в это дело.
      Вопрос. Расскажите подробней.
      Ответ. Ну я толком-то и не знаю его. Видел его только один раз. В основном со мной общался другой человек, с которым я был в машине. Его зовут Макс. Настоящую фамилию не знаю. Макс много раз говорил от имени Джефа. Мол, Джеф все сделает, Джеф нас ждет, Джеф приказал и так далее. А самого Джефа я видел только один раз недели две назад.
      Вопрос. Посмотрите на эти фотографии. Узнаете кого-нибудь?
      Пауза.
      Ответ. Да. Вот это Джеф, а вот это Круглов.
      Вопрос. Что можете рассказать об этом Максе?
      Ответ. Да что рассказывать? Нос у него такой, крючковатый, а на левой руке нет мизинца... Мне показалось, что он военный человек.
      Вопрос. Сколько вы получили денег?
      Ответ. Десять тысяч долларов при третьей встрече, после того как я согласился, еще десять тысяч после того, как мне рассказали, кто будет объектом...
      Вопрос. Расскажите конкретно об операции.
      Ответ. Макс объявился вчера около пяти часов вечера. Сказал, что операция назначена на сегодня... Потом вывез меня на место. Все показал, все рассказал. Потом мы поехали и проверили оружие, потом подготовились. Он сказал, что мне надо переодеться в женскую одежду, чтобы консьержка или какой-нибудь сосед в глазок видели бы женщину. Потом он сказал, что после операции мы сразу отправляемся на самолет и улетаем из Москвы, а уж там со мной рассчитаются окончательно. Вот. И документы новые обещал... Спрашивал еще, как мне понравится фамилия Иванов.
      Вопрос. Иванов? Вам собирались сделать документы на фамилию Иванов?
      Ответ. Не знаю. Наверное. Просто он спросил...
      Вопрос. Куда надо было лететь?
      Ответ. Я не знаю, он не успел рассказать.
      Вопрос. Вас было только двое?
      Ответ. Нет. Был еще кто-то. Макс постоянно связывался с каким-то человеком, который вел Круглова. Когда нам сообщили, что машина, на которой Круг-лов возвращался домой, свернула с проспекта Вернадского на улицу Удальцова, ну то есть когда оставалось минут пять-семь до его появления, я пошел в подъезд...
      Вопрос. А имя Мустафа вы от Макса не слышали?
      Ответ. Мустафа... Да! Точно, один раз слышал. Так Макс один раз назвал того человека, который вел Круглова сегодня.
      Вопрос. А раньше вам приходилось когда-нибудь участвовать в подобных акциях?
      Ответ. Нет...
      Вопрос. Алексей, а вы никогда не задумывались, почему они выбрали именно вас?
      Ответ. Ну посчитали, наверное, что я им подхожу.
      Вопрос. Не показалось ли вам странным, что внешне вы очень похожи на Джефа?
      Ответ. А это тут при чем?
      Магнитофон щелкнул, и запись прекратилась.
      Глава пятьдесят девятая
      К таджикской границе вышли почти в срок. По дороге потеряли четверых. Один просто сбежал, не выдержал тяжести перехода, его пришлось догонять и расстреливать. Двое заболели. Щуплый приказал открыть один из мешков, сам сделал раствор и ввел больным наркотик. Они умерли с блаженными улыбками на устах. Передозировка убила их безболезненно. После этого никто в отряде не жаловался на недомогание.
      А вот четвертый - это была головная боль Щуплого. Четвертый пропал, когда они уже были у цели. Пущенный в погоню отряд не нашел его. Останавливаться, чтобы найти предателя, времени не было. Впрочем, Щуплый не переживал. Никто в отряде не знал конечного пункта назначения и самого задания. Они шли, чтобы исполнить волю Аллаха, воспользоваться его грозным оружием, но что это была за воля и что за оружие приготовил им Аллах, в отряде не знал никто. Даже Щуплый. Может быть, это знал Крюк, но Крюк теперь разговаривал со Всевышним.
      Щуплый много раз совещался со своими соплеменниками. И они пришли в выводу, что и Крюк вряд ли что знал. Никаких карт или документов у него не было. Когда его спрашивали о подробностях задания, он делал многозначительное лицо и молчал. Наверняка он был так же не посвящен, как и все остальные. Значит, теперь им надо дойти до местечка на границе, найти колодец и ждать. К ним должен выйти проводник. Он-то и знает дальнейший их маршрут.
      Остался один ночной переход. Бойцы спали, а кавказцы, как обычно, собрались в кружок, обсуждая сегодняшний день и намечая план на завтра.
      - Меня все тревожит сбежавший, - сказал Щуплый. - Как бы он не оказался шпионом.
      Соплеменники молча кивнули. Их это тоже тревожило. Вся операция должна была пройти в строжайшей тайне. Если хоть крупица информации достанется врагам, все дело будет поставлено под угрозу срыва.
      И не потому, что на отряд будут охотиться, что его могут уничтожить этого бойцы не боялись. Они боялись, что оружие Аллаха может достаться кому-нибудь другому. А вот этого они допустить никак не могли.
      - Я предлагаю, - сказал Щуплый, разбудить сейчас всех бойцов и двигаться небольшими группами, чтобы опередить врагов, если они захотят нас встретить в назначенном месте.
      Соплеменники задумались. И так все были уставшими до невероятности. Ночные переходы вымотали людей окончательно. Короткие дневные сны не приносили облегчения. Было жарко, не хватало воздуха, ведь все люди прятались в укрытиях, а ими служили тесные пещеры, ямы, заброшенные караван-сараи. Пища была более чем скудная. Не хватало воды, многие болели, хотя и боялись в этом признаться. Кроме того, все понимали, что переход это только начало, что самое трудное впереди. Скоро они ступят на чужую территорию. Там уж и такого укрытия не найти. Там уж о сне и думать не придется, там, возможно, начнутся бои, смерти, раненые, там начнется настоящий ад, к которому, впрочем, они готовы. Но поднимать сейчас бойцов в их последнем привале и снова вести по раскаленной пустыне - с этим не могли согласиться даже соплеменники Щуплого. Их вело вперед, в отличие от остальных, не только великое чувство причастности к грандиозным событиям в жизни исламского мира. У них были и другие стимулы - ненависть, мщение, джихад.
      Они ушли из дома давно, когда русские войска утюжили их землю танками. Они ушли, чтобы вернуться. Но не простыми боевиками, как остальные, кто воюет на стороне Ичкерии, а чтобы вернуться в сиянии белых одежд победителей. Победителей раз и навсегда. Они долго искали тех, кто даст им надежду именно на такую победу. И вот нашли. Сопливые причитания американцев и европейцев об исламе казались им смешными. Это было от ума, а не от сердца. Те шли воевать за голую веру, эти шли воевать, потому что хотели крови.
      Щуплый подождал ответа. Но никто не посмел ему сказать - нет. Никто, впрочем, не сказал - да. Щуплый все понял.
      Он встал, вскинул на плечо автомат и спросил:
      - Я отправлюсь туда сам, кто еще пойдет со мной? Три соплеменника поднялись:
      - Мы пойдем.
      - И мы пойдем, - встали остальные. Кроме Щуплого, их было двенадцать.
      - Хорошо, - сказал Щуплый. - Выступаем сейчас. Один останется, чтобы довести отряд до места. А мы двинемся прямо сейчас.
      Солнце быстро стало в зените, палило нещадно, пот заливал глаза, но это продолжалось недолго, потому что пить было нечего, скоро кожа стала сухой и ужасно болезненной.
      К полудню прошли больше половины пути. Без мулов, небольшим отрядом идти было легче. Щуплый уже прикидывал, как они устроят засаду, чтобы встретить предполагаемых врагов. Засада - это было лучшее из военной тактики и даже стратегии, что умели кавказцы. Собственно, это было все, что они знали и умели. Надо ударить исподтишка, в спину. А потом добивать с высоток. А в этой местности как раз высоток было предостаточно. Если колодец на равнине, то устроить засаду будет сложнее, но Щуплый надеялся, что горы не кончатся через двадцать километров, которые им осталось пройти.
      И в этот момент они увидели впереди пыльный столб в заходящих лучах солнца. Это шла техника, только огромные машины могли поднять столько пыли. По заведенной привычке прятаться при первых же признаках близости постороннего человека двенадцать бойцов сошли с дороги и притаились за камнями.
      Они не собирались нападать на колонну. Они должны были ее пропустить.
      Щуплому интересно было - это едут талибы или максудовцы. Здесь, на севере, на узком клочке по соседству с Таджикистаном, еще шла война. Уже не такая страшная, как год назад, позиционная скорее, но время от времени то талибан, то "законное правительство Афганистана" объявляли широкомасштабную операцию, даже выдвигали вперед свои войска, но этим часто все и кончалось. Талибан пытался договориться с противоположной стороной, а те с талибами. Когда тайные переговоры заходили в тупик, противники и начинали показушные военные действия. Это было психологическое давление, которое, впрочем, ни на кого уже не действовало.
      Колонна показалась из-за поворота. Здесь было несколько БТРов, пушки, несколько машин с солдатами.
      Щуплый выглянул из-за камня - форма на солдатах была талибская.
      Щуплый удивился: в этом районе талибам нечего было делать. Эту территорию контролировали их враги. Может быть, это диверсионная группа. Но для диверсантов их, во-первых, слишком много, а во-вторых, они едут себе открыто, никого не страшатся.
      Щуплый подумал, что за время их похода талибы могли и взять эту территорию. Даже лучше - талибы были лояльны к Усаме Бен Ладену. Их группу они не тронут. Но на всякий случай показываться войскам бойцы не стали.
      Когда колонна прошла и пыль улеглась, воины не сразу покинули свои убежища. И верно.
      Через несколько минут вторая такая же колонна прошла по дороге.
      Только когда час прождали и убедились, что больше никого не встретят, бойцы вышли из убежищ.
      Снова двинулись в путь, оживленно обсуждая только что увиденное. Все решили, что движение талибан уже контролирует эту гористую выжженную землю, а это значит, что враждебных талибам, а значит, и отряду территорий в Афганистане не осталось.
      К колодцу вышли в сумерках.
      Как и ожидали, местность здесь была полна естественных укрытий. Собственно, колодец стоял в котловине, а узкая дорога еще больше сужалась в этом месте. Щуплый подумал, что это место как будто специально предназначено для засады. Противнику негде укрыться, а бить его легко: он виден со всех сторон. Щуплый распределил огневые точки между соплеменниками, сам занял самую опасную, которая была на въезде в котловину. И они стали ждать.
      Дневной переход вымотал их. Глаза слипались, ведь они не спали уже двое суток. Но спать было нельзя. Время от времени Щуплый обходил огневые точки, проверял, не спит ли кто. Но отряд бодрствовал.
      Более того, через какое-то время спать совсем уже не хотелось. Непонятное возбуждение царило среди бойцов. Они пытались найти причину этого возбуждения, но не могли. А волнение все нарастало и нарастало.
      Протянулось несколько тревожных и томительных часов. Приближалось время, когда должны были уже показаться остальные. Но их пока не было.
      Мимо колодца прошел человек с ослом, груженным дровами, не остановился, пить не стал. Это мог быть связник, но Щуплый не стал его окликать. Связник все делал правильно. Здесь останавливаться было нельзя. Потом, если этот человек действительно их проводник, он вернется.
      Взошло солнце, отряд совершил утренний намаз. А остальных все не было.
      Вот теперь тревога выросла и превратилась в самые дурные предположения: отряд взбунтовался, люди потребовали отдыха, еще кто-нибудь сбежал, и все ждут, пока предателя поймают...
      Но эти предположения оказались радужными по сравнению с настоящим ходом событий, узнать о которых кавказцам только предстояло.
      В десять утра на дороге показался человек. Он шел, все время оглядываясь, он шатался, словно был пьян.
      Издали нельзя было рассмотреть, кто это.
      Но почему-то одинокая фигура вызвала у Щуплого прилив самого жгучего отчаяния.
      Когда человек подошел поближе, оказалось, что это соплеменник, которого они оставили руководить отрядом.
      Кавказец был ранен...
      Глава шестидесятая
      Борис Евгеньевич Тягунок был зол, как пес. Он отменил уже пару деловых встреч, перенес заседание совета на следующий день, выгнал из кабинета молодого холеного помощника, который занимал модную нынче должность пресс-секретаря, то есть такого человека, которого всегда можно было послать оправдываться перед настырными журналистами за очередную неразбериху в городском хозяйстве или за очередное, некстати всплывшее злоупотребление. А теперь, наорав на нерасторопную секретаршу, Тягунок заперся в своем кабинете и, бормоча вполголоса проклятия, собирался с мыслями, чтобы снять телефонную трубку.
      А причиной такого катастрофического неудовольствия Бориса Евгеньевича была тупая ноющая боль в паху. Сейчас уже немного отпустило, а два часа назад он просто готов был выть. Никто бы не поверил губернатору, расскажи он, что два часа назад получил злобный удар по гениталиям лично от президента их республики.
      Кисалин откуда-то пронюхал про конеферму и озлился, что деньги могут поплыть мимо него. Губернатор растерялся. Москвич, приходивший якобы по поводу этой самой конефермы, был, конечно, никакой не бизнесмен. Позавчера Иванов переслал ему фотографии команды Пастухова со строгим приказом - не трогать их до поры, впрочем, изредка прощупывая. Губернатор все сделал, как приказано. Он до сих пор не мог отделаться от потного страха из-за того, что запер в "Могиле" спецназовцев. И там все кончилось, к сожалению, не так гладко, как предсказывал Иванов. Двое остались в живых. Теперь и спецназовцы, и солдаты были в курсе дела. Тягунок шарахался каждой тени, потому что понимал: спецназовцы в первую очередь придут к нему, чтобы свернуть шею. Он усилил охрану, он не ночевал дома, ему хотелось сейчас же, сию секунду, вызвать на ковер начальника УВД города, пусть тот берет своих лучших бойцов и накроет квартиру Гоноросова. Пусть всех там перекрошит в мелкую крошку. Чтоб ни одного в живых не оставалось.