Возле нее стояли Ольга и эти двое. Я остановился рядом и спрыгнул с высокой подножки.
      - К тебе, - сказала Ольга и представила меня: - Мой муж, Сергей. Это - Люси. Манекенщица. Поразительно. Я считала, что все манекенщицы плоские, как сушеные воблы. А эта...
      - Журналист Генрих Струде, "Таген блатт", - отрекомендовался пенек с глазами. - Можете называть меня просто Генрихом.
      - И вы все время здесь живете? - защебетала Люси. - Как я вам завидую! Настоящая русская природа. Рассветы, закаты! Как я мечтала бы так жить! И этот запах с лугов, речная прохлада. И... - Она умолкла и как бы принюхалась. - Чем это пахнет?
      - Дерьмом, мадам, - галантно объяснил я. - Вы вляпались в коровье дерьмо. Это часть русской природы. Ничего страшного, говно экологически чистое. Проводи нашу гостью к мосткам, пусть ополоснется, - попросил я Ольгу и обернулся к пеньку: - Что привело скандинавского журналиста в нашу глушь?
      - Мы можем где-нибудь спокойно поговорить? - спросил он.
      - Почему нет? Можно здесь, на бревнышках. Или, если хотите, в доме.
      - Лучше в доме.
      В доме так в доме. Оно и мне было лучше. Потому что я уже понимал, что этот Генрих Струде и есть тот человек, о скором появлении которого меня предупреждал полковник Голубков.
      Заказчик. А я, стало быть, наемник. Тертый-перетертый. И знающий себе цену. Ну-ну.
      Я попросил его немного подождать, загнал "террано" в гараж и зашел в столярку - проверить, обесточили ли мои работяги станки, а заодно включить "пожарную сигнализацию". Похоже, она дождалась своего часа. После чего проводил гостя на второй этаж моего дома.
      Нижнюю часть дома я кое-как довел до ума, кухня была в полном порядке, а в детской и в гостиной, которая пока служила нам с Ольгой спальней, вполне можно было существовать. Второй же этаж представлял собой огромную комнату, в которой были лишь настланы полы и вставлены окна. Посреди комнаты стоял дощатый стол с еще прадедовскими лавками, а в углу грудились раскладушки на них спали Артист, Боцман, Док и Муха, когда им случалось собираться у меня по делу или так, покупаться, позагорать, сбросить жирок городской жизни легкой пробежкой километров на тридцать по пересеченной местности с полной выкладкой.
      - Располагайтесь, - предложил я. - Чай, кофе? Спиртного нет, у нас тут безалкогольная зона.
      - Спасибо, ничего не нужно. Недешево, должно быть, строить такой дом? - поинтересовался мой гость, осматриваясь.
      - Прорва, - подтвердил я. - Раскладывайте свои документы. Что вы собираетесь возводить? Коттедж? Замок? Шале? Мне нужен поэтажный план. Только учтите: начать в вашем доме работу мы сможем только в августе, раньше не получится, много заказов.
      - А тогда для чего вам сейчас план?
      - Прикинуть, сколько нужно леса, какого. Заготовить, разрезать, высушить. Чтобы потом не стоять.
      Мой гость раскрыл кейс, но извлек из него не проект или план, а небольшую черную пластмассовую коробочку, потыкал кнопками, глядя на дисплей, удовлетворенно кивнул и убрал коробочку на место,
      - Пейджер, - объяснил он мне. - Никаких срочных сообщений.
      Ну, я бы, может, и поверил, что это пейджер. Но был у меня в жизни случай, когда точно за такую же игрушку марки "Сони" я отдал шестьсот баксов. Она была похожа на пейджер. Но это был не пейджер, а детектор для обнаружения прослушки. Хороший детектор, он вынюхивал все чипы на расстоянии до двадцати метров. Но "пожарную сигнализацию" полковника Голубкова все-таки не засек - она, видно, была основана на каком-то другом принципе.
      - Ваши заказчики очень хорошо отзываются о вас, - продолжал мой гость. - Но не думаю, Сергей, что дело ваше слишком выгодное.
      - Есть и выгодней, - согласился я. - Например, грабить банки. Но мое дело другим хорошо - оно позволяет спать спокойно.
      - Не только. Ваш бизнес - прекрасное прикрытие.
      - Для чего?
      - Для всего.
      Тут уж я внимательно, не маскируя своего интереса, рассмотрел своего гостя.
      Мишка Чванов был не прав, назвав его пеньком с глазами. Верней, лишь отчасти прав. Он мог производить и такое впечатление. Никакой. Ни то ни се. Нувориш, умудрившийся хапнуть столько, что хватало и на дорогую машину, и на любовницу из дома моделей "Шарм", и еще, вероятно, на многое. Но он как бы пребывал в некоторой растерянности. Оттого ли, что ему, в сущности ничем особенным не одаренному простаку, удалось вдруг сорвать такой куш. То ли оттого, что он не совсем еще понимает, что ему с этим неожиданным богатством делать. Или оттого, что не знает, как себя вести в новом для него окружении. И даже в дорогом, по моде мешковатом костюме он словно бы чувствовал себя неуютно: поеживался, будто за шиворот ему насыпало с сосен сухой хвои.
      Он ничем не выделялся среди новых русских, прикативших на своих "гранд-чероки" и девятьсот сороковом "вольво" посмотреть, как идет строительство их дворцов. Он был бы незаметен на какой-нибудь финансовой или политической тусовке. Или даже среди публики телевизионного ток-шоу. Да и за столиком обыкновенной пивнушки, оденься чуть проще, не привлек бы никакого внимания.
      И я не проявил бы к нему ни малейшего интереса. Мимикрия. А вот это говорило о многом. Не случайная - впитавшаяся в саму его суть за годы и годы.
      И только здесь, в пустой недостроенной комнате моего дома, ему не с чем было сливаться. Да он и не старался. Какой там пенек с глазами! Сильный, жесткий, уверенный в себе человек. Только почему-то все время словно бы болезненно морщится.
      - Кто вы? - спросил я.
      - Заказчик. Я хочу предложить вам работу. Не сомневаюсь, что мы с вами договоримся.
      - Может быть, - подумав, кивнул я. - Но сначала вы спуститесь вниз и бросите в багажник "бээмвухи" свою пушку. Я не люблю разговаривать с вооруженными заказчиками.
      - С чего вы взяли, что я вооружен?
      - Вы не поняли, Генрих. Я не спрашиваю, вооружены вы или нет. И не спрашиваю, хотите ли отнести свою пушку в машину. Вы просто сделаете это. И все.
      Он словно бы подобрался и не без вызова прищурился:
      - А если нет? Рискнете отнять?
      Ну, когда так ставят вопрос...
      Кобура у него была пристегнута чуть ниже правого колена, а карман модных брюк-бананов не имел дна. Решение было остроумное, но имело один крупный недостаток. Чтобы извлечь пушку, нужно было нагнуться. Лишний такт. На него-то у моего гостя и не хватило времени.
      Пушка оказалась компактным девятимиллиметровым шестизарядным "кобальтом". Последняя разработка тульских умельцев, я о таких только слышал. Новенькая, даже от плохо убранной заводской смазки маслились пальцы. Одно гнездо в барабане было пустым. Но мне некогда было подробно рассматривать инструмент. Я поднял Генриха Струде с пола, усадил на лавку и пошлепал по щекам, приводя в сознание. А пока он выходил из состояния "грогги", извлек из его кармана бумажник. Никаких документов не было, кроме ламинированной журналистской карточки корреспондента газеты "Таген блатт". Выглядела она вполне нормально. Но поскольку наше интервью началось не совсем обычно, я решил кое-что уточнить.
      Сначала набрал на своем сотовом номер корреспондента Си-Эн-Эн Арнольда Блейка.
      Автоответчик.
      Набрал другой номер - напарника Арнольда, его телеоператора Гарри Гринблата. Он оказался дома и был, судя по радостному приветствию, уже на хорошем взводе. Он почти сразу понял мою просьбу, залез в свой компьютер и через пару-тройку минут сообщил мне, что никакого Генриха Струде среди иностранных корреспондентов не существует.
      Мой гость уже вполне оклемался и мирно сидел на лавке, не делая никаких лишних движений.
      - Ну? Так кто же вы? - спросил я. - Как мне вас называть и как расценивать этот визит?
      - Для вас я - Генрих, - твердо ответил он. - А кто я на самом деле - вас не касается.
      - Генрих, ты скоро? - послышался снизу капризный голос его спутницы. - Мне скучно!
      - Любуйся природой! - не слишком деликатно посоветовал ей Генрих и повернулся ко мне: - Мы договоримся. Похоже, вы тот человек, который мне нужен.
      - Приведите себя в порядок. А то у вас такой вид, будто вы вывалились из автобуса в час пик.
      Он поправил галстук и начал застегивать пуговицы на рубашке. И тут меня будто что-то кольнуло.
      - Минутку!
      Я распахнул рубашку на его груди и задрал майку. Вся грудь была исполосована ножом. И рисунок был слишком знакомым. Кто хоть раз такой видел, уже никогда не забудет. А я-то их навидался. И таких, и куда похуже. Так вот почему он поеживался и морщился.
      - Одевайтесь, - сказал я. - Чечня?
      Он кивнул.
      - Не больше недели назад?
      Он снова кивнул.
      - За каким чертом вас туда понесло?
      - Дела. Меня захватили случайно.
      - Зачем вас пытали?
      - Хотели узнать, кто я.
      - Узнали?
      - Нет. Иначе я перед вами бы не сидел.
      - Отпустили тоже случайно?
      - Меня выкупили.
      - Кто?
      - Люси. За пятьдесят тысяч долларов.
      - Недорого.
      - Они не знали, кто я. А когда узнали, было уже поздно.
      - Так кто же вы?
      - Вы узнаете об этом. В свое время. Надеюсь, вы-то не будете меня пытать, чтобы узнать это немедленно?
      - Откуда у манекенщицы такие деньги? - продолжал я свои расспросы.
      - Она получила кое-что от своего бывшего мужа при разводе. По условиям брачного контракта. Их ей вернули.
      - Кто?
      - Те, на кого я работаю. И на кого будете работать вы.
      - Вы не слишком спешите? - поинтересовался я. - Сначала есть вопрос, на который я хотел бы получить ответ. Как вы на меня вышли?
      - Ваше досье есть в ФСБ. Ваше и вашей бывшей команды. Боцман, Док, Муха, Артист.
      - Чушь, - сказал я. - Никакого досье в ФСБ на нас нет.
      - А тогда откуда я все это знаю? Я даже знаю, что ваш стандартный гонорар - пятьдесят тысяч долларов на каждого. Причем наличными и вперед. Я знаю, о чем вы думаете. Нет, я не работаю на ФСБ. И эту информацию получил неофициальным путем. И даже, можно сказать, незаконным. Я ее купил.
      - У кого?
      - Этого я вам, естественно, не скажу. У меня есть для вас предложение. Это очень серьезное дело.
      Я прервал его:
      - Хватит, а то скажете лишнее. Вот ваша пушка и ваша ксива. А теперь берите свою подругу, садитесь в тачку и очень быстро уезжайте отсюда. И не запоминайте дорогу.
      - Вы отказываетесь, даже не выслушав?
      - Да.
      - Но почему?
      - Потому что вы горячий. Дымите, как головешка. Неужели вы думаете, что чеченцы так просто от вас отстанут? А у меня нет никакого желания с ними пересекаться.
      - Я вас не понимаю. Вы рисковали жизнью за какие-то жалкие пятьдесят тысяч и отказываетесь от дела, которое может принести вам вчетверо больше? И без всякого риска для жизни!
      - Бросьте, Генрих. Так не бывает.
      - Ну, скажем так - с минимальным. И тут я вспомнил, что я наемник.
      - Сколько, вы сказали? Двести штук?
      - По двести. На каждого.
      - Так с этого надо было и начинать! Что за дела? Мой гость убрал бумажник с документами в карман пиджака, а "кобальт", чтобы, вероятно, руки смазкой не пачкать, обернул носовым платком и сунул в кейс.
      - Дело такое. Оно состоит из двух частей. Вы правы. Чеченцы уже поняли, что продешевили, и не оставят меня в покое. Вывести их на меня может только один человек. Я хочу, чтобы этот человек исчез. Бесследно и чисто. Желательно - способом, не вызывающим подозрений.
      - Нет ничего проще, - тоном бывалого киллера заявил я. - Камнем по черепу и в коллектор.
      - По-вашему, этот способ не вызовет подозрений?
      - Ни малейших. Обыкновенное ограбление и убийство. О таких случаях даже в газетах уже не пишут - скучно. А вот если он бесследно исчезнет это как раз и вызовет подозрения.
      - Вам видней. Это - первая часть дела. Будем считать ее отдельной работой. И она будет отдельно оплачена.
      - Сколько? - спросил я, вполне уже освоившись с ролью наемника.
      - Пятьдесят.
      - За такую мокруху?!
      - Ладно, сто. Но вторые пятьдесят - после того, как задание будет выполнено.
      - Не пойдет. У нас немного принципов, но теми, что есть, мы дорожим. Все сразу наличными и вперед.
      - Вы забываете, что это лишь неглавная часть дела.
      - Какая главная?
      - Мы поговорим об этом, когда вы выполните первую часть работы. Я имею о вас хорошие рекомендации. Но я должен убедиться, что они соответствуют действительности.
      - Кто этот человек?
      Мой гость извлек из кейса два пакета. Один - плотный, тяжелый. Второй совсем тощий. Объяснил:
      - Это аванс. Можете не пересчитывать. Но какой бы я был наемник, если бы не пересчитал и не прощупал бабки. Все было верно: десять пачек новых американских стольников по пять тысяч в каждой в банковской упаковке.
      - А здесь - информация о вашем объекте, - объяснил мне гость, придвигая второй конверт. - Снимки, домашний и служебный адреса, адрес дачи, телефоны, номер машины, традиционные маршруты, привычки и все прочее.
      Я перебрал снимки.
      Высокий, спортивного вида парень лет тридцати с небольшим: возле новой белой "Нивы", в толпе на Пушкинской площади, возле подъезда старого московского дома.
      - Кто он?
      - Корреспондент "Совершенно секретно" Игорь Сергеевич К.
      С полминуты я взирал с нескрываемым обалдением на своего абсолютно невозмутимого гостя. Потом затолкал снимки в конверт, а конверт вместе с баксами - в его кейс. После чего защелкнул цифровые замки и вручил кейс Генриху Струде.
      - Счастливого пути. С проселка поворот на Москву налево, не перепутайте. Занятно было с вами поговорить. Мне только одно непонятно: вы сам идиот или меня считаете идиотом?
      - Объясните.
      - А нужно? Корреспондент "Совершенно секретно". Да вы представляете, что начнется? Все спецслужбы, менты и агентура будут поставлены на уши! У вас есть только три способа решить эту проблему. И лишь один надежный. Первый: нанять суперкиллера. Это обойдется вам, конечно, не в сто штук, а несколько больше. Второй: найти каких-нибудь отморозков, которые за две дозы замочат кого угодно. Но и вас сдадут без секунды раздумий.
      - Какой же третий способ?
      - Держаться от этого корреспондента как можно дальше.
      Генрих Струде встал. В нем словно бы произошла какая-то неуловимая перемена. Теперь это был такой же сильный и уверенный в себе человек, как и раньше, но другой по существу: слегка насмешливый, снисходительный, даже доброжелательный. Удовлетворенный результатами разговора.
      - Поздравляю, Серж, - проговорил он. - Все испытания вы прошли безупречно. Я был бы разочарован, если бы даже за большие деньги вы взялись за мокрое дело. С таким человеком я не стал бы работать. Проблему с этим корреспондентом я решу сам. И уверяю вас: методами вполне цивилизованными. Так что можете не опасаться, что я засвечен. Когда вы сможете устроить мне встречу с вашей командой?
      - Вы уверены, что я захочу это сделать?
      - Почему нет? Это вас ни к чему не обязывает. Я изложу дело, а вы сами все вместе решите, стоит ли за него браться. Я мог бы рассказать о нем и вам, но не вижу смысла повторяться. Итак?
      - Мне нужно пару дней, чтобы связаться с ребятами.
      - Прекрасно. Значит, через два дня. Суббота, шестнадцать ноль-ноль. Устраивает?
      - Где? - спросил я.
      - Для вас это имеет значение?
      - Никакого.
      - Тогда здесь. Договорились? Мне было интересно познакомиться с вами. Пока могу повторить: вы тот человек, который мне нужен. А теперь нам пора ехать...
      * * *
      В радиорубке войсковой части ПВО, выдававшей свое присутствие среди заливных затопинских лугов и березовых околков низинного берега Чесни огромными вращающимися радарами, полковник Голубков снял наушники и озадаченно пробормотал:
      - Ничего не понимаю!
      Молодой лейтенант-оператор вопросительно на него посмотрел.
      - Все в порядке, - кивнул полковник. - Проверь запись и сделай копию.
      Не мог же он объяснить этому лейтенанту, что еще сегодня утром на его стол легла сводка МВД. В ней сообщалось, что на пересечении Каширского шоссе и Московской кольцевой автодороги на стоянке большегрузных машин был обнаружен автомобиль "Нива" белого цвета и в нем водитель, корреспондент ежемесячника "Совершенно секретно" Игорь Сергеевич К. Он был убит выстрелом в упор. Убийство, по предварительному заключению судмедэксперта, произошло ориентировочно в промежутке от часа до трех часов ночи. Вероятный мотив ограбление, так как на полу салона была обнаружена стодолларовая купюра, выпавшая, вероятно, из кармана погибшего и не замеченная преступником или преступниками.
      Информация об этом еще не попала в прессу, но не было сомнений, что через день-два обязательно попадет и вызовет не меньший взрыв общественного негодования, чем убийство тележурналиста Листьева или корреспондента "Московского комсомольца" Холодова.
      III
      Как и положено любезному хозяину, я проводил гостей до машины, посоветовал Люси внимательней смотреть под ноги, когда любуешься первозданной русской природой, и даже приветливо помахал вслед их роскошной тачке, продиравшейся по деревенской колее к проселку.
      Перед тем как залезть в машину, за рулем которой уже сидела Люси Жермен, мой гость обратился ко мне с неожиданным вопросом:
      - Вы газету "Совершенно секретно" не выписываете?
      - Нет, - ответил я. - Иногда покупаю, когда попадается на глаза.
      Он пристроил кейс на колене, извлек из него пухлый ежемесячник и протянул мне:
      - Посмотрите на досуге. Там есть одна любопытная статья. Она касается наших с вами будущих дел. Вы поймете, о какой статье я говорю.
      Газета была сложена таким образом, что сразу бросался в глаза заголовок большой, на две страницы, статьи. Статья называлась "Террорист с манией величия".
      - До встречи, Серж!..
      - Заказчик? - спросила Ольга, провожая взглядом рубиновые стоп-сигналы "бээмвушки".
      - Да так, предварительные разговоры, - ответил я вполне честно.
      - А она, между прочим, никакая не Люси, а просто Люська из Балашихи. Повезло выскочить за французика. Через полгода развелись, а все равно вот вам: Люси Жермен!
      - С таким бюстом, да еще бы не повезло, - заметил я, хотя обычно зная Ольгину затаенную ревность - никогда не рисковал заводить разговоры на подобные темы.
      Но в этот раз она лишь пренебрежительно отмахнулась:
      - Силикон! Хочешь, я через две недели буду такая же?
      - Ни в коем случае! - вполне искренне запротестовал я.
      - То-то же! - усмехнулась Ольга. - Пошли ужинать.
      За столом она время от времени поглядывала на меня, словно бы ожидая каких-то объяснений. А когда Настена отправилась смотреть свою законную передачу "Спокойной ночи, малыши", прямо спросила:
      - Что-то случилось?
      - С чего ты взяла? - удивился я. - Просто немного устал, день был суетной.
      - Не врешь? Честно?
      - Честно, - подтвердил я. - Не было совершенно ничего, о чем можно было бы сказать "случилось".
      И действительно - не было. Не скажешь же "случилось" о разговоре, который произошел у меня с нашим молодым священником отцом Андреем сегодня днем, когда я возвращался из Зарайска. Он сидел на скамейке у ворот нашей церквушки Спас-Заулок в своей странноватой, будто из мешковины, рясе, с бледным лицом в обрамлении длинных волос, с нагрудным крестом. Может быть, отдыхал после утренней службы.
      При приближении моего "террано" он слегка поднял руку. Да я и так бы остановился поздороваться, всегда останавливался.
      - Вы видели человека с молодой дамой на "БМВ" триста восемнадцатой модели? - спросил он, когда мы обменялись приветствиями, вполне светскими.
      - Да, на Осетре, у новых русских, - подтвердил я.
      - Этот человек с неделю назад следил за вашим домом из зеленых "Жигулей". Из салона, через стереотрубу СТИ-6. Он был в парике и с наклеенной бородкой. Он собирается предложить вам какое-то дело?
      - Откуда у вас такие познания, отец Андрей? - удивился я. - Вы разбираетесь в новых моделях "БМВ", в стереотрубах с инфракрасной приставкой. Я сам-то их держал в руках всего раза три.
      - В миру у меня было много суетных увлечений. Вы не ответили на мой вопрос.
      - Дело? Возможно. Почему нет?
      - И вы примете его предложение? Тут я почему-то понял, что нужно отвечать честно, и сказал:
      - Да.
      - Пойдемте, - сказал он.
      Мы миновали пустой церковный дворик и вошли в храм. Он был тоже пустой, лишь лампады тлели под ликами святых.
      - Зажги свечи, сын мой, - негромко проговорил отец Андрей. - За себя и за своих друзей.
      Я послушно поставил семь свечей. Две - перед ликом Пресвятой Богородицы за упокой души бывшего лейтенанта спецназа Тимофея Варпаховского по прозвищу Каскадер и старшего лейтенанта Николая Ухова, Трубача. А еще пять, за Дока, Муху, Боцмана, Артиста и за себя, - перед Георгием Победоносцем, покровителем воинов.
      - А теперь помолись, - сказал отец Андрей.
      - Я не умею молиться.
      - Тогда помолчи. Господь сам читает в сердцах. Через четверть часа, когда мы оказались на солнечной улице за церковной калиткой, отец Андрей вновь по-светски - протянул мне узкую бледную руку.
      - Будьте осторожны, Сергей. Будьте очень осторожны. А я буду молиться за вас.
      Он взглянул на меня и ответил на вопрос, который прочитал на моем лице:
      - Этот человек - человек Тьмы.
      * * *
      "Помилуй меня. Боже, помилуй меня, ибо на тебя уповает душа моя. Душа моя среди львов; я лежу среди дышащих пламенем, среди сынов человеческих, у которых зубы - копья и стрелы и у которых язык - острый меч.
      Будь превознесен выше небес, Боже, и над всей землею да будет слава Твоя! И да победит свет мира все мраки вселенские и тьмы египетские..."
      Глава пятая. Посредник
      I
      В один из последних мартовских дней, когда в Египте ощутимо наметился перелом от бархатного сезона, зимы, к мгновенной весне и бесконечному лету, а с Синая начал уже потягивать обжигающий суховей - хамсин, в каирском международном аэропорту Альмаза приземлился самолет "Ил-76" компании "Аэрофлот", выполнявший чартерный рейс по маршруту Москва - Афины - Каир.
      Среди разномастной публики, заполнявшей хвостовой, самый дешевый салон экономического класса, выделялась группа пассажиров человек в двадцать, державшихся кучно и старательно поглощавших куриные окорочка, баночное пиво и сухое вино, стоимость которых была включена в цену билета. Не нужно было обладать опытом стюардесс, чтобы угадать в этих людях российских туристов, соблазнившихся возможностью за умеренную плату посетить колыбель человеческой цивилизации, на что делался упор в рекламных проспектах "Lucky Turs", одного из четырех крупнейших агентств Египта. Туристский бизнес АРЕ, дававший едва ли не половину национального дохода, переживал не лучшие времена. После нескольких взрывов экскурсионных автобусов, ответственность за которые взяла на себя никому до тех пор не известная группа фундаменталистов, резко сократился приток богатых туристов из Европы и США. У причалов застыли комфортабельные многопалубные теплоходы с каютами класса "люкс", совершавшие круизы по Нилу от Каира до Асуана. В ангарах аэропорта Имбаба пылились в бездействии сине-желтые оболочки огромных воздушных шаров, в подвесных корзинах которых наиболее богатые немцы и американцы проплывали над колыбелью человеческой цивилизации, делая остановки в Долине царей и у отдаленных пирамид и древних храмов Луксора.
      Предпринятые правительством АРЕ беспрецедентные меры безопасности, снижение тарифов и повышение класса обслуживания не выправили положения. И лишь агентству "Lucky Turs", два десятилетия назад начавшему осваивать тогда еще советский рынок, удавалось сохранять положительное сальдо. То ли русские по природе своей были фаталистами, то ли привыкли к тому, что постоянно кто-то кого-то взрывает и расстреливает, но группы туристов из Москвы, Санкт-Петербурга и крупных провинциальных городов прибывали одна за другой.
      Среди них почти не было богатых людей, но качество искупалось количеством. В генеральной дирекции "Lucky Turs" понимали важность отвоеванных позиций на российском рынке, поэтому все гиды и менеджеры-администраторы, прежде не без некоторого пренебрежения относившиеся к нищим русским, были персонально предупреждены, что при малейшем выражении недовольства туристами из России все они будут немедленно уволены.
      Этим, возможно, и объяснялась необычная любезность и предупредительность сорокалетней энергичной дамы, встретившей тургруппу, прилетевшую на "Ил-76", у выхода из зала таможенного контроля. Она препроводила русских леди и джентльменов к мерседесовскому экскурсионному автобусу, три крупных звезды на бортах которого означали, что он оборудован туалетом, баром и кондиционером.
      При входе в автобус каждый был награжден самой обаятельной улыбкой, на которую только была способна гид, манерами напоминавшая бойкую продавщицу московского универсама, персональным приветствием "Добро пожаловайт ту Эджипт", а также роскошной белоснежной розой сорта "Нифертари".
      Тут же, у входа в автобус, всем были вручены синие пластиковые папки-конверты с клапаном на кнопке. На лицевой стороне каждого рядом с логотипом агентства значилось имя адресата, сопровожденное словами "миссис", "мисс" или "мистер".
      Такой конверт вместе с улыбкой гида и розой получил и сухощавый, скромно одетый немолодой турист с простоватым добродушным лицом и седыми, коротко подстриженными волосами. На его конверте значилось: "Mister Golubkov К.".
      Оказавшись в автобусе и погрузившись в удобное, с высокой откидной спинкой кресло, он повертел в руках розу, явно не зная, что с ней делать, оглянулся по сторонам, но все миссис и мисс тургруппы, которым можно было бы галантно сплавить цветок, сидели в стороне, а дарить "Нифертари" соседям-мистерам было не просто глупо, а даже двусмысленно и неприлично. На спинке переднего кресла тоже не было никакой сетки, лишь откидной столик, как в самолетах. Поэтому полковник Голубков, несколько воровато оглянувшись, сунул розу под кресло и занялся изучением содержимого конверта.
      В конверте находились рекламные буклеты "Lucky Turs" и подробная, на нескольких страницах, расписанная по часам программа счастливого путешествия: три дня в Каире, переезд поездом в Асуан, автобусом - в Луксор, возвращение в Каир, прощальный банкет в ночном ресторане с шоу-программой и танцем живота.
      Тур был рассчитан на девять дней, но Голубкова интересовали лишь первые три дня, а еще точнее - только третий день. После завтрака в отеле "Фараон" предполагалось посещение Национального музея, рассчитанное на три с половиной часа - с 11.00 до 14.30. Эта информация явно озадачила Голубкова, он даже взглянул на часы, как бы соразмеряя программу со своими, одному ему известными планами. Не соразмерялась. Голубков озадаченно поморщился, потом сунул программу в конверт, рассудив, что все как-нибудь образуется, откинулся на спинку кресла и стал смотреть в окно на погружавшиеся в вечерние сумерки безликие предместья Каира и слушая вступительную лекцию гида, посвященную истории города. Слушать было интересно. На фразе "В Каир проживает сейчас двенадцать миллионы человеков и десять миллионы автомобил" он изумленно приподнял брови.
      А вот смотреть было не на что.
      ...В последующие два дня мистер Голубков ничем не выделялся из группы туристов. Он без опозданий спускался к завтраку, исправно ездил на экскурсии по огромному мегаполису, загазованному сильней, чем московское Садовое кольцо в час пик, и заваленному мусором, как московские барахолки сразу после закрытия, внимательно слушал пояснения гида в мечетях и у пирамид Гизы, покупал, как и все, на Серебряном и Золотом базарах мелкие сувениры у назойливых, как цыгане, торговцев. Только ничего не записывал, не фотографировал и старался случайно не оказаться в чужом кадре или на видеопленке. Даже во время коллективного снимка на память на фоне сфинкса он сумел вовремя отвернуться, так что запечатленным на память оказался только его седой затылок.
      Но на третий день, когда позади остались несколько залов Национального музея и Голубков уяснил, что выдвинутая вперед левая нога статуи означает, что это воин, а голова львицы - тоже символ воина, он стал поглядывать на часы. В половине второго обратился к своему соседу по номеру, сорокалетнему владельцу пекарни из Подмосковья:
      - Скажи гиду, что я ушел и к обеду не буду. Чтобы не думали, что потерялся. Мне нужно позвонить в Москву.
      - Да ты что, Дмитрий?! - поразился пекарь. - Там же еще эти, хрен их, скарабеи! И эти, хрен их, мумии!
      Сама мысль о том, что за свои бабки человек может чего-то недополучить, казалась ему кощунственной.
      - Нужно, - объяснил Голубков. - Ревизия назревала, налоговая полиция. Надо узнать, а то что-то у меня на душе неспокойно.
      - Тогда да, - тотчас согласился пекарь, которому Голубков представился главным бухгалтером риэлтерской фирмы. - Налоговая полиция нет вопросов.
      Голубков еще немного постоял, выжидая удобный момент, чтобы незаметно уйти, рассеянно прислушиваясь к напористым объяснениям гида:
      - Русски турист много дарит мне ваш матрошка. Русски матрошка, русски матрошка! Вот посмотрет, что есть ваш матрошка: фараончик в саркофаг один, в нем еще один, в нем третьи, четвертий. Один тысяча триста тридцать семь год до наша эра. До! Что было в этот год, где Россия? Ничего не было в этот год, где Россия! Внутри четвертий, самый маленький фараончик спрятали дамски волос. Чьи это дамски волос? Им бил мама Тутанхамон, жени Тутанхамон, его любовниц? Да бог знает. Пока маму, жени не нашли тело и не сделаль анализы, чтобы сравнивать, это будет тайн. Вопросов есть?
      Гид решительно двинулась к следующему стенду, туристы послушно последовали за ней. Голубков отступил за колонну, пересек гулкие прохладные залы и вышел на раскаленную площадь, заставленную экскурсионными автобусами. Тут же сгрудилась стайка разномастных такси. Голубков сел в первую попавшуюся машину и назвал адрес загородного элитного клуба.