* * *
      ...Через час, когда встревоженная Ольга, наконец, вернулась домой, в столярке уже ничто не напоминало о недавних событиях, а мы с Голубковым сидели во дворе на бревнах и вели неторопливую беседу. Но переход к этой беседе оказался нелегким.
      Выслушав короткий рапорт одного из студентов, полковник раздраженно прервал мою попытку объясниться:
      - Отставить! Я все слышал! Он жестом потребовал у одного из студентов коробочку рации, вышел на связь:
      - Я - Первый, вызываю Пятого. Что там у тебя?
      Таблеткой микрофона он пользоваться не стал, поэтому я услышал сквозь шум помех довольно отчетливый ответ Пятого:
      - Стоит, где и раньше. Неподалеку от церквушки. Ждет. Зеленый "жигуль" шестой модели. Один. Ведет наблюдение из салона. Бинокль или бинокуляр с блендами.
      - Контакты?
      - Никаких. С полчаса назад подошел местный священник, поговорили с минуту. Видно, спросил, кого тот ждет, или что-нибудь в этом роде. Все.
      - Задача прежняя. Конец связи.
      Голубков вернул рацию и коротко приказал:
      - Действуйте.
      Никаких дополнительных указаний не потребовалось. Студенты сноровисто транспортировали команду Шрама в их "Нивы". Лишь когда поволокли самого Шрама, пыхтя от тяжести - а трупы, они всегда почему-то тяжелые, Голубков остановил их, обшарил карманы куртки Шрама и извлек какие-то довольно замусоленные бумаги.
      - Так и есть. Справка об освобождении. Живет в Химках. В Химках, понял?
      - Это важно? - поинтересовался я.
      - Это самое важное, - ответил Голубков. Бандитские "Нивы" уехали. Голубков походил по столярке, беззвучно матерясь, потом остановился против меня:
      - Ну? И что теперь делать?
      Мне оставалось только пожать плечами:
      - Вам видней. "Пожарную сигнализацию" с космической связью вы воткнули мне в расчете на такой случай?
      - Совсем не на такой. На другой.
      - На какой?
      - Не гони. Придет время, узнаешь. Убивать-то зачем было?
      - А вы не понимаете? - спросил я. - На моем месте вы долго раздумывали бы?
      - Вообще не раздумывал бы, - буркнул Голубков.
      - Так я и сделал.
      - Ладно, - подумав, заключил он. - Убийство в пределах необходимой обороны. Доказательство - пленка. Прослушка санкционирована. Проходит.
      - Так-то оно, может, и так, - согласился я, - но ведь по прокуратурам и судам затаскают.
      - Нет. Не можем мы тебя засветить. Особенно сейчас. Уладим.
      - Как?
      - Ты помнишь, какие слова высечены на Дельфийском храме?
      - Вы говорили. "Ничего сверх меры". Сверх меры я ничего и не спрашиваю. А все, что касается меня, должен знать. Это был не наезд.
      - Да, это была прокачка.
      - Меня? Они и слова-то такого не знают.
      - Тот, кто дал им этот заказ, знает.
      - Кто?
      Голубков не ответил.
      - Ладно, ничего сверх нормы, - согласился я. - Кто их на меня вывел? Верней, не их, а заказчика?
      - Мы. Через ментовскую агентуру. И хватит вопросов.
      - Нет, - возразил я, - не хватит. Что теперь будет?
      - Будет следующее. "Нивы" проедут в один подмосковный район, далеко отсюда. Зеленый "жигуль" последует за ними. "Нивы" въедут на территорию завода стройматериалов и через полчаса выедут оттуда пустыми. Потом их найдут сожженными в глухом месте. А твоих гостей перегрузят в "вахтовку" и через задние ворота отвезут в надежное место. И они будут отсиживаться там столько, сколько нужно. Кроме Шрама, конечно. А утром с этого завода увезут на стройку в Южное Бутово шесть довольно массивных железобетонных балок. Думаю, что этот тип в зеленой "шестерке" даже заглянет на стройплощадку. И пощупает балки. А они будут еще теплыми. После этого у него уже не будет никаких сомнений в твоей личности. Что и требовалось доказать. - Голубков подумал и добавил: - На данный момент.
      Я понял, что он больше ничего не скажет, смыл шлангом следы крови, чтобы Ольга ничего не заметила, и поинтересовался:
      - Ребята сидели на базе ПВО, это почти рядом. А вы-то как оказались здесь так быстро?
      - А я как раз к тебе ехал. На половине дороги поступил сигнал.
      - Эти двое - боевое охранение?
      - При нужде. Основная задача у них другая.
      - Какая?
      - Контроль твоих контактов.
      Я решил зайти с другой стороны:
      - Зачем вы ко мне ехали?
      - Есть дело.
      Но он не успел заговорить о деле, потому что подошла Ольга и с тревогой спросила:
      - Что тут было?
      - Да ничего, - сказал я.
      - А почему Мишка и мужики с ружьями бегали?
      - А кто их знает. Показалось, что гуси на перелет пошли. А это были просто чирки. Они даже ни разу не выстрелили.
      - А где те люди?
      - Уехали.
      - Дали заказ?
      - Нет, мы не сошлись в цене. И только тут Ольга обратила внимание на полковника Голубкова.
      - Здравствуйте, дядя Костя. Вы порыбачить приехали?
      - Ну, не совсем, - ответил он. У Ольги опустились руки.
      - Опять! - только и сказала она.
      - Оля, ты жена офицера, - мягко напомнил Голубков.
      - Я жена деревенского столяра, - резко возразила Ольга. - И мне это нравится. Он давно не офицер, его разжаловали и вышвырнули из армии![1]
      Голубков покачал головой с седыми, коротко подстриженными волосами.
      - Нет, - сказал он. - Нет. Русский офицер - это не должность. С нее нельзя разжаловать или уволить. Это призвание. - Он подумал и добавил: - А может, правильнее будет сказать: судьба.
      - Так что за дело? - спросил я, когда Ольга, не то чтобы успокоенная, но привычно смирившаяся, ушла в дом укладывать спать Настену.
      Голубков ответил не сразу.
      - Ты последние дни ничего подозрительного вокруг себя не замечал? Какие-нибудь новые люди или еще что?
      - Да нет. Ну, кроме этих.
      - С этими все ясно. А дело вот какое. Для тебя и всех твоих ребят. Они, кстати, чем занимаются?
      - Кто чем. Муха на мотоцикле гоняет, хочет стать профи. Боцман переехал из Калуги, купил квартиру в Москве, обживается. Подбивает нас создать охранное агентство. Артист свой театр организовал, скоро первый спектакль. Мечтает Гамлета сыграть, но пока не рискнул. Ставят "Сирано де Бержерака". Это с таким длинным носом. Дуэлянт, поэт. А что? У него, может, и получится. Ну а Док пока не при деле. Недавно вернулся со стажировки. Не знаю, чему он научился в полевой хирургии, но похудел килограммов на десять и даже бросил курить. А я - ну, видите.
      - Значит, всех можно задействовать?
      - В чем?
      - Скажу. Только ты, если сможешь, не вскакивай и не ори. Нужно помочь одному человеку взорвать атомную электростанцию.
      - Где?
      - У нас, на Кольском полуострове. Северную АЭС.
      Я внимательно на него посмотрел:
      - Это вы так шутите?
      Полковник Голубков долго разминал и прикуривал свой "Космос".
      - Нет.
      - И что конкретно мы должны делать? - спросил я, все еще не веря в реальность происходящего и одновременно понимая, что начальник оперативного отдела УПСМ, одной из самых секретных спецслужб России, непосредственно подчиненной Кремлю, не из тех, у кого есть время для шуток.
      Полковник наконец раскурил сигарету, прислушался к плеску плотвы на отмелях Чесни, к посвисту крыльев перелетной утиной стаи.
      - Когда-то я прочитал, что за пять тысяч лет существования человечества в мире было пять тысяч четыреста четырнадцать войн. На самом деле их было гораздо больше. Они не прекращались ни на один день. Не прекращаются и сегодня. Только очень мало кто о них знает. Невидимые миру войны. Так вот. Что вы должны делать, - повторил он мой вопрос и ответил: - Пока ничего. Ждать. На тебя выйдет человек и предложит тебе и твоим ребятам эту работу. Конечно, не в такой прямой форме, не в лоб. Ты поторгуешься. По-настоящему, без дураков. Как тертый-перетертый наемник. Который знает себе цену. Бабки тебя, конечно, интересуют. Но и в дурное дело лезть не станешь. В общем, выжмешь из него все по максимуму и согласишься. После этого будете делать то, что он скажет.
      - Что это за человек?
      - Увидишь.
      - Как я узнаю, что это он?
      - Поймешь.
      - Это тот, кто заказал меня прокачать? - догадался я. - И кто сидел сегодня в зеленой "шестерке"?
      - Да.
      - Когда он снова появится?
      - Скоро.
      - Эта история, наверное, началась не вчера? - предположил я.
      - Да, не вчера, - подтвердил полковник Голубков. - Для нас она началась в начале марта.
      Глава первая. Досье
      I
      "Совершенно секретно
      Экземпляр единственный, машинописный
      Занесению в компьютерную базу данных не подлежит
      Начальнику Управления по
      планированию специальных мероприятий
      генерал-лейтенанту Нифонтову А.Н.
      АНАЛИТИЧЕСКАЯ ЗАПИСКА
      В номере 3 (106) московского ежемесячника "Совершенно секретно" от 3 марта с.г. было опубликовано весьма пространное интервью корреспондентов издания Н. и К. с известным чеченским террористом, главой непримиримой оппозиции Султаном Рузаевым, взявшим на себя ответственность, как он ранее заявил, за террористические акты - взрывы бомб на железнодорожных вокзалах Пятигорска и Армавира.
      Ксерокопия интервью прилагается.
      Публикации предпослана редакционная врезка следующего содержания:
      "Мы не преследуем цели дать этому человеку политическую трибуну. Но вовсе не считаться с ним было бы ошибкой, способной привести к новым трагедиям".
      Интервью озаглавлено "Террорист с манией величия", а на фотоснимке, где Рузаев изображен, как обычно, в форме полевого командира и в темных очках, помещена крупная надпись: "Рузаев не приговаривал к смерти разве что Христа".
      Несмотря на это, общий тон интервью весьма спокойный, местами даже доброжелательный, с углублениями в подробности биографии и частной жизни героя публикации. Однако не вызывает сомнения, что ключевой в интервью является фраза Рузаева:
      "Скажу прямо, мы готовимся к большой национально-освободительной войне с Россией. Вопрос ставим четко: если и дальше желают с нами играть, не признавая наши права на собственное государство, то доиграются".
      Как известно, после взрывов в Пятигорске и Армавире Рузаев не раз появлялся на российских телеэкранах и выступал в СМИ с угрозами крупномасштабных терактов в Москве и других городах Российской Федерации. Очевидная амбициозность его заявлений вызвала скептическое отношение к нему даже среди сторонников независимости в Чечне, а один из руководителей республики публично назвал его шизофреником. И хотя Рузаев утверждает, что по решению суда шариата этот руководитель принес ему извинения, подтверждений этому из независимых источников не поступало. Таким образом, публикация интервью в газете "Совершенно секретно" представляется аномалией, требующей анализа и объяснений.
      Наш источник, имеющий широкие связи в журналистской среде, сообщает, что, как ему удалось выяснить, инициатива интервью ежемесячнику "Совершенно секретно" исходила от самого Рузаева или его ближайшего окружения. Рузаев финансировал поездку корреспондентов в Чечню и гарантировал их безопасность. Хотя местом проведения интервью указан Грозный, в действительности это не так.
      В пивбаре Дома журналистов один из авторов интервью, корреспондент Н., рассказал, что люди Рузаева встретили их на границе с Дагестаном и ночью, с соблюдением всех мер предосторожности, в машине с затемненными стеклами привезли в какой-то предгорный поселок, где и состоялась эта беседа.
      Наш источник не исключает, что Рузаев не только оплатил поездку журналистов в Чечню, но и каким-то образом финансово стимулировал их работу, так как вышеупомянутый корреспондент Н., вечно безденежный, в тот вечер в Доме журналистов заказывал дорогой коньяк и угощал всех знакомых.
      У некоторых членов редакционной коллегии "Совершенно секретно" публикация интервью с Рузаевым вызвала резкое осуждение. Отвечая на упреки, что издание предоставило политическую трибуну безответственному авантюристу и террористу, один из руководителей ежемесячника заявил, что не считает нужным подвергать публикуемые материалы цензуре, чем бы это ни диктовалось.
      "Наше дело - давать сенсации, - сказал он. - Эксклюзивное интервью Рузаева - это именно сенсация, которая привлечет к нашему изданию интерес не только в России, но и во всем мире. Политическую же оценку его заявлениям пусть дают политики".
      Имея эту информацию, аналитический отдел задался вопросами:
      1. Является ли случайностью публикация интервью Рузаева именно в данное время и в данной геополитической обстановке в России и в кавказском регионе?
      2. Имеют ли широкомасштабные угрожающие заявления Рузаева под собой реальную почву либо же они являются саморекламой, имеющей целью повысить его пошатнувшийся авторитет в Чечне?
      Ответ на первый вопрос: нет. С большой степенью вероятности можно утверждать, что выбор времени публикации интервью Рузаева далеко не случаен.
      Главный фактор сегодняшней общеполитической ситуации в Чеченской Республике и во всем кавказском регионе: заключение соглашения между правительством РФ и Чечней об использовании нефтепровода, проходящего по территории Чеченской Республики, для транспортировки из Баку в Новороссийск так называемой ранней нефти из азербайджанских месторождений Азери, Чирак и Гюнешли.
      Вопрос о путях транспортировки основных запасов каспийской нефти, поздней, должен решиться в ближайшие полгода. Оптимальным считается задействование нитки Баку - Грозный - Новороссийск с увеличением ее пропускной способности и нефтепровода Баку - Супса через территорию Грузии, а также, что всеми экспертами признается крайне маловероятным, строительство новой нитки Баку - Джейхан через Турцию.
      В конечном итоге Каспийский трубопроводный консорциум (КТК) будет контролировать нефтепровод общей длиной в 1580 километров, соединяющий каспийские нефтепромыслы и Тенгизское месторождение в Западном Казахстане с новым терминалом на побережье Черного моря в районе Новороссийска. В состав КТК вошли американские компании "Шеврон" (15 процентов участия), "Мобил" (7,5), "Орикс" (1,75), российско-американское и российско-британское СП "ЛУКАрко" (12,5) и др.
      Отсутствие в составе консорциума Турции, а также ряда крупнейших транснациональных компаний (в частности, корпорации "Интер-ойл") свидетельствует о внутренней напряженности и нестабильности достигнутого соглашения.
      Несмотря на то что использование нитки Баку - Грозный - Новороссийск чрезвычайно выгодно для Чечни, особенно с учетом того, что Россия согласилась платить за транспортировку нефти в полтора раза больше среднемировых тарифов (по б долларов за тонну вместо общепринятых 4-х), это решение вызвало заметное обострение внутриполитической обстановки в Чеченской Республике. Оно пополнило ряды сепаратистов и сторонников непримиримой оппозиции людьми, критикующими правительство Масхадова за предание им идеалов независимости во имя извлечения финансовых выгод. Все чаще звучат требования о полном разрыве всех отношений между РФ и Чечней, об уплате Россией Чеченской Республике 160 миллиардов долларов контрибуции за ущерб, якобы нанесенный Чечне в ходе войны федеральными войсками России.
      Это обострение политической нестабильности подпитывается извне. По агентурным данным, отмечается нарастающий приток в республику оружия и боеприпасов, а также крупные финансовые вливания в оппозиционно настроенные политические структуры. Так что, возможно, не следует считать пустой похвальбой и саморекламой слова, высказанные Султаном Рузаевым в интервью:
      "Все у меня есть: и деньги, и власть, и слава. Полно оружия - "Грады" вон в лощинке стоят, пушки разные. Наконец, у меня есть армия, которую не государство содержит - там нет ни рубля, а я..."
      С учетом всего вышесказанного следует отнестись к заявлениям Рузаева со всей серьезностью. Каковы бы ни были его личные качества и амбиции, в сложившейся ситуации он может быть востребован силами, заинтересованными в полном разрыве отношений России и Чечни и, следовательно в пересмотре принятой схемы транспортировки каспийской и казахской нефти в пользу ниток Баку - Супса и особенно Баку - Джейхан через турецкие терминалы. Любая крупномасштабная террористическая акция чеченских непримиримых на территории России принудит Президента и правительство РФ к принятию весьма жестких ответных мер, которые могут ввергнуть страну в новый виток чеченской войны.
      Есть еще одно обстоятельство, которое заставляет оценивать сложившуюся ситуацию как острокритическую.
      Сразу после выхода номера "Совершенно секретно" с интервью Рузаева по предложению аналитического отдела было установлено наружное наблюдение за корреспондентами Н. и К., а также получены санкции на прослушивание их телефонов. Эти мероприятия осуществлялись соответствующими подразделениями ФСБ и ФАПСИ и имели целью зафиксировать возможные контакты корреспондентов с эмиссарами Рузаева.
      Один такой контакт состоялся через неделю после публикации интервью. С журналистами Н. и К. встретился помощник постпреда Чечни в Москве. Ранее, во время военного конфликта в Чечне, он был одним из приближенных Султана Рузаева.
      Разговор происходил в машине помощника постпреда, поэтому содержание его зафиксировать не удалось. Но можно с большой степенью вероятности предположить, что речь шла об оценке Рузаевым опубликованного интервью и оценка эта была положительной. Версия нашего информатора о том, что Рузаев не только финансировал поездку журналистов Н. и К. в Чечню, но и щедро оплатил их работу, нашла убедительное подтверждение. Именно после встречи корреспондентов с помощником постпреда журналист К. сменил свой старый автомобиль "Жигули" на новую "Ниву", а журналист Н., неравнодушный к спиртному, впал в длительный запой. Он начался в пивбаре Центрального дома журналистов и продолжился в его холостяцкой квартире на Нагорной,. которая, как всегда во время его загулов, превратилась в проходной двор.
      Поскольку в последующую неделю никаких контактов журналистов Н. и К. с людьми, которые могли иметь отношение к Рузаеву, зафиксировано не было, аналитический отдел принял решение о нецелесообразности продолжения оперативных мероприятий. Однако появление в поле зрения службы наружного наблюдения нового объекта заставило нас отменить это решение.
      Человек, который несколько раз приходил домой к журналисту И., обратил на себя внимание тем, что в отличие от других гостей выходил из квартиры на Нагорной таким же трезвым, каким и входил в нее, хотя регулярно приносил с собой водку и другие спиртные напитки. Служба прослушивания задокументировала несколько попыток этого человека вывести журналиста Н. на разговор о Чечне и встрече с Рузаевым. Но поскольку периоды просветления в сознании Н. были редки и недолговременны, разговора не получалось. Более того, однажды Н. резко прервал своего гостя вопросами: "Кто ты такой? Что ты вынюхиваешь? Я тебя не знаю. Ничего я тебе не скажу!" И хотя гость попытался уверить Н., что они знакомы много лет и просто долго не виделись, Н. продолжал твердить свое и требовать, чтобы гость убирался к черту и никогда больше не приходил.
      Сразу после этого разговора гость журналиста Н. был взят под наружное наблюдение. Но попытка установить его личность закончилась неудачей. Объект ушел от "наружки", причем сделал это в высшей степени изобретательно. Покинув квартиру журналиста Н., он спустился в метро и около двух часов пересаживался с поезда на поезд, а при переходах с одной линии на другую тщательно проверялся. Приемы проверки были стандартными и не свидетельствовали о глубокой спецподготовке объекта. Поскольку в наблюдении были задействованы три опытных сотрудника ФСБ со связью и машиной сопровождения, можно было рассчитывать на успех оперативного мероприятия.
      Около шестнадцати часов возле общежития Университета имени П.Лумумбы был зафиксирован контакт объекта наблюдения с молодым арабом, который вел себя крайне нервозно. По решению старшего группы для установления личности этого араба был выделен один из сотрудников. Через час в торговом центре на Манежной площади был отмечен еще один, мгновенный контакт объекта - с молодой женщиной, в карман плаща которой объект сунул небольшой конверт. Для установления личности этой женщины был выделен еще один сотрудник "наружки". После чего объект вновь спустился в метро и из-за большого скопления народа в час пик легко оторвался от наблюдения, которое велось уже лишь одним сотрудником ФСБ.
      По решению старшего группы молодой араб и женщина были задержаны и допрошены. Араб, студент из Судана, оказался мелким торговцем наркотиками, он пояснил, что неизвестный ему человек хотел купить пять граммов героина, но такого товара не оказалось, поэтому сделка не состоялась. Молодая женщина, второй контакт объекта, продавщица супермаркета, заявила, что ей никто ничего не передавал и она вообще не понимает, почему ее задержали. Она добровольно выложила из карманов все вещи, среди которых был обнаружен листок с четырьмя колонками цифр. На вопрос, откуда у нее этот листок и что означают цифры, задержанная отвечала, что видит его впервые и понятия не имеет о его содержании.
      Оперативная проверка араба и женщины по учетам ФСБ и МВД не дала результатов. Суданский студент с обнаруженными у него при обыске наркотиками марихуаной и экстази был передан милиции, а женщина отпущена под подписку о невыезде. Листок с цифрами был подвергнут тщательному анализу дешифровщиками ФАПСИ. Они пришли к выводу, что цифры подобраны в произвольном порядке и никакого шифрованного сообщения не содержат.
      Все это заставило нас заключить, что старший группы наружного наблюдения в корне неправильно оценил специальную подготовку объекта наблюдения, который использовал рутинные методы проверки и фальшивые контакты для того, чтобы дезориентировать "наружку" и распылить ее силы. Это ему вполне удалось, что свидетельствует о том, что мы столкнулись с профессионалом весьма высокого класса.
      Мы предположили, что объект наблюдения, не получив нужной ему информации у журналиста Н., попытается получить ее у коллеги Н., соавтора интервью корреспондента К., человека трезвого и по складу ума весьма практичного. С учетом допущенных ошибок группа наружного наблюдения была усилена опытными сотрудниками, задействованы все имеющиеся в нашем распоряжении технические средства.
      Наши предположения подтвердились. Через два дня, в пятницу, корреспонденту К. позвонил в редакцию неизвестный, представился коллегой-журналистом, работающим для скандинавских информационных агентств, и попросил о встрече. Он сказал, что есть деловое предложение, которое может заинтересовать К. Звонок был из уличного таксофона в городе Железнодорожный Московской области, голос звонившего был сразу идентифицирован как голос интересующего нас объекта, но удаленность телефона-автомата и непродолжительность разговора не давали оперативной группе возможности перехватить объект во время звонка.
      Журналист К. ответил, что готов обсудить предложение, если оно действительно деловое и серьезное, и назначил встречу в редакции в понедельник, объяснив, что не может встретиться раньше, так как в субботу утром уезжает с семьей на все выходные на дачу. Звонивший уточнил время встречи - четырнадцать часов, поблагодарил и повесил трубку.
      Мы усомнились в том, что объект наблюдения рискнет появиться в редакции. Более вероятно, что он попытается конфиденциально встретиться с К. в любом другом месте - по дороге К. на работу или с работы, по пути на дачу или на самой даче.
      Как было установлено, дача К., стандартный сборно-щитовой домик с мансардой, находилась на садово-огородном участке неподалеку от поселка Вялки в тридцати пяти километрах от Москвы по Егорьевскому шоссе. Добраться до нее можно было электричкой или на машине. Не было сомнений, что К. поедет на своей новой "Ниве". Учитывая, что он возьмет с собой жену и восьмилетнего сына, вероятность встречи К. с объектом внимания на шоссе была небольшой. Поэтому наше основное внимание было обращено на дачу, где за ночь с пятницы на субботу удалось установить необходимое оборудование. В распоряжение руководителя опергруппы были выделены самые опытные сотрудники, приданы технические средства, в их числе приборы ночного видения и установка для лазерного прослушивания.
      Ни в пятницу вечером, ни в субботу утром не было зафиксировано никаких попыток объекта войти в контакт с К. Не было их ни в субботу, ни в воскресенье. Работа службы наружного наблюдения сильно затруднялась тем, что на свои садово-огородные участки в Вялках приехали сотни владельцев дач и члены их семей, чтобы в погожие весенние дни привести в порядок свои шестисоточные делянки. От дома к дому постоянно ходили соседи, обменивались новостями и советами, одалживали инструменты и садово-огородный инвентарь.
      В воскресенье около шестнадцати часов к участку К. подошел человек примерно сорока лет, одетый так же, как все - в отслуживший свой век спортивный костюм. Извинившись, незнакомец сказал, что ему очень нравится дача К., и попросил разрешения осмотреть ее внутреннее устройство, чтобы использовать опыт соседа при строительстве своего коттеджика. К. охотно откликнулся на просьбу и пригласил гостя в дом.
      Один из сотрудников "наружки", следивших за К. под видом геодезистов, размечающих новые участки и объездную дорогу, опознал в подошедшем к К. человеке объект наблюдения..."
      II
      Не отрывая взгляда от листов досье, полковник Голубков вытряхнул из пачки сигарету "Космос", потянулся за зажигалкой, но тут же спохватился и вопросительно посмотрел на Нифонтова, который уступил Голубкову свое место за большим письменным столом. Сам он расхаживал по ковровой дорожке вдоль длинного, человек на двадцать, стола для совещаний.
      - Да кури, кури! - раздраженно бросил Нифонтов. - И мне, пожалуйста, дай.
      - Ты же бросил, - напомнил Голубков.
      - Тут бросишь! - Нифонтов закурил и через плечо Голубкова заглянул в досье. Посоветовал: - Расшифровку разговора на даче сейчас прочитай. Она в приложении. Остальные потом изучишь, а эту - сейчас.
      Давненько уж не видел Голубков своего начальника в таком раздраженно-взвинченном состоянии. Они работали вместе уже почти три года, хорошо понимали друг друга и едва ли не с первых месяцев перешли на "ты", хотя и называли друг друга по имени-отчеству. Нифонтов никогда не раздражался по пустякам и старался без крайней нужды не отвлекать сотрудников управления от порученных им дел. А тут вдруг срочно вызвал, усадил в свое кресло, сунул это досье и заставил немедленно в своем присутствии прочитать. Содержание аналитической записки было важным, но все же, по мнению полковника Голубкова, не настолько, чтобы генерал-лейтенант бегал по своему кабинету как какой-нибудь неврастеник.
      Но Голубков не стал возражать. Он отыскал в приложении к аналитической записке нужный листок.
      В вводной, как обычно, было отмечено число, место и время записи и обозначены участники разговора: К. - корреспондент ежемесячника "Совершенно секретно", О. - объект наблюдения.
      Голубков углубился в текст.
      "О. Замечательно у вас, Игорь Сергеевич, все просто очень здорово. Рационально и с большим вкусом.
      К. Игорь Сергеевич? Вы меня знаете? Не помню, чтобы нас знакомили.
      О. Мы знакомы. Заочно. Я - тот человек, который звонил вам в пятницу и встречу с которым вы назначили на понедельник. Разрешите представиться: Генрих Струде, московский корреспондент "Таген блатт". Вот моя аккредитационная карточка.
      К. Наша встреча случайна, господин Струде? Мне не нравятся такие случайности.
      О. Генрих. Просто Генрих. Я не настолько старше вас. И мы коллеги, так что давайте запросто, как это принято в нашем цеху. Вы правы, наша встреча далеко не случайна. Скажу больше - она мной очень тщательно подготовлена.
      К. В том числе и этот садово-огородный маскарад?
      О. Да, в том числе.
      К. Я хорошо знаю журналистский корпус Москвы. И наш, и иностранный. Не помню, чтобы хоть раз видел вас в Доме журналистов или на пресс-конференциях.
      О. Я сравнительно недавно в Москве, до этого работал в Таллине. У меня мать эстонка. А еще раньше я работал в Испании и Германии. Я не люблю журналистских тусовок и не хожу на пресс-конференции. Настоящие сенсации добываются не на брифингах. И вы, Игорь, знаете это не хуже меня. Вы позволите мне называть вас просто по имени?
      К. Меня не волнует, как вы меня называете. Меня гораздо больше волнует таинственность этой нашей не случайной встречи.
      О. Предосторожность никогда не бывает излишней.
      К. Предосторожность от чего?
      О. Не думаю, Игорь, что вы такой беспечный человек, каким хотите казаться. Ваше интервью с Султаном Рузаевым очень многим не понравилось. И в Москве, и в Грозном. Вас удивит, если я скажу, что после публикации за вами и вашим коллегой-соавтором установлено довольно плотное наружное наблюдение? Ваши телефоны прослушиваются. Возможно, прослушиваются и квартиры.
      К. Откуда вы это знаете?
      О. Я обнаружил это случайно. Ну, не совсем случайно. У меня есть некоторый опыт еще со времен Испании и Германии.
      К. Вы не эстонец. У меня много знакомых прибалтов. Как бы хорошо они ни говорили по-русски, прибалтийский акцент практически неистребим.
      О. Я и не утверждал, что я эстонец. Я всего лишь сказал, что моя мать эстонка.
      К. Ваш русский язык тоже кажется мне слишком дистиллированным, чтобы быть родным.
      О. Вы наблюдательны. Да, мой родной язык - испанский. Моего отца вывезли ребенком из Барселоны после победы Франко в гражданской войне 37-го года. Вместе с другими детьми испанских коммунистов. Здесь отец познакомился с матерью, и они поженились. Отец был очень озабочен тем, чтобы я не забыл свою родину. Дома мы говорили только по-испански. И хотя я кончил русскую школу в Таллине, русский язык так и не стал моим родным языком. Вам не кажется, что мы ушли от основной темы?
      К. Для чего кому-то нужно за нами следить?
      О. Чтобы через вас выйти на Рузаева. При всех его декларациях он вынужден тщательно скрывать свое местонахождение. Он понимает, что мешает слишком многим. И как только его обнаружат, он будет ликвидирован.