- Тормозните здесь. Я дойду. Не прощаюсь, мальчики, мы еще встретимся.
      Артист открыл заднюю дверцу фургона и подал руку Люси, помогая ей спуститься на землю. Я спрыгнул следом. Не прячась от меня. Артист протянул ей доставшийся ему при распределении стволов пистолет ПСМ. Она молча взглянула на него и убрала во внутренний карман шубки.
      - У меня тоже есть для вас кое-что, - сказал я. - Нашлась ваша зажигалка. Не уверен, правда, что находка вас обрадует. Потому что блок питания вынут.
      Люси взяла из моих рук зажигалку, быстро осмотрела ее:
      - Где она была?
      - В номере Генриха. В тайнике за ванной.
      - Кто вынул блок?
      - Не я. И не уборщица. Его вынул Генрих. Это значит, что вы сгорели. Вы это понимаете?
      - Да.
      - Так какого же черта вы лезете в этот гадюшник?!
      Люси обаятельно улыбнулась:
      - Но ведь он не знает, что я это знаю.
      - Немедленно возвращайтесь в Полярные Зори, - приказал я. - На любой попутке. В телецентре потребуете встречи с полковником Голубковым. И будете сидеть там до конца операции.
      - Спасибо за заботу. Ковбой. Но у вас свое дело, а у меня свое. И вы не вправе отдавать мне приказы.
      Люси коротким движением швырнула зажигалку в темную воду озера, подступавшего к невысокой дамбе, отсыпанной для дороги, и пошла к турбазе, грациозно перепрыгивая через колдобины и подмерзшие лужицы.
      Мы с Артистом молча смотрели ей вслед.
      - График, вашу мать! - напомнил из-за руля Боцман.
      Не успели мы проехать от поворота к "Лапландии" и пяти километров, как справа послышался характерный, с присвистыванием, гул вертолетного двигателя. "Ми-8" включил посадочные огни и опустился на площадку рядом с турбазой. Еще через некоторое время, когда мы свернули в сопки, со стороны Мурманска к Полярным Зорям прошел еще один тяжелый вертолет, темной тенью на фоне низких облаков, подбеленных рассеянным светом белой ночи. Потом еще два, севернее, далеко в стороне от турбазы.
      - Чего это они разлетались? - пробурчал Боцман и на всякий случай включил ближний свет и подфарники.
      Дорога с темным ельником по обочинам была хорошо видна и без света: полоска плотного снежного наста, схваченного вечерним морозцем. Она должна была привести нас к началу протоки, соединявшей верхние озера с озером, окружавшим АЭС. Она и привела. "Рафик" пришлось оставить за сопкой, чтобы его случайно не заметила охрана станции, и последние полтора километра мы перли все снаряжение на себе.
      На заранее расчищенной площадке в прибрежном березняке Боцман сбросил рюкзак, взглянул на часы и с удовлетворением констатировал:
      - Тютелька в тютельку. Как в аптеке.
      Три минуты - накинуть белую светонепроницаемую палатку на загодя вбитые колья.
      Пять с половиной минут - упаковать одежду, обувь, оружие и рации в герметичные прорезиненные мешки. Одежду не нашу, а камуфляж, в каком ходила охрана. Разница была только в том, что куртки и штаны ВОХРы были на синтепоне, а наши - тонкие, чтобы не стеснять движений и не потеть в них потом внутри станции.
      Еще один вертолет прохрюкал двигателем почти над нашей палаткой. Ребят это нервировало, а меня радовало. Это значило, что утечка информации о проверочном захвате станции дошла до адресата и в Полярные Зори стягивается местный спецназ. Я еще раз предупредил ребят, что в наших магазинах боевые патроны. Так что если придется стрелять, то только поверх голов или под ноги. Предупреждение было излишним, все маты в адрес Генриха, не сумевшего достать холостые патроны, были высказаны еще в моем номере в гостинице энергетиков.
      Семь минут - раздеться, натянуть поверх шерстяных треников гидрокостюмы, подвесить за плечи баллоны со сжатым воздухом, надеть ласты и маски. Проверить подачу воздуха, работу клапанов, герметичность загубников. Тут командовал Док.
      - Порядок, - кивнул он и выключил фонарь. - Пошли!
      Гуськом, как пингвины, держась за узелки на пятнадцатиметровом лине, мы прошлепали по хрустящему насту к протоке и спинами, как научил нас Док, соскользнули с ледяного берега в черную воду. Первым шел Док, я последним. Вода обжала гидрокостюмы, обожгла открытую кожу рук, но поролон костюмов еще удерживал тепло тела. Мы плыли посередине протоки на глубине около полутора метров. Вода была вовсе не черной, мы были словно бы в густом тумане. Перед моим носом мелькали ласты Боцмана, вверху белел отсвет северной ночи, а впереди время от времени возникала мутная точка света и тут же гасла: Док на секунду-другую включал фонарь, проверяя ориентиры. Какие тут могут быть ориентиры, я понятия не имел. Но он, видно, имел.
      Скорость течения в протоке была четыре метра в минуту, а от места спуска до ограждающей сетки станции было около двухсот метров, так что нам приходилось энергично работать ластами, если мы не хотели провести в этой купели около часа. А мы очень этого не хотели.
      Время будто остановилось. До чего же пакостное ощущение. Наконец по линю передавался рывок, мы пошли вниз. Значит, сетка. И значит, всего еще тридцать метров. Еще рывок, дымными столбами проплыли по сторонам сваи лодочного сарая. Рывок вверх. Неужели все?
      Все. Док первым выбрался на настил, сбросил баллоны, выбирал линь и выдергивал нас из воды, как огромных черных сомов, пойманных на перемет.
      Семь минут - сбросить гидрокостюмы, спрятать их в углу сарая под старыми сетями, переодеться, разобрать оружие и рации, натянуть шерстяные черные маски типа "ночь" с вырезами для глаз и рта. Закрывать лица пока не было никакой нужды, так что "ночки" выглядели просто черными вязаными шапочками, какие сейчас носят и стар и млад. Разумеется, в сочетании с камуфляжем и "узи" они выглядели не слишком обыденно.
      23.08.
      Каким-то образом мы умудрились опередить график на целых четыре минуты. Оставалось ждать. Минут через тридцать пять - сорок должна смениться охрана. Вот тут и начнется наша работа.
      Лодочный сарай был обшит плоскими шиферными листами, кое-где шифер откололся, сквозь дыры проникал свет от галогеновых ламп, которыми была освещена площадка перед входом в административный корпус, примыкавший к первому энергоблоку. Мы приникли к дырам, прикидывая, что к чему.
      Обычно у входа дежурили двое вохровцев с "калашами". А сейчас их толпилось шестеро. Стояли себе, закинув автоматы за плечи, курили, переговаривались в предвкушении близкой смены. В стороне, у въезда на территорию станции, я заметил Блейка, Гринблата и третьего, который назвался Стэнли Крамером. Рядом с ними в белом халате, в каких ходили все ИТР АЭС, стоял главный инженер Юрий Борисович, что-то показывал. На камере Гарри Гринблата виднелся красный огонек, он снимал. Вид у Блейка был явно скучающий. Он не понимал, за каким дьяволом его вытащили в эту глушь, где никакой сенсации никогда не было и быть не может.
      Неожиданно все охранники, как по команде, задрали головы. Начал всматриваться вверх и главный инженер, а за ним и все трое корреспондентов. Через полминуты и все мы сделали попытку через свои амбразуры посмотреть вверх, откуда нарастал рокот вертолетного двигателя. По площадке полетели пыль, сухой снег и мусор, а еще через три минуты рядом с первым энергоблоком, метрах в сорока от нас, завис "Ми-8" и аккуратно сел на асфальтовый пятачок. Гул двигателя стих, лопасти по инерции повертелись и опали, как крылья у стрекозы.
      Охранники защелкали затворами своих "калашей" и кинулись к вертолету. Туда же побежал и Юрий Борисович. Один из вохровцев загрохотал прикладом по металлической обшивке. Из кабины высунулся пилот.
      - Твою мать! Ты куда сел?! - заорал вохровец. - Ты же в запретку, твою мать, сел!
      - Здесь могут садиться только вертолеты Министерства по чрезвычайным ситуациям! - козлиным тенорком подтвердил главный инженер.
      Дверь открылась, механик спустил на землю металлический трап, а в проеме двери показалась Люси Жермен собственной персоной.
      - Мужики, а это и есть чрезвычайная ситуация! - весело объявила она. - Гуманитарная помощь. Подарки вашим женам и детям к Первомаю! Что, часто это бывает? Помогите-ка выгрузить!
      От неожиданности никто даже не шевельнулся.
      - Да вы что? - удивилась Люси. - Хотите меня разорить? Час аренды этой "вертушки" стоит мне восемьсот баксов! Юрочка, скажи своим охломонам, а то они не врубаются!
      Юрий Борисович явно растерялся.
      - А что за подарки? - поинтересовался один из вохровцев.
      - Много чего! Одежда, обувь, игрушки, продукты, соки!
      - А как насчет чего покрепче? - спросил второй.
      - Только пиво, мужики. Но пиво хорошее. "Хайнекен". Каждому - по две упаковки. Но только после разгрузки! Принимайте и тащите в кабинет главного инженера. Можно, Юрочка?
      - Ну отчего же нельзя! - растерянно согласился главный инженер.
      Последние остатки сомнений исчезли. Вохра забросила свои "калаши" за спины и дружно принялась за работу. Ящики и коробки, подаваемые из вертолетного чрева кем-то из экипажа, появлялись один за другим, их подхватывали по двое или по одиночке, вносили в административный корпус и рысцой возвращались к вертолету.
      Люси заметила людей с камерой и помахала рукой:
      - Эй, пресса, вашу мать! Снимайте: Люси Жермен в роли Санта Клауса!
      Пока она, снизойдя на землю, позировала Гарри, из вертолета вышел Генрих со спортивной сумкой в руках и прошел в корпус. Сумка была явно не из легких, и мне это почему-то очень не понравилось.
      - Последний! - сообщил механик, выталкивая ящик на спину вохровца. Все, мадам?
      - Счастливо! - махнула Люси и вслед за вохровцем в сопровождении Юрия Борисовича и всех трех корреспондентов скрылась за дверью. Вертолет начал раскручивать лопасти. На площадке не осталось ни одного человека. Смена должна была появиться через восемнадцать минут. И это будут уже не такие лохи.
      ...Решение родилось мгновенно.
      - Док, Муха! Перекрыть подход! - приказал я. - Если появится смена, задержать. Стрелять только под ноги! Боцман, Артист, за мной! Сейчас они начнут выходить. С пивом. Отключать и обезоруживать без излишеств. Приготовить браслетки и скотч.
      - Не хватит браслеток, у нас всего семь, - напомнил Боцман.
      - Стреноживать по двое и к решетке! Начали! Последнюю команду мне пришлось выкрикнуть в полный голос, чтобы перекрыть гул вертолетного двигателя. "Ми-8" приподнялся, повисел над землей и ушел в сторону Мурманска. Мы заняли исходные позиции.
      Риск был, конечно, очень большой. Если смена появится хоть на пять минут раньше времени, вохровцы услышат стрельбу и забаррикадируются в корпусе. Но и выигрыш мог быть тоже очень большим.
      Первый вохровец появился через четыре минуты. Он был обвешан пивными банками, как моджахед гранатами. И прямо на пороге остановился, выливая в себя остатки "Хайнекена". По-моему, он даже не сообразил, что с ним случилось и почему он вдруг оказался с залепленным ртом, в наручниках, пропущенных через крепкую решетку, которой были забраны все окна административного корпуса.
      И пошла у нас работа, только успевай поворачиваться! Охранники выходили по двое, ширина двери не позволяла вываливаться толпой. И тут же одного отключал я, другого - Артист, а Боцман довершал дело, цепляя их попарно к решетке и ловко заклеивая рты широкой лентой специального плотного скотча.
      - Одиннадцать, - сказал он. - Нет двенадцатого.
      Из-за угла появились, пятясь спинами. Муха и Док.
      - Смена, - сказал Док. - Через пять минут будут здесь. Как у вас?
      - Нет двенадцатого, - сказал я. - Все внутрь! А тут появился и двенадцатый. От неожиданности он поперхнулся пивом и так закашлялся, что Боцман сразу отказался от мысли заклеивать его рот скотчем, лишь приковал последней парой браслеток к решетке и откинул ногой его "калаш" в сторону. Мы нырнули в корпус.
      - Засовы! - скомандовал я. - Аварийный щит! Мог бы и не говорить, все знали, что делать. Щелкнули замки стальных дверей, сверху опустилась бронированная плита аварийной защиты. И вовремя. Снаружи ударила автоматная очередь, тут же вторая. Дверная сталь загудела от ударов пуль.
      - Что за черт? - удивился Муха. - Боевыми же лупят!
      - Не отвлекаться! - прикрикнул я. - Сейчас появятся еще шестеро внутренняя охрана. Артист, Боцман, на перехват!
      Эти шестеро появились без пива, с "Макаровыми" и ТТ в руках. Их пришлось упаковать и уложить в небольшой комнате, примыкавшей к вахте.
      - В кабинет главного инженера! - скомандовал я. - Бегом! Натянуть "ночки"! Артист и Муха - на коммутатор. Отключить внешнюю связь! Док и Боцман, за мной!
      ...Очень вовремя мы появились в кабинете Юрия Борисовича, заставленном ящиками и коробками гуманитарной помощи. Сам главный инженер, а с ним Генрих, Люси и корреспонденты стояли у окон, пытаясь понять, что происходит во дворе, отчего стрельба и почему воет сирена общей тревоги. Но кабинет был на третьем этаже, окна его не мыли со времен, наверное, пуска энергоблока, поэтому разглядеть что-нибудь вряд ли кому удалось. А тут еще какой-то мудила из старой смены или из новоприбывших полоснул автоматной очередью по освещенным окнам. Даже из коридора я услышал, как брызнули стекла.
      Я распахнул дверь и приказал, для убедительности передернув затвор "узи":
      - Всем сохранять спокойствие. Оставаться на местах, никаких лишних движений. Станция захвачена.
      - Какой шарман! - сказала Люси.
      Гарри включил камеру и завопил:
      - Еще раз, парни! Сделайте это! Всего раз! Это же супер! Прайм-тайм!
      Ну, чего не сделаешь для хорошего человека. Мы вышли, затем снова ворвались, я повторил приказ. Гарри не отрывался от объектива, а Крамер без остановки сверкал фотовспышкой.
      - А теперь очередь, в потолок! - попросил Гарри. - Хоть одну! За каждый выстрел ставлю бутылку водки! Смирновской!
      Генрих незаметно кивнул мне. Я не заставил себя упрашивать. Полоснул по потолку двумя короткими очередями, дал знак Гарри прекратить съемку, после чего стянул "ночку" и обратился к Юрию Борисовичу:
      - Прошу извинить. Осуществляется проверка системы охраны станции. Проверка завершена. Первый энергоблок захвачен. Где у вас громкая связь с персоналом первого блока?
      - Фи! - разочарованно протянула Люси. - А я-то думала, что и вправду захват! Ну что за страна?! Куда ни ткнись - везде сплошная туфта!
      Однако. Нервы у нее были прямо-таки воловьи.
      - Тут рядом, в кабинете директора, - ответил мне главный инженер. Есть еще у дежурного диспетчера.
      Мы прошли через пустую приемную в директорский кабинет, Юрий Борисович взял микрофон, щелкнул тумблером и вопросительно посмотрел на меня:
      - Что говорить? Я подсказал:
      - Говорит главный инженер станции. Прошу всех соблюдать спокойствие. Тревога учебная. Он повторил мои слова.
      - Что еще?
      Я взял у него микрофон:
      - Дамы и господа! Производится проверка охраны станции. Говорит командир группы захвата. Первый энергоблок захвачен и изолирован от внешнего мира. Весь персонал, непосредственно не занятый обслуживанием систем энергоблока, должен перейти в комнату отдыха. Остальным оставаться на своих рабочих местах. Все приказы членов группы захвата прошу выполнять немедленно. Операция проводится в интересах обеспечения безопасности стратегических объектов. Прошу извинить за причиненные неудобства.
      Я выключил микрофон.
      Из небольшой комнаты, примыкавшей к кабинету директора, выглянул белобрысый компьютерщик Володя.
      - Что происходит? - спросил он.
      - Объявление по громкой связи слышал?
      - Ну.
      - Это и происходит. Первый энергоблок захвачен.
      - А-а! - протянул он и скрылся за дверью. Я знал, что через минуту эта информация будет в Москве.
      - А мне что теперь делать? - спросил Юрий Борисович.
      - Понятия не имею. Ждать.
      - Чего?
      - Пока не знаю, - честно ответил я. - Откровенно говоря, ни разу в жизни не захватывал атомные электростанции.
      - Эту, однако, захватили за полчаса.
      - Обижаете, Юрий Борисович. Всего за двенадцать минут.
      Я оставил его за столом директорского кабинета и вышел в приемную. Там меня поджидал Генрих.
      - Прекрасно, Серж, - одобрительно проговорил он. - Вы заработали вторую половину гонорара.
      - Можем получить?
      - Чуть позже. Операция еще не закончена.
      - Раз вы уже здесь, можно не подавать условленного сигнала? - спросил я.
      - Напротив. Дайте мне передатчик. Я протянул ему коробочку рации. Он включил и сказал в микрофон только два слова:
      - Подход открыт.
      После чего выключил рацию и бросил ее в мусорную корзину.
      - Больше она не понадобится.
      - Пастух, я Артист! - ожило у меня в кармане "уоки-токи". - Внешняя связь отключена. Работает только прямой телефон в кабинете директора. Как понял?
      - Понял тебя. Идите в комнату отдыха, успокойте людей. До связи.
      Я заглянул в директорский кабинет. Юрий Борисович сидел с трубкой в руках и судорожно набирал какой-то номер. От волнения пальцы у него срывались с диска, и приходилось начинать все сначала.
      - Положите трубку, - проговорил я, - и пройдите в комнату отдыха. И вам будет спокойнее, и всем вашим людям.
      - Это приказ?
      - Да, приказ.
      - Вынужден подчиниться.
      Из кабинета главного инженера высунулся Гарри и тут же нацелил на нас телекамеру. Генрих закрылся рукой и приказал:
      - Выключите! Когда и что снимать, я сам вам скажу.
      - А будет еще что-нибудь для прайм-тайма?
      - Будет, - пообещал Генрих. - Прямо сейчас. Пойдемте.
      Вслед за ним мы вошли в кабинет главного инженера.
      - Пойди погуляй, - кивнул Генрих Люси. Но она лишь повела плечом:
      - Вот еще! Мне тоже интересно!
      Генрих помедлил, но решил, видно, что спорить не стоит. Он отпер сейф Юрия Борисовича, извлек из него небольшую картонную коробку из-под принтера и перенес на стол. В этой коробке был не принтер. В этой коробке были радиовзрыватели и детонаторы. Те самые, испытание которых мы проводили несколько дней назад и маркировка на которых так не нравилась Доку.
      - Можете снимать, - разрешил Генрих, выкладывая на стол содержимое коробки. - Здесь набор современного террориста. Этот небольшой блок с пусковым кодом и кнопкой так называемое инициирующее устройство. Эти четыре коробочки - радиовзрыватели, настроенные на одну частоту. А это детонаторы. В данном случае они начинены не тротилом, а обыкновенным детским пластилином, но для наглядности мы сейчас их отделим... вот так. Отложим подальше в сторону и произведем пробу. Сейчас я наберу шифр, открывающий доступ к пусковой схеме... Гарри, если вы еще раз шевельнете объективом камеры, я разобью ее и вы останетесь без сенсации. Снимайте только мои руки и приборы. Вам ясно?
      - Ну, ясно, ясно! - недовольно согласился Гринблат.
      - Продолжайте, Генрих, - попросил Блейк. - Если это будет неинтересно, при монтаже вырежем.
      - Это будет интересно, - успокоил его Генрих. - Итак, я набрал код, а теперь нажимаю пусковую кнопку. Обратите внимание: на пульте загорелся зеленый светодиод. Это значит, что инициирующий сигнал послан на спутник связи. Через тридцать секунд он вернется к взрывателям. Засекайте время.
      Я нажал секундомер своей "Сейки". Ровно через тридцать секунд вспыхнули красные светодиоды всех четырех взрывателей, в тот же миг с легким треском между электродами пробежали искры электрического разряда.
      Мы с Доком переглянулись.
      - Вот так, господа, - подвел итог Генрих.
      - А если спутник связи будет в мертвой зоне, на другой стороне земли? - поинтересовался англичанин.
      Генрих усмехнулся:
      - Современные террористы - народ очень предусмотрительный. Теракт практически невозможно точно спланировать по времени. Поэтому используется не один спутник, а три или даже четыре. Все они работают на одной частоте, и один из них всегда находится в активной зоне. Так что взрывной сигнал может быть подан в любой момент и практически из любой точки земного шара. Это интересно, мистер Блейк?
      - Да. Пожалуй, да.
      - Дальше будет еще интересней, - пообещал Генрих, убирая взрыватели и детонаторы в коробку, а коробку запирая в сейф. - Следующий этап минирование наиболее уязвимых узлов станции. Укладка взрывчатки и установка радиовзрывателей. Но эту операцию мы проведем чуть позже.
      - У вас есть и взрывчатка? - поразился Грин-блат.
      - Да, шестьсот килограммов тола. Они находятся в этих вот ящиках. Серж, продемонстрируйте господам журналистам содержимое ящиков.
      Я открыл один из ящиков, похожих на те, в каких транспортируются геодезические приборы. Но здесь были не приборы, а плотно уложенные толовые шашки.
      - Тринитротолуол, - объяснил Генрих, - или попросту тол. И в тех двух ящиках тоже. Но мы не будем его использовать. Важен факт, что террористы смогли доставить его на станцию. И ваша пленка это подтвердит. А для имитации минирования мы используем эту вот обыкновенную оконную замазку. Она очень напоминает пластит.
      Он открыл "молнию" своей серой сумки, извлек из нее кубик в промасленной бумаге и предложил желающим посмотреть и даже потрогать. Гринблат опасливо отодвинулся, а Док взял кубик в руки, отщипнул немного, потер между пальцами и даже понюхал.
      - Что скажете. Док? - спросил Генрих.
      - А что я могу сказать? Замазка и замазка. Я не сапер, я хирург.
      - А по-вашему, Серж, будет это выглядеть на пленке достаточно убедительно? Я пожал плечами:
      - Понятия не имею. Для меня - будет. Для специалиста - не знаю.
      Эта замазка меня сейчас меньше всего интересовала. Меня интересовало совсем другое. В ящике с толом, сбоку, между шашками, я заметил краешек целлофановой упаковки. И я сразу узнал эту упаковку. Это был аэрозольный набор "Экспрей", исчезнувший из тайника за ванной в номере Генриха. А это могло означать только одно: если люди Голубкова подменили тол, лежавший в кладовой на турбазе, Генрих определит это за две минуты. Или уже определил. А перед нами просто ваньку валяет.
      Генрих взглянул на часы и объявил:
      - А теперь, господа журналисты, попрошу пройти со мной. Вы, Серж, и вы. Док, тоже.
      Он двинулся к выходу, не сомневаясь, что все последуют его приглашению.
      - А я буду здесь торчать? Я тоже пойду! - заявила Люси.
      Воспользовавшись толкучкой в дверях, Крамер обернулся ко мне и негромко спросил:
      - Где дубликаты ключей от сейфа?
      Нужно отдать мне должное, в условиях форс-мажора я соображаю довольно быстро. И если человек знает о существовании дубликатов...
      - У Артиста, - таким же быстрым полушепотом ответил я.
      - Вызовите его. И отвлеките Генриха. Хотя бы на пять минут.
      Я сунул ему "уоки-токи" и поспешил за Генрихом, Люси и корреспондентами. Закрывая за собой дверь, услышал голос Крамера:
      - Артист! Немедленно в кабинет главного инженера!
      В коридоре меня поджидал Док. Мы перешли на легкую рысь, подтягиваясь к группе, шествующей под предводительством Генриха.
      - Это не замазка, - сообщил мне Док на ходу.
      - А что?
      - Похоже на пластит.
      - Пластит не такой, - возразил я. - Даже по цвету.
      - Это может быть аналог пластита. Чешского производства. Секвит или что-то в этом роде, точно не помню. Сила взрыва даже больше, чем у пластита. Есть у меня подозрения...
      - Потом, Док.
      - По-твоему, это неважно? - удивился он.
      - Очень важно. Но сейчас есть кое-что поважней.
      Я нагнал Генриха и придержал его за рукав:
      - Нужно поговорить.
      - Не сейчас.
      - Нет, сейчас, - твердо сказал я.
      Мы как раз миновали душевые. Я завел Генриха в предбанник и плотно прикрыл за собой дверь. Генрих прошел по кабинкам, убеждаясь, что никого нет.
      - Говорите, - приказал он. - Только быстро.
      - Я не спрашиваю, почему в нашем оружии оказались боевые патроны.
      - Мне некогда было искать холостые.
      - Я так и понял. Я спрашиваю о другом: почему боевыми лупит охрана? Мы договаривались, что вы организуете утечку информации о проверочном захвате станции. Вы это сделали?
      - Да. Для этого я специально летал в Москву.
      - Так в чем же дело?
      - Понятия не имею. Возможно, произошла накладка. Сейчас это уже не имеет значения.
      - А если они предпримут штурм? Прикажете нам стрелять в воздух? А они будут - по нам? Мы сделали свое дело, Генрих. Станция захвачена. А теперь мы выходим из игры.
      - Каким образом?
      - Очень просто. Бросаем оружие, разблокируем вход и поднимаем руки. А объясняться с властями придется вам самому.
      - Вы этого не сделаете, Серж. И я вам скажу почему. Вы помните газетную шумиху после убийства корреспондента "Совершенно секретно"?
      - Да. Вы решили свои проблемы. Только я не понял, с каких пор такие методы считаются цивилизованными.
      - Я не убивал корреспондента К. Это сделали вы, Серж.
      - Да ну?
      - Вот именно. Если со мной что-нибудь случится, в моей квартире произведут обыск. И найдут револьвер "кобальт" с единственным истраченным патроном. Эксперты без труда установят, что корреспондент был убит именно из этого ствола. А отпечатки пальцев на этом стволе - ваши, Серж. Напомнить, как они там появились? В вашем доме в Затопине. Когда вы меня обезоружили. К этому времени корреспондент был уже мертв. А последним брали в руки "кобальт" вы. Но это еще не все. На полу в салоне "Нивы" осталась лежать стодолларовая купюра. Ваш дом обыщут. И найдут сто тысяч долларов. Из тех, что вы получили в качестве аванса. Серия и номер банкноты, обнаруженной в "Ниве", как раз из этого выпуска. Вы получите лет пятнадцать. И никакого алиби у вас нет, хотя ваша жена будет утверждать, что вы провели ночь дома. Убийство совершено в третьем часу ночи. Вы дождались, когда жена уснет, поехали на Московскую кольцевую дорогу, убили и ограбили корреспондента, встречу с которым назначили накануне, и вернулись домой, когда она еще спала.
      Ну, сука! Мне даже напрягаться не пришлось, чтобы изобразить свои чувства.
      - И вы надеетесь, что это сойдет вам с рук? - спросил я.
      - Не сомневаюсь. И поможете мне в этом вы. У вас просто нет другого выхода. Только один: не противодействовать мне ни в чем. И когда я говорю "ни в чем", это следует понимать буквально. Могу успокоить вас: никакого штурма не будет. И если вы или ваши люди сдуру в горячке не ухлопаете кого-нибудь из охраны, никаких осложнений с властями у вас не возникнет. По заказу службы безопасности Каспийского трубопроводного консорциума вы производили проверочный захват станции. И вы это сделали. Остальное вас не касается. А теперь хватит болтать. У нас еще много дел.
      Он вышел из душевой и возглавил шествие. Мне ничего не оставалось, как двинуться следом.
      Судя по всему, Генрих изучил топографию АЭС не хуже нас, а возможно, и лучше. Он уверенно миновал машинный зал с ревущими турбогенераторами, поднялся по служебному ходу на пульт управления. Здесь нас нагнали Крамер и Артист с кофром Крамера на плече, словно бы он подрядился быть его ассистентом. Крамер незаметно сунул мне в руку "уоки-токи", одновременно я почувствовал, как в карман моей камуфляжки скользнули ключи от сейфа. На мой быстрый вопросительный взгляд Крамер негромко сказал, глядя в сторону:
      - Приказ прежний: "Никакой самодеятельности".
      Дежурные операторы главного щита управления, в белых халатах и белых докторских шапочках, провожали нашу процессию хмурыми взглядами.
      Я чуть поотстал и включил "уоки-токи":
      - Муха, я - Пастух. Как слышишь?
      - Слышу тебя.
      - Ты где?
      - В комнате отдыха. Десять мужиков и четырнадцать женщин.
      - Обстановка?
      - Нормальная. Смотрят по "Тринитрону" попсу. Женщины говорят, что хотят пить и есть.
      - Возьми пару мужиков и принесите из кабинета главного инженера. Там должна быть еда, сыр, соки.
      - Понял тебя. Я вызвал Боцмана, приказал:
      - Спустись вниз. Проверь вход. И тех шестерых, ВОХРу. И будь там, присматривай.
      - Ясно, Пастух. Что происходит?
      - Пока не знаю. Конец связи.
      Еще несколько переходов и железных лестничных маршей, и мы оказались на крыше энергоблока, как раз над машинным залом. Плоская площадка была залита асфальтом, огорожена металлическими перильцами и по периметру обозначена желтыми натриевыми фонарями. Метрах в пятидесяти от площадки, над реакторным блоком, уходили "в белесое небо две белые, с широкими красными полосами вентиляционные трубы. На верхушке каждой из них горели красные предупреждающие огни.
      Сверху открывался обширный обзор. Сопки и черные промоины озерных проток на фоне снежного наста на севере, плотная кучка очень уютных огней на юге - поселок Полярные Зори мирно доживал свой воскресный вечер. На окраине поселка прожекторами была подсвечена ажурная вышка местного телецентра и ретранслятора, наверху горел красный фонарь, предупреждая летчиков об опасности.
      Я подошел к перильцам ограждения, осторожно глянул вниз и ахнул: все подъезды к энергоблоку были заставлены милицейскими "Жигулями" с мигалками, армейскими грузовиками, а со стороны мурманской дороги подтягивалась пара бронетранспортеров. Гарри Гринблат последовал моему примеру, сказал Вполне по-русски: "Еж твою мать!" - плюхнулся животом на асфальтовую площадку и нацелился вниз объективом камеры. Грохнула автоматная очередь, трассирующие пули прошли в метре от козырька крыши. Гарри чуть высунулся и продолжал съемку. Выплюнул очередь тяжелый пулемет, тоже трассирующими.
      - Уберите этого идиота! - закричал Генрих и сам подскочил к Гарри и оттащил за ноги от края площадки. Гарри остервенело лягался, матерился и продолжал снимать. На помощь Генриху поспешил Блейк.
      Воспользовавшись суматохой, я негромко приказал Доку:
      - Спустись в кабинет главного инженера. В ящике с толом, между шашками, набор аэрозолей "Экспрей". Проверь эту чертову замазку. Этим "Экспреем" пользоваться очень просто...