На песчаном белом берегу

Островка

В Восточном океане

Я, не отирая влажных глаз,

С маленьким играю крабом.

О, как печален ты,

Безжизненный песок!

Едва сожму тебя в руке,

Шурша чуть слышно,

Сыплешься меж пальцев.

Там, где упала слеза,

Влажное

Зерно из песчинок.

Какой тяжелой ты стала,

Слеза!

Могу ли забыть

Того, кто, не смахивая слезы,

Бегущей по щеке,

Показал мне,

Как быстро сыплется горсть песка.

К песчаным холмам

Прибит волною сломанный ствол,

А я, оглядевшись вокруг, —

О самом тайном

Пытаюсь хотя бы ему рассказать.

Перед огромным морем

Я один.

Уже который день,

Как только к горлу подступают слезы,

Из дома ухожу.

На песчаном холме

Я долго лежал

Ничком,

Вспоминая далекую боль

Первой моей любви.

Сто раз

На прибрежном песке

Знак «Великое» я написал

И, мысль о смерти отбросив прочь,

Снова пошел домой.

С досадой

Мать окликнула меня,

Тогда лишь, наконец, заметил:

По чашке палочками

Я стучу, стучу…

Под вечер без огня сидел я

И вдруг гляжу:

Выходят из стены

Отец и мать,

На палки опираясь.

Я в шутку

Мать на плечи посадил,

По так была она легка,

Что я не мог без слез

И трех шагов пройти!

Без цели

Я из дома выхожу,

Без цели

Возвращаюсь.

Друзья смеются надо мной.

Словно где-то

Тонко плачет

Цикада…

Так грустно

У меня на душе.

Я зеркало взял,

Стал строить

Гримасы на сто ладов

Какие только умел…

Когда устал я от слез.

Слезы, слезы –

Великое чудо!

Слезами омытое

Сердце

Снова смеяться готово.

«И лишь из-за этого

Умереть?»

«И лишь ради этого

Жить?»

Оставь, оставь бесполезный спор.

Чтобы стало на сердце легко!

Такой бы найти

Радостный труд!

«Завершу его

И тогда умру», – я подумал…

Ночное веселье

В парке Аеакуса,

Вмешался в толпу.

Покинул толпу

С опечаленным сердцем.

Когда, как редкий гость,

Приходит в сердце

Тишина,

Легко мне слушать

Даже бой часов.

Я взошел на вершину горы.

Невольно

От радости

Шапкой взмахнул.

Снова спустился вниз.

А где-то спорят люди:

Кто вытащит

Счастливый жребий?

И мне бы с ними

Потягаться.

Хотел бы в гневе

Вдребезги вазу разбить!

Разбить бы сразу –

Девяносто девять –

И умереть.

В трамвае

Встречается мне каждый раз

Какой-то коротышка,

Впивается хитрющими глазами.

Я начал опасаться этих встреч.

Перед лавкой зеркал

Я вдруг удивился…

Так вот я какой!

Обтрепанный,

Бледный.

Я в дом пустой

Вошел

И покурил немного,

Мне захотелось

Одному побыть.

Не знаю отчего,

Я так мечтал

На поезде поехать.

Вот – с поезда сошел,

И некуда идти.

Зарыться

В мягкий ворох снега

Пылающим лицом…

Такой любовью

Я хочу любить!

Руки скрестив на груди,

Часто думаю я теперь:

«Где он, враг-великан?

Пусть выйдет,

Попляшет передо мной!»

Зевнуть бы,

Не думая ни о чем,

Как будто бы пробудился

От долгого,

От столетнего сна.

Белые руки,

Большие руки…

Все говорят про него:

«Какой он необычайный!»

И вот – я встретился с ним.

С легкой душою

Хотел я его похвалить,

Но в сердце самолюбивом

Глубоко таилась

Печаль.

Льется дождь –

И в доме моем

У всех

Такие туманные лица…

Хоть бы дождь скорей перестал!

Я похвалой польщен?

Нет, гнев меня берет.

Как грустно

Знать себя

Уж слишком хорошо!

Прошла веселая пора,

Когда любил я

Вдруг постучать

В чужую дверь,

Чтоб выбежали мне навстречу.

Вчера держался я на людях,

Как избранный

Властитель дум,

Но после на душе –

Такая горечь!

Непригодный к делу

Поэт-фантазер,

Вот что думает он про меня.

И у него-то, как раз у него

Мне пришлось попросить взаймы.

«То хорошо

И это хорошо!» –

Иные люди говорят.

Завидна мне

Такая легкость духа.

Как весело слушать

Могучий гул

Динамо-машины.

О, если б и мне

Так с людьми говорить!

Когда приходится служить

Капризным,

Наглым самодурам,

Как страшен

Кажется весь мир!

Есть радостная,

Легкая усталость,

Когда, дыханья не переводя,

Закончишь

Трудную работу.

Застыли палочки в руке,

И вдруг подумал я с испугом:

«О, неужели наконец

К порядкам, заведенным в мире,

Я тоже исподволь привык!»

Как, впитывая воду

До отказа,

Морская губка тяжелеет,

Так чувство тяжести

В душе моей растет.

Просто так, ни за чем

Побежать бы!

Пока не захватит дыханье,

Бежать

По мягкой траве луговой.

Из дома выйду,

Словно очнусь.

Ведь есть же где-то теплое солнце.

Глубоко,

Полной грудью вздохну.

Сегодня убежала наконец,

Как зверь больной,

Не знавшая покоя,

Тревога…

Из сердца вырвалась – и убежала.

О друг мой,

Нищего не укоряй

За то, что так жалок он.

Голодный,

И я на него похож.

Запах свежих чернил.

Вытащил пробку.

У меня, голодного, вдруг

Засосало под ложечкой…

Грустная жизнь!

«Пусть сгибнут все,

Кто хоть единый раз

Меня заставил

Голову склонить!» –

Молился я…

Было двое друзей у меня,

Во всем на меня похожих.

Умер один.

А другой

Вышел больным из тюрьмы.

Раскрыл всю душу

В разговоре…

Но показалось мне,

Я что-то потерял,

И я от друга поспешил уйти.

Работай,

Работай! Что из того?

Жизнь не становится легче.

В упор гляжу я

На руки свои.

Словно будущее мое

Вдруг раскрылось

Во всей наготе.

Такая печаль –

Не забыть, не отбиться.

Большой хрустальный шар!

Ах, если б он был здесь

Перед глазами,

Чтоб, глядя на него,

Я мог спокойно думать.

Не знаю отчего,

Мне кажется, что в голове моей

Крутой обрыв,

И каждый, каждый день

Беззвучно осыпается земля.

Отряд марширующих солдат.

Я долго

На них глядел.

Как!

Ни тени печали на лицах?

Тантара-тара,

Тантара-тара,

Стучат, стучат в голове,

Падая с крыши,

Капли дождя.

Новой бумагой

Оклеили седзи

В доме…

Словно тяжесть

Спала с души.

Вечером вдруг

Захотелось мне написать

Длинное-длинное письмо,

Чтобы все на родине

Вспомнили обо мне с любовью.

Слова,

Неведомые людям…

Вдруг показалось мне

Я знаю их

Один.

Бледно-зеленое –

Выпьешь

И станешь прозрачным,

Словно вода…

Если б такое найти лекарство!

Я сердце новое себе искал

И вот сегодня

Один бродил

По улицам глухим…

Я и названья их не знаю!

В сердце у каждого человека

Если вправду

Он человек –

Тайный узник

Стонет…

Ребенка побранят,

И он заплачет.

О сердце детских дней,

Далекое!..

Как мне тебя вернуть?

На камни двора

С размаху

Швырнул я часы.

О быстрый гнев

Юных дней моих!

Прямая улица уходит вдаль.

Сегодня я почувствовал

Так ясно:

На эту улицу

Я вышел наконец.

Небо родины,

Как ты далеко!

Я поднялся один

На высокую кровлю

И, печальный, спустился вниз.

Как будто положил я в изголовье

Жемчужину печали,

Сквозящую прозрачной синевой…

Всю ночь до самого утра

Я слушаю, как стонут сосны.

Божественно величавы,

Криптомерии на горе Нанаяма

Пламенем вдруг запылали.

Солнце заходит.

Тишина.

Словно на грани исчезновенья,

Тонет в сумерках вечера

Все вокруг.

Отовсюду

Печаль наплывает.

«Познает скорбь

Тот, кто читает их!» –

Так он сказал

П в пламя бросил книги.

Мудрец, ты сделал хорошо!

Лужа воды.

Темнеет в ней

Вечернее небо,

Пурпурные ленты плывут.

Осенний дождь отшумел.

Начало осени

Как свежая вода:

Омывшись,

Все мысли

Обновятся.

Грустный

На холм взошел я,

Вдруг вижу:

Стаи птичек клюют

Красные ягоды терна.

Перекресток осенний.

Промчался

Сразу по трем дорогам

Ветер –

И скрылся вдали.

Осени голос.

Сначала

Еще незримая,

На ухо шепчет…

Грустный обычай.

Привычная для взгляда

Гора.

Но только осень придет,

С тайным трепетом смотришь:

Не там ли боги живут?

Сегодня приснилось мне,

Что в галерее сельского храма

Я ногой наступил

На гребень,

Украшенный мотыльком.

С тихим шелестом

Сыплется дождь,

Гляжу

На мокрые камни двора.

Слезы высохли на глазах.

Всего лишь попытка…

Но вновь я такой,

Как в юные дни.

Думаю: «Если б друга найти,

Все ему рассказать!»

Между плеч,

Задевающих друг друга,

В толпе я увидел ее.

Только на миг,

Но в дневнике осталась помета.

Не знаю, когда

Даже плакать я разучился.

Неужели нет человека,

Чтобы тронул душу мою

До слез?

О, хоть на время

Позабыть!

Так тонут

Весною камни мостовой

В траве.

Словно когда-то

В своей колыбели

Я видел ее

Во сне,

Так она мне мила.

Пора десятой луны,

И вспомнился мне,

Близкий, близкий, как на ладони,

Первый снег

На горе Иватэ.

Солнце!

А дождь шелестит.

Переплелись

В саду

Ветки цветущих хаги.

Осеннее небо,

Пустое от края до края…

Ни тени не видно на нем.

Как ты одиноко, небо!

Хоть ворон бы пролетел!

После дождя

Луна.

Мокрые черепицы

Крыш

Мерцают печальным блеском.

В день, когда голодал я,

Ко мне, виляя тонким хвостом,

Голодная подошла собака

И морду ко мне подняла.

Стало немного легче.

Сверчок звенит в траве.

Сижу один

На камне придорожном.

Смеясь и плача,

Сам с собою говорю.

Жаркие слезы

Лились,

Как в пору первой любви.

И это было высшей отрадой!

Незабываемый день.

О, если б на этом

Стальном

Небе осенней ночи

Огнем дышала

Гора.

Как будто встретился я вновь

С давным-давно

Забытым другом…

Так радостно мне слушать

Шум воды.

Словно отец,

Осень сурова;

Словно мать,

Осень добра –

Для бесприютного сына.

Гора Иватэ…

Как, должно быть, теперь

Цикады звенят

С трех сторон

У ее подножья.

Осень настала.

Тревога любви

Не отпускает ни на минуту…

Не спится всю ночь.

Крики диких гусей.

«Долгий месяц» уже на исходе.

До каких же пор.

Словно мальчик,

В плену у нее,

Я вырваться буду не в силах?

Незабудки.

Как много

Имя сказало!

Мне прислала их та,

Что молчит.

Ветер в соснах

Шумит, шумит

Над забытым людьми

Горным храмом,

Шепчет в уши каменному коню.

Легкий запах

Прели в лесу,

А порой потянет

И духом грибным…

Близится поздняя осень.

Словно дождь зашумел

На вершинах леса.

Пронеслись обезьяны.

До чего же они

На людей похожи!

Чаща леса.

Далекий стук…

Словно попал я в страну,

Где карлики в дуплах деревьев

Пестиком рис толкут.

Вначале были леса,

Всюду были леса.

Полубоги

В них хранили

Огонь.

Без конца и без края

Тянутся мертвые пески.

Бог,

Живущий в пустыне Гоби,

Это, верно, осени бог.

Лунный свет

И моя тоска

Переполнили небо и землю,

Обратились

В осеннюю ночь.

Грустные звуки ночные

Скупо падают в тишине.

Я одиноко брожу,

Словно их подбираю

Один за другим с земли.

Как, вернувшись в деревню свою,

Засыпает

Усталый странник,

Так спокойно, так тихо

Зима подошла.