Книга Судей заканчивается одной благочестивой историей, которая, впрочем, подобно многим другим библейским сказаниям, вряд ли может способствовать поднятию престижа избранного богом народа. Один левит (служитель религии) имел наложницу. Находясь в путешествии, эта почтенная пара остановилась в «городе» вениамитян Гиве, в доме одного старика, гостеприимно предложившего пришельцам пообедать.
      Давайте теперь читать «священный» текст.
       «Тогда как они развеселили сердца свои, вот, жители города, люди развратные, окружили дом, стучались в двери и говорили старику, хозяину дома: выведи человека, вошедшего в дом твой, мы познаем его. Хозяин дома вышел к ним и сказал им: нет, братья мои, не делайте зла, когда человек сей вошел в дом мой, не делайте этого безумия; вот у меня дочь девица, и у него наложница, выведу я их, смирите их, и делайте с ними, что вам угодно; а с человеком сим не делайте этого безумия. Но они не хотели слушать его. Тогда муж взял свою наложницу и вывел к ним на улицу. Они познали ее, и ругались над нею всю ночь до утра. И отпустили ее при появлении зари. И пришла женщина пред появлением зари, и упала у дверей дома того человека, у которого был господин ее, и лежала до света.
       Господин ее встал поутру, отворил двери дома и вышел, чтоб идти в путь свой: и вот, наложница его лежит у дверей дома, и руки ее на пороге. Он сказал ей: вставай, пойдем. Но ответа не было, (потому что она умерла). Он положил ее на осла, и встал и пошел в свое место. Придя в дом свой, взял нож, и, взяв наложницу свою, разрезал ее по членам ее на двенадцать частей и послал во все пределы израилевы» (Суд., гл. 19, ст. 22-29).
      Лорд Болингброк, комментируя этот эпизод, называет его копией рассказа о содомлянах, пожелавших изнасиловать двух ангелов.
      Было почти простительно, говорит Болингброк, когда чувственные греки, надушенные и напомаженные молодые люди, в минуты разнузданных оргий давали волю дурным чувствам, внушающим отвращение человеку в зрелом возрасте. Но что сказать об этих жителях Гивы, более отвратительных, чем собаки в период течки? Спрашивается, можно ли найти где бы то ни было, кроме книги, приписываемой «святому духу», что-нибудь более отталкивающее, чем случай с этим священником, имевшим, вероятно, по обычаю восточных священнослужителей, большую окладистую бороду, покрытым пылью дальнего пути и все-таки внушающий нездоровые страсти всему мужскому населению города?
      «Во всех самых возмутительных историях древности, – восклицает Болингброк, – нет ничего, что хотя бы сколько-нибудь приближалось к этой неправдоподобной гнусности. Ангелы содомские были, по крайней мере, цветущие молодые люди; они могли быть ослепительно красивы, как и подобает ангелам, и это могло соблазнить несчастных содомлян; но жители Гивы достигли, по-видимому, последних пределов развращенности».
      Что касается решения послать по куску тела умершей женщины каждому из двенадцати еврейских племен, то оно тоже беспримерно и вызывает только омерзение. Надо было, значит, снарядить двенадцать посланцев и нагрузить их этими ужасными дарами. Но где находились двенадцать колен? Кому в каждом племени надлежало вручить двенадцатую часть трупа, раз племена жили без официальных начальников, в рабстве, под игом филистимлян?
       «И вышли все сыны израилевы, и собралось все общество, как один человек, от Дана до Вирсавии, и земля Галаадская пред господа в Массифу. И собрались (пред господа) начальники всего народа, все колена израилевы, в собрание народа божия, четыреста тысяч пеших, обнажающих меч» (Суд., гл. 20, ст. 1-2).
      Вы, конечно, не забыли, что все это происходит непосредственно вслед за смертью Самсона, когда филистимляне еще держат евреев в самом жестоком рабстве. Как собрались двенадцать колен? Как потерпели поработители столь многочисленное вооруженное собрание? Библия не говорит этого: похоже на то, что «священный голубь» совершенно забыл о плачевном положении избранного народа. Тем не менее именно к филистимлянам, владельцам земли, надлежало обращаться, чтобы выговорить наказание за преступление, совершенное в их среде: таково право властителей, право, которое они всегда ревниво охраняли.
      Несколько далее Библия говорит, что 26 700 «обнажающих меч из колена вениаминова»(ст. 15) вступились за виновных. Одиннадцать же других колен выставили четыреста тысяч боеспособных человек (ст. 17).
      «Если, – говорит Вольтер, – прибавить к этому числу воинов стариков, женщин и детей, следует считать, что число всех евреев достигало одного миллиона семисот тысяч человек, не считая священников». Но для того, чтобы держать в рабстве такое количество народа, среди которого было 426 000 вооруженных, нужно было бы располагать по меньшей мере восьмисоттысячной армией. И как это владельцы оставили своим рабам оружие, когда в Первой книге царств (гл. 13, ст. 19) сказано, что филистимляне не позволяли евреям иметь ни одного кузнеца из опасения, чтобы они не сделали себе мечей и пик, и что все сыны Израиля бывали вынуждены обращаться к господам своим – филистимлянам всякий раз, когда им бывало нужно отточить свои хозяйственные орудия.
      В каком же из этих двух противоречащих друг другу мест Библии острее пошутил «божественный голубь»? В каком именно из стихов «святой дух» больше насмехается над доверчивостью и глупостью верующих?
      Мы увидим сейчас, какую серию побоищ вызвало массовое изнасилование наложницы левита. На собрании четырехсот тысяч вооруженных еврейский священник рассказал о происшедшем. Заметим мимоходом, что для выступления на столь многочисленном собрании надо было иметь довольно-таки сильный голос.
      Библия приводит его речь. Упоминая вскользь и в скрытых выражениях о том виде возбуждения жителей Гивы, жертвой которого он сам едва не стал, левит потребовал отмщения за свою любовницу. «Наложницу мою так замучили, что она умерла», – воскликнул он.
      Не бесполезно отметить, что в первом повествовании сказано, будто все мужчины города изнасиловали несчастную, а в речи пострадавшего любовника «голубь» сообщает, что «из всего народа сего было 700 человек отборных, которые, бросая из пращей камни в волос, не бросали мимо»(гл. 20, ст. 16). Это великолепно! Не правда ли?
      Возмутительное изнасилование, совершенное всеми мужчинами города Гивы, продолжалось всю ночь – и только одну ночь! Если считать виновными одних только этих семьсот здоровых воинов и принять во внимание, что ночь в Палестине не продолжается более десяти часов, надо признать, что эти взбесившиеся люди что-то уж очень быстро справлялись со своей задачей! Совершенно естественно, что несчастная жертва не могла защищаться против такого количества насильников и вскоре обратилась в бесчувственную массу, над которой они могли надругаться без помехи. Тем не менее весьма удивительно, что наложница левита могла выдерживать насилие 70 человек в час. Меньше минуты на каждого! Неизбежно приходится думать, что с самого начала преступления разбойники организовали между собой определенный порядок, стали в очередь, каждый со своим номером, чтобы не терять ни секунды времени. Можете ли вы после этого отрицать, что Библия подлинно есть книга самых изумительных, действительно единственных в мире «чудес».
      Серия побоищ, последовавших после этого ужасного преступления, не менее изумительна.
       «И встали сыны израилевы поутру и расположились станом подле Гивы; и выступили израильтяне на войну против Вениамина, и стали сыны израилевы в боевой порядок близ Гивы. И вышли сыны вениаминовы из Гивы и положили в тот день двадцать две тысячи израильтян на землю» (Суд., гл. 20, ст. 19-21).
      Стоит ли удивляться, что бог покровительствует именно колену вениаминову, которое стало на сторону виновных против всех остальных израильтян, заступившихся за пострадавшего?
       «Вениамин вышел против них из Гивы во второй день, и еще положили на землю из сынов израилевых восемнадцать тысяч человек, обнажающих меч» (Суд., гл. 20, ст. 25).
      Вот уже истреблено, таким образом, 40000 защитников правого дела. Это ужасно! Но подождите конца. Сыны Израиля выйдут победителями, и это нас утешит. Единственно что может причинить нам горе, так это совершенно фантастическое количество евреев, умерщвленных своими же кровными братьями.
      Еврейская армия одержала окончательную победу, но не потому, что она сражалась за правое дело, а единственно лишь благодаря Финеесу – сыну Елеазара и внуку Аарона. Он вознес горячую молитву по этому поводу господу богу. Финеес?! Значит, он еще не умер, наш старый приятель Финеес? Вот уже, однако, сколько времени, как о нем не было ни слуху ни духу!
       «И пришли пред Гиву десять тысяч человек отборных из всего Израиля, и началось жестокое сражение; но сыны Вениамина не знали, что предстоит им беда. И поразил господь Вениамина пред израильтянами, и положили в тот день израильтяне из сынов Вениамина двадцать пять тысяч человек, обнажавших меч… Сыны Вениамина увидели, что они поражены» (Суд., гл. 20, ст. 34-36).
      Тогда они показали армии Израиля спины и ускорили шаг по направлению к пустыне. Но армия Израиля следовала за ними по пятам. Евреи окружили «сынов Вениамина» и преследовали их до Менухи и «поражали до самой восточной стороны Гивы». И «сыны Вениамина», будучи окружены своими врагами, потеряли 18000 убитыми (ст. 42-44). Уцелевшие бежали по направлению к скале Риммон, и израильтяне истребили там еще 5000, настигнутых в пути, а затем продолжали преследование до Гидома и «еще убили из них две тысячи человек» (ст. 45). Шестьсот человек спаслись, скрывшись на скале Риммон, и оставались там четыре месяца. А израильтяне, возвратившись с поля битвы, истребили всех уцелевших в Гиве: и людей, и животных. Они сожгли также все города и деревни племени Вениамина (ст. 47-48).
      В этом повествовании «святой дух», так расточающий человеческие жизни, по-видимому, несколько запутался. Только недавно он поведал нам, что солдат племени Вениамина было всего 26 700, считая в том числе отборных бойцов Гивы. Но, если мы только не ошибаемся в счете, вот уже 50 000 из колена вениаминова убиты в сражениях, следующих одно за другим с головокружительной быстротой. Следовательно, или во время боев сыны вениаминовы плодились и размножались до того, что число их удвоилось, а это было бы особенно любопытным «чудом»; или же «святой дух», диктуя эти вымыслы, забыл правила сложения, и тогда это «чудо» еще более удивительно!
      В этой истории интересно еще и появление нашего замечательного Финееса. Он вдруг оказался в деле в минуту, когда никто его не ожидал, когда все, и не без основания, должны были считать его исключенным из списков живых. Мы давным-давно утешились, предполагая, что он похоронен, если не рядом со своим дедом Аароном, то по крайней мере рядом со своим отцом Елеазаром. Ничего подобного! Мы огорчались совершенно напрасно. Стих 28 главы 20 Книги Судей исключает возможность каких бы то ни было ошибок: речь идет не о тезке и не об однофамильце, ибо Финеес, просящий бога даровать победу израильтянам против «сынов вениаминовых», есть именно «Финеес, сын Елеазара, сына Ааронова».
      Вы еще не соображаете, в чем дело? Тогда посчитайте по пальцам, и вы будете, изумлены.
      Это тот самый Финеес, о котором мы читали, что он при жизни Моисея поразил еврея Зимри и прекрасную мадианитянку Хазву своим карающим мечом в минуту, когда эта пара издавала любовные вздохи. Книга Числа, которая в главе 25 дает нам официальный отчет о подвиге этого левита, так и величает Финееса – «сын Елеазара, сына Аарона»(ст. 7 и 11). Это было, как помнит читатель, в Моаве, до прибытия евреев в «землю обетованную», задолго до перехода через Иордан. Следовательно, немало воды утекло с тех пор – со времени смерти Зимри до побоища, учиненного колену вениаминову. Это побоище произошло после смерти Самсона. Оно заканчивает Книгу Судей.
      Вы, конечно, не забыли еще, что между евреями, достигшими двадцатилетнего возраста с момента исхода из Египта, генерал Иисус и господин Халев были единственными, кому бог пообещал вступление в землю ханаанскую. С другой стороны, Библия говорит, что Иисус прожил 110 лет. Если сложить 40 лет его скитания по пустыне с двадцатью годами его возраста к моменту перехода через Красное море, то окажется, что ему было лет шестьдесят, когда он сменил Моисея. Следовательно, он командовал и управлял евреями лет пятьдесят.
      Сколько же времени прошло со времени перехода евреев через Иордан под водительством Иисуса до истребления «сынов вениаминовых»?
      Правление Иисуса – 50 лет. Стих 10 главы 2 Книги Судей говорит, что было целое поколение, «которое не знало господа и дел его». Посчитаем на это поколение 20 лет. Наступает первое рабство евреев у царя месопотамского – 8 лет. Освобождение, правление судьи Гофониила – 40 лет. Второе рабство, при царе Еглоне, – 18 лет. Благодаря судье Аоду иго сброшено, и избранный народ получает долгий отдых – 80 лет. Наступает третье рабство, при царе Иавине, – 20 лет. Торжество Деборы и Барака и новый отдых – 40 лет. Новое появление мадианитян, четвертое рабство – 7 лет. Подвиги Гедеона и освобождение от мадианитян – 40 лет мира. Евреи снова попадают под иго, но на сей раз под иго собственного тирана – Авимелеха – 3 года. Правление судьи Фолы – 23 года. Правление судьи Иаира – 22 года. Шестое рабство, аммонитянское, – 18 лет. Освобождение благодаря Иеффаю и правление этого судьи – 6 лет. Мирное правление трех судей: Есевона – 7 лет, Елона – 10 лет и Авдона – 8 лет. Седьмое рабство, филистимское, – 40 лет. Подвиги и правление Самсона – 20 лет. Итого 480 лет! Столько времени прошло со времени перехода Иордана евреями, в числе которых был Финеес, сопровождавший отца своего Елеазара, до смерти Самсона.
      Заключение: жрец Финеес имел по меньшей мере пятьсот лет от роду, когда он обратился к богу с молитвой за израильтян против «сынов вениаминовых», прося бога отомстить за наложницу левита, изнасилованную 700 раз в течение одной ночи бешеными самцами города Гивы!
      Но почему библейский текст забывает упомянуть точный возраст великого жреца Финееса? Немного точности здесь было бы не без пользы. Ведь скептики могут сказать, что «священный голубь», поссорившись с арифметикой, забыл также и хронологию, официальную и священную хронологию! Шутка ли сказать?!
      Одиннадцать колен Израиля, разгромив колено вениаминово, вскоре раскаялись в своих разрушительных действиях. Евреи стонали, говоря: «горе нам! Зачем исчезло одно из наших колен?»
      Затем вспомнили о шестистах сынах вениаминовых, которые прозябали, скрывшись на скале Риммон. Почему не стать им семенем, из которого снова разрастется древо Вениамина? Да, но… с самого начала враждебных действий в Массифе евреями сгоряча была дана клятва никогда не выдавать дочерей Израиля замуж за человека из колена Вениамина (Суд., гл. 21, ст. 1). Стали искать выход из затруднительного положения. И вот один неглупый человек подсказал: надобно порасспросить, поискать, и, вероятно, найдутся семьи, которые не находились в Массифе в момент клятвы.
      Началось расследование. Оно обнаружило, что евреи, жители города Иавис, не участвовали в митинге, вынесшем резолюцию об истреблении «сынов вениаминовых». Тогда началось истребление добрых евреев, живших в Иависе, и люди, посланные туда с этой благочестивой миссией, успокоились только тогда, когда из всего населения города осталось четыреста девственниц, которых и послали на Риммонскую скалу.
      Но жители этой скалы заметили, что полученного количества женщин мало, что двести «сынов вениаминовых» обойдены в дележе. Дело опять становилось затруднительным. Тогда старики вспомнили о великом празднестве в честь бога, которое должно было состояться в городе Силоме, и вынесли следующее мудрое решение: «сынам вениаминовым», не получившим жен, разрешить похитить женщин во время религиозных церемоний и народных празднеств в Силоме. Они и похитили для своего удовольствия двести силомских танцовщиц. Папы и мамы не имели права протестовать, и, исключая их, все были довольны. Потомки Вениамина сейчас же после этого восстановили и отстроили свои сожженные города.
      Этот способ восстановления целого племени показался довольно странным всем критикам. Но так как критики нечестивцы, то чего стоят их замечания? «Ковчег завета» находился в Силоме во время празднества, значит, сам бог здесь присутствовал. И если он не стал извергать огня и пламени, которое пожрало бы преступников, то нужно ли еще какое-нибудь доказательство его благосклонного отношения к похитителям молодых прелестниц?
      Умолкните, критики! Преклонитесь перед неисповедимыми путями божественного «провидения»!

 
      Мы подошли к той библейской истории, которая вызывает слезы восторга. Это история Руфи и Ноемини. С умилением в душе мы приступаем к пересказу этой истории<1>. Ноеминь, овдовев, потеряла двух своих сыновей, женатых на моавитянках. Одна ее невестка сдалась на уговоры свекрови и «возвратилась к народу своему», а другая – Руфь – объявила: «куда ты пойдешь, туда и я пойду, и где ты жить будешь, там и я буду жить; народ твой будет моим народом, и твой бог-моим богом»(Руфь, гл. 1, ст. 15, 16).
      В своей книге Лео Таксиль цитирует почти целиком всю библейскую книгу Руфь (в ней четыре главы). В настоящем издании редакция приводит только пересказ содержания книги Руфь, ограничившись цитированием лишь некоторых, наиболее интересных мест «священного» текста.
      Ноеминь и Руфь были до того бедны, что считали счастливым день, в который им удавалось подобрать на чьем-либо сжатом поле немного неубранных ячменных колосьев. Случилось так (вот оно «благостное провидение»!), что Руфь стала собирать колосья на поле некоего Вооза, которого Библия величает человеком «весьма знатным»(Руфь, гл. 2, ст. 1). Он не только не стал гнать Руфь, как ему разрешал закон, но даже сказал ей: «вот, я приказал слугам моим не трогать тебя; когда захочешь пить, иди к сосудам и пей, откуда черпают слуги мои. Она пала на лице свое, и поклонилась до земли, и сказала ему: …да буду я в милости пред очами твоими, господин мой! Ты утешил меня и говорил по сердцу рабы твоей, между тем как я не стою ни одной из рабынь твоих» (Руфь, гл. 2, ст. 9, 10, 13).
      Богатый Вооз до того «раздобрел», что даже пригласил Руфь пообедать с его слугами: «ешь хлеб, и обмакивай кусок твой в уксус… она ела, наелась, и еще осталось»(ст. 14).
      Утрите слезы умиления! Дальше еще более трогательные образцы религиозной «доброты».
      Узнав, на каком поле невестка ее собирала колосья и обедала, Ноеминь всплеснула руками: «человек этот близок к нам; он из наших родственников»(ст. 20). И вот в голове свекрови созрел благочестивый план – пристроить невестку за этого богатого «родственника». И сказала ей Ноеминь:
       «Вооз, со служанками которого ты была, родственник наш; вот, он в эту ночь веет на гумне ячмень; умойся, помажься, надень на себя (нарядные) одежды твои, и пойди на гумно, но не показывайся ему, доколе не кончит есть и пить; когда же он ляжет спать, узнай место, где он ляжет; тогда придешь и откроешь у ног его и ляжешь; он скажет тебе, что тебе делать. (Руфь) сказала ей: сделаю все, что ты сказала мне. И пошла на гумно и сделала все так, как приказывала ей свекровь ее. Вооз наелся и напился, и развеселил сердце свое, и пошел и лег спать подле скирда. И она пришла тихонько, открыла у ног его, и легла. В полночь он содрогнулся, приподнялся, и вот, у ног его лежит женщина. И сказал (ей Вооз): кто ты? Она сказала: я Руфь, раба твоя; простри крыло твое на рабу твою, ибо ты родственник. (Вооз) сказал: благословенна ты от господа (бога), дочь моя! это последнее твое доброе дело сделала ты еще лучше прежнего, что ты не пошла искать молодых людей, ни бедных, ни богатых; итак, дочь моя, не бойся, я сделаю тебе все, что ты сказала» (Руфь, гл. 3, ст. 2-11).
      Вооз, однако, точно соблюдая библейские правила принятия к себе новых жен из овдовевших родственниц, сослался на то, что есть еще один мужчина, более близкий родственник Ноемини и Руфи. Но тот почему-то отказался от прелестной моавитянки. Тогда Вооз созвал народ и объявил, что он берет к себе Руфь.
       «И вошел он к ней, и господь дал ей беременность, и она родила сына. И говорили женщины Ноемини: благословен господь, что он не оставил тебя ныне без наследника! И да будет славно имя его в Израиле! Он будет тебе отрадою и питателем в старости твоей; ибо его родила сноха твоя… И нарекли ему имя: Овид. Он отец Иессея, отца Давидова» (Руфь, гл. 4, ст. 13-17).
      Такова религиозно-назидательная история Руфи, примерной невестки библейской, и Ноемини, красы всех свекровей. Надо попутно воздать дань восхищения великодушию Вооза, который тотчас же, как только Руфь приглянулась ему, позволил ей есть с его жнецами, обмакивая «кусок в уксус», чтобы он не застрял у нее поперек горла.
      Критики находят, однако, странным, что богач Вооз, вместо того чтобы ночевать у себя, растянулся на гумне, как делают простые рабочие после жатвы. Но еще более странным кажется им, что Руфь тайком легла рядом с Воозом, как рассказывает автор этой «священной истории». Они видят признаки довольно странного вкуса в том, что библейскому автору кажется естественным и что он заставляет молодую женщину проделывать непристойности без естественного стыда. Если этот Вооз, говорят они, должен был, являясь родственником, жениться на Руфи, то долгом Ноемини, заменявшей ей мать, было честным образом сватать ее. Она не должна была внушать своей невестке поступков, недостойных порядочной женщины. Кроме того, Ноеминь должна была знать сама, что есть родственник ближе Вооза и ей надлежало обратиться именно к нему.
      Теперь еще: известно, что христианская церковь производит Иисуса Христа от Давида, следовательно, от Вооза и Руфи. Таким образом, проституция и кровосмесительство еще один раз встречаются в роду того, кого бог избрал якобы для своего земного воплощения. Вооз происходит по прямой линии от Фареса, родившегося от кровосмесительства Фамари, которая притворилась блудницей, чтобы соблазнить своего тестя Иуду. Кроме того, сам Вооз – сын Салмона и Раав, блудницы иерихонской. Что касается Руфи, то она родом моавитянка и, следовательно, принадлежит к племени, происшедшему от кровосмесительства Лота с его старшей дочерью. Вот почтенные предки Иисуса Христа! Вот «чистая» кровь бога, ставшего человеком.
      Однако самое любопытное здесь для исследователя то, что, диктуя Книгу Руфь, «голубь» вновь совершенно не заметил, как его грубый обман проглядывает из всех углов.
      Между Салмоном, супругом Раав, и Иессеем, отцом Давида, имеются только Вооз и Овид. Но Раав и Салмон – современники Иисуса Навина; Раав вышла замуж за Салмона после взятия Иерихона. С другой стороны, Овид жил во времена великого жреца Илия, а преемник Илия Самуил был современником Иессея; правление судей оканчивается Самуилом, который благословил первого иудейского царя – Саула, затем низложил его и «помазал на царство» Давида.
      Хронология Книги Руфь категорически противоречит Книге Иисуса Навина и Книге Судей, ибо физически невозможно, чтобы имел место описанный в этих книгах длинный ряд разнообразных бедствий еврейского народа, его победоносных войн и его продолжительных и многочисленных состояний рабства и мирной независимости, период, тянувшийся до смерти Самсона, то есть 480 лет, и чтобы Салмон и Вооз, жившие в начале этого периода, были также современниками и его конца.

 
      Жил в некие библейские времена один человек по имени Елкана, имевший двух наизаконнейших жен – Анну и Феннану. Из них первая не имела детей. Каждый день между ней и ее почтенным супругом происходили скандальнейшие сцены, потому что плодовитая Феннана, которая была противна, как грех, и кисла, как уксус, насмехалась над ее бесплодием. Чтобы положить конец этому, Анна решила совершить религиозное паломничество. Но куда идти? Библия говорит, что «ковчег завета» находился тогда в Силоме, под охраной верховного жреца Илия, двух его сыновей и Финееса. (Этого уж не надо смешивать с Финеесом, сыном Елеазара.) Елкана и отправился со своим семейством в Силом.
      Приехав в Силом, «ходила она в дом господень… плакала… и не ела. И сказал ей Елкана, муж ее: Анна!.. что ты плачешь и почему не ешь, и отчего скорбит сердце твое? не лучше ли я для тебя десяти сыновей? И встала Анна после того, как они ели и пили в Силоме, (и стала пред господом). Илий же священник сидел тогда на седалище у входа в храм господень. И была она в скорби души, и молилась господу, и горько плакала, и дала обет, говоря: господи (всемогущий боже) Саваоф! если ты призришь на скорбь рабы твоей и вспомнишь обо мне, и не забудешь рабы твоей и дашь рабе твоей дитя мужеского пола, то я отдам его господу (в дар) на все дни жизни его, (и вина и сикера не будет он пить,) и бритва не коснется головы его.
      Между тем, как она долго молилась пред господом, Илий смотрел на уста ее; и как Анна говорила в сердце своем, а уста ее только двигались, и не было слышно голоса ее, то Илий счел ее пьяною. И сказал ей Илий: доколе ты будешь пьяною? вытрезвись от вина твоего (и иди от лица господня)» (1 Царств, гл. 1, ст. 7-14).
      Анна не растерялась. Она бойко объяснила, что не пила «ни вина, ни сикера». Первосвященник, увидев свою ошибку, заинтересовался ею. Известно, как осуществляются чудеса вроде того, о котором молила Анна. Тот же испытанный способ практикуется и в наши дни. Нетрудно догадаться, что произошло. С разрешения Елкана, мужа благочестивой плакальщицы, Илий пригласил бесплодную жену навестить его в святилище. Анна, правда, несколько колебалась, но муж сам успокаивал ее: иди, говорил он, с этим господином, он даст тебе подержать священный талисман, и это тебе поможет. Таким образом, Анна была допущена в «святилище».
      Пребывание Анны в храме несколько затянулось, и Елкана присел отдохнуть под внешней колоннадой храма. Наконец дорогая супруга появилась, сопровождаемая Офни и Финеесом, сыновьями жреца, лица которых сияли неизвестно по какой причине. Они уверили доброго Елкану, что, вне всяких сомнений, бог на сей раз оросит Анну своей всемогущей благодатью. И правда, спустя девять месяцев в семействе Елканы появился здоровенный бутуз, которого назвали Самуилом. Анна, торжествуя, повторяла свой обет никогда не срезать ни одного локона с головы этого желанного ребенка.
      Когда Самуил подрос, Анна привела его к верховному жрецу Илию. Мальчик был посвящен богу. Его заставили петь в церковном хоре и стеречь алтарь. Илий заверил мать своим словом «пророка», что отроку предстоит необыкновенная карьера. Добрая Анна была так довольна, что тут же, не сходя с места, сложила длинную песнь, целиком изложенную в главе 2. Читатель должен благодарить нас за то, что мы пропускаем ее.
      Но нельзя обойти молчанием стихов, исполненных негодования, которыми «святой дух» поносит поведение господ Офни и Финееса, двух «негодяев», причинявших большие убытки господу богу.
       «Сыновья же Илия были люди негодные; они не знали господа и долга священников в отношении к народу. Когда кто приносил жертву, отрок священнический, во время варения мяса, приходил с вилкой в руке своей, и опускал ее в котел, или в кастрюлю, или на сковороду, или в горшок, и что вынет вилка, то брал себе священник. Так поступали они со всеми израильтянами, приходившими туда в Силом. Даже прежде, нежели сожигали тук, приходил отрок священнический и говорил приносившему жертву: дай мяса на жаркое священнику; он не возьмет у тебя вареного мяса, а дай сырое. И если кто говорил ему: пусть сожгут прежде тук, как должно, и потом возьми себе, сколько пожелает душа твоя, то он говорил: нет, теперь же дай, а если нет, то силою возьму. И грех этих молодых людей был весьма велик пред господом, ибо они отвращали от жертвоприношений господу» (1 Царств, гл. 2, ст. 12-17).
      Это еще не все! Сыновья Илия «спят с женщинами, собиравшимися у входа в скинию собрания» (с. 22).
      Великий жрец знал обо всех этих возмутительных поступках его сыновей, но профессиональное спокойствие служителя религии, уверенность в том, что верующие все это снесут, позволяли ему молча взирать на эти столь обычные для духовенства поступки своих сыновей.
      Купно с сим похвальным негодованием Библия рассказывает в той же главе, что мать Самуила аккуратно навещала своего сына в Силоме. «И благословил Илия Елкану и жену его и сказал: да даст тебе господь детей от жены сей вместо данного, которого ты отдал господу! И пошли они в место свое. И посетил господь Анну, и зачала она и родила еще трех сыновей и двух дочерей; а отрок Самуил возрастал у господа» (1 Царств. гл. 2, ст. 20-21).
      Скептики, пожалуй, подумают, что увеличение семейства Елканы произошло опять не без участия Офни и Финееса. Но верующие возразят, что один только папаша Саваоф занялся оплодотворением любезной Анны и что это-то и было благо, тогда как сыновья Илия, спавшие с другими богомолками, были обыкновеннейшими негодяями. Было бы большим святотатством забирать себе прекрасных женщин, избранных богом, не меньше, пожалуй, чем совать вилки в священную кастрюлю, где варилось мясо для самого господа бога.
       «Отрок Самуил служил господу при Илии; слово господне было редко в те дни, видения были не часты. И было в то время, когда Илий лежал на своем месте, – глаза же его начали смежаться, и он не мог видеть, – и светильник божий еще не погас, и Самуил лежал в храме господнем, где ковчег божий; воззвал господь к Самуилу: (Самуил, Самуил!). И отвечал он: вот я! И побежал к Илию и сказал: вот я! ты звал меня. Но тот сказал: я не звал тебя; пойди назад, ложись. И он пошел и лег.
       Но господь в другой раз воззвал к Самуилу: (Самуил, Самуил!). Он встал, и пришел к Илию вторично, и сказал: вот я! ты звал меня. Но тот сказал: я не звал тебя, сын мой; пойди назад, ложись. Самуил еще не знал тогда голоса господа, и еще не открывалось ему слово господне.