Утопив пророков Ваала в водах Киссона,

«сказал Илия Ахаву: пойди, ешь и пей, ибо слышен шум дождя» (стих 41).

Вы не забыли, что в течение трех лет все народы земли нетерпеливо ожидали благодетельного дождя. Следовательно, Илия объявил Ахаву счастливую новость. Но он лгал, говоря, что слышен шум потоков, ибо пока ещё ничего не было слышно, как явствует из следующих строк: «и пошел Ахав есть и пить, а Илия взошел наверх Кармила и наклонился к земле, и положил лице свое между коленами своими» (стих 42). У пророка были, по-видимому, акробатические способности!

«И сказал отроку своему: пойди, посмотри к морю. Тот пошел и посмотрел, и сказал: ничего нет. Он сказал: продолжай это до семи раз. В седьмой раз тот сказал: вот, небольшое облако поднимается от моря, величиною в ладонь человеческую. Он сказал: пойди, скажи Ахаву: „запрягай (колесницу твою) и поезжай, чтобы не застал тебя дождь“. Между тем небо сделалось мрачно от туч и от ветра, и пошел большой дождь.

Ахав же сел в колесницу, (заплакал) и поехал в Иэреель. И была на Илии рука господня. Он опоясал чресла свои и бежал пред Ахавом до самого Изрееля» (третья книга царств глава 18, стихи 43-46). Вид этого святого старика, бегущего перед царской колесницей во все свои пророческие лопатки под дождем без зонтика, должен был быть довольно живописен!

«И пересказал Ахав Иезавели все, что сделал Илия, и то, что он убил всех пророков мечом. И послала Иезавель посланца к Илии сказать: (если ты Илия, а я Иезавель, то) пусть то и то сделают мне боги, и ещё больше сделают, если я завтра к этому времени не сделаю с твоею душою того, что сделано с душою каждого из них. Увидев это, он встал и пошел, чтобы спасти жизнь свою, и пришел в Вирсавию, которая в Иудее, и оставил отрока своего там. А сам отошел в пустыню на день пути и, придя, сел под можжевеловым кустом, и просил смерти себе и сказал: довольно уже, господи; возьми душу мою, ибо я не лучше отцов моих» (третья книга царств глава 19, стихи 1-4).

Здесь удивительны две вещи: во-первых, что царица Иезавель была настолько глупа, что предупредила Илию о своем приказе убить его на следующий день. Это давало пророку 24 часа времени для навастривания лыж. Во-вторых, удивительна также трусость этого господина; обладая способностью воскрешать мертвых и вызывать по своему желанию тучи и молнии, он почувствовал малодушный страх перед угрозами женщины-язычницы.

«И лег и заснул под можжевеловым кустом. И вот, ангел коснулся его и сказал ему: встань, ешь (и пей). И взглянул Илия, и вот, у изголовья его печеная лепешка и кувшин воды. Он поел и напился и опять заснул. И возвратился ангел господень во второй раз, коснулся его и сказал: встань, ешь (и пей), ибо дальняя дорога пред тобою. И встал он, поел и напился, и, подкрепившись тою пищею, шел сорок дней и сорок ночей до горы божией Хорива» (третья книга царств глава 19, стихи 5-8).

Диктуя библейскому писателю эту «священную» историю, «божественный голубь», очевидно, совершенно забил, что в свое время сам же рассказывал о евреях, шедших от горы Хорива до окрестностей Вирсавии тридцать восемь лет. Мы представляем себе благочестивую богомолку, которая, будучи поражена этим противоречием и не смея, однако, сомневаться, спросила бы своего духовного отца, почему здесь такое противоречие. Думаете ли вы, что духовник будет поставлен в затруднительное положение? Ничего подобного! «Святые отцы» всегда знают, что и как надо говорить верующим.

— От горы Хорив до Вирсавии, — важно сказал бы он, — расстояние в триста сорок семь раз больше, чем от Вирсавии до горы Хорив; вот почему Моисей ходил тридцать восемь лет, а Илия сорок дней, по слову божию, которое не может ни заблуждаться, ни вводить нас в заблуждение.

И верующая тем больше будет поклоняться Библии, чем меньше она будет её понимать.

Надо ещё с грустью пожалеть, что Библия не приводит рецепта приготовления лепешки, которая может насытить путешественника на сорок дней.

Путешествие, которое началось столь необычайным образом, конечно, таило для пророка ещё и другие неожиданности. Прибыв на гору Хорив,

«вошел он там в пещеру и ночевал в ней. И вот, было к нему слово господне, и сказал ему господь: что ты здесь, Илия?» (стих 9).

Илия не получил от ангела никаких инструкций: он знал только, что ему надо пойти на гору Хорив, и больше ничего. Какова была цель этого путешествия, он абсолютно не знал. Таким образом, вопрос бога представлялся странным. Тем не менее Илия, извинившись, ответил:

«возревновал я о господе боге Саваофе, ибо сыны израилевы оставили завет твой, разрушили твои жертвенники и пророков твоих убили мечом; остался я один, но и моей души ищут, чтобы отнять её» (стих 10).

Заметим мимоходом, что Илия врет своему богу: он боится не сынов Израиля, а госпожи Иезавели, о которой, однако, молчит. Дети Израиля, чтобы угодить ему, бросили всех пророков Ваала в речку; их больше нечего было бояться.

Идолопоклонничество, о котором он говорит, уже дело прошлого. Народ, увидев чудо на горе Кармил, кричал: «Да здравствует Адонай!» Бог так же хорошо знает, как и сам Илия, о повороте общественного мнения в его пользу. Непонятно, в самом деле, что за ерунду болтал Илия?

«И сказал (бог. — Л. Таксиль) выйди и стань на горе пред лицем господним, и вот, господь пройдет, и большой и сильный ветер, раздирающий горы и сокрушающий скалы пред господом, но не в ветре господь; после ветра землетрясение, но не в землетрясении господь» (стих 77).

Вообразите себе Илию на этой танцующей горе. Вот зрелище, за которое стоило бы заплатить! Но это ещё не все.

«После землетрясения огонь, но не в огне господь; после огня веяние тихого ветра, (и там господь)» (стих 12).

Не смейтесь! В тихом-то ветре и был господь!

«Услышав сие, Илия закрыл лице свое милостью своею, и вышел, и стал у входа в пещеру. И был к нему голос и сказал ему: что ты здесь, Илия?» (стих 13).

Пророк повторил слово в слово свой предыдущий ответ.

«И сказал ему господь: пойди обратно своего дорогою чрез пустыню в Дамаск, и когда придешь, то помажь Азаила в царя над Сириею, а Ииуя, сына Намессиина, помажь в царя над Израилем; Елисея же, сына Сафатова, из Авел-Мехолы, помажь в пророка вместо себя; кто убежит от меча Азаилова, того умертвит Ииуй; а кто спасется от меча Ииуева, того умертвит Елисей» (стихи 75-17).

Никто никогда не мог объяснить этого места Библии, так как нигде не сказано, чтобы Елисей был помазан и что он умертвил несчастных, спасшихся от меча Ииуя.

«И пошел он оттуда, и нашел Елисея, сына Сафатова, когда он орал (пахал. — Ред.); двенадцать пар (волов) было у него, и сам он был при двенадцатой. Илия, проходя мимо него, бросил на него милость свою. И оставил (Елисей) волов, и побежал за Илиею, и сказал: позволь мне поцеловать отца моего и мать мою, и я пойду за тобою. Он сказал ему: пойди и приходи назад, ибо что сделал я тебе?» (стихи 19— 21). Таким образом, Елисей сделался просто слугой Илии, не получив ни капли масла на свое темя.

Глава 20 Третьей книги царств повествует о войне, которую сирийский царь Венадад (ещё один неизвестный!) объявил царю израильскому по довольно необычному случаю.

Этот Венадад в одно прекрасное утро послал сказать Ахаву:

«Серебро твое, и золото твое, и жен твоих, и сыновей твоих отдай мне» (стих 5).

Ахав созвал старейшин и сказал им:

— Мне кажется, что он смеется надо мной? А старейшины ему ответили:

— Не слушай Венадада и не удовлетворяй его просьб. Видя, что его требование отвергнуто, Венадад пришел в великий гнев и поклялся, что сотрет Самарию в порошок. Объявление войны. Жестокое сражение. Торжество Ахава, которому внезапно и неизвестно почему покровительствует бог. Венадад скрывается в городе Афеке и прячется там, перебегая из одной внутренней комнаты в другую. В конце концов Венадад попадает в руки Ахава, который дарует ему жизнь. «Неизменный» бог раскаивается в том, что даровал победу Ахаву!

Далее следует знаменитая история с Навуфеем, который имел виноградник в Изреели, по соседству с дворцом Ахава. Царь сделал этому виноградарю предложение, которое могло соблазнить хоть кого: он захотел откупить виноградник, чтобы разбить там свой сад. Он предлагает Навуфею заплатить, не торгуясь, что тот потребует, или же, если Навуфей хочет, царь предлагает ему другой виноградник, гораздо лучший.

Навуфей отклоняет предложение царя. Виноградник у него наследственный, и он его не уступит ни за какие блага. Ахав, видя это удивительное упрямство, настолько огорчен, что перестает пить и есть. Тогда Иезавель подсылает к Навуфею наемных убийц и затем советует Ахаву вступить во владение вожделенным виноградником.

Эти события вызывают вмешательство бога через Илию. Ахав, услышав угрозы, произнесенные по его адресу, порвал свои одежды и в течение некоторого времени прогуливался по улицам столицы не иначе, как во вретище (глава 21).

Обстоятельства, предшествовавшие смерти Ахава, стоят того, чтобы о них рассказать полностью, по «священному тексту». К счастью, главу 22 Третьей книги царств, излагающую, что произошло по этому поводу не только на земле, но также и на небе, можно читать без скуки. Мы встречаем здесь некоего Михея, пророка по ремеслу, который присутствовал на великом совете самого бога в небесном царстве и рассказал все, что он там видел и слышал своими глазами и своими же ушами. Вы убедитесь, что невозможно быть более точным.

«Прожили три года, и не было войны между Сириею и Израилем. На третий год Иосафат, царь иудейский, пошел к царю израильскому» (третья книга царств глава 22, стихи 1-2).

Полезно знать, что Иосафат, сын добродетельного Асы, сам отличался примерным благочестием: за все время существования царства иудейского только он, Иосафат, и ещё царь Езекия, о котором речь впереди, отмечены церковью как примерные монархи. Благочестивый Иосафат поддерживал, однако, самую тесную дружбу с нечестивым Ахавом; идолопоклонничество Ахава и Иезавели так мало смущало его, что он просил у них руки их дочери Гофолии для своего сына Иорама, в чем ему не было отказано. Отметим мимоходом, что царица Иезавель была очень плодовита, многочисленность же семейства есть одно из лучших божьих благословений, как это утверждает Библия. Ахав и Иезавель, хотя и идолопоклонники, были тем не менее достаточно благословлены богом, ибо, как мы увидим впоследствии, они имели не менее семидесяти двух сыновей, не считая дочерей, из коих Гофолия была старшей.

И вот благочестивый Иосафат в гостях у своего тестя Ахава. «И сказал царь израильский слугам своим: знаете ли, что Рамоф галаадский наш? А мы так долго молчим, и не берем его из руки царя сирийского» (стих 3). Действительно, три года тому назад, во время войны с Венададом, Ахав истребил своих врагов, но после истребления их не догадался завладеть еврейским городом Рамофом. Какая рассеянность!

«И сказал он Иосафату: пойдешь ли ты со мною на войну против Рамофа галаадского?

И сказал Иосафат царю израильскому: как ты, так и я; как твой народ, так и мой народ; как твои кони, так и мои кони» (стих 4).

Нельзя не заметить, что это было в высшей степени мило с его стороны и высказано со священным изяществом! Будучи человеком благочестивым, Иосафат посоветовал ещё навести справки у бога, дабы выяснить, благосклонно ли он смотрит на предполагаемую экспедицию.

«И сказал Иосафат царю израильскому: спроси сегодня, что скажет господь. И собрал царь израильский пророков, около четырехсот человек, и сказал им: идти ли мне войною на Рамоф галаадский, или нет? Они сказали: иди, господь предаст его в руки царя» (стихи 5-6).

Очевидно, в пророках у евреев недостатка не было: восемьсот пятьдесят пророков Ваала и дубравы были укокошены на берегу Киссона; через три года их уже замещали четыреста пророков Яхве.

Иосафат считал, что этого недостаточно. Он желал бы, чтобы ни один пророк не пропустил этой консультации. Поэтому Иосафат сказал:

«нет ли здесь ещё пророка господня, чтобы нам вопросить чрез него господа? И сказал царь израильский Иосафату: есть ещё один человек, чрез которого можно вопросить господа, но я не люблю его, ибо он не пророчествует о мне доброго, а только худое, — это Михей, сын Иемвлая. И сказал Иосафат: не говори, царь, так.

И позвал царь израильский одного евнуха и сказал: сходи поскорее за Михеем, сыном Иемвлая» (стихи 7-9).

Явившись к царям, и Михей начал, как и другие, предвещать им победу над Рамофом (стихи 13-15). Это приятное пророчество в устах Михея сильно удивило Ахава.

«И сказал ему царь: ещё и ещё заклинаю тебя, чтобы ты не говорил мне ничего, кроме истины во имя господа. И сказал он: я вижу всех израильтян, рассеянных по горам, как овец, у которых нет пастыря. И сказал господь: нет у них начальника, пусть возвращаются с миром каждый в свой дом. И сказал царь израильский Иосафату: не говорил ли я тебе, что он не пророчествует о мне доброго, а только худое?» (стихи 16-18).

Оставалось выяснить, почему остальные пророки давали благоприятные предсказания и кто в конце концов сильней и правей? Кому верить? Как быть? Михей снова заговорил, и здесь его повествование становится особенно замечательным.

«Выслушай слово господне: я видел господа, сидящего на престоле своем, и все воинство небесное стояло при нем, по правую и по левую руку его; и сказал господь: кто склонил бы Ахава, чтобы он пошел и пал в Рамофе галаадском? И один говорил так, другой говорил иначе; и выступил один дух, стал пред лицем господа и сказал: я склоню его. И сказал ему господь: чем? Он сказал: я выйду и сделаюсь духом лживым в устах всех пророков его. Господь сказал: ты склонишь его и выполнишь это; пойди и сделай так.

И вот, теперь попустил господь духа лживого в уста всех сих пророков твоих; но господь изрек о тебе недоброе» (третья книга царств глава 22, стихи 19-23).

Как вы находите этот священный анекдот? И как вы находите всемогущего, всезнающего бога, советующегося с ангелами и измышляющего, как бы обмануть людей и истребить их? Лорд Болингброк, комментируя это место Библии, говорит, что этот анекдот является дурным подражанием одному эпизоду из Илиады, где Юпитер, стараясь поднять славу Ахилла в ущерб Агамемнону, обманывает этого последнего сновидением. «Возможно, — пишет английский философ, — что священник, составлявший древнееврейские легенды, подражал легендам Гомера, ибо еврейские книги были написаны гораздо позже. Во всей Библии бог евреев гораздо ниже греческого бога: он почти всегда терпит поражения. Он мечтает только о жертвоприношениях, а его народ постоянно умирает с голоду. Сколько бы он ни появлялся лично, сколько бы он ни говорил своими собственными устами, он не пользуется особенным влиянием на свой народ, и тот ничего не выполняет из его требований. Ему выстраивают храм, но появляется какой-то неведомый Сусаким, царь египетский, который не оставляет от храма камня на камне. Он дает Соломону дар мудрости, но Соломон смеется над ним, изменяет ему и поклоняется другим богам.

Он дает землю обетованную своему народу, и этот народ живет там в рабстве со времени смерти Иисуса до воцарения Саула. Действительно, нет ни более несчастного бога, ни более несчастного народа.

Пусть составители древнееврейских сказок толкуют, что евреи терпели несчастья за свое неблагочестие и неверность богу. Наши англиканские священники могли бы то же самое сказать и об ирландцах и о наших шотландских горцах, очень несчастных, хотя и очень религиозных и богобоязненных. Нет ничего легче, как сказать: если ты был разбит и поражен, то это потому, что ты недостаточно религиозен; если бы ты давал больше денег церкви, ты преуспевал бы и победил. Этот гнусный предрассудок берет свое начало в глубокой древности: он обошел весь мир, он был лозунгом всех попов, всех религий и у всех народов служил им средством обогащения за счет человеческой глупости».

Однако пророки, опровергнутые Михеем, обиделись, один из них закатил Михею оплеуху (стих 24); кроме того, этот последний был посажен под арест (стих 27). А затем Ахав выступил на войну, чтобы отвоевать себе Рамоф от сирийцев, и царь иудейский присоединился к нему (стих 29). Значит, благочестивый Иосафат больше поверил своим четыремстам пророкам, чем чудаковатому Михею.

Царь израильский, по-видимому, не был особенно спокоен.

«И сказал царь израильский Иосафату: я переоденусь и вступлю в сражение, а ты надень твои царские одежды. И переоделся царь израильский и выступил в сражение» (стих 30).

Цель Ахава не трудно понять, но остается только изумляться, как был наивен Иосафат.

«Сирийский царь повелел начальникам колесниц, которых у него было тридцать два, сказав: не сражайтесь ни с малым, ни с великим, а только с одним царем израильским. Начальники колесниц, увидевши Иосафата, подумали: „верно это царь израильский“, и поворотили на него, чтобы сразиться с ним. И закричал Иосафат.

Начальники колесниц, видя, что это не израильский царь, поворотили от него.

А один человек случайно натянул лук и ранил царя израильского сквозь швы лат. И сказал он своему вознице: повороти назад и вывези меня из войска, ибо я ранен… И вечером умер, и кровь из раны лилась в колесницу» (стихи 31-35).

Так погиб супруг Иезавели! «Священный» автор хвастливо сообщает, что Ахав «построил дом из слоновой кости» (стих 39), и этим фантастическим замечанием ограничивается.

Ахаву наследовал его старший сын — Охозия, краткая история которого рассказана в 1-й главе Четвертой книги царств. Он начал свое царствование с несчастного случая.

«Охозия же упал чрез решетку с горницы своей, что в Самарии, и занемог» (стих 2).

Ввиду полного отсутствия объяснений этого случая мы вынуждены заключить, что Охозия жил в верхнем этаже своего дворца. Вероятно, в роковой вечер он был слишком навеселе и вывалился из окна, думая, что это шкаф с вином. Бог не позволил Охозии убиться на месте. Однако царь волновался и хотел знать, выздоровеет ли он. Для этого он обратился к Веельзевулу, божеству аккаронскому.

Пророк Илия был этим шокирован в высшей степени.

«Ангел господень сказал Илии фесвитянину: встань, пойди навстречу посланным от царя самарийского и скажи им: разве нет бога в Израиле, что вы идете вопрошать Веельзевула, божество аккаронское? За это так говорит господь: с постели, на которую ты лег, не сойдешь с нее, но умрешь. И пошел Илия» (четвёртая книга царств глава 1, стихи 3-4).

Слуги повторили Охозии речи Илии, хотя и не могли дать царю точных сведений относительно личности этого вестника зла. Охозия «сказал им: каков видом тот человек, который вышел навстречу вам и говорил вам слова сии? Они сказали ему: человек тот весь в волосах и кожаным поясом подпоясан по чреслам своим. И сказал он: это Илия фесвитянин. И послал к нему пятидесятника с его пятидесятком. И он взошел к нему, когда Илия сидел на верху горы, и сказал ему: человек божий! царь говорит: сойди! И отвечал Илия, и сказал пятидесятнику: если я человек божий, то пусть сойдет огонь с неба и попалит тебя и твой пятидесяток. И сошел огонь с неба и попалил его и пятидесяток его» (стихи 7-10).

Тогда был послан ещё один офицер с пятьюдесятью солдатами: и они испытали ту же судьбу (стихи 11-12). Царь послал третью делегацию.

«И пал (пятидесятник. — Л. Таксиль) на колена свои пред Илиею, и умолял его, и говорил ему: человек божий! да не будет презрена душа моя и душа рабов твоих — сих пятидесяти — пред очами твоими; вот, сошел огонь с неба, и попалил двух пятидесятников прежних с их пятидесятками; но теперь да не будет презрена душа моя пред очами твоими!

И сказал ангел господень Илии: пойди с ним, не бойся его. И он встал, и пошел с ним к царю. И сказал ему: так говорит господь: за то, что ты посылал послов вопрошать Веельзевула, божество аккаронское, как будто в Израиле нет бога, чтобы вопрошать о слове его, — с постели, на которую ты лег, не сойдешь с нее, но умрешь.

И умер он по слову господню, которое изрек Илия. И воцарился Иорам (брат Охозии) вместо него, во второй год Иорама, сына Иосафатова, царя иудейского, так как сына у того не было» (четвёртая книга царств глава 1, стихи 13-17).

Лорд Болингброк так комментирует этот эпизод: «Илия, дважды успевающий призвать небесные молнии на головы двух военачальников и солдат, посланных царем, является вымышленной личностью, ибо если бы он мог так вот сыпать молнии, то безусловно завоевал бы весь земной шар, просто прогуливаясь со своим слугой.

Именно это всегда и говорили волшебникам и колдунам разумные люди: если вы уверены, что дьявол, с которым у вас союз, сделает все, что вы ему прикажете, почему не требуете вы от него, чтобы он отдал вам все царства земные, все богатства и всех женщин, например? То же можно было бы сказать и Илии:

— Ты убил двух военачальников и две роты солдат ударами молнии, и ты же удираешь, как трус, как только царица Иезавель грозит тебе арестом. Разве ты не мог испепелить молнией Иезавель, как ты испепелил этих несчастных воинов? Какое возмутительное противоречие делает тебя похожим и на бога, и на труса? Какой разумный человек может перенести эти отвратительные сказки, возбуждающие улыбку сожаления и вздох ужаса?!»

Нужно прибавить, что причина этого истребления молнией ни в чем не повинных подневольных слуг царя совершенно непонятна. Нигде в библейском тексте не сказано, чтобы Охозия замышлял что-нибудь худое против Илии; даже когда этот вестник приходит к царю и излагает ему все дурные предзнаменования, никто не делает ему ни малейшего зла, и он уходит цел и невредим. Кроме того, если бы Охозия действительно собирался заставить Илию разделить судьбу Михея, не было бы надобности уничтожать силой небесного огня сто два совершенно неповинных воина, выполнявших поручения начальства. Было бы совершенно достаточно привести их, например, в состояние беспомощности внезапным параличом. Это было бы не менее чудесно и в конце концов не так гнусно и жестоко. По поводу Охозии, Иосафата и обоих Иорамов божественная книга впадает в противоречие столь вопиющее, что его полезно подчеркнуть. В главе 22 Третьей книги царств сказано:

«Иосафат, сын Асы, воцарился над Иудеею, в четвертый год Ахава, царя израильского. Тридцати пяти лет был Иосафат, когда воцарился, и двадцать пять лет царствовал в Иерусалиме» (стихи 41-42).

А несколько далее, в той же главе, читаем:

«И почил Иосафат с отцами своими… и воцарился Иорам, сын его, вместо него» (стих 50).

Этот Иорам, царь иудейский, есть не кто иной, как супруг Гофолии, дочери Ахава.

«Охозия, сын Ахава, воцарился над Израилем в Самарии, в семнадцатый год Иосафата, царя иудейского, и царствовал над Израилем два года» (стих 51).

Говоря далее, что у Охозии не было сыновей и что ему наследовал его брат Иорам, Библия сообщает, что этот Иорам, царь израильский, взошел на престол в девятнадцатый год царствования Иосафата, когда Иосафату оставалось ещё шесть лет жизни, иначе говоря, за шесть лет до восшествия на престол Иорама, царя иудейского, сына Иосафата и мужа Гофолии. В таком случае трудно примирить главу 20 Третьей книги царств с 1-й главой Четвертой книги, ибо здесь, в стихе 17, говорится: Иорам (брат и наследник Охозии. — Л. Таксиль) воцарился вместо него во второй год Иорама, сына Иосафатова, царя иудейского.

Но если Иорам иудейский наследовал своему отцу Иосафату восемь лет спустя после смерти Ахава (глава 22, стихи 42, 51 и 52), как же мог он процарствовать уже два года к моменту, когда его шурин Иорам израильский стал наследником Охозии, также шурину его, два года царствовавшему после Ахава?

Вот уже достаточно изумительное противоречие. Но подождите! Немного далее глава 3 той же Четвертой книги царств начинается так:

«Иорам, сын Ахава, воцарился над Израилем в Самарии в восемнадцатый год Иосафата, царя иудейского, и царствовал двенадцать лет» (стих 1).

На сей раз получается тройное противоречие. Этот стих сводит царствование Охозии к одному году, хотя стих 52 главы 22 Третьей книги царств говорит о двух годах; а первое противоречие (четвёртая книга царств глава 1, стих 17) продлило, наоборот, до восьми лет царствование этого монарха, замечательного в истории еврейского народа единственно тем, что он… вывалился из окна.

Пусть нас не упрекают в том, что мы тратим время на подчеркивание этих грубых неловкостей «священного» автора. Они показывают неряшливость и пренебрежение к своей задаче со стороны тех служителей религии, которые сфабриковали эту глупую и ужасную книгу и даже не дали себе труда как следует отредактировать её.

Тем временем великое чудо уже реяло в воздухе.

«В то время, как господь восхотел вознести Илию в вихре на небо, шел Илия с Елисеем из Галгала… И вышли сыны пророков, которые в Вефиле, к Елисею, и сказали ему: знаешь ли, что сегодня господь вознесет господина твоего над главою твоею?

Он сказал: я также знаю, молчите. И сказал ему Илия: Елисей, останься здесь, ибо господь посылает меня в Иерихон. И сказал он: жив господь и жива душа твоя! не оставлю тебя. И пришли в Иерихон. И подошли сыны пророков, которые в Иерихоне, к Елисею и сказали ему: знаешь ли, что сегодня господь берет господина твоего и вознесет над главою твоею? Он сказал: я также знаю, молчите.

И сказал ему Илия: останься здесь, ибо господь посылает меня к Иордану. И сказал он: жив господь и жива душа твоя! не оставлю тебя. И пошли оба. Пятьдесят человек из сынов пророческих пошли и стали вдали напротив их, а они оба стояли у Иордана. И взял Илия милость свою, и свернул, и ударил ею по воде, и расступилась она туда и сюда, и перешли оба посуху. Когда они перешли, Илия сказал Елисею: проси, что сделать тебе, прежде нежели я буду взят от тебя. И сказал Елисей: дух, который в тебе, пусть будет на мне вдвойне. И сказал он: трудного ты просишь. Если увидишь, как я буду взят от тебя, то будет тебе так; а если не увидишь, не будет.

Когда они шли и дорогою разговаривали, вдруг явилась колесница огненная и кони огненные, и разлучили их обоих, и понесся Илия в вихре на небо.

Елисей же смотрел и воскликнул: отец мой, отец мой, колесница Израиля и конница его! И не видел его более. И схватил он одежды свои и разодрал их на две части.

И поднял милость Илии, упавшую с него… И ударил по воде, и она расступилась туда и сюда, и перешел Елисей» (четвёртая книга царств глава 2, стихи 1, 3-14).

Напрашивается несколько естественных замечаний. Если бог решил забрать Илию на небо живым, в кости и во плоти, как сделал однажды с Енохом, зачем он заставил его совершать эту лишенную всякого содержания прогулку из Галгала в Вефиль, из Вефиля в Иерихон и из Иерихона к Иордану? Зачем было заставлять его переходить Иордан? Разве огненная колесница, в которой поднялся Илия, не могла так же легко быть подана к левому берегу, как к правому? А что это за двойная порция духа Илии, которую испрашивает Елисей? И получил ли он в конце концов то, о чем просил? Библия говорит лишь, что Елисей, глядя на отъезд Илии, после своих странных криков больше не видел его.

Богословы уверяют, что «царство небесное» состоит из чистых духов. Не противоречит ли этому двойной случай вознесения на небо — Илии и Еноха?

Для чего могли служить телесные оболочки этому патриарху и этому пророку в царстве сверхъестественного и бесплотного? Насколько больше слава Еноха и Илии славы других избранников божьих, обитающих в небесных чертогах без телесной оболочки? И вот, например, когда Илия и Моисей разговаривают в небесах, то что это за беседа между душой без тела, выражающейся одной только мыслью, без звуков, и одушевленным телом, говорящим при помощи рта и издающим звуки?

Наконец, эта огненная колесница, эти огненные кони, этот вихрь и самое имя «Илия» (Эли, Элиос — солнце) позволили Болингброку и Буланже увидеть в приключении Илии подражание приключению древнегреческого мифического героя Фаэтона, который также усаживается в огненную колесницу. Но легенда о Фаэтоне египетского происхождения, и это вполне нравоучительная сказка, показывающая опасность гордыни. А какой смысл имеет отлет Илии на небо?