ХРИСТИАНСКИЕ СВЯЩЕННИКИ И ЖРИЦЫ ЛЮБВИ.

Пий пятый твердо убежден, что его воля должна господствовать над миром, подобно воле божьей. Никаких возражений он не терпел. Горе тому, кто пытался ослушаться его. И все же в первые месяцы понтификата ему пришлось отступиться от изданного им декрета, вызвавшего возмущение среди всего римского духовенства. И если бы не искусная политика священной коллегии, гордый владыка, вероятно, лишился бы трона.

Дело заключалось в следующем. Папа получил сведения, что несколько кальвинисток, чтобы избежать инквизиции, зарегистрировались как публичные женщины, хотя вовсе не собирались заниматься этой профессией. Папе не представили никаких доказательств, шпионы не могли привести ни одного конкретного примера, но, как мы уже знаем, достаточно было и подозрения. И Пий пятый издал декрет, который обязал всех публичных женщин Рима выйти замуж в течение месяца или убираться из города под страхом публичного бичевания.

Римское духовенство — главная клиентура римских проституток — начало роптать.

Убедившись, что святой отец продолжает упорствовать, священники стали выражать свое недовольство открыто. Кардиналы, учитывая обстановку и понимая, что дело может кончиться мятежом, указали папе, что из-за ареста нескольких кальвинисток не стоит рисковать тиарой.

Они обратили его внимание на то, что сорок пять тысяч римских проституток — число не столь уж большое для вечного города и они не всегда успевают обслужить клириков; упразднение же этой женской армии может вызвать полный переворот в быту духовенства и привести к совершенно непредвиденным последствиям.

В ответ на эти столь же веские, сколь и безнравственные соображения Пий пятый заявил, что не позволит никому обсуждать свои действия и требует, чтобы принятое им решение выполнялось безотлагательно. Гордый дух папы не удалось бы сломить, если бы кардиналы не сообразили прибегнуть к последнему аргументу: они напомнили святому отцу, что исчезновение проституток сильно отразится на судьбе мальчиков Рима. И, заметив, что этот довод смягчил папу, добавили, что закрытие лупанариев нанесет большой ущерб апостольской казне.

Потерять такую значительную статью дохода было отнюдь не желательно, и папа сдался и отменил свой эдикт, ограничившись распоряжением, согласно которому проституткам надлежало проживать в специальном квартале, без права выходить оттуда как днем, так и ночью.

ТРИ ЧУДОВИЩА.

Папе было мало превратить в кладбище Италию, маньяк возымел желание терроризировать весь христианский мир. В Испании у него нашелся достойный союзник, поборник католицизма — Филипп второй. Испанские инквизиторы, заливавшие кровью страну, в своем фанатическом рвении не уступали папским инквизиторам. Но, воздавая хвалу жестокому монарху, святой отец был крайне раздражен равнодушием, которое, по его мнению, проявила к еретикам герцогиня Маргарита Пармская, регентша Нидерландов, сестра Филиппа второго.

Маргарита Пармская изо всех сил старалась угодить первосвященнику. Ежедневно издавались приказы об аресте реформаторов. Но судьи, потому ли, что втайне сочувствовали Реформации, или же боялись народной смуты, освобождали арестованных.

В отчаянии Маргарита неоднократно обрушивалась на судей, имевших наглость проявлять свою независимость. Продолжая преследовать еретиков, она пробовала запрещать публичные сборища, закрывала дома, где собирались слушать проповеди.

Но народ не давал себя запугать и оказывал вооруженное сопротивление, вешал агентов, разгонял солдат. Убедившись, что эксперименты не приносят желательных результатов, сестра Филиппа второго прекратила преследования.

По наущению папы король Испании опубликовал новый эдикт, направленный против протестантов Нидерландов, в котором приказывал князьям и сеньорам принудить вассалов принять постановления Тридентского собора, пригрозив конфискацией имущества и лишением должностей и званий.

Вопреки ожиданиям короля угрозы его не подействовали, а, напротив, привели нидерландских вельмож в крайнее ожесточение. По их призыву более тридцати тысяч граждан и крестьян, собравшись в долине перед воротами Брюсселя, поклялись защищать свою независимость.

Затем пятьсот делегатов, сопровождаемые одобрительными возгласами толпы, прошли со знаменами по городу и остановились около дворца регентши. Вид толпы выражал непреклонную волю.

Совершенно растерявшись, Маргарита позабыла инструкции брата и торжественно обещала декретировать свободу веротерпимости. Делегаты молча разошлись. Но не успели они удалиться, как регентша, упрекая себя за проявленную слабость, тут же решила нарушить данное обещание. Организаторы демонстрации терпеливо ожидали отмены эдикта о ереси, прежде чем предпринять новые действия. Наконец они отважились направить делегацию непосредственно к королю с просьбой не на словах, а на деле смягчить строгости религиозных законов.

Святой отец, опутавший сетью шпионов все дворы Европы, сразу был оповещен своими агентами и в свою очередь немедленно поручил нунцию в Мадриде проследить за приездом посланников, а также настроить должным образом Филиппа второго, чтобы тот расправился с посланцами, как они того заслуживают.

Агенту папы не стоило труда выполнить поручение. Папа и король ничем не отличались друг от друга в смысле разнузданности. Монарх и без совета папы поступил бы точно так же.

В день прибытия фламандцев арестовали, отдали на суд инквизиции и сожгли.

Когда страшная весть о подлой расправе распространилась в Нидерландах, разгневанный народ восстал против испанского короля. Пятьсот тысяч граждан, взявшись за оружие, поклялись освободить страну от ига священников.

Такова была подоплека доблестного восстания гезов. Возмущенные патриоты в ответ на злодейский акт короля сжигали церкви, монастыри, убивали священников. Но как бы ни были жестоки их действия, все это было слабым отражением того, что проделывала партия католиков.

Сопротивление католиков было сломлено, восставшие патриоты одержали победу.

Регентша была поставлена перед необходимостью отказаться от услуг инквизиции и издать эдикт о свободе совести.

Это произвело неслыханный эффект. Гезы успокоились. И хотя они еще не сложили оружия — на случай оборонительных мер, — но все же были настроены миролюбиво, и восстание могло бы закончиться, если бы папа не навязал свою волю сестре Филиппа и она вторично не нарушила бы данное ею слово.

Узнав о событиях во Фландрии, Пий пятый немедленно приказал Маргарите уничтожить эдикт и двинуть отборную армию против мятежников, угрожая на сей раз в случае неповиновения отлучением самой герцогини Пармской. Одновременно папа отправил испанскому королю письмо, где упрекал регентшу в снисходительности. Непрерывно посылая один указ за другим, он советовал, настаивал, требовал предпринять решительные меры против реформаторов.

«Надо утопить всех в море, — заканчивал он одно из своих посланий, — пусть меч и огонь превратят в пустыню их плодородные поля и сровняют с землей зазнавшийся город, дабы истинные христиане возликовали, радуясь торжеству нашей веры».

Филипп второй поспешил изъявить покорность и отправил во Фландрию грозную армию под командованием неумолимого герцога Альбы, который полностью оправдал доверие правителя и святого отца.

Получив широчайшие полномочия, защитник католицизма отдал приказ о поголовном аресте всех граждан: вынес смертные приговоры сеньорам с конфискацией имущества (состояние казненных перешло в казну наместника, и он выстроил крепости вокруг городов). Вслед за тем полновластный хозяин поспешно принялся умерщвлять несчастных, переполнивших тюрьмы. Никогда еще казни не совершались столь молниеносно.

Герцог Альба учредил «трибунал смерти», целью которого было уничтожение всех обвиняемых, вне зависимости от их пола, возраста и даже религии. «Все бельгийцы заслуживают смерти, — писал наместнику скорее кровью, чем чернилами, Филипп второй, — протестанты за то, что разрушили церкви, а католики за то, что не оказали должного сопротивления».

Приняв бразды правления, Альба в точности следовал инструкции короля.

В городах и селах замелькали виселицы, костры, плахи, даже на дорогах гнили привязанные к деревьям трупы. Казни длились несколько месяцев. Однажды за один лишь день, между восходом и заходом солнца, сожгли, обезглавили, четвертовали более шестисот граждан. Знатных вельмож, не подчинившихся декрету, постигла та же участь.

Более тридцати тысяч кальвинистов бежали в Германию и во Францию, спасаясь от смерти.

Очутившись в безопасности, изгнанники подняли голову и стали готовиться к тому, чтобы с оружием в руках освободить отечество от тирании Альбы. Большинство французских гугенотов присоединились к ним. Принц Вильгельм Оранский и его брат Людовик возглавили армию.

К несчастью, войска Альбы были многочисленнее и дисциплинированнее. Уже на подходе к Брюсселю протестанты потерпели поражение и были вынуждены бежать во Францию.

Свой триумф герцог Альба решил отметить новыми казнями.

Триумф испанской армии переполнил сердце папы радостью. Он разослал поздравительные грамоты всем палачам Фландрии, восхваляя их усердие. За безжалостное истребление гезов папа вознаградил герцога Альбу шляпой, украшенной драгоценными камнями, и почетной золотой шпагой с надписью: «Доблестному победителю ереси». Благодарный герцог, воздвигнув себе памятник в Антверпене, приказал высечь на цоколе эти слова.

Взаимная привязанность этих злодеев вполне закономерна.

НИКАКОЙ ПОЩАДЫ!

Его святейшество Пий пятый мог потирать руки от удовольствия и благодарить провидение, ибо в то время, как герцог Альба истреблял еретиков во Фландрии, благословенный король Карл девятый с помощью своей матери Екатерины Медичи, фактической правительницы Франции, творил богоугодные дела.

Пий пятый не только зорко следил за политикой французского короля, но и снабжал его деньгами из собственной казны. В то время во Франции шла война с гугенотами, и в таком святом деле алчность отступала перед ненавистью. Когда король, втянутый в игру мощных сил, обнаруживал нерешительность, Пий пятый немедленно подстегивал его словами такого рода: «Именем Христа мы повелеваем вам повесить или обезглавить взятых вами пленников, независимо от их звания, пола и возраста, не поддаваясь чувству жалости. Ибо как невозможно существование мира между сыновьями сатаны и детьми света, так невозможно допустить, чтобы племя нечестивых размножалось впредь. Никакой пощады еретикам: самым справедливым делом во имя нашего бога является пролитие крови врагов католической религии. Пусть потоками льется кровь на алтарь всевышнего. Пусть страх охватит сердце того, кто не повинуется!» Войска гугенотов потерпели крупное поражение. Но маршал, возглавлявший армию палачей, вместо поздравлений, на которые он рассчитывал, удостоился гневных упреков папы: сколько он ни перебил еретиков, не все оказались убиты — некоторые спаслись бегством.

На помощь маршалу Пий пятый направил одного иезуита. Верный ученик Лойолы был человеком методичным. Сначала, как обычно, запылали костры, но этот избитый способ он нашел слишком простым и скорым. Он обрек мужчин на пытки, приказав сдирать кожу с живых. Что же касается женщин и детей, то их пытками он руководил самолично.

Мы воздерживаемся пересказывать зверства этого садиста.

Святой отец, узнав о выполнении его инструкции, наконец-то почувствовал удовлетворение.

ПОСЛЕДНИЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ СВЯТОГО.

Папа ликовал. Во всех церквах шли торжественные богослужения. Считая, что гугеноты во Франции окончательно разбиты, папа собирался отозвать свою гвардию.

Однако вскоре радость сменилась яростью: в Рим пришли дурные вести — на юге армия гугенотов двинулась форсированным маршем к западным границам Франции, угрожая Парижу. Екатерина Медичи, опасаясь осады столицы, предложила прекратить военные действия. Помимо общей амнистии правительство готово было возвратить конфискованные земли и разрешало протестантам открыто совершать богослужения, а также занимать шесть должностей в парламенте. Кроме того, в их руках оставались четыре крепости.

Уступки, сделанные в пользу гугенотов, казались католикам чрезмерными. Но Екатерина Медичи писала святому отцу, что мирный договор — лишь тактический вольт и что она и ее сын принимают меры для нанесения гугенотам последнего, сокрушительного удара.

Пий пятый не удовлетворился этим ответом. Вместе с иезуитами, чье влияние чрезвычайно возросло при всех дворах Западной Европы, он стал готовить поход против еретиков и направил ко всем христианским государям своих легатов, сообщая о кровавом замысле.

Архиепископ Миланский, на которого возлагалась миссия по организации разбойничьих банд в Пьемонте и Швейцарии, охотно откликнулся на предложение Пия пятого. Папский кардинал, явившийся к Сигизмунду Августу, польскому королю, тоже встретил благосклонный прием. Карл девятый и его мать сообщили, что полностью поддерживают политику его святейшества.

Одна лишь Германия (помимо Англии, которую никакими доводами нельзя было соблазнить) сопротивлялась. Пий тщетно прибегал к разным дипломатическим уловкам, пытаясь воздействовать на императора, но Максимилиан, не столько из гуманных побуждений, сколько из опасения восстановить против себя протестантов обширной империи, отказался от авантюры, которая казалась ему рискованной.

Его отказ так разгневал святого отца, что он занемог и спустя несколько дней умер в возрасте шестидесяти восьми лет.

Смерть первосвященника сохранила жизнь немалому числу протестантов.

Лишь французским гугенотам суждено было подвергнуться той участи, которую папа Пий готовил всем протестантам Европы.

Не забудем также добавить, что церковь канонизировала Пия пятого. Впрочем, он действительно достоин галереи нимбоносных бандитов.

ГРИГОРИЙ ТРИНАДЦАТЫЙ.

Как только мрачное чудовище, именовавшееся Пием пятым, прекратило свое бренное существование, придворные, учитывая ненависть народа к усопшему, расставили гарнизон солдат, закрыв доступ во дворец; они опасались, что народ осквернит труп его святейшества и протащит его с позором по улицам Рима. Когда церемония погребения Пия пятого была закончена, кардиналы заперлись для избрания нового папы. После упорной борьбы большинство голосов получил кардинал Бонкомпаньи, принявший имя Григория тринадцатого. Новый глава римско-католической церкви родился в Болонье в 1502 году. Сначала он изучал право и получил докторское звание в двадцать восемь лет. Затем преподавал в университете, где читал лекции до 1539 года, но, рассудив, что карьера профессора не столь доходна и не сулит ни почести, ни власти, он сменил ее на профессию более блестящую. Благодаря Павлу третьему он стал продвигаться вперед; Юлий третий возвел его в должность секретаря апостольской канцелярии; при Павле четвертом он добыл себе епископство, и уже при Пие четвертом деньги набожных дураков помогли ему напялить на себя кардинальскую шапку.

Григорий двенадцатый постарался прежде всего укрепить отношения с французским королем. Когда Карл девятый обратился к нему за разрешением на бракосочетание своей сестры Маргариты Валуа с Генрихом Наваррским, Григорий тринадцатый поспешил дать свое величайшее согласие. «Я не нахожу лучше средства покончить с еретиками, чем этот союз». Эти слова короля вполне объясняют действия новоизбранного первосвященника. Зловещая фурия Екатерина Медичи и ее достойный сын с нетерпением ожидали возможности навсегда освободиться от заклятых врагов.

ВАРФОЛОМЕЕВСКАЯ НОЧЬ.

Четыре посланца папы разработали план и направились в кабинет Карла девятого.

Роковой час настал. Перед Карлом девятым стоял выбор: либо разделить славу с адмиралом Колиньи, либо быть преданным вечному позору с Екатериной; либо искупить грехи молодости, либо навлечь на себя проклятия современников и потомства. От слова человека неуравновешенного, почти полоумного зависела судьба Франции; одно слово могло предотвратить неисчислимые бедствия, избиение многих тысяч.

По слухам, король какое-то время боролся с матерью и ее зловещими советчиками, но в конце концов, когда его обвинили в трусости, взревел: «Вы хотите убить адмирала? Клянусь богом, и я этого хочу! Но тогда и остальных гугенотов во Франции! Всех до единого! А не то они явятся упрекать меня! Клянусь богом, отдавайте приказ! Но только скорее, скорее!» Собственно говоря, все давно уже было подготовлено к избиению: по всем дорогам королевства мчались курьеры с тайными приказами губернаторам провинций. Накануне праздника святого Варфоломея, в достопамятную ночь 24 августа 1572 года, по сигналу из Лувра раздался звон с колокольни Сен-Жерменской церкви, а затем крики, вопли, звон клинков, стрельба мушкетов известили о парижской заутрене. Банды разбойников врывались в дома протестантов, и в течение двух только дней тысячи французов — мужчин, женщин, детей — были уничтожены благочестивыми католиками.

Так завершилось святое дело, над которым Пий пятый, наместник милосердного бога, потрудился с таким усердием. 28 августа, спустя четыре дня после страшной трагедии, духовенство, гордясь своими подвигами, торжественно отпраздновало кровавую победу; Карл девятый и его двор не постыдились принять участие в благодарственных молебствиях и в прочих религиозных фарсах.

Массовое избиение гугенотов, последовавшее сразу за восшествием на престол Григория тринадцатого, почти совпало с церемонией коронования нового папы.

Римский двор встретил сообщение о резне с неописуемым восторгом. В замке Святого ангела гремели пушечные салюты. Его святейшество распорядился устроить народные празднества в ознаменование счастливого исхода Варфоломеевской ночи, а затем в окружении кардиналов торжественно проследовал в три римских храма, чтобы вознести благодарность за радостную весть.

Кроме того, Григорий приказал отчеканить памятную медаль, а также заказал известному итальянскому художнику Вазари картину, изображающую избиение еретиков, с надписью: «Папа одобряет убийство Колиньи». Картина и теперь еще красуется в Сикстинской капелле. В свою очередь, кардинал Лоррен (один из Гизов) приказал поместить в храме святого Людовика благодарственную надпись по поводу позорной победы, одержанной сыном Екатерины Медичи благодаря советам и молитвам святого отца.

Во всех церквах Италии, даже в Венеции, церковные проповедники, главным образом иезуиты, произносили пламенные речи, восхваляя Карла девятого и его мать.

Филипп второй Испанский ликовал не меньше папы. Вся же остальная Европа приняла весть с ужасом и отвращением.

Всем известно, что Варфоломеевская ночь привела к четвертой религиозной войне, ибо, несмотря на массовое избиение, не все гугеноты были истреблены; вскоре они стали еще сильнее и еще более независимыми, чем прежде.

Кроме того, произошло еще нечто невероятное: кровавая резня уничтожила старую, средневековую церковь; ее вдохновители считали, что стоят на верном пути, но их победа оказалась самоубийством. Именно с той поры от католичества отвернулись многие честные, прямодушные верующие. Варфоломеевская ночь вызвала также возмущение многих иностранных правительств, а королевская власть и церковь во Франции стали подвергаться нападкам и оскорблениям.

В то время как почтенный Григорий тринадцатый и его верные иезуиты прославляли подвиги Карла и его преступной мамаши, испанцы опустошали Фландрию и совершали там столь же гнусные злодеяния. Казалось, герцог Альба хотел перещеголять Екатерину Медичи и ее сына.

Прежде чем покинуть Нидерланды, герцог утопил в крови несколько городов.

Он хвастался, что его солдаты уничтожили более ста пятидесяти тысяч бельгийцев, а двадцать тысяч человек он замучил в застенках.

Но Григорий тринадцатый не удовлетворился расправой над еретиками, он стремился также захватить их имущества Папа потребовал, чтобы Карл девятый учредил суд инквизиции во Франции и провел в жизнь знаменитые постановления Тридентского собора — те самые, которые были отвергнуты парламентом. Естественно, претензии папы вызвали всеобщее недовольство. И вот в тот момент, когда считали, что с реформаторами покончено, они подняли голову, укрепились в ряде городов и объявили, что двинутся к Лувру требовать у короля отчета за страшное избиение их единоверцев.

НОВЫЕ ЖЕРТВЫ РЕЛИГИИ.

Карл девятый, напуганный угрозами гугенотов, стал смиренно заискивать перед теми, чьих братьев он беспощадно истребил. Король пытался снять с себя вину за Варфоломеевскую ночь и взвалить ответственность на Гизов и римскую курию. Он дошел до того, что наперекор папскому легату приказал возвратить гугенотам конфискованное имущество, а в конце концов вообще объявил себя покровителем реформаторской церкви.

После смерти Карла девятого королевский скипетр достался его брату Генриху третьему. При нем французский двор превратился в настоящий вертеп. «Жизнь королевского двора, — рассказывает один летописец, — проходила в балах, пирах и оргиях, после которых Генрих третий вместе со своими фаворитами шатался по ярмаркам, рынкам, площадям, оскорблял честь женщин и девушек, насилуя мальчиков, избивая отцов и матерей, посмевших защищать своих детей. Повеселившись, распутники устраивали комедию покаяния, обряжались в рясы с красными, черными, синими, зелеными или белыми капюшонами и отправлялись в церковь, а затем шли к астрологам и гадателям: старики покупали любовные снадобья, молодые — яды для устранения старых мужей своих возлюбленных. В эту эпоху растления нравов мужчины и женщины без угрызения совести пользовались кинжалом или ядом, чтобы избавиться от соперников».

Таковы были нравы набожного двора содомита Генриха третьего, верного друга и союзника Григория тринадцатого.

ИЕЗУИТЫ ЗА РАБОТОЙ.

Между тем подошел срок всемирного юбилея. Григорий с нетерпением ожидал его, надеясь пополнить опустевшую папскую казну. Как и в прежние годы, в Рим отовсюду стекались благочестивые глупцы, чтобы сложить богатые дары к ногам наместника Иисуса Христа. Золото позволило папе сколотить банду наемных убийц и вновь призвать к священной войне.

В то время как Григорий поправил свои финансовые дела, Генрих третий испытывал немалые затруднения. Он требовал новых налогов, а это вызвало сильнейшее волнение среди парижан. «Священная лига» подняла голову; ее члены подстрекали народ к восстанию, обличая короля, чье распутство перешло всякие границы. Они называли его узурпатором и требовали передать власть подлинному потомку Карла Великого Генриху Гизу, главе Лиги.

Чувствуя свое бессилие, Генрих третий собрал Генеральные штаты; депутаты, находившиеся под влиянием иезуитов, высказались за поход против кальвинистов.

Казалось, война была неизбежна. Но королю не хватало главного — презренного металла. Дерзкие выходки Гиза, ненависть Лиги заставили его заключить соглашение с реформаторами. Король предоставил им свободу вероисповедания, вернул отнятые у них земли и привилегии и восстановил доброе имя тех, кто пал жертвой во время Варфоломеевской ночи. В довершение король согласился отменить целибат для священников. "Эдикт, — по словам одного историка, — мог бы привести страну к благоденствию, но никто не верил в искренность заманчивых обещаний Генриха третьего. Папа же и Гиз были заинтересованы в том, чтобы разжечь кровавую гражданскую войну во Франции. С этой целью папа немедленно выслал на помощь Лиге одного из самых ловких дипломатов того времени — иезуита Генриха Сомье, который умело воздействовал на умы и возбуждал мятежи и смуты. Со своей стороны, Генрих Гиз набирал себе приверженцев: с помощью денежных раздач он сколотил армию, хранил в своем дворце запасы оружия и открыто призывал к свержению династии Валуа.

Решив, что дни его сочтены, король удвоил численность гарнизона, охранявшего Лувр, и в свою очередь создал армию из гвардейцев и наемников-швейцарцев для защиты короля и религии".

НЕУДАЧИ ПАПЫ.

Григорий тринадцатый стал искать новых союзников. Он восстановил орден святого Василия, объединявший в одном Неаполитанском королевстве пятьсот монастырей.

В Риме папа основал около двадцати коллежей, управляемых черной ратью; он старался распространить иезуитскую заразу по всему свету, вплоть до Японии.

Помимо этого тиароносный миротворец не прекращал тайком сеять семена раздора между властителями Европы, чтобы использовать их распри в интересах римской курии. Он убеждал Хуана Австрийского вступить в брак с Марией Стюарт и низложить королеву-еретичку Елизавету, но прежде всего объявить войну Голландии и тем самым лишить возможности принца Оранского оказать помощь Великобритании.

Хуан, находившийся до этого в затруднительном положении, вступил было в переговоры с бельгийцами, но, как только пришла долгожданная поддержка от папы, он нарушил договор, заключенный с протестантами. Вероломство, однако, не принесло выгоды. Брюссельцы взялись за оружие, выгнали наместника Филиппа второго и провозгласили правителем Нидерландов принца Оранского.

Но предприимчивого Григория тринадцатого не так-то легко было обескуражить. По его приказу тучи иезуитов ринулись в Ирландию, чтобы поднять восстание против Елизаветы.

«Его святейшество, — рассказывает историк Лашатр, — основал орден особых миссионеров, призванных подготовить восстание в Англии: он организовал целый отряд, в состав которого вошли шестьдесят четыре иезуита из англичан, шотландцев и ирландцев. Иезуиты поклялись приложить все усилия, чтобы лишить короны и жизни еретическую королеву Елизавету. Фанатики отправились в Лондон за мученическим венцом. Трое из них, изобличенные в заговоре на жизнь государыни, были задушены, обезглавлены и четвертованы. Папа предписал их канонизировать, а оставшимся в живых приказал организовать новый заговор, действуя более осмотрительно».

ФИЛИПП ВТОРОЙ ОБХОДИТ ПАПУ.

В Португалии иезуитам повезло значительно больше, чем в Англии: они приобрели влияние и превратились в грозную силу. Наследникам Лойолы удалось уговорить короля Португалии Себастьяна, племянника Филиппа второго, предпринять военную экспедицию в Африку. Увы, обращенные в христианство марокканцы оказались ненадежными католиками и убили дурака Себастьяна.

Корона слабоумного короля, не имевшего потомства, перешла, не без помощи черной рати, к его дяде кардиналу Генриху. Едва старый проказник уселся на трон, как у него появилось желание иметь потомков. Он попросил у папы Григория разрешения вступить в брак с молодой особой, которую ему подыскали иезуиты. Хитрый папа, который давно с вожделением поглядывал на Португальское королевство, отклонил брак по религиозным мотивам. А Филипп второй, ближайший наследник, тоже мечтавший прибрать к рукам Португалию, пригрозил королю-кардиналу, что захватит его владения, если тот вздумает ослушаться папу. Больной старик недолго томился и через полтора года отошел в лучший мир.

Испанский король немедленно двинул свои войска в Португалию, не обращая внимания на вопли иезуитов и разгневанного Григория тринадцатого, который собирался передать этот трон своему побочному сыну. Папа, однако, не решился отлучить Филиппа второго, так как весьма нуждался в нем, и ему пришлось поздравить победителя.

СЕРИЯ ЗАГОВОРОВ.

Положение в папских владениях день ото дня становилось все более тяжелым. Милану пришлось испытать сразу два бедствия: чуму и племянника папы архиепископа Шарля Барроме. Рим был доведен до истощения махинациями святого отца и его возлюбленного сына, скупивших зерно, чтобы потом спекулировать им.

Со всех сторон Григория тринадцатого осыпали проклятиями. "Вскоре, — рассказывал летописец, — появились шайки разбойников, которые бродили по дорогам, грабили путешественников и купцов, совершали набеги даже на святой город.

Несчастных, доведенных голодом и отчаянием до разбоя, поддерживали иногда некоторые могущественные сеньоры, ненавидевшие папскую тиранию и предоставлявшие в своих дворцах убежище бандитам.

Папа распорядился произвести обыск во всех домах в окрестностях Рима, а особенно тщательный — во дворце Раймондо Урсино. Сбиры, выполняя приказ папы, арестовали во дворце Урсино несколько невинных людей. Но когда они собрались уже отвозить арестованных, чтобы бросить их в подземелье замка Святого ангела, явился хозяин со своей свитой. Он потребовал освободить пленников, но офицер римской курии отказался. В результате произошла стычка, в которой Раймондо Урсино был убит.

Убийство вызвало волнение в народе, римляне бросились в Ватикан, и Григорию удалось успокоить толпу только тем, что он приказал немедленно обезглавить офицера и солдат, убивших Урсино.

Глубокая ненависть, которую испытывали все классы общества к папскому деспотизму, помогла брату Раймондо Урсино поднять мятеж и напасть на замок внука Григория.

Убив его собственной рукой, Урсино с огромной толпой недовольных бежал из Рима, где начался страшнейший террор".

Как ни отвлекали разбойничьи шайки внимание Григория тринадцатого, он все же не забывал о других лелеемых планах: соблюдая интересы Испании, он поддерживал герцога Анжуйского, продолжая интриговать против Нидерландов. А когда казна его вновь стала истощаться, папа принял твердое решение нанести окончательный удар и убрать со сцены принца Оранского, одного из наиболее грозных противников римской курии. Однако иезуит, которому было поручено выполнить святую миссию, промахнулся (перст божий не вмешался вовремя!); его поймали с поличным, и народ расправился с ним.

Неудача заговора привела в ярость неутомимого Григория тринадцатого. С помощью учеников Лойолы он нашел фанатика, который, оказавшись более удачливым, чем его предшественник, и заколол грозного врага апостольской римской церкви.