ЯБЛОКО ЕВЫ И ПАВЛИН СВЯТОГО ОТЦА.

Погруженный в удовольствия Юлий третий редко вмешивался в политические дела. Он занимал апостольский трон с 8 февраля 1550 года по 23 марта 1555 года и умер от заворота кишок. Обжорой и пьяницей он был не меньшим, чем распутником. Выбору блюд он придавал чрезвычайно важное значение.

Историк по этому случаю рассказывает характерный анекдот: из всех блюд его святейшество предпочитал свиной окорок и жареного павлина. Но врачи запретили подавать к столу всякие яства ввиду того, что излишества подточили здоровье папы.

Однажды Юлий третий, не обнаружив излюбленных блюд, вызвал мажордома дворца и приказал немедленно зажарить павлина, пригрозив виселицей, если его желание не будет выполнено. Когда мажордом удалился, кардинал Иннокентий, находившийся рядом, успокаивая разбушевавшегося папу, заметил, что не следует приходить в ярость из-за всяких пустяков. «Нет, не пустяки, — возразил папа, — если сам бог разгневался из-за яблока, то мне, как наместнику его, вполне подобает бушевать из-за павлина. Разве можно павлина сравнить с простым яблоком?» ПАВЕЛ ЧЕТВпРТЫЙ, ДРУГ ИЕЗУИТОВ.

Марцелл второй, сменивший Юлия третьего на апостольском троне, на следующий день после избрания обнаружил твердое намерение исправить нравы духовенства. Он приказал офицерам и сановникам римской курии в корне изменить образ жизни, предупредив, что не потерпит никаких скандалов и распутства. Чтобы подать пример, он сократил штат придворных Ватикана, разогнал фаворитов, ограничил число блюд своего стола, а также время трапезы, велел продать золотую и серебряную посуду, чтобы погасить долги святого престола, и вообще проявил себя крайне добродетельным и скромным. Естественно, такой необычный папа не мог просуществовать долго. Кардиналы поторопились исправить совершенную ошибку.

Марцелл второй умер 30 апреля 1555 года, через три недели после своего избрания.

Специально приготовленное питье помогло церковникам освободиться от притеснителя.

Через несколько дней после погребения Марцелла папой был избран кардинал Джан Пьетро Караффа, принявший имя Павла четвертого. При нем возобновились гонения, казни, пытки. В свое время он был послан Львом десятым в Испанию, где заслужил благодарность короля Фердинанда, неутомимо преследуя еретиков и тем самым способствуя умножению доходов благочестивого монарха: как известно, часть имущества жертв инквизиции поступала в королевскую казну. Последней должностью Караффа, перед тем как он стал папой, был пост великого инквизитора Рима; возглавляя чудовищный трибунал, он называл его могущественным нервом святого престола.

Как только закончилась церемония интронизации, Павел четвертый вообразил, что на него возложена миссия сделаться великим инквизитором всего католического мира.

Он расширил прерогативы инквизиторов, позволил им прибегать к пыткам для отыскания соучастников преступления и опубликовал буллу, в которой предписывал применять самые жестокие меры не только против еретиков, но и против подозреваемых в ереси. Он провозгласил, что князья, короли, императоры, епископы, архиепископы и даже кардиналы будут безжалостно подвергнуты пыткам и сожжению, если их признает виновными святая инквизиция.

Нововведения папы вызвали бурю негодования. Лишь иезуиты восхваляли папу, который осыпал их всевозможными милостями и деньгами; он тратил огромные суммы на постройку иезуитских коллежей, дарил им роскошные виллы в окрестностях Рима.

В течение всего понтификата он проявлял к этому жуткому обществу свою особую благосклонность.

Павел четвертый был не только жесток, он отличался еще и резкостью, грубостью, необузданностью, несмотря на преклонный возраст. Когда английский посол, присланный Марией Тюдор, прибыл, чтобы поздравить новоизбранного первосвященника и выразить ему свою преданность, папа подверг его унизительной церемонии, заставив после целования туфли стать на колени и каяться в грехах Великобритании перед папским престолом. А затем, узнав, что английская королева титулует себя также королевой Ирландии, папа с пеной у рта стал кричать о наглости королевы, осмелившейся присвоить корону без его благословения, и, прежде чем ошеломленный посол успел что-либо ответить, папа выгнал его из Ватикана.

Привыкнув к мысли, что религия призвана главным образом служить средством обогащения, первосвященники порой настолько забывались, что признавались в этом публично.

Когда малодушная королева Англии приказала послам, не останавливаясь ни перед какими унижениями, добиться инвеституры Ирландии, святой отец не постеснялся обнародовать буллу, в которой продавал королевский титул за двести тысяч экю…

Тирания и жестокость папы создавали ему каждый день новых противников. Месть его была чудовищной: всем гражданам, которых он подозревал во враждебном к нему отношении, грозили изгнание, тюрьма и суд инквизиции. Процедура трибунала инквизиции была несложной, и судьи действовали без проволочек. После лицемерного допроса — ибо эти ужасные трибуналы призваны были дать лишь некоторую видимость законности заранее предрешенным убийствам — виновных тут же подвергали разнообразным пыткам и отправляли на костер…

Когда его святейшество отдал богу душу, римский народ восстал против священников, ревностно помогавших Павлу четвертому выполнять инквизиторские обязанности.

Тиран умер! Смерть его соратникам!

Римляне освободили тюрьмы, сожгли дворец, где инквизиторы расправлялись со своими жертвами. Они не посягнули ни на чью жизнь, не совершали насилий и преступлений. Римляне устроили демонстрацию с зажженными факелами возле монастыря доминиканцев, а затем разбили статуи и гербовые щиты умершего папы.

Они даже не выполнили своего намерения — протащить труп Павла четвертого по улицам Рима и сбросить его на свалку.

Жаль, останки этого бандита заслуживали подобного погребения!

ПИЙ ЧЕТВпРТЫЙ.

Когда волнения в Риме улеглись, кардиналы приступили к выборам нового папы.

Конклав был очень бурным и продолжался более четырех месяцев. Священной коллегии стоило немало труда прийти к соглашению. Как обычно шла торговля, конкуренты, оспаривавшие тиару, занимались самыми позорными махинациями. Наконец при поддержке племянников Павла четвертого Карло и Альфонсо Караффа большинство голосов получил Джованни Медичи, провозглашенный папой под именем Пия четвертый.

Пий четвертый обладал всеми необходимыми для порядочного папы нравственными качествами. Он был ленив, алчен и скуп, мстителен и кровожаден, жесток и коварен.

Главной его страстью было чревоугодие. Он тратил бешеные деньги на свой стол, ему доставляли из разных стран самые изысканные фрукты и вина. Как и многим другим папам, специальные поставщики добывали ему красивых женщин. Правда, в отличие от своих предшественников, Пий четвертый требовал, чтобы его агенты не прибегали к насилию, а действовали с помощью мошенничества и обмана. Своим жертвам Пий четвертый дарил драгоценные камни, золотые украшения, а потом отдавал распоряжение слугам, и те отбирали подарки. Хроника того времени сообщает, что любовные похождения папы ничего ему не стоили.

ЧРЕЗМЕРНАЯ ПРИЗНАТЕЛЬНОСТЬ ГУБИТЕЛЬНА.

Однажды кардиналов Карло и Альфонсо Караффа, шедших на заседание консистории, окружил патруль. Офицер стражи, связав им руки, промолвил: «Приказ его святейшества». Кардиналам пришлось подчиниться. Они не знали за собой никакой вины, не участвовали в заговоре против первосвященника; напротив, именно им он был обязан своим возведением в папский сан и они всегда оставались его верными приверженцами.

Семье Караффа принадлежали несметные богатства, огромные поместья, дворцы, предметы роскоши, которым могли бы позавидовать короли; ни у кого не было таких коней, такой псарни, таких красивых женщин и изнеженных юношей.

Братьям, бесспорно, завидовали, и у них было много врагов. Они, конечно, жертвы наглой клеветы, но все выяснится после первого допроса. Они докажут свою невиновность, поэтому волноваться нечего. Так размышляли кардиналы, очутившись в ватиканской тюрьме.

И не ошиблись в одном: им завидовали, их погубило собственное богатство, а виновником несчастья явился сам папа: он возымел желание завладеть сокровищами Караффа и обогатить своих родственников.

Конфисковать имущество — дело нехитрое: надо быть уверенным, что никто не потребует его обратно. Единственная гарантия этого — смертная казнь. Так решил папа.

Но подобный приговор требовал хоть какой-то мотивировки. И папа объявил, что пленники владеют награбленным имуществом, которое они добыли благодаря Павлу четвертому, их родственнику.

«Надо положить конец вредной форме непотизма, — заключил он, — я хочу дать моим преемникам наглядный урок, дабы они не занимались обогащением своих родственников».

Циничный мошенник говорил о злоупотреблениях непотизма, в то время как имущество Караффа перекочевало к племянникам папы, прежде чем приговор успел войти в силу.

Кардинала Карло — того самого, который больше всех помог Джованни Медичи, обеспечив ему голоса священной коллегии, удавили, других обезглавили и трупы бросили в Тибр.

Лишь Альфонсо Караффа удалось откупиться (за сто тысяч экю), после чего он исчез из Рима.

Однако в ту пору иезуиты уже распространились по всему миру, и никто не мог ускользнуть от папы, где бы намеченная им жертва ни нашла себе пристанище.

Спустя три месяца во время пребывания в Неаполе Альфонсо Караффа внезапно занемог и умер в тяжелых мучениях. Какой-то иезуит, умудрившийся проникнуть к нему, отравил его.

ЗЛОВЕЩЕЕ ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ.

Расправа с родом Караффа потрясла кардиналов. Она явилась зловещим предостережением. Разумеется, дело не в смерти их коллег — не так уж чувствительны были кардиналы. «Все мы более или менее богаты, — рассуждали они, — каждый из нас может стать жертвой ненасытной жадности святого отца».

Страх перед ним был настолько велик, что они не могли вспомнить без содрогания о происшедшем. При появлении папы они терялись и бледнели, как провинившиеся дети.

Пий четвертый не мог не заметить состояния кардиналов. Понимая, что сейчас никто не осмелится восстать против него, он, не теряя времени, назначил на ответственные гражданские и военные посты своих племянников, не говоря уже о том, что делами римской курии распоряжались многочисленные родственники папы. Таким образом, папа сколотил вокруг себя сплоченную, сильную группу.

Вскоре, однако, церковные дела заставили Пия четвертого установить более дружеские отношения со священной коллегией. Единства церкви в Западной Европе уже не существовало — раскол принял широкие размеры. В Шотландии победили протестанты. В Богемии король Максимилиан стал на сторону лютеран. В Германии Фердинанд открыто защищал новую религию. Во Франции король и сеньоры издали «эдикт терпимости». Все это вынуждало Пия четвертого и кардиналов объединить усилия для борьбы с общим врагом — еретиками. Впрочем, Пия четвертого распутный образ жизни довел до такого умственного состояния, что руководство церковными делами ускользнуло из его рук и перешло в руки его ставленников. Всей церковной политикой стал заправлять кардинал Марк, бывший фаворит Пия четвертого. Ему подчинялась также и папская армия. Пий четвертый, предоставив кардиналу Марку заниматься государственной деятельностью, ударился в разгул. Днем он присутствовал в застенках инквизиции, когда пытали обвиняемых, а ночи проводил с фаворитами и любовницами.

Рост протестантизма в Германии на короткий срок вывел первосвященника из того состояния идиотизма и старческого маразма, в которое он впал. Испанский король настойчиво призывал его уделить внимание печальному положению дел католической церкви. Пий четвертый обратился к императору Максимилиану и к Альберту третьему, герцогу Баварскому, с просьбой провести в жизнь постановления Тридентского собора.

В лице герцога Баварского папа нашел преданного союзника. Альберт уже давно находился под влиянием иезуитов и горячо откликнулся на призыв святого отца, заявив, что готов перебить три четверти своих подданных, лишь бы возвратить оставшуюся четверть в лоно католической церкви.

Как еще можно доказать превосходство одной религии над другой? Очевидно, лучшим богом является тот, во имя которого проливается больше крови. Что ж, по количеству пролитой крови наше триединое божество занимает первое место в мировом пантеоне.

Для начала герцог закрыл протестантскому учению доступ в свои владения, приказав сжечь сочинения еретического содержания. Он заставил профессоров и представителей Ингольштадтского университета под страхом трибунала инквизиции дать клятвенное обещание исповедовать католическую веру. Максимилиан оказался менее послушным, чем Альберт третий. Он не только отказался навязывать силой своим подчиненным католические догматы, но предложил Пию четвертому утвердить своим апостольским авторитетом некоторые из новшеств, принятых уже большинством немцев, и предупредил папу, что если тот не соблаговолит пойти на уступки, то это приведет к углублению раскола.

Почуяв угрозу, скрывавшуюся в заявлении Максимилиана, Пий четвертый умерил тон.

Требования императора заключали в себе два момента: они касались замены евхаристической гостии католиков причастием под двумя видами и разрешения брака для священников. Пий четвертый ответил Максимилиану, что согласен разрешить христианам Германии причащаться под двумя видами, но второй пункт слишком важен, чтобы он мог удовлетворить его.

Святой отец, видимо, считал, что гораздо проще изменить ритуал таинства святого причастия, чем разрешить священникам заменить наложниц женами! С господом богом наместник может не церемониться!

Максимилиан, однако, не хотел удовлетворяться частичной уступкой, стремясь угодить протестантским священникам, которые требовали отмены целибата. Он считал, что запрещение брака вынуждало церковнослужителей содержать наложниц, и, чтобы прекратить безобразия, нужно было уничтожить их причину.

Пий четвертый продолжал настаивать на своем. Но как ни замутнен был его разум, папа все же сообразил, что император крайне раздосадован оказанным ему сопротивлением. Страшась гнева монарха, Пий четвертый стал подыскивать новых союзников. Ему удалось убедить Карла девятого и Филиппа второго, будто император решил вступить в союз с французскими гугенотами, чтобы завладеть их тронами и уничтожить католицизм. Оба монарха заключили союз против Максимилиана. А чтобы одним ударом расправиться с еретиками, было решено, что Екатерина Медичи организует избиение гугенотов во Франции, в то время как испанский король расправится с Наваррой и Нидерландами.

Для выполнения преступного плана папа решил поначалу усыпить бдительность врага.

Святой отец приказал инквизиции ослабить гонения на реформаторов и даже освободить некоторых заключенных — все равно, пройдя через все пытки, они были обречены на смерть.

Он пошел и на большую жертву, чтобы окончательно усыпить бдительность протестантов: проявлял к ним дружелюбие, приглашал немецкого посла и других гугенотов на вечерние трапезы, где, напиваясь, провозглашал бесконечные тосты в честь приглашенных.

Невоздержанность погубила его. Однажды после затянувшейся оргии, во время которой он опустошил дюжину фужеров (его обычная порция), с ним случился удар, и он скончался 9 декабря 1565 года.

ЗЛОДЕЙСТВА ПАПЫ — ПЫТКИ И КАЗНИ.

Римский народ ликовал, узнав о кончине Пия четвертого: наконец-то умер жестокий тиран! Но не прошло и двух месяцев, как радость сменилась глубоким отчаянием. За короткий промежуток времени новый первосвященник совершил столько злодеяний, что люди с сожалением вспоминали о его чудовищном предшественнике. Никогда еще на апостольском престоле не восседал столь лютый зверь.

После жарких дебатов в конклаве, длившихся месяц, Антонио Гислиери, исполнявший почетные обязанности великого инквизитора, одержал верх над остальными конкурентами и был провозглашен главой церкви под именем Пия пятого.

Родом он был из очень бедной семьи, и его отдали в доминиканский монастырь, где он служил поваренком.

Юный отрок сразу обратил на себя внимание приора: он был изящен, хорош собой и к тому же обладал незаурядным умом. Все говорило за то, что в будущем он завоюет сердца высоких сановников.

В свободные часы приор обучал юношу богословию, и очень скоро ученик вознаградил усердие учителя: он вполне МОР дать сто очков вперед лучшим ученикам.

Напичкав своего любимца церковной премудростью и зная его рвение и прочие достоинства, приор устроил юношу на должность инквизитора в Комо, где он, преследуя еретиков, проявил такую ретивость, что скоро прославился на всю Италию.

Вероятно, и сам святой Доминик с нежностью взирал на своего молодого последователя и говорил себе: «Если этот плутишка не остановится, то он переплюнет меня в своих доблестных делах». В Комо установился режим террора.

Смерть косила людей как чума, но в конце концов терпению пришел конец: влиятельные люди города добились изгнания свирепого инквизитора.

Его направили сначала в Бергамо, где за короткий срок его неумолимая свирепость вызвала настоящее восстание: народ осадил дворец инквизиторов, и ему пришлось бежать.

Достаточно полное представление о кровожадности этого чудовища можно составить по тем инструкциям, которые он давал после своего назначения на должность генерального инспектора трибуналов инквизиции венецианскому инквизитору.

"Дорогой мой брат, — писал он, — ваше преподобие, я уверен, вы всегда будете помнить о том, что власть, которою вы облечены, должна простираться на весь мир.

Пусть ваша воля будет бесстрастной, непоколебимой и неумолимой, как божье правосудие, которое вы призваны осуществлять на земле. Дабы всегда помнить о высоком своем назначении, повесьте над вашим трибуналом железное распятие со следующими словами писания:

«Место сие страшно, это врата ада или неба…» Пусть никакие размышления о милосердии духа не собьют вас с того пути, на который вы вступили. Помните, что наш божественный учитель сказал: "Не думайте, что я пришел принести мир на землю; не мир пришел я принести, но меч.

Ибо я пришел разделить человека с отцом его и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее.

И враги человеку — домашние его.

Кто любит отца или мать более, нежели меня, не достоин меня; и кто любит сына или дочь более, нежели меня, не достоин меня.

И кто не берет креста своего и следует за мною, тот не достоин меня".

Пусть эти благочестивые слова послужат основным правилом, определяющим ваше поведение.

Пытайте без жалости, терзайте без пощады, убивайте, сжигайте, истребляйте ваших отцов, матерей, братьев, сестер, если окажется, что они не преданы слепо католической, апостольской и римской церкви".

Дальше генеральный инспектор точно указывал штат лиц, необходимый для верховного трибунала (оплачиваемый конфискованным имуществом арестованных): помимо офицеров стражи и агентов, трибунал для успешной работы нуждался в шести испытанных богословах, способных разобраться во всех религиозных вопросах, шести сбирах и двадцати четырех палачах. Двадцать четыре палача на один город! И все они работали без передышки! "Перед тем как принять кого бы то ни было, — писал он дальше, — и посвятить в наши страшные тайны, неофит должен принести следующую клятву: «Клянусь всемогущему богу, сыну его Иисусу Христу, апостолам святым Петру и Павлу, святой апостольской церкви, верховному первосвященнику, святейшей инквизиции в Риме и вашему преподобию, здесь присутствующему, в вечной моей покорности церкви и святому трибуналу. Обязуюсь приложить все свои усилия, дабы обнаружить, изобличить и задержать всякого, на кого падет подозрение в ереси. Я обязуюсь защищать до последней капли крови верховного первосвященника и дело святой инквизиции».

А вот как заканчивалась инструкция генерального инспектора трибуналам инквизиции:

"Заведите столько шпионов, сколько вы в состоянии оплатить. Обязуйте их наблюдать за мирянами, а равно и за церковниками и доносить вам обо всех общественных и частных непорядках. Никогда не ставьте под сомнение их показания, поражайте всех, на кого они вам будут указывать, невинных или виновных, ибо лучше умертвить сто невинных, чем оставить в живых хотя бы одного виновного.

Мы осведомлены о том, что совет десяти является врагом нашей святой инквизиции, ибо мы оспариваем власть, на которую он претендует в отношении церковных дел. Но примите также во внимание те дипломатические отношения, которые связывают вас с некоторыми могущественными домами в Венеции; вам надлежит проявить величайшую осторожность, дабы не усиливать раздражение умов.

Что же касается народа или буржуазии, будьте безжалостны. Хотя бог сам стоит за себя, помните, нам дан в руки меч, чтобы направить его против злонамеренных людей. Без колебания удвойте суровость, если вы увидите рост какого-либо противодействия церкви. Мы вынуждены закрывать глаза на бесчинства знати лишь до тех пор, пока провидение не даст нам необходимых средств, чтобы поразить зло в самом его корне. В отношении же народа и буржуазии будьте беспощадны".

Автор этой выразительной инструкции был назначен великим инквизитором при Павле четвертом. С этого момента трибуналы и палачи работали без передышки. Став папой, тиран продолжал свои кровавые подвиги. Прежде всего, он решил отомстить за смерть членов рода Караффа — не потому, что питал к ним дружеские чувства, а потому, что они находились в близком родстве с тем приором доминиканского монастыря, который вывел его когда-то в люди. Кроме того, Павел четвертый, содействуя его продвижению, осыпал его величайшими милостями.

Пий пятый отдал распоряжение арестовать судей, приговоривших Караффа к казни, свидетелей, нанятых Пием четвертым, солдат, стражу, палачей, исполнявших приговоры, и предал всех трибуналу инквизиции. Пощаду получил только иезуит, отравивший кардинала Альфонсо Караффа: общество Игнатия Лойолы к тому времени стало столь могущественным, что помешало розыскам монаха. Всех остальных после страшных пыток сожгли живьем.

На этом Пий пятый не остановился. Террор царил в Риме. На виселицах, на кострах гибли тысячи людей. Людей казнили за совершенные десять лет назад преступления, о которых они не имели понятия. Города были наводнены фискалами, ждущими своей доли в имуществе жертвы или просто жаждущими мщения. Человек, восстановивший против себя сыщика папы Пия пятого, попадал в застенок, из которого у него был один путь — на костер. О еретиках же, как бы нелепы ни были обвинения, и говорить нечего.

КАЗНЬ МАТЕРИ.

В течение шести лет понтификата Пия пятого он занимался только казнями и пытками.

Вид крови ему был так же необходим, как простому смертному воздух.

Среди многих историй, свидетельствующих о беспримерной жестокости этого чудовища, особенно выделяется горестный рассказ одного историка конца шестнадцатого — начала семнадцатого века.

Молодую женщину редкой красоты фискалы инквизиции обвинили в том, что она содействовала побегу одной из своих сестер, примкнувшей к кальвинистам.

Когда несчастную арестовали, она была на последнем месяце беременности. Ее бросили в страшное каменное подземелье, где она преждевременно родила.

Несчастная мать, позабыв о страхе и своих страданиях, думала только о ребенке, которого она произвела на свет. Всю ночь она не спускала его с рук. Наутро Пий пятый приказал привести ее в трибунал, хотя несчастная еле держалась на ногах.

Зверь не сжалился над ней. Тщетно молодая женщина валялась у него в ногах и клялась, что о намерениях своей сестры ей стало известно только после оглашения приговора. Ни клятвы, ни слезы, ни мольбы не тронули каменного сердца.

«Исполняйте свой долг!» — приказал он палачам-монахам.

Трое доминиканцев тотчас набросились на молодую женщину, раздели донага и привязали к дыбе. Руки и ноги кольцами прикрепили к стене, так, что железо врезалось в тело почти до кости. Затем начали пытку водой.

Но не успели в нее влить восьмую воронку, как у женщины изо рта хлынула кровь, и она потеряла сознание.

Папа, воодушевленный зрелищем, приказал привести жертву в сознание и приложить раскаленную медь к самым чувствительным местам, а ноги подвинуть к огню.

Несчастная издавала вопли, которые тронули бы тигра — ведь у тигров нет религии.

Пытка над молодой и красивой женщиной доставляла садисту удовольствие. Заботясь о том, чтобы жертва не умерла сразу, святой отец распорядился отнести обвиняемую в подвал. Она не подавала никаких признаков жизни, лишь изредка слабо стонала.

Но как только перед ней раскрылась тяжелая дверь, она ожила, вспомнив о ребенке.

Она попыталась подняться на окровавленных, израненных ногах, но тут же упала. Ей пришлось долго кричать, прежде чем тюремщик вошел к ней. «Дайте ребенка», — простонала женщина, показав на угол, куда положила тщательно закутанного младенца, перед тем как отправиться на допрос. Тюремщик бросил ребенка на руки матери. Когда она его раскрыла, то убедилась, что младенец мертв: он замерз.

Прижав трупик к груди, женщина тут же скончалась.

На следующее утро Пий приказал продолжить допрос и, к великому огорчению, узнал, что страдания женщины кончились.

В тот же день агенты папы выяснили, что обвиняемую оклеветали. Но папа не наказал клеветников, а похвалил за усердие, хотя и снизошел к жертве, разрешив выдать труп женщины ее семье.

ВЕРЕВКУ НА ШЕЮ ЗА СЛОВО…

Можно было бы написать целый том о зверствах святейшего отца Пия пятого. Спустя полгода, после того как он взял бразды правления, многие римляне, охваченные страхом, покинули город. Рим превратился в кладбище.

Испуганные кардиналы попытались внушить папе, что суровые меры могут подорвать авторитет церкви. Взбешенный первосвященник прикрикнул на них, и они смолкли.

Его исступление росло. Он увеличил число сыщиков, требовал, не ожидая проверки, забирать каждого, на кого падет подозрение.

Доносите — таков был приказ, — пытка вырвет у обвиняемого признание. Гнусные сыщики святого отца в точности выполняли данные им инструкции.

Они стали хозяевами города, грозными правителями, ибо от них зависела жизнь или смерть самого почтенного человека; одного слова было достаточно, чтобы послать на виселицу или на костер.

Известный писатель Аоний Палеарий стал их жертвой, сказав, что инквизиция является кинжалом, клинок которого направлен против сердца всех ученых людей.

Пий пятый отправил сбиров в Милан, где жил Палеарий, чтобы арестовать его. Из уважения к его профессии папа засадил его в одно из самых грязных подземелий Ватикана.

Как обычно, писателя подвергли допросу. Надеясь сохранить жизнь, если он будет отрицать свою вину, Палеарий, несмотря на самые жестокие пытки, мужественно отрицал, будто произнес злосчастную фразу. Тогда папа прибегнул к чудовищной уловке. В перерыве между пытками он пообещал несчастному писателю, что немедленно выпустит его на свободу, если тот подпишет следующее заявление и тем самым признает, что «папа имеет право убивать еретиков, так же как церковь вправе назначать чиновников для исполнения приговоров инквизиции, и верховный первосвященник вправе собственной рукой по примеру поражать мечом своих врагов».

Палеарий имел наивность поверить обещанию Пия пятого и подписать эту бумагу. Но едва он поставил свое имя, как Пий пятый, изменив тон, сообщил ему, что он подписал собственный приговор, ибо признал, что папа вправе убивать еретиков.

Потрясенный вероломством папы и понимая, что просьбы бесполезны, писатель с презрением высказал его святейшеству все, что думал о его коварстве, низости и жестокости.

«На что вы жалуетесь, брат мой, — спросил его лицемерно один из монахов, окружавших папу, в то время как святой отец, задыхаясь от ярости, пронизывал убийственным взглядом свою жертву. — Не вы ли сами признали, что его святейшество вправе убивать еретиков?» Приговоренный не успел ответить. По знаку папы палачи накинули на шею писателю веревку, прикрепленную блоком к своду, тело несчастного забилось в конвульсиях и вскоре замерло.