О строениях и функциях органов твари мы изучали еще в начальных классах на Марсе. Они основывались на данных, полученные в ташкентской биолаборатории моего дедушки и вывезенные матерью с Земли. Но в последнее время они значительно эволюционировали и у них могли в процессе естественного отбора и мутации появиться новые свойства и возможности. Хотя было темно, но я мог при лунном свете рассмотреть щетинистые щупальца, утыканные шипами и присосками, скорпионий хвост со смертоносным жалом на конце, какие-то выступающие члены из хитинового панциря, слизь, выделяемая наружу. Вид у сцерцепа был более безобразным, чем мы видели в учебниках, видимо, это были «усовершенствованные» организмы.
      — У нас нет оружия, Санджар? — тихо спросил Хэндрик, боясь пошевелиться.
      — Л-л-лю-ди… вы-и-и… хотеть… жизнь… но… есть слу-у-жи-и-ть, — произнес, странно растягивая слова, сцерцеп. Мы замерли, поскольку никак не ожидали, что тварь начнет разговаривать с нами на нашем, человеческом языке. Хотя я вспомнил, что Аркадий еще при первой встрече сообщил нам, что эти существа научились общаться с людьми.
      — Вы… гу-у-лять… ку-у-шать… мы-ы-ы… тоже гу-у-лять… ку-у-шать, — продолжал сцерцеп. Два его сородича молча стояли рядом, только продолжая покачиваться.
      — Ты понял, что они говорят нам? — обратился ко мне Хэндрик.
      — Они собираются нас сожрать, гады членистоногие, — проговорил Аркадий, который заслонил собой Алену. Та в испуге сжалась в комочек. Не менее испуганными были Кэт и Изабель. Я тоже чувствовал предательский холодок, но виду старался не показывать.
      — Сейчас остальные твари учуят нас и придут сюда, — продолжил Смоленский. — Если здесь большинство племени «ти-и-ка», то нас просто отведут обратно в лагерь, поскольку «Останкино» их собственность и вархатники служат им, а мы, естественно, их мясо. Если здесь есть представители других племен, то между ними может начаться борьба за наши тела. Я же вам говорил, что люди — для них продуктовая ценность и просто так нас жрать не будут, если мы не дадим вначале потомства. Кстати, они не различают людей по полам, поскольку сами однополые.
      — Лю-ди… идь-ти… мы-ы-ы… не-бо… крас-си-и-вый… но… брх-ты-и-м… жрглт-вы-вы-ы-и… — тут сцерцеп понес сплошную чушь. Я опять вспомнил фразу Смоленского, что с тварями нелегко общаться, поскольку они не научились строить слова в логическую цепочку и часто пользуются нечеловеческими терминами.
      Тут появилось еще семь тварей. Они возникли стремительно и неожиданно, как демоны (впрочем, их, оказывается, называли "демонами тьмы", "ночными хищниками"). Алена, увидев их, заплакала и Аркадий обнял ее. Мы понимали, что ситуация безысходная.
      Говорившая тварь тихо скользнула вперед. Свист — и как лассо щупальца обвили Хэндрика. Тот, вначале молча стоя, словно под гипнозом, очнулся и стал прилагать отчаянные усилия, чтобы освободиться. Блонди кинулась на помощь, но через секунду второй сцерцеп прижал ее к себе в «любовном» объятии.
      Я не знал, что делать. Как спастись не знали также и Кэт, и Аркадий с Аленой. Бесполезность сопротивления была более чем очевидной. Даже мы со своей усиленной мускулатурой не могли тягаться с мощными тварями.
      Остальные хищники уже приблизились к нам и начали протягивать члены, как вдруг раздалась короткая автоматная очередь. Державшие Хэндрика и Изабель твари завизжали и отпустили жертвы. Брызнувшая во все стороны кровь обожгла и нас. Я почувствовал ее едкий запах, какая-то смесь с ацетоном.
      Затем в темноте за нашими спинами полыхнуло еще несколько очередей и тварей стало разрывать на части. Издавая жуткие вопли, они исчезли за руинами домов. В тот же момент вспыхнули фонари.
      Я зажмурился от яркого света, а когда открыл глаза, то увидел стоявших людей. Я сразу понял, что это не вархатники, иначе бы они не стали убивать своих господ.
      — Кто вы? — спросил какой-то бородатый мужик с двумя автоматами наперевес.
      — Папа! — вскричала Алена и кинулась к нему. Тот обрадовался и схватил свою дочь.
      — Моя дорогая, Аленушка, как я по тебе скучал, — счастливо говорил Семен Калинин и слезы шли из его глаз. Он нисколько не стыдился их, и мы понимали, что отец, нашедший свою дочь живой, имеет право на чувства. Не смотря на то, что он суровый боец и командир большого отряда.
      — А где Аркадий? — спросил он, опуская на землю Алену.
      — Здесь, командир, — произнес Смоленский, с трудом вставая. Раны его еще мучили. Кэт, вспомнила об этом, и кинулась к аптечке. Она сразу стала вливать обезболивающие и антисептические препараты, а также накладывать биопасту на огнестрельную рану.
      — Спасибо тебе, Аркадий! — горячо поблагодарил Смоленского партизанский командир. Вспомнив еще о присутствующих здесь людях, он повернулся к нам:
      — А вы кто?
      — Космонавты, — ответил я, но дать более подробную информацию о себе не успел, так как в это время стоявшие соратники Семена открыли огонь куда-то в темноту. Оттуда раздались крики сцерцепов и какие-то слова на человеческом языке.
      — Твари идут, Семен! — крикнул один из них. На нем были бинокулярные очки ночного видения. Видимо с помощью этого прибора он засекал сцерцепов.
      — Понятно, — произнес Калинин. — Андрей, Ким, раздайте всем теплодетекторы и уходим, пока вархатники не появились.
      К нам подбежали два бойца ДС и нам каждому на поясе укрепили приборчики. Об их назначении мы уже знали, и с этой минуты практически стали невидимыми для сцерцепов.
      Мы последовали за партизанами.
      Честно скажу. Это было долго и утомительно. Передвигаться ночью и только при свете Луны было делом сложным, ведь все дороги были разбиты, усыпаны останками машин, скелетов и всякого мусора. Было легко свернуть себе шею или провалиться в канализационную шахту. Поэтому впереди шел разведчик с прибором ночного видения, который и указывал нам направление. Фонари включали изредка, и то на несколько секунд. Как мне в последствии объяснили, сцерцепы чувствуют свет и, поняв, кто является ее источником, по лучу могут найти человека.
      — Как вы узнали, что мы здесь? — спросила Кэт у Семена, который шел рядом с нами и нес на руках уснувшую дочь.
      — После первого неудачного побега Аркадия, наши отряды окружили «Останкино» и мы следили за тем, что происходило внутри, — пояснил командир. — Как только увидели взлетевший в небо вертолет, то поняли, что предложенный Аркадием новый план побега удался. Правда, ракета вархатников испортила дело. Но хорошо, что винтокрыл упал недалеко от нас, иначе мы просто не успели бы добраться и выручить вас.
      Я тоже считал это удачей.
      Не помню, в каком часу мы уже прибыли на подземную базу партизан. Я так сильно устал, что как в тумане воспринимал окружающий мир. К тому же сказывалось ранение. Я видел сложную систему переходов и канализационных сообщений, через которые мы переходили. Везде находилась строгая охрана — она проверяла всех, кроме Семена. И, наконец, очутились в большом помещении, в котором я сразу признал станцию метрополитена. В вагончиках электропоезда жили люди — бойцы с семьями. А в отдельных кабинетах находился штаб Движения Сопротивления.
      Там царил строгий порядок, и чувствовалась организованность партизанского движения. Все столы были уставлены компьютерами, переносными рациями и оружием. На стенах висели планы города и области. На них были отмечены какие-то знаки. Как я понял, именно отсюда Семен давал команды своим группам, рыскающим по городу в поисках вархатников и складов с боеприпасами и продуктами питания. Кроме того, отсюда Калинин руководил другими отрядами, расположенными в других городах.
      — Отвести космонавтов в свободные вагончики и дать поесть! — приказал Калинин. И мы были рады этому.
      Нас повели по рельсам в вагоны, которые находились в глубине метрополитена. Там были свободные места. Партизан, сопровождавший нас, включил освещение, которое давали люминосфорные лампы.
      Кэт уложила меня на скамейку и, сняв повязку из биопасты, стала рассматривать раны. Затем она глубоко вздохнула:
      — Слава богу, пули прошли насквозь и не задели кость. Так что все быстро заживет. А я не надеялась даже на это, думала, что твое состояние значительно хуже.
      — Рад, что твои опасения не оправдались, — сказал я, чувствуя, как мое сознание падает в темноту.
      Проснулся я только через день. Шли пятые сутки нашего пребывания на Земле. Благодаря психостимуляторам и анаболикам я чувствовал себя свежим и отдохнувшим.
      — Это твоя порция, — Кэт преподнесла мне паек, который включал в себя полусухой хлеб в полиэтилене, банки тушенки, шоколада и сгущенного молока. И все это продукты тридцатилетней давности. Судя по маркировки, их извлекли из военного склада.
      — И как люди не боятся заболеть ботулизмом? — поинтересовался я, вскрывая банки.
      — Здесь ничего иного нет. А есть сцерцепов они не могут из-за отвращения к ним как к существам. Хотя еще твоя мать доказывала, что мясо твари вполне усваиваем человеческим организмом, — сказала Нэйсон, смотря, как я с жадностью поглощаю пищу.
      — А-а, кэп, как дела? — спросил меня Хэндрик, появляясь в вагончике. С ним, как и должно быть, постоянно находилась Блонди.
      — Отлично, — не переставая жевать, ответил я.
      — Семен вызывает всех нас, хочет переговорить, — сообщил он. — Дело серьезное.
      — Хорошо, — я доел «блюдо» и выскочил из вагона. Мой экипаж последовал за мной. По дороге мы видели бойцов, которые при виде нас улыбались и проявляли знаки уважения. Они уже знали, откуда мы прибыли. С некоторыми Хэндрик уже успел переговорить и многое рассказать.
      — Вам сюда, — направил нас в помещение штаба адъютант Калинина, симпатичный парень, весь увешанный оружием, как елочка новогодними игрушками.
      Мы вошли и увидели человек пятнадцать: одни сидели за компьютерами и обрабатывали поступающую информацию от разведгрупп и с других городов, другие держали с ними связь, а третьи планировали действия. Калинин с генералитетом сидели возле световой карты и внимательно рассматривали раскладку городской местности.
      — А вот и наши друзья, — сказал Семен, едва мы переступили порог комнаты. Его соратники заулыбались — они тоже были проинформированы о нашей космическо-земной одиссее. Калинин подошел к нам и пожал каждому руку. Затем представил свой генералитет.
      — Спасибо вам, ребята, за мою дочь, — поблагодарил он. — Не буду говорить, какие возможности были бы у Генеева, если бы Алена осталась у него.
      Мы в ответ пробормотали, что готовы помочь всем жителям Земли.
      — Это хорошо! — похвалил Калинин. — Мы рады принять вас в свое Движение! Искоренить предателей и вычистить планету от сцерцепов — вот наша задача и мы ее выполним, во чтобы это нам не стало! — но тут, увидев тень задумчивости на моем лице, он беспокойно переспросил:
      — Вас что-то смущает?
      Я признался:
      — Марс!
      — Марс? — удивился Семен. — Но вы покинули же эту планету…
      — В том-то и дело. Я ведь не выполнил задачу, поставленную моему экипажу колонистами. Они пожертвовали единственным кораблем ради выполнения миссии. Теперь все наши старания оказались напрасными. Я уничтожил «Бумеранг» и лишил марсиан последней надежды…
      Мое честное признание тронуло командира партизан:
      — Я понимаю вас, Санджар! Но сейчас поздно сожалеть о совершившемся. Как мы говорим, что было, того не миновать. Теперь нужно искать выход из создавшейся ситуации. Только боюсь, что мы вам ничем помочь не можем — у Движения нет космических кораблей. У нас даже легкомоторной авиации нет.
      — А на "Байконуре"? — с надеждой спросил я. — Может там есть шаттл?
      — Мы потеряли связь с этим космодромом лет десять назад. Там произошел переворот. Власть захватил боевик Муратхон Джураев. И встал на службу сцерцепам. Но я не уверен, чтобы там сохранился космоплан, поскольку на «Байконуре» была хорошая заварушка, — это сообщение привело нас в уныние. Я еще тешил себя надеждой выполнить миссию, ведь ответственность за будущую гибель марсиан ложилась полностью на меня. Это было невыносимо.
      — Системы жизнеобеспечения станции «ARSLAN» выдержат еще лет пятьдесят. Но потом встанет вопрос их замены. Заводы стоят — нет сырья, нет топлива. А все для добычи их из марсианских недр летает над Землей, — с горечью сказал я. — И я, придурок, упустил шанс.
      Ответить Калинин ничего не успел, так как в кабинет вошел курьер. Судя по его напряженному лицу, у него были важные и тревожные вести.
      — Пришло сообщение из «Останкино» от нашего информатора, — сказал вошедший. — Генеев мертв, его место занял Джек Николсон!…
      — Ого! — присвистнула Кэт. — Вот это карьера! За четыре дня из пленника — в генералы!
      — Среди вархатников ходят слухи, что это сам Джек убил Генеева. Не сам лично, конечно, а подослал китайца Хвана…
      — Это профессиональный киллер, — проговорила Блонди. — Еще на Луне ему поручали убивать или пытать непослушных. Его даже прозвали Лунным Палачом.
      — Сами вархатники перепуганы жестокостью Джека, — продолжал курьер. — За отказ повиноваться ему лунарь, как они иногда себя называют, расстрелял пятерых охранников. Бунт предателей был им задушен в зародыше.
      — О-о, это в его духе и манере! — усмехнулась Изабель. — Узнаю стиль семьи Николсонов!
      — Джек готовится к походу против Движения Сопротивления. Он хочет рассчитаться с марсианами!
      — Чем это мы ему не угодили? — насмешливо спросил я. — Подумаешь, разбили лунный космолет!
      — Это не просто месть! — заметил курьер. — Информатор сообщил, что Джек тщательно изучает план местности Москвы и Московской области с целью выявления возможных баз партизан. Из арсеналов вархатники достали тяжелые орудия — ракетные и артиллерийские установки, систему залпового огня «Смерч». Выведены из гаража ранее зачехленные бронетранспортеры — машины, которые сам Генеев держал на резерв.
      — Он собрался серьезно воевать с нами, — задумчиво произнес Семен. — Это не Вархат, который больше осуществлял вялые полицейские операции против нас, чем масштабное военное наступление. Его устраивало существующий статус-кво. Ведь в случае искоренения партизан он и его люди стали бы ненужными для сцерцепов. И твари сами бы их отправили на разделку. Но у этого лунаря совсем иные планы. Неужели он надеется нас победить?
      — На Луне он принимал участие в карательных экспедициях, — заметила Изабель. — И опыт войны у него имеется.
      — Кстати, какова численность вархатников? — спросил я.
      — В «Останкино» около двухсот человек. У других племен сцерцепов, которые обитают в Москве, есть отряды людей с численностью до полторы тысячи. Но у тех боевиков нет такого мощного оружия, как у Генеева. А всего в стране, по нашим скромным оценкам, предателей более тридцати тысяч.
      — Джек может объединиться с ними?
      — Если племена сцерцепов поймут, зачем это нужно, то дадут разрешение на временное слияние боевых отрядов. Джек может обещать поделиться поровну добычей, то есть нами.
      — А сколько всего партизан?
      — В моем отряде — пятьсот человек. Есть еще боевые группы в Санкт-Петербурге, в Мурманске, Киеве, Минске, Тбилиси и во многих других городах. Наш штаб имеет постоянную радиосвязь с базами партизан. Всего в ДС около пятидесяти тысяч человек! С таким превосходством мы могли бы давно разделаться с предателями и взяться за сцерцепов, поодиночке уничтожая их, но у вархатников имеются более мощные средства ведения войны.
      — То есть они вооружены лучше?
      — Да. И это серьезный фактор.
      Мы задумались.
      — Надо отвлечь Джека от крупномасштабных наступлений, например, попартизанить возле «Останкино». Этим самым, может, мы выгадаем время? — предположил Хэндрик. — И что-нибудь придумаем.
      — Да, нам нужна передышка, — согласился Семен. — Мои люди измотаны. Теплодетекторов не хватает. И поэтому мы в большинстве отсиживаемся под землей. Копим силы.

      Джек не дал никому передышки и уже на следующее утро начал вести поиски базовых точек партизан. Видимо, ему удалось установить одно из таких мест, поскольку его группа человек в сорок начала захват бункера. Это был наблюдательный пункт, откуда передавалась зрительная информация о ситуации в городе прямо на базу ДС. В этот день там находилось шесть партизан. Они никак не ожидали нападения, да и вооружены были слабее, и поэтому сломить их сопротивление для Николсона не составляло труда.
      Он первым ворвался сквозь раскуроченную гранатометами дверь и тремя выстрелами убил сразу троих защитников. А затем обратился к оставшимся в живых:
      — Где Калинин?
      — Пошел ты подальше! — послал его партизан, и тот час скончался от пули, выпущенной ему в лоб.
      — Спрашиваю еще раз, где Калинин? — повернулся Николсон ко второму партизану, направляя дымящееся оружие на него. Тот с презрением посмотрел на нового вождя вархатников и сплюнул. И тоже после этого не избежал смертной участи.
      Остался только один партизан. Он не ожидал пощады и поэтому попытался уничтожить дискету, в которой были сведения о ДС. Но не успел. Китаец Хван подскочил к нему и нанес смертельный удар. С переломанным шейным позвонком партизан упал на пол.
      — Портативный компьютер мне! — отрывисто приказал Джек, получив от Хвана дискету. Один из его лунных горилл подал ему черный чемоданчик.
      Джек раскрыл его и включил компьютер. Когда тот был готов, он засунул дискету в дисковод и вытащил файлы на монитор. Быстрый их просмотр позволил ему найти карту местоположения все скрытых партизанских баз.
      — Готово, — сказал он. — Теперь я знаю, где эти гады! Вызывайте еще три группы, вооруженных тяжелой артиллерией, огнеметами и системой "Смерч"! — приказал он своим бандитам. — В «Останкино» пусть останется только внутренняя охрана из десяти человек. Все входы и выходы заминировать. При попытке людей бежать из стойла — взорвать…
      — Но сцерцепы… — начал было возражать один из вархатников, но Джек, выстрелив ему живот, и произнес:
      — Плевать мне на тварей. Мне нужны марсики!
      Это подействовало устрашающе на вархатников, и они живее забегали, исполняя приказ. Пока к бункеру подъезжала бронетехника, Джек планировал операцию по захвату и уничтожению штаба ДС.
      Джек торопился, поскольку понимал, что ДС успеет приготовиться к обороне. Фактор внезапности, вот мое оружие, думал он, размечая точки удара. Все это делал он один, поскольку не доверял никому из вархатников. Он вообще никому не доверял, даже отцу. И всегда полагался только на себя. Его злило то, что вархатники, обленившиеся от безделья, не могли никак перестроится. Приходилось убивать, хотя лишняя жизнь в борьбе с партизанами была очень необходима.
      Джек рассчитывал на силу страха и обмана. По его мнению, это были двигатели человеческого развития. Еще в первый день он обещал Генееву сладкую жизнь на Луне, а также власть над Землей. Для этого он сочинил легенду, что в Санкт-Петербурге находится подземная военная лаборатория, в которой существует препарат, уничтожающий сцерцепов. Но запустить его не успели в связи с гибелью сотрудников. И это место знает только Джек, прилетевший с этой целью на матушку-планету.
      Генеев, которому надоело служить сцерцепам и постоянно вести труднопонимаемые беседы с этими существами, хотел покончить с ними, а самому встать у власти в Москве. Он знал, что твари сильнее по численности и хищности, и поэтому понимал, что их побороть будет нелегко даже с помощью оружия — этого не могли сделать существовавшие на Земле целые армии. И тут появляется Николсон, который предлагает свою помощь и при этом ничего не просит, кроме жизни и места под крылышком Генеева. От такого не отказываются.
      Когда сбежали марсиане с Аленой и Смоленским, Джек пошел к Генееву и потребовал начала наступательных операций против отрядов ДС. Генеев осознавал, что бороться против партизан не просто, ведь их даже сцерцепы отловить почему-то не могут (о приборчиках Вархат ничего не знал) и отказался. Тогда взбешенный Джек выбежал из кабинета, а через пять минут, передушив охрану возле двери, перед генералом, словно ангел смерти возник Хван. Он, ни слова не сказав, пристрелил Вархата прямо в постели, а также других вархатников, вбежавших на шум.
      Джек объявил, что теперь он главный в «Останкино». Тех, кто выразил недовольство, Хван убил самым страшным образом — вырвал сердце. Искусство восточного боя ввело многих в ужас, и после этого никто не осмелился выступить против лунного пришельца. Единственный, кто мог организовать бунт — Борис Могильный — уже к этому времени был мертв. Кстати, его смерть тоже посчитали делом рук Хвана.
      В ту же ночь к Джеку явились сцерцепы. В полной темноте они проявили недовольство бегством людей. Новый атаман обещал разобраться и доставить «пищу» обратно, хотя сам еле сдерживался, чтобы не убить тварей. Он их физически не мог переваривать. Но вынужден был терпеть.
      Сцерцепы остались довольными ответами Джека и исчезли. В свою очередь они сказали, что будут помогать ему в поиске партизан. На это Джек только хмыкнул, поскольку понимал, что эффекта от этого ноль. Правда, он обрадовался тому, что другие племена сцерцепов дали согласие на предоставление своих отрядов в распоряжение Николсона. Это уже было кое-что.
      — Хозяин, — оторвал его от дела верный горилла-телохранитель. — Мы на убитых партизанах нашли эти штучки, — и он протянул теплодетекторы.
      — Что это? — отрывисто спросил Джек, думая, что эти приборы он где-то видел.
      — Не знаю. Но точно такие же приборы вы уничтожили, когда захватили в плен девчонку и мужика — Смоленского, — напомнил ему лунарь.
      — Ах, да. Странно все это. Зачем их носят партизаны? И к чему они были беглецам?
      — Некоторые из вархатников считают, что благодаря ним сцерцепы не видят людей.
      — Ах, вот оно что, — Джек внимательно осмотрел приборы. Теперь ему было понятно, почему сами твари были бессильны в поиске людей. Осознавая, что рано или поздно эти приборы пригодятся ему самому в борьбе со сцерцепами, он один из них нацепил на свой пояс, а остальные приказал взять своим членам экипажа. Вархатникам отдавать их он не хотел. Предатели были для него только пушечным мясом, которых требовалось отдать в жертву ради собственных целей.
      — А теперь быстрее начинайте перегруппировку, мерзавцы! — крикнул он вархатникам. Каждому из своих людей он поручил возглавить по спецотряду.
      Как Джек не торопился, но застать врасплох партизан не сумел. Хотя его диверсанты успели обнаружить и подорвать пару наблюдательных пунктов ДС, однако из третьего бункера люди перед гибелью успели подать сигнал опасности в штаб. Семен был оповещен и сразу позвал нас к себе.
      Мы явились через минуту.
      — Джек знает, где мы — у него дискета с информацией о ДС, — сообщил он нам. — Нужно готовиться к бою. Вы умеете пользоваться оружием? У нас каждый боеспособный человек на счету.
      Мы все кивнули.
      — Тогда, Санджар, вы возглавите отряд диверсантов-разведчиков. Вам нужно будет определить местоположение огневых артиллерийских точек Джека и вывести их из строя. Остальные остаются в составе защитников штаба…
      Было часа три, когда мы, вооруженные автоматами и в бронежилетах, вышли в город. С высоты полуразрушенной двадцатиэтажки мы видели, как по дорогам, старательно объезжая обвалившиеся бетонные блоки, двигались бронетранспортеры. Каждая машина тянула по две пушки.
      — Ого, — произнес сержант Иван Козлов, двадцатипятилетний парень. Он разглядывал технику через военный бинокль и смог определить марку. — Это многоствольная артиллерия. Фактически — ракетометы. Предназначаются для штурма укрепрайонов. Наш штаб может не выдержать залпов их орудий.
      — Джек серьезно решился взяться за нас, — пробормотал я, беря у Козлова бинокль и изучая вооружение противника. Я видел потные и недовольные лица вархатников, устанавливающих и разворачивающих орудия. Им, привыкшим к более легкой службе, не нравилось проведение крупномасштабной операции, которая, по сути, была близка к локальной войне. А война, как известно, предполагает человеческие потери. Умирать вархатникам за Николсона не очень хотелось.
      — Будет тяжело, — подвел итоги я, изучив обстановку. Только возле нас вархатники установили пять многоствольных орудия с полным боекомплектом — по десять огромных ящика с реактивными снарядами. У каждого находилась прислуга в три человека. Тягач «Урал» с ракетными установками системы «Смерч» поехал дальше — ему предстояло, по видимому, наносить удар на более серьезный объект — скорее всего штаб ДС. Об угрожающей опасности я сообщил по рации Семену. Тот начал эвакуацию партизанского штаба в более глубокий бункер.
      — Делаем так, — сказал я, когда закончил краткий разговор с Калининым. — Нас семь человек. Будем снимать вархатников. Установите на снайперские ружья глушители, чтобы никто не услышал выстрелов и не смог определить место, откуда мы ведем прицельный огонь. Убирать сразу трех человек возле каждого орудия. Понятно?
      — Конечно, — шмыгнул носом Егор Портнов, который, несмотря на шестнадцатилетний возраст, уже имел довольно-таки солидный боевой опыт. Он же и взял штурмовую винтовку, ловко усадил на ствол ПБС — прибор бесшумной стрельбы, включил электронный прицел и принял удобную позицию.
      — Готово? — спросил я.
      — Ага, — не совсем по-военному ответил Егор. — Сразу валить троих?
      — Конечно!
      — Тогда я начал, — и мы услышали три быстрых щелчка. Я с изумлением увидел, как у одного орудия разом повалились три вархатника, причем это было так быстро, что находившиеся в пятидесяти метрах прислуга другого ракетомета ничего не увидела.
      Еще три щелчка — и три новых трупа.
      — Да ты так перещелкаешь всех, — изумился я, когда Егор уложил еще троих. И, как видно, сглазил. Ибо четвертая и пятая огневые точки увидели своих мертвых собратьев и сообразили, что ведется отстрел вархатников. С испуга они развернули орудия и открыли ожесточенный огонь по близлежащим зданиям. Целей предатели не выбирали и стреляли прямой наводкой по тем местам, откуда, по их мнению, мог находиться снайпер.
      Такого оборота я тоже не ожидал. Когда первый ракетный снаряд разорвался тремя этажами ниже, я дал команду прятаться в подвале. И мы ринулись вниз. На втором этаже нас догнал еще один взрыв, который раскидал партизан во все стороны. Козлов ударился головой об стенку, причем с такой силой, что не выдержала бронекаска. Его лицо мгновенно залило кровью. По медленно стекленеющим глазам мы поняли, что наш боевой друг мертв.
      Меня же только слегка контузило (в ушах звенело), а остальные отделались небольшими порезами и ушибами. Над нами продолжали разрываться снаряды.
      — Так они истратят весь боезапас, — заметил Егор.
      — Это нам наруку, — прохрипел я. — Всем в подвал.
      Егор что-то сказал, но из-за разорвавшегося рядом снаряда мне не удалось разобрать слов, и поэтому продолжил путь. Я влетел в темное подвальное помещение, стремясь здесь найти защиту от обезумевших артиллеристов. Мои глаза еще не привыкли мраку, однако, носом мой учуял странный кислый запах. Аммиак! — понял я, и хотел было прыгнуть назад, к свету. Но тут раздался свист — и лассо из гибких щупалец схватило меня. Плотоядные присоски чмокали на моем комбинезоне, стараясь отыскать теплую кожу. Я не видел сцерцепа, но чувствовал это мразь.
      — Человек… шкрл-прл… много… хрмп… — издавал странные звуки сцерцеп, подтягивая меня к себе, словно не замечал моих титанических усилий. Даже анаболики не смогли мне разорвать живые путы. Тем временем из темноты потянулся еще лес щупалец. Это было страшно.
      — Твари! — крикнул я. Запоздавшие партизаны вошли в подвал и сразу сообразили, в какую беду я попал. Они открыли огонь прямо в темноту, не особенно прицеливаясь.
      Огненные кинжалы осветили контуры тварей, которые, вопя и брызгая зеленой кровью, исчезли в подземных люках. Державшая меня особь вначале не хотела расставаться с добычей, но когда Егор всадил в нее полмагазина из «Калашникова», сразу отпустила и припустилась вслед за пострадавшим сородичам. Ее недовольный вопль долго эхом носился по темному подвалу.
      — Ну, как себя чувствуете, командир? — спросил меня Егор, когда я, шатаясь, встал с пола.
      — Порядок! — ответил я. — Из огня в воду! Вот невезуха! Придется нам держаться на линии терминатора — границы тени и света, чтобы нас твари не забрали и снаряды не достали, — и я вздрогнул, вспомнив жуткие ощущения прикосновения к своему телу щупалец сцерцепа.
      Через десять минут вархатники прекратили обстрел. Мы осторожно поднялись на третий этаж и осмотрелись.
      Вархатники стояли рядом со своими пушками и с тревогой смотрели на дымящиеся руины, ожидая оттуда коварного выстрела. Возле их ног валялись раскрытые ящики и пустые гильзы ракетных снарядов. К ним откуда-то бежал курьер, который ругался страшным голосом. В нем я узнал одного из лунных горилл.
      — Ого, — присвистнул я. — Кажется, Джек недоволен действиями вархатников! Сейчас этим придуркам влетит!
      Горилла устроила настоящее избиения. Бедные вархатники стонали и падали под могучим кулаком лунного космонавта. А тот косил их без всякого сожаления. Видимо, Джек дал ему задание хорошенько проучить трусов.
      — Останови его, — сказал я Портнову.
      Тот кивнул и вскинул винтовку. Хлопок выстрела — и личный телохранитель Джека удивленно повернулся в нашу сторону. На его лице сквозило удивление. Он не мог вначале понять, что с ним, а когда почувствовал боль, выражение сменилось на гнев, мол, кто посмел стрелять в него. На громадной спине расплывалось спрутом кровавое пятно.
      Вархатники с ужасом смотрели на рану стоявшего курьера. Тот пригрозил нам кулаком, надеясь разглядеть в руинах, однако это было последнее его движение. Следующим выстрелом Егор скинул его на землю.