Качаться на воде — дело более приятное, чем болтаться в стратосферном урагане. Я бы даже сказал — успокаивающее, так как мы не размазались по земле подобно яйцу, а спокойно плавали как бумажный кораблик. Кроме того, нас поразил тот факт, что капсула окунулась прямо в середину озера диаметром всего лишь сто метров, между тем такая вероятность экспертами даже не берется в расчет. Поэтому не иначе как рука Господня защитила нас, подумал я в тот момент, хотя никогда не считался верующим. Просто хотелось найти какое-нибудь объяснение данному явлению.
      Был яркий день. Несмотря на то, что во дворе стоял май, не все деревья здесь еще не обзавелись листвой, и на фоне голубого неба они казались искривленными и уродливыми человеческими фигурами. Но зато трава уже зеленела, скрывая руины каких-то строений.
      — Мы живы! — прошептал я, чувствуя, что груз ответственности за посадку падает с моей души. Однако за жизнь своего экипажа как командир продолжал отвечать.
      — Нам еще долго так обниматься? — выдавил из себя Хэндрик, чувствуя мою тяжесть на своей спине. Ведь в свою очередь он давил и на так едва дышащую Кэт.
      — Сейчас попробую обеспечить десантирование на берег, — постарался весело ответить я и нажал на клавишу на подлокотнике кресла. Слава богу, механизмы оказались исправными, так как сбоку выдвинулся работающий от аккумулятора небольшой электромоторчик, который дал скорость нашей капсуле. Правда, передвигались мы не столь быстро, как хотелось бы. Но, учитывая перегрузку и трудноуправляемость «корабля», было вполне приемлемым, что только минут через десять мы уткнулись «носом» об бетонный бордюр.
      — С прибытием на Землю, господа, — хищно произнес я. И отстрелил стеклянный колпак от кресла. Вслед за ним мощная спина Хэндрика отправила и меня.
      Я упал на асфальт, и едва не треснулся затылком о камень, но тут же резво вскочил и бросился помогать Винни-Пуху, который еще не собирался слазить с Кэт.
      — Нечего обниматься, — зловеще прошипел я, — а то раздавишь ее своей массой. Не забывай, что на Земле и весишь здесь во много раз больше.
      Кстати, а сила тяжести для нашей мускулатуры была не обременительной. Искусство моего отца и его друзей сделали нас приспособленным к условиям Земли, хотя посадка сюда никак не планировалась.
      Видя, что Хэндрик медлит, я оттянул его в сторону и склонился над девушкой. Кэт слабо дышала. Чтобы привести ее в чувство мне пришлось вскрыть аптечку сбоку кресла и достать нашатырный спирт. Едкий запах показал нужное воздействие.
      — Какая гадость, — прошептала бортврач, отстраняя бутылок от своего носа. Ее лицо порозовело. — У меня шла кровь? — спросила она, увидев кровавые пятная на пальцах и на комбинезоне.
      — Да, — сказал я. — Вот салфетки с дезинфекционным составом.
      Кэт взяла протянутые белые бумажные салфетки и протерла лицо, еще больше размазав кровь. Мне пришлось самому взяться за дело. Когда ее лицо очистилось от крови, она с трудом встала.
      — Как болит тело, — пожаловалась она.
      — Еще бы, ведь ты столько раз ударялась о переборку, — заметил я. — Если бы не анаболики, усилившие наши мышцы, то мы бы давно переломали кости.
      — Неужели мы на Земле? — позади нас раздался голос Хэндрика. Он широкими глазами рассматривал местность. Его поражало все здесь: и чистое голубое небо (на Марсе оно фиолетовое), и зеленая поляна (на нашей планете преобладает красный цвет), и черные деревья, и серая водная гладь.
      — Как видишь, — пробурчал я. Теперь я полностью осознавал, какой необдуманный поступок совершил. Ведь мы находились в совершенно непредсказуемой ситуации: шаттл уничтожен, груз-490 продолжает вращаться вокруг Земли, Марс остался без помощи, а мы сами застряли на прародине, совсем не будучи готовым к жизни на этой планете. И все из-за меня. Хотя большую часть вины я возлагал на неизвестного Джека и его команды с "Летучего Голландца".
      — Скверно, очень скверно, — пробурчал я. — Еще день, но скоро будет вечер. А там твари появятся. А у нас нет никаких средств защиты.
      Мои слова вселили тревогу в души друзей.
      — Нужно что-то предпринять! — сказал Хэндрик. — Думаю, нам не стоит больше оставаться здесь, а нужно идти и искать защиту!
      — У кого? — недоуменно спросила Нэйсон.
      — Не у кого, а чем! — разозлился Хэндрик. — Можно найти же какие-то средства самозащиты или сооружение, где можно скрыться от сцерцепов.
      Эти слова показались мне резонными, и я дал команду на подъем. Хэндрик взял с земли какую-то палку и, угрожающе махая этой импровизированной дубинкой, двинулся вперед в сторону аллеи. Кэт, хромая на обе ноги, пошла за ним. Но так долго она ходить не могла и поэтому я, обняв ее за талию, а ее руку закинув себе на плечо, стал поддерживать. Так мы добрались до железных ворот. Судя по всему, мы находились в городском саду. Но в каком городе мы находились?
      В принципе, это было не столь важным. Ведь все населенные пункты на Земле ничем не отличались друг от друга. Границы, разделявшие раньше страны, теперь не существовали, ведь у сцерцепов не было таких понятий, как административно-территориальное образование или государственно-политическое деление.
      — Думаю, что Джек с придурками шмякнулся так, что и костей теперь не соберешь, — злорадно хмыкнул я, вспомнив "Летучий Голландец". Хэндрик и Кэт ничего не ответили, возможно, они иначе оценивали мой поступок. Но в тот критический момент иного решения не было, я, например, ничего придумать не мог, а мои друзья даже не предложили свои варианты. Так что нечего все сваливать на меня.
      — Вы считаете, что я виноват в нынешней ситуации? — прямо спросил я их.
      — Ты, в принципе, не мог поступить иначе, — сказала Кэт. — Конечно, сейчас легко говорить, как надо было действовать. Но в тот момент ты выбрал, может, не самое удачное, но все-таки решение.
      — Так что нам сейчас делать, кэп?! - прервал нас Хэндрик. — Куда идти.
      Я осмотрелся. Из парковых ворот на улицы полуразрушенного города выводила большая автомагистраль. Меня же поразило безлюдье. Покореженные машины, внутри которых находились обглоданные скелеты, напоминали гробы. Истлевшие кости валялись также на тротуарах. Серые дома с лопнувшими стеклами и обвалившейся штукатуркой создавали иллюзию склепа. Тягостная и жуткая картина окружающего пространства начинало давить на психику. Даже на Марсе не было так тяжело воспринимать мир. В завершении мы из канализации слышали какие-то странные звуки, напоминающие плачь детей.
      — Что это? — посеревшими губами спросила Нэйсон.
      — Черт его знает! — процедил Хэндрик. — Кладбище какое-то, а не город. И звуки какие-то страшные, кто их мог бы издавать?
      — Ясно кто — сцерцепы, — усмехнулся я.
      При этих словах Кэт вздрогнула.
      — Будет тебе, — удивился я, — ведь кроме них здесь никого нет.
      — Я хочу домой…
      — Ну, ты совсем раскисла, — укоризненно покачал я. — Ладно, идемте, бестолку так стоять.
      И мы пошли. Возле автомашины, на борту которой было по-русски написано "Муниципальная милиция города Москвы", я остановился:
      — Поздравляю вас, ребята, мы в России, точнее — в Москве.
      Вдруг ко мне пришла мысль. Желая удостовериться, что она несет рациональное зерно, я «отклеился» от Кэт и, провожаемый ее удивленным взглядом, шагнул к машине. Ее борт был весь в ржавых потеках, дырочках, окна разбиты, шины опущены, а сигнальная лампа свисала на проводах с крыши. Судя по покороченному кузову, автомобилю не подлежал восстановлению, а значит, ему не суждено было больше резво катиться по дорогам.
      На переднем сиденье находился скелет в лохмотьях милиционера. Череп, скаля челюстями в зловещей ухмылке, опирался на баранку, а черные глазницы смотрели вперед. Одна рука сжимала автомат «Калашникова», а другая, закольцованная часами «Ролек-с», безвольно свисала с окна.
      Я не стал осматривать служителя правопорядка, поскольку меня не интересовала причина его смерти (хотя и так было ясно). Мое внимание привлекло оружие. Я рывком открыл ржавую дверь, при этом петли так отчаянно заскрежетали, что у меня заныли зубы, а затем обыскал кабину. Кроме автомата удалось обнаружить к нему шесть рожков с патронами, девяти миллиметровый пистолет «кольт» с полной обоймой, наручники, штык-нож. Рация, валявшая у ног мертвеца, была бесполезной штукой, и ее трогать я не стал.
      — А вот и оружие, — сказал я, доставая найденное добро из машины. Хэндрик подскочил и осмотрел автомат.
      — Оно не будет работать, — разочарованно произнес он.
      — Почему? — удивился я.
      — Механизм заржавел, — пояснил бортинженер. — Нужна смазка. Тогда удастся починить оружие.
      — А пистолет? — я протянул ему "кольт".
      Тот едва взглянул и повторил:
      — Не будет работать!
      — Жаль, — протянул я и собирался выкинуть это добро, как Винни-Пух остановил меня:
      — Подожди, может еще пригодится.
      Я согласился. Хэндрик закинул за плечо автомат, а я засунул за пояс "кольт".
      — Идемте, ребята, — сказал я и, взяв снова Кэт за талию, повел ее вперед. Одинокие машины с мертвецами и открытые колодцы мы старательно обходили.
      Так мы шли до самого центра города. В принципе ничего нового мы не увидели. Везде такое же запустение, разрушение. И никого из живых людей. Только все тот же детский плач, иногда раздаваемый из канализации или затемненных домов. Мы чувствовали, что там притаилась смерть.
      От этого нам становилось зябко и страшно.
      — Мы так можем долго идти, — проговорила Нэйсон. — А скоро вечер.
      — А что ты предлагаешь?
      — Найти временное убежище!
      — Где ты его здесь найдешь? — проговорил я, осматривая ближайшее пятиэтажное здание. И в удивлении замер. Табличка на ней гласила "Большая Полянка, 41. Общежитие Посольства Республики Узбекистан". Это было фантастично, сразу же наткнуться на дом, который прямо связан с моей родиной.
      Может, стоило здесь поискать? Вздохнув, я подошел к парадной двери. Она была закрыта, но проникнуть внутрь для меня не было проблемой. Валявшийся рядом металлический стержень был использован как рычаг. Треск — и деревянная дверь, вылетев с петель, и упала на пол. Поднявшиеся клубы пыли на некоторое время скрыли проход.
      В коридоре был полумрак. Луч солнца еле пробивался сквозь пылевой занавес. Я осторожно двинулся вперед, ожидая сиюминутного нападения. Ведь по рассказам моих родителей, сцерцепы жили в темноте и нападали на людей внезапно. Но опередить их действия можно было по одному факту: если почувствуешь запах аммиака, значит тварь здесь. И тогда давай деру, пока гибкие и хищные щупальца не обволокли тебя.
      Чтобы разглядеть помещения я достал из нагрудного кармана миниатюрный фонарик и включил его. Энергию он получал от человеческого тепла и поэтому пока был жив я, лампочка могла гореть. Впрочем, фонарик был и оружием, так как сцерцепы страдали светобоязнью.
      Мощности было достаточно, чтобы увидеть полный разгром. Здесь шла отчаянная борьба, так как шкафы были сломаны, стулья валялись на полу. Толстый слой пыли свидетельствовал, что это было давно.
      Я уже было собирался уйти, как внезапно увидел следы. Отпечаток человеческой подошвы. Я присел и внимательно осмотрел первый признак человека.
      Судя по размеру, он принадлежал ребенку лет десяти. И был свежим, так как пыль не успела осесть на него. В этот момент я почувствовал себя Робинзоном, который после двадцатилетнего заточения на острове обнаружил человеческие следы на морском берегу. Мое сердце забилось быстрее.
      Значит, здесь есть живые люди, мелькнула мысль. А вдруг ребенок до сих пор находится в этом здании? Я стал решительно подниматься на верхние этажи. Половицы отчаянно скрипели подо мной и грозили обломиться, но меня не заботила осторожность. Наоборот, я старался произвести шум, чтобы находящийся здесь человек услышал меня.
      Если в здании кто-то и был, то старался не обнаружить себя. Но на третьем этаже следы стали отчетливее и значительно больше.
      — Эй! — громко сказал я. — Кто здесь есть?
      Ответом была тишина. А может, я ошибся? Уже возникла мысль покинуть этот этаж, как в нос ударил запах еды. Я принюхался, и тот час обнаружил на столе две открытые баночки шпротов. Консервы хотя и были выпущены более тридцати лет назад, однако прекрасно сохранили в масле серебристых рыбок.
      Теперь я был уверен, что в здании есть люди.
      — Эй, люди, выходите, я пришел с миром! — позвал я. И тут краем уха услышал слабый скрип, идущий из платяного шкафа. Там кто-то был, в этом я не сомневался.
      Я подошел и резко распахнул дверцы.
      Раздался детский вскрик.
      Сжавшись в угол шкафа, среди старых и пыльных вещей находилась симпатичная девчушка. Ее лицо было измазано соусом и грязью. В руках она сжимала вилку с насажанной рыбкой. На ней было, как я успел заметить, серое порванное платьице и коричневый пиджачок.
      Она была смертельно испугана. В глазах затаились страх, боль и обреченность. Мне никогда не приходилось видеть такое выражение у человека.
      — Что с тобой? — участливо спросил я, протягивая к ней руки.
      Девушка еще сильнее забилась в угол.
      — Я хочу тебе помочь, — продолжал я.
      — Об этом даже и не думай, вархатник, — вдруг за моей спиной раздался голос. — Лучше помолись перед смертью.
      Я попытался повернуться к источнику звука, но почувствовал, как к горлу прикоснулось острое лезвие ножа.

      Никогда раньше не чувствовал, что такое кинжал у шеи. Ощущение, честно признаюсь, не из приятных. Я попытался уклониться, но лезвие сразу последовало за мной, и тут же вторая рука неизвестного схватила меня за грудки, и развернула лицом к себе.
      Передо мной стоял грузный мужчина лет пятидесяти, одетый черт знает во что. Сплошные лохмотья. Казалось, что он напялил на себя лоскутки различной одежды и теперь походил на капусту. Единственное, что у него четко выделялось, так это черный приборчик на поясе и нож в руке.
      — Ну что, вархатник, приятно ощущать страх, а? — продолжал говорить незнакомец, не опуская оружия. — Теперь же ты в роли жертвы! А в лагерях ты герой, еще бы, ведь от тебя зависит наша жизнь! А сейчас твоя душа в наших руках!
      — Не понимаю о чем это вы, — прохрипел я, косясь на лезвие. Опасность была реальной: мужчина сам себя раскочегаривал и порыве злости мог запросто полоснуть меня по шее. А там — привет марсианам!
      — Еще как понимаешь, вархатник! — прошипел он. — Молись, я тебе даю десять секунд!
      Последние слова вынудили меня перейти к решительным действиям. Я не собирался ждать отведенное мне время, чтобы затем уйти в мир иной, а резким ударом ладони отвел руку с лезвием в сторону. Одновременно левой ногой въехал противнику в пах.
      Мужик согнулся, и от острой боли у него аж слезы выступили из глаз. Но оружия своего не выпустил. Превозмогая боль, он попытался вонзить нож мне в грудь, но я был начеку и вовремя отскочил. Затем с разворота, как этому меня учил на Марсе инструктор по физподготовке Куросава, нанес удар ногой в голову, от которого бродяга отлетел в сторону.
      — Не возьмешь меня! — прохрипел он и, с трудом вскочив, вновь бросился на меня. Его ожидал быстрый захват и бросок через плечо. За подобный прием дзюдо Куросава дал бы мне высший бал.
      Мужик грохнулся на пол, как мешок с картошкой. Я, держа его за левую ладонь, провел болевой прием и заставил выронить нож. Держа его в таком положении, я склонился над ним и спросил:
      — Успокоились? Может, хватит?
      — Если хочешь убивать, то давай сразу, — с презрением произнес мужчина и плюнул мне в лицо.
      Внутри меня все закипело, но я сдержался. Может быть, у этого человека были причины ненавидеть марсиан, но почему он называл меня «вархатником»? Что оно означало? И о каком лагере он говорил? В моей голове был полный бардак. Слишком много событий на сегодня, подумал я. Это уже начинало нервировать.
      — Не трогайте его, прошу вас! — выскочила из шкафа девочка. — Это я помогла ему сбежать! Лучше меня возьмите!
      Она кинулась к мужчине и, упав, обняла его за шею. Из ее глаз струились слезы. Подобная сцена вообще привела меня в замешательство. Я опустил руку мужчине и сделал шаг назад.
      — Я ничего не хочу вам сделать плохого, — медленно сказал я. — Я случайно заглянул в этот дом. И если вам неприятен или внушаю опасение, то уйду. Но прошу вас ответить на один вопрос!
      Мои слова в свою очередь изумили их двоих. Видимо, они ожидали с моей стороны совсем иную реакцию. Мужчина растерянно посмотрел на меня и кивнул.
      — Я понял, что на Земле люди остались! Как мне их найти?
      Подозрение вновь вернулись к нему. Его лицо стало злым.
      — Хочешь и остальных взять в лагерь? Нет, вархатник, предательства от меня не дождешься! Лучше сразу убей!
      Тут я взорвался:
      — Да черт вас подери, какой еще лагерь?! Какой еще вархатник?! Я — космонавт, потерпевший аварию! Два часа назад моя спасательная капсула упала с космоса, и мы с товарищами чуть не свернули себе шеи. Казалось бы, целы и радуйся этому факту. Но тут какой-то хрыч пытается мне вообще перерезать ее, при этом обзывая непонятным словом! Но самое главное — я не понимаю, за что меня казнят!
      Так я продолжал изливать свои разгоряченные мысли минуты две. За это время выражение гнева на лице мужчины сменялось удивлением. Девочка же продолжала не сводить с меня тревожных глаз.
      — Значит, вы не вархатник? — произнес он, наконец, едва я закончил.
      — Кто это? Колонист Марса?
      — Какой еще колонист? — недовольно поморщился мужчина. — Вархатник — это, ну, слуга сцерцепов, холуй, так сказать, охраняющий людей в лагерях смерти!
      — Что-что? — поразился я. — Слуга сцерцепов?… У этих тварей есть слуги?
      Мужчина не успел ответить, так как в коридоре послышались шаги и недовольные крики моих друзей:
      — Санджар, ты где? Решил в прятки с нами сыграть?
      Тут Хэндрик и Кэт вошли в комнату и в удивлении замерли. Сцена, конечно, их удивила: я, стоявший в боевой позе, мужчина-оборванец, лежащий на полу, и девочка-куколка, его обнимавшая.
      — Кто это? — спросил Винни-Пух. — Ты нашел людей? Или мне это сниться?
      Я покосился на них:
      — Да вот, прогуливался по дому, заглянул сюда и нашел приятных собеседников. Они меня чуть не зарезали, к тому же обозвали слугой сцерцепов. Но, как обстоят дела на планете, выяснить еще не успел — вы помешали!
      — Что за абракадабра! — поразилась Кэт. — Объясни толком!
      — А что объяснять, — пожал плечами я. — Пусть они объяснят! — и я кивнул на оборванцев.
      Те молча рассматривали на вновь вошедших. Кэт решила взять инициативу в свои руки:
      — Меня зовут Кэт Нэйсон, я колонистка. А это Хэндрик Хамильтон, тоже колонист. Капитан Санждар Каримов, наверное, вам уже представился. Мы — члены экипажа марсианской космической экспедиции. Мы летели на Землю, но совершать посадку не собирались, у нас была другая цель. Однако в космосе… столкнулись с лунным шаттлом и упали на землю… И теперь ходим по этому городу в поисках защиты и… еды, — последнее девушка произнесла, видимо, учуяв шпроты. Запах еды напомнил нам, что мы голодны. Ведь не если мы с момента обнаружения платформы.
      Мужчина внимательнее пригляделся к нам и только сейчас обнаружил на нас комбинезоны с космическими нашивками. Это убедило его в правдивости наших слов. Но, скорее всего, весомым доводом было то, что мы не убили их, как они вначале ожидали. Как я потом понял, вархатники даже церемониться не стали и быстро пришили бы беглецов.
      — А что такое колонист? — вдруг спросила девчушка.
      — Потом объясню, — пробормотал мужчина и с трудом встал. Хромая, он прошелся по комнате и сел на стул возле окна.
      — Я верю вам, — произнес он. — У вас лица совсем другие! Вы никогда не ощущали дыхание смерти и не видели ужасов!
      — Это как сказать, — усмехнулся Хэндрик. — На Марсе условия не лучше, и нам приходится бороться за свою жизнь! Так что мы знаем цену жизни!
      — Но там нет сцерцепов, — покачал головой мужчина, но, спохватившись, произнес: — Вы представились, а я нет. Меня зовут Аркадий Смоленский, я узник концентрационного лагеря смерти «Останкино». А это Алена Калинина — дочь предводителя восставших Семена Калинина. Мы вчера сбежали. И теперь за нами охотятся вархатники!
      — Почему?
      — Потому что они служат сцерцепам! Они охраняют нас, разводят нас как скотов, а затем ведут на убой. Люди на Земле — просто пища для тварей!
      — О боже! — воскликнули мы.
      — Тридцать лет назад произошла самая страшная катастрофа. Я тогда учился на факультете журналистики! Мир в одночасье заполонили сцерцепы. Люди старались сражаться с ними, но все было бесполезно. Эти твари оказались довольно живучими и прожорливыми. Они нападали на нас, на все движущиеся организмы и съедали без всякой жалости. Их даже прозвали сухопутными акулами. В течение очень короткого времени твари подмяли под себя человечество. И, когда нас оказалось слишком мало, они вдруг осознали, что больше живых организмов нет, а питаться нужно им и дальше.