В течение последних двух месяцев я и Хэндрик ходили как бы в состоянии сомнамбулизма. И не только оттого, что включение нас в состав экипажа космического корабля было пределом наших удивлений, но и из-за тренировок и учебы по ускоренному курсу — нам после этого не хватало времени на сон. Иногда мы спали прямо во время лекций, хотя придирчивые Тод Алленс и Андрей Колько, а также ряд специалистов по космоплану буквально терроризировали нас. Нас заставляли учить, казалось, мало значимые функциональные системы корабля, изучать теорию полета в атмосферных условиях и в открытом космосе.
      — Зачем нам тренировка в атмосфере? — недоумевал Хэндрик. — Ведь все равно на Землю сажать шаттл мы не будем!
      — А Марс? — вопросом на вопрос парировал Колько. — Хоть здесь слабая атмосфера, однако, получить навыки вождения в его условиях вы должны. И не рассчитывайте слишком на автоматику, мол, она возьмет на себя процесс управления полета и посадки. Бывают случаи, когда человеку необходимо самому взяться за штурвал.
      После лекций нас гнали в тренажерный зал, где было оборудование, имитирующее кабину шаттла и воспроизводящее все условия полета в атмосфере. Мне казалось, что нас забрасывали в пасть торнадо, ибо кабину так мотало, что кишки вылазили наружу, а глаза готовы были лопнуть от напряжения. Приходилось при этом еще следить за показаниями приборов и сравнивать с данными борткомпьютера, и иногда была такая разница, что голова начинала гудеть. В этой обстановке я сам брался за штурвал и по локатовизору «вел» космоплан сквозь «облака» и "стратосферный ураган". Мой корабль то заваливало, то отказывали рули управления, то самостоятельно включались ракетные двигатели, а гироскоп заклинивало, что в итоге приводило к дезориентации, и с этими внештатными ситуациями приходилось бороться ежеминутно. Казалось, что весь космический полет состоит из решения постоянно возникающих проблем.
      Фактически я бился с компьютером, который создавал подобные иллюзии, но мы понимали, что это необходимо на тот случай, если на борту возникнет авария. Тогда не будет времени запрашивать Марс, а самому принимать решения и выводить корабль из критической ситуации.
      В первые дни я вываливался из кабины буквально на четвереньках, и в эти моменты мне больше всего хотелось поблевать в туалете. Но к исходу второго месяца я отлично справлялся с управлением и неплохо разбирался в устройстве корабля. Несколько сложнее обстояли дела у Хэндрика. Он закрытыми глазами мог разобрать и собрать любой механизм или блок шаттла, однако попадал в «аварию» при подлете к платформе. Компьютер постоянно «ловил» его на ошибках и выдавал неудовлетворительную оценку. К концу учебы мой друг так и не сумел получить необходимый результат, и в итоге комиссия решила, что все-таки всегда управлять «Бумерангом» буду я, а Винни-Пух следить за работой бортовых систем и браться за штурвал только в самых критических случаях.
      Правда, все надеялись, что подобных ситуаций не произойдет, ведь отработать навыки в реальном полете мы не могли. Шаттл был заправлен только для выполнения нескольких операций: взлет, полет к Земле, возвращение на Марс и посадка. Ничего иного не предусматривалось. Поэтому наши инструктора в первые недели старались нам дать больше теоретических советов и предусмотреть все вариации полета в космосе.
      Однако в начале второго месяца Колько нашел выход. Он вывел на ближайший полигон реактивный геликоптер «Шорт» — это винтокрылая машина с ракетными ускорителями, которая приспособлена для полета в условиях марсианской разреженной атмосферы. И на геликоптере мы стали отрабатывать элементы воздушного управления. Честно говоря, это была захватывающая штука, получше, чем за рулем пескохода. Я дошел до такого мастерства, что вскоре выполнял фигуры высшего пилотажа и доводил некоторых старых инструкторов до полуобморочного состояния. Один раз я устроил такую гонку над горами Серых Душ, что сидевший рядом инженер Харт катапультировался со страху, а затем мне Тагасима устроил хороший разнос. Правда, его угроз хватило мне на три дня, и вскоре я опять танцевал ча-ча-ча над поверхностью Марса. Хэндрик же летал без особого энтузиазма, флегматично крутя штурвал. Вождение не было его хобби.
      Была еще одна проблема: взлет и посадка предполагали сильную физическую нагрузку на организм. Это тревожило медиков, ведь мы были слабее, чем взрослые. Гравитация на Марсе составляла одну третью земного, и поэтому мышцы родившихся на станции оказались менее развитыми, чем у колонистов, прилетевших с Земли. Поэтому группа врачей во главе с моим отцом разработали методику наращивания мускулатуры. С помощью анаболиков и электромассажа мне и Хэндрику нарастили мышечную массу, причем до такой степени, что мы стали похожими на суператлетов с рекламных обложек журналов, которые как-то обнаружили в библиотеке. После этих манипуляций мы почувствовали себя до того сильными, что как-то вечером устроили соревнование в гараже, переворачивая пескоходы. Победил, правда, Хэндрик — он был массивнее и мышц больше. Но я не расстроился. Моим жизненным кредо не был лозунг "Сила есть — ума не надо!"
      Хочется сказать, что наша новая фигура вызывала зависть и удивление у товарищей, особенно у пузатой мелочи. Дети окружали нас, едва мы появлялись в общественных местах станции. Они начинали, прежде всего, щупать мускулы, при этом вздыхать и изумленно пищать. Некоторые, солидно кашляя, задавали глупые вопросы типа, а какого цвета трусы мы будем носить на шаттле или сожрем ли весь запас продуктов на корабле до того, как вернемся на Марс. В ответ я только щелкал по носам любопытных, а иногда и подзатыльники, если вопросы становились уж слишком нескромными. В свою очередь Хэндрик строил страшные рожи и делал вид, что стал монстром и хочет слопать всю мелюзгу. Та, визжа от испуга, убегала.
      Но самым сложным было то, что мы практически перестали видеть Кэт, хотя о ней думали постоянно. Не знаю, впрочем, как Хэндрик, но я скучал по ней, а два раза она даже мне приснилась. Мне мама, правда, говорила, что Кэт несколько раз пыталась связаться со мной, но отсутствие времени, а иногда и сил на разговоры, не позволяли мне встретится с ней.
      Заползая в свой жилой отсек и игнорируя приглашение мамы сесть за стол, я падал на кровать и расслаблялся. В уставшие мозги лезли мысли, а кого нам дадут в третьи члены экипажа. Мне почему-то хотелось, чтобы им стала Кэт. Вроде бы ее возраст и специальность подходили к требуемому Тагасимой нормам, но в тоже время не было уверенности, что космонавтом будет женщина. С одной стороны логика подсказывала, что полная отдача и нагрузка возможны при однополом экипаже, и я мысленно прикинул лица нескольких парней, которые могли присоединиться к космическому полету, только они были из другой «команды» и необходимой психологической картины не получалось. С другой стороны, разнообразие требовало наличие противоположного пола: это стимулировало и поддерживало дух у экипажа. Ведь не зря на Марс отправляли только пары, состоящие в браке. Этим самым психологи стремились снять напряженность у людей, и в итоге оказались правы. Был создан не только соответствующий климат, но и продолжен человеческий род.
      Однажды я спросил у отца:
      — Пап, а как там, на Земле встречались с девушками?
      Отец пытливо посмотрел на меня, а затем, вздохнув, сказал:
      — Сынок, я слишком мало пробыл на Земле, а когда был там, то мне было, признаюсь, не девушек… Но насколько я помню, обычно парень даму сердца приглашал в кино или театр, а иногда они просто прогуливались по парку, ездили в горы, на природу. Вот так определялись, подойдут ли друг другу, а затем вступали в брак…
      — Но на Марсе нет парка. Не в оранжерею же мне вести девушку. А горы далеко и нет, честно говоря, особой красоты там. В театральных постановках мы сами участвуем и куда нам идти? — горестно произнес я.
      — А-а, понял, это ты про Кэт? — как бы невзначай спросил отец.
      Я засмущался.
      — Я думаю, как можно проверить свои чувства к ней или ее — ко мне? — продолжал я.
      Отец хитро подмигнул мне:
      — Уверен, скоро такой случай представится…
      Его слова запали мне в душу, и поэтому я страстно желал, чтобы третьим членом экипажа обязательно стала Кэт Нэйсон.
      Подготовка продолжалась два месяца, пока, наконец, нам не объявили, что полет назначен на 6 апреля, а чуть раньше — второго числа мы соберемся у Тагасимы для обсуждения наиболее важных аспектов полета.
      В 10.00 нас завели в кабинет директора станции. Я, например, впервые оказался в "заповеднике Земли" — именно так называли колонисты это огромное помещение, в котором находилось сотни предметов о нашей потерянной родине: глобусы, карты, картины, книги, макеты парусников и ракет, домов и башен, скелеты и чучела животных, древнее оружие. Компьютер на столе казался вещью совсем не к месту. Хэндрик, увидев все это, тихо присвистнул. Я тоже был потрясен этими земными раритетами.
      В кабинете кроме Тагасимы было еще несколько человек из руководства станции. Среди них — мой отец. Он незаметно кивнул мне, мол, будь спокоен.
      — Садитесь, друзья мои, — пригласил нас к себе японец. Его живые и умные глаза смотрели с особой теплотой.
      Когда мы устроились в мягких креслах, он начал разговор:
      — Вы получите всю необходимую информацию, чтобы ваш полет прошел успешно, ведь от него зависит многое в жизни станции.
      Прежде всего, наши радиолокаторщики попробовали через марсианские орбитальные спутники просканировать околоземное пространство и обнаружить платформу. Что-то массивное они зафиксировали, и мы думаем, это наша цель. Координаты этого объекта вы получите.
      Доставить платформу — дело сложное, но наши специалисты будут всегда корректировать ваши действия, чтобы свести к минимуму ошибки и возможную аварийную ситуацию.
      — Вы говорили, что нас будет трое, — сказал я, и сам не узнал своего голоса. Он казался хриплым и чуть дрожащим.
      — Верно. И третий член экипажа есть. Это ваша общая знакомая — Кэт Нейсон. Она назначена бортврачом и одновременно будет навигатором корабля!
      — Ур-ра! — не сдержав своих чувств, вскричали одновременно мы с Хэндриком. И тут же, устыдившись, замолчали.
      Присутствующие в кабинете заулыбались. А отец незаметно показал мне жест — сжатый кулак и поднятый вверх большой палец, мол, все о" кей, как я и говорил тебе!
      — Я понимаю ваш восторг и приветствую ваше решение работать слажено в одной команде. И поэтому от вас требуется только достижение успешного выполнения миссии.
      — Но ведь она не готова к полету, — вдруг вспомнил я. — Она не проходила с нами подготовку.
      — Она была одной из первых, кто приступил к тренировке, и была готова раньше вас, — проговорил Тагасима. — Это держалось в секрете от всех. У нее, кроме того, более сложная миссия — ей предстоит за время вашего полета вокруг Земли изучить биоэкологическую обстановку, то есть что твориться на поверхности. Далее, вы поможете ей закинуть контейнер на планету.
      — Какой контейнер? — подозрительно спросил Хэндрик, который недоумевал, почему ему, как бортинженеру было ничего не известно о новых технических устройствах.
      — Это биоконтейнер, который предназначен для ловли сцерцепов…
      — Сцерцепов? — поразились мы. У Винни-Пуха даже отвисла челюсть. Нам казалась безумной идея ловить тварей, из-за которых мы лишились родины. — Но для чего они нам?
      — Контейнер представляет собой двухступенчатую ракету, — продолжал Тагасима, словно и не услышал нашего вопроса. — После спуска на парашюте, на борту открывается клетка, а липкие специальные лассо захватывают добычу. Манипуляторы заталкивают тварь внутрь, крышка закрывается, и компьютер включает двигатели. Твердотопливные ускорители закидывают контейнер на орбиту, параметры который вы сами заранее вложите в память машины.
      Но поскольку это касается биологической части, то об этой операции в деталях ознакомлена только Кэт.
      — Но зачем нам сцерцепы? — вновь повторил вопрос я. — Мы можем знать об этом?
      — Конечно. Есть две причины, сынок, почему мы решились на это — сказал отец. — Твоя мать, как ты знаешь, после прилета на Марс занималась изучением генетического кода сцерцепов. Удалось узнать многое из того, что мы захватили, покидая родину. Но в 2020 году произошел пожар в лаборатории, который уничтожил часть оборудования, записи и — самое главное — замороженные клетки сцерцепа. Это большая потеря, особенно учитывая, что большие надежды на реализацию проекта «Возрождение» мы возлагали на них. Дело в том, что эти клетки обладают большими биопотенциальными возможностями. Фактически это строительный материал, из которого по заранее математически рассчитанной модели можно слепить любой живой организм. Мы хотели генетически создать растения и животных, приспособленных к условиям Марса. И не просто приспособить, но и чтобы они оказались живыми строителями новой гео- и атмосферы. Об этом говорил доктор Тун на совещании, если ты помнишь.
      — А вторая часть?
      — Вторая связана с возможными неуспехами вашей экспедиции. А вдруг платформы нет на орбите? Тогда проект «Возрождение» станет не больше, чем дипломная работа по изобразительному искусству. В этом случае все ресурсы станции будут направлены на реализацию проекта "Дезинфекция".
      Об этом проекте мы ничего не слышали, — подумал я. Хэндрик, судя по лицу, тоже ничего не знал.
      — Проект направлен на поиск биологических средств уничтожения тварей без нанесения ущерба организму человека. Данные исследования проводились на Земле в отдельных военных базах после биологической катастрофы, но, скорее всего, позитивных сдвигов в этом направлении найдено не было. Если же нами будет решена эта задача, то мы постараемся собрать платформу из блоков станции, снабдить ее двигателями, заправить горючим из нефти и на ней отправить всех колонистов на Землю. С геостационарной орбиты запустим в высокие слои атмосферы препарат, и будем ждать, пока он рассеется и начнет оказывать необходимое смертельное воздействие. А когда вымрут сцерцепы, то затем совершим посадку на поверхность.
      — Эта идея мне больше по душе, — прошептал я. По-моему, за второй вариант согласились бы многие колонисты.
      — А у нас будет оружие? — вдруг спросил Хэндрик.
      — Зачем оно вам? — искренне удивился Тагасима.
      — А если эта тварь вылезет из контейнера? Тогда как нам сражаться с ней? Не будем же мы с ней в рукопашную…
      — Вопрос к месту, но думаю, этого не произойдет, — немного подумав, сказал директор. — Контейнер герметичен и открыть его не так легко. Если же сцерцеп сумеет это сделать, то оружие вам все равно не поможет, так как эти твари очень живучи и к тому же, открыв стрельбу, вы повредите обшивку корабля. А там следует разгерметизация и смерть. Так что постарайтесь не дать возможности улизнуть твари наружу.
      — Уж постараемся, — недовольно пробормотал Хэндрик.
      — Интересно, а остался ли кто из людей на Земле? Или все погибли? — неожиданно пришла мне мысль. — В случае чего можно попытаться установить теле- или радиоконтакт?
      Судя по лицам стариков, это их самих очень интересовало.
      — Трудно сказать, есть ли там люди, — пожевал губами профессор Станышек, поляк, специалист по космической технике. Говорят, что он сам проектировал станцию "ARSLAN". — Последняя радиосвязь с Землей была двадцать лет назад. С тех пор ни одна из земных баз на наши запросы не отвечает.
      — А были ли отмечены попытки людей выйти в космос после катастрофы?
      На этот вопрос ответил Ян Тимот, специалист по космической связи, который всегда отвечал за контакты с Землей.
      — Наши орбитальные спутники «TURSUNOI-40» и «TAMILA» в 2014 году зафиксировали старт двух кораблей в районе Тихого океана. Там, насколько нам известно, располагалась морская платформа «Трэйсэй-7» для запуска космических многотоннажных кораблей серии «Спейсробус-2». По нашим расчетам, траектория этих аппаратов упиралась на Луну…
      — На Луну? — удивились мы с Хэндриком. — А почему туда?
      — На это ответить мы не можем. Только могу сказать, что кроме нашей марсианской программы Международной космической организацией параллельно отрабатывалась программа "Planets — Земля-Селена-2030", — сказал Тагасима. — Проектировалось строительство крупных лунных баз и ракетодромов в районе Моря Дождей. Считалось, что Луна станет стартовым полигоном и космодромом для отправки космических кораблей с ядерными двигателями на другие планеты Солнечной системы. Строительство началось в 2009 году, но какова судьба проекта нам неизвестна.
      — А может, там живут люди? Тогда нам стоит установить с ними связь и действовать сообща? — воскликнул Хэндрик.
      — Мы уже пытались. Но никто нам не ответил. У нас сложилось впечатление, что или люди на Луне погибли, или туда летели беспилотные аппараты.
      — Понятно, — разочарованно протянул Винни-Пух. — Но если мы обнаружим на Земле людей, то можно установить с ними контакт?
      — Только радио или телеконтакт, — строго произнес Тагасима. — Не забывайте, что шаттл рассчитан только на доставку груза-490 на Марс, но никак не на посадку на Землю. Так что оставьте эту мысль. Впрочем, вы это сделать и не сможете, поскольку инженеры предусмотрели подобный вариант: в борткомпьютер введена команда на запрет посадки космоплана на Землю.
      Эта жесткая позиция меня вначале шокировала, но потом, немного подумав, я нашел ее правильной. Действительно, ведь наша задача состояла в том, чтобы помочь выжить марсианским колонистам. А землянам при всем желании мы сами ничем помочь не могли. Это была суровая и жестокая правда.
      — Завтра в честь вашей экспедиции намечен праздничный вечер, — вдруг сказала Хай Трейсси, австралийка, веселая и жизнерадостная женщина, которая на станции курировала вопросы досуга и культурных мероприятий. Она же руководила театром, куда с удовольствием ходила вся молодежь. — Так что приготовьтесь. Думаю, будет весело!
      — Спасибо, — поблагодарил я.
      Мы еще где-то часа три находились в кабинете Тагасимы, и разговор касался чисто технических аспектов полета. Когда древние часы стали бабахать двенадцать ночи, директор посмотрел на раскрасневшие глаза присутствующих и дал отбой. Все разошлись по отсекам. Я был уверен, что многие уснули до того как прикоснулись головой к подушке.

      На следующий день я носом в нос столкнулся с Кэти.
      — Привет! — обрадовался я. Мне было ужасно приятно видеть ее. — Ты теперь член моего экипажа? Поздравляю.
      — Спасибо, Санджар, — покраснев, произнесла Кэт. — Я тоже рада, что лечу с тобой (от этих слов у меня учащенно забилось сердце). Извини, мне приходилось скрывать от тебя о предстоящем полете на Землю, но ты же понимаешь, что это была не моей тайной.
      — Значит, ты готовилась раньше нас?
      — Нас было трое — я, Ханна Вулф и Марина Котикова, — которых отобрали для полета. Но конкурс выдержала я. Остальные, впрочем, в резерве. Кстати, кроме вас есть еще дублер-экипаж — это на тот случай, если мы дадим слабину и откажемся от полета. Или заболеем, или… если с нами произойдет несчастный случай…
      О наличии аварийной команды мне не было известно, однако эта новость нисколько не обрадовала.
      — Я думаю, этого не произойдет, — усмехнулся я, демонстративно заложив руки в карманы. Этим самым мне хотелось показать свое высокомерное отношение к формированию секретных дополнительных групп.
      — Я тоже, — весело рассмеялась Кэт. — Кстати, ты идешь сегодня на вечер?
      — Конечно, — шмыгнул носом я. — Ведь он в честь нас! Нельзя же пропускать подобные мероприятия!
      Болтая, мы прошлись по центральному коридору. Люди, выходившие из своих отсеков и торопившиеся на работу, увидев нас, кивали и желали нам благополучного полета. Мы становились знаменитостями на Марсе, хотя, впрочем, еще ничего не сделав.
      — Не задирай нос! — услышали мы крик сзади. Я как ужаленный обернулся. Но, слава богу, это критиковал Хэндрик, который пулей вылетел из своего дома и спешил, как и мы в тренажерный зал. По графику нам требовалось еще раз отработать моменты старта.
      — Это ты свой хобот не высовывай, — проворчал я. — Теперь я твой командир и поэтому доложите, сэр Хамильтон, о своей готовности исполнять обязанности!
      — Есть, кэп, — отдал мне честь Винни-Пух, при этом скорчив комичную рожу. — Докладываю: и днем, и ночью готов исполнять свои обязанности! Только в туалете не могу, так как занят другими важными проблемами!
      Мы с Кэт захохотали. Хэндрик всегда славился неунывающим весельчаком и комиком. Надеялись, что он и в дальнейшем будет выполнять эти "общественные обязанности", скрасив наш полет.
      Дома меня ожидали родители. Мама, обняв меня, всплакнула. Меня это немного смутило и удивило. Впервые она не сдержала своих чувств и проявила их, нисколько не стыдясь (плачь у колонистов считалось проявлением слабовольности и бессилия). Я не понимал в тот момент, что послужило причиной, ведь она сама была в космосе, пережила ужасы на Земле и выработала иммунитет к опасностям. А теперь беспокоилась за человека, который тоже не привык к тепличным условиям и двадцать лет прожил на Марсе. В конце концов, я не собирался приземляться на прародину и воевать с тварями. У меня была совсем другая задача.
      — Ну, будет, мама, — растерянно произнес я. — Из-за чего плакать-то? Я уже не маленький, чего беспокоиться-то?
      — Будет у тебя ребенок, тогда поймешь меня, ты для меня всегда будешь маленьким! — ответила мама, вытерев слезы платком. Затем, улыбнувшись, сказала:
      — Тебя ждут в зале. Иди, — и после этих слов подтолкнула меня вперед.
      Я вошел в гостиную и увидел отца и сестренку Азизу — отчаянную разбойницу и лидера двенадцатилетних марсиан. Они были одеты как при параде — все в униформах колонистов со всеми регалиями и другими штучками-дрючками. У Азизы тоже был свой мундир, правда, без всяких блях и нашивок — еще не заработала их.
      — Может мне тоже одеться по какому-то случаю? — спросил я. — А то вы в торжественной среде, а я как-то не вписываюсь в этот фон! И нацепить бляху, пап? — кстати, несмотря на молодость, я уже успел получить орден "Бог Марса" за героизм и мужество, проявленное при ликвидации аварии в одной из лаборатории станции, где хранились токсичные и взрывоопасные химические реагенты. Вспыхнувший из-за неисправной электропроводки пожар грозил катастрофой. Все обомлели. Только я и инженер Каюмов Николай не испугались и кинулись в огонь, даже не надев скафандры (да и времени не было на это). Мы завалили вход в лабораторию аппаратурой, чтобы пламя не смогло перекинуться на баллоны с веществами, а затем прямо там же приступили к тушению с помощью пеногасителей. Вскоре подоспели остальные, и авария общими усилиями была ликвидирована.
      — Ты еще успеешь вырядиться как попугай, — усмехнулся отец. — Мы хотели сказать тебе, что гордимся тобой!
      Я засмущался.
      — Ладно, ладно, можешь не краснеть, — хмыкнул отец. А затем, сделав серьезное лицо, произнес: — Сынок. Я на Марсе почти сорок лет. Твоя мать прибыла, как ты знаешь, позже. Но мы всегда думали о Земле, хотя знали, что для людей она потеряна. Сейчас человечество может начать свое новое существование и развитие на Марсе. Что для этого нужно — ты сам знаешь. Груз-490 должен быть доставлен на станцию. Если даже это будет невозможно, ты обязан переступить через невозможное и выполнить задание. От этого зависит все! Ты меня понимаешь?
      — Ну, будет вам, отец, — сердито засопел я. — Я же не маленький, что сто раз повторять одно и тоже?
      — Чтобы сделать сегодняшний вечер праздничным и торжественным руководство станции пошло на многое, в чем раньше отказывало — разрешило использовать для приготовления блюд продукты из НЗ, выделило дополнительную энергию для освещения и музыки.
      — Ну-у, — протянул я. — Этого можно было бы и не делать…
      — Ты не понимаешь, — перебил меня отец. — Что люди идут на это, желая, чтобы все началось и закончилось благополучно. Сегодня, я хочу это тебе сказать, ты должен повеселится от души, чтобы послезавтра оставил на Марсе все сомнения, страхи и ребячество. Хотя младенчество, детство для тебя были не такими уж и простыми, однако во взрослую жизнь ты должен вступить готовым во всеоружии. В космос могут уйти настоящие пионеры, не боящиеся ничего, осознающие важность своей миссии и готовые пожертвовать собой ради остальных.
      — Теперь ты понимаешь, что прощальный бал — это первый шаг к вашему испытанию? — сказала мать.
      Я кивнул.
      — Санджик, я тебя люблю, — сказала мне сестренка и, подпрыгнув, поцеловала в лоб. Она преподнесла мне костюм морского пирата, а также кривую саблю и архаичный пистолет.
      — Это мне? — удивился я.
      — Тебе, — и, видя мою нерешительность, мать добавила: — Распоряжение Тагасимы!
      Спорить директором станции я не мог и поэтому быстро натянул тельняшку, треуголку, зеленые штаны, ботфорты. На шею мне надели компас, а за пазуху засунули деревянную трубку.
      Затем двери отсека распахнулись, и в помещение вбежала детвора, одетая в карнавальные костюмы. О боже, кого здесь только не было — кот в сапогах, гномики, ковбои, мушкетеры, черти, короли и многие другие сказочные персонажи. Дети визжали, пищали, стреляли из хлопушек, меня обрызгивали фантиками. Организатор вечера австралийка Хай Тресси, по-моему, решила провести настоящий карнавал. Тут я по достоинству оценил ее способности.
      Я, хохоча, вместе с ними выскочил в коридор. С другого конца станции уже вели Хэндрика и Кэт, одетых тоже в нелепые костюмы.
      В тот вечер все прошло как нельзя лучше. Было шампанское, курочки, колбасы, сыры, хлеб, лимонад, красная икра, шоколад и многое другое, что мы раньше получали по праздникам в небольших количествах. Марсианская рок-группа "Фобос и Деймос" отыграла свой репертуар, словно делала это в последний раз в своей жизни.
      Мы с Хэндриком поочередно танцевали с Кэт, пока, наконец, мне не намекнули, что так поступать долго не стоит, мол, на Марсе полно и других девушек, которые не отказались бы покружится с космонавтами. Пришлось нам уступить, и остальные три часа мы фактически обняли в танце всю цветущую женскую половину от пятнадцати до тридцати лет. В свою очередь Кэт сплясала со всеми молодыми колонистами.
      — Слушай, Санджик, — как-то подловив меня перед очередным танцем, произнесла Кэт. — Я хотела бы каждый день улетать с Марса и возвращаться. Представляешь, сколько вечеров было бы…
      — Тебе бы надоело столько танцевать и набивать желудок трюфелями, — ответил я, показывая на кучу фантиков, валявшихся у ее ног — Нэйсон проглотила не меньше десяти шоколадных подушечек.
      Зато для Винни-Пуха этот вечер был настоящим раем. Он не столько плясал рок-н-ролл или буги-вуги, сколько просиживал у столов с диссертом, а там, я вам скажу, было море сладостей. Во всяком случае, один торт-бизе он точно единолично сожрал. Мне уже пришла мысль намекнуть Хэндрику, что не стоит набирать лишних калорий, из-за которого может не взлететь шаттл. Но разве этого обжору оттащишь от острова сокровищ?
      К окончанию вечера я и Хэндрик не могли передвигать конечностями и еле доползли до кроватей. Мне же всю ночь снились марсианские горы, станция и родители, машущие мне вслед.

      6 апреля был днем на удивление ясным, казалось, само провидение желало нам удачи. Хотя солнце было здесь не больше футбольного мяча и тепла давало не больше чем тело таракана, однако отсутствие пылевой бури и тишина создавали свой прекрасный природный ландшафт. Такую красоту могли оценить только марсиане, которые выросли и жили здесь.
      "Бумеранг" находился на основной площадке космодрома. В качестве разгоночной ступени техники приспособили двигатели от платформ, которые в свое время обеспечивали мягкое приземление грузов на поверхность Марса. Эти ступени должны были вывести шаттл на околомарсианскую стационарную орбиту. Дальше борткомпьютер включал маршевые двигатели самого корабля и направлял его в сторону Земли по заранее рассчитанной траектории. В этом процессе наше участие сводилось к минимуму — следи за приборами и все. Предусматривалось активное вмешательство космонавтов только в случае непредвиденных обстоятельств — аварии или неисправности бортовых систем, столкновении с астероидом, отклонении от курса.
      Впрочем, это нас и устраивало. Хэндрик даже благодарил, что космоплан автоматизирован и способен летать без участия людей. Видимо, ему не хотелось возиться с приборами и механизмами, как жуку в навозе.
      Пескоход доставил нас к кораблю в семь утра. Провожающие — бывший экипаж шаттла: командир Андрей Колько, бортинженер Тод Алленс и бортврач — мой отец — Тимур Каримов помогли нам взойти на помост. Оттуда мы огляделись.
      Зрелище было красивым. Красная безграничная равнина. Фиолетовое небо. Две луны — Фобос и Деймос — сверкающие как драгоценные камни. Огромные строения, закованные в броню — это чтобы защититься от песчаных бурь. Маленькие движущиеся точки — это колонисты, провожающие нас.
      — Ух, ты! — восхитилась Кэт.
      — На Земле природа красивее, — заметил Колько. — А теперь, ребята, вы войдете в корабль и закроете за собой люк. Скафандры не снимать до окончания взлета. Система аварийного спасения включится с момента прогрева двигателей и сработает при малейшей угрозе взрыва или аварии корабля. Поэтому скафандры старайтесь не повредить. В случае чего наша спасательная служба будет готова выехать к месту вашего вынужденного приземления.
      — Я думаю, до этого дело не дойдет, — заявил я, может быть, несколько бахвально.
      — Надеюсь, — сухо кивнул Колько. — Вопросы есть?