Глава 2

Вздрогнув, Селина проснулась и мгновение пребывала как в тумане, между забытьем и бодрствованием. Она неподвижно лежала в кровати, думая, что все еще спит, потому что чувствовала такое, чего никак не могло быть наяву. На ее талии лежала рука!

Крупная, сильная мужская рука.

Она не решалась пошевелиться, боялась даже вздохнуть. Потом открыла глаза, заморгала и попыталась убедить себя, что все еще спит. Вокруг стояла кромешная мгла. Ни луны, ни огонька снаружи. Вообще ни проблеска. Похоже, случилась авария на подстанции.

Теперь она была уверена, что не спит.

И уверена, что находится в комнате не одна.

И что голая рука принадлежит лежащему рядом голому мужчине!

Сомнений в реальности происходящего становилось все меньше: теплое дыхание щекотало шею, широкая волосатая грудь прижималась к спине, мускулистая нога прикасалась к бедру…

Селина села и в ярости воскликнула:

— Кто вы и что делаете в моей комнате?

Мужчина что-то неразборчиво пробормотал по-французски и схватил ее за руку. Прижав к себе, поцеловал ее в плечо и вздохнув, снова погрузился в сон.

— Прекратите! — по-французски закричала Селина, сообразив, что в первый раз говорила по-английски. Сердце колотилось, она крутилась, извивалась, пока наконец ей не удалось высвободиться из его объятий. Она резко отодвинулась — и свалилась с кровати, которая почему-то стала гораздо выше.

Мужчина застонал.

— Cherie, — пробормотал он, — ты производишь много шума. Не валяйся на полу, давай залезай обратно.

Селина вскочила на ноги и отпрыгнула подальше от кровати. От страха у нее перехватило горло. Она с трудом разбирала слова мужчины. У него был странный выговор, да и слова заглушались подушкой. Кроме того, он еще не совсем проснулся и, кажется, был сильно пьян.

Кто этот голый человек и как он оказался в ее кровати?

В голове сами собой возникли мысли об изнасиловании, похищении и прочих преступлениях. Она повернулась, чтобы бежать, и тут же ударилась коленом об угол какого-то массивного предмета. Селина потеряла равновесие и с криком рухнула на пол.

— Ради всех святых, — раздался с постели все тот же голос, явно принадлежавший человеку, мучившемуся похмельем. — Если уж ты не можешь не вопить, малышка, то хотя бы возвращайся в постель и скажи, что с тобой случилось.

Секунду Селина молчала — не только из-за нежелания отвечать на столь идиотскую просьбу, а потому, что не могла говорить от боли и только терла ушибленное колено. Откуда здесь взялся колоссальный деревянный сундук? Она не помнила, чтобы он раньше стоял в ее комнате. И что за мусор у нее под ногами? Что-то вроде соломы, и ею, похоже, засыпан весь пол. Этого, правда, она видеть не могла, как не могла видеть и кровати, и мужчины на ней, и вообще она ничего не видела. Вокруг было слишком темно. И еще стоял какой-то странный запах, напоминающий запах сухой травы.

В промежутках между всхлипываниями Селине наконец удалось выдавить несколько слов:

— Не п-приближайтесь ко мне. Я… я буду кричать!

Впрочем, она прекрасно понимала, что, кричи она сколько угодно, толку не будет. В этом крыле замка, кроме нее, никого не было: все оставались в главном зале на празднике. А стены такие толстые, что никакой звук не проникнет сквозь них.

— Cherie, ты так частишь, что я не могу разобрать ни слова. — Теперь в голосе мужчины сквозило недоумение. — У тебя слишком нежная кожа для Изабеллы… и слишком длинные ноги для Ивонны или Бабетты. Ты не та новая девушка, которую взяли прислуживать на кухне?

Селина выпрямилась с бешено стучащим сердцем. Раз она не видела его в темноте, значит, и он не мог ее видеть. Зачем же выдавать себя голосом?

— Или ты одна из гостей, пришедших на праздник? — продолжал бубнить мужчина, не отрывая от лица подушки.

Селина стала осторожно пробираться к двери, стараясь не задеть кровать. Из опасения снова наткнуться на мебель она вытянула вперед руки. Ее била дрожь. Боже, как же здесь холодно!

— Я что-то не помню, чтобы клал с собой в постель служанку. — В низком голосе мужчины сквозило удивление. — Хотя вечер удался на славу. Почему бы не отметить как следует Новый год, раз Турель со своей шайкой так задержался? — Он засмеялся и перевернулся на постели. — А может, они вообще заблудились в этих снегах? Навечно. И мы их никогда не увидим…

Селина даже не пыталась вникнуть в смысл этих пьяных бредней. Она уже была на полпути к двери, но, думая о крупных препятствиях на своем пути, забыла о мелких: споткнулась о стул и растянулась на каменном полу. Боль пронзила ее щиколотку, и она не смогла удержаться от стона.

— Черт возьми, девочка, — теперь мужчина подложил подушку под голову, и его голос звучал четче, — если ты не прекратишь шуметь, я отшлепаю тебя.

Селина, пытаясь встать на ноги, одновременно соображала какая угроза могла бы подействовать на этого типа.

— Если вы только коснетесь меня, я… я…

— Никак не можешь изобрести для меня достойное наказание? — усмехнулся он. — Могу предложить тебе прекрасный способ: поцелуй меня.

Селина услышала, как он поднимается с кровати, и вспомнила, что на нем ни клочка ткани.

— Нет! Не подходите ко мне! — закричала она в бессильном отчаянии и подняла руку, словно этого было достаточно, чтобы удержать мужчину на расстоянии.

К ее удивлению, он сел в постели. Хотя ее Глаза привыкли к темноте, она различала во мраке лишь смутную тень. Когда он снова заговорил, то показался ей более трезвым и серьезным.

— Я напугал тебя, красавица? — спросил он с искренним недоумением. — Неужели?

— Неужели? — эхом отозвалась она. Несмотря на то, что ей удалось остановить его — хотя бы на короткое время, — она была так напугана присутствием голого незнакомца в своей комнате, на своей кровати, что не могла произнести ничего, кроме односложных восклицаний.

— Cherie, я… был с тобой груб? — В его словах явно присутствовало недовольство собой. — Я, конечно, немало выпил вечером, но не могу поверить, что… Боже праведный, я прошу прощения, красавица, если не был достаточно учтив с тобой. — Он снова встал. — Разреши мне…

— Нет! — пронзительно вскрикнула Селина.

И снова он остановился, чем несказанно поразил ее.

— Я только хотел, — сказал он мягко, — как-то сгладить впечатление от моих пьяных выходок, которые настолько испугали тебя, что ты бросилась бежать, не разбирая дороги, и, видимо, ушиблась.

Он оставался на месте, как бы предоставляя ей право следующего шага.

Селина никак не могла понять, что же происходит. Какая невероятная встреча!

— Я не понимаю, о чем вы говорите, да мне это безразлично. Сейчас я встану и уйду, и если вы попытаетесь мне помешать…

— Я никогда в жизни не позволю себе насилия по отношению к женщине, красавица, — сказал он спокойно. — Уходи, если хочешь.

У нее пересохло во рту и сердце билось уже где-то в горле. Селине удалось встать, хотя малейшее движение доставляло боль. Но идти она не могла. Прихрамывая, сделала шаг и остановилась.

Через минуту из темноты снова раздался голос мужчины.

— Может быть, мне отнести тебя на руках? — небрежно предложил он.

До Селины теперь дошла нелепость ее опасений. Если бы он действительно хотел причинить ей зло, то мог бы давно сделать это. А он ведет себя вполне учтиво.

— Нет, — упрямо повторяла она. — Я… я прекрасно себя чувствую. — Она шагнула к двери и застонала.

— Открыть тебе дверь?

Селина едва не рассмеялась: ему ничего не стоит изнасиловать ее, похитить, убить, сделать с ней все, что угодно, а вместо этого он переминается с ноги на ногу и еще пытается острить.

— Не могу поверить, — прошептала она. — Не могу поверить, что стою и смеюсь в присутствии голого незнакомца, как-то оказавшегося в моей комнате!

— Это моя комната, красавица. И все остальные комнаты в замке.

«Все же, наверное, он слишком пьян, если несет такое, — подумала Селина. — Да еще страдает манией величия». Она попыталась сосредоточиться. Пока он не совершил ничего предосудительного. И вероятно, можно найти разумное объяснение происходящему. Она осторожно ступила в сторону туалетного столика, чтобы зажечь стоящую там лампу. Но лампы на месте не было. И столика не было. Ее снова охватил страх.

— Что происходит? — спросила она еле слышно.

— Увы, я понимаю не больше твоего, красавица. Я совершенно не помню, чтобы клал тебя с собой. — Мужчина зевнул и присел на край кровати. — Хотя не могу сказать, что очень расстроен. Ты слишком много шумишь, но как же соблазнительно ты прикорнула возле меня!

Он усмехнулся, чем невольно вызвал у Селины воспоминание о теплом прикосновении его губ к ее плечу.

— Вы не клали меня с собой, — поправила она.

— Правда, крошка? Значит, ты сама соблазнила меня?

— Нет, я…

— Ну так иди сюда и повтори это.

— Ни за что! — Селина, держась за стену, возобновила попытки добраться до двери. — Кто бы вы ни были, вы слишком много выпили вчера. Вероятно, произошла авария с электричеством или что-то еще, и вы ошиблись дверью.

Авария с электричеством. Пожалуй, это хоть как-то объясняет отсутствие света и холод в комнате. Селина вся покрылась гусиной кожей, а горло перехватывало при каждом вздохе. Он вздохнул и еще раз зевнул.

— Я уже говорил тебе, красавица, — это моя комната. Тут вдруг Селина обратила внимание на стену, за которую держалась рукой. Она была какой-то странной — голый холодный камень. Картины и гобелены, украшавшие стены ее комнаты, исчезли. Она попыталась нащупать выключатель, но и того не оказалось на месте.

Внезапно ее лицо покраснело от стыда. Возможно, мужчина прав: эта комната его, и, значит, именно она перепутала двери!

Она не помнила, как вчера легла в постель. Последним ее воспоминанием были безуспешные поиски аспирина. Потом она подошла к окну, когда началось лунное затмение. Сверкающий серо-голубой луч ослепил ее, заставил отступить, и…

После этого она не помнила абсолютно ничего. Наверное, она в полуобморочном состоянии выбралась из комнаты и в путанице коридоров оказалась у двери комнаты одного из гостей.

Она повернулась к незнакомцу, которого все равно не видела из-за темноты.

— Месье, — начала она в смущении. — Возможно, я действительно ошиблась… Я не помню…

— Не надо извиняться, — прервал он. — Какая разница, как мы оказались вместе? Ты здесь, я здесь, и кровать здесь. Тебе будет рядом со мной тепло и уютно.

Он замолчал, и она буквально почувствовала, как его захватили воспоминания, потому что она тоже вспомнила свои ощущения, когда лежала, прижавшись к его телу. Он вновь заговорил мягким шепотом:

— Возвращайся в постель, cherie, теперь я попробую соблазнить тебя.

— Нет! — взвизгнула Селина и сама не поняла, к кому обратилась: то ли к нему, отвергая непристойное предложение, то ли к себе, потрясенная собственной реакцией на его слова.

Она дрожала, но не только от холода. Его голос будто вызвал электрический разряд, пронзивший ее. Ток прошел от кончиков пальцев к босым ногам и обратно, ударив в конце концов в сердце и заставив его часто забиться. Только теперь она сообразила, как мало на ней надето: всего лишь кружевное тедди.

Она отступила на шаг и оперлась о стену.

— Месье, я… я боюсь, вы не понимаете. Один из нас ошибся, и…

— Крошка, мы совершаем ошибку, попусту тратя время, оставшееся до рассвета.

Голос, донесшийся до Селины из холода и мрака, окутывал и согревал ее, как соболье манто. Она сглотнула ком в пересохшем горле. Уж не дьявол ли принял обличье незнакомца? Такой голос может принадлежать только гипнотизеру. Или диск-жокею, объявляющему в ночной программе очередную любовную песенку. Или, наконец, обольстителю, который легко может увлечь невидимую во тьме женщину.

Селина застыла от этой мысли и вспомнила разговор с сестрой. А вдруг это вовсе не ошибка, вдруг все тонко подстроено?

— О Боже! — прошептала она в полной растерянности. — Моя сестра впустила вас сюда? Нет, не могу поверить, что она действительно… Послушайте, я не знаю, что она вам обо мне наговорила, но я не…

— Ты опять говоришь какими-то загадками, красавица. Я ничего о тебе не знаю, кроме того, что тебе было со мной хорошо. Иди же сюда. Я мерзну без тебя.

— Вы мерзнете потому, что тут лютый холод.

— Я, должно быть, слишком перебрал вчера и забыл разжечь очаг. Или был слишком увлечен тобой. — Он весело хмыкнул. — Все это чепуха. Иди скорей сюда, и мы разожжем друг друга!..

— Нет, я не могу…

— Тогда я сам приду к тебе, застенчивая красавица. Селина услышала, как он выбирается из постели.

— Нет, подождите! — Она повернулась и попыталась бежать, но после двух шагов ее травмированная лодыжка напомнила о себе, и она со всего маху рухнула на пол.

Мужчина поднял ее на ноги и заключил в крепкие объятия:

— Ш-ш-ш, красавица. Тебе нечего бояться. Сильно ушиблась?

Селина молчала. Ощущение его близости лишило ее языка, лишило дыхания, лишило разума. Она не видела незнакомца в темноте, но чувствовала его. Его ладони — широкие, жаркие — прижимали ее так, что груди совсем расплющились о твердую стену его груди. Она задыхалась, сердце бешено стучало; его теплое мускулистое тело скользило по гладкому шелку и мягким кружевам ее белья.

Он нащупал рукой ее висок и щеку и мягко прижал голову к своей груди. Медленные движения выдавали его рост: Селина была высокой, но он прямо-таки нависал над ней. Грудь его была покрыта густыми волосами: ее голова покоилась на ней как на подушке. Другой рукой мужчина обхватил Селину за спину, поддерживая и поглаживая ее. Рука была твердая и, наверное, такая сильная, что смогла бы согнуть стальную трубу, но об этом Селине оставалось только догадываться, потому что сейчас рука была сама нежность. От мужчины пахло овечьей шерстью, дымом и особым мужским запахом, который не даст никакой самый дорогой одеколон.

Селина не знала, чему удивляться: то ли тому, что такой огромный человек был нежным и деликатным, то ли тому, что она вдруг перестала дрожать.

Ей больше не было ни холодно, ни страшно. Невероятно, но она чувствовала себя в безопасности в объятиях обнаженного незнакомца. Она не могла этого объяснить и была уверена в одном: она не видела его на вечеринке и вообще никогда прежде не видела. Появись такой гигант на людях, у любой особы женского пола старше четырнадцати лет замерло бы сердце.

— Я… я… — Она пыталась ответить ему, но не могла его сообразить, оглушенная гулкими ударами его сердца. — О ч-чем вы меня спрашивали?

— Ни о чем, малышка. — Он рассмеялся, и смех теперь показался ей приятным и мелодичным. Но говорил он как-то скованно, словно сам не ожидал такого развития событий. — Черт, никак не могу вспомнить, кто же ты такая! Я не звал никого вчера с собой. И уж во всяком случае тебя. Я бы запомнил, как мы занимались любовью, и вино здесь ни при чем.

— Мы не занимались любовью, — чуть слышно прошептала она. — Я уже много раз повторяла это…

— Это не имеет значения. Сейчас ты здесь, и мы легко исправим ошибку. Скажи, ты не из компании девушек, которую Эдрик привез из Лангедока?

— Нет, я… — У Селины опять пропал голос. Его руки медленно двигались по ее плечам, спине и легли на талию. — Я… из… Чикаго.

Он наклонил голову и приблизил к ее лицу свое.

— Я не знаю такой земли — Чикаго, — прошептал он, и его дыхание теплом обдало ее губы, — но дай мне попробовать вкус самого прекрасного из цветов, произрастающих там.

Ее рот оказался накрытым его губами, и Селина познала нечто куда более сексуальное, чем голос или тело мужчины. Его поцелуй.

Ее целовали раньше, но никогда не целовали так.

Его поцелуй не был робким и неумелым, но и не отличался силой и напором. Это был долгий, медленный и всепоглощающий поцелуй. Казалось, он навечно связывает их обоих, затягивает ее душу в водоворот его души.

Она ощутила вкус вина, острых специй и… обещание взаимного наслаждения. Сочетание силы и нежности потрясло Селину. Ее колени подогнулись. Но мужчина без усилий удержал ее и еще теснее приник к ее рту.

Где-то в самой глубине ее существа родился стон. Она не помнила, чтобы когда-нибудь кричала… почти по-звериному. В крике было настоящее желание, скорее мольба, а не протест, как хотела бы Селина. Она прижала ладони к его груди, но не оттолкнула, хотя знала, что должна это сделать. Вместо этого она провела рукой по узлам мышц, и их крепость и упругость привели ее в состояние восторга, от которого она едва не потеряла сознание. Она слышала его участившееся дыхание и вырвавшийся из недр его существа глубокий вздох.

Все ее чувства рассыпались как конфетти, и прежде чем она попыталась собрать их вместе, Селина поняла, что тонет в волшебном поцелуе. Незнакомец дразнил ее, смеялся над ней, касался ее и возбуждал, как ни один мужчина до того.

Ее руки против воли обхватили его за спину, и она прижала его к себе с той же страстью, с какой он держал ее.

Поцелуй становился все откровеннее и крепче. Прикосновение его языка вызвало у нее новый стон. Она почувствовала дрожь в его руках, словно он изнемогал в борьбе с самим собой. Его язык нападал и отступал, возвращался, искал ее язык, скользил и извивался. Она пробовала незнакомца на вкус, ощущая, как ее охватывает не испытанный прежде голод. Жесткая щетина на его подбородке царапала ей лицо.

Вроде бы подтверждались ее худшие опасения, но странно: она не испытывала ни страха, ни беспокойства.

Ее переполняли желание, нежность и… уверенность, что все так и должно быть. Она хотела этого. Она ждала этого момента всю свою жизнь.

Она чувствовала, как оживает. Она не помнила себя такой вот уже многие месяцы. Видимо, она вскрикнула от радости, потому что мужчина внезапно прервал поцелуй и поднял голову.

Минуту они стояли молча, прижавшись друг к другу и тяжело дыша. Им было жарко, как будто они находились рядом с открытым жерлом пылающей печи.

Туман, покрывавший все вокруг, немного рассеялся.

— Подождите, — прошептала она. — Я не могу… Я не…

— Нет, не уходи. — Он снова наклонил голову и слегка сил ее в нижнюю губу. Потом бережно взял за подбородок и запрокинул лицо. — Кроме тебя, мне ничего не нужно, мой маленький цветочек. Ты слаще всего на свете. Останься со мной. Ласкай меня, а я буду ласкать тебя.

— Пожалуйста, я… должна сказать… Я не знаю, что говорила моя сестра, но я вовсе не такая… Я не…

— Не — что? — спросил он.

— Я не…

Он снова поцеловал ее, более властно, чем в первый раз. Стон вырвался из уст Селины от горячего прикосновения его губ, от колючей щетины, царапавшей нежную кожу лица.