— Гастон, когда завтра мы двинемся в Париж, я, пожалуй, поеду на своей лошади.

— Нет. — Он крепче обхватил ее за талию. — Ты же можешь облокотиться на меня как на подушку, поберечь спину.

Ей показалось, что Гастон сказал не всю правду, но она решила не настаивать. В конце концов, пусть они хоть днем будут вместе, раз ночи приходится проводить врозь.

— Я просто подумала, что тебе… не очень удобно.

— Мне доставляет неудобство лишь постоянное желание заняться с тобой любовью, — прошептал он, склоняясь к ней и щекоча лицо изрядно отросшей бородой.

Ее бросило в жар.

— Милый, не терзай ни себя, ни меня.

Селина не только услышала, но и всей спиной почувствовала, как в его груди родился стон.

— Боюсь, нам придется и в Париж ехать под эскортом: если я попрошу их остаться, это будет выглядеть подозрительно.

— Хорошо, — пробормотала она. Гастон осторожно прикусил ей мочку уха, и у нее тут же перехватило дыхание.

— Хорошо, что мы поедем под эскортом? Или хорошо то, что я делаю? — Его язык мягко коснулся чувствительной кожи за ее ухом.

— Я ни о чем н-не могу думать, когда ты так делаешь.

— А я вообще не могу думать. Разве о том, как улучить мгновение, чтобы побыть с тобой наедине. — Он поцеловал ее в шею, и Селина тихо застонала. — Я все изобретаю предлог, чтобы избавиться от наших верных телохранителей хотя бы на четверть часа. Побыть вместе. Ты мягкая и горячая и открытая подо мной.

— Гастон!.. — взмолилась она.

— Вот так произноси мое имя, когда я вхожу в тебя, такой твердый… так глубоко… — Каждое слово он сопровождал прикосновением языка к ее уху. — И ты превращаешься в сладкий мед, в котором я хочу утонуть.

Он накрыл ладонью ее грудь под мягким бархатом платья.

— Этьен увидит, — предупредила она шепотом.

— Гм, надо усовершенствовать покрой твоего платья, — пробормотал он слегка охрипшим голосом. — Например, сделать незаметное отверстие сзади на юбке, чтобы я… — Он еще сильнее прижал ее к себе, и Селина затрепетала. Тяжело дыша, она стиснула его руку, безошибочно распознав признаки охватившего его возбуждения. — И такое же отверстие спереди. — Его рука скользнула вниз, чтобы показать нужное место.

— На пуговицах, — добавила она, не в силах унять дрожь. — Пора подумать о застегивающемся отверстии впереди на мужских штанах.

— Отличное предложение. Сошьешь для меня пару, когда мы доберемся до замка.

Селина нервно засмеялась, поняв, что он уже не дурачится, а говорит серьезно. Он действительно готов заняться любовью прямо в седле!

— Гастон, ты сошел с ума. Ведь все увидят!

— Фараон на рыси замаскирует наши движения, — успокоил он ее, продолжая целовать за ухом. — Но трудно будет делать это в молчании. Ведь ты так прекрасно кричишь, когда я в тебе. Как ты думаешь, сможешь удержаться?

Она прикусила губу, то ли не в силах поверить в реальность его дикого предложения, то ли не в состоянии справиться с возбуждением, огнем побежавшим по жилам.

— Боюсь, что нет. Я не могу владеть собой, когда чувствую тебя, когда ты…

— Соединяюсь с тобой в одно целое?

— Да, когда ты заставляешь меня ощущать полноту и совершенство жизни.

— Милая моя Селина! Я займусь с тобой любовью, чего бы мне это ни стоило, — горячо пообещал он. — К завтрашнему дню мы придумаем, как по-новому ехать на лошади, чтобы ты ощущала полноту жизни, пока не потеряешь сознание.

Предвкушение наслаждения проникло в каждую клеточку ее тела.

— А пока… — Справившись с собой, он выпрямился в седле и чуть ослабил объятия. — Расскажи мне о своем времени. Это так отвлекает.

Ей пришлось подождать, пока сердце замедлило свой бег, а дыхание настолько успокоилось, что она смогла говорить.

— Я тебе уже рассказывала о телефоне?

— Да, ты упоминала о предметах, с помощью которых люди могут переговариваться на больших расстояниях. И о факелах, которые освещают без пламени. И о больших городах, где не встретишь зеленой травинки, с огромными серыми домами, достающими до неба. И еще ты сказала, что эль вы храните не в деревянных бочонках, а в металлических штучках, которые называются «консервные банки».

Селина рассмеялась. Даже сидя к нему спиной, она представляла брезгливую гримасу на его лице.

— В твоем изложении это выглядит ужасно. На самом деле у нас есть достижения, например в обучении детей и лечении болезней. Во многих странах люди равны независимо от происхождения. Они сами решают, как им жить, и выбирают человека, который управляет государством. Люди живут подолгу, многие доживают до ста лет…

— Но у вас почти не осталось королей, совсем нет рыцарей. Все должны работать, чтобы покупать разные вещи. Дома оказываются забитыми вещами, и людям приходится тратить деньги, чтобы хранить свои пожитки в других местах. Разбойники крадут товары, грабят и убивают людей и остаются безнаказанными. Матери отдают своих детей на воспитание чужим людям и видятся с детьми всего несколько часов в день. Вы так испортили землю, что во многих местах воздух непригоден для дыхания, а воду нельзя пить. Чем больше ты рассказываешь мне о вашем времени, тем меньше мне хотелось бы там оказаться.

— Но ведь тебе понравилось, когда я рассказывала об автомобилях.

— Да, о телегах, которые ездят сами, без лошадей. На них я хотел бы взглянуть.

— Если бы у нас сейчас был автомобиль…

— А в автомобиле можно заниматься любовью?

— Можно. — Селина покачала головой, смущенная ходом его мысли.

— Тогда понятно, для чего изобрели такое средство передвижения, — понимающе закивал Гастон. — Ваши мужчины знают толк в этом деле.

— Кстати, в наше время не всем занимаются только мужчины. И мужчины, и женщины равны. Женщины могут делать то, что хотят, не спрашивая разрешения у мужей, отцов и братьев.

— Даже во Франции? — недоверчиво спросил он.

— Даже во Франции.

— Сказать честно, будущее меня не очень привлекает.

Селина улыбнулась — он неисправим. И может быть, именно поэтому он ей нравится? Убедить Гастона, что двадцатый век — хорошее время для жизни, — бесперспективное занятие.

— Если у вас нет рыцарей, то кто же поддерживает порядок? — удивлялся он. — Кто следит, чтобы исполнялись законы?

— За исполнением законов следят специальные люди — адвокаты и судьи. А за порядком наблюдают полицейские. У них есть машины, они одеты в одинаковую одежду — форму — и вооружены… — улыбка исчезла с ее лица, — пистолетами.

— Тем оружием, которым тебя ранили? — Он обвил рукой ее талию.

— Да.

— Как это произошло? — спросил он после некоторого молчания.

Она не рассказывала ему о подробностях той ночи. Ей столько раз пришлось повторять историю полицейским, адвокатам, репортерам, что она давно сочла за лучшее выбросить все из головы. Но теперь, в объятиях Гастона, ей почему-то захотелось поделиться с ним. Возможно, узнав об этом, он снимет с ее души тяжкий груз.

— Я была в парке Линкольна. Это место, где растут деревья и трава, в том городе, в Чикаго. Я отправилась туда со своим женихом…

— Значит, ты была помолвлена? — Гастон непроизвольно натянул вожжи, заставив Фараона остановиться.

— Нет. Теперь уже нет. Мы… расстались. После того, как все случилось.

Гастон успокоился и пустил Фараона вперед.

— Если он бросил тебя, раненную, то даже лучше, что ты рассталась с этим ничтожеством.

Селина невольно улыбнулась при этом абсолютно справедливом замечании.

— Его звали Ли. Лиланд Даубер Третий. — С удивлением отметив, что упоминание имени не вызвало, как прежде, боли и сожаления, Селина ощутила огромное облегчение. — Пожалуй, «ничтожество» — самое достойное определение для этого типа. Ну, как бы то ни было, мы отправились в парк — мне хотелось провести там предновогодний вечер. Хотелось поиграть в снежных ангелов. Это такая… детская игра. Ты валяешься в снегу, пока не станешь весь белый, а потом начинаешь махать руками, как ангел — крыльями.

— Детская? — хмыкнул он, легко целуя ее в шею под завитками волос. — Мне кажется, это очень тебе подходит. Ты изумительно выглядишь барахтающейся в снегу.

— Ну, в общем… — Она задрожала от его поцелуя и от намека. — Ли сделал мне в тот вечер предложение, и я приняла его. — Теперь ей было странно представить, что когда-то она думала, что влюблена в такого человека, как Ли. — А когда мы возвращались к его машине, там уже орудовала кучка подростков примерно такого же возраста, как Этьен. У этих ребят были пистолеты, и они собирались похитить машину.

— А где же была стража? Полицейские, как ты их называешь? Они же должны были помешать разбойникам.

— Ну, к сожалению, они не всегда оказываются на месте, когда в них возникает необходимость. Ли нужно было бросить эту чертову машину, а он начал выяснять отношения. Произошел конфликт — наверное, тебе будет понятнее слово «стычка», — и один из юнцов выстрелил. Он целился в Ли, а попал в меня.

— А он мог из этого оружия — из пистолета — убить тебя? — Голос Гастона стал хриплым от волнения.

— Почти так и было. Я провела много недель в больнице, хирурги сделали мне несколько операций. Один осколок пули не смогли извлечь — он был таким крошечным, что я его даже не чувствовала. Доктора — я хочу сказать: считали, что он не будет беспокоить меня. Почти через год этот осколок начал двигаться, он оказался совсем рядом с артерией — это такая жила, по которой течет кровь. Если этот осколок не удалить, то… он убьет меня.

Гастон убрал руку с ее талии и осторожно провел по спине, по ее шраму.

— А лекарям из твоего времени удастся спасти тебя?

— Да. Двадцатый век нельзя назвать во всем идеальным, но знаний и опыта в медицине стало намного больше.

— Эта самая пуля причиняет тебе боль?

— Нет. Немного болело, когда мы ехали в замок Аврил.

Некоторое время они ехали молча, потом Гастон снова обнял ее и прижал к себе:

— Как же мне не хочется отпускать тебя в твое время, где столько опасностей и нет ни одного рыцаря, чтобы защитить тебя!

Пораженная необыкновенной нежностью его голоса, Селина залилась слезами.

— Но мы оба знаем, что у меня нет другого выхода, — зашептала она. — Мы можем притворяться, что это не так, можем избегать говорить на эту тему. Но ничего не изменится — все равно мне придется покинуть тебя.

Гастон ничего не ответил. Она уселась поудобнее, теснее прильнув к нему, закрыла глаза, и дальше они двигались в молчании. Неужели вся ее оставшаяся жизнь пройдет без Гастона? С болью, навеки поселившейся в ее сердце, с жаждой любви, которой ей уже не придется испытать?

Минуты тянулись как часы, время превращалось в пыль под мерный стук копыт Фараона.

Она начала дремать, когда над ближайшим лесом вдруг поднялась стая птиц. Воздух наполнился карканьем и хлопаньем крыльев. Гастон так резко остановил жеребца, что из-под копыт полетели камни. Селине, чтобы удержать равновесие, пришлось схватиться за гриву Фараона и опереться на руку Гастона.

— Что…

Он тут же закрыл ей рот рукой и замер в напряжении. Этьен мгновенно оказался рядом. Его лицо было сосредоточенно, он держал на изготовку лук. Гастон обнажил меч.

Сердце Селины замерло. Что произошло? Ведь до замка — рукой подать. Птицы просто чего-то испугались. Они…

Впереди раздался душераздирающий крик Реми и сразу оборвался.

Не успела Селина опомниться, как Гастон уже поставил ее на землю.

— Охраняй ее, Этьен, головой отвечаешь! — приказал Гастон громким шепотом. Потом отцепил тюк, в котором была ее сумочка, и бросил ей, не спуская пристального взгляда с паренька. — Слышишь? Головой! Бегите!

— Гастон! — Селина поймала узел с сумочкой, но, кроме его имени, ничего не крикнула, ничего не спросила — Фараон уже ускакал.

Этьен выпрыгнул из седла и схватил Селину за руку. Из другой руки он не выпускал лук.

— Нет, Этьен! — Селина вырывалась из рук юноши. — Мы не должны отпускать его одного!

— Миледи, — сдавленно выдохнул он, не решаясь говорить в голос. — Это ради вашего же блага.

— Мне наплевать. Он…

— Ш-ш-ш…

Не отпуская ее, он подхлестнул обеих лошадей и погнал их в сторону, откуда они приехали. Сам же, таща за собой Селину, бросился в чащу. Задыхаясь, она побежала за ним.

Сначала она не поняла, зачем они отпустили лошадей, — ведь верхом можно ехать быстрее. Потом сообразила: преследователи в первую очередь бросятся догонять лошадей, а уж потом, не обнаружив их, полезут в чащу. Этой хитростью они выиграют время.

Пытаясь поспеть за проворным юношей, Селина все время спотыкалась. Он не отпускал ее и не выпускал из рук оружия. За спиной она услышала цокот копыт. Лошади мчались дорогой, с которой беглецы съехали несколько минут назад. Они бежали, пока деревья перед ней не начали расплываться смутные тени, а каждый вдох рвал легкие. Наконец Этьен остановился и потащил ее за кусты. Они припали к земле, стараясь отдышаться. Селина дрожала от страха за Гастона.

— Отдохните немного, миледи, — прошептал Этьен. — А потом мы побежим дальше.

— Кристиана! — Издалека донесся грубый мужской голос. Голос Туреля.

Селина от ужаса готова была вскочить и броситься прочь, но Этьен силой удержал ее и заставил снова лечь рядом с ним.

— Не надо, — шепотом предупредил он. — Подождем, пока они не проедут.

— Кристиана! — снова позвал Турель. Имя звучало зловеще, отражаясь эхом от деревьев. — Не заставляй меня искать тебя. Выходи! Твой муж пока жив, но он умрет, если ты не выйдешь.

Этьен закрыл ей рот ладонью, чтобы она нечаянным возгласом не выдала себя, а другой рукой удерживал за талию, не давая ей вскочить и пуститься наутек.

— Не делайте этого, миледи. Это ловушка, — прошептал он ей в ухо.

Дрожа как в лихорадке, она прилагала все силы, чтобы не шевелиться. Разумом она понимала, что, выполнив требование Туреля, ничем не поможет Гастону. Но ее терзала неизвестность. Где Гастон? Что они с ним сделали? Вдруг он ранен?

Турель подъехал ближе. Слышно было, как по грязной дороге чмокают копыта его коня.

— Ты предала меня, упрямая, неблагодарная девчонка! Еще немного, и я не смогу отвечать за последствия. Мальчишка, что ехал впереди вас, уже мертв. Он попытался предупредить своего господина, и мы вынуждены были убить его!

Голос Туреля звенел от ярости.

Селина вздрогнула и закрыла глаза, вспомнив громкий крик Реми, внезапно оборвавшийся. Она почувствовала тошноту. Перед глазами стояла веселая улыбка юноши. Как он радовался, как гордился, когда Гастон выбрал его для сопровождения! Рядом лежал Этьен, шепотом клянясь отомстить.

— Его кровь останется на твоих руках! — кричал Турель. Теперь он был совсем рядом. — Ты могла бы избежать неприятностей, Кристиана, если бы послушалась меня. Но за мое доверие ты отплатила предательством, перекинулась к Варенну.

Судя по умолкнувшему звуку копыт, Турель остановил лошадь. У Селины от страха по спине побежали мурашки. Хотя их с Этьеном скрывали кусты, она словно ощущала на себе взгляд Туреля. Когда он замолчал, она затаила дыхание.

Он снова двинулся по дороге.

— Я все равно найду тебя. Мои люди уже несколько недель следят за всеми главными дорогами, ведущими на север, но Варенн был очень осторожен. А вот ты, моя дорогая, допустила ошибку. Тебя увидели на дороге около замка леди Розалинды де Бриссо. Этого было достаточно, чтобы выследить вас и догадаться о ваших целях.

Селина до боли прикусила губу, чтобы сдержать рвущееся рыдание. Значит, она выдала их врагам! Гастон всеми силами старался избежать встречи с Турелем, а ее беспечность все сгубила. Она виновата в гибели Реми. И в несчастье, которое произошло с Гастоном.

— Когда мои люди сообщили о вашем местонахождении, мне даже не надо было преследовать вас, — засмеялся Турель. — Куда проще оказалось дождаться вас здесь и дать вам самим захлопнуть мышеловку. Очень мило с твоей стороны так облегчить мою работу. Ты действовала как будто по нашему общему плану. — Его голос стал жестче. — Хотя я знаю, что это не так. Мне надоело ждать, Кристиана. Иди сюда сейчас же!

Он отъехал дальше, и им приходилось напрягать слух, чтобы не пропустить ни слова.

— Подождем еще немного, — прошептал Этьен. Он приподнялся, стараясь, чтобы его не было видно с дороги, и потянул ее за собой. Они стояли пригнувшись и ожидали, чтобы Турель, отъехал еще подальше и не заметил бы их, когда они покинут свое убежище.

Увы, внимательно глядя вслед Турелю, они не обращали внимания на то, что делается у них за спиной.

Они услышали свист рассекаемого воздуха, и в то же мгновение меч обрушился на голову Этьена. Он успел перекатиться по земле, и удар широкого лезвия пришелся по веткам кустарника. Увидев, что промахнулся, человек, отчаянно ругаясь, снова поднял меч над головой.

— Бегите, миледи! Бегите! — крикнул Этьен, увидев еще двоих вооруженных мечами громил.

Парализованная ужасом, Селина отчаянно закричала, и в это мгновение метко пущенная Этьеном стрела достигла цели. Коварно напавший на них разбойник пронзительно вскрикнул и рухнул на землю.

— Бегите! — Ухватившись обеими руками за лук, Этьен взмахнул им как палицей и попал второму нападавшему в челюсть. Тот, потеряв равновесие, рухнул на землю.

Селина будто окаменела, хотя слышала, что к ним галопом приближаются всадники. Все происходило как в старых фильмах — неестественно быстро.

Этьен повернулся к третьему нападавшему, но тот уже был рядом, и Селина со своего места с ужасающей ясностью увидела, как блестящее острие меча вонзается в тело юноши. Тщетно хватая ртом воздух, Этьен стал оседать. Убийца вытащил окровавленное оружие, а Этьен упал ничком на снег.

Молодчик, которого Этьен сбил с ног выстрелом из лука поднялся, держась за челюсть и грязно ругаясь. Подойдя к юноше, он ударом ноги перевернул его на спину.

Этьен прерывисто дышал, глаза его были широко раскрыты. Потом раздался длинный хриплый вздох, и все затихло. Веки медленно сомкнулись. Оставив юношу в луже крови, нападавшие бросились к Селине.

Обезумев от ярости, она выронила сумочку и встретила негодяев кулаками. Вдруг кто-то схватил ее сзади за плечи и рывком повернул.

— Как приятно увидеть тебя вновь, дорогая! — воскликнул Турель. — Взгляни, как дорого обошлось твое упрямство. Убийство одного человека трудно объяснить королю. Но двоих…

— Ублюдок! — Она хотела ударить его, но он без труда перехватил ее запястья.

— Ты, наверное, переутомилась, Кристиана? — Он до синяков сжал ей руки. — Откуда такие слова? Кто тебя им научил? Уж не твой ли возлюбленный супруг? — Турель кивнул влево, где, спешившись, стояли его люди.

Селина проследила за его взглядом и увидела Гастона. Не подавая признаков жизни, он лежал поперек спины Фараона.

— О нет! — закричала она, вырываясь из мощных рук Туреля. — Что вы с ним сделали?

— Успокойся, дорогая. Он не умер. Пока. Я и не собираюсь убивать его, но мне нужен твой ответ на очень простой вопрос. — Турель несколько раз тряхнул ее, заставляя смотреть ему в глаза. — Скажи, Кристиана, ты переспала с ним?

Селина прекратила вырываться, почувствовав ледяное спокойствие.

— Нет. Мы не…

— Не лги мне, невинное дитя. Любой лекарь легко определит, потеряла ли ты девственность или нет. — Он схватил ее за горло. — А может, мне самому проверить?

Селину охватили ярость и страх. Но к всеобщему удивлению она не растерялась, а неожиданно что было сил ударила Туреля коленом в пах.

Изрыгая страшные ругательства, он выпустил ее и согнулся в три погибели.

— Чтоб тебе гореть в аду! — не повышая голоса, произнесла она.

Стражники бросились к ней, но хозяин жестом остановил их.

Один из них попытался помочь ему встать, но Турель грубо оттолкнул его, не отрывая глаз от Селины.

— Ну, сука! — проскрежетал он. — Мерзкая тварь, ты заплатишь за это! — Еще до конца не отдышавшись, он выпрямился и ударом в лицо сбил Селину с ног.

Скула у нее мгновенно онемела. Ее не били никогда в жизни, а сейчас она лежала на земле, и все вертелось у нее перед глазами.

— Ты подохнешь! — орал он, наклонясь к самому ее лицу, — Как и предполагалось с самого начала. Я замечательно все спланировал. Ты должна была провалиться под лед в Лак-дю-Клермоне. А твой муженек умер бы, спасая тебя. Никто бы ничего не заподозрил: любящий супруг пытается вытащить из воды тонущую жену, но оба трагически погибают. До весны ваши тела никто бы не нашел, а к тому времени на ваших трупах не осталось бы никаких следов насилия.

Он силой поставил ее на ноги.

— Но ты сорвала так славно задуманный «несчастный случай». Снег сошел, лед растаял. Впрочем, у меня есть кое-что в запасе, и куда лучше. — Турель бросил Селину на спину своей лошади. — А пока вы с муженьком проведете несколько дней в подвале моего замка.

Этьен чувствовал, что лежит в крови. В собственной крови. Повсюду была кровь. И еще боль. Казалось, левую часть тела долго жгли огнем. Ему достало сил открыть глаза, но небытие вот-вот готово было снова окутать его тьмой. Он никак не мог понять, что возвратило ему сознание: просто ощутил легкий толчок и увидел, что рядом стоит его жеребец и пытается разбудить его, осторожно тыкая мордой.

Он бы рассмеялся, если бы малейшее движение не доставляло ему дикую боль. Его верная лошадка!

Стояла ночь. Лишь далекие точки звезд и неяркий свет луны еле-еле освещали пейзаж пустынного леса. Этьена бил озноб. Странно, ведь ему совсем не холодно. Кроме того, не было сил пошевелиться.

«Охраняй ее, головой отвечаешь».

Он подвел сэра Гастона. В очередной раз подвел. Но одно он сделал правильно: притворился мертвым. Упав, он задержал дыхание и не шевелился. Силы были неравны, и, раненный, он все равно не смог бы сражаться.

До минуты когда сознание покинуло его, он услышал, что де ла Турель забрал сэра Гастона и леди Селину в свой замок.

«Охраняй ее…»

Каким-то образом — Этьен не смог бы этого объяснить, потому что несколько раз терял сознание, — ему удалось оторвать полосу ткани от рукава рубашки и, кусая до крови губы от боли, забинтовать рану. Потом он осторожно встал на колени. Ухватившись за ногу коня, поднялся во весь рост и немного постоял, чтобы отдохнуть. Конь нервно перебирал ногами, чувствуя запах крови.

— Тихо, — попросил Этьен. — Пожалуйста, стой тихо.

Черные стволы деревьев плясали перед глазами. Он должен отправиться за помощью!.. Должен…

Прилагая все силы, чтобы не упасть, Этьен осмотрелся и заметил узел леди Селины. Он поднял его — и чуть не упал. Она так внимательно следила за своими вещами, что он не решился оставить их здесь. После нескольких попыток ему удалось вдеть ногу в стремя и подняться в седло.

Он лег на шею лошади и пустил ее вперед. До замка сэра Гастона всего несколько часов. Там капитан Ройс — уж он-то сообразит, что делать.

Он твердо решил либо вызвать помощь, либо погибнуть.