Глава 15

Что они там тянут?

Одевшись за пять минут, Селина присела на край кровати и стала ждать, когда ее позовут вниз. На ней было ярко-голубое бархатное платье с расшитым серебром лифом и длинными рукавами. Ее переполняли гордость и чувство правоты, и поэтому в столь долгожданный момент хотелось выглядеть особенно эффектно. Ему наконец станет ясно, что он был к ней несправедлив.

Она представляла, как Гастон поглядит на нее с дружеским доверием и, может быть, даже с тем блеском в темных глазах, который она пару раз замечала, когда он думал, что за ним не следят. От предвкушения своего триумфа сердце ее радостно колотилось.

А вдруг он даже найдет силы извиниться перед ней? Хотя это, пожалуй, сейчас не имеет особого значения. Кроме доверия, ей от него больше ничего не нужно. Еще, правда, хорошо бы он понял, что не только жажда наслаждения правит миром и людьми, что любовь и заботу нельзя считать слабостью, которую могут себе позволить только женщины. Тогда, возможно, он признает, что испытывает к ней что-то подобное.

Ведь она уверена, что испытывает.

И все будет по-другому в те короткие недели, что остались ей до возвращения домой. Если она…

Нет, нельзя думать об этом! В следующий раз у нее все получится. Если Гастон будет ей помогать, у нее прибавится сил и уверенности.

Шли долгие минуты, но никто за ней не приходил.

Наверное, он просто испытал шок, увидев настоящую Кристиану и поняв, что она, Селина, говорила истинную правду.

Прошло еще несколько минут. Больше невозможно ждать! Поднявшись с кровати, она направилась к двери, на ходу придумывая извинения, которые принесет за свое непослушание. Уже протянув руку к железной щеколде, она услышала стук в дверь. Селина распахнула дверь с торжествующей улыбкой на губах:

— Вы за мной?

В темном коридоре с факелом в руке стоял Ройс. Он выглядел осунувшимся и очень усталым. Что ж, она допускала и такую реакцию на произошедшее.

— Сэр Гастон желает видеть вас, миледи.

— Да, разумеется! — радостно прощебетала она, бросаясь мимо него вперед.

Ему пришлось почти бегом догонять ее, на одном дыхании миновавшую длинный коридор и крутую винтовую лестницу. А вот и дверь в зал!..

Помещение наполняла толпа кричащих людей. Несколько монахинь в черных балахонах, стражники Гастона, какие-то неизвестные люди и слуги, которых наверняка поднял с постелей стоящий кругом шум и гвалт. Наконец, сам Гастон, ожесточенно спорящий с богато одетым незнакомцем.

Она переводила взгляд с одного женского лица на другое, пытаясь отыскать среди прибывших Кристиану.

Стоя сбоку от нее, Ройс дважды громко откашлялся, привлекая внимание. Все замолкли и уставились на нее.

— Ну, где же она? — спросила Селина, глядя на Гастона со смущенной улыбкой.

Раздался всеобщий вопль, по сравнению с которым то, что происходило до этого, можно было назвать полной тишиной. Еще не успев закончить фразу, Селина оказалась окруженной и едва не сбитой с ног стайкой причитающих монахинь, которые все одновременно пытались обнять ее. Она была оглушена радостными восклицаниями и градом вопросов:

— О наша милая девочка, с тобой ничего не случилось?

— Почему ты неожиданно исчезла?

— Ты нас так напугала!

— Как ты добралась сюда?

— Почему ты покинула нас, не сказав ни слова?

Вопросы, объятия, прикосновения сыпались со всех сторон, не давая Селине возможности вставить словечко. Монахини перебивали друг друга, так что Селина с трудом понимала, чего от нее хотят. Но и то малое, что она поняла, повергло ее в изумление.

— Что происходит? Пожалуйста, перестаньте кричать. Прошу вас!

После короткой борьбы ей удалось вырваться из кружка затискавших ее женщин, но в это мгновение к ней прорвался человек, только что препиравшийся с Гастоном, и крепко обнял ее.

— Боже мой, Кристиана! Мы думали, что потеряли тебя! — Его голос дрожал. — С тобой все в порядке? — Он отстранил ее, держа за плечи, и оглядел с ног до головы. — Этот мужлан не сделал тебе ничего дурного? Как он смог увести тебя от нас? Расскажи, что произошло.

Селина глядела на незнакомца. Внутри все оборвалось от страшного предчувствия.

Он называет ее Кристианой!

Но почему они принимают ее за Кристиану?

— О… о чем вы говорите? — срывающимся от волнения голосом спросила она. — Я вас не знаю. В первый раз вижу!.. — Тут она сообразила, что своими рыжими волосами и голубыми глазами этот человек напоминает ее дядю. Наверное, это и есть ненавидимый здесь Турель.

— Моя бедная малышка! — Он опять заключил ее в объятия. — Значит, он говорит правду? Ты ударилась головой и потеряла память?

Селина вырвалась и, дрожа, стала отступать, в ужасе оглядывая всех вокруг и чувствуя, что вот-вот потеряет сознание.

— Что… что происходит? Это чья-то… злая шутка? Где настоящая Кристиана?

Она вопросительно посмотрела на Гастона, но его лицо оставалось непроницаемым. Стоя в стороне, он молча наблюдал за ними. Наблюдал за ней.

— Ты исчезла, детка, — начала одна из монахинь. — Сразу после бурана, в который мы попали. Мы ехали сюда, на твою свадьбу, когда налетела буря, и мы вынуждены были укрыться в лесу. В последний раз ты была с нами вечером накануне Нового года. Потом отправилась в свой шатер, а на следующее утро Арлетта, придя к тебе позвать на утреннюю молитву, никого не нашла. Только следы ног у входа в шатер. Словно прилетела огромная птица и унесла тебя.

— Ты так нас напугала! — вмешалась другая монахиня.

— Мы несколько дней подряд искали вас, миледи — добавил мужчина из свиты Туреля. — Мы очень боялись, что вы заблудились в снегах. Что же с вами случилось?

Селина не могла ответить на их вопросы. Как громом пораженная она молча смотрела на эти обеспокоенные лица. Потом до нее дошло: Кристиана исчезла в ночь под Новый год. В ту же ночь, когда она сама перенеслась сюда! Значит…

Как? Неужели они поменялись местами? Одновременно?

Вероятно, поэтому вчера все сорвалось?

Мысли неслись ураганом, разум отказывал, земля уходила из-под ног. В отчаянии она шагнула к Гастону, инстинктивно на деясь на его помощь. Люди стояли вокруг нее плотным кольцом. Сам он не делал ни малейшей попытки приблизиться к ней.

— Гастон, вы… вы должны мне поверить… — обратилась к нему Селина, хотя сейчас и себе самой верила с трудом. — Ее унес лунный луч. Так же как и меня. Она, наверное… попала в будущее. Не знаю, как это произошло, но мы поменялись местами.

Лицо Гастона чуть дрогнуло, но не смягчилось. Он не верил ей. Она легко читала его мысли: он думал, что она и есть настоящая Кристиана и все время была ею. Что все ее рассказы — ловкая выдумка.

— Нет! — крикнула она, обращаясь к окружившим ее людям, в бессилии переводя взгляд с одного лица на другое. — Я не Кристиана! Вы разве не видите, что я выгляжу совсем иначе? Разве Кристиана так говорит? Я не Кристиана!

Две женщины рядом с ней обменялись горестными взглядами, явно считая ее безумной.

— Разве Кристиана знала английский язык? — Селина попробовала подойти с другой стороны. На настоящем английском с чикагским акцентом она рассказала, кто она и как сюда попала.

— Она заговорила на чужом языке! — ахнула одна монахиня и перекрестилась.

— Все будет хорошо, Кристиана, — начала успокаивать другая, осторожно подходя к Селине, будто та могла броситься на нее как дикий зверь. — В монастырском лазарете я излечивала людей от странных случаев лихорадки. И к тебе со временем вернется разум.

— Со мной все в порядке! — закричала Селина, снова переходя на французский. — Напрягите свои мозги! Ну как я преодолела весь путь от лагеря? Как добралась сюда так быстро? Даже если бы я была Кристианой?

— Но ты и есть Кристиана, дорогая, — попробовала ее убедить одна из женщин. Она встала прямо перед девушкой и произносила слова медленно и отчетливо, как будто боялась, что та ее не поймет. — Тебя… зовут… Кристианой… де… ла… Фонтен.

— Я не сошла с ума! Смотрите! Смотрите на это! — Селина открыла рот и показала свои зубы. — Разве у Кристианы были запломбированные зубы? Разве у нее был шрам на спине? — Она уже была готова сорвать с себя платье и показать им отметину на теле. Потом передумала и стала оглядываться в поисках знакомых лиц. — Спросите Иоланду и Габриэль! Спросите их о моем шраме. И о необычных блюдах, которые я готовила, и о новых инструментах, которые я для них придумала. Они скажут, что я уговорила всех здесь называть меня Селиной и что я ничего не знаю о том, как люди живут в этом времени. Спросите, наконец, Гастона.

Она снова посмотрела на него, моля поверить ей и помочь.

Ответом ей было суровое молчание.

Весь его облик показывал, что он видит перед собой лгунью. Опытную, коварную лгунью. Его взгляд, холодный и презрительный, терзал сердце Селины сильнее, чем любые слова, сильнее, чем физическая боль, ранил ее, как тот давний выстрел. Крохотная искорка симпатии, появившаяся у него после их последнего разговора, погасла, прежде чем успела разгореться и растопить лед, сковавший его сердце.

Стоя в стороне, он судил ее и выносил обвинительный приговор. На лице Гастона застыло выражение, которое запомнилось ей с первого ее дня в замке.

Сейчас он видел в ней врага.

С ее губ сорвался стон. Одна из монахинь бросилась к ней:

— Ты слишком устала, бедная крошка!

— Да, похоже, ты страдаешь каким-то умственным расстройством, — пробормотал Турель тем же снисходительным тоном, с каким к ней обращались люди его свиты. — Но все же я признаю в тебе свою подопечную. Хотя мне до сих пор не совсем понятно, как ты сумела добраться сюда столь быстро. Ты точно этого не помнишь?

Глядя в пол, Селина медленно помотала головой, чувствуя непосильный груз, которым легли на ее плечи события последних двух часов. Ничего не получилось с лунным затмением, Кристиана исчезла в будущем, а она сама оказалась в капкане прошлого. Замужем за человеком, который ее ненавидит.

И ей скорее всего никогда не удастся вернуться домой.

— Нет, — прошептала она, потому что боялась, что голос ей изменит. — Я не могу объяснить, что со мной произошло. — В отчаянии Селина закрыла лицо руками.

Увидев в ее глазах слезы, женщины в черных одеждах снова окружили ее, успокаивая и чмокая в щеки.

— Будь с нами откровенна, дорогая, — тихо сказал Турель. — Не обидел ли тебя Варенн?

Обидел?

Селина чувствовала себя такой измученной, что не в состоянии была говорить, но она понимала: Турель имеет в виду другое. Она не даст ему повода обвинить в чем-либо Гастона. Селина молча покачала головой.

— Говорить правду никогда не стыдно, — настаивал Турель. — Это правда, что он обещал не спать с тобой?

Монахини заквохтали, шокированные такими откровенными высказываниями.

— Он сказал вам правду, — спокойно сказала она, поднимая заплаканные глаза на своего мужа. — Наш брак — ошибка.

Турель обнял ее за талию и повернулся к Гастону:

— Я хочу поговорить с ней наедине, Варенн. Мне нужно убедиться, что ты не запугал ее и не заставляешь говорить под свою диктовку.

— Ты перестал быть ее опекуном, — произнес Гастон после долгого молчания. — Теперь она моя жена.

Насмешливые нотки в голосе Гастона насторожили Селину. Но она тут же поняла, что он просто хочет уязвить Туреля, а вовсе не подтвердить их отношения.

— Это временная ситуация! — воскликнул Турель. — И она скоро изменится.

— Конечно, изменится, — зловеще засмеялся Гастон, разрывая сердце Селины.

— Так ты дашь мне поговорить с ней без свидетелей?

— Сколько угодно, — спокойно ответил Гастон. — Я уверен, вам есть о чем поговорить. О своем долгом путешествии. О погоде. О коварных планах убить меня.

— Ты сошел с ума, Варенн. — Селина почувствовала, как напряглась рука Туреля. — Как ты можешь предполагать, что эта невинная девочка замешана в чем-либо подобном? Впрочем, ты остался тем, кем всегда был: злобным варваром, лишенным чести.

— Этьен, проводи их в мою комнату, — приказал Гастон, не отвечая на оскорбление. — И постой у двери. Я должен быть уверен, что у благородного герцога хватит чести не поднять руку на мою жену. Ройс, Мэтью, я хочу поговорить с вами!

Так, не сказав ей за все время ни слова, он повернулся и вышел, сопровождаемый двумя мужчинами.

Селина почувствовала себя совершенно одинокой, когда они, гулко стуча сапогами, вышли из зала. Теперь она не докажет Гастону, что непричастна ни к каким заговорам Туреля. Не убедит его, что попала сюда из 1993 года. Не выпросит разрешения еще раз встретиться с Бринной. Поможет ли ей Господь когда-нибудь вернуться домой?

Или ей суждено здесь умереть?

Ей хотелось свернуться клубочком и выплакать всю свою боль, все отчаяние. Но Турель, сжав ее руку, вел за собой. За ними двинулись было монахини, но Турель резким окриком остановил их.

Рядом молча шел Этьен. Когда они подошли к двери, Селина посмотрела на юношу, но тот отвел глаза и занял свой пост. Турель вежливо пропустил девушку вперед и, войдя за ней, запер дверь.

Когда они остались вдвоем, он оттолкнул ее от себя. Выражение заботы и доброты исчезло с его лица.

— Ты оказалась куда хитрее, чем я тебя считал, моя дорогая! — сказал он свистящим шепотом.

Селина в испуге отступила и уперлась спиной в стенку очага.

— Я полагаю… бессмысленно повторять, что впервые вижу вас и понятия не имею, о чем вы толкуете.

Турель шагнул к ней, его лицо горело гневом. Теперь он не говорил, а буквально шипел:

— Хватит притворяться, Кристиана! Твое поведение в зале меня впечатлило. Изображать из себя сумасшедшую — отличный способ сбить Варенна со следа. Поздравляю, это весьма благоразумное поведение. А твое неожиданное появление здесь под Новый год прямо в его постели — просто гениальная находка. Жаль, мне самому не пришло такое в голову. И почему ты не предупредила меня? Нельзя же быть такой безответственной!

— Я… Я не…

— Не надо объяснять. Дело уже сделано. Но я хочу знать, почему у тебя не получилось остальное. Варенн сказал мне: ты убежала, когда все уже было на мази. — Турель в ярости схватился за спинку стоящего рядом стула с такой силой, что костяшки пальцев побелели. — Как же ты допустила, чтобы он выскользнул из ловушки?

— Ловушки? — Тут только до Селины начал доходить смысл речей Туреля, и у нее перехватило дыхание.

— Я же сказал: хватит прикидываться! — зло прошипел Турель. — Ты уже здесь давно, черт побери! Я же не могу убить его, если ты не получишь всех прав как вдова.

Селина уставилась на него широко раскрытыми глазами. Кристиана — ее двойник, невинная послушница — оказывается, замешана в покушении на убийство. Как же Селина в ней ошибалась!

А Гастон оказался прав, подозревая ее.

Турель отшвырнул стул и уперся кулаками в крышку стола.

— Скажи мне правду, Кристиана. Ты использовала те средства очаровать его, о которых мы договаривались? Ты хотя бы пыталась соблазнить его?

Амнезия!.. Вот сейчас единственное ее спасение. Она должна убедить Туреля, что действительно потеряла память. Тогда можно будет вытянуть из него хоть какую-то информацию, с помощью которой она спасет Гастона.

— М-милорд, — запинаясь произнесла она. — Я действительно не знаю, о чем вы говорите. Я ничего не помню ни о вас, ни о каких-либо планах. — Это, видимо, прозвучало убедительно, потому что было сущей правдой.

Турель чуть не подскочил на месте, вся его мощная фигура напряглась от душившей его злости.

— Будь ты проклята, мерзавка! — процедил он сквозь зубы, пытаясь взять себя в руки. — Сначала думай, прежде чем морочить мне голову. — Он чуть помолчал, а потом сказал, обращаясь скорее к себе: — А может, действительно что-то с головой?

— Я… я думаю, так оно и есть, — согласилась она. — Я ничего не помню. Так кое-что… начинает возвращаться. Теперь, когда я увидела вас… и остальных. — Она закрыла глаза и потрясла головой, словно напрягая память. — Но все… как в тумане. Может быть, вы напомните мне?

Она открыла глаза и увидела, что Турель молча смотрит на нее, скрестив руки на широкой груди.

— Вспоминай быстрей, Кристиана. Я больше не потерплю ошибок. — В его голубых глазах зажегся огонек подозрения. — И уж тем более неверности. Скажи-ка, а не испытываешь ли ты к Варенну нежных чувств?

— Нет, он мне безразличен, — отвергла она его предположение спокойным тоном. — А он меня ненавидит. — Здесь она сосредоточилась, чтобы голос ее не дрогнул. — И я… отвечаю ему взаимностью. Просто я не помню, что должна сделать. Скажите мне… и я все выполню.

— Твоя роль весьма проста. Ты должна завлечь Варенна в постель, так чтобы ваш брак был признан действительным. Поскольку он единственный представитель мужской линии в своем роду, то после его смерти все владения отойдут тебе. — Он сделал паузу. — Нам.

— Боюсь, ничего не получится. Он очень подозрителен. И он меня совсем… не привлекает. Кроме того, как обойти приказ короля? Если с Гастоном что-либо случится, вам придется расстаться со всем, чем вы владеете. Может, стоит передумать?

— Я уже обо всем позаботился, — загадочно произнес Турель. — Не думай о приказе короля. Выполни лишь то, что тебе поручено.

— Но как же вы собираетесь убить его? — Прикидываясь наивной, она пыталась узнать о его намерениях. — Хотите представить это несчастным случаем? Но даже если вы…

— Чем меньше ты будешь знать, малышка, тем лучше для тебя. — Он подошел к Селине и, чтобы подбодрить, обнял ее.

От этого объятия Селине стало дурно. Она поняла, что главные детали плана ей выведать не удастся.

Отстранив ее от себя, он взял прядь ее рыжих волос и заправил за ухо.

— Мне кажется, ты здесь многого уже добилась. Люди Варенна говорили мне, что ты к ним очень добра. Прекрасно, что они привязались к тебе и принимают за свою. Ты теперь вне подозрений.

Во рту у Селины пересохло. Кошмар! Оказывается, она невольно делала все, как он спланировал.

— Но как мне быть, если я… не справлюсь?

Это был ее последний расчет. Если она не переспит с Гастоном, Турелю не будет никакой выгоды убивать Варенна. Герцог зловеще улыбнулся:

— Справишься! Или ты забыла то, о чем я тебя предупреждал? О мавританских купцах, которые торгуют женщинами? За огненно-рыжую красавицу вроде тебя они дадут хорошую цену. Тем более за девственницу прямо из монастыря. Ведь не хочешь же ты провести остаток дней, развлекая в дикой пустыне какого-нибудь сарацинского властелина? Думается, роль вдовы Варенна должна привлекать тебя больше.

— Я понимаю, — ответила она и быстро отвернулась, чтобы этот ужасный человек не заметил, как кровь отлила от лица.

Похоже, она слишком поспешила обвинять Кристиану. Каково невинной послушнице устоять перед такой опасностью? Бедная девочка!

— Отлично, моя дорогая. — Он погладил ее по волосам, словно она была его любимой комнатной собачкой. — Я еду к себе. Если ты забыла, мой замок всего в нескольких часах верховой езды. — Он направился к дверям. — Максимум через две недели жду от тебя записку. Можешь отправить ее с одной из монахинь. В ней должно быть сказано, что твой муж провел с тобой ночь.

Холодным рассветом Гастон стоял около абрикосового дерева в своем саду и мучительно размышлял, как Кристиана попала в его постель в новогоднюю ночь.

Он побеседовал с Мэтью и Ройсом, но их рассказ не внес ясности. Им не удалось ничего узнать о планах Туреля. Герцог, как он и говорил, действительно пытался разыскать пропавшую девушку. Люди Гастона несколько дней скрытно наблюдали за ним и лишь потом вышли ему навстречу и проводили в замок.

Итак, они ничего не узнали. Он остался на том же месте, откуда пустился в путь: он женат на самой коварной в мире женщине.

Как легко она запутала его! Обманывая, сбивая со следа, она почти заставила его поверить себе. Заставила желать ее. Боже, как близка она была к успеху!

Что же лучше? То ли поверить в полную ерунду — якобы эта женщина из далекого будущего и собирается отправиться обратно и избавить его от себя, — то ли признать правду, что она подопечная Туреля, явившаяся, чтобы соблазнить, а потом предать.

Но в любом случае боль, терзавшая его, не прошла бы.

Он взглянул вверх, на серое небо, перечеркнутое черными голыми ветвями дерева. Зачем он пришел сюда в эту холодную зимнюю ночь? Деревца еще были невелики, чуть выше его самого.

Он вспомнил, как хохотал, когда сразу после обретения им этого замка к нему приехал Жерар с целым возом тоненьких саженцев. Что делать ему, рыцарю и воину, с этими прутиками?

Жерар ответил, что привез саженцы абрикосов из крестового похода и хочет подарить их младшему брату. Разведение сада, по словам Жерара, — настоящее занятие для благородного землевладельца, а теперь, когда у Гастона появился замок, то должен быть и сад.

Землевладелец. Благородный человек. Даже сейчас от этих слов брата у Гастона перехватывало горло. Никогда уже Жерару не узнать, как он получил замок в собственность, как жульнически выиграл турнир, подсыпав отравы противнику. После этого не составило труда сбить беднягу с лошади и завладеть замком в качестве приза.

По сути, он украл замок.

Но Жерар не задавал вопросов. Он только настоял тогда, чтобы брат принял его дар и разбил абрикосовый сад. Гастон согласился, надеясь в душе, что деревца не приживутся.

Но они почему-то принялись. И стали расти. Становились с каждым годом все выше и выше.

Два года назад он наконец сдался и стал как следует за ними ухаживать. Не потому, конечно, что находил это занятие благородным, а просто потому, что любил сладкое. А зимой сушеные абрикосы…

— Гастон!

Женский крик пронзил его как нож. Нож, воткнутый в спину.

Он не повернулся, чтобы взглянуть на нее.

— Не очень умно с вашей стороны, чтобы нас видели вместе, дорогая супруга.

— Этьен сказал, где найти вас, — объяснила Селина, подойдя ближе. — Я знаю, вы не поверите…

— Вы правы, Кристиана. Я больше не поверю ни единому вашему слову. Скажите, к какому решению вы с Турелем пришли? Яд? Ведь очень легко подмешать отраву в одно из ваших необычных блюд. Или что-то менее трусливое? Например, полоснуть меня ночью бритвой по горлу. Нет, это не годится. Нельзя представить несчастным случаем. А если подрезать подпругу у седла?

Он повернулся на каблуках и посмотрел на нее с таким отвращением, что она сделала шаг назад и едва не упала.

— Но разумеется, — холодно продолжал он, — это бесполезно, пока вы не затащите меня в свою постель. Поэтому совсем не важно, какой способ убийства вы придумали. Ваш план никогда не осуществится.

Она вышла из помещения без накидки и теперь, дрожа от холода, молча смотрела на него широко раскрытыми глазами. Потом сказала то, что он меньше всего от нее ожидал:

— Да, Гастон. Именно этого он потребовал от меня. Он хочет, чтобы я соблазнила вас.

— Что такое, дорогая супруга? — произнес он с нескрываемой издевкой. Казалось, само слово было ему ненавистно, не говоря уже о том, что за ним стояло. — Вы хотите сказать, что стали относиться ко мне с такой симпатией, что не в состоянии следовать советам своего господина?

— Да, — сказала она с таким чувством, что Гастон потерял дар речи. — Именно это я хотела сказать, — продолжала она. — Я знаю, вы никогда не поверите мне, но я, как и говорила раньше, Селина Фонтен из будущего. Но поскольку Турель тоже принял меня за Кристиану, мне удалось выяснить кое-что из его намерений.

— И вы сразу побежали ко мне поделиться? — с усмешкой спросил Гастон.

— Все было спланировано точно, как вы предполагали. — Селина никак не реагировала на его сарказм. — Он приказал мне соблазнить вас и подтвердить наш брак. Тогда я бы наследовала все, когда… когда вы… — Ее голос дрогнул, и она неожиданно шагнула к нему. — Он собирается убить вас, Гастон!

— Какой сюрприз!

— Прекратите ерничать! Послушайте меня. Мне не удалось заставить его рассказать, как он хочет с вами расправиться. Но он гарантировал, что мы с ним будем вне подозрений и король не догадается, что Турель нарушил его приказ. Вы должны уехать, пока с вами не случилось чего-то ужасного.

Сердце Гастона билось так сильно, что он слышал его удары. Она говорила так искренне, будто в самом деле заботилась о его судьбе, будто…

Нет, больше он не попадет в паутину ее лжи! Он тряхнул головой, сам удивляясь своей легковерности.

— Вы ждете, что я приму на веру ваши россказни?

— Мне безразлично, как вы отнесетесь к моим словам. Вы должны остаться в живых. Бегите отсюда! Бегите от меня! Бегите куда угодно! Пока он не откажется от своего гнусного плана.

По ее щекам текли слезы. Гастона передернуло от презрения к самому себе: она опять разжалобила его, ему хотелось укрыть ее, защитить. Он содрогнулся и от ненависти к врагу, которого не остановил даже приказ короля.

Благородный герцог придумал способ убить его и остаться вне подозрений. Именно этого Гастон от него и ожидал.

Но чтобы добиться желаемого, Турель должен убить и Кристиану.

Трудно будет обвинить Туреля в убийстве, если его обожаемая воспитанница погибнет вместе с мужем. Тогда у него на пути не будут стоять ни последний мужчина из рода де Вареннов, ни его вдова. Турель станет наследником земель Гастона и благодаря их браку, и благодаря своим правам по материнской линии.

Эти мысли вихрем проносились в голове Гастона. Он с трудом сдержался, чтобы не броситься к жене, не заключить ее в объятия, не спрятать на своей груди.

— Кристиана, как…

— Селина.

— Кристиана, — упрямо повторил Гастон, — как Турелю удалось уговорить вас участвовать в заговоре против меня? Вы настолько преданны ему… или он заставил вас силой? Он угрожал вам?

— Сейчас нет времени обсуждать эти вопросы, — покачала она головой. — Это не имеет никакого значения. Он собирается убить вас. Вы должны уехать, и я…

— Это имеет значение, — твердо сказал Гастон. — Расскажите мне.

— Как ужасно в вашем веке относятся к женщине! Неужели вы не понимаете, насколько это унизительно?

Он подошел к девушке и рукой в перчатке взял ее за подбородок:

— Не пытайтесь уйти от ответа. Турель угрожал вам?

Селина вздрогнула от прикосновения и, резко повернувшись, вырвалась.

— Он говорил что-то о мавританских купцах и о пустынях, — ответила она раздраженно.

Гастона захлестнула ярость. Вот, значит, что придумал Турель, чтобы держать девчонку на привязи. Обещал продать ее работорговцам! Подумать только: герцог, называющий его Черным Сердцем, готовил чудовищную участь для своей подопечной, невинной послушницы!

Кто бы ни была эта стоящая перед ним женщина, что бы ни пыталась ему доказать, он был уверен — она не переступала порога монастыря. Но все монахини признавали в ней Кристиану. И Турель тоже. А ведь они давно знали ее…

Черт возьми, не важно, кто она — Кристиана или нет, лгунья или нет, невинное дитя или нет, — он, Гастон, должен спасти ее. Он не бросит ее здесь, не оставит одну. Они уедут вместе! И главным в его решении будет не приказ короля и даже не угроза Туреля продать ее в рабство.

Он сделает это потому, что испытывает к ней непонятную и неуместную симпатию, нежное и невыразимое словами чувство, от которого не в силах избавиться.

Это чувство вызывало у него досаду и приводило в ярость, доказывая, как он слаб.

Нет, он не повторит ошибок своего брата, не позволит себе стать слабым из-за женщины.

— Завтра мы уедем, — неожиданно сказал он.

— Мы? — переспросила она, вскидывая на него глаза. — Но я не могу никуда ехать. Я должна остаться здесь. Мне нужно…

— Остаться рядом с Турелем? — закончил он за нее. — Нет, Кристиана, я не позволю вам остаться и продолжать плести коварные замыслы. Я увезу вас как можно дальше от вашего господина.

— Вы слишком рискуете, беря меня с собой! — взорвалась она, доведенная до бешенства его тупым упрямством. — Не боитесь, что я снова постараюсь затащить вас к себе в постель? Вам лучше уехать без меня. Разумнее оставить меня в замке.

Пожалуй, но Гастон знал, что не примет в расчет ни здравый смысл, ни железную логику, никакие резоны, раз речь идет о ее безопасности.

— Мы уедем завтра, как только подготовим припасы. — Он посмотрел на нее и усмехнулся: — И не думайте, что это облегчит вашу задачу. Вам больше не удастся увлечь меня своими баснями. И своими женскими прелестями.

Глава 16

Селина примостилась между кулем с ржаной мукой и бочонком с вином, хотя понимала, что ее замысел обречен на неудачу. Сюда, в кладовую под кухней, где хранились вина и съестные припасы, она забралась по какому-то сумасшедшему наитию. Гастон приказал ей подготовиться к отъезду и ждать во внутреннем дворе замка, когда колокола пробьют шесть утра. Это было примерно час назад. Она тогда подумала, что если спрячется, то, не имея времени искать ее, Гастон бросит это занятие и со своими людьми двинется в поход без нее.

С того самого момента как вчера Турель признал ее за Кристиану, муж не разговаривал с ней, только гневно смотрел на нее и грубо отдавал приказы. Даже монахини, которым дали время собраться перед дальней дорогой обратно в Арагон, старались не попадаться ему на пути. Поскольку он так зол на нее, может быть, он раздумает брать ее с собой?