Анналы

Вотиен был подвергнут наказанию за оскорбление величия35; после этого Цезарь с тем более неумолимою беспощадностью к подсудимым, что его упрекали в ней, покарал ссылкою обвиненную в прелюбодейной связи с Варием Лигуром Аквилию, хотя избранный на следующий срок консул Лентул Гетулик осудил ее по Юлиеву закону36; а также повелел выскоблить из списка сенаторов Апидия Мерулу, уклонившегося от клятвы, что будет беспрекословно повиноваться распоряжениям Августа.
      43. Затем были выслушаны посольства лакедемонян и мессенцев, споривших между собой о праве владения храмом Дианы Лимнатиды, возведенным, как утверждали лакедемоняне, ссылаясь на упоминания в исторических сочинениях и стихи поэтов, их предками на своей земле, отнятым у них Филиппом Македонским, с которым они воевали, и впоследствии возвращенным им по решению Гая Цезаря и Марка Антония. Мессенцы, напротив, настаивали на том, что еще в древности при разделе Пелопоннеса37 между потомками Геркулеса Денфалийская равнина, на которой находится это святилище, отошла к их царю; доказательства этого, говорили они, и поныне сохраняются в надписях, вырезанных на камне или на старинных бронзовых досках. А что до того, что лакедемоняне указывают на исторические сочинения и на поэтов, то таких свидетельств у них много больше и они достовернее; да и Филипп поступил не по произволу победителя, а по справедливости; таков же был приговор царя Антигона, таков же - римского полководца Муммия; такое же решение вынесли и милетцы, когда их общине было предложено рассудить обе стороны, наконец, так же решил претор Ахайи Атидий Гемин. И храм был предоставлен мессенцам. Жители Сегесты обратились с просьбою восстановить разрушившийся от времени храм Венеры на горе Эрике и привели при этом широко известные предания о его происхождении, лестные для Тиберия. И он, как прямой потомок основателя храма, взял на себя заботу об этом святилище38. Тогда же обсуждалось и ходатайство массилийцев, причем была признана убедительной их ссылка на пример Публия Рутилия, которого, когда он был в соответствии с законами изгнан из Рима, признали своим гражданином жители Смирны. На этом основании изгнаннику Вулкацию Мосху массилийцами были предоставлены те же права, и он оставил свое имущество этому городу, как если бы тот был его родиной.
      44. В этом году39 скончались именитые мужи Гней Лентул и Луций Домиций. Лентулу, помимо консульства и триумфальных отличий за победу над гетами40, доставило добрую славу и то, что он с достоинством переносил бедность, а затем, приобретя безупречным путем большое богатство, пользовался им умеренно и разумно. Домицию придавала блеск громкая известность его отца41, господствовавшего на море во время гражданской войны, пока он не примкнул сначала к партии Антония, а потом - Цезаря. Дед его пал в битве при Фарсале, сражаясь на стороне оптиматов. Сам он, выбранный в мужья младшей Антонии, дочери Октавии, впоследствии переправился с войском через реку Альбис, проникнув в глубь Германии дальше, чем кто-либо из его предшественников, и за эти деяния был удостоен триумфальных отличий. Скончался и Луций Антоний, принадлежавший к очень знатному, но несчастливому роду. Ибо после того как его отец Юл Антоний был наказан смертью за прелюбодеяние с Юлией, Август отправил его, еще совсем юного внука своей сестры, в город Массилию, где он пребывал в ссылке под предлогом, что проходит там обучение. Впрочем, останкам его были оказаны почести, и его кости по решению сената были помещены в гробнице Октавиев42.
      45. При тех же консулах в Ближней Испании неким сельским жителем терместинского племени было совершено злодейское преступление. Неожиданно напав на находившегося в пути претора этой провинции Луция Пизона, пренебрегшего ввиду мирного времени надлежащими предосторожностями, он одним ударом поразил его насмерть; скрывшись благодаря резвости своего коня из виду и достигнув лесной чащи в горах, он оставил коня и, пробираясь по обрывистым и диким местам, ускользнул от погони. Но не надолго обманул он своих преследователей, ибо, поймав и показав в ближайших селениях брошенного убийцей коня, они установили, кому он принадлежал. Схваченный и преданный пыткам для выяснения, кто были его сообщники, он громко прокричал на родном языке, что его напрасно допрашивают; он хотел бы, чтобы здесь присутствовали его товарищи и видели, как его мучают; но не существует таких мучений, которые могли бы исторгнуть из него правду. И когда на следующий день его снова влекли на допрос, он с нечеловеческой силой вырвался из рук стражи и, ударившись головою о камень, тут же испустил дух. Полагают, что убийство Пизона было задумано несколькими терместинцами, с которых он так строго взыскивал присвоенные ими общественные деньги, что варвары не стерпели этого.
      46. В консульство Лентула Гетулика и Гая Кальвизия43 сенат определил наградить триумфальными отличиями Поппея Сабина за подавление восстания фракийских племен, обитавших высоко в горах в дикости и убожестве и по этой причине тем более неукротимых. Помимо природных свойств этих людей, причина волнений состояла и в том, что они не желали смириться с набором в наши войска и отдавать нам на службу своих самых доблестных воинов, да и своим царям они повиновались лишь когда им вздумается, а если направляли по нашему требованию вспомогательные отряды, то ставили над ними своих начальников и не соглашались вести военные действия ни с кем, кроме соседних народов. А тогда к тому же распространился слух, будто мы собираемся разъединить их друг с другом и, перемешав с другими народностями, отправить в дальние страны. Но прежде чем взяться за оружие, они прислали послов с напоминанием, что они дружественно настроены и готовы оказывать нам повиновение и что так будет и впредь, если на них не возложат какого-нибудь нового бремени; но если с ними станут обращаться как с побежденными и попытаются навязать им рабство, то у них есть оружие, и молодежь, и решимость скорее умереть, чем расстаться со свободою. При этом они показывали свои укрепления, построенные на неприступных скалах, где находились их родители и жены, и угрожали, что война будет трудной, изнурительной и кровопролитной.
      47. В ожидании, пока сосредоточится его войско, Сабин ответил благожелательно, но после того как к нему прибыл Помпоний Лабеон с одним легионом из Мезии и царь Реметалк с теми из своих соплеменников, которые остались верными римлянам, он объединил с ними находившиеся в его распоряжении силы и двинулся на неприятеля, уже успевшего расположиться в ущельях лесистых гор. На открытых холмах виднелись наиболее отважные из врагов, и римский полководец, напав на них, без труда отогнал варваров, понесших лишь незначительные потери вследствие близости их убежищ. Разбив тут же лагерь и укрепив его, он занимает сильным отрядом гору с узким и ровным гребнем, тянувшимся вплоть до вражеского укрепления, охраняемого большой, но нестройной толпою воинов. Вслед за тем Сабин отряжает отборных лучников против тех смельчаков, которые по обычаю этого племени плясали и пели перед крепостным валом. Пока лучники действовали издали, сами неуязвимые, они причиняли противнику сильный урон; однако, подойдя ближе, они были смяты внезапною его вылазкой, но выручены бросившейся на помощь когортой сугамбров, которых римляне держали наготове, как воинов стойких в опасности и устрашающих врагов своим боевым пением и звоном оружия.
      48. После этого лагерь был перенесен ближе к врагу, а в прежних укреплениях оставлены те фракийцы, о которых я упоминал как о наших союзниках. Им было дозволено производить опустошения, жечь, забирать добычу, лишь бы эти набеги кончались засветло и ночь они проводили в лагере, бдительно охраняя его. Вначале это соблюдалось, но вскоре, предавшись разгулу и обогатившись грабежом, они стали самовольно покидать сторожевые посты ради разнузданных пиршеств и сваливались там, где их одолевали сон и вино. А враги между тем, проведав об их беспечности, подготовили два отряда, из которых одному поручалось напасть на грабителей, а другому - на римский лагерь, и не потому, чтобы они надеялись им овладеть, но чтобы всякий, отвлеченный криками и звоном оружия, думал только о своей безопасности и не слышал шума второго сражения. Стремясь создать еще большее замешательство, они избрали ночное время. Бросившиеся на лагерный вал были легко отбиты, но служившие у нас вспомогательные отряды фракийцев, устрашенные внезапностью нападения, когда воины частью спали у укреплений, а большинство бродило за их пределами, были перебиты с тем большею беспощадностью, что враги видели в них перебежчиков и предателей, поднявших оружие, чтобы поработить самих себя и отечество.
      49. На следующий день Сабин выстроил свое войско в удобном месте на случай, если варвары, ободренные ночной удачей, осмелятся на сражение. Но так как они не вышли ни из своего укрепления, ни с прилегавших к нему возвышенностей, он приступает к осаде, воспользовавшись тем, что возведение осадных сооружений уже было начато; связав их между собой рвом с частоколом, он замыкает отовсюду пространство на четыре тысячи шагов в окружности и, постепенно продвигая вперед осадные работы, еще теснее сжимает кольцо вокруг неприятеля, с тем чтобы отрезать его от воды и подножного корма для лошадей и скота; и, наконец, сооружается насыпь, откуда уже с близкого расстояния можно было метать во врага камни, копья и горящие головни. Но ничто так не мучило осажденных, как жажда, ибо огромное количество как боеспособных, так и небоеспособных должно было пользоваться только одним источником; к тому же издыхали от бескормицы лошади и быки, по обыкновению варваров находившиеся вместе с ними внутри крепостной ограды; тут же лежали трупы людей, умерших от ран или от жажды; все было полно тлением, смрадом, заразой.
      50. Ко всем трудностям прибавилось еще величайшее бедствие разногласия: одни были готовы сдаться, другие предпочитали этому смерть и намеревались поразить друг друга; были и такие, кто убеждал не погибать, не отомстив за себя, и решиться на вылазку. Столь противоположных мнений придерживались не только в толпе рядовых воинов, но и среди вождей; так, Динис, достигший глубокой старости и благодаря длительному общению с римлянами знавший и их мощь, и их милосердие, утверждая, что нужно сложить оружие и что это единственный выход для побежденных, первый, с женой и детьми, отдался во власть победителя; за ним последовали и те, кто по возрасту или полу не мог биться с врагом, и те, кто ценил жизнь дороже славы. Молодежь разделилась, частью примкнув к Тарсе, частью к Туресу. И тот и другой решили не расставаться живыми со свободою, но Тарса призывал к быстрой развязке, к тому, чтобы разом покончить с надеждою и страхом, и подал пример остальным, пронзив грудь мечом; и было немало сделавших то же. Турес же со своим отрядом дожидался наступления темноты, что не осталось тайной для римского полководца, который поэтому усилил передовые позиции более многочисленными отрядами. Надвинулась ночь с жестокой грозой, оглашаемая к тому же дикими криками, по временам сменявшимися полным безмолвием, что вселяло в осаждавших тревогу пред неизвестностью. Сабин стал обходить своих воинов, убеждая их не поддаваться на уловки врагов, не обращать внимания ни на загадочный гул, ни на обманчивую тишину, но каждому бестрепетно исполнять свой долг и не метать понапрасну оружия.
      51. Между тем варвары, налетая толпами, то осыпают вал камнями, обожженными кольями, стволами срубленных деревьев, то закидывают рвы валежником, связками хвороста и мертвыми телами; иные подносят к нашим укреплениям заранее изготовленные мостки и лестницы, хватаются за частокол на валу, рушат его и дерутся врукопашную с обороняющимися римлянами. Наши воины мечут в них дротики, сталкивают щитами, поражают тяжелыми осадными копьями, сбивают сбрасываемыми на них каменными глыбами. Римлян воодушевляют надежда, порожденная уже одержанною над тем же врагом победою44, и боязнь тем большего бесчестья, если их одолеют, варваров - сознание, что это последняя попытка спастись, а многих из них к тому же - и находящиеся позади них жены и матери и их жалобные стенания. В одних ночь вселяет отвагу, в других, - страх; удары наносятся наудачу, раны - внезапно; невозможность отличить своих от врагов и горные ущелья, доносящие с тыла отзвуки голосов сражающихся, привели наших в такое смятение, что несколько укреплений было оставлено римлянами, решившими, что неприятель прорвался за вал. Но враги, кроме отдельных воинов, за него не проникли; всех остальных, после того как самые доблестные были сброшены с вала или изранены, уже на рассвете наши прогнали на вершину горы, к тому месту, где было расположено укрепление, и там, наконец, принудили их сложить оружие. Ближние селения изъявили покорность по доброй воле своих обитателей; прочие не были взяты приступом или осадою лишь потому, что в Гемских горах началась ранняя и суровая зима.
      52. А в Риме, в доме принцепса, продолжались волнения и раздоры. Первым в ряду выпадов с целью погубить Агриппину было привлечение к суду ее двоюродной сестры Клавдии Пульхры по обвинению, предъявленному Домицием Афром. Этот Афр, недавно закончивший срок преторских полномочий, не занимавший видного положения, но жаждавший известности и ради нее готовый на любое преступление, обвинил Пульхру в развратном образе жизни, в прелюбодеянии с Фурнием, а также в ворожбе и злоумышлениях против принцепса. Агриппина, всегда горячая и несдержанная, а тогда к тому же взволнованная грозной опасностью, нависшей над ее родственницей, отправляется к Тиберию и застает его за принесением жертвы отцу. При виде этого она вскипела и сказала ему, что не подобает одному и тому же человеку заниматься закланием жертв божественному Августу и преследованием его потомков. Не в немые изваяния вселился его божественный дух: она - его действительное и живое подобие, порожденное божественной кровью, и она понимает свою обреченность и облачается в скорбные одежды. Незачем прикрываться именем Пульхры; ведь единственная причина ее преследования заключается в том, что она неразумно избрала Агриппину предметом своего преклонения, забыв о печальной участи, постигшей по той же причине Созию. Слова, которые пришлось выслушать от нее Тиберию, вызвали его скрытную душу на редкую для него откровенность, и, схватив Агриппину за руку, он предостерег ее греческим стихом, гласившим, что она гневается, потому что не царствует. Пульхра и Фурний были осуждены. А Афр был причислен молвою к первостепенным ораторам, так как проявил в этом деле свои дарования и сам Цезарь сказал, что ему свойственно прирожденное красноречие. В дальнейшем, выступая обвинителем или защитником подсудимых, он добыл себе славу, более благоприятную для его красноречия, чем для нравов, но в глубокой старости красноречие Афра значительно потускнело, так как при поблекшем уме он удержал неумение сохранять молчание.
      53. А Агриппина, упорная в гневе и к тому же занемогшая телесным недугом, когда ее навестил Тиберий, сначала долго плакала молча, а потом принялась осыпать его упреками и просить: пусть он облегчит ее одиночество, пусть даст ей мужа; она еще молода и во цвете лет, и для порядочной женщины нет утешения иначе, как в браке; найдутся в государстве...45 которые не сочтут для себя зазорным взять супругу Германика вместе с его детьми. Но Цезарь, понимая, какими последствиями удовлетворение ее просьбы чревато для государства, и вместе с тем не желая выказать ни неудовольствия, ни своих опасений, покинул ее, так и не дав ответа, сколько она на нем ни настаивала. Об этом случае, не упомянутом составителями анналов, я узнал из записок Агриппины-дочери, в которых мать принцепса Нерона рассказала потомкам о своей жизни и о судьбе своих близких.
      54. И Сеян нанес ей, погруженной в печаль и забывшей о своих опасениях, новый, еще глубже поразивший ее удар, подослав к ней мнимых доброжелателей, дабы те под личиною дружбы предупредили ее, что для нее изготовлен яд и что ей следует избегать яств, предлагаемых ей у свекра46. И вот, не умея притворяться, Агриппина, когда ей пришлось возлежать за столом возле принцепса, хмурая и молчаливая, не притронулась ни к одному кушанью; это заметил Тиберий, случайно или, быть может, потому, что о чем-то слышал, и, желая ее испытать, похвалил поставленные пред ним плоды и собственноручно протянул их невестке. Это еще больше усилило подозрения Агриппины, и она, не отведав плодов, передала их рабам. Тиберий не проронил ни слова, но, обратившись к матери, сказал, что не удивительно, если он примет суровые меры по отношению к той, которая обвиняет его в намерении ее отравить. Отсюда пошел слух, что Агриппине готовится гибель, но император не решается сделать это открыто и для ее умерщвления изыскиваются тайные способы.
      55. Чтобы отвлечь от себя эти толки, Цезарь стал часто бывать в сенате ив течение многих дней слушал представителей Азии, споривших, в каком городе возвести ему храм. Состязались одиннадцать городов, с одинаковою настойчивостью, но не с равными основаниями. Все они опирались на сходные доводы, ссылаясь на свое древнее происхождение, на преданность римскому народу в войнах с Персеем, Аристоником и другими царями47. Но Гипепа, Тралла и вместе с ними Лаодикея и Магнесия сразу же были отвергнуты, как города незначительные. И даже жители Илиона, заявившие, что Троя - мать Рима, не располагали ничем, кроме издревле утвердившейся за их городом славы. Некоторые колебания возникли по поводу Галикарнаса, так как его жители утверждали, что за тысячу двести лет их жилища ни разу не сотрясались от подземных толчков и что фундамент храма будет покоиться на природной скале. В отношении пергамцев было сочтено, что с них довольно существующего в их городе храма Августа, хотя именно это и было их главным доводом. Эфес и Милет отпали, потому что первый и без того совершает священнодействия Аполлону, а второй - Диане. Итак, оставалось выбрать лишь между Сардами и Смирной. Жители Сард огласили решение этрусков, признававших их своими кровными родичами: ведь Тиррен и Лид, сыновья царя Атиса, вследствие многочисленности своих соплеменников поделили их между собой; Лид остался на землях предков, а Тиррену достались по жребию новые земли, с тем чтобы он основал на них поселения; этим народам были присвоены имена их властителей одному в Азии, другому в Италии; могущество лидян возросло еще больше, так как они послали после этого своих48 людей в Грецию, которая и стала называться затем по имени Пелопа. Одновременно жители Сард упоминали о грамотах, данных им нашими полководцами, о заключенных с нами во время Македонской войны договорах, протекающих у них рек, мягком климате их страны и богатстве49 а также о полноводности земель, лежащих вокруг их города.
      56. А представители Смирны, напомнив о ее древности, основал ли ее сын Юпитера50 Тантал, или Тесей, который также был божественного происхождения, или одна из амазонок, перешли к тому, на что больше всего рассчитывали, а именно к своим заслугам перед римским народом, так как в помощь ему их город посылал свои корабли не только для войн с внешним врагом, но и для происходивших в самой Италии51; они заявили, что первый храм городу Риму был выстроен в Смирне при консуле Марке Порции, когда римский народ уже свершил большие дела, но еще не достиг вершины могущества, потому что все еще стоял город пунийцев и в Азии были могущественные цари. Одновременно они призвали в свидетели Луция Суллу, что, когда его войско из-за суровой зимы и отсутствия теплой одежды оказалось в бедственном положении и об этом было сообщено в народном собрании, все присутствовавшие на нем сбросили с себя платье и отослали его нашим легионам. Итак, сенаторы, приглашенные высказать свое мнение, предпочли Смирну. И Вибий Марс внес предложение дать Манию Лепиду, которому досталась эта провинция, сверх положенного числа еще одного легата, с тем чтобы возложить на него заботу о храме. И так как Лепид из скромности отказался выбрать его по своему усмотрению, туда был направлен избранный жребием бывший претор Валерий Назон.
      57. В разгар всех этих дел Цезарь после длительного обдумывания и неоднократного откладывания своего замысла отправился наконец в Кампанию под предлогом освятить храмы Юпитеру - в Капуе, Августу - в Ноле, а в действительности решив окончательно поселиться вдали от Рима. Хотя его удаление, следуя за большинством писателей, я объяснил происками Сеяна, но так как, расправившись с ним, Тиберий еще целых шесть лет прожил в таком же уединении, я часто задумываюсь, не правильнее ли было бы усматривать причину его отъезда в его личном желании прикрыть свою жестокость и свое любострастно, как бы они ни обнаруживались его поступками, хотя бы своим местопребыванием. Были и такие, кто полагал, что в старости он стыдился своего облика; он был очень высок, худощав и сутул; макушка головы у него была лысая, лицо в язвах и по большей части залепленное лечебными пластырями; к тому же во время своего уединения на Родосе он привык избегать общества и скрывать утехи своего любострастия. Сообщают также, что его изгнало из Рима и властолюбие матери, которую он не желал признавать своей соправительницей и от притязаний которой не мог избавиться, так как самая власть ему досталась в дар от нее. Ибо Август подумывал, не поставить ли во главе государства внука своей сестры, всеми восхваляемого Германика, но, вынужденный сдаться на просьбы жены, усыновил Тиберия, повелев ему сделать то же с Германиком. Этим и попрекала его Августа, постоянно требуя от него благодарности.
      58. Тиберий отбыл из Рима с немногими приближенными, среди которых был один сенатор, бывший консул, опытный законовед Кокцей Нерва, из высокопоставленных римских всадников, кроме Сеяна, только Курций Аттик и разные ученые люди, почти все греки, чтобы было с кем развлечься беседой. Знатоки астрологии утверждали, что Тиберий покинул Рим при таком положении небесных светил, которое исключало возможность его возвращения. Это предсказание для многих явилось причиною гибели, так как, поверив в близкий конец Тиберия, они повсюду толковали об этом; ведь не могли же они предвидеть столь невероятную вещь, как то, что он одиннадцать лет проведет добровольным изгнанником вне пределов родного города. А дальнейшее показало, насколько тесно соседствуют наука и заблуждение и насколько истина окутана тьмою. Что он не вернется в Рим, было сказано неспроста, но что касается прочего, то тут никто ничего не знал, ибо он прожил до глубокой старости, проводя время то в ближнем поместье, то на берегу моря, а то порою и у самых стен Рима.
      59. Случайно в эти самые дни Цезарь подвергся смертельной опасности, что доставило новую пищу тем же пустым разговорам, а ему самому - повод еще больше уверовать в дружбу и преданность Сеяна. В поместье, которое называлось "Пещера" и находилось между Амункланским морем и Фундинскими горами, Тиберий с приближенными пировали в естественном гроте. Вдруг у входа в него произошел обвал и камнями завалило несколько прислуживавших рабов; всех объял безудержный страх, и участники пиршества разбежались. Сеян же, обратившись лицом к Цезарю и опираясь на колени и руки, прикрыл его собой от сыпавшихся камней и в таком положении был найден подоспевшими на помощь воинами. Это вознесло его еще выше, и сколь, бы пагубные советы он ни давал, Тиберий, помня о проявленной им самоотверженности, выслушивал их с полным доверием. А Сеян, изображая себя беспристрастным судьей поведения сыновей Германика, в действительности выискивал подставных лиц, выступавших против них обвинителями и особенно преследовавших Нерона, как ближайшего преемника Тиберия; и хотя Нерон держался с подобающей юноше скромностью, однако нередко случалось, что он забывал, как нужно вести себя при сложившихся обстоятельствах, ибо его клиенты и вольноотпущенники, стремясь поскорее добиться влияния, всячески внушали ему, что он должен выказывать смелость и независимость: этого хочет римский народ, хочет войско, и Сеян, одинаково издевающийся над терпением старика и робостью юноши52, не посмеет воспрепятствовать ему в этом.
      60. Несмотря на эти и им подобные речи, Нерон не питал никаких преступных намерений, но иногда у него вырывались слишком дерзкие и необдуманные слова, которые подхватывались приставленными к нему соглядатаями и преувеличивались в их донесениях, тогда как он не имел возможности оправдаться; и вообще различные обстоятельства тревожили и раздражали его. Ибо одни старались уклониться от встречи с ним, другие, поздоровавшись, сейчас же от него отворачивались, многие торопились прервать начатый разговор и покинуть его, тогда как приверженцы Сеяна, напротив, следовали за ним по пятам и оскорбительно подшучивали над ним. Да и Тиберий принимал его, то угрюмо насупившись, то с деланной улыбкою на лице; но говорил ли юноша или молчал, ему вменялось в вину и его безмолвие, и его слова. Даже ночь подстерегала его своими опасностями: о его сне и бодрствовании, о каждом вздохе жена53 сообщала своей матери Ливии, а та Сеяну; последний сумел привлечь на свою сторону и его брата Друза, которого соблазнил надеждою на принципат, если он устранит старшего возрастом и уже пошатнувшегося Нерона. Друз был от природы злопамятен и, не говоря уже о стремлении властвовать и застарелой неприязни братьев друг к другу, ненавидел Нерона и за то предпочтение, которое ему оказывала их мать Агриппина. Впрочем, Сеян не так уж благоволил к Друзу, чтобы не обдумывать способов погубить в будущем и его, зная, что он неосмотрителен и что его легко завлечь в западню.
      61. В конце года скончались видные мужи Азиний Агриппа, происходивший от скорее прославленных, чем родовитых предков и не посрамивший их своей жизнью, и Квинт Гатерий, при жизни славившийся красноречием; ныне плоды его дарования не в таком почете. Очевидно, сила его речей заключалась скорее в их вдохновенности, чем в тщательности отделки; и в то время как продуманность и трудолюбие у других ораторов приобретают для потомков все большую ценность, благозвучие и плавность речи Гатерия угасли вместе с ним.
      62. В консульство Марка Лициния и Луция Кальпурния54 неожиданное бедствие унесло не меньшее число жертв, чем их уносит кровопролитнейшая война, причем начало его было вместе с тем и его концом. Некто Атилий, по происхождению вольноотпущенник, взявшись за постройку в Фидене амфитеатра, чтобы давать в нем гладиаторские бои, заложил фундамент его в ненадежном грунте и возвел на нем недостаточно прочно сколоченное деревянное сооружение, как человек, затеявший это дело не от избытка средств и не Для того, чтобы снискать благосклонность сограждан, а ради грязной наживы. И вот туда стеклись жадные до таких зрелищ мужчины и женщины, в правление Тиберия почти лишенные развлечений этого рода, люди всякого возраста, которых скопилось тем больше, что Фидена недалеко от Рима; это усугубило тяжесть разразившейся тут катастрофы, так как набитое несметной толпой огромное здание, перекосившись, стало рушиться внутрь или валиться наружу, увлекая вместе с собой или погребая под своими обломками несчетное множество людей, как увлеченных зрелищем, так и стоявших вокруг амфитеатра. И те, кого смерть настигла при обвале здания, благодаря выпавшему им жребию избавились от мучений; еще большее сострадание вызывали те изувеченные, кого жизнь не покинула сразу: при дневном свете они видели своих жен и детей, с наступлением темноты узнавали их по рыданиям и жалобным воплям. Среди привлеченных сюда разнесшейся молвой тот оплакивал брата, тот родственника, иные - родителей. И даже те, чьи друзья и близкие отлучились по делам из дому, также трепетали за них, и, пока не выяснилось, кого именно поразило это ужасное бедствие, неизвестность только увеличивала всеобщую тревогу.
      63. Когда начали разбирать развалины, к бездыханным трупам устремились близкие с объятиями и поцелуями, и нередко возникал спор, если лицо покойника было обезображено, а одинаковые телосложение и возраст вводили в заблуждение признавших в нем своего. При этом несчастье было изувечено и раздавлено насмерть пятьдесят тысяч человек, и сенат принял постановление, воспрещавшее устраивать гладиаторские бои тем, чье состояние оценивалось менее четырехсот тысяч сестерциев, равно как и возводить амфитеатр без предварительного обследования надежности грунта. Атилий был отправлен в изгнание. Следует упомянуть, что сразу же после разразившейся катастрофы знать открыла двери своих домов: повсюду оказывали врачебную помощь и снабжали лечебными средствами; и в городе в эти дни, сколь ни был горестен его облик, как бы ожили обычаи предков, которые после кровопролитных битв поддерживали раненых своими щедротами и попечением.
      64. Еще не успело поблекнуть воспоминание об этом несчастье, как на город обрушилась неистовая сила огня, причинившего невиданные дотоле опустошения: выгорел весь Целиев холм; и пошла молва, что этот год несчастливый, что в недобрый час было принято решение принцепса удалиться из Рима, ибо толпе свойственно приписывать всякую случайность чьей-либо вине; но Цезарь пресек этот ропот раздачей денег в размере понесенных каждым убытков. В сенате ему принесли благодарность за это знатные граждане, и народ восхвалял его, ибо, невзирая на лица и безо всяких просьб со стороны приближенных, он помогал своей щедростью даже неизвестным ему и разысканным по его повелению погорельцам. Кроме того, в сенате было сделано предложение переименовать Целиев холм в Священный, ибо, когда все вокруг было истреблено пламенем, осталась невредимою только статуя Тиберия, стоявшая в доме сенатора Юния. То же произошло некогда и с изображением Клавдии Квинты: ее статуя, установленная нашими предками в храме Матери богов, дважды избегла разрушительной силы пожара55. Клавдии - священны, к ним благоволят божества, и нужно, чтобы была особо отмечена святость места, в котором боги оказали принцепсу столь великий почет56.
      65. Не будет неуместным сообщить здесь о том, что этот холм в старину прозывался Дубовым, так как был покрыт густыми дубовыми рощами, а Целиевым его назвали впоследствии по имени Целия Вибенны, который, будучи предводителем отряда этрусков и придя вместе с ними на помощь римлянам, получил этот холм для заселения от Тарквиния Древнего, или его отдал ему кто-то другой из царей, ибо в этом историки расходятся между собой. Но не вызывает ни малейших сомнений, что воины Целия, которых было великое множество, обитали даже на равнине вплоть до мест по соседству с форумом, из-за чего эта часть города и стала называться по имени пришельцев Тусским кварталом57.