Примечание

Доктор Перейра впервые посетил меня однажды вечером в сентябре 1992-го. В то время он еще не звался Перейрой, еще не обрел определенных черт, а был чем-то расплывчатым, ускользающим и туманным, но уже тогда у него было твердое намерение стать героем романа. Это был пока что один персонаж в поисках автора.[26] Не знаю, почему он выбрал именно меня в качестве повествователя. Одно из возможных предположений, что за месяц до того, знойным августовским днем в Лисабоне я тоже нанес визит. Утром, купив местную газету, я прочел сообщение о том, что в госпитале Ли-сабонской Божьей Матери умер один престарелый журналист и проститься с телом можно будет в больничной часовне. Раскрывать имя этого человека я считаю неудобным. Скажу только, что то был человек, с которым я был шапочно знаком в Париже в конце шестидесятых, когда он, будучи португальским изгнанником, работал в одной парижской газете. Человек этот был профессиональным журналистом у себя в Португалии в сороковые – пятидесятые годы, при диктатуре Салазара. Ему удалось сыграть злую шутку с салазаров-ской диктатурой, опубликовав в одной португальской газете убийственную сгатью против режима. Потом у него, естественно, возникли серьезные осложнения с полицией, и он вынужден был избрать путь изгнанника. Я знал, что после шестьдесят четвертого, когда в Португалии восторжествовала демократия, он вернулся в свою страну, но больше я его не встречал. Он перестал писать, вышел на пенсию, как он жил, не знаю, к сожалению, все забыли о нем. В тот период Португалия жила бурной жизнью страны, только-только обретающей демократию после пятидесяти лет диктатуры. То была молодая страна, и правили ею молодые. Никто не вспоминал больше о старом журналисте, который со всей решимостью оказал сопротивление салазаровской диктатуре.

Я пошел проститься с телом в два часа дня. В больничной часовне было пусто. Гроб стоял открытым. Тот господин был католиком, и на груди у него покоился деревянный крест. Я постоял подле гроба минут десять. Это был плотный, скорее даже толстый старик. Когда я познакомился с ним в Париже, это был мужчина лет пятидесяти, легкий и стремительный. То ли старость, то ли тяготы жизни превратили его в тучного и вялого. В изножье гроба, на маленьком пюпитре, лежал раскрытый журнал с подписями посетителей. Там было всего несколько имен, но ни одного из них я не знал.

В сентябре, как я уже говорил, Перейра нанес мне ответный визит. Так, сразу, я даже не сообразил, что мне сказать ему, и тем не менее понимал, хотя и смутно, что тот расплывчатый образ, который представился мне под видом литературного персонажа, был символом и метафорой: этакая фантастическая транспозиция того старика журналиста, с которым я ходил проститься. Я был растерян, но принял его радушно. В тот сентябрьский вечер я смутно понимал, что одна душа, носившаяся в пространстве эфира, нуждается во мне, чтобы рассказать о себе, описать сделанный ею выбор, ее страдания и жизнь. В тот блаженный промежуток, который предшествует моменту засыпания и который является для меня самой неподходящей площадкой для приема посетителей, тем более из числа моих литературных персонажей, я сказал ему только, что пусть заходит, что может довериться мне и рассказать свою историю. Он вернулся, и я сразу же нашел ему имя: Перейра. По-португальски Перейра значит «грушевое дерево» и, как все названия фруктовых деревьев, указывает на еврейское происхождение, точно так же как в Италии еврейские фамилии образуются от названий городов. Этим я хотел воздать дань народу, который оставил столь глубокий след в португальской культуре и претерпел столько несправедливостей от Истории. Но был и другой мотив, чисто литературного свойства, маленькая интермедия Элиота под названием «What about Pereira?»,[27] в которой две подруги постоянно упоминают в разговоре таинственного португальца по имени Перейра, о котором мы так ничего и не узнаем толком. О моем Перейре, напротив, я понемногу узнавал все больше и больше. Во время своих ночных визитов он подолгу рассказывал мне, что был вдовцом, что у него больное сердце и как он несчастлив. Что любит французскую литературу, в особенности католических писателей периода между двумя войнами, как, например, Мориака и Бернаноса, что одержим мыслью о смерти, что самым близким его конфидентом был францисканец, которого звали отец Антониу, которому он с робостью признавался, что он вероотступник, потому что не верит в воскресение плоти. А потом исповеди Перейры в сочетании с воображением автора этих строк доделали остальное. Я выбрал для Перейры решающий месяц его жизни – знойный месяц август 1938-го. Я мысленно вернулся в Европу накануне катастроф: Второй мировой войны, гражданской войны в Испании и наших собственных трагедий недавнего прошлого. И летом девяносто третьего, когда Перейра, ставший уже моим закадычным другом, рассказал мне свою историю, я сумел записать ее. Я написал ее в Веккьяно за два месяца – тоже знойных – напряженной, истовой работы. По счастливому стечению обстоятельств я закончил последнюю страницу 25 августа 1993 года. И мне захотелось запечатлеть эту дату на листе, потому что для меня это был знаменательный день: день рождения дочери. Мне это показалось знаком, знамением. В счастливый день рождения моего ребенка рождалась, благодаря силе и искусству письма, история одного человека. Возможно, в непостижимом переплетении событий, уготовленном нам богами, все это тоже имеет свое значение.

Антониу Табукки

1

Франсуа Мориак (1885–1970) – известный французский писатель, участвовал в движении Сопротивления, лауреат Нобелевской премии (1952). (Здесь и далее прим. перев.)

2

Фернанду Песоа (1888–1935) – португальский поэт.

3

Поль Клодель (1868–1955) – французский поэт-мистик, писатель и дипломат.

4

Жорж Бернанос (1888–1948) – французский писатель и публицист, проповедник католицизма.

5

Забавных (Фр).

6

Томас Эдвард Лоуренс (1888–1935) – английский писатель, востоковед, археолог: в годы Первой мировой войны в качестве британского военного советника участвовал в боевых действиях на арабских территориях.

7

Пусть делают, что хотят, пусть будет, как будет (фр.)

8

Извините за беспокойство, я здесь по республиканскому делу (исп.)

9

Памятник в честь итальянских побед (ит.)

10

Рассказы по понедельникам (фр.)

11

Малыш (фр.)

12

Mugnaia – мельничиха (ит.)

13

Врачей-философов (фр.)

14

Теодюль Рибо (1839–1916) – французский психолог, философ, основатель всемирно известной французской школы психопатологии.

15

Пьер Жане (1859–1947) – французский психолог и психиатр, руководитель кафедры психологии в Коллеж де Франс (Париж); его концепция психологии личности пользуется значительным влиянием в западной психологии.

16

Последний урок» (фр.)

17

Специальное разрешение цензора на публикацию (лат.)

18

Смелый, дерзкий (фр.)

19

Ж. Бернанос в памфлете «Великие кладбища н лунном свете» (1938) обвинил католическую церковь и европейскую финансовую буржуазию в том, что они допустили гражданскую войну в Испании и усиление фашизма.

20

«Дневник сельского священника» (фр.) – роман Ж. Бернаноса (1936).

21

Жак Маритен (1882–1973) – французский религиозный философ, один из наиболее влиятельных представителей современного неотомизма.

22

Испанским мученикам (фр.)

23

Понятие «работа скорби» (нем. Tnuerarbeit) введено З.Фрейдом и статье «Скорбь и меланхолия».

24

Ж.М.Эсу ду Кейрош (1843–1900) – португальский писатель, автор социально-обличительных романов «Преступление падре Амару», «Кузен Базилиу», «Знатный род Рамиреш» и других, испытал воздействие французской литературы, в частности Флобера.

25

К.Каштелу Бранку (1825–1890) – плодовитый португальский романист и драматург, автор романов «Анафема», «Спасительная любовь», «Губительная любовь» и других и рассказов о сельской жизни – «Рассказы о провинции Миньо».

26

Аллюзия на известную пьесу Л. Пиранделло «Шесть персонажей в поисках автора».

27

«Ну что Перейра?» (англ) – начальная строка «Фрагмента пролога» T.C. Элиота. В переводе А.Я.Сергеева – «Как там Перейра?». См. Т.С.Элиот. Бесплодная земля. М., 1971, с. 87.