– Ты уже побывал в телах других людей? Конечно, как я сам не сообразил, ведь прошло уже два дня с тех пор…
      – Да, с тех пор, как я умер. Я успел побывать в сознаниях Джуди Макдональд и Яна Росса. Только что я потерпел поражение в сражении с Россом. Можно сказать, что он сумел перепить меня.
      Тут только Флетчер сообразил, что ему удалось слегка пошутить – еще одно доказательство того, что в результате общения с другими разумами менялись не только они, но и он сам. Теперь Флетчер уже не был таким строгим пуританином, как прежде.
      – Ты выбрал меня? – скромно осведомился Бодейкер.
      – Я никогда ничего не выбираю. И в первый раз я даже не пытался спастись от смерти. И уж, конечно же, я совсем не хотел попасть в разум девочки.
      – Все равно, это должно быть завораживающе интересно.
      – Мне приходили в голову разные слова по этому поводу, но только не эти. И Росса я тоже не выбирал, я просто не мог этого сделать – ведь мне практически не было известно о его существовании. А когда я покидал Росса, я думал, что меня ждет забвение. На этот раз я был полностью к нему готов.
      Флетчер ловко завел машину в узкие воротца гаража маленького домика. Бодейкер был откровенно восхищен – обычно он оставлял машину снаружи, потому что при въезде и выезде из гаража каждый раз у него возникали большие трудности.
      – Случайно или нет, но ты не дал мне курить в машине, – заметил Бодейкер.
      – Не дал.
      – Как у тебя это получилось? Теперь я могу делать только то, что ты мне разрешишь?
      – Теперь у нас общие обязательства друг перед другом.
      Бодейкера разбирало любопытство, он был возбужден, но в нем не было ни страха, ни возмущения. На этот раз Флетчер был уверен, что ему не придется сражаться за управление телом. Ему достаточно будет сказать «Давай», и Бодейкер послушно согласится, безо всякой обиды, точно так же старший помощник, исполняющий обязанности капитана, в любой момент готов переложить всю ответственность на плечи появившегося наконец нового командира.
      Флетчеру даже показалось – впрочем, это могла быть всего лишь догадка – что Бодейкеру будет даже жаль его потерять. Бодейкер не делал секрета из того, что он мечтает устроить настоящую оргию психологических, телепатических, ассоциативных и множества других тестов из своего нескончаемого репертуара, чтобы запротоколировать, зафиксировать и каким-то образом научно объяснить то замечательное чудо, которое произошло с ним.
      Флетчер позволил Бодейкеру снова взять контроль над телом. Тот подошел к задней двери своего домика (дождь уже прекратился), и они вошли внутрь.
      Флетчер вдруг вспомнил, что Бодейкер совсем не торопился домой. Интересно, что он ожидал здесь увидеть?
      На кресле в крошечной гостиной развалился Джерри, который громко храпел. В комнате сильно пахло виски. На брюках мальчишки была грязь, он забыл застегнуть ширинку, а рубашка выбилась наружу, видимо, он забыл заправить ее после того, как чесал живот. Почувствовав отвращение Флетчера, Бодейкер сразу стал оправдываться:
      – Ты не куришь и не пьешь, Джерри еще очень молод…
      – Слишком молод, чтобы ему продавали алкогольные напитки, но эту проблему он явно сумел решить. Я вижу, ты даже испытываешь облегчение, увидев его дома одного, всего лишь пьяным в стельку. Почему?
      – Потому что я мог бы найти здесь нечто гораздо худшее.
      – Если ты знаешь, что Джерри в состоянии учинить какое-нибудь безобразие, зачем же ты оставляешь его дома одного?
      Бодейкер вздохнул.
      – Есть я дома, или меня нет, Джерри все равно делает все, что ему захочется. Лучше уж, когда меня здесь нет.
      – Вы живете с ним вдвоем?
      – Есть еще домработница, миссис Уилсон. Она приходит только по утрам.
      – И что ты будешь делать теперь? Уложишь его в постель, или оставишь здесь?
      – Просто оставлю здесь. Если я попытаюсь отвести его в спальню, он может начать драться.
      – А девушка, в каких он с ней отношениях?
      – Шейла? – Бодейкер снова тяжело вздохнул, и Флетчер почувствовал знакомые эмоции, ощущение неадекватности и горечь неудач. Опять, подумал он.
      Сначала он сам, потом Росс, а теперь еще и Бодейкер.
      Джуди, у которой были куда большие основания для того, чтобы чувствовать себя несчастной, к счастью для себя, не могла в полной мере ощущать собственную неполноценность.
      – Что из себя представляет Шейла?
      – Я думал, ты ее знаешь.
      – Я только один раз видел их вместе. Так что она из себя представляет?
      После некоторых колебаний Бодейкер вдруг заговорил с нехарактерной для него горечью:
      – Она такая, как мы все. Как я, как Джерри, как все Бодейкеры.
      – Так Шейла ваша родственница?
      – Сейчас я все тебе объясню. Хотя Шейла и Бодейкер, она довольно дальняя наша родственница. Дай-ка мне подумать… нет, пожалуй, я не смогу вспомнить, какая между нами родственную связь. Я всегда плохо разбирался в подобных вещах. Когда она была еще совсем ребенком, ее ненадолго оставили с нами – Джерри родился всего на несколько дней раньше, чем она – а ее родители отправились в короткую командировку в Индию. Там их убили. Нет, я думаю, мне нет смысла обманывать тебя. Они покончили с собой. Вместе. Конечно, я уже много лет никому не рассказывал об этом…
      Флетчеру страшно захотелось снова закрыть свое сознание и ничего не видеть и не слышать. С него было более чем достаточно чужих несчастий. На короткое время ему показалось, что он, наконец, попал в сознание близкого, разумного и спокойного человека. Теперь же он убедился в том, что душа Бодейкера тоже полна горечи и разочарований.
      Однако, хотел он того или нет, так уж получилось, что он стал частью Бодейкера, а Джерри и Шейла была частью жизни его хозяина. Значит, Флетчер должен знать о них все.
      – Моя жена была замечательной женщиной, – продолжал Бодейкер, и Флетчеру показалось, что вдруг выглянуло солнце. – Я думаю, что Денис и Маргарет рассчитывали, что она присмотрит за Шейлой. Понимаешь, мы в любом случае оставили бы ее себе; когда пришло страшное известие, прошло много времени, прежде чем все дела были улажены. Все это время Шейла оставалась у нас, и все было бы в порядке – только вот моя жена умерла.
      Снова опустились сумерки.
      Хотя рано или поздно он все равно должен был узнать всю историю от начала до конца, Флетчер хорошо понимал, что нет никакой необходимости заставлять Бодейкера рассказывать ее сейчас. Он чувствовал, что смерть жены Бодейкера была трагической, что за этим скрывается некое глубокое горе, о котором его хозяин совсем не хочет вспоминать. Флетчер мог бы заставить его рассказать всю историю, или самостоятельно выудить необходимые детали из незащищенного разума Бодейкера… но только не сейчас.
      Бодейкер пошел на кухню и поставил на огонь чайник.
      – Я пью много чая, – извиняющимся голосом проговорил он. – Ты ведь не против этого?
      Флетчер с трудом удержался от смеха.
      – Нет, я не против. Я полагаю, что время от времени буду разрешать тебе выкурить пару сигарет.
      – Я согласен. Мне всегда хотелось бросить курить.
      Может быть, теперь у меня появилась такая возможность.
      – Расскажи мне о Шейле и Джерри.
      – Им было по четыре года, когда умерла Паула. – И снова возникли отрешенность, горечь, желание побыстрее забыть. – Они росли, как близнецы. Однако мы так и не удочерили Шейлу официально.
      – Когда твоя жена умерла, ты один растил детей?
      – У нас всегда была домработница. До того, как Паулы не стало, с Джерри и Шейлой все было в порядке. Они были здоровыми, счастливыми и любвеобильными детьми. Нам всем было так хорошо. Я до сих пор не понимаю, почему все пошло наперекосяк.
      Флетчер почувствовал, как по щекам Бодейкера потекли слезы, и смутился, но ничего не сказал.
      – Ну, возможно, я все-таки знаю, почему так получилось, – продолжал Бодейкер. – Это моя вина. Я оставлял детей на миссис Хенли, а потом на миссис Винингтон, а потом на миссис Доверли. Я думал, что женщина должна знать куда больше меня о том, как нужно растить детей. А потом начались неприятности: Джерри начал воровать в магазинах, перестал как следует учиться в школе, устраивал там всякие безобразия. Когда он и Шейла были маленькими детьми, они никогда не ссорились.
      Они были одного возраста и росли скорее, как братья, чем как брат и сестра.
      Флетчер увидел их в воспоминаниях Бодейкера маленькими пухлыми детишками, которым еще было рано ходить в школу – они льнули друг к другу, не обращая внимания на других детей. Да и в начальной школе их совершенно не интересовали одноклассники; он видел их здоровыми, сильными детьми, которые проводили много времени на улице, когда им было восемь, девять и десять лет. Это были хорошие времена для всех троих.
      Шейла никогда не играла с куклами. Она лазала по деревьям вместе с Джерри, падала с них, как и он, и плакала только тогда, когда плакал Джерри. Они уходили в горы, ловили рыбу руками, сажали в банки головастиков и наблюдали за тем, как они превращались в лягушек. Летом целыми днями бродили по окрестностям, часто возвращаясь домой в одних шортах – они снимали носки, башмаки и футболки, и лишь через несколько миль им приходило в голову, что они оставили где-то свою одежду, но они не могли вспомнить где. Они были стройными, сильными, загорелыми, как головешки, и никогда не болели.
      Но все это было до того, как начались неприятности.
      – И никто никогда не пытался отнять у тебя Джерри и Шейлу? – спросил Флетчер.
      – Нет, с какой стати? Джерри мой сын, и, по-моему, мало кто знал, что Шейла не его сестра. Кроме того, у нас была домработница – в общей сложности за все время их было двадцать или тридцать. Они никогда не задерживались надолго. И вообще, детей отбирают только тогда, когда ими не занимаются или с ними плохо обращаются, в этом смысле с Джерри и Шейлой было все в порядке, разве только пару раз, когда я узнал, что одна из домработниц…
      Он содрогнулся и замолчал. Флетчер догадался, что произошло. Одна из множества домработниц, вероятно, как следует выдрала детей – они наверняка этого заслуживали – и робкий Бодейкер, придя в ужас, расхрабрился до такой степени, что немедленно уволил обидчицу.
 
      Чайник закипел. Бодейкер заварил чай в старом глиняном чайнике и налил себе чашку.
      – Наверное, все это звучит очень глупо, – извиняющимся голосом сказал он. – В некотором смысле я был самым настоящим дураком. Я уже говорил тебе, что они почти не ссорились. Даже, когда у них начались неприятности, как правило, они были виноваты оба. Ну, а что касается того, что, в конце концов, Шейла была девочкой…
      Когда он замолчал, Флетчер ему подсказал:
      – Ты про это забыл.
      – Я и правда почти забыл об этом, ведь Шейла делала все почти, как Джерри. Какие-то мальчишки хотели, чтобы он играл за их футбольную команду, но он не согласился, потому что они отказывались взять и Шейлу тоже. Они не спали в одной постели, но часто купались вместе.
      Естественно, это прекратилось, когда… ну, ты знаешь.
      Однажды, им тогда было около тринадцати, Джерри спросил меня, кто такие Денис и Маргарет Бодейкеры. Я понял, что он рылся в моем столе и нашел свидетельство о рождении Шейлы. Я рассказал ему правду, а потом сказал все Шейле.
      Флетчер продолжил за него:
      – И тут же ты застал их в одной постели.
      – Да.
      Флетчер почувствовал, что маленький человечек снова вспомнил о том шоке, который тогда испытал.
      И без слов было ясно, что Бодейкер ни разу не взглянул ни на одну женщину, кроме своей жены. Он не понимал порочности: убийство, ограбление банков и незаконная любовь – все это было в одинаковой степени выше его понимания. Он был абсолютно лишен воображения и это было главной причиной того, что он оставался лабораторным мальчиком на побегушках, которому давали самые рутинные и неинтересные задания. Даже, когда в его жизни появилась чудо сверхъестественных способностей Джона Флетчера, единственное, что он смог придумать – бесконечное и однообразное повторение одних и тех же тестов, которые, впрочем, дали потрясающие результаты.
      Если бы он был способен на насилие, он мог бы, обнаружив Джерри и Шейлу вместе, убить их обоих, а потом, естественно, и себя тоже.
      Флетчер без труда понял это. Тем не менее, слепота в отношениях Бодейкера с другими людьми походила на его собственную, и теперь он понимал, насколько они оба не правы. Быть современным пуританином среди пуритан – одно дело, видеть же жизнь только глазами пуританина – неразумно.
      Бодейкер только теоретически мог обвинить Джерри и Шейлу в инцесте. Хотя они и не были братом и сестрой, и он вынужден был им об этом сказать, для него это все не имело особого значения. Им было по тринадцать лет, они ходили в школу. С точки зрения Бодейкера их вина была огромной. Но гораздо более серьезное значение для него имел тот факт, что между ним и детьми пролегла пропасть, через которую он никогда не сможет перекинуть мост.
      Вместо того чтобы убить их и себя, он ничего не сказал, а молча ушел, несмотря на то, что они поняли: он их видел. И с этого самого момента Джерри и Шейла стали вести себя так, словно его там не было вообще. Они в открытую занимались любовью, не скрываясь сражались друг с другом, толкались, бросали друг в друга разные предметы. Они отчаянно воевали и страстно тянулись друг к другу.
      Бодейкер налил себе еще чашку чая.
      – Моя тетка забрала Шейлу к себе. Она живет у нее вот уже три года. Ничего особенно не изменилось, кроме того, что все происходящее между Джерри и Шейлой делается не здесь, по крайней мере, не тогда, когда я дома. Как они относятся друг к другу мне неизвестно. Джерри несколько раз до полусмерти избивал Шейлу, но она ни разу не взглянула ни на кого другого. Я не думаю, что они собираются пожениться когда-нибудь. Джерри много пьет, и он уже побывал в суде семь раз. Нарушение порядка и драки, благодарение Богу, за воровство его еще не судили ни разу. Шейла была в суде дважды.
      С Флетчера было достаточно историй про Джерри и Шейлу.
      Кроме того, от выпитого чая исчез отвратительный вкус табака во рту, и Флетчер почувствовал, что проголодался.
      – А ты что, есть не собираешься?
      Удивление Бодейкера было достаточным ответом. Он пил чай так же, как курил – он жил на чае и сигаретах. Он был толстым скорее от отсутствия физических нагрузок, чем от излишества в еде.
      – Посмотри, что там есть, – сказал он.
      Бодейкер поел вареных бобов с тостами, заварил и выпил еще один чайник чая, сходил в гостиную и накрыл ноги Джерри пледом. Потом он выключил свет, и тихонько прошептал, хотя и знал, что Джерри его не услышит:
      – Спокойной ночи, сынок. – Его голос стал теплым и нежным, и Флетчер понял, что вне зависимости от того, что Джерри сделал в прошлом, или еще совершит в будущем, Бодейкер никогда не перестанет его любить.
      Если бы Бодейкер убил его три года назад, это было бы все равно, как в истории с известным библейским персонажем, который отрубил себе правую руку.
 
      Когда Бодейкер проснулся на следующее утро в половине восьмого, Джерри по-прежнему оставался в кресле.
      Бодейкер был немного удивлен, обнаружив, что отправился принимать душ, поскольку он мылся всего два дня назад, впрочем, он был не против. После этого он приготовил чай и поджарил себе хлеба с колбасой. По опыту он знал, что Джерри все равно ничего не сможет есть.
      Бодейкер с меньшим, чем Флетчер удовольствием позавтракал.
      – Не давай мне курить. На этот раз я обязательно брошу.
      – Пока я с тобой, ты непременно сможешь это сделать. Через пару дней ты даже кашлять перестанешь.
      Джерри, который работал в обувном магазине, должен был выйти из дому не позже, чем без четверти девять. И он должен был быть чистым и аккуратным.
      Бодейкер принес ему чашку чая и легонько похлопал его по руке. Джерри невнятно, но злобно выругался.
      – Джерри, – мягко проговорил Бодейкер, и тот открыл глаза.
      Флетчер вмешался без всякого предупреждения:
      – Ну-ка вставай, – резко сказал он.
      Джерри поморщился от его сердитого тона.
      – Тебе уже семнадцать, – сказал Флетчер. – Пора начинать самому за собой ухаживать.
      Джерри тупо посмотрел на него, и Бодейкер попытался вмешаться.
      Все дети нуждаются в любви, и Джерри не был ее лишен, но, помимо этого, им необходима твердость и определенная позиция.
      Флетчер не знал любви, но зато его детские года были наполнены твердостью и жесткой позицией воспитателей. В целом, несмотря на то, что он был о себе довольно невысокого мнения, он чувствовал, что из него получился лучший человек, чем из Джерри.
      – Денег больше не получишь, – сказал Флетчер, – и за все свои долги будешь отвечать сам. Понял?
      Джерри ответил на это грязным ругательством.
      – Я не понимаю этого языка, и ты, очевидно, тоже, – заявил Флетчер. – Если хочешь мне что-нибудь сказать, пожалуйста, говори по-английски.
      – Ты вонючий старый ублюдок.
      – А теперь, – холодно заметил Флетчер, – ты сделал заявление, начисто лишенное всякого смысла. Я только что помылся и переоделся в свежую одежду, так что я не воняю.
      Мне сорок семь, а это возраст соответствующий среднему, так что я совсем еще не стар. И у меня есть документальное подтверждение того факта, что я законнорожденный.
      – Что это на тебя нашло, – недоуменно пробормотал Джерри, поднимаясь на ноги и морщась. Он был почти на целый фут выше Бодейкера. Однако, как с некоторым мрачным удовлетворением заметил Флетчер, Джерри постарался держаться подальше от Бодейкера.
      – Если бы я объяснил, что на меня нашло, – продолжал Флетчер, – ты бы наверняка не понял. А теперь пойди и умойся.
      Когда немного позднее Флетчер вел машину по направлению к университету, Бодейкер робко спросил:
      – Значит, ты считаешь, что нужно действовать именно так?
      – Хуже все рано быть не может, – жестко ответил Флетчер.
      – Тут я с тобой согласен.
      – Есть убийцы и жертвы. Есть хулиганы и те, над кем они издеваются. Так вот ты – типичная жертва. Ты просто сам напрашиваешься, чтобы тебя лягнули, Бодейкер. А с другой стороны есть такие люди, как Джерри, тоже слабые, но в другом смысле, которые становятся настолько агрессивными и наглыми, насколько им позволяют окружающие их люди – не больше и не меньше. Ты делаешь то, что тебе говорят, и Джерри поступает точно так же. Как я понял, у Шейлы ярко выраженные мазохистские наклонности. Ей нравится, когда ее бьют.
      – Ты, наверное, прав.
      – Шейла плохо влияет на Джерри. Ему нужно девушка, которая может твердо сказать: «Ну, хватит, ты уже достаточно далеко зашел», вместо того, чтобы провоцировать его, чтобы он зашел еще дальше.
      Большую часть времени Флетчер предоставлял Бодейкеру возможность действовать самостоятельно. Но иногда он вмешивался.
      Не только одному Джерри было хорошо известно, что Бодейкер типичный козел отпущения. Маленький человечек никогда не терял терпения, всегда был готов помочь – в результате все окружающие его люди регулярно этим пользовались. Профессора постоянно поручали ему различные задания, которые было необходимо выполнить к определенному сроку, прекрасно понимая, что он будет работать даже по ночам, чтобы сделать все вовремя.
      Другие лаборанты постоянно спихивали на него свою работу.
      Студенты – а таких, как Анита среди них было совсем немного – использовали Бодейкера, как дармовую рабочую силу.
      Смешно, но Флетчеру не составило особого труда заставить Бодейкера занять более жесткую позицию, хотя сам лаборант никогда бы не был на это способен. Теперь же, он совершенно спокойно заявил профессору Вильямсу, что приготовить новые графики к утру, как того хотел Вильямс, совершенно невозможно.
      – Невозможно? – не веря своим ушам переспросил профессор.
      – Совершенно невозможно, – твердо заявил Флетчер. – Вы хотите, чтобы контрольные данные по словарю студентов коррелировали с данными, взятыми из их письменных работ – мне кажется, что это не очень важная информация, но это, вообще-то меня не касается.
      – Вот именно! – сердито сказал Вильямс.
      – Сначала должны быть получены две серии чисел… ну, я думаю, мне понадобится для этого не меньше шести часов, и только в том случае, если мне не надо будет заниматься никакой другой работой…
      – Ну так и не занимайтесь никакой другой работой!
      – Я должен пропустить через компьютер большое количество цифр по Стандартным Отклонениям для мистера Фостера.
      – Это может подождать.
      – Хорошо, сэр, если вы мне дадите письменное подтверждение своего приказа не заниматься экспериментами мистера Фостера, а вместо этого работать над вашими сравнительными таблицами.
      Профессор колебался. Номинально он возглавлял весь факультет, но когда один профессор, даже если он был главой факультета, отменял распоряжения своих коллег без предварительного согласования с ними, возникала определенная напряженность. Были известны случаи, когда это являлось причиной ухода ряда профессоров. Помимо всего прочего, профессор не хуже Бодейкера понимал, что, схемы, предназначенные для лекций, которые лаборант должен был сделать менее чем за двадцать четыре часа до лекции не могут считаться особенно важными, особенно учитывая, что эксперименты были проведены более трех недель назад.
      – Мистер Бодейкер, – проворчал он, – я всегда считал вас одним из самых легких в общении сотрудников нашей лаборатории. Я найду кого-нибудь другого, кто согласится выполнить для меня эту несложную работу. – Он повернулся и ушел.
      – Не найдет, – сказал Бодейкер. Вместо того чтобы до полусмерти испугаться того, какую твердую позицию занял Флетчер, он, казалось, на этот раз наслаждается происходящим.
      Некоторое время спустя Бодейкеру пришлось возглавить небольшой эксперимент, который проводила группа студентов на предмет цветного видения. До недавнего времени студенты, как правило, занимались под руководством своих продвинутых коллег таких, как Анита – они должны были собирать факты сами, но ломали или воровали оборудование, и тогда было установлено правило, что во время каждого эксперимента за ними должен присматривать лаборант.
      Во время этого эксперимента было шумно и делалось все как-то беспорядочно, а девушка, возглавлявшая его, была маленькой, хрупкой, говорила шепотом и ничего не могла поделать со своими товарищами.
      После нескольких предупреждений Флетчер выключил вращающееся цветное колесо и поднял шторы.
      – Вполне достаточно, – заявил он. – А теперь выметайтесь отсюда, все. Вы можете подать заявку на другое время, но я сильно сомневаюсь, что вы его получите.
      Трое или четверо студентов, которые шумели больше всех, были готовы устроить скандал, но другие быстро сообразили, чем им это грозит. Если они не смогут довести эксперимент до конца, и им не разрешат сделать это в другой раз, они не получат соответствующего документа, и им не поставят хорошую отметку на экзамене.
      Невысокий пухлый юноша, который совсем не шумел, запротестовал:
      – Это не честно.
      – У меня много работы, а из-за вас я попусту трачу время. Это тоже не честно.
      – Но ведь мы ничего не делали!
      – Именно. Никто из вас ничего не делал. Закройте за собой дверь.
      Они увидели, что он настроен самым решительным образом, и с мрачным видом один за другим вышли за дверь.
      – Я не уверен, что ты правильно поступил, – обеспокоено заметил Бодейкер. – У нас могут возникнуть неприятности. Об этом быстро узнают все.
      – Вот и отлично. В этом случае, в следующий раз, они будут вести себя прилично.
      Флетчер хладнокровно отверг еще несколько притязаний на время Бодейкера; он вел себя так жестко, что в какой-то момент вынужден был сам себя одернуть.
      Флетчер был вполне готов к тому, чтобы действовать дерзко, а Бодейкер никогда не мог противостоять такому напору. Однако все будут сильно удивлены, если Бодейкер вдруг кардинально переменится.
 
      Впервые за большой промежуток времени Бодейкер направился домой тогда, когда и должен был – то есть сразу после пяти часов.
      Машину вел Флетчер. Когда они подъехали к дому, он снова уверенно завел машину в гараж, наслаждаясь восхищением Бодейкера.
      Поджаривая себе на ужин рыбу, Бодейкер неожиданно сказал:
      – Ты должен разрешить мне проделать ряд тестов.
      – Нет.
      – Но мы должны выяснить…
      – Нет. Я не подопытное животное.
      – Неужели ты не понимаешь, какие невероятные возможности…
      – Бодейкер, давай кое-что уточним раз и навсегда. Я отказываюсь служить объектом каких бы то ни было опытов.
      Мне вообще не следовало приходить к тебе несколько дней назад, теперь я уверен, что в этаком случае ничего подобного со мной бы не произошло.
      – Ты и в самом деле жалеешь о том, что произошло?
      – Ну, а что же в этом хорошего?
      И прекратил разговор с Бодейкером.
      Что было в этом хорошего? Да, он должен был признать, что Джуди все происшедшее пошло на пользу. Но что было в этом хорошего для самого Джона Флетчера?
      – Я все слышал, – неожиданно вмешался Бодейкер. Он был так воодушевлен, что на время даже потерял всю свою кротость. – Разве ты сам не видишь, что именно на этот вопрос мы и должны найти ответ? Ничего не происходит просто так…
      – Ты что, считаешь, что я ангел, ниспосланный Богом?
      – Может быть. А если нет, мы должны выяснить, кто ты такой.
      Флетчер снова отгородился от сознания Бодейкера, и на этот раз тот не смог пробиться к Флетчеру.
      Флетчер вынужден был признать, что ошибался, когда предполагал, что у него не будет конфликтов с Бодейкером.
      Просто у них возникают конфликты совсем другого рода. В отличие от Джуди и Росса, Бодейкер совсем не хотел избавиться от Флетчера. Наоборот, Бодейкер мечтал сохранить его, поместить под микроскоп и как следует изучить.
      Почему же, собственно, он был так против этого?
      Флетчер понял, что и сам не знает.
      Однако одна мысль о подобных экспериментах была для него мучительна.
      Джерри вернулся домой в семь, по дороге он успел выпить парочку двойных порций виски. Он с вызовом посмотрел на Бодейкера.
      – Сегодня у нас на ужин жареная рыба.
      – Ты же прекрасно знаешь, что я не люблю рыбу.
      Тут в разговор вступил Флетчер.
      – Где ты взял деньги? – резко спросил он.
      – Какие деньги?
      – Ты ведь выпил.
      – А ты категорически против этого!
      – Я бы так не сказал, но ты должен пить на собственные деньги.
      Джерри опустил глаза.
      – Если тебе так хочется знать, я занял деньги у Шейлы.
      – Понятно. Что ж, поздравляю.
      – Я взял у нее деньги в первый раз! – закричал Джерри, уловив презрение и порицание в словах отца.
      – Потому что раньше ты без особых проблем мог получить деньги у меня.
      – Ну, мне же надо было их где-то взять, разве не так?
      – Ты получил зарплату только вчера. Очевидно ты все пропил. Это твое право, Джерри. Но это будет означать, что тебе придется обходиться без ленча и ходить на работу пешком.
      – Мне же надо было покурить. Представляю, что бы ты сказал, если бы тебя заставили не курить.
      Флетчер ничего не сказал по этому поводу. Было бы несправедливо указывать на то, что за целый день Бодейкер не выкурил ни одной сигареты. И хотя это было правдой, но все-таки заслуги Бодейкера тут не было никакой.
      Неожиданно Джерри перестал ругаться и взмолился:
      – Послушай, отец, я взял у Шейлы всего пятнадцать монет. Мне просто необходимы деньги, без них я не смогу выйти из дома.
      – Значит, похоже, сегодня тебе придется остаться дома.
      Джерри выдал поток гнусных оскорблений в адрес отца, а потом, неожиданно замолчав, сделал шаг в его сторону.
      – Я возьму деньги, – злобно сказал он, – кошелек лежит у тебя в нагрудном кармане.
      – Джерри! – в голосе Флетчера появилось предупреждение.
      И хотя ни он сам, ни Бодейкер не умели драться, да и вообще всегда были против насилия, ему было совсем не страшно. Он впервые понял, откуда берется храбрость матерей и пожилых женщин перед лицом грубой силы.
      – Я собираюсь набить тебе морду, – злобно сообщил Джерри.
      Флетчер почувствовал, что тот начинает сдавать свои позиции. В следующий момент последует поток гнусных ругательств и страшных угроз.
      – Прими мои очередные поздравления, – проговорил Флетчер. – Ну, давай, действуй.
      Джерри размахнулся, но Флетчер отбил его руку, и с силой нанес ответный удар. Он действовал совершенно спокойно и очень аккуратно.
      Джерри отлетел к стене и сполз на пол.
      – Ну-ну, – заметил Флетчер, не обращая ни малейшего внимания на отчаянное желание Бодейкера проверить все ли в порядке с юношей, у которого сделался слегка затуманенный взгляд, – очевидно, тут не обошлось без Росса. Ни ты, ни я не смогли бы так классно ему врезать.
      И именно в тот момент, когда в этом была острая нужда.
      В этом действительно была острая нужда. Джерри злился, но в остальном вел себя вполне прилично. Он не обиделся на отца: если вы говорите кому-нибудь, что собираетесь его избить и отнять у него деньги, а он, вместо того, чтобы перепугаться до полусмерти, бьет вас по морде, вопрос оказывается закрытым навсегда. Время от времени, не из страха, потому что Джерри никогда не начнет бояться Бодейкера, хотя он и понял, что надо относиться к нему с определенной долей осторожности, он стал оказывать отцу мелкие знаки внимания, на которые тот отвечал бы с готовностью и открытым сердцем, если бы Флетчер ему позволил. В отношениях с Джерри нельзя было полагаться только на любовь и доверие, любовь должна была быть сдобрена достаточным количеством отцовской авторитарности, которую Бодейкер до сих пор никогда не навязывал своему сыну.
      Странным было то, что Флетчер смог помочь Бодейкеру в этом, ведь у него, в отличие от Бодейкера, вообще не было никакого опыта в воспитании детей, но, вероятно, благодаря Джуди и Россу он понял, какой вид руководства над собой молодые люди готовы принять, а против какого они изо всех сил бунтуют.
      В отношениях Бодейкера с Джерри произошли серьезные перемены, но настоящая борьба должна была произойти между Бодейкером, Флетчером и Шейлой.