Когда Лили пришла в курзал, народа там почти не было. Сезон в Бате подходил к концу, и ряды отдыхающих заметно поредели.
      Лили, договорившаяся встретиться с подругой у часов в восточной части зала, прошла мимо небольших групп, расположившихся тут и там в просторном монументальном помещении, окруженном коринфской колоннадой и украшенном лепниной.
      Молодая женщина подошла к назначенному месту, но Нелл еще не было. Дожидаясь подругу, Лили стала рассматривать собравшуюся публику. Отдыхающие пили минеральную воду, беседовали со знакомыми. Зал был открыт для всех. Сюда допускались представители всех слоев общества; единственным требованием был чистый и опрятный внешний вид. Однако разодетые светские дамы тщательно избегали общения с торговцами, ремесленниками и прочими простолюдинами.
      Лили забавляло, что эти же дамы улыбаются, здороваются с ней, ошибочно принимая ее за женщину своего круга. Они пришли бы в ужас, узнав, что она простая актриса.
      Из размышлений ее вывел раздраженный женский голос.
      – Феба, ты просто обязанапотребовать от Хокхерста, чтобы он купил нам новый экипаж!
      Обернувшись, Лили увидела, что говорившей была леди Кассандра, сводная сестра Хокхерста, неприятная особа с острым подбородком и пронзительным голосом. Леди Кассандра обращалась к томной девушке с ангельским личиком, одетой в траур, которая уже давно привлекала внимание Лили.
      Интересно, в каких отношениях с Хокхерстом находится красавица Феба, если она может требовать от него столь дорогую покупку, как экипаж. Золотоволосая, с небесно-голубыми глазами и молочно-белой кожей, она нисколько не походила на Кассандру, смуглую и темноглазую, как и ее брат. Судя по внешнему виду, юная Феба совсем недавно встала из-за школьной скамьи.
      Феба и Кассандра находились в обществе двух молодых женщин, одна из которых внешне немного напоминала сестру Хокхерста. Вторую, юную женщину лет восемнадцати, со светло-каштановыми волосами и большими карими глазами, можно было бы назвать очень красивой, если бы она не выглядела такой угрюмой и несчастной. Ее платье из белого муслина было перевязано голубой лентой над сильно выпирающим животом, свидетельствующим о том, что молодая женщина в ближайшем времени должна стать матерью.
      – Да, Феба, еще ты должна потребовать от него, чтобы в следующем сезоне он отвез нас в Лондон, – сварливым тоном продолжала леди Кассандра.
      – Но я не хочу переезжать в Лондон, – расплакалась Феба.
      К женщинам подошел представительный молодой человек в ярко-зеленом фраке и модных коричневых брюках. При виде его леди Кассандра глуповато заулыбалась.
      – Лорд Боуэн, как мы рады вас видеть!
      Его светлость, однако, похоже, видел одну только Фебу. Его чувства к юной красавице не оставляли никаких сомнений.
      – Леди Хокхерст, чем вы так опечалены? – спросил он.
      Лили не могла поверить своим ушам. Леди Хокхерст! Феба – супруга Хокхерста!
      Уже второй раз за этот день ее представления о Деймоне Сент-Клере перевернулись с ног на голову. Она вспомнила его слова: «В отличие от Эдварда у меня нет беременной жены».
      Тогда Лили заключила, на что он, несомненно, и рассчитывал, что у него вообще нет жены.
      Значит, Хокхерст ничем не лучше всех прочих распутных ухажеров, готовых на любую ложь ради собственной выгоды. «К тому же, – с горечью подумала Лили, – его не беременная жена годится ему в дочери».
      Вместо того чтобы ответить лорду Боуэну, Феба, уткнувшись в платок, зарыдала еще сильнее. Лили поразилась, как такой умудренный опытом мужчина, как Хокхерст, мог жениться на этом робком хнычущем ребенке. Что на него нашло? Какой бы красивой ни была Феба, она должна была наскучить ему после первой же недели совместной жизни.
      – Всему виной Хокхерст, – ответила его светлости леди Кассандра. – Это из-за него бедняжка Феба заливается слезами. Мой невыносимый брат обращается с ней – точнее, со всеми нами – просто ужасно. Если бы вы только слышали, какие жестокости он наговорил нам сегодня утром!
      Лорд Боуэн был потрясен.
      – Вы знакомы с моей сестрой леди Эми и Сесилией, супругой моего кузена Эдварда? – спросила леди Кассандра.
      Так, значит, эта молодая женщина – жена Эдварда. Сесилия выглядела такой юной и убитой горем, что у Лили защемило сердце.
      – Лили, вы что-то приуныли.
      Молодая актриса вздрогнула, услышав голос сэра Роджера Хилтона. Все ее внимание было поглощено беседой лорда Боуэна с женщинами, и она не заметила, как сэр Роджер подошел к ней.
      – Вовсе нет, – ответила Лили. – Вы с матерью остаетесь на концерт?
      – Нет, ей что-то нездоровится, и мне придется проводить ее домой.
      В этот момент Феба, оторвав от лица носовой платок, заметила сэра Роджера. Ее слезы моментально высохли. Лили обратила внимание на то, каким восторженным взглядом проводила она молодого Хилтона, вместе с матерью покинувшего зал.
      – Лили, ну наконец-то! – послышался голос запыхавшейся Нелл Уэйн. – Я только что узнала просто потрясающую новость. Я случайно встретила сэра Освальда Ридли – вот почему я задержалась. Он утверждает, что «мистер Сент-Клер», ухаживавший за тобой в тот вечер в нашей гостиной, на самом деле не кто иной, как лорд Хокхерст!
      – Да, я узнала об этом сегодня утром, – подтвердила Лили, все еще кипя негодованием из-за того, что он скрыл от нее не только свое имя, но и то, что женат.
      Нелл тряхнула белокурыми локонами.
      – Что-то мне не очень в это верится. Я себе представляла Хокхерста совсем другим. Неужели Красотка Пег наложила на себя руки из-за такого мрачного типа?
      Красоткой Пег театральная публика прозвала Пегги Маккей, популярную провинциальную актрису, в свое время привлекшую внимание Хокхерста. Впоследствии она покончила с собой, по слухам, из-за того, что граф порвал с ней.
      Лили была знакома с Красоткой Пег; пять лет назад они вместе проработали сезон в Йорке. Хотя особым талантом Пег не отличалась, ее кипучая натура очаровывала зрителей. В следующем сезоне она перебралась в Экстер, откуда написала Лили несколько писем.
      В первом она сообщала о своей охоте на Хокхерста, чье родовое поместье Хокхилл находилось в Дейвоне, неподалеку от Экстера: «…он пока что меня не замечает, но я очень настойчива».
      Из второго письма следовало, что граф по-прежнему избегает общества Пег, но уже в третьем она торжествующе доложила: «Хокхерст – самый восхитительный любовник из всех, какие у меня были».
      А уж Красотка Пег в них недостатка не испытывала.
      В последнем письме, написанном перед пробным спектаклем в «Друри-Лейн», Пегги сообщала: «Лорд Хокхерст предупредил, что, если я уеду из Хокхилла в Лондон, между нами все будет кончено. Но я уверена, что, как только стану знаменитой и засияю в лондонских салонах, он сам прибежит ко мне».
      Лили очень расстроилась, прочтя это письмо, так как Пег, обладавшая более чем скромным талантом, напрасно обольщала себя надеждами на то, что ее ждет блестящий успех на лондонской сцене. Так оно и произошло.
      Хокхерст тоже не вернулся к ней, и, говорят, именно из-за него бедняжка Пег повесилась.
      – Молодой Эдвард Сент-Клер был вне себя, когда ты вчера не появилась в театре, – сказала Нелл. – Он весь вечер пытался выведать у меня твой адрес.
      – Надеюсь, ты не открыла ему, где я живу? – встревожилась Лили.
      – Ну что ты! О, вон появился мистер Ратбоун. Извини, мне нужно с ним поговорить.
      Нелл упорхнула к жилистому седеющему мужчине, самому состоятельному из своих поклонников.
      Лили заметила, что Сесилия, покинув своих спутниц, подошла к большой чаше, наполняемой целебной водой из минерального источника. Очень бледная, она взяла у служителя кружку и направилась назад, но вдруг остановилась и покачнулась.
      Лили, испугавшись, что она сейчас свалится в обморок, поспешила к ней на помощь.
      – Позвольте, я возьму вашу кружку. – Она едва успела выхватить кружку из трясущихся рук Сесилии, прежде чем та расплескала ее содержимое. – Я помогу вам дойти до скамьи.
      Подведя Сесилию к ближайшей скамье, Лили возвратила ей кружку с минеральной водой.
      – Я могу вам чем-нибудь помочь?
      Сесилия обратила на нее взор красных от слез глаз.
      – Вы не побудете рядом со мной пару минут? Мне так плохо…
      – Вам больно? – встревоженно спросила Лили, испугавшись, что у Сесилии начинаются преждевременные схватки.
      – Нет, дело не в том, о чем вы подумали. Но все равно, посидите со мной.
      Лили, оглянувшись на Нелл Уэйн, поглощенную беседой с мистером Ратбоуном, опустилась на скамью, не в силах отказать несчастной Сесилии.
      Та признательно стиснула ей руку.
      – Вы так добры!
      – Расскажите мне, что у вас болит, – участливо спросила Лили.
      – Сердце! Мне так плохо… Никто не обращает на меня внимания, даже мой супруг, а я его так люблю!
      Она снова расплакалась. Лили, доставая из сумочки носовой платок и передавая его Сесилии, мысленно отметила, что родственницы Хокхерста обладают удручающей склонностью к бесконечным слезам.
      – Вот, возьмите.
      Лили вдруг очень захотелось, чтобы в зал вошел Эдвард. Она с удовольствием посмотрела бы на выражение его лица, когда молодой глупец увидел бы, как женщина, внимания которой он домогается, утешает его плачущую жену.
      Лили поняла, что Сесилии необходимо излить душу сострадательному слушателю. Как только бедная девочка немного успокоилась, она потрепала ее по руке:
      – Ну же, не надо так расстраиваться. Вытрите глаза и расскажите мне, что случилось.
      Сесилия обратила к ней свой скорбный лик.
      – Мой муж меня разлюбил.
      – Почему вы так решили? – спросила Лили, опасаясь, что тревоги молодой супруги имеют под собой основание.
      – Он совсем перестал обращать на меня внимание. С тех пор, как я жду ребенка, я ужасно располнела и подурнела, и муж просто не выносит моего вида. Каждый вечер он уходит из дому, и его кузина Кассандра утверждает, что он увивается вокруг какой-то актрисочки из Королевского театра.
      Да уж, раздраженно подумала Лили, желчная Кассандра не преминула со злорадством поведать об этом бедняжке Сесилии.
      – Мы с мужем жили душа в душу до тех пор, пока я не забеременела. Я надеялась, он очень обрадуется тому, что у нас будет ребенок, но все произошло как раз наоборот.
      – Он вам так и сказал?
      – Не словами, – печально произнесла Сесилия, – но за все время, что я готовлюсь стать матерью, он не сделал мне ни одного подарка.
      – И что в этом такого страшного? – искренне удивилась Лили.
      Юная женщина изумленно раскрыла глаза:
      – Когда супруг моей старшей сестры узнал, что у них в семье будет пополнение, он принес ей в подарок восхитительное рубиновое ожерелье, о котором она давно мечтала. А когда родился их первенец, он подарил молодой матери роскошный прогулочный экипаж.
      Сесилия наивна, как и ее муж. Хокхерст был абсолютно прав, сказав, что оба еще слишком молоды для супружеской жизни.
      – Муж вашей сестры поступил очень щедро и великодушно, но, боюсь, он является редким исключением, – тактично заметила Лили. – По-моему, мужья, как правило, не склонны осыпать дорогими подарками своих беременных жен.
      – Нет-нет, вы глубоко заблуждаетесь! Мама говорила, что самые великолепные украшения папа дарил ей именно тогда, когда она была беременна. – Красивое лицо Сесилии исказила капризная гримаса. – Если бы Эдвард меня любил, он бы вел себя так же!
      У Лили мелькнула мысль, что юный глупец просто не подозревает о чаяниях своей супруги.
      – А вы говорили с ним об этом?
      Сесилия упрямо вскинула подбородок:
      – Это еще зачем? Он сам должен обо всем догадаться!
      Значит, вместо того чтобы просто сказать мужу, что, на ее взгляд, он уделяет ей слишком мало внимания, глупая девочка решила молча дуться, что, несомненно, вызвало лишь недоумение и раздражение у ее недогадливого супруга.
      – Конечно, он должен догадаться, – дипломатично заметила Лили, – и все же вдруг он не догадался? Вам следует откровенно поговорить с ним.
      – Эдварду нет до меня никакого дела! – шмыгнула носом Сесилия.
      К молодым женщинам подошла Феба.
      – Сесилия, познакомь меня со своей новой подругой, – попросила она тихим голосом.
      – Я – миссис Лили Калхейн, – сказала Лили и, затаив дыхание, стала ждать, не узнают ли женщины имя актрисы, за которой ухаживает Эдвард.
      Однако это имя было им незнакомо.
      – Это леди Хокхерст, – сказала жена Эдварда, – а я – Сесилия Сент-Клер.
      – Кто тот джентльмен, с которым вы только что разговаривали? – спросила Феба у Лили. – Я… кажется, мы с ним встречались в прошлом году в Лондоне, но… но я не могу вспомнить, как его зовут.
      Разумеется это было ложью.
      – Это сэр Роджер Хилтон, – сказала Лили и, не удержавшись, добавила: – Но вы вряд ли могли встречаться с ним в прошлом году, так как он только что вернулся из армии герцога Веллингтона.
      К женщинам присоединилась Эми.
      – Кассандра выводит меня из себя, – воскликнула девушка. Ее живые черные глаза напомнили Лили глаза брата. – Сейчас она рассказывает лорду Боуэну о том, какой Ястреб прижимистый, а это неправда. Все подруги завидуют мне, столько он дает нам с сестрой денег на шпильки и ленты.
      Лорд Боуэн, обнаружив, что остался вдвоем с леди Кассандрой, весьма поспешно раскланялся, и ей пришлось присоединиться к своим родственницам. Придирчиво осмотрев Лили с ног до головы, Кассандра, судя по всему, не смогла найти никаких изъянов в ее наряде, который соответствовал последнему веянию моды.
      Стоявшая неподалеку полная женщина, чья скромная одежда наводила на мысль о стесненности в средствах, громко засмеялась.
      Леди Кассандра смерила ее презрительным взглядом.
      – Просто отвратительно, кого нынче пускают в этот зал, – пожаловалась она Лили. – Бедный Бо Нэш перевернулся бы в могиле, увидев такое. Неудивительно, что Бат теряет свою привлекательность для аристократов.
      Несомненно, Кассандра приняла актрису за благородную даму. Как бы она была поражена, если бы узнала правду!
      Музыканты начали настраивать инструменты. Концерт должен был вот-вот начаться. Лили, ухватившись за этот предлог, распрощалась с дамами Сент-Клер и отправилась искать Нелл Уэйн.
      После концерта Лили и Нелл вышли из зала вместе. Утренние тучи рассеялись, выглянуло солнце, и Лили решила пройтись до дома пешком.
      В квартале от того места, где она жила, молодая женщина повстречала сэра Роджера Хилтона с тремя толстыми книгами под мышкой.
      – Я взял для матери книги в библиотеке мистера Годуина, – объяснил он.
      Сэр Роджер настоял на том, чтобы проводить Лили до дверей ее дома. Прощаясь с другом своего брата, молодая женщина взглянула на свои окна и с изумлением увидела в одном из них Хокхерста, судя по всему, готового метать громы и молнии.
      Чем он так разгневан? Ведь именно он беззастенчиво обманул ее, заявив, что у него нет жены.
      Простившись с Роджером, Лили стремительно прошла в гостиную.
      Хокхерст все еще стоял у окна; его хмурое, хищное лицо и могучее тело освещались золотыми лучами заходящего солнца. «Дьявол, залитый светом», – мелькнула у Лили невольная мысль.
      Увидев ее горящие гневом глаза, Хокхерст встревоженно спросил:
      – Ну, в каком еще смертном грехе вы собираетесь меня обвинить?
      – У вас чересчур хитрый язык.
      – Осторожнее, – улыбнулся он. – Я могу посчитать это комплиментом. А теперь говорите, чем же вас обидел мой хитрый язык.
      – Вы сказали, что в отличие от Эдварда у вас нет беременной жены.
      – Это правда, – спокойно подтвердил Деймон, приближаясь к Лили своей легкой походкой пантеры, готовящейся к прыжку.
      – Да, правда, ваша жена не беременна, – взорвалась Лили. – Тем не менее она у вас есть!
      Похоже, он искренне удивился:
      – В самом деле? По крайней мере, мне об этом неизвестно.
      – Не оскорбляйте меня ложью. Я видела ее! Я даже говорила с ней!
      – В таком случае будьте добры представить меня этой женщине, ибо мы с ней еще не знакомы.
      – Какая у вас плохая память! Однако немудрено, что после стольких любовных похождений вы забыли про свою жену.
      Хокхерст приподнял брови. Его ироничный взгляд еще больше распалил гнев Лили.
      – Смеете ли вы отрицать, что женаты на Фебе?
      Деймон имел наглость расхохотаться.
      – А, так вы имеете в виду этуледи Хокхерст.
      – Неужели вы наконец-то изволили ее вспомнить?! – с негодованием воскликнула Лили.
      – Поверьте, я не такой уж негодяй, как вы думаете, – сказал Деймон, все еще посмеиваясь. – Феба мне не жена. Она моя мачеха.
      – Что за вздор! За какую легковерную дуру вы меня принимаете?
      – К несчастью как для Фебы, так и для меня, это сущая правда. Она – вдова моего отца.
      – Боже мой, какой ужас! – пробормотала растерянно Лили.
      Должно быть, это и в самом деле ужас, но почему у Лили стало так легко на душе?
      – Вынужден с вами согласиться, – печально кивнул Деймон. – Будьте уверены, я прекрасно сознаю, какой абсурд иметь в качестве мачехи эту глупую девчонку, которая по виду годится мне в дочери.
      Он шагнул к Лили, и выражение его лица смягчилось. Стоило ему прикоснуться к руке молодой женщины, ее сердце затрепетало.
      – Лили, как вы могли подумать, что меня может заинтересовать это неразумное дитя?
      – Да я и сама недоумевала, – призналась Лили. – Она же еще совсем ребенок.
      – Да нет. – Вздохнув, Деймон отпустил ее руку. – Феба далеко не так молода, как выглядит и, главное, как себя ведет.
      – Но как ваш отец мог…
      Лили осеклась. Праздное любопытство чуть не подтолкнуло ее задать бестактный вопрос.
      Однако Деймон все равно на него ответил:
      – Вы не можете себе представить, сколько раз я сам ломал голову над тем же. У моего отца была необъяснимая тяга к хнычущим молоденьким женщинам. Его вторая жена была приблизительно моей ровесницей, а Феба на тринадцать лет меня моложе – скорее она годилась в подруги моим сводным сестрам. Но, по крайней мере, ее слезы искренние.
      – Что вы имеете в виду? – спросила Лили, удивленная прозвучавшей в его голосе горечью.
      – В ней нет ни капли злобы или неискренности.
      Лили промолчала, гадая, с кем он сравнивает свою мачеху.
      – Несмотря на свою красоту, Феба – скромная запуганная мышка, – продолжал Деймон. – Трудно винить в чем-либо эту робкую девочку, не успевшую встать со школьной скамьи и попавшую во власть вселявшего в нее ужас супруга, который годился ей в деды.
      – Тогда почему же она вышла замуж за вашего отца? – спросила Лили, начиная расстегивать накидку.
      – Ее честолюбивая мамаша, обладающая железной волей, не оставила своей слабохарактерной дочери никакого выбора. К счастью для Фебы, отец умер через несколько месяцев после свадьбы. Я уверен, что втайне она очень рада, что так рано овдовела. Брак не принес счастья ни тому ни другому.
      Лили наконец расстегнула все пуговицы, и Деймон учтиво помог ей снять накидку.
      – Если верить вашим словам, мать Фебы – ужасная женщина, – заметила Лили, укладывая накидку на спинку кресла.
      Хокхерст пожал плечами:
      – Подобно многим честолюбивым родителям, леди Эффингтон считала, что делает для своей дочери великое благо, выдавая ее замуж за графа. Она была готова добиться для Фебы еще более блистательной партии и собиралась второй раз выдать ее по меньшей мере за маркиза.
      – По-моему, подыскивать знатного жениха лучше не в Бате, а в Лондоне, – сказала Лили.
      – Леди Эффингтон приехала сюда прошлой осенью вместе с Фебой и моими сестрами, потому что у нее резко ухудшилось здоровье, и она надеялась подлечиться на водах. Когда начался лондонский сезон, мать Фебы была уже настолько слаба, что не выходила из дому, поэтому они остались здесь. Леди Эффингтон умерла два месяца назад.
      Так вот почему Феба носит траур.
      – Должен признаться, мне очень не хватает старой драконши, – закончил Деймон. – После смерти моего отца она переселилась к Фебе. Свою дочь и моих сводных сестер она держала в ежовых рукавицах. Пока этот цербер сторожил дверь дома, мне не приходилось беспокоиться из-за своих родственниц. Охотники за приданым и соблазнители оставались не у дел.
      Лили сняла отделанную бархатом шляпку.
      – Очень мило, – улыбнувшись, одобрительно заметил он.
      Она почему-то очень обрадовалась этому простому комплименту.
      – Поскольку Феба сегодня была с моими сестрами, вы наверняка их видели. – Хокхерст презрительно скривил губы. – Несомненно, Кассандра расписала меня самыми черными красками.
      – Нет-нет, даже я не могу поверить, что вы настолькоплохой.
      Деймон только пожал плечами. Похоже, его нисколько не трогали несправедливые обвинения Кассандры.
      – Неужели вам все равно, что говорит про вас ваша сестра? – удивилась Лили.
      – Совершенно все равно. Те, кто знает меня, не поверят в этот вздор, а если кто-то и поверит, я буду считать, что никогда не был знаком с этим человеком.
      Такое презрительное отношение к сплетням очень понравилось Лили.
      – Я также познакомилась с женой Эдварда, – решилась продолжить она. – Похоже, до нее дошли слухи про меня, но, к счастью, ни ей, ни вашим сестрам незнакомо мое имя.
      – Неудивительно. Театр их нисколько не интересует. Кстати, я считаю, что ваше обещание излечить моего кузена от увлечения вами по-прежнему в силе.
      – Я дала это обещание до того, как узнала, кто вы такой!
      При мысли о том, что все сочтут ее очередной легкой добычей Хокхерста, в Лили вскипела гордость.
      – Но вы же дали слово, – мягко напомнил Деймон. – Не думал, что вы относитесь к тем пустым женщинам, которые могут в любой момент нарушить обещание.
      – Но это не так! – воскликнула Лили.
      – Так докажите мне это, – проревел он.
      И тогда Лили поняла, что у нее нет выхода. Она ценила свое честное слово не меньше, чем Хокхерст. К тому же необходимо помнить и о бедняжке Сесилии, хотя Лили была далеко не уверена, поможет ли ей этот спектакль. Возможно, Эдвард излечится от своего увлечения Лили, но едва ли это разрешит конфликт между мужем и женой.
      Если несчастливая молодая пара не научится делиться друг с другом своими чувствами, Эдвард начнет волочиться за другой юбкой – которая в отличие от Лили будет думать не о его счастье, а только о том, как облегчить его кошелек. Отношения между супругами могут еще больше осложниться.
      Деймон внезапно прищурился, вновь напомнив Лили хищную птицу, приготовившуюся упасть камнем на добычу.
      – Я полагаю, вы собирались встретиться в курзале с Нелл Уэйн.
      – Да.
      – В таком случае, кто тот бездельник, что проводил вас до дому? Вы, кажется, говорили, что не раскрываете свой адрес поклонникам.
      – Конечно, но сэр Роджер вовсе не бездельник. И не мой поклонник. Я совсем не в его вкусе. Это друг семьи, и только. Вы, кажется, мне не верите?
      – Будьте любезны, просветите меня, каков вкус у Красавчика Роджера?
      – Он питает слабость к беспомощным беззащитным красавицам, которых надо оберегать и поддерживать. Так что, как видите, мы совершенно не подходим друг другу.
      Деймон хитро улыбнулся:
      – Возможно, мне следует познакомить Красавчика Роджера со своей мачехой.
      У Лили мелькнула мысль, что Феба была бы в восторге, но благоразумно оставила ее при себе.
      – Зачем вы пришли сюда? – спросила она.
      – Сыграть партию в шахматы. Вы мне обещали.
      – Этого никогда бы не случилось, знай я, что вы лорд Хокхерст.
      В его насмешливом взгляде сверкнул вызов.
      – Значит, вы все-таки боитесь, что мне удастся добавить вас к длинному списку своих побед?
      – Даже не мечтайте! Этот день никогда не наступит! – вспыхнула Лили.
      – Но вы настолько этого опасаетесь, что даже не смеете сесть со мной за шахматную доску?
      Молодая женщина, сверкнув глазами, направилась к шахматному столику в углу. Она покажет этому самоуверенному нахалу, что по крайней мере одна актриса сможет устоять перед ним.
      – Вы полагаете, что стоит вам только поманить актрису, и она ваша, не так ли? – холодно спросила Лили, когда Хокхерст занял место за столиком напротив нее.
      – Теперь мне не приходится тратить силы даже на это, – цинично усмехнулся он.
      – Вы тщеславный, высокомерный, невыносимый человек!.. Вы считаете себя совершенно неотразимым!
      – Вовсе нет! Я не настолько глуп. Я прекрасно понимаю, что актрисы находят неотразимым не меня, а ту известность, которую приносит им выбор «короля гримерных».
      Лили затруднилась бы сказать, что поразило ее больше: холодный цинизм или презрительный насмешливый тон, которым были произнесены эти слова.
      У Деймона на щеке дернулась жилка.
      – Вот почему, когда Эдвард представлял нас, я не сказал, что я – лорд Хокхерст. Мне хотелось узнать, смогу ли я хоть раз в жизни понравиться женщине сам, такой, как есть, не привлекая ее надеждой на известность, которую ей даст связь со мной.
      Лили вдруг отчетливо увидела все это с его точки зрения, и ее гнев мгновенно угас. Она даже прониклась к нему сочувствием, усмотрев в их ситуациях неожиданно схожие черты: ведь она тоже страдала от того, что мужчины жаждут заполучить ее лишь как украшение, обладание которым придаст дополнительный вес им самим.
 
      Вскоре выяснилось, что во всем, что касается шахмат, Хокхерст и Лили ни в чем не уступают друг другу. Партия протекала в долгой упорной борьбе. В конце концов Деймон одержал победу, но добился он этого с огромным трудом.
      Игра молодой женщины удивила Хокхерста, признанного мастера шахмат. Крайне редко ему удавалось сразиться с сильным противником, и впервые он играл с женщиной.
      Откинувшись в кресле, Деймон с восхищением следил, как тонкие изящные пальцы Лили быстро расставляют на доске фигуры. Выбившийся золотисто-каштановый локон упал на щеку молодой женщины, и Хокхерсту неудержимо захотелось прикоснуться к нему, поцеловать манящие соблазнительные губы.
      Лили преподносила ему один сюрприз за другим. Из беседы с ней, живой и увлекательной, Хокхерст смог судить не только об остром уме молодой женщины, но и об образованности, что уж и вовсе было трудно ожидать от провинциальной актрисы.
      Она была одета, как всегда, просто, но элегантно, в платье из белого муслина, отделанное зелеными рюшами вдоль выреза каре и по краю юбки. Даже очень внимательный наблюдатель мог обмануться, приняв молодую женщину за даму благородного происхождения. У Деймона в который раз мелькнула мысль, что Лили, возможно, родилась и воспитывалась в иной социальной среде, отличной от той, в которой была вынуждена жить теперь.
      Расставив фигуры, молодая женщина встала.
      – Я выполнила свое обещание и сыграла с вами в шахматы, – весьма недвусмысленно напомнила она.
      Хокхерст не хотел расставаться с ней, уходить из жизнерадостной уютной гостиной. У него мелькнула было мысль предложить Лили еще одну партию, но он решил, что наступило время совершить тактическое отступление.