Долорес

Свой первый после длительного траура прием Долорес решила устроить весной. Неделями она обдумывала список приглашенных. Дженни Йенсен вызвалась помочь ей. Как бы между прочим, Долорес включила в число гостей Хейнзов и с облегчением вздохнула, когда подруга не стала возражать.

Приглашения были заказаны у «Тиффани» – на тридцать пять персон, в них был указан день – первое июня. Их рассылала секретарша, но когда дело дошло до мистера и миссис Бэрри Хейнз, Долорес сделала приписку от руки: «Надеюсь увидеть вас обоих» – и подписалась только именем.

Дня за два до приема позвонила Констанс Хейнз и сообщила, что будет рада прийти, но с кузеном, так как Бэрри заболел гриппом и лежит с высокой температурой.

Долорес не подала виду, но была страшно огорчена.

У входа в дом гостей ожидала армия репортеров. Прием стал сенсацией сезона, а к концу его хозяйка почувствовала себя по-настоящему счастливой, потому что Констанс, уходя, предложила:

– Давайте, когда Бэрри поправится, поужинаем вместе.

Три дня газеты печатали репортажи об этом приеме и помещали фотографии именитых гостей Долорес. Она же занималась тем, что писала и переписывала записки Бэрри с пожеланиями скорейшего выздоровления… и рвала их.

Долорес приводила в порядок одежду Мэри Лу, готовясь отправить дочь в летний лагерь, когда пришла телеграмма от Ниты. Она гласила:

«Найди для меня в Нью-Йорке квартиру из десяти – двенадцати комнат. Буду через две недели. Все объясню при встрече. Если позвонит Горацио Капон, скажи, что он может встретить меня в аэропорту. Тебе приезжать не стоит – будет много шума. Мне понадобятся хороший дворецкий, секретарша и несколько слуг. С любовью Нита».

Едва Долорес успела дочитать послание сестры, как зазвонил телефон. Елейный голос на другом конце провода сообщил, что миссис Райан беспокоит Горацио Капон. В свое время она видела несколько отличных морских пейзажей этого художника, но уже много лет Горацио не выставлялся. Он подвизался на телевидении, вел какое-то скандальное шоу.

– О, миссис Райан, – заливался он. – Мне очень приятно. Вашу сестру я знаю с давних пор. Мы встречались в Англии на моей последней выставке. Но я мечтал познакомиться с вами. Кстати, вы видели мои работы?

– В последнее время нет, – сказала Долорес.

– Честно признаться, я давно не выставлялся. Работаю над огромным полотном. Массу времени отнимают светские обязанности. Одиноких состоятельных мужчин всюду приглашают, особенно если они, как я, имеют имя.

– Я только что получила телеграмму от Ниты. И…

– Давайте поищем квартиру для нее вместе. Обещаю, что не дам вам скучать.

– Я подумаю о вашем предложении, – ответила Долорес. – Но прежде хочу посоветоваться с агентом по продаже и найму недвижимости.

– Тогда давайте вместе пообедаем. Вам, наверное, трудно дается одиночество.

– Это не совсем так, – разозлилась Долорес на бесцеремонность незнакомого собеседника, – просто у меня масса неотложных дел. Троих отпрысков я отправляю в летний лагерь, нужно их собрать.

– Но, дорогая… Я – спец по найму квартир и отлично знаю подходящие дома. Ну, еще можно и развлечься.

– Если агент ничего не предложит, где вас искать?

– Кто знает, – съехидничал Горацио. – Могу быть в своей квартире на Пятой авеню, в Гааге, Лондоне, где имею прелестное гнездышко. А вообще – везде. Боюсь, что придется еще раз побеспокоить вас самому.

– А когда же вы рисуете? – поинтересовалась Долорес.

– Уместный вопрос, – хмыкнул друг Ниты. – В конце концов, я брошу все и вернусь к живописи, закончу свой шедевр.

– Мне не хотелось бы отрывать вас от работы…

– Ну что вы, – прерывисто задышал он в трубку. – Разве я смогу творить, когда приезжает малышка Нита. Она не отходила от меня в Лондоне. Знаете, – голос Горацио сделался вкрадчивым, – ваша сестра вынуждена переехать в Нью-Йорк. Лорд Брэмли сменил журналистку на юную итальянскую принцессу. Ее зовут Елена… Она потрясающе красива, а Нита, естественно, выглядит по сравнению с итальянкой несколько увядшей. Лорд Нельсон совсем забросил бедняжку жену и, приехав сюда, открыто появляется в свете с любовницей. Между нами, говоря, мы с вами должны заставить Ниту опять блистать в обществе.

Долорес медленно положила трубку. Бедная Нита…

Глава 14. СОБСТВЕННОСТЬ

Горацио не давал Долорес покоя до самого приезда Ниты, но она не приняла ни одного его приглашения. Квартира была найдена – великолепные апартаменты на Пятой авеню, пятнадцать комнат. Поскольку Ните не нужно было экономить, Долорес наняла и прекрасную прислугу. Сестру она ждала с нетерпением. Наконец-то рядом будет родной человек, которому можно доверять. Ежедневно они будут встречаться, вместе обедать, заниматься квартирой.

Долорес отправилась в аэропорт с одним из охранников. Ей разрешили выехать прямо на летное поле.

По дороге домой она с оживлением рассказывала Ните о новой квартире, но сестра ее почти не слушала.

– Конечно, в ней еще многого не хватает, но вместе мы быстро приведем ее в порядок.

Нита рассеянно кивнула.

– Нужно успеть сделать все к осени, когда я пошлю за детьми. Нельсон отвез их во Францию, в летний лагерь. – Она достала плоский флакончик с таблетками, проглотила две и пояснила с вымученной улыбкой: – Это «фено». Врач считает, что мне это помогает.

– Не огорчайся, Нельсон бросит и эту девушку, – попыталась утешить сестру Долорес. – У Джимми был не один роман. Но только Таня что-то значила для него. Когда мужчина остывает после серьезной любви, не стоит обращать внимание на все остальные его увлечения, они умирают сами по себе. Ни одна молодая красивая женщина не свяжет надолго свою судьбу с Нельсоном, зная, что шансов на развод нет. То же было и с Джимми.

Сестра продолжала отреченно смотреть в пустоту, и Долорес порывисто обняла ее.

– О, Нита, жизнь не кончается.

– Кончается, – тихо ответила Нита. – Мне плевать на Нельсона и его девицу… Дело в Эрике.

– В бароне? Он еще существует?

Нита протянула руку, и Долорес не могла оторвать взгляд от огромного бриллианта.

– Тридцать каратов. Прощальный подарок.

– Он бросил тебя? Она обреченно кивнула.

– Неделю назад. Он сказал, что любит только Людмилу Розенко. А она, видишь ли, меня не выносит и больше не хочет мириться с нашей связью. Представь себе, что, значит, проиграть пятидесятилетней женщине!

– Но она очень красива.

– После многих операций она практически не может улыбнуться. Но Эрик помнит ее звездой и боготворит за талант. Это единственное, что его волнует. Вечер за вечером он сидел в театре и смотрел на Людмилу, мечтая когда-нибудь обладать ею. В те годы все мужчины в Париже думали о том же самом. Когда же, наконец, он получил эту женщину, то отдал ей все, сделал независимой и богатой. Эрик уверен, что Людмила любит его…

– Ты тоже независима и богата.

– Но у меня нет ни имени, ни таланта. И еще одно… Попробую тебе объяснить. Обладание собственностью для Эрика главное. Недавно он купил океанский лайнер и хочет переделать его в частную яхту. Она будет вдвое больше, чем яхта Онассиса. Вот это приобретение! Людмила – тоже своего рода приобретение… собственность. Когда она поставила ультиматум, предложив выбрать между ею и мной, – это решило все.

– Очень жаль, сестричка. Но, может, оно и к лучшему.

– Может быть… Но мне пришлось уехать. – Она опять достала флакон и положила в рот еще одну таблетку.

– Нита… Не стоит принимать лекарство так часто.

– Это лучше, чем рыдать с утра до вечера. Долорес поднялась.

– Ты остановишься у меня, пока все не будет отделано. И давай встряхнемся. Я устрою в твою честь прием, приглашу интересных людей. А когда поселишься в собственной квартире, сама станешь устраивать балы.

– Горацио тебе звонил? – спросила Нита, словно не воспринимая того, что говорила сестра.

– Да.

– А почему его не было в аэропорту?

– Я – жена президента, пусть бывшего, и не имею права общаться лишь бы с кем.

– Горацио – не лишь бы кто, – отрезала Нита. – Мне с ним интересно. Он знает все светские сплетни.

– Противный тип, – не уступала Долорес.

– Можно ли судить о человеке, которого не знаешь?

– Я видела его в одной из телепередач. Твой Горацио болтает о чем попало, только не об искусстве, о котором должен иметь представление в силу своей профессии.

– Он умеет поднять настроение, – упиралась Нита. – С ним приятнее обедать, чем с любой задушевной подругой.

Долорес с удивлением смотрела на сестру. Она, говоря о Горацио, даже повеселела.

– Хорошо, как-нибудь я приглашу его на ужин. Всеми силами Долорес старалась хоть как-то растормошить сестру – привозила ей каталоги, образцы обивочных тканей и обоев, делала вид, что не замечает ее состояния. Она даже согласилась пообедать с Нитой и Горацио в «Орсини». Нита говорила правду: ее друг действительно оказался очень занятным, и обед прошел на редкость весело. Только при Горацио Нита оживала и как бы пробуждалась от сна.

К сентябрю апартаменты еще не были полностью готовы, но в них вполне можно было жить. Нита послала за детьми и няней. Остальных слуг наняла для нее Долорес. Третьего сентября она устроила обещанный Ните прием. Среди гостей были два сенатора, известная оперная певица, английский кинорежиссер. Пришел и Эдди Хэррис, который очень понравился Ните. К удивлению Долорес, приглашенный по просьбе сестры Горацио Капон очаровал, чуть ли не всех женщин, развлекая их сплетнями обо всем и обо всех. А главное – появились Бэрри Хейнз и Констанс.

В ту же ночь, уже оказавшись дома, Нита позвонила сестре.

– Доло… Ты так добра ко мне… А ведь мы никогда не были близки. Но ты спасла мне жизнь… Я люблю тебя. – Голос ее звучал как-то странно, и Долорес заволновалась.

– Нита, у тебя все в порядке?

– Да… Я приняла таблетку. Доло… ты счастлива?

– Сегодня впервые за многие годы. Нита, ты говорила с Бэрри Хейнзом?

– Да, очень интересный мужчина. Долорес помолчала, а потом тихо сказала:

– Я по нему с ума схожу. На этот раз голос Ниты зазвучал отчетливо.

– Неужели… О, Доло… Как здорово! И давно это длится?

– Ничего еще между нами нет… То есть не было до сегодняшнего вечера. Бэрри сказал, что все время думал обо мне. Завтра он заглянет на чашку чая. Завтра!

– О, Доло, я так рада за тебя.

Глава 15. ОФИЦИАЛЬНОЕ ПРИГЛАШЕНИЕ НА ЧАЙ

Теперь Долорес сама жила как во сне. Чаепитие с Бэрри Хейнзом прошло довольно официально.

Но однажды он зашел к ней, вечером поужинать. И они очутились в постели.

Долорес об этом и мечтать не смела. Прижимаясь к Бэрри, она, как в трансе, повторяла единственное слово: люблю… люблю… люблю. Позднее, когда они сидели перед камином в ее спальне, Бэрри сказал:

– Долорес, если я разведусь с Констанс, то останусь без гроша. Все принадлежит ей.

– А для меня невозможен брак с разведенным мужчиной. Я католичка. Кстати, денег, чтобы содержать нас обоих, тоже нет.

– Вот тебе и миллионерша! А все считают, что у тебя приличное состояние.

– Я живу на тридцать тысяч в год. Конечно, дети получат несколько миллионов, когда вырастут…

– Мне платят меньше – двадцать тысяч, и то не за работу, а за имя на фирменном бланке.

– И это все?!

– Долорес, я никудышный юрист. В моей семье все рождались политиками. Дедушка был мэром этого города. Прадедушка заседал в сенате. У мамы было состояние, но ушло на избирательную кампанию отца. Потом он умер. И…

– Ты женился на Констанс. Бэрри кивнул головой.

– А за кого ты выйдешь замуж? Долорес передернула плечами.

– Ни за кого, я – королева Виктория. С ней чаще всего сравнивает меня пресса. Кое-кто из английской аристократии тоже считал мои доллары. А, узнав, что я бедна, сразу исчезал. Деньги, похоже, все могут поставить на свое место.

– Но мы всегда будем вместе, – торжественно заявил Бэрри.

– Всегда. – И Долорес крепко обняла его. – Милый, когда я сказала тебе «люблю» – это было не в порыве страсти. Ну и пусть мы будем встречаться тайно. Я останусь легендой, а на людях буду появляться либо с судьей, либо с Майклом. Бэрри, почти два года я жила как затворница, в год траура вообще никуда не выходила и даже обедала только с детьми или со свекровью. Потом я возвращалась сюда, делала уроки с детьми, смотрела телепередачи. Мне только тридцать семь. Именно поэтому я и выхожу в свет с Майклом или с судьей.

– Что ж, постарайся сохранить свое реноме, – сказал Бэрри, поглаживая ее волосы (она сняла шиньон, но, к счастью, Бэрри этого не заметил).

И они снова занялись любовью, на этот раз на медвежьей шкуре перед камином.

Глава 16. ТАБЛЕТКИ

На следующее утро Долорес позвонила Ните и предложила вместе пообедать.

– Только без Горацио! Посидим вдвоем, – предупредила она.

Они выбрали тихий ресторанчик, и Долорес рассказала сестре о Бэрри. Нита сначала невнимательно слушала ее, а потом съехидничала:

– Доло, ты как школьница.

– Но, Нита, Бэрри – единственный человек, которого я когда-либо любила и люблю.

– А Джимми? Долорес задумалась.

– Поначалу меня очень тянуло к нему. Но вспомни, с каким пренебрежением относилась мама к ирландцам… Это, конечно, сыграло свою роль. Ведь Джимми тогда еще не был президентом. А Нельсона увела ты…

– Увела Нельсона?!

Долорес поспешно затянулась сигаретой, чтобы сестра не заметила, как краска залила ее лицо.

– Теперь об этом можно говорить, но в девятнадцать я была безумно в него влюблена.

– О боже… – Нита вздрогнула. – Да он в постели – полное ничтожество. Я знала об этом еще до замужества. Но в главном ты права – мы всегда прислушивались к мнению матери, да и не были богаты.

– Выходит, ты спала с ним еще до свадьбы?

– Сестричка, я впервые отдалась мужчине, а вернее, одному знакомому мальчику в пятнадцать лет. Только не рассказывай, что ты выходила за Джимми девственницей.

Долорес принужденно улыбнулась.

– Не так уж много у меня было любовников. (Ей не хотелось признаваться, что Бэрри – всего-навсего третий мужчина в ее жизни.)

– Ты собираешься за него замуж? – спросила Нита.

Долорес грустно покачала головой.

– Все деньги у Констанс. Нита неожиданно разозлилась.

– Ну и что? Заполучила хорошего любовника – и держись за него обеими руками. У меня и этого нет. Я недавно переспала с твоим сценаристом. Ноль – это все, что можно сказать. Болтун. Побыстрее сделал свое дело, а потом полночи читал сцены из новой пьесы. – Она зевнула. – Знаешь что, пойдем ко мне. Посмотришь, какой ковер я купила для спальни. И еще кое-что увидишь…

Нита подписала счет и, поднимаясь из-за стола, привычным движением закинула в рот таблетку.

Роскошь новой квартиры сестры каждый раз приводила Долорес в восторг.

– О, Нита… Какие зеркала… Где ты их купила?

– Их доставили из Англии. Послушай, Доло, тебе нужен муж с большими деньгами. Меха, наряды, драгоценности – вот твоя стихия. А мне плевать, где я живу, здесь или в отеле, и на наряды – тоже плевать.

В этот момент зазвонил телефон. Нита схватила трубку.

– Это Горацио… Доло, иди в спальню, там найдешь два костюма от Валентино, они мне немного великоваты. Примерь. Если подойдут, возьми себе.

Долорес, как девочка, впорхнула в спальню, подскочила к огромному, во всю стену, платяному шкафу. Какие у Ниты шубы! Костюмы от Валентино висели отдельно. Она достала их и по очереди натянула на себя.

Прелесть! Подошли, будто на нее сшиты. Навертевшись вдоволь перед зеркалом, она нехотя переоделась в собственный костюм и присела на краешек кровати. Огонек на табло внутреннего телефона еще горел, значит, Нита разговаривает… Вспомнилось, как она заново обставляла резиденцию Джимми в Белом доме. Затраты тогда ее не волновали. Деньги… деньги… деньги… Никуда от этого не денешься.

Будь она богата, брак с Бэрри стал бы возможным. У нее вдруг разболелась голова. Надо, наверное, принять аспирин…

Открыв в ванной шкафчик с медикаментами, Долорес застыла в изумлении. Он был буквально забит коробочками, пакетиками со снотворным. Красивые таблетки: желтые, двухцветные (такие принимал Джимми, когда нужно было хорошенько отоспаться). Потом она увидела флакон с белыми пилюлями «фено», которые постоянно принимала Нита, потянулась, чтобы взять одну… Как сказал врач, с которым Долорес консультировалась после приезда Ниты, обеспокоенная состоянием сестры, одна-две таблетки «фено» в день не могут причинить вреда. Но на этикетке стояло другое название – «демерол». Долорес прекрасно знала действие демерола. Ей давали этот наркотик после смерти первых близнецов. И тогда она будто парила в сумерках, не ощущая ни боли, ни сожаления, ничего…

Боже, неужели Нита все время это принимает? Вот откуда ее сомнамбулическое, отсутствующее состояние. Долорес побежала в гостиную, где Нита, свернувшись в клубочек на диване, хихикала над остротами Горацио.

Долорес достала у нее из сумочки флакон с таблетками, вытряхнула одну, делая вид, что собирается принять. Нита, как пантера, бросилась к сестре.

– Что ты делаешь?

– У меня болит голова.

Нита стремительно выхватила флакон.

– Это не от головной боли. – Дрожащей рукой она позвонила в колокольчик, вызывая горничную. – Принесите аспирин миссис Райан.

Глава 17. СПЛЕТНИ

Прошло два дня после визита Долорес и сестре. Она сидела после обеда у телевизора, когда появился взволнованный Бэрри с газетой в руках.

– Ты это видела? Долорес покачала головой.

– Я никогда не читаю сплетен, – сказала она. (Это была явная ложь, но в сегодняшние газеты Долорес действительно не заглядывала.)

– Послушай: «Догадайтесь, какая известная своей неприступностью дама вступила в связь с красивым мужем очень богатой женщины? Поскольку любовники принадлежат к правительственным кругам, они, встречаясь поздними вечерами, наверное, говорят лишь о политике».

– Ну, догадываться можно сколько угодно, – заметила Долорес.

– Речь идет о нас.

– Знаю, но Констанс никогда этому не поверит.

– Меня волнует не Констанс. Откуда о нашей связи узнали газетчики? На людях мы никогда вместе не появлялись. Твоя прислуга обычно спит, когда я прихожу…

Долорес источник сплетен был известен: она говорила о своих отношениях с Бэрри только сестре. Неужели Нита стала такое рассказывать репортерам? А если Горацио? О боже… только не это! Но придется все проверить.

– Я сама докопаюсь до сути, – успокаивала она Бэрри. – Похоже, я знаю, откуда это вышло… И постараюсь немедленно заткнуть им рот. Отправляйся домой. Увидимся завтра вечером.

На следующий день, обедая с Нитой, она как бы невзначай обронила:

– Я порвала с Бэрри.

– Три дня назад ты по нему сходила с ума!

– Вчера меня навестил Эдди Хэррис. Мы переспали. Нита, ты не права – он очарователен.

– В искусстве любви он смыслит мало и слишком много говорит. Но он не женат…

– О, я не могу выйти замуж за Эдди Хэрриса!

– А почему бы и нет? Если заскучаешь, он прочтет тебе свой очередной сценарий…

Долорес улыбнулась.

– Вчера он читал стихи, написанные для меня и посвященные мне. Жаль, что брак с ним невозможен. Он разведен – церковь этого не одобрит.

Через два дня в колонке сплетен был опубликован еще один намек: «Наша знаменитая недотрога, похоже, вполне доступна. Теперь она бросила чужого мужа и заменила его разведенным сценаристом».

Долорес немедленно набрала номер сестры.

– Зачем ты это сделала?

Объяснение сестры прозвучало весьма туманно.

– Ты имеешь в виду те костюмы, которые я послала? Они велики и…

– Я их получила и благодарю. У бедных родственников не может быть гордости. Но я говорю о колонке сплетен. Там намек и на меня, и на Эдди.

– Ну… тебе это не повредит.

– Ты проболталась?

– Нет!

– Неправда!

– Доло, клянусь, я рассказала только Горацио…

– Ты рассказала ему и о Бэрри…

– Может быть… не помню… Свои таблетки я запиваю во время обеда вином. А потом плаваю… и не знаю, что говорю.

– Ты принимаешь не «фено», а демерол. Зачем?

– Я… повредила спину, катаясь на лыжах, и не могу без этих таблеток обойтись.

– Что ты с собой делаешь?

– Стараюсь жить, как ты, но ежедневно любовников не меняю, – отпарировала сестра и бросила трубку.

Ее состояние встревожило Долорес больше, чем сплетни. Она так ждала приезда сестры, радовалась возникшей между ними близости. Теперь же она поняла, что сама придумала эту близость. Сестра одурманивала себя наркотиками, и доверять ей нельзя было ни на йоту. Только Бэрри Хейнз – вот кто был по-настоящему близок ей. Долорес по-прежнему старалась соблюдать приличия, прилежно посещая рауты, концерты, спектакли в сопровождении Эдди Хэрриса, судьи или Майкла. Сплетни о ее якобы слишком близких отношениях с братом покойного мужа давно перестали волновать не только саму Долорес, но и всех остальных. Зато когда она оставалась наедине с Бэрри, для них переставал существовать весь мир.

Глава 18. ЛЮБОВЬ

Прошел год, а Долорес пылала к Бэрри такой же страстью, как и в первые дни. Подобных чувств она не испытывала ни к Джимми, ни к Эдди Хэррису; первому она была женой, матерью его детей, вторым просто командовала. Эдди обожал ее и согласен был оставаться для нее просто другом. С удовольствием появлялся на людях с красавицей невесткой и Майкл. Его жена Джойс считала Долорес занудой и снобкой, но семья, по ее мнению, обязана была оказывать невестке надлежащее внимание.

Нита за это время дважды побывала в Лондоне. Нужно было соблюсти хотя бы внешние приличия в отношениях с мужем, но помириться с бароном, на что она втайне рассчитывала, ей не удалось.

– Эрик не хочет иметь со мной ничего общего. – Она, рыдая, уткнулась Долорес в плечо. – Я на коленях умоляла его. Но ему никто не нужен, кроме старухи балерины.

– Нита, – пыталась успокоить сестру Долорес, – ты, наверное, забыла, что Эрику уже шестьдесят один. Он стареет и понимает, что не способен удовлетворить тебя, молодую красивую женщину. А Людмиле больше пятидесяти, и она принимает его на любых условиях.

– Я тоже приняла бы его на любых условиях.

Все же через какое-то время Нита стала спокойнее, нашла новых друзей, завела сразу нескольких любовников. Обедала она обычно с Горацио, но изредка, вся в слезах, появлялась у Долорес, тоскуя о бароне…

У Долорес все шло своим чередом. Она по-прежнему жила довольно уединенно, и любое ее появление на людях считалось в обществе событием. Даже если она обедала где-нибудь с Бриджит, у ресторана обязательно оказывались репортеры.

С Бэрри Хейнзом она встречалась теперь почти ежедневно. Иногда он просто забегал выпить или пообедать. Но главное – три ночи в неделю они были вместе. Констанс верила, что муж посещает еженедельные собрания юристов, а по ночам играет с друзьями в сквош и покер. Честно говоря, не очень-то все это ее волновало. Констанс сама проводила целые ночи за картами, имела массу друзей, занималась благотворительностью, зиму она всегда проводила в Палм-Бич.

Любовникам зима доставляла и радости, и огорчения. Да, они часто бывали вместе, но на уик-энды и праздники Бэрри был вынужден улетать в Палм-Бич. Особенно остро Долорес ощущала свое одиночество, когда наступали Рождество и Новый год.

Бэрри искренне привязался к близнецам и особенно к Мэри Лу. Он учил их жарить кукурузу на огне, успевал до отъезда нарядить елку.

К дочери Долорес с некоторых пор стала испытывать странное чувство. Девятилетняя Мэри Лу выглядела гораздо старше своих лет. У нее под халатиком уже видны были поднимающиеся холмики грудей. Когда она забиралась на колени к Бэрри, Долорес с трудом скрывала раздражение. Через несколько лет она станет красавицей.

Свои отношения с Бэрри Долорес удавалось умело скрывать от детей и слуг. В десять вчера она делала вид, что провожает его, но через пятнадцать минут опять подходила к двери, якобы посмотреть, не принесли ли газеты, и Бэрри тихо проскальзывал обратно. Поднимался он в шесть утра, чтобы исчезнуть, пока дом еще спит, и ехал к себе, а оттуда – на службу. В девять утра он звонил Долорес, будил ее словами любви.

«А почему бы нам не пожениться?»– этот вопрос все чаще не давал ей покоя. При должной бережливости они вполне смогут прожить на его двадцать и ее тридцать тысяч. Ох, если бы Бэрри удалось получить развод.

Глава 19. СЕСТРЫ

Весной Нита снова решила ненадолго съездить в Лондон. На этом настаивал Нельсон, который хотел повидаться с детьми. Перед отъездом она снялась у известного фотографа, и этот снимок вот-вот должен был появиться на обложке журнала «Мода», выходившего в Нью-Йорке и Париже.

– Представляешь, какая реклама для меня! – радостно рассказывала она Долорес.

– Это так важно?

– Раньше бы нет. Когда-то я была одной из признанных красавиц. Теперь – всего-навсего твоя сестра. Если смотреть правде в глаза, то именно поэтому я пользуюсь успехом. Везде только о тебе и говорят и просят привести с собой тебя. Одна мадам (она занимается моделированием одежды для светских бездельниц) предложила мне целый ворох нарядов бесплатно, если я уговорю тебя принять приглашение на ужин. Сегодня у нас встреча, и я нисколько не сомневаюсь, что она опять начнет приставать.

– Не ходи, зачем тебе это?

Нита пожала плечами.

– Понимаешь, как бы я ее ни презирала, в ее доме собираются интересные люди. Она коллекционирует знаменитостей. Все они говорят о хозяйке гадости, не уважают ее, но тем не менее приходят. Смешно, правда? А еще там очень легко закрутить очередной роман.

– Нита, меня всерьез пугает твоя неразборчивость.

– Раньше я такой не была, хотя потеряла девственность уже в пятнадцать лет. Из любопытства. В Лондоне я была личностью, несмотря на всех любовниц Нельсона. Мне нужны романы, чтобы вернуть уверенность в себе. Здесь, в Нью-Йорке, я – ничто, звезда – ты.

– Нита, ты же умница и понимаешь, что так получилось из-за Джимми.

– Поначалу – да. Но твой муж-президент уже четыре года в земле. А твоя популярность растет. Ты стала национальным символом, богиней, если хочешь. Очень одинокой богиней, которая все время отдает своим детям. Для всей Америки ты – красавица, королева – таинственная, гордая, недосягаемая… А я с моими фантастическими драгоценностями и тряпками остаюсь лишь твоей сестрой. Тобой очарована и вся Европа. Думаешь, Нельсон так уж по мне истосковался? Он хочет, чтобы ты приехала!

– А что, наверное, смогу. – Эти слова Долорес произнесла почти отчаянно. (Скоро Пасха, и Бэрри отправится в Палм-Бич. Снова долгие дни одиночества.)

– Нет, я поеду одна, – резко запротестовала Нита. – Ты знаешь, почему я терплю возле себя этого подонка Горацио?

– Полагаю, он развлекает тебя.

– Нет, он такое же ничтожество, как и все остальные. Но с ним можно пойти в «Перл», «Элани» и в другие места, где всегда весело. – Нита нервно затянулась сигаретой. – Осточертели одни и те же лица, да и на меня перестали обращать внимание. А Горацио, с его глупыми смешками, потными руками, пьяной физиономией, относится ко мне как к знаменитости. Кстати, он не выносит тебя. Говорит, что ты зазнайка.

– Слава богу, что мне не нужно нравиться Горацио Капону.

– Ох, да плевать мне на него! – В глазах Ниты появились слезы. – Доло, моя жизнь разбита. У меня ничего и никого нет.

Она внезапно обняла сестру и разрыдалась. Долорес гладила ее волосы, успокаивала, как ребенка.

– Все у тебя есть, Нита. Во всяком случае, многое, за что нужно быть благодарной судьбе. Есть муж – разве этого мало? Допустим, твой брак нельзя назвать идеальным, но, случись что-нибудь или заболей дети, он немедленно будет рядом. А положение в обществе, деньги, возможность уезжать и приезжать куда и когда захочешь?

– Да, но я всего лишь сестра Долорес Райан!

– Нет же, нет! Ты леди Брэмли и очень красива. Намного красивее меня. Ты просто слишком долго пробыла с Горацио.

Нита попыталась улыбнуться сквозь слезы, а Долорес торопливо говорила:

– Дорогая сестричка, я никогда не просила тебя об одолжении. Но, пожалуйста… пожалуйста… возьми меня в Лондон. Я не буду нигде появляться, кстати, и не в чем. Но хочется устроить детям настоящие пасхальные каникулы. Им так одиноко без отца. Мы проведем время в твоем загородном доме.

– Представляю, – усмехнулась Нита, – как уже в аэропорту на нас набросятся репортеры. Потом придется дать в твою честь прием, где соберется вся лондонская знать. А я еду с одной целью – повидаться с Эриком. Прошло столько времени, и он, может быть, захочет встретиться.

– Но ему уже шестьдесят два, и…

– Ну и что? Такие мужчины, как Эрик, способны наслаждаться сексом и в восемьдесят. Доло, неужели ты не понимаешь, что мое возвращение даст нам возможность начать все сначала? Как раз близится его день рождения. Я пошлю ему подарок. Найду его где угодно – не в Лондоне, так в Париже или в Риме. Говорят, что его новый лайнер «Эрика» уже спущен на воду.

– Да, я читала об этом. «Таймс» пишет, что он заменил все палубы. На лайнере семь люксов, десять спален, три салона, танцевальный зал, бассейны на палубе и внутри, есть даже каток. Невероятно, но твой Эрик – единственный человек в мире, который имеет в своем распоряжении такое чудо.

– Это правда, Доло, но в Лондон я взять тебя не могу. Нам придется везде появляться вместе. Это, конечно, привлечет ко мне внимание. Отбоя не будет от приглашений. Но – из-за тебя. Понимаешь? Моя фотография появится в «Моде» как раз вовремя. А если приедешь ты, то просто украдешь у меня мой звездный час.