— Она талантлива?

— Талант ей ни к чему. Стоит ей только захотеть, и она сразу же будет сниматься в кино. Ты еще не видела такие правильные и тонкие черты. А фигура… Я бы сказал, что Дженифер Норт едва ли не самая красивая девушка в мире. — Он помолчал. — Хотя теперь это не так. Ты красивее, Анна. Чем дольше мужчина смотрит на тебя, тем красивее ты для него становишься. Но Дженифер… ее красота бросается в глаза. Стоит мужчине взглянуть на нее, как между ним и ею возникает дуга напряжением в тысячу вольт. Она умеет это делать. Как только мы добьемся расторжения брака и она впервые появится в «Небесном Хите», я наверняка устрою ей крупный контракт с киностудией.

— Она поет? — спросила Анна.

— Я же тебе сказал: она не делает ничего.

— Но если она в «Небесном Хите»…

— Я поставил ее на небольшую роль, что-то вроде ведущей хористки, но с крупным портретом в афишах. Элен одобрила. Этому я еще давно Элен научил: пусть ты талантлива, и ведешь все шоу сама, но все равно окружай себя красивыми декорациями и красивыми статистками. Но зачем я говорю об Элен и Дженифер? Меня беспокоишь ты. А с ними мне еще предстоит иметь дело.

— Генри, я хочу остаться работать у тебя.

— Другими словами, хочу рискнуть и попытать счастья с Лайоном Берком, — съязвил он.

— Даже не взгляну на него, если тебя это волнует. Генри покачал головой.

— Ты просишь разбить себе сердце, а я не собираюсь принимать в этом участия. А теперь убирайся отсюда, ты уволена! Ступай, выходи замуж за Аллена Купера и будь счастлива.

Она встала.

— Что ж, я уйду. Но замуж за Аллена Купера я не выйду. Найду себе другую работу. — Она направилась к двери.

— Давай, давай. Если уж гробишь себе жизнь, то мне, по крайней мере, не придется сидеть и созерцать это.

— Ты не настоящий друг, Генри.

— Я лучший друг, какой у тебя когда-либо будет.

— Тогда, пожалуйста, позволь мне остаться, — взмолилась она. — Генри, ты не понимаешь. Я не хочу выходить замуж за Аллена. Но если я уйду отсюда и найду другую работу, она может мне не понравиться. И Аллен будет давить на меня, и вся эта шумиха в газетах, если я сменю работу… и отец Аллена со своими вопросами. Ты не знаешь, что происходит, когда Джино и Аллен принимаются за дело. Меня словно несет куда-то против моей воли. Генри, помоги мне. Я не хочу выходить замуж за Аллена Купера!

— Анна, у него миллионы, возможно, миллиарды.

— Я сбежала от Вилли Хендерсона из Лоренсвилла, Генри. Возможно, у него не столько миллионов, сколько у Аллена, но деньги у него есть. И я знаю Вилли и всю его семью с детства. Неужели ты не видишь, что для меня это ничего не значит? К деньгам я равнодушна.

Он немного помолчал.

— О'кей, — сказал он наконец. — Можешь оставаться… при одном условии. Ты будешь помолвлена с Алленом.

— Генри! Ты с ума сошел? Ты что, оглох? Я не хочу выходить замуж за Аллена.

— А я и не говорю «выходить замуж». Я сказал «будешь помолвлена»! Таким образом, ты будешь в безопасности.

— «В безопасности»?

— Да. По крайней мере, я не буду беспокоиться за то, что у тебя что-то возникнет с Лайоном. У него есть одна особенность — он не отбивает девушек у других.

Она слабо улыбнулась.

— По крайней мере, ты признаешь за ним хоть какой-то кодекс чести.

— Какой там еще «кодекс чести»? Просто ему ни к чему неприятности на свою голову. В нем заложено слишком сильное стремление к свободе.

— А как же я? Если я буду помолвлена, то что мне делать с Алленом?

— Потяни с ним. Ты это можешь. Сумела привязать его к себе, сумеешь и потянуть немного.

— Но это же нечестно! Я хоть и не хочу выходить за Аллена, но он все-таки нравится мне как человек. Это было бы непорядочно.

— В конечном счете, такое твое поведение окажется более порядочным со всех сторон. Прежде всего, оно будет порядочно по отношению ко мне: у меня и без тебя предостаточно хлопот с постановкой этого шоу. И порядочным по отношению к Аллену… да-да, к Аллену. Потому что у него, по крайней мере, появится возможность хорошенько разобраться в своих чувствах. Но прежде всего ты поступишь справедливо по отношению к себе самой, потому что сейчас ты не видишь вокруг себя ничего и никого, кроме Лайона Берка. — Он поднял руку, не желая слушать возражений. — Что бы ты себе ни думала, но ты в него втрескалась. Повремени, осмотрись, почитай в газетах хронику бродвейской жизни, и ты узнаешь, как часто он меняет девиц. Сияющий ореол, все еще излучаемый им после вашего замечательного обеда, быстренько померкнет. А ты сохранишь свою девственность и избавишь себя от глубоких сердечных переживаний. — Он улыбнулся, увидев, что она зарделась. — Послушай, Анна, ты действительно редкая девушка, и мы обязаны заботиться о тебе.

Подумав немного, Анна отрицательно покачала головой.

— Я не смогу. Генри. Это означало бы жить во лжи.

— Анна… — мягко заговорил он. — Со временем ты поймешь, что вокруг тебя не только черный и белый цвета. Ты можешь остаться честной по отношению к Аллену. Скажи ему, что в Нью-Йорке для тебя еще все ново, что хочешь немного пожить самостоятельно, для себя, а не бросаться очертя голову замуж. Когда тебе исполняется двадцать один год?

— В мае.

— Прекрасно. Вот и скажи ему, что хочешь подождать до этого времени.

— А что потом?

— До мая могут сбросить еще одну атомную бомбу. Аллен может познакомиться с другой. Лайон Берк может заделаться «голубым». Да кто знает, случиться может всякое. Ты даже можешь влюбиться в Аллена. Но можешь и передумать до мая. Запомни, ты ничем не связана до тех пор, пока не предстанешь перед алтарем. И даже тогда у тебя есть путь к отступлению, пока не произнесены заключительные слова.

— Послушать тебя, все оказывается так легко и просто.

— Когда совершаешь восхождение на Эверест, нет ничего ни легкого, ни простого. Ты лишь постепенно делаешь шаг за шагом, избегаешь смотреть вниз и не сводишь глаз с вершины.

Приехав к себе, Анна обнаружила все тех же репортеров и фотокорреспондентов перед домом. Низко опустив голову, она вбежала в подъезд и рванула по лестнице вверх, пытаясь спрятаться. Нили уже стояла, поджидая ее.

— Анна, о господи, я чуть в обморок не упала, когда сестра позвонила мне сегодня утром. Вот. — Она с гордостью протянула ей что-то плоское, завернутое в бумагу. — Мой подарок к твоей помолвке.

Это оказалась общая тетрадь, в которой были наклеены вырезанные из газет статьи и репортажи об Анне с ее фотографиями.

— Целый день головы не поднимала, — гордо заявила Нили. — Заполнила шесть страниц, и это еще только начало. Подожди до свадьбы и… Господи, ну и прославишься же ты!

Вечером Аллен заехал за ней на лимузине.

— Поужинаем вдвоем, — сказал он, — но, когда подадут кофе, приедет Джино. Знаю, я обещал, что мы будем одни, но он настаивает, чтобы мы поехали с ним на первое выступление Тони Полара в «Ла-Ронд».

— Тони Полара? Аллен улыбнулся.

— Анна, только не пытайся меня уверить, будто не принадлежишь к числу его поклонниц.

— Да я никогда даже не слышала о нем. Аллен рассмеялся.

— После Синатры он — крупнейшая сенсация эстрады. — Подавшись вперед, он приказал водителю: — Леон, поехали через парк, я скажу, где остановиться. — Он нажал кнопку и поднял прозрачную перегородку, отделяющую пассажиров от водителя. — Возможно, ты умираешь с голоду, но у меня есть особые основания сперва проехаться.

Он взял ее за руку. Она отдернула ее.

— Аллен, мне нужно поговорить с тобой.

— Не сейчас. Закрой-ка глаза. — Он со щелчком открыл выложенную бархатом коробочку. — Теперь смотри. Надеюсь, будет в самый раз.

Даже в полутьме автомобиля, лишь время от времени рассеиваемой уличными фонарями, было видно, какой в перстне огромный бриллиант.

Анна отстранилась и съежилась.

— Я не могу его взять.

— Он тебе не нравится?

— «Не нравится»? Да это. самое потрясающее из всего, что я когда-либо видела.

— Десять каратов, — просто сказал он. — Но благодаря прямоугольной огранке он вовсе не такой уж претенциозный.

— Ну, разумеется, — нервно рассмеялась Анна. — У каждой секретарши есть такой.

— Да, к слову, ты уже уведомила Генри Баллами о своем уходе?

— Нет, и не собираюсь. Аллен, ты просто обязан меня выслушать. Мы не помолвлены… Он надел перстень ей на палец.

— В самый раз.

Она пристально посмотрела ему в глаза.

— Аллен… ты не способен понять то, что я пытаюсь тебе объяснить?

— Способен. Ты не любишь меня.

— Тогда зачем же ты продолжаешь в том же духе?

— Потому что ничего недостижимого на свете нет, если только ты достаточно сильно хочешь этого. А я никогда ничего не хотел по-настоящему… пока не встретил тебя. Я окончательно решил обладать тобой, Анна. Дай мне только шанс. Это все, чего я прошу. Последние несколько недель ты видела меня в обличье какого-то забитого ничтожества. Пробудешь один месяц со мной настоящим и тогда либо полюбишь, либо возненавидишь меня. Я воспользуюсь этим шансом.

Он опустил перегородку.

— О'кей, Леон. А теперь — в «Аист-клуб».

Анна молчала. Неужели он и в самом деле думает, что все изменится? Богат он или беден, но сущность-то та же самая. Аллен останется Алленом и в дешевом французском ресторанчике, и в «Марокко». Она почувствовала себя так, словно весь мир навалился на нее. Легко было Генри, сидя за своим столом, оперировать чистыми фактами и выдвигать ультиматумы. Он не имел дела с живыми людьми. Не видел выражения глаз Аллена.

Всю дорогу она сидела подавленная и не знала, что сказать, когда сквозь строй управляющих всех рангов они входили в Уютный зал «Аист-клуба» («Это единственный такой зал») и им преподносили подарок в коробочке, обернутой в красивую бумагу («Это духи. Шерман посылает их всем своим любимцам»), и бутылку шампанского («Нам лучше выпить его, а то оскорбим Шермана в его лучших чувствах»).

Джино приехал в десять, приветствуя друзей, сидящих за разными столиками, своим громким раскатистым голосом, от чего Аллен слегка нахмурился. Наконец Джино сел за их столик и стал открывать бутылку шампанского.

— Отец, здесь не принято скакать от одного столика к другому, — тихо заметил Аллен. — Ты ведь знаешь, они этого не любят.

— А мне-то что? — громко ответил Джино. — Слушай, малыш, это ты здесь постоянно сшиваешься, вот и соблюдай все эти штучки. А у меня все эти снобы вот где сидят. Когда кто-то хочет получить от меня мои деньги, то я желаю вести себя так, как мне удобно, а не выполнять всякие дурацкие правила. А что делаешь ты — это уж твое дело.

На лице Аллена было написано облегчение, когда они вышли из «Аист-клуба» и поехали в «Ла-Ронд».

Судя по навязчивым и подобострастным приветствиям управляющего, «Ла-Ронд» был одним из любимых клубов Джино. Некоторых официантов он обнимал, называя их paisan, когда они почтительно сопровождали его к одному из лучших столиков у самой сцены. Было одиннадцать часов, и зал был уже полон. Джино заказал бутылку шампанского и бутылку шотландского виски.

— Адель любит шотландское виски, — пояснил он. — Она подъедет после выступления. Говорит, что с шампанского полнеют.

Анна наблюдала за людьми, толпящимися у столиков, спорящими друг с другом из-за лучшего места и незаметно сующими купюры в руку мэтру. Фотографы, нанятые клубом специально для прессы, подошли ближе, сфотографировали Анну и Аллена и опять отошли к входной двери в ожидании других знаменитостей.

Адель приехала в половине двенадцатого, еще в сценическом гриме.

— Почему на тебе эта гадость? — рассердился Джино. — Знаешь ведь, что я ее терпеть не могу.

— Не дуйся, миленький. Я только немного припудрилась и сняла искусственные ресницы. Я не хотела ничего пропустить, а на то, чтобы все это снять и накраситься заново, ушла бы уйма времени. — Говоря это, она осматривала весь зал. — Боже, сегодня самая крупная премьера. Все здесь. — Она оживленно помахала рукой какому-то репортеру.

— Года два назад это был Синатра, — сказал Аллен, — а сейчас женщины готовы умереть из-за Тони Полара. Отказываюсь понимать.

— Не бери в голову, — усмехнулся Джино, — оба они наши paisan'ы.

— Эй, гляди-ка, — показала пальцем Адель. — Там, в дверях, Элен Лоусон. Посмотри-ка на ее норку, почти совсем красная стала. Готова спорить, что ей уже лет десять. Это с ее-то деньгами. Я слышала, она такая скупердяйка… Э-э, а это, должно быть, Дженифер Норт.

— Черт меня побери! — Джино грохнул кулаком по столу. — Вот это, называется, фигурка! Эй, Адель, рядом с ней ты похожа на мальчишку.

Внимание Анны тоже было приковано к Дженифер Норт, которую сейчас окружали фотографы. Девушка была, вне всякого сомнения, истинной красавицей. Высокой, с потрясающей фигурой. Расшитое мерцающим хрустальным бисером белое платье с глубоким декольте во всей красе демонстрировало восхитительно высокий бюст и умопомрачительную ложбинку, делящую его надвое. Длинные волосы были почти совершенно белокурыми. Анна, однако, не могла оторвать взор от ее лица — лица, настолько прекрасного своей естественной красотой, что оно являло собой разительный контраст с театральной красотой ее волос и фигуры. Это было идеальное лицо с прелестной линией рта, точеным подбородком, высокими скулами и умным выражением. Глаза смотрели мягко и дружелюбно, а маленький прямой носик, казалось, принадлежит красивому ребенку, так же как ровные белые зубы и ямочки на щеках. Это было невинное лицо — лицо, которое взирает на происходящее вокруг с нескрываемым волнением и вместе с тем доверчиво-восторженно, будто не отдавая себе отчета в том, какое потрясение у окружающих вызывает фигура. Лицо, излучающее живой неподдельный интерес к любому, кто бы ни обратился к его обладательнице, и светящееся приветливой улыбкой, посылаемой как дар. Совершая волнообразные колышащиеся движения, подчеркиваемые переливающимся платьем, фигура со всеми своими прелестями продолжала позировать перед пожирающей ее глазами толпой и вспыхивающими фотокамерами, однако лицо никак не реагировало на всю эту суету и приветствовало всех окружающих с таким теплым и радушным выражением, словно девушку представляли нескольким незнакомым людям на дружеской вечеринке.

Каким-то образом управляющему все же удалось провести ее к столику у самой стены, расположенному как раз напротив их столика. Анна увидела Генри Бэллами, только когда все расселись.

— Слушай, а твой босс умеет подбирать себе девиц, — заметил Аллен. — Элен Лоусон и Дженифер Норт. Комплект — закачаешься.

— Нет, там еще один мужчина, — сказала Адель. — Смотри, он как раз садится. Это, наверное, он с Дженифер. Э-э, да он красавчик!

— Это Лайон Берк, — тихо сказала Анна.

— А-а, так вот, значит, какой этот Берк, — сказал Аллен.

Анна кивнула, наблюдая за тем, как Лайон помогает Дженифер повесить меховую накидку на спинку стула. За эту любезность Дженифер наградила его ослепительной улыбкой.

Аллен присвистнул.

— Интересно, будет ли эта златокудрая Венера резвиться с ним сегодня ночью на моей старой кровати?

— Она — клиент мистера Баллами, — холодно произнесла Анна. — По-моему, Лайон Берк просто сопровождает ее.

— Ну конечно. И заставляет Генри платить ему сверхурочные за столь малоприятное задание.

— Что ж. Генри напал на золотую жилу с Элен Лоусон, — сказал Джино. — Эта старая перечница приносит больше доходов, чем компания Эй-Ти-энд-Ти. Она уже, конечно, не молоденькая кобылка, и жизнь ее порядком потрепала, но я не пожалею пятидесяти долларов своему брокеру за пару билетов на ее шоу. Голос у нее что надо.

Аллен показывал на непрекращающийся поток знаменитостей, излагая во всех подробностях личную жизнь каждой из них. Анна делала вид, что с интересом слушает, однако все ее внимание было приковано к столику Генри, куда она постоянно бросала взгляды. Что уж такого забавного может говорить девушка, подобная Дженифер? И что говорит ей Лайон? Очевидно, что он рассказывает не о том разбомбленном амбаре и погибшем капрале. Ей было видно, как он хохочет, откидывая назад голову. Он не смеялся так, когда обедал с нею. Нет, для него она была всего-навсего скучной секретаршей с работы, настаивавшей на том, чтобы он писал книгу, и вызывавшей у него настолько неприятные ассоциации, что он вспоминал жуткие сцены из своего прошлого. Она отвернулась, когда он прикурил сигарету и протянул ее Дженифер.

Внезапно в зале воцарился полумрак. Официанты еще быстрее забегали между столиками, принимая последние заказы. Постепенно все стихло, публика замерла в ожидании, в зале стало совсем темно, воцарилась полная тишина, и оркестр заиграл мелодию, ассоциирующуюся с Тони Поларом. Луч прожектора выхватил из темноты часть подиума, на нем появился Тони, встреченный бурной овацией. Он поклонился и принял аплодисменты с приятной скромной улыбкой на лице. Он был высокого роста и хорош собой, а мальчишеское выражение придавало ему беззащитный и вместе с тем привлекательный вид. Девушка доверилась бы ему. Женщина испытала бы потребность опекать его.

Хотя внешне он казался застенчивым, пел он хорошо, легко и уверенно владея вниманием публики. Исполнив несколько песен, он ослабил узел галстука, показывая, что и в самом деле тяжело трудится, и, взяв микрофон в руку, стал ходить по залу, останавливаясь у столиков, за которыми сидели знаменитости, исполняя специально для них отдельные куплеты, дурачась с репортерами, выбирая несколько почтенных женщин и выказывая им свое особое расположение, исполняя для них места о любви, улыбаясь при виде того, как они, не скрывая своего восторга, пожирают его глазами, забыв о сидящих рядом мужьях.

Когда он проходил мимо Дженифер, их взгляды встретились. Он пропустил куплет и быстро пошел к другому столику. Затем, словно не веря собственным глазам, вернулся и допел песню до конца, не сводя с Дженифер пристального взгляда. Публика, моментально превратившись в единого соглядатая, с повышенным интересом наблюдала за ними. Допев песню до конца, Тони поклонился красавице, вернулся в центр зала и всю оставшуюся часть концерта ни разу даже не посмотрел в ее сторону.

Публика ни в какую не хотела отпускать его. Он кланялся, не переставая. Зажегся свет, но аплодисменты не смолкали. Люди топали ногами, вызывая его на бис, раздавались крики «Браво! Еще!». Оркестр неуверенно взял несколько тактов его темы, словно ожидая какого-то точного указания. Аплодисменты уже переходили в овацию. Тони Полар стоял на одном месте, улыбаясь своей благодарной мальчишеской улыбкой. Он показал себе на горло, давая понять, что устал. Овация стала еще оглушительнее. Тогда, добродушно пожав плечами, он быстро посоветовался с аккомпаниатором и вернулся в центр подиума.

Когда заиграла музыка, он повернулся и запел, уже явно обращаясь к Дженифер. Это была банальная любовная песенка, и, как во многих популярных шлягерах, слова в ней легко приобретали личностный оттенок. Казалось, она была написана специально для того, чтобы Тони Полар мог признаться Дженифер и еще восьмистам присутствующим в зале, что он только что встретил свою любовь.

Допев до конца, он поклонился публике, повернулся и вновь пристальным взглядом неприлично долго стал смотреть на Дженифер. Наконец он сошел с подиума. Опять раздались настойчивые аплодисменты, но освещение зажглось полностью, и оркестр заиграл громкую танцевальную музыку.

Аллен пригласил Анну на танец. Вставая, она увидела Лайона, ведущего Дженифер под руку к площадке. Увидев Анну, он помахал ей рукой.

— Анна! А это наверняка Аллен, бывший владелец моей теперешней квартиры. — Обаятельная улыбка скользнула по его лицу. Они представили своих спутников и поплыли в такт музыке. Несколько раз Анну задевали, толкая, другие пары, вплотную приближавшиеся к ним, чтобы вблизи посмотреть на Дженифер.

Та приветливо улыбнулась Анне.

— Просто невыносимо. При каждом движении у меня с платья слетает штук сто бисеринок.

Не зная, что на это ответить, Анна сумела лишь выда-вить холодную улыбку. Танцуя, они разошлись в разные стороны, и Аллен увлек ее в другой конец небольшой площадки.

Толпа начала таять, посетители стали быстро расходиться. Осталось лишь несколько человек, допивавших то, что стояло у них на столиках. Анна заметила, что столик, за которым сидела Дженифер, опустел одним из первых. «Интересно, куда они направились? — подумала она. — Наверное, куда-нибудь, где танцевальная площадка побольше». Голова у нее раскалывалась, и ей страшно хотелось домой, но Джино не проявлял желания завершить вечер.

— Поехали в «Марокко», и на этом закончим, — сказал он.

В душе Анна горячо благодарила Адель, которая заявила, что уже слишком поздно. Завтра у нее дневное представление.

Несколько дней спустя имя Анны опять появилось в газетах. Ронни Вульф писал о перстне, подаренном ей к помолвке. Она пришла на работу, где ее уже ждали, дрожа и сгорая от нетерпения, мисс Стейнберг и девушки.

— Давай посмотрим! — потребовала секретарь по приему посетителей. — Когда он подарил тебе его?

— В нем действительно больше десяти каратов? — спросила мисс Стейнберг.

Анна неохотно выставила руку, и они стали вздыхать, любуясь бриллиантом. До этого она носила перстень камнем внутрь, и никто не замечал его. Перстень был слишком ценным, чтобы оставлять его дома, в меблированной комнате, и она дала себе слово, что вернет его Аллену как можно скорее. И вот теперь о перстне написали в газете.

Она разбирала почту, когда вошел Лайон Берк. Подойдя к столу, он взял ее за руку и, подержав на весу, отпустил.

— Ого, тяжеловато, не так ли? — и добавил: — По-моему, он хороший парень, Анна.

— Он очень мил, — запинаясь ответила она. — И Дженифер Норт тоже, по-моему, очень мила. На его лице отразилось любопытство.

— Дженифер Норт одна из самых красивых девушек, которых я когда-либо встречал, — спокойно сказал он. — Она действительно красива. — С этими словами он удалился в свой кабинет.

Она осталась сидеть за столом, чувствуя себя несчастной. Неужели ее слова прозвучали неискренне? Да, Дженифер действительно красива. Именно это она и имела в виду. Возможно, неверное, впечатление создалось у него оттого, что она говорила взволнованно.

В перерыв она на скорую руку пообедала с девушками и целый час гуляла по Пятой авеню. Глядя отсутствующим взглядом на выставленные в витрине новинки косметики, она думала о Нили. Вчера она купила ей на счастье талисман — кроличью лапку: сегодня утром начинались репетиции «Небесного Хита». Анна завидовала этой девушке, такой жизнерадостной и простой. С такими, как Нили, никогда ничего плохого не случится.

Вернувшись на работу, она обнаружила на своем столе газету. Вероятно, одна из девушек положила ее туда. Наверное, еще одна заметка о перстне. Анна уже намеревалась бросить ее в корзину для бумаг, как вдруг увидела листок из фирменной бумаги, прикрепленный скрепкой к верхнему углу газеты. На нем было напечатано: «Справка от Лайона Берка» и приписано его почерком: «Может представлять интерес для Анны Уэллс. Репортаж на стр. 2».

Там оказалась великолепная фотография Дженифер и Тони Полара! И жирный броский заголовок «Новая любовь на Бродвее». Статья была написана лицемерным языком и словно в шутку. Тони якобы сказал: «Едва завидев ее, я застыл, как пораженный молнией». Дженифер приписывались менее экспрессивные выражения, но и она застенчиво признавала, что их симпатия является взаимной. Познакомил их после выступления их общий друг Лайон Берк.

"Лайон просто привел и вручил ее мне, — продолжал Тони. — Он сказал мне: «Тони, я же говорил, что у меня есть подарок для тебя к твоей премьере».

Сложив газету, Анна откинулась на спинку стула, внезапно ощутив во всем теле слабость от неизъяснимого счастья, захлестнувшего все ее существо. «Лайон вручил ее мне…». Эта строчка не выходила у нее из головы.

— Анна…

Она очнулась от своих грез. Рядом стояла Нили.

— Анна, я понимаю, это ужасно, что я пришла прямо сюда. Но я не могла идти домой. Мне необходимо было тебя увидеть. — Нили была вся в слезах.

— А почему ты не на репетиции? — спросила Анна. Нили вдруг расплакалась навзрыд. Анна метнула встревоженный взгляд на закрытую дверь кабинета Генри.

— Сядь, Нили. — Она усадила Нили на свое место. — Посиди успокойся… возьми себя в руки. Сейчас я надену пальто, и мы пойдем домой.

— Не хочу я дбмой, — упрямо проговорила Нили. — Не могу видеть свою комнату. Я была такая счастливая, когда уходила оттуда сегодня утром. Даже написала помадой на зеркале: «Гаучерос» покоряют Бродвей". Не могу видеть теперь эту надпись.

— Но, Нили, нельзя же вот так сидеть здесь и… так распускаться.

— Кто сказал нельзя? Я колледжей не кончала. Раз у меня не вышло совладать с собой, то пусть это произойдет там, где случилось. А сейчас это случилось со мной здесь. — Слезы ручьем хлынули из ее глаз по щекам и прямо на платье. — О-о-о-о, — она зарыдала еще сильнее. — Посмотри… мое новое платье, а теперь оно все мокрое от слез. Оно пропало, верно?

— Застегни пальто. Все высохнет и будет незаметно. — Анна наблюдала, как Нили послушно застегивает пуговицы. В душе ей вовсе не было жаль этого платья. (Когда Нили принесла его домой, Анна сказала ей: «Нили, в платьях из красной тафты на работу не ходят». — «Вот ты и не ходи, — ответила ей тогда Нили, — а мне хочется выделяться на репетициях».)

Анна села.

— Хорошо, Нили, раа ты стоишь на своем, так и быть, оставайся здесь. Успокойся и все расскажи. Почему ты не на репетиции?

— Анна, меня не включили в это шоу.

— Ты хочешь сказать, не включили весь номер «Гаучерос»?

— Ах, Анна, все было ужасно! И да… и нет.

— Ну-ну, давай с самого начала и по порядку. Что случилось?

— Я приехала туда сегодня утром на целых пять минут раньше. Вся тряслась от волнения, а в сумочке у меня лежал твой талисман, кроличья лапка. Тут появился какой-то костлявый гомик со стрижкой ершиком и принес тетрадку со сценарием. Потом подъехали Дик с Чарли…

— Нили, давай ближе к делу.

— Да к какому там еще делу? Я рассказываю, как все было. Потом появились хористки. Я почувствовала себя настоящей замарашкой.. Даже в этом новом платье. Ты бы видела, как они разодеты. Шесть — в натуральных норковых шубах, а остальные — в бобровых или из чернобурой лисицы. В простом пальто — ни одной. И все знакомы друг с дружкой, кроме нас. А уж когда приехала Дженифер Норт, можно было подумать, что явилась сама Рита Хэйуорт. Помощник режиссера бросился к ней и ну ворковать, как она осчастливила их своим согласием и все такое. Она опоздала аж на десять минут, а он все равно рассыпается в любезностях: до чего, мол, рад, что она нашла время приехать. Я чувствовала себя так паршиво, словно нам дали от ворот поворот. Со стороны мы выглядели как дешевый эстрадный номер. Чарли был какой-то прилизанный. Дик смахивал на гомика сильнее, чем обычно, а мое платье из тафты смотрелось как дешевка за десять долларов с распродажи. Минут пятнадцать все друг с другом здоровались и трепались о последнем шоу, в котором они все вместе участвовали. Даже ребята из кордебалета знают друг друга. Потом сам главный режиссер пожаловал. По-моему, тоже гомик…

— Нили… — Анна пыталась скрыть свое раздражение. — Пожалуйста, говори мне только то, что произошло.

— А я что делаю? Ничегошеньки не упускаю. Потом вошла сама Элен Лоусон, будто королева английская. Главный представил ее всем со словами: «Внимание всем! Звезда нашей труппы мисс Лоусон». У меня было такое чувство, что мы все должны вскочить и запеть государственный гимн, не иначе. Главный обошел с ней всех и представил ей тех, кого она не знала. Потом познакомих:ее с нами… — Нили осеклась. Глаза ее опять наполнились слезами.

— И что же потом? — требовательно спросила Анна.

— Дику и Чарли она кивнула, а на меня посмотрела, как на пустое место. Она была холодна как лед, Анна. И говорит Дику, да так строго: «Ах, да. Вы — те самые „Гаучерос“. Будем танцевать вместе. Вы, ребятки, ешьте-ка побольше шпината, потому что вам придется подбрасывать меня». Вот именно. Ее. Я встала и сказала: «Э-э, мисс Лоусон. Вы же знаете, нас, „Гаучерос“ — трое. И я — одна из них. Я — Нили…». А она даже не взглянула на меня, отвернулась и говорит главному: «Я думала, что все уже улажено». Потом повернулась и ушла. Несколько минут спустя главный режиссер отвел Чарли в сторону, и они побеседовали недолго. Со стороны это выглядело так, словно он давал Чарли от ворот поворот, а Чарли пытался ему что-то объяснить. Потом Чарли подходит ко мне и говорит: «Послушай, Нили, они включают нас в программу, но не совсем с нашим танцем. Нас включили потому, что хотят, чтобы мы сделали им комедийный номер — пародию на свой танец. Действие будет происходить как бы во сне, и нам нужно будет подбрасывать Элен Лоусон в воздух».

— А как же ты? — спросила Анна. — У тебя же есть контракт.

Нили покачала головой.

— Наши контракты всегда подписывает Чарли. В этом же указаны только «Гаучерос». Он на пятьсот долларов в неделю. Чарли и Дик должны были получать по двести, а я — сто. А теперь Чарли говорит, что свою сотню я получаю в любом случае, даже если и не буду выступать. Но я ему не доверяю. Раз он с такой легкостью выкинул меня, как я могу ему верить, что он мне заплатит? Да и потом, что я теперь должна делать? Я никого здесь не знаю, вся моя жизнь — в этом номере.

— Да, это действительно ужасно, — согласилась Анна. — Но я понимаю, перед какой дилеммой оказался Чарли. Если на него это предложение свалилось совершенно неожиданно, то ведь он не мог просто взять и хлопнуть дверью и отказаться от таких денег. Может быть, чтобы заняться хоть чем-то, тебе надо подыскать другую работу?

— А что я буду делать?

— Ну-у… пойдем домой и поговорим об этом. Что-нибудь придумаем. Могу направить тебя в то самое бюро по найму, куда сама обращалась и…

— Печатать я не умею. Колледжей не кончала. Я же ничего не умею делать… и потом, я хочу участвовать в этом шоу! — Нили опять забилась в рыданиях.

— Ну пожалуйста, Нили, — взмолилась Анна. Она чувствовала на себе взгляды мисс Стейнберг и девушек, но самые худшие ее опасения материализовались тогда, когда Лайон Берк распахнул дверь своего кабинета. Она робко улыбнулась ему, когда он подошел и посмотрел на рыдающую Нили.