Жан Кавалье

Сын (смущенный). Батюшка, не могу...

Отец. Подходи!

Сын. Батюшка, это невозможно. Я не смею, не могу объяснить этого...

Отец. Это необходимо. Сын мой не должен из-за досадной застенчивости позволять, чтобы над ним тяготело такое гнусное подозрение. Подходи!

Сын. Ну, так... подобное объявление было бы ложью. Этот сан... эти почести...

Отец. Ну?

Сын. Я их принял.

Отец (с негодованием). Несчастный!

Сын. Батюшка!

Отец. О, Боже мой! Я хорошо знал, что гордыня погубит его.

Сын. Подчиняясь, я думал поступить по вашему приказанию.

Отец (со взрывом негодования). По моему приказанию! О, стыд, богохульство!

Сын (решительно). Батюшка, клянусь вам, только желание положить конец войне, губящей нашу страну, только воспоминание о ваших мудрых советах – вот что заставило меня поступить так!

Туанон (быстро входит в сопровождении Табуро, бледная, растерянная, в растрепанной одежде). Танкред, где Танкред? Что вы сделали с Танкредом?

Табуро. Успокойтесь. Психея! Я уверен, что Флорак не подвергается никакой опасности: все эти страхи – игра вашего воображения.

Жан Кавалье (в сторону). Она здесь... в эту минуту! Ах, это слишком... Если отец...

Туанон. Танкред! Что вы сделали с Танкредом! Я от Вилляра: он его еще не видел! Отчего его нет в Ниме?

Жан (удивленно). Какой такой Танкред?

Табуро (в замешательстве). Она хочет сказать маркиз де Флорак, генерал. Танкред – имя, данное ему при крещении. (В сторону). Постараемся отвлечь его мысли. (Громко). Имя несколько героическое, как видите. Туанон интересуется маркизом, потому что он был в плену, как и мы. Вы понимаете, несчастье делает людей жалостливыми... и тогда...

Туанон. Еще раз, где Танкред? Он должен был быть здесь, два дня тому назад. Где он? О, говорите!.. Я не в силах ни минуты больше переносить эту ужасную пытку... Моя жизнь связана с его жизнью...

Жан (остолбенев, к Табуро). Она так говорит о маркизе де Флораке? Что же ей за дело до него. Господи Боже мой!

Туанон (приближаясь к Жану). Что мне за дело до Танкреда, до моего Танкреда?

Табуро. Молчите, Бога ради! Вы не думаете о том, что говорите?

Жан (пораженный). Ее Танкред! Но это сон...

Отец (неподвижный). Как он смотрит на эту женщину! Кто она?... О, я дрожу... Что еще придется узнать?...

Жан (проводя рукой по лбу). Ваш Танкред, говорите вы?... Флорак, ваш Танкред?...

Табуро. Сжальтесь же над ним, тигрица!

Жан. Флорак! Этот негодяй, этот подлец, которого я помиловал в своем гневе.

Туанон (с бешенством). Танкред – подлец, негодяй? Это – оскорбление низкого человека! Но Танкред стоит слишком высоко, чтобы оно могло задеть его. О, раз вы присоединяете клевету к клятвопреступлению, так уж нечего притворяться! Мы ведь здесь не в ваших горах, не в вашей власти.

Жан (ошеломленный). Нечего притворяться!..

Туанон. Если, несмотря на свое слово, вы осмеливаетесь держать Танкреда в плену, маршал сумеет заставить вас вернуть ему свободу: он мне обещал, он мне поклялся в этом. Ведь для того чтобы освободить Танкреда из ваших рук, чтобы спасти ему жизнь, я согласилась играть перед вами подлую роль.

Жан (глядя на Туанон, как помешанный). Подлую роль!

Отец. Что хочет сказать эта женщина? Что за тайна, в которую я не смею проникнуть?

Жан. Слезы, слезы?

Табуро (живо Психее). Осмелиться говорить ему подобные вещи! Но вы хотите, чтобы он убил вас?

Туанон. Ах, не все ли мне равно! Танкред отомстит за меня. Танкреда дайте мне, Танкреда! Целых два года я все выстрадала, дерзнула на все, чтобы его увидеть, и я его теряю в самую великую минуту, которая должна бы вознаградить меня за столько жертв! О, нет, нет, Боже мой! Это невозможно. (Она разражается слезами и закрывает лицо руками).

Табуро (Жану, который скрестив руки, пристально смотрит на Туанон). Не слушайте ее, генерал! Волнения, перенесенные ею во время плена, так перевернули бедную женщину, что ее голова... вы понимаете, наконец, между нами? Не обращайте внимания на то, что она болтает! (Видя, что отец Жана медленно приближается, скрестив руки на груди, Табуро говорит ему). А вы, сударь мой, вместо того чтоб стоять, помогли бы мне, черт возьми! Раз вы знаете Кавалье, уведите его поскорей, а я постараюсь увести Психею! Вы не знаете, какие беды могут выйти из этой роковой встречи? Тут любовь поставлена на карту, и дьявольская любовь, не с ее стороны, а со стороны этого бедняги Кавалье, который врезался по уши... Ну, черт подери, что тут поделаешь? Человек молодой пылкий, честолюбивый... Но вот теперь беда... Я дрожу. Ведь раз Психея забрала себе что-нибудь в голову, сам дьявол ее не удержит. Если вы, в чем я не сомневаюсь, когда-нибудь были влюблены, вы это поймете... Но уведите его, ради Бога, уведите!

Отец (бросая молниеносный взор на Табуро, но не отвечая ему). Итак, я не знал всего. О какой ловушке говорят тут? Что общего между честолюбием моего сына и этой женщиной? Создатель, пошли мне силу выслушать все!

Жан (все время пристально глядя на Психею с видом помешанного). Я не знаю, где я, не грежу ли я. Но нет, нет! Вы здесь. Это вы, вы наверно. Но отчего же я сейчас почувствовал смертельный холод, голова закружилась, мне показалось, что я заглянул в кровавую пропасть?... Смутные подозрения мелькнули в уме моем, как ужасные видения. (Зловеще смеясь). Однако чего ради эти безумные страхи? Эта усталость, гнетущее состояние. Эти два дня я столько испытал, столько страдал!.. Не показалось ли мне, будто вы говорили о подлой роли? Что могут означать эти слова? Ничего, ничего, не правда ли? Но вы не отвечаете. О, ответьте, ответьте! Вы этого не говорили, это невозможно... Подойдите, подойдите, я скажу вам отчего. (Он берет ее и подводит к окну, которое резко распахивает. При свете потухающего праздничного огня видна площадь, наполненная народом. Слышен ропот, новые крики: «Кавалье – изменник, проклятый!») Вы видите эту угрожающую толпу, не правда ли? Вы слышите эти крики? Это мои братья проклинают меня. Женщина любила меня. Она была молода, прекрасна, она меня любила с набожной, с неизменной материнской нежностью. Эта женщина была обесчещена маркизом Флораком, но она осталась такой чистой, такой великой, она дала мне столько доказательств святой и глубокой любви, что однажды я поклялся ей перед людьми и Богом взять ее в жены. И вот, я изменил ей этой священной клятве, я попирал ногами эту непорочную женщину, у меня хватило святотатственной дерзости упрекнуть ее в преступлении, жертвой которого она была. Ну, теперь понимаете? Ведь все это для вас, для вас! Ну, так возможно ли, чтобы вы обманули меня? Нет, нет, графиня де Нерваль, вы поклялись отдать мне свою руку. И клянусь адом, вы сдержите свое слово!..

Туанон. Но маркиз де Флорак, где же он?

Изабелла (медленно входит и останавливается неподвижно в нескольких шагах от двери). Маркиз де Флорак искупил свое преступление. Жан. Изабелла!

Табуро. Севенка! Наш проводник в Алэ.

Туанон (бросаясь к Изабелле). Маркиз де Флорак, говорите вы? Где он, где он?

Изабелла (показывает Психее медальон). Знаешь ты это?

Туанон. Портрет его матери, с которым он никогда не расставался. (Страстно целует его). Он окровавлен, его славной кровью, может быть! Танкред, мой Танкред! (Раздирающим душу голосом). Я больше не увижу его! Но нет, ты лжешь, это жестокая шутка.

Изабелла (пристально смотрит на Туанон и прибавляет с диким смехом). Ты, значит, любила его? А, тем лучше. Если смерть его мстит за меня, она и для тебя является ударом.

Жан (с взрывом дикой радости). Флорак мертв? Кто убил его? Я ему дал пропуск.

Туанон. Вы видите, у него был пропуск. Прекратите же эту жестокую шутку! Вы ненавидите меня, думая, что я люблю того, кого вы любите. О, не думайте этого! Моя жизнь, мое сердце, все принадлежит Танкреду.

Изабелла (Жану). Ну, Жан Кавалье, ты слышишь ее, эту знатную даму, эту графиню?

Туанон. Я – графиня? Никогда в жизни! Это – пустой титул, который я приняла.

Жан. Что она говорит?

Туанон. Простите мне эту ложь. Вилляр знал честолюбие Кавалье и знал, что я способна на все, чтобы спасти Танкреда. Вилляр хотел заставить Кавалье отречься от своего дела и служить королю, заманив его обещаниями чинов и почестей. Он подумал, что моя внешность и выдуманный титул заменят мне все очарование, необходимое для того, чтобы отвлечь Кавалье от дела, которому он служил, и...

Жан (с бешенством отчаяния). Но кто же ты, демон, дьявол, – ты, погубившая меня?

Туанон. Увы!

Табуро. Нечего больше притворяться, генерал! Вы будете менее сожалеть о любви графини, когда узнаете, что она не кто иное как... Туанон-Психея, первая Коломбина[46] Бургонского отеля и балетная танцовщица его величества.

Жан (хватая Табуро за горло и выхватывая кинжал). Адские бредни! Ты умрешь!

Табуро. Черт, а не человек. Психея, скажите же ему, кто вы такая.

Туанон. Если бы вы убили меня у своих ног, клянусь – Богом, клянусь отпущением своих грехов, он говорит правду. Я – Туанон-Психея.

Жан (закрыв лицо руками). О, срам!

Изабелла (к Психее, с жестокой насмешкой). Подлость, подлость! Твое признание стоит моего. Слушай же. Третьего дня я увидела, как Флорак вышел из лагеря в сопровождении двух камизаров. Он ехал в Ним с поручением от Кавалье к маршалу. Кавалье любил тебя, он отказывался от меня. Ему не приходило больше в голову отомстить за меня. Я должна была сама подумать об этом. Я пошла и отыскала Ефраима, святого человека, Божьего избранника. Он знал о преступлении Флорака. Я сказала ему, что этот человек безнаказанно возвращается к своим. Час спустя Ефраим, я и четыре других служителя Предвечного, мы ждали Флорака в ущелье. Он является, Ефраим его останавливает.

Туанон. О, Боже мой, Боже мой!

Изабелла. Слушай, камизары, сопровождавшие его, убежали в Ним. Один из них нес письмо, которое Кавалье написал маршалу.

Туанон (с отчаянием). Нет, нет, этого не могло быть!

Изабелла. Ты думаешь, что я лгу? Расскажу тебе все подробно. Была ночь, луна освещала скалы ущелья Дэз. Ефраим стоял с четырьмя из своих горцев: это был суд. Флорак был прикован к обломку скалы. Я обвиняла его, я стояла около него, я рассказала об его преступлении. Он не отпирался. Я потребовала его смерти. Ефраим и его горцы даровали мне ее. Они зарядили ружья. Ему дали четверть часа, чтобы оправиться и помолиться. Он снял с шеи этот медальон, попросил у меня прощения, призвал имя своей матери и умер, как подобает солдату, – храбро.

Туанон (растерянно). Не назвав меня?

Изабелла. Нет.

Туанон (с криком падает в объятья Табуро). Ах!..

Табуро. Воздуху, воздуху!

(Он помогает Психее сесть и на коленях около нее старается привести ее в чувство, потом бросается к окну, которое открывает. Бесчисленная толпа наполняет площадь ратуши. Два ряда солдат оттесняют народ с каждой стороны широкого прохода, который остается свободным перед окном. При свете факелов, несомых солдатами, виден Ефраим: его переносят на носилках в городскую тюрьму. Ишабод, в оковах, следует за ним).

Ефраим (бледный, умирающий, увидев Кавалье в окне, с усилием приподнимается на носилках и пытается кричать). Жан Кавалье – изменник! Иду обвинять тебя перед Господом. Я умираю. Будь проклят! (Он умирает).

Ишабод (приподнимается и вопит). Говорю тебе, дитя мое, он вступил в союз с убийцами своего брата, с убийцами своей сестры. Селеста и Габриэль убиты моавитянами. Будь проклят, изменник! (Шествие удаляется).

Отец. Мой сын, моя дочь! Что он говорит? (к Жану) Каин, что ты сделал со своим братом?

Жан. Горе мне! Я этого не знал!

Изабелла (к отцу). Увы! Разве вы этого не знали?

Отец. Селеста! Габриэль! Мой сын, моя дочь! Они умерли?

Изабелла. Умерли при Тревьесе, сраженные моавитянами одним и тем же ударом.

Жан. О, горе, горе!

Отец (после долгого, страшного молчания поднимает голову, его лицо орошено слезами, он торжественно опускается на колени и складывает руки, речь его набожна и усердна, как молитва). Господи, просвети меня, не покинь меня в эту ужасную минуту! Один перед судом своей совести я должен обвинять, я должен осудить, я должен нанести удар.

Изабелла. Нанести удар?

Жан. Пусть я умру! Жизнь мне ненавистна...

Отец (на коленях). Господи, Ты даровал мне власть над моим сыном, но эта неограниченная, ужасная власть пугает меня Господь, сжалься над ним: своей суровой жизнью он искупит в будущем свои прошлые ошибки. Внуши мне, Боже, простить его, осени меня!

(Отец горячо молится. Кавалье смотрит на него с тревогой и страхом. На улице все еще слышен шум толпы).

Изабелла. Неужели он умрет, раз отец его так молится за него? О каком суде, о каком суде, о каком ужасном наказании говорит он? Он, всегда столь строгий, почему он молится, чтобы Бог простил его? Мне страшно. (Старик поднимается. На строгом лице его нет более и тени нежного, умоляющего выражения: оно величественно и торжественно. Жан с ужасом смотрит на него).

Отец. Да будет воля Твоя, Боже мой! Я слышал Твой глас. Он требует от меня ужасной жертвы. Не отступись от меня при ее исполнении! (Приближаясь к Жану) Господь наказывает в жизни вечной, отец в жизни земной!

Жан (с ужасом). Ах!..

Отец (все приближаясь). Господь наказывает на вечную муку, отец проклинает.

Изабелла. Сжальтесь над ним!

Отец. Предатель, изменивший своим из-за любви и гордости, матереубийца, братоубийца, который продал себя из-за любви и гордости, именем Бога, который слышит меня, я отрекаюсь от тебя! Отныне ты мне не сын! Ступай, я тебя проклинаю!

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Неделю спустя Жан Кавалье, ускользнув из-под надзора, которым окружил его Вилляр, укрылся в Женеве. Он написал маршалу, что отказывается от прав и преимуществ, которые обеспечил за ним Людовик XIV, и поступает на службу к принцу Савойскому. Из Савойи он перешел в Голландию и Англию, где королева Анна оказала ему отличный прием. Все знали о его храбрости и честолюбии: вражду его сумели подогреть. Он взялся за оружие против Франции и стал во главе полка из укрывшихся на чужбине протестантов. Он командовал ими в битве при Алманзе, в Португалии. Здесь они столкнулись с французским полком. «Как только противники узнали друг в друге французов, говорил маршал Бервик, они бросились в драку с таким ожесточением, что и те и другие были уничтожены». Кавалье дослужился до генеральского чина и был назначен губернатором острова Джерси, где он умер в 1740 году.

Перед своим отъездом из Франции Кавалье предложил Изабелле выйти за него замуж, но она отказала: она предчувствовала, что воспоминание о прошлом омрачит горечью их союз.

Севенка с глубоким дочерним благоговением посвятила себя заботам, в которых нуждался отец Кавалье в своем горестном положении, без детей, без опоры. Старик в муках жил довольно долго: он узнал, что проклятый им сын обратил свое оружие против Франции.

Туанон-Психея по возвращении в Париж не пережила Танкреда. Клод Табуро не покидал ее до последней минуты. Перед смертью она поручила этому другу, такому доброму и верному, употребить все имевшиеся у нее деньги на добрые дела в пользу бедных сирот.

Как предвидел Вилляр, мятеж, лишенный своего предводителя, угасал мало-помалу. Маршал писал в конце этого-самого 1704 года Шамильяру, военному министру: «После отъезда Кавалье, кроме отдельных камизаров, оставалось еще три или четыре бродячих отряда. Я приложил все старания, чтобы лишить их убежища, запасов, всякой возможности каких-либо сношений. Я приказал разрушить до основания дома тех, которые вели с ними торговлю. Мало-помалу камизары начали сдаваться по очереди и подчиняться, прося позволения покинуть страну. Я приказал проводить их маленькими отрядами до границ королевства. Так изгнание трехсот разбойников вернуло спокойствие провинции. Я получил большую благодарность от лангедокского земского собрания, которое созвал именем короля в Монпелье. Я имею полное основание похвалиться выказанным мне в этом собрании вниманием: немедленно небольшой щедростью они дали мне добровольную награду в благодарность за большие и важные услуги, которые я оказал провинции. Остается еще лишь несколько разбойников в верхних Севенах, стране, которую, может быть, невозможно очистить от этого отродья».

Так кончилась севенская война. Протестанты вскоре отказались от всякой надежды на освобождение. Судьба их не изменилась: они продолжали считаться вне закона.

Конец

Примечания

1

Лангедок (Languedoc) до революции 1789 года составлял отдельную провинцию Франции, лежавшую между Средиземным морем, Провансом, Гасконью, Овернею, Лионом и Дофинэ. Его главными городами были Монпелье и Тулуза.

2

По-еврейски Raab значит сильный, Balak – разрушитель.

3

Протестантов называли иногда во Франции без разбора «верующими, religionnaires, кальвинистами, фанатиками, гугенотами».

4

Здесь разумеются разветвления реформатского отдела протестантизма, по именам их основателей – Кальвина, Цвингли, Эколампада, Буснера и Буллингера.

5

Cadis -особый сорт сукна, который выделывался тогда в Лангедоке.

6

Воинствующей (militant) партией прозвали меньшинство гугенотов, которое хотело заставить силой оружия признать свои требования, так же, как это было при Кондо и Рогане.

7

Микелетами (miquelets), т.е. «испанской милицией» называли тогда папский сброд.

8

Ландскнехты – немецкие наемники, которыми были заменены в 15-м веке знаменитые швейцарские наемники. Это – зародыш пехоты нового времени.

9

Указ от 26 апреля 1686 г. против беглых реформатов. Указ от 12 октября 1687 года, заменяющий галеры смертной казнью для тех, которые способствуют бегству новообращенных.

10

Вместо труб и литавр у драгун были гобои и барабаны. Эти всадники часто исполняли должность пехотинцев.

11

Vaiedabber – первое слово в книге «Чисел». По-еврейски оно значит: «И он изрек».

12

Уже с начала 16-го века феодальная, средневековая знать совсем вырождалась во Франции, благодаря усилению монархизма. Двор нарочно привлекал «сеньоров», чтобы разорить их. Здесь в два поколения вымирали старые роды, а на смену им выдвигалась новая аристократия – детище короны, которая присвоила себе право творить даже герцогов патентованных (dues а brevets), т. е. без герцогств – один пустой титул по жалованной грамоте.

13

Marion Delorme и L'Enclos – знаменитые парижские прелестницы 17-го века.

14

Во времена Людовика XIV академистами называли «львов» высшего света, которые прикрывали свою умственную пустоту отборными фразами, надерганными из вождей лжеклассицизма. Они обязательно заглядывали даже в словарь Французской Академии, который был окончен в 1694 году.

15

L'Etang – знаменитый танцовщик времен Людовика XIV.

16

Ариадна – героиня одного из мифов Эллады, которым пользовались многие художники. Ариадна была та дочь критского короля Миноса, которая спасла афинского героя Тезея после убийства им чудовища Минотавра, снабдив его клубком ниток для выхода из лабиринта.

17

Аллея Cantrole находилась, когда писался этот роман, на берегу Сены. При Людовике XIV там собирался высший свет, «чтобы злословить на досуге и болтать о красоте, добре и зле», как сказано в одной театральной пьесе того времени.

18

Чичисбей (итал. cicisbeo) или «услужливый кавалер» (covaliero servante) – одна из самых любопытных особенностей великосветских нравов 17-го века. Это – друг дома, развлекавший молодую даму и всюду сопровождавший ее. Чичисбей был обязан беспрекословно исполнять все прихоти своей повелительницы. Это был пережиток рыцарских нравов, платонического служения «даме своего сердца», но вскоре этой наивной «галантностью» стал прикрываться разврат.

19

Кордуан – кордовский сафьян. Испанские мавры славились тогда изделиями этого рода по всей Европе.

20

Эти два пророчества почти дословно извлечены из очень редкой и любопытной книги под заглавием: «Священный театр Севен», или «Рассказ о разнообразных чудесах, происшедших в этой части Лангедока» (London, 1707 г.). Кроме «Священного театра» есть по этому поводу и другая очень любопытная книга: «Пророческие предупреждения» Мариона, одного из протестантских вождей, взявшихся за оружие в Севенах, или еще «Речи, произнесенные его устами под наитием Св. духа и точно записанные в то время, как он говорил». Книга также очень редкая.

21

«Из глубины взываю к Тебе, Господи! Господи, услышь голос мой. Да будут уши Твои внимательны к голосу молений моих». Псалтырь, 129.

22

Монпелье (Montpelier, т. е. укрепленная гора) – теперь главный город департамента Herault, в бывшей провинции Лангедок. По преданию Монпелье основан в 737 году, жителями городов, разрушенных Карлом Мартеллом. В средние века он играл важную роль. В 13-м веке был основан университет, который славился своими арабскими медиками, бежавшими от гонения из Испании. Во время религиозных войн был главным городом гугенотов.

23

В средние века мэтром (maitre от латин. magister) или мастером назывались хозяева, лучшие, опытные ремесленники, выдержавшие испытание на это звание перед властями своего цеха. Это название вообще было почетно: оно прилагалось ко всем знатокам дела, не исключая поэтов и наставников.

24

Memoires de Baville и другие источники показывают, что это клиническое снадобье было одной из главных отраслей промышленности и торговли Монпелье.

25

Воск и кожа были важными отраслями торговли в Марселе. Одежды описаны автором по книге модников – Regie de la Bienseance.

26

В те времена во Франции были еще сильны внешние пережитки феодализма. Только у вельмож замужняя женщина называлась madame. Относительно одежды нужно заметить, что на Западе долго сохранялись средневековые правила, связанные с сословным чиноначалием. Было много законов против щегольства и роскоши, но они, видимо, плохо исполнялись. По словам указа 1660 года, в Германии «жены и дочери простых бюргеров позволяют себе пышность в одежде, словно дочери бургомистров и докторов; многие слуги, горничные и мастеровые одеваются, как прежде одевались дворяне и патриции».

27

Таков был обычай перед казнью. Палач задавал три вопроса – прощает ли осужденный свою смерть королю, правосудию и палачу?

28

Флешье (Flechier) французский ритор, проповедник и писатель. Он был и епископом, и членом академии. Умер в Монпелье в 1710 году. Флешье оставил много богословских и исторических сочинений, а также стихов.

29

Фуке, маркиз де Бель-Иль (1615-1680). Министр финансов Франции в 1654-61 гг. В период Фронды поддерживал Дж. Мазарини. В 1664 г был обвинен в заговоре, хищении государственных средств. Умер в заключении.

30

Лилии в то время были государственным гербом Франции. Они были изображены и на креслах членов парламента.

31

Джеффрис (Jeffries) – главный судья при Карле II Стюарте, действительно снискавший в истории незавидное имя. Он истязал всех, но особенно богатых и людей более свободного образа мыслей – вигов и раскольников он помогал Стюарту обращать Англию обратно в католицизм. Барон Лобардемон (Laubardemont) был одним из самых ревностных и свирепых орудий беспощадной политики кардинала Ришелье. Ему приписывают выражение сыскных дел мастера: «Дайте мне одну подлинную строчку какого-нибудь человека – и я берись довести его до виселицы».

32

Тогда во время общественных торжеств дворянство носило красные одежды, духовенство – фиолетовые, а среднее сословие – черные.

33

Слово «слуга» употреблялось тогда в смысле феодальном. Дворяне, пажи, конюшие и прочие считались принадлежностью «дома» важного барина, у которого пни служили.

34

Митридатом называлось тогда снадобье против всех болезней.

35

Людовик XIV в разгар своих побед возмечтал о себе, как о властелине Европы и начал захватывать земли у немцев даже во время мира. Тогда-то французы внезапно захватили Пфальц, так как в ту минуту умер бездетный курфюрст пфальцский. Но Вильгельм голландский, воцарившийся тогда в Англии (1688), устроил союз почти всей Европы против Людовика, и ему пришлось обороняться и покинуть Пфальц. Об его злобе свидетельствует приказ его военного министра Лювуа (превратить Пфальц в «пепел»). Приказ был исполнен, можно сказать, образцово.

36

Лангле – ничтожная личность, но принадлежавшая к высшему свету, благодаря своей большой игре и роскошным ужинам. Он был допущен к играм короля.

37

Главные магазины с красным товаром находились тогда на улице Saint-Denis.

38

Игра слов по-французски tourterau – молодая горлинка.

39

При коронации к других больших парадах двора пажи сидели на запятках. А у самого Людовика XIV, при его пышных «опочиваниях» и «вставаниях», высшие вельможи, даже принцы крови исполняли самые унизительные обязанности прислуги.

40

Св. Лаврентий – был дьяконом римской общины. Он погиб жертвой гонения на христиан при императоре Валериане в 258 г. Когда римские власти потребовали у него церковных сокровищ, он указал на бедняков и больных своей общины. Его замучили на медленном огне.

41

Виварэ – область у Роны, теперь это департамент Ардош. Руэрг – город на юге Франции в департаменте Аверон.

42

Сетт (Cette) – приморский город и община в 25 км к ю-з. от Монпелье. Он лежит на косе между Средиземным морем, Южным Каналом и озером, которое называется Магеллонским или Тоским Прудом.

43

Янычары, или «новое войско», долго служили главной опорой турецкого владычества в Европе. Они появились при первом строителе державы османов Урхане, около 1350 г. Их набирали из крепких, христианских мальчиков, обращенных в ислам. Обладая хорошим жалованьем, разными льготами, особым мундиром, они составляли род рыцарского ордена и были лучшей в мире пехотой. Их внешним отличием служили войлочные колпаки, похожие на рукав одного дервиша и знамя с изображением котлов.

44

Сюртук (surtout), т е «на все», сверху надетый, несколько отличался от жюстокора (justaukorps) или «вплотную к телу» прилегающего. Жюстокор играл в описываемое время и политическую роль. Среди множества побрякушек тщеславия, которыми пользовался Людовик XIV для сокрушения феодальной знати, многих привлекал выдуманный им расшитый «жюстокор патентованный» (a brevet), на который давалась особая грамота, как на право носить ордена.

45

В «Истории камизаров» рассказана подробно судьба Сальгаса. Барон вынес тяжелые пытки и 14 лет промучился на галерах. Его освободило лишь заступничество сильных лиц, в том числе английского двора. Сальгас умер в Женеве в 1717 году.

46

Коломбина – любовница Арлекина; иногда ее даже называют Арлекинетой. Она одевается шутовски, как и Арлекин, но всегда с черной полумаской на лице. Коломбиной называли главных актрис в театре.